Текст книги "Таричетай"

18

Экватора вел запах. Сначала тонкий, еле заметный, а потом все сильнее и ярче. Запах пищи в однообразно-пустых вентиляционных ходах, как путеводная нить, ведущая к жизни. Он просто полз, водя носом и вдыхая полной грудью, и когда запах мяса стал невыносимо прекрасен, Экватор увидел впереди свет.

До этого он долгое время двигался вперед с маниакальным упорством, разговаривая громко в своих мыслях с невидимым собеседником. Никто ему не отвечал, но он выкрикивал в пустоту своего сознания:

– Почему ты не хочешь выйти ко мне и поговорить глаза в глаза, как это делают люди?

– Не хочешь быть человеком? Что ж, это твоё право.

– Я родился человеком, и я не могу не быть им. Если ты не любишь людей, то здесь я с тобой солидарен. Человек самое жестокое животное из всех живых существ, каких я знаю. Хотя, я знаю очень мало других животных, разве что демоны, которые преследовали меня в подземелье.

– Но я не такой. Даю слово. Выходи, поговорим.

– Да, Генерал – больная скотина. Он, как безумная свинья, рвущаяся из своего загона. Я убью его, хоть он и сильнее меня. Даю слово.

– И Марта тоже не совсем здорова. Я видел её глаза – в них было очень мало разума.

– А от Кэт пахнет женщиной. Настоящей Женщиной. Когда увидел её, я понял, кто я есть. И я почти обезумел, когда захотел её.

– Мне кажется, что все люди, которые здесь находятся, сошли с ума.

– И я тоже.

– Если ты не выйдешь ко мне, то я буду уверен в том, что так оно и есть. Ты мне показался. Ты – мой кошмарный сон. Я слышал голоса в своей голове. Я так долго говорил сам с собой, хотя думал, что кто-то рядом есть.

Только когда Экватор в третий раз добрался до светлого пятна и увидел экран с красными полосами, он понял, что ходит по кругу. И может делать это, пока не упадет от изнеможения. Он бесконечно долго сидел и тупо смотрел на лампу, пока глаза не заболели от пятна яркого света, и, зажмурившись, он подумал, что надо отвлечься от безумия этой ситуации.

И у него получилось, но не сразу. Сначала он мысленно выкрикивал ругательства в адрес невидимки, который не хочет быть человеком, а потом произнес самое страшное проклятие Шамана, которое вечно хранилось в его памяти.

– Чтоб ты остался совсем один на этой мертвой планете.

После этого Экватор успокоился и смог думать разумно. Ну, или почти разумно. Проанализировав то, как он двигался в своем безумном путешествии, Экватор понял, что он всё время сворачивал направо. Теперь следует на первом же повороте свернуть налево. Так он и сделал, и это помогло.

Через некоторое время он носом уловил слабый, но явственный запах.

Экватор смотрел сквозь решетку на большое помещение. Большое черное квадратное сооружение, на котором стоит большая кастрюля с приоткрытой крышкой. Сильный мясной запах, пар из-под крышки и теплый воздух в помещении.

Марта, внезапно появившаяся справа, подходит к кастрюле, снимает крышку и – рот Экватора непроизвольно наполняется слюной – помешивает ложкой кипящее варево, в котором плавают большие куски мяса. Постучав ложкой о край кастрюли, она закрывает её и уходит обратно. Экватор тихо и быстро перемещается к другому краю решетки, чтобы увидеть, куда она идет. Правый угол отгорожен большой белой тряпкой, за которой Марта исчезает.

В тишине, наполненной нестерпимо-прекрасным запахом мяса, Экватор громко сглатывает слюну, и, закрыв рот рукой, испуганно замирает.

«Не ходи туда, это ловушка».

Но Экватор изгоняет из своего сознания эту мысль, забыв о том, что не все мысли в голове его собственные. Запах помутил его инстинкты, чувство голода накрыло саваном страх боли и смерти, мясо в кастрюле было тем единственным, что сейчас видели его глаза. Осторожно толкнув решетку вперед, он бесшумно снял её, даже не задумавшись о том, почему она так легко вышла из своего места. Спрыгнув на пол босыми ногами, он присел, посмотрев направо – ткань даже не шелохнулась – и пошел к черному сооружению.

– А вот и наш боец!

Голос Генерала, как ведро холодной воды. Экватор, моментально забыв о запахе, испуганно присел и повернулся. Оценив расстояние, он понял, что ничего у него не получиться. Даже если он превратится в птицу и устремится к спасительному отверстию, Генерал остановит его пулей.

Экватор обречено посмотрел на подходящего к нему человека и вздохнул. Перед тем, как погрузиться в боль, он подумал о том, что хочет стать невидимым. И в соседстве с этим желанием появилась мысль о том, что для тех, кто гордится осознанием своей человеческой сущности, невозможно быть невидимым.

«Хочешь стать невидимкой – навсегда отрекись от человеческого общества».

19

Щенок спал, пристроившись на земле чуть в стороне от костра. Насытившись мясом своего мертвого брата, маленькая гиена сразу успокоилась и, прижавшись к шкуре мертвой матери, уснула.

– Возможно, ты последняя из своего племени, поэтому я назову тебя Крокута, – сказал Человек.

Он отрезал ножом куски мяса от мертвой гиены и жарил их на огне. Он делал это автоматически, совершая привычные движения и думая о новой жизни, которую встретил. Он был уверен, что ничего не бывает просто так. Любые события, происходящие с ним, для чего-то нужны. И даже то, что он знал своё будущее, не давало ему право пренебрегать деталями.

Маленькая гиена, пришедшая в этот мир с его помощью, появилась именно тогда, когда должны произойти важные события. А, значит, этот щенок должен стать важным звеном в событиях будущего.

А, может, все это просто случайность? И этот щенок ничего не значит.

В это верить не хотелось.

Бог переложил его в другой карман. Он в другой реальности, и в другом времени. Так уже было. Он не знал, зачем и почему, но думал, что всё не зря. Давным-давно, а может и вчера, Богиня покинула его. Прошлая жизнь теперь казалась странным сном. Однако, не смотря ни на что, он ощущал себя Доктором, и он знал, что у него есть Дар. И он осознавал себя Парашистаем. Что вперед следует говорить, он не знал до сих пор. Так же, как не знал, что важнее в его жизни, врачевать или убивать. Что первично, когда знаешь, что будет впереди?

Совсем недавно он был уверен в ответе.

Сейчас – нет.

Он задавал себе вопрос – кому это нужно, спасать людей – ему или людям? И не находил ответа.

В его жизни всегда было больше вопросов, чем ответов.

Он жил воспоминаниями. И знанием будущего.

Размышляя о Марии, он постигал женщину.

Рисуя в сознании образ Богини, он совершал жертвоприношения.

Занимаясь мысленным врачеванием, он исцелял своё сознание.

Жизнь в одиночестве научила постигать пространство, в котором он жил. И время, которое медленными песчинками дней струилось сквозь пальцы, рассыпаясь в пыль на дороге к смерти.

Недавно он нашел того, кто встречался с Богом.

И попытался ему помочь.

Ничего не вышло, но он хотя бы попробовал.

И это многое изменило в мироощущении.

Его устоявшиеся представления о мире и его месте в нем, рассыпались, как карточный домик.

Доктор Ахтин, медленно пережевывая кусок мяса, смотрел на спящего щенка, которого назвал Крокута.

Он знал будущее этой самки гиены.

Он знал будущее этого мира.

Доктор Ахтин находился в этой реальности.

20

Анатомия. За этим красивым словом Полковник Яков прятал обычную работу по разделке человеческой туши перед погружением в раствор. Я читаю с монитора его записи и понимаю, что тело человека всего лишь кусок мяса, который нужно подготовить к переработке и хранению. Именно так, как мясник смотрит на тушу свиньи, он и воспринимал тело человека.

«Прежде всего, нужно удалить внутренние органы трупа. Для этого необходимо вскрыть грудную и брюшную полость разрезом от горла до лобка. Удаляются и уничтожаются легкие и кишки трупа, остальные органы, такие как печень, селезенка, почки, матка у женщин, могут использоваться для дальнейшей переработки».

С раствором всё было понятно, – бери глицерин со спиртом, смешивай с водой и можно использовать. Первое время даже этого мне не надо было делать. Полковник Яков оставил четыре полных ванны готового раствора. От Кэт он знал, что скоро будет значительное пополнение запасов мяса. Поэтому, когда мы вчетвером перетащили тела в медицинский отсек и меня оставили одного, я начал с поиска информации в компьютере медицинского отсека.

«Добраться до мозга несколько трудоемко. Круговой разрез секционным ножом по затылку, за которым следует резким и сильным движением стащить скальп на лицо. Далее необходимо распилить череп по кругу и открыть черепную коробку. Мозг извлекается рукой единым конгломератом достаточно легко».

После того, как нашел необходимую информацию и внимательно изучил её, я обследовал медицинский отсек. Полковник Яков всё содержал в идеальном порядке, – многочисленные блестящие инструменты находились в стеклянных шкафах, мне не пришлось их искать. Широкий металлический стол посередине помещения использовался для более удобной разделки мяса, – всё это я видел, когда прятался в вентиляции. Я не стал раздеваться, как это делал Полковник, но защитный балахон все-таки надел. Он был мне великоват и волочился по полу, но я решил оставить так.

Ритуал Полковника, который сейчас стал моим ритуалом, необходимо выполнять даже в мелочах.

«Чтобы поместить тело в ванны, труп человека необходимо разделить на части. В местах суставных поверхностей в области бедер и плеч надо отделить конечности от тела. После разрезания кожи вскрываются суставные сумки в области плеч и таза. Сустав выворачивается из своего ложа, а ткани рассекаются так, чтобы можно было легко отделить конечности».

В первый раз я смог разделать только один труп. Тяжелая и грязная работа, – я смертельно устал и, обессиленный, уснул прямо там, где работал, упав на кучу трупов. А, проснувшись через короткий промежуток времени, подумал о том, что я умер.

Я лежал на мертвых телах лицом к лицу с открытыми глазами женщины, в которых навсегда застыл покорный ужас. И радость облегчения.

Я поднял тяжелую руку, покрытую засохшей кровью, и закрыл открытые глаза.

Я закрыл рукой свои глаза, чтобы не видеть глаза мамы.

Мы снова вместе, – она встретила меня, когда я перешагнул черту. Она рядом, протяни руку и прикоснись. Это она покорно смотрела на меня. Она всё это время была рядом со мной.

И, потянувшись к маме, я заплакал.

И, обняв её, я засмеялся.

Смех сквозь слезы – это и есть мой длинный путь к маме.

Жизнь – это когда постепенно забываешь материнские глаза.

Смерть – это когда, просыпаясь, ты видишь сидящую на краю твоей постели маму, которая смотрит на тебя с любовью, словно ты не виноват в том, что забыл её.

Сын Генерала вошел в медицинский отсек и заставил меня работать. Он кричал о том, что не время спать, что у меня много работы, которую я должен сделать в рекордно короткие сроки, если не хочу умереть мучительной смертью. Он ушел, бормоча ругательства, а я снова посмотрел в глаза лежащей женщины – нет, конечно, это была не моя мама, но разве это важно. Полковник Яков когда-то разделил на части тело моей мамы, а я сейчас буду делать то же самое с чьей-то матерью.

– Извини, мама, – сказал я в пространство отсека, глядя в глаза женщины, и встал, чтобы продолжить прерванное занятие.

«Чтобы раствор лучше пропитал части тела, надо нанести множественные не глубокие разрезы везде, где можно. Эти насечки облегчат раствору проникновение в глубь тканей, и, соответственно, создадут условия для сохранения трупа. После этого можно погружать части тела в раствор, причем, раствор должен полностью покрывать мясо».

Время перестало для меня существовать. Я работал, не замечая того, что красная грязь покрывает мое тело. Одеревеневшие от напряжения мышцы перестали слушаться меня. Глаза перестали воспринимать красный цвет, как цвет жизни. А в моем сознании поселился вечный смех, когда нестерпимый и неконтролируемый хохот возникает при вскрытии огромного мышечного мешка, в котором лежит очень маленький человечек. Я держу в руке этот комок не родившейся плоти и не могу удержаться от громкого смеха, переходящего в истерический хохот. Я выкрикиваю свои безумные смешинки в лица людей, которые толпой стоят за моей спиной, и протягиваю им свою находку. Я что-то выкрикиваю в их лица, но…

Они молчат. Они смотрят на меня многоликой и многоглазой толпой, на лицах – укор, в глазах – отвращение и неприязнь. Я знаю, что не должен смеяться над смертью.

Никто из стоящих рядом людей не хочет брать маленький труп, найденный мною, они отводят глаза и быстро уходят, оставляя меня одного, и только мама говорит мне слова, которые заставляют мой смех умереть. Только она осталась со мной, когда все остальные покинули нас.

Только мама говорит со мной тогда, когда все молчат.

«Положи это обратно, сын. Над жизнью ты не властен, как не можешь владеть и смертью».

И я делаю то, что говорит мама. Может быть, впервые во взрослой жизни услышав её так явственно и четко, что ни секунды не сомневаюсь, что она здесь со мной, стоит за спиной и говорит о своей любви к сыну.

Жизнь – это слова мамы, которые старательно игнорируешь.

Смерть – это, наконец-то, услышанные материнские слова, осознав которые понимаешь, что невозможно повернуть время вспять.

Как бы то ни было, я продолжаю тот труд, за который необдуманно взялся. Люди, которые стояли за моей спиной, возвращаются, закрыв и отгородив своими телами маму. Я оборачиваюсь и вижу лица тех людей, которых знаю. Начиная с первой децимации, они все здесь. В любопытных глазах мерзкое желание увидеть, как я сломаюсь и отступлюсь. Их губы шепчут мне слова, из которых я узнаю массу интересного – и то, что знакомо мне, и то, что слышу впервые. Люди обступают меня, напирают, нависают надо мной. Некоторые дают советы, в частности, Полковник Яков, блестя лысиной, нетерпеливо кричит, что разрез для вскрытия брюшной полости иногда лучше делать рогатковидный. Он, отталкивая меня, тычет пальцем в то место, где я должен рассечь ткань.

Одна из женщин рассуждает о том, что женское тело неприкосновенно, оно по сути своей девственно, его нельзя резать, особенно в тех местах, где находится интимная тайна. Генерал с дыркой в голове приказывает мне пойти и убить его жену, которая посмела нарушить дисциплину, и после этого он с удовольствием расскажет всем, что он, Генерал Коробов, неоднократно делал с интимной тайной своей жены Марты. Юный лейтенант с большими глазами, один из которых был пуст, пытался пробиться ко мне через толпу, и, когда это ему удалось, я узнал его интимную тайну.

И, начав хохотать, я увидел, как люди присоединяются ко мне.

Стоя посреди хохочущих людей, я вдруг осознал, что всё это мне начинает нравиться. Да, очень нравиться. Когда я перешагнул рубеж в своем сознании, то на меня снизошло приятное чувство, которое я сейчас называю тефтеф.

«Жизнь и смерть – это тефтеф». Так написал Полковник Яков, когда подробно описывал своё состояние во время работы. Я не знаю значение последнего слова, но именно так я говорю, когда работаю. Что бы это слово ни означало, странное и приятное чувство, приходящее ко мне при разделке человеческой туши, я называю тефтеф.

Жизнь – это когда ты еще не знаешь, что тебе может понравиться.

Смерть – это когда понравившееся тебе, легко доступно.

21

Экватор забыл, куда он идет. Пещера, по которой шел – знакомая до мелочей, в детстве он искал из неё выход, и находил всегда не там, где ожидал – уходила вниз. Скользкие камни, неровная поверхность под ногами, сырость и мрак. Он брел на запах, думая, что именно это выведет его к людям. Но запах становился то ближе и явственнее, то внезапно исчезал, заставляя его судорожно водить носом в поисках утерянного. Неожиданно правая нога не нашла опоры и, покачнувшись, он ухватился за выступ в стене, который так кстати оказался там.

Крик, резко ударивший по ушам.

Выступ, ставший мягким и податливым.

Экватор, потеряв равновесие и отпустившись от предательского образования в стене, упал, больно ударившись спиной.

– Кто здесь? – спросил он, вглядываясь в непроглядную тьму.

Ответом было молчание, хотя Экватор чувствовал, как мрак сгущается вокруг него, создавая невыносимо-ужасное ощущение приближающейся смерти. И когда поток чего-то нестерпимо-холодного обрушился на него, он закричал.

– Глаза открой, солдат!

Экватор, вырванный из глубин своего сознания, выполнил приказ. Он увидел лицо Генерала настолько близко, что в сознании произошло раздвоение – четыре глаза пристально вглядывались в его лицо, из четырех раздувающихся ноздрей торчали редкие черные волоски, из двух ртов одновременно с мелкими брызгами слюны и нестерпимо неприятным запахом гнилых зубов вылетали разные вопросы:

– Солдат, с какой целью ты проник на стратегически важный объект по охране и обороне нашей Родины?

– Кто послал тебя на разведку?

– Кто дал тебе нож и другое оружие?

– Где оно, где ты спрятал огнестрельное оружие?

– Не молчать!

– Что ты успел узнать и каким образом ты осуществляешь связь с внешним миром?

– Говори немедленно!

– Признавайся – это английская разведка забросила тебя сюда? Я прав? Отвечай!

Экватор открыл рот, чтобы попытаться что-то сказать, но ничего, кроме хриплого выдоха, из его горла не вылетело.

– Что ты сказал?

– …человеком.

– Каким человеком ты послан? Быстро говори!

– Я не хочу быть человеком, – наконец-то относительно членораздельно сказал Экватор.

Генерал удивленно уставился на него, а потом, зло прищурившись, сказал:

– Ты меня не проведешь, боец. Я из тебя вытащу всё, что ты знаешь, и то, чего ты не знаешь. Я заставлю говорить тебя правду.

Он отошел в сторону, так, что Экватор перестал его видеть, и с оттенком гордости в голосе добавил:

– Ты еще не знаешь, на что я способен, когда работаю с диверсантами. Ты не видел, как пели враги, когда я брался за дело.

Экватор прислушался к своему телу – болело всё, начиная от вывернутых рук, на которых он висел мешком, до босых ног, по которым словно камень прокатили. В голове поселилось разрывающее череп образование, которое мешало думать. Кожа на спине горела, словно он упал в костер.

– Ой, какой у него маленький!

Кэт, заливисто смеясь, подошла ближе и стволом пистолета приподняла член Экватора. Он непроизвольно опустил взгляд, – вообще-то, ему ничуть не смущала полная обнаженность, но было несколько неприятно предстать перед молодой и желанной женщиной в таком унизительном состоянии.

– Отойди от него, – отрывисто бросил Генерал, и Кэт убрала пистолет. Улыбаясь, она отошла и села на стул так, чтобы всё видеть.

В поле зрения Экватора снова образовался Генерал, который поднес к его лицу металлический предмет, похожий на кусачки, и медленно сказал:

– Если ты мне сейчас же не скажешь, кто тебя послал и с какой целью ты здесь появился, то я этим инструментом, который называется пассатижи, сдавлю твои яйца, пока они не лопнут, как орехи.

Экватор, решив, что с него достаточно, скороговоркой, быстро и внятно заговорил:

– Да, господин генерал-полковник, вы правы, я здесь по приказу английской разведки и преследую цель выполнить сверхсекретную задачу, которая поставлена передо мной английской разведкой. Я готов во всем чистосердечно и полностью признаться, господин генерал-полковник, только не надо сжимать мои яйца, потому что я не могу терпеть боль.

Неожиданно для себя, Экватор заплакал, исторгая из себя вместе со слезами, свой страх и ужас того, что он сейчас находится в полной власти безумного человека. Изливая со слезной жидкостью осознание того, что он только что решил отвергнуть свою человеческую сущность, ненависть к которой сродни ненависти к монстрам-мутантам. Придя к мысли, что он не хочет быть человеком, Экватор понял, что только смерть избавит его от мучений в человеческом обличье.

– Уже лучше, солдат. А теперь подробно – кем и когда завербован, какое еще оружие имеешь, каким образом заброшен сюда и какую конкретную цель преследуешь? И, наверняка, ты имеешь сообщников?! Они там, – Генерал ткнул пальцем в потолок, – наверху, не так ли? Они ждут сигнал от тебя?

Экватор не знал, что он должен отвечать, потому что часть слов Генерала просто не понял. Однако он открыл рот и ответил на последний вопрос:

– Да, конечно, вы правы. Они, мои сообщники, наверху, господин генерал-полковник, и ждут сигнал.

– Я так и знал! – воскликнул Генерал и, обернувшись к Кэт, продолжил:

– Обложили, гады. То я и смотрю, к северу от нас красноватый отсвет был этой ночью. Там их лагерь. Отряд диверсантов пытается захватить стратегически важный объект, несущий охрану и оборону границ нашей Родины, а мы сидим и никак не реагируем. Враг сидит у наших ворот и ждет сигнала, чтобы помешать нам защитить рубежи нашей Родины, и нанести ответный удар по территории противника.

– Сколько вас? – Генерал резко повернулся обратно к Экватору и больно ткнул в живот пассатижами. – Быстро говори!

Экватор не знал, что хотел услышать его мучитель, поэтому молчал до тех пор, пока в его голове внезапно не образовалась мысль, которую он и озвучил, даже не вдумавшись в отсутствующий для него смысл словосочетаний:

– Мы долго позволяли России быть империей, долго терпели её владычество на суше и воде, но теперь пришло наше время. Английская корона, как и было во все времена, воцарится здесь навечно, с корнем удалив из нашего поля сорняки диких народов. Сейчас нас не много, но за мной идут тысячи. За мою смерть ты, самозванный генерал, заплатишь страшную плату. Владычество Великой Британии неизменно на планете, именно мы несем дикому человечеству цивилизацию, именно мы всегда и во все времена были и будем величайшей нацией на Земле и на Воде.

Экватор посмотрел на вытянувшееся лицо Генерала, улыбнулся и продолжил говорить мысли, возникающие в голове:

– Моё настоящее имя – Бонд, Джеймс Бонд, Агент 007. Цифры с двумя нулями говорят о том, что я имею право убивать. И я умею это делать. Надеюсь, ты увидишь, как я это делаю. Её Величество Королева Британской Империи подарит тебе жизнь, если я останусь жив. Если же нет, – я подам сигнал и штурм начнется. Если не подам сигнал, штурм тоже начнется. Агент 007 по имени Джеймс Бонд готов умереть за свою Королеву и за Величие Британских Островов. И, кстати, – Экватор перевел взгляд на Кэт и продолжил, – у твоего генерала еще меньше, и ты это знаешь.

Генерал отступил на шаг. На лице появилось растерянное выражение, в глазах – нерешительность и страх. Кэт суетливо переводила взгляд с Экватора на Генерала и обратно.

Тишину нарушил смех Марты. Она незаметно вошла в помещение и слушала речь Экватора. Похлопав ладонями, она сквозь смех сказала:

– Молодец, парень. Не ожидала от тебя подобной прыти, но, видно, боль хорошо прочищает мозги.

Затем, стерев с лица улыбку, она посмотрела на лица пыточной команды, и сказала:

– Пошли, поедим, мясо готово.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и вышла.

Генерал выдохнул, сглотнул слюну и посмотрел на висящего человека.

– Ты что, всё это придумал? – спросил он недоверчиво.

Экватор отвел глаза – сказать ему было нечего. Он и сам не знал, что говорил.

– Пойдем, мой Генерал, – сказала Кэт, которой чувствовала себя неуютно. Её поразил только конец фразы – парень не мог знать того, что знала она. Размер члена Генерала действительно был значительно меньше, чем у Экватора.

– Да, пойдем, – кивнул растерянно Генерал и пошел за белокурой женщиной, задумчиво бормоча под нос:

– Если диверсантов нет, тогда кто там, где я видел костер? Надо будет утром проверить. Или не стоит рисковать – вдруг я не смогу справиться один.

Дверь за ними закрылась. Скрипнул засов.

Экватор облегченно вздохнул, поднял голову и посмотрел вверх. Из потолка торчал крюк, на котором он висел. Стянутые веревкой кисти рук он уже почти не чувствовал. Яркий свет от лампы слепил глаза, поэтому он не мог увидеть, насколько хорошо связаны его руки. Опустив голову, Экватор осмотрел небольшое помещение, в котором находился. Дверь – единственный выход из этого каменного мешка. Стул и столик, на котором лежали пассатижи, нож и еще какой-то непонятный предмет, назначение которого Экватор даже не хотел знать.

– Я не хочу быть человеком, – пробормотал Экватор тихо, а потом громко и пронзительно крикнул в пустоту камеры, – я не хочу быть человеком!

Ответом ему была тишина.