Текст книги "Ледяной плен"

Родители. Мама и папа, которых больше нет и которых ничто и никто ей уже не вернет. Сейчас ничего не может быть важнее. А Азат… С этим еще будет время разобраться.

Сидящая под курткой мышь перестала копошиться, явно чувствуя настроение хозяйки и с интересом принюхиваясь к плотно повязанному на шее Леры маминому платку.

– Ну что ж, скоро узнаем, что скрывает под своей юбкой наша Снежная королева, – Савельев почесал нос рукой в перчатке, горящими глазами осматривая ледники.

– Кстати, а почему именно Королева Мод? – поинтересовался Треска. – Она что, была шибкой модницей?

– Отчасти ты прав, – негромко отозвался из своей лодки Марк. – Эта земля открыта в тысяча девятьсот тридцатом году экспедицией Рисер-Ларсена и названа в честь норвежской королевы Мод Уэльской.

– Ишь, повезло бабенке! – завистливо цыкнул зубом Треска. – Возгордилась, небось?

– А ты, чувак, хотел бы, чтобы назвали в честь тебя – Землей Короля Трески? – загоготал Паштет. – И чтобы все спрашивали потом – а почему он был Королем Трески?

– Я бы хотел, чтобы ее назвали в честь тебя, чувак! Землей Королевы Паштета! – парировал Треска. – Все лучше, чем в честь какой-то бабенки!

– Мод, кстати, была суровой женщиной, и вообще вела себя как мужик, – сообщил Марк. – Ее за пацанские поступки даже прозвали «Гарри».

– То есть мы на Земле Королевы Гарри! – хохотнул Паштет.

– Нет, брат. Мы сейчас на пороге Новой Швабии, – серьезно отозвался Марк. – Так нацисты по приказу Гитлера нарекли эту землю заново.

– Черт ногу сломит в этих названиях, – подвел итог беседы Треска.

– Долго еще? – окликнул замыкающий процессию Тарас углубившегося в карты Ежи, сидящего рядом с Марком.

– Теоретически нет. Немного не совпадают расстояния, – не поднимая головы, ответил поляк и, повернувшись к Макмиллану, спросил по-английски: – За последние времена ледники могли смещаться?

– Они это всегда делают, – пожал плечами американец. – А что, бумажка подкачала?

– Не знаю, – неуверенно отозвался Ежи.

Все это время ледяной коридор уходил вправо, круто поворачивая в сторону так, что рассевшимся по лодкам людям не было видно, что впереди. Еще через несколько дружных взмахов веслами стены неожиданно расступились, и перед глазами замеревших от неожиданности путешественников предстала широкая бухта-колодец, выдолбленная в леднике. Долетающие сверху яркие солнечные лучи мягко искрили спокойную поверхность воды.

– Да это тупик, черт возьми! – быстро оглядевшись, разочарованно выдохнул сидящий позади Макмиллана здоровяк Мичиган.

– Смотрите! – дрогнувшим голосом сказал Ежи и, привстав, медленно стянул перчатку, показывая на что-то рукой.

Из-за огромной ледяной глыбы, торчащей из воды при входе в бухту, которую огибали лодки, медленно показывался небольшой обледенелый швартовочный пирс, оканчивающийся спускающимися к воде широкими каменными ступенями. Над ними возвышалось нечто наподобие дота, вмурованного в лед.

– Чтоб я сдох! – сдвинув шляпу на затылок, потрясенно присвистнул Макмиллан.

В стене темнела массивная ржавая дверь, над которой висел фонарь с забранным в решетку плафоном. А еще выше, на бетонной поверхности, такой гладкой и чистой, будто ее возвели только вчера, был нанесен потускневший трехцветный рисунок.

Символ солнца, принесший ужас и смерть сотням миллионов людей. Эмблема, водяным знаком украшавшая все карты и документы Ежи.

Свастика.

– Значит, это все правда, – не сводя глаз с приближающихся ступеней, тихим голосом вымолвил поляк. – Все правда.

Когда до берега оставалось несколько метров, все сидящие в лодках люди смогли отчетливо разглядеть три цифры, белым через трафарет выведенные на поверхности ржавой двери.

«211».

Пока лодки привязывали к пирсу, Ежи, Дубков, Азат и Тарас пытались решить, как отпирать дверь.

– Взрывать ни в коем случае нельзя, – выслушав предложение большинства, покачал головой подошедший Макмиллан. – Ударная волна вызовет колебания в стенках колодца, что чревато обрушением. Не думаю, что вы хотите остаться здесь навсегда.

– А если направленный заряд малой силы?

– Выкиньте взрывчатку из головы, парни, – категорически отказал американец.

– Тогда что ты предлагаешь?

– В ваших картах, случайно, ничего не сказано про коды доступа или что-то типа того? – спросил Рэнди. – Было бы обидно, если бы у самой цели нам помешала какая-то ржавая железка, вмурованная в лед.

Сверившись с бумагами, Ежи оглядел дверь.

– Есть несколько устных паролей и инструкций по использованию пружинной системы замка, – ответил он. – Но первые нам ничего не дадут, а вторые за последние сто лет наверняка превратились в хлам.

Тем временем Мичиган, подошедший к двери, несколько раз с силой ударил прикладом своего ружья по наростам крошащейся ржавчины. Ледяной колодец наполнился отзвуками гулкого эха.

– Не нужно взрывчатки, она и так на соплях держится, – констатировал здоровяк. – Полчаса времени, пара молотков – и двери как не бывало.

– Смотрите, оттуда выходит воздух, – сняв перчатку, Лера поднесла ладонь к узкой щели между дверью и стеной. Пальцы легонько похолодил налетающий изнутри ветерок.

Несмотря на дурное настроение, достижение конечной цели путешествия и подтверждение правоты польской группы касательно существования базы произвели на девушку впечатление, на время отодвинув терзающие мысли о родителях.

Решив не дожидаться, пока с «Новолазаревской» доставят необходимые инструменты, и вооружившись – кто прикладом, а кто веслом, – путешественники споро принялись за работу. Придавленный весом минувшей сотни лет и окруженный замерзшей водой, некогда прочный металл с хрустом крошился, словно люди не воевали с железом, а пинали трухлявый пень. Через непродолжительное время последний облепленный ржавчиной фрагмент стали бухнулся на пол, разлетевшись на несколько частей. В лица людей с тревожным гулом повеял спертый воздух давно покинутого помещения, вырвавшийся из разверстой пасти погруженного во мрак коридора.

– Ну, чего рты разинули? Мы тут не пирамиды вскрываем, – первым нарушил молчание Макмиллан и, запалив намотанную на палку тряпицу, пропитанную жиром морского леопарда, смело шагнул вперед.

* * *

Соединенная страховочным тросом с белоснежной стеной, лодка с Паштетом и Треской лениво дрейфовала недалеко от входа в ледяной тоннель. Вокруг покачивался на волнах разломанный на мелкие куски пенопласт, служивший поплавками и обозначающий широкую территорию закинутых сетей. Удобно устроившись на носу, Паштет по-обыкновению погрузился в свою тетрадь с проповедями Птаха, аккуратно переворачивая страницы, в то время как его напарник явно пребывал не в своей тарелке. Укрывшись под невесть откуда добытым широким дырявым зонтом и вцепившись в его ручку обеими руками, Треска подозрительно зыркал по сторонам, морщась от то и дело налетающего ветра.

– И зачем они нас отправили? – скалясь на холоде, капризно осведомился он. – Что, разве им не пригодятся две лишние пары рук?

– Тебе же ясно сказали: в конце коридора обнаружили еще одну дверь, посложнее, и как ее открыть, Ежи пока не знает. Кодов у него точно нет, возможно, будут взрывать. Так что толку от нас будет мало.

– Ну, конечно! – продолжал ворчать толстяк. – Мы у Тараса теперь все наперечет.

– Ты помнишь, за что свою кликуху получил? Во. Так что варежку захлопни и сиди спокойно, рыбачь.

– А ты уверен, чувак, что здесь вообще рыба есть? – капризничал Треска.

– Не боись, чувак! Пойдет, родимая, никуда не денется, – не поднимая головы, отозвался Паштет. – Лерка мне целое ведро отличной приманки сварганила, пальчики оближешь! К тому же, мы давно собирались сети опробовать.

– А может, мы того? К суше поближе? В гротик какой-нибудь, а? – снова захныкал кутающийся в натовскую куртку Треска.

– Слушай, ты меня уже достал! – не выдержал оторвавшийся от чтения Паштет. – У нас приказ, забыл? Капитан велел по случаю вскрытия базы побаловать команду свежей рыбой, а ты расселся тут, как королева на пруду. Мэри Поппинс, блин! Ты откуда вообще зонт свистнул, чувак?

– С «Новолазаревской», ясное дело. Еще с утра, перед вылазкой.

– А когда в Африку плыли, говорил, что не воровал, – с укоризной покачал головой Паштет.

– То было по техническим причинам. И сейчас так. Стремаюсь я, – глухо пробормотал толстяк. – Открытого пространства над головой многовато, потолка не хватает. В тоннеле еще куда ни шло, а здесь…

– Совсем спятил? Тебе-то чего неба бояться, ты ж до войны родился! – воскликнул искренне удивленный Паштет.

– Родился-то родился, а за двадцать годков всего несколько раз на поверхность голову казал, – упрямился Треска. – Пообвыкся в четырех-то стенах. Да и без маски напрягает как-то. От этого воздуха у меня голова кругом и в ушах звенит.

– Потому что он чистый, дубина! В джунглях-то ты не ныл?

– Там все-таки деревья были, как-то спокойнее…

– Это с непривычки. Нам же ясно сказали, здесь нет радиации, – закрыв тетрадь и положив ее на колени, успокаивающе сказал Паштет. – Глянь, местные все здоровые, приборы молчат. Да это же самое настоящее чудо! Рай! Снова дышать без противогаза, смотреть на солнце своими глазами…

– Неожиданно все это для меня, чувак, – щурясь, пробурчал Треска, крепче стискивая зонт, за который неожиданно хватанул налетевший порыв ветра, накинувший на небритое лицо толстяка торчащие из-под ушанки спутанные волосы. – Голова кругом, легкие режет, да еще и ледышки эти громадные… Непривычно как-то.

– Знаешь, что по этому поводу Птах говорил? – вспомнив про тетрадь, зашелестел страницами Паштет, желая подбодрить соседа. – Здесь есть очень хорошее место…

– Блин, не начинай! – с недовольной гримасой застонал Треска.

– Нет, ты все-таки послушай, – пальцем обозначив нужное предложение и по обыкновению придав своему голосу торжественности, неторопливо начал Паштет. – И да убо примут меня земли…

– Погодь, у нас это, – жестом перебив Паштета и шмыгнув носом, Треска кивнул подбородком за спину напарника. – Клюет, похоже.

– Где? – тут же обернулся тот.

– Крайний справа только что…

Внезапно сразу несколько пенопластовых поплавков дружно сиганули под воду. Насторожившись, словно гончая, взявшая след, и отложив тетрадь, долговязый рыбак выждал несколько секунд, а потом стал быстро выбирать сети из воды.

– С этого боку выше подтяни, – не выпуская зонта, принялся с азартом руководить мгновенно позабывший про свои испуги Треска. – Вот так, потихоньку, потихоньку… не шугани… сети-то выдержат?

– Должны… Рыба! – в следующее мгновение истошно заорал быстро работающий руками Паштет, чуть не опрокинув лодку при взгляде на переливающиеся в лучах солнца, бьющиеся в сетях гладкие тела. – Рыба, старик! Ха-ха! Да какая жирная! Только глянь!..

Вода вокруг лодки запенилась от десятков бьющих хвостов, словно закипая в поставленной на конфорку кастрюле.

– Так и будешь сидеть или поможешь?!

Не сумев толком закрыть зонтик, Треска, выругавшись, отбросил его в сторону и всем телом навалился на резиновый борт, помогая напарнику вытягивать сети. Спустя несколько минут лодка до краев была заполнена отчаянно барахтающейся рыбой.

– Ай да Лерка! – Паштет радостно похлопал одну из рыбин по скользкой спине. – Ай да молодец! Знает свое дело!

– А то! – фыркнул Треска, давая напарнику понять, что тот сказал нечто само собой разумеющееся. – Думаешь, почему Батон всюду ее за собой таскает? Подрастает наша девка!

– Вот уж кэп порадуется! – согласно кивнул Паштет и, вооружившись зазубренным ножом, ловким движением вспорол брюхо мясистой рыбине. – Красотень! А мясо, мясо-то, как яблоко румяное. Эх, навялить бы ее, да с пивком!.. – он сглотнул слюну и засмеялся. – Блин, гуля-яе-ем!

– Вот и хорошо. Раз такое дело, погребли обратно к нашим, – заканючил снова начинающий тревожиться Треска и для убедительности привел аргумент: – Сюда уже по-любому больше не влезет.

– Ладно-ладно, отмучился, – усмехнулся Паштет и, поочередно убрав нож в голенище сапога, а свернутую тетрадь – в карман куртки, энергично взялся за весла.

Но опустить их в воду так и не успел.

– КРА-А-А! – из воды по левому борту неожиданно высунулась увенчанная клювом любопытная голова и внимательно уставилась на людей черными глазками-бусинками.

– Пингвин! – ахнул от неожиданности уронивший на воду весла Паштет.

– Чего ему надо? – глянул на напарника Треска.

– Рыбу нашу, ясен пень!

– Чего зыришь? А ну давай, греби отсюда! – накинулся на птицу встревожившийся Треска и, перехватив зонтик, несколько раз хлопнул рукой по воде. – Фью-фью! Давай, пошла!

– КРА-А-А!

Проигнорировав угрозу, пингвин невозмутимо подплыл к сетям и ткнулся в них своим острым клювом.

– Слышь, отвали! По-хорошему тебе говорю!

Вцепившаяся в добычу рыбаков птица без усилия прокусила сеть и деловито потащила из отверстия слабо трепыхающуюся рыбину.

– Сети мне испортила, гадина! – в ужасе ахнул Паштет. – Где я тут жилы буренок найду?!

– Ну, щас я его! – Треска, перехватив зонт, потянулся к кобуре, но его мясистые пальцы лишь провалились в пустоту. – Блин, ствол-то я на «Грозном» оставил…

– Эй, мужики! – из ледяного ущелья показалась лодка, в которой сидел Колотозов с интересом наблюдавший за суетой во второй резинке. – Что у вас стряслось?

– Нас тут обжирают по-черному! – зычно взревел Треска, от налетевшего ветра выронивший за борт зонт и поправляющий сползшую на макушку ушанку. – Ты смотри, морда наглая, а… Да двинь ты ему, в конце-то концов!

– Он же тоже жрать хочет, – колебался замахнувшийся было веслом Паштет. – Или, может быть, она. Знаешь, что у Птаха…

– Да задолбал ты меня уже вконец со своим Птахом! – накинулся на напарника Треска, чуть не вывалившись из лодки. – Давай, мочи его, кому говорю! С нас ведь за эту рыбу три шкуры спустят! А ты чего ржешь, дурила? Зонтик лови!

Во все горло хохотавший над растерянными рыбаками Колотозов за ручку подтянул к себе дрейфующий вверх тормашками раскрытый зонт и вытянул из кобуры пистолет, направив его вверх. В воздухе звонко хлопнул выстрел, эхом отозвавшись между близко посаженных между собой ледяных стен узкого коридора. Испуганный пингвин, позабыв о еде, резко дернул клювом, еще больше пропоров сети, и мгновенно исчез где-то под днищем лодки. Из образовавшейся дыры обратно в море высыпалась значительная часть улова, радостно плеща хвостами.

– Ах ты, гадина! – перегнувшись через борт, крикнул вслед грабителю Треска, грозя кулаком. – Что же мы теперь капитану-то скажем, а?!

– Вы закончили? – убрав пистолет и приложив ладони ко рту, крикнул Колотозов.

– А чего надо? – с явным раздражением хором ответили с лодки.

– Я там два электрогенератора раскопал, которые по ходу запустить можно. Только надо горючкой заправить. Помощь ваша нужна!

– Видишь, – на секунду позабыв о сокращенном улове, Треска многозначительно посмотрел на напарника. – А ты говорил, нам там дела не найдется.

– Ладно-ладно, плывем уже! – убедившись, что пингвин больше не покушается на их улов, с досадой откликнулся Паштет, снова налегая на весла.

* * *

Вечером на «Новолазаревской» устроили небольшой пир. За один присест решили отметить два важных события – прибытие лодки и обнаружение заброшенной немецкой базы, в недрах которой могла скрываться заветная панацея от радиации. В глазах людей на некоторое время засверкала надежда, сменившая привычные напряжение и апатию.

Тарас и Борис Игнатьевич конечно же остались недовольны горе-рыбаками, из-за которых пришлось дополнительно вскрывать склады базы, чтобы добавить еще кое-чего к уже имеющейся снеди, аппетитно дымящейся на нескольких плитах.

– Не смогли нормально наловить, так и скажите! – с досадой отчитал кок понурившуюся парочку. – А чего баснями про пингвинов прикрываться-то?

– Мы и не прикрываемся, – парировал Треска, покосившись на приятеля. – Это он все. Забил себе голову дурацкими проповедями. Птичку ему жалко стало, видите ли!

– Сам-то чего уши развесил? – стал защищаться Паштет. – С зонтом своим этим. Только и умеешь, что под руку говорить. Если б не Колотозов…

– Хорош врать! – отмахнулся от спорщиков Тарас. – Не знаю уж, какая от вас польза, если вы даже со своей работой как следует справиться не можете. Еще и сети порваны… Не злите!

Треска сначала вспыхнул, потом сдулся, попереживал и наконец решил во что бы то ни стало вернуть себе расположение капитана.

Именно поэтому два оболтуса, втихаря сбежав с пирушки, теперь, неторопливо работая веслами, двигались по ледяному коридору в сторону обнаруженного днем входа на базу.

– Все равно, дурацкая это идея, – выпуская клубы пара, тихо констатировал гребущий Паштет. – Чего тебе со всеми не сиделось? Посидели бы, выпили, да и на боковую…

– Дурацкая идея, дурацкая затея! – писклявым голоском передразнил приятеля Треска. – Ты еще мамочку позови. Ясно ведь, что кэп с Игнатьичем нами недовольны, надо исправляться! Заглаживать надо!

– Как? Попытаться самим подорвать дверь? Ты хоть со взрывчаткой обращаться умеешь?

– Не волнуйся, гранату в руках держал, – не слишком уверенно успокоил напарника Треска.

– Так то граната, а здесь система целая, не видел, что ли?

– Разберемся, – пропыхтел толстяк, пока они привязывали лодку к пирсу и вытаскивали нос на опущенные в воду ступени. – А так они проснутся, а мы тут как тут – милости просим, гости дорогие, проходите, пожалуйста! Вот нам снова уважуха-то и будет.

– Тухлая идея, чувак! – стоял на своем Паштет.

По коридору, в котором царило ледяное безмолвие, шли неторопливо, освещая путь единственным факелом.

– Ты лучше не вперед, а под ноги свети!

– Достал со своими советами, чувак!

К сносу неподдающейся двери все было готово. Она уже была заминирована по периметру несколькими шашками, скрепленными между собою контактным шнуром, который в свою очередь подсоединялся к поставленному у стены взрывателю с вертикальной ручкой.

– Сейчас, – передав подрагивающий факел напарнику, Треска присел на корточки и неумело завозился с приборами. – Оформим в лучшем виде.

– Только осторожней, ладно? – с опаской выглядывал из-за его плеча Паштет.

Внезапно до находящейся в коридоре парочки донесся странный далекий звук.

– Слышал? – пролепетал Паштет, испуганно поводя вокруг себя густо чадящим пламенем. – Как будто речь человеческая.

– Откуда? Это ледышка тебе мозги крутит. Тут уже сто лет как никого нет, – не разгибаясь, отозвался Треска через плечо. – Еще в штаны напусти, герой…

Но тут незнакомый звук послышался четче и гораздо ближе, заставив в свою очередь насторожиться и толстяка.

– А теперь что скажешь? – сглотнул Паштет. – Явно кричит кто-то на ненашенском, и стуки какие-то. Как думаешь, что это?

– Может, это за нами? – поднимаясь на ноги, как можно спокойнее предположил напарник, украдкой потянувшись к кобуре с пистолетом.

– Кто? Посреди ночи? Спятил! – звонким шепотом накинулся на него вконец перепуганный Паштет. – Да они там уже давно десятый сон видят…

Неожиданно под полом что-то негромко ухнуло, и оба повара дружно сделали шаг назад, с ужасом наблюдая, как перед ними начинает медленно приоткрываться подготовленная к сносу дверь. А в следующую секунду в их лица ударил ослепительный свет.

Глава 13
Пирамидеры

Ханс не знал, сколько времени уже провел в этой каморке. Значительная глубина и отсутствие окон в крохотном, лишенном освещения помещении непонятного назначения, в которое он попал, свалившись с откуда-то взявшейся под толщей льда железной стены, украшенной гигантской свастикой, мешали сориентироваться.

Главное, что при падении он ничего себе не сломал, а кровотечение из носа через некоторое время удалось остановить. Правда, в результате сильно затекла шея. Плевать! По крайней мере, смерть от обморожения в ближайшее время ему не грозила.

Вокруг забившегося в угол Крюгера бесшумно текла вязкая, чернильная пустота. Определить местоположение было невозможно. Компас, как и очки, разбился при падении, да и все равно в кромешной темноте от него сейчас было бы мало толку. Перед его широко раскрытыми, устремленными в ничто глазами от долгого пребывания в темноте изредка начинали выплясывать разноцветные круги и полосочки, сплетаясь в причудливые узоры. Узоры, в свою очередь, превращались в выплывающие навстречу лица встреченных когда-то людей: знакомых и бывших коллег по работе, жены, Дубкова, вечно настороженного увальня Бака и других обитателей «Новолазаревской», на которой он вынужденно провел последние двадцать лет. И конечно, этого придурошного янки Макмиллана! При воспоминании о техасце вяло опущенные руки сами собой сжимались в кулаки. Неблагодарные свиньи! Они сплотились против него! Ничего… Он им всем еще припомнит!

Конечно, если выберется.

Холодный аналитический расчет сейчас – единственное спасение. Крюгер закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Падение длилось около десяти секунд, скорость была приличная, из чего можно заключить, что речь идет о глубине в несколько десятков метров. Ясное дело, что без лестницы или альпинистского снаряжения ему не выбраться на поверхность. К тому же туннель, по которому он летел, извивался, словно кишки морского леопарда. Крюгер нашел мужество признать, что ситуация получалась не из приятных.

Задачка.

И кому потребовалось громоздить какое-то сооружение в толще ледника, когда на поверхности до сих пор хоть шаром покати? Какой стране оно принадлежит? Что это – исследовательский зонд, невесть когда застрявший под наросшей со временем толщей льда, подводная лодка, корабль или черт знает что еще?..

Нет, слишком большая махина. И что означает свастика, этот давно канувший в лету символ когда-то побежденного нацизма? Чья-то шутка? Но какой умник рискнул бы спуститься на такую глубину, чтобы нарисовать на погребенной подо льдом конструкции символ, ставший синонимом скорби и ужаса, да еще такой огромный? Это вам не расписаться на заборе баллончиком с краской.

Значит, этому сооружению вполне может быть лет сто. Последний привет из того давно ушедшего времени. Крюгер потер плечи, чтобы сбить защекотавший его озноб, в очередной раз протер слезящиеся глаза и часто поморгал. Призрачные образы продолжали осаждать сознание. Иногда из темноты выплывало сразу несколько лиц, которые формировались в причудливые уродливые физиономии, так же беззвучно исчезавшие в неподвижной чернильной пустоте. Порой немцу чудился еле уловимый шепот, словно потревоженная пустота голосами тысячи потерянных душ недобро интересовалась, кто осмелился нарушить ее вечный покой.

Ханс вяло повел рукой по прохладному полу, дотронувшись до лежащей рядом прорезиненной плотной ткани. Хорошо еще, успел ухватиться за рюкзак, в котором лежали две банки то ли фасоли, то ли бобов, или чего там еще ему нехотя засунул этот проклятый американец? У него остался лук, но колчан со стрелами потерялся при падении, и толку от изогнутой палки теперь было мало. И черт с ней! Он все равно не умел и не собирался охотиться. Дурацкая игра, придуманная треклятым Советом!

На какое-то время о проблеме провианта можно было забыть и полностью отдаться исследованию странного места, в которое он попал. Крюгер быстро догадался, что угодил в некое подобие вентиляционной шахты.

Шахты чего?

Ладно, если это действительно вентиляция, значит, она должна откуда-то и куда-то вести, а это дает призрачный шанс вырваться на волю.

«Спокойно, Ханс, – мысленно подбодрил себя изгнанник. – Просто с визитом к австралийцам придется немножко подождать».

От раздумий вскоре отвлекло резко навалившееся чувство голода. Нашарив рюкзак, немец извлек из него жестяной цилиндрик банки, с которой давным-давно сползла этикета. Открывалки, разумеется, не было. Достав нож, Крюгер на ощупь аккуратно приставил лезвие к краю банки и не сильно ударил ладонью по рукояти, тут же пропоров выскользнувшим лезвием руку от запястья до мизинца.

– Черт тебя подери! – выругался изгнанник, в сердцах запустив гулко звякнувшей банкой в темноту.

Кровоточащую рану, за неимением лучшего, пришлось перевязать шерстяным носком. Лезвие охотничьего ножа было острым, и порез получился глубоким. Саднил он изрядно.

– Будьте вы все прокляты! – морщась от боли, прошипел сквозь зубы запертый в железной коробке человек.

Но вскоре Крюгер снова взял себя в руки. Криками и бранью делу не поможешь, да и силы нужно беречь. Еще некоторое время потребовалось на то, чтобы, стоя на четвереньках, нашарить откатившуюся в дальний угол злополучную банку. На этот раз, скинув обувь и зажав паек между ступнями, Крюгер взял нож за рукоять и стал осторожно стучать по нему ребристой подошвой ботинка. На четвертом ударе лезвие с характерным щелчком подалось вниз, проделав в жестянке небольшое отверстие. Облизнув кончик ножа (и при этом чуть не отрезав себе язык), он отбросил импровизированные инструменты и, схватив банку обеими руками, жадно припал к ней.

В рот булькающими толчками полилась тоненькая струйка пузырящейся соленой жидкости. Бобы. Отвратительные, слипшиеся, просроченные бобы, почти утратившие вкус и форму. Еще бы, на кой черт снабжать нормальной едой приговоренного к смерти? Испорченную, негодную пищу выдавали крохотными порциями, сугубо для успокоения совести…

Но для оголодавшего, измученного вынужденным пленом человека это был самый настоящий пир. Снова взяв нож и с огромным трудом вскрыв по окружности банку, что стоило новых порезов на и без того натруженных нелепой схваткой руках, Крюгер, давясь от нетерпения, разом опрокинул холоднющую клейкую массу в рот, жадно загребая ее со дна кончиками исцарапанных пальцев.

– Не думал, что когда-нибудь так обрадуюсь бобам, – с наслаждением облизывая слипшиеся от крови и сока пальцы, пробормотал он.

Желудок заныл и тревожно заурчал. Снедаемый голодом изгнанник с невероятным усилием удержался, чтобы не накинуться на вторую банку – разум еле совладал с раззадоренным скудной подачкой организмом.

Через несколько минут немного отпустило, и Крюгер вновь принялся на ощупь обследовать свою темницу. Путь наверх был отрезан однозначно – вслепую нашарив широкое отверстие, через которое он вывалился сюда, изгнанник не смог нащупать стен. Слишком широко, не ухватиться, а значит, назад дороги нет. Ханс снова опустился на четвереньки. Все это время ему не давала покоя мысль, вертящаяся где-то на границе сознания и несколько минут назад быстро вытесненная из головы резко навалившимся приступом голода.

Бобы-бобы-бобы…

Съесть вторую банку? Нет, хватит об этом! Так, что же еще?

Крюгер сосредоточенно зажмурился, изо всех сил стараясь ухватить за хвост мимолетную мысль, шустрой ящеркой ускользающую из головы.

Ну конечно!

Звук, который издала стукнувшаяся о стену полная банка! Он был не плотный, а звонкий, словно удар пришелся не по массивному куску металла, а по тонкой перегородке. Нашарив банку, Ханс принялся бросать ее в разные стороны, внимательно прислушиваясь к гулким отзвукам ударов. На третий раз он услышал тот же самый звонкий звук и, подобравшись к стене, постучал по ней рукоятью ножа.

Звяк-звяк-звяк!

А рядом?

Бум-бум-бум!

Так и есть! Окрыленному надеждой человеку даже показалось, что металл слегка двигается под нетерпеливым нажимом рукоятки. Дрожащими пальцами он с замиранием сердца стал нашаривать болты или другие возможные крепления по краям пластины.

А вдруг не будет? Если сварка… Тогда все – страшная смерть от голода и обезвоживания, возможно, всего в нескольких сантиметрах от спасительной свободы. Что могло ожидать по ту сторону стены, Ханса пока не волновало. Главное – выбраться!

К счастью, заклепки нашлись – четыре массивные ржавые шляпки с толстыми углублениями посередине, достаточно широкими, чтобы в них спокойно могло уместиться лезвие ножа. Согнувшись над одной из них, немец с трудом принялся орудовать импровизированной отверткой.

«Ничего, меня еще рано списывать со счетов!» – злорадно думал Крюгер, хотя крутить было тяжело и неудобно: ручка с усилием вращаемого ножа то и дело упиралась в стенку, и его приходилось перехватывать, отпуская на это драгоценные секунды времени. Вдобавок сильно мешала опять начавшая кровоточить пораненная рука.

Наконец последняя заклепка с надсадным ржавым скрежетом бухнулась на невидимый пол, и обливающийся потом Крюгер вздохнул с облегчением. Обессиленно прислонившись к стене, он некоторое время отдыхал перед последним этапом работы – устранением пластины. В барабанные перепонки тяжело дышащего человека вновь стал осторожно закрадываться вызванный подступающими галлюцинациями шепот, и он решил не медлить. Нащупав края пластины, немец с усилием потянул ее на себя, но скованный за прошедшее столетие ржавчиной металл не хотел поддаваться. Засунув нож между стыком пластины и стены, Ханс попытался подковырнуть выступ, но в итоге чуть не сломал лезвие. Тогда, надев ботинки и улегшись на пол, немец с остервенением стал лупить подошвами по непреклонной преграде.

– Давай же! Поддавайся, черт тебя дери! – сквозь стиснутые зубы молил сражающийся за жизнь человек, неистово молотя по крошащейся ржавчиной жестянке.

Крепление стенки было устроено таким образом, что вытолкнуть ее можно было только вовнутрь, с той стороны, где находился Ханс. Но Крюгер все равно бил по ней ногами, не желая сдаваться, пытаясь из последних сил расшатать неподдающееся препятствие. И в тот момент, когда он уже перестал чувствовать отбитые ступни, металл услышал. С оглушительным скрежетом разболтанный в креплениях фрагмент стены накренился и бухнулся на ноги вскрикнувшего изгнанника. Взмокшее лицо обессиленно распластавшегося на полу человека захолодил налетевший из-за перегородки спертый воздух.

Снова собравшись с силами и кое-как вытащив ноги из-под тяжелой пластины, Ханс по-пластунски вполз в открывающийся за стенкой длинный низкий коридор, толкая перед собой рюкзак.

Как бы ему сейчас пригодился фонарь или, на худой конец, факел!

Наполненный гулом гуляющего туда-сюда воздуха тесный вентиляционный коридор казался бесконечным, но Крюгер упрямо полз вперед, остервенело отталкиваясь от пола отбитыми локтями и коленями и останавливаясь только, чтобы прислушаться. Вскоре он добрался до Т-образной развилки, и некоторое время отдыхал, решая, в какую сторону двигаться дальше. Еще раз послушав ветер, дыхание которого теперь явственно отдавало солоноватым привкусом моря, он выбрал правое ответвление, через несколько метров окончившееся еще одной привинченной переборкой и проржавевшей дырявой пластиной в полу.

Тупик, будь он проклят! Что дальше? Спускаться? Но куда?

Еще раз осмотрев препятствие, загнанный в угол и до предела измотанный Крюгер решил, что спуститься, в принципе, возможно. Только вот какая высота ожидала его под трубой? Не переломает ли он кости, свалившись неизвестно куда? А, неважно! Ползти назад, даже не имея возможности развернуться, представлялось сущим безумием, и немец решил рискнуть. В конце концов, оттуда дул опьяняющий свежий ветер, а значит, поверхность недалеко. И, что самое главное, из многочисленных дырочек тоненькими полосками пробивался подрагивающий тусклый свет. Выбор предмета для определения высоты не занял много времени – нож, как оружие и средство добычи пищи, конечно же был ценнее. Подтянув рюкзак и расшнуровав застежку, Крюгер вытащил помятую банку с бобами и, занеся над ближайшим крупным отверстием, немного помедлив, аккуратно разжал пальцы.