Текст книги "Ледяной плен"

Ежи ринулся по противоположному коридору в сторону медпункта, но по дороге остановился на полпути, осененный внезапной идеей.

«Раз не могу сражаться, так хоть этим постараюсь помочь», – изменив направление, на ходу подумал он с облегчением. По крайней мере, мозг еще был способен принимать самостоятельные решения, хотя Ежи постепенно начинал ощущать присутствие в себе чего-то чуждого, постороннего, будто забравшегося в его плоть и готового в скором времени вытеснить ее законного обладателя.

Незаконченные образцы вируса, бракованные штаммы? Но в документах было четко указано местонахождение контейнеров, вплоть до маркировки на пробирках. И тут ворвавшийся в радиорубку поляк застыл, как громом пораженный.

«Штаммы вируса изготавливались на основе биологических и радиоактивных компонентов, в которых присутствовал даже яд какой-то африканской рыбы», – вспомнились ему прочтенные строки. А что, если тогда, на африканском побережье, его укусил вовсе не краб, а именно та рыбешка, зарывшаяся в прибрежный песок? В таком случае, он получил двойную дозу. А если яд как-то специально обрабатывался… Что-то не так, определенно не так! Клетки должны ассимилироваться друг с другом, а не разрушаться, подвергаясь мутации!

Времени не осталось. Тяжело навалившись на пульт и коротко постучав по кнопкам, утершийся рукавом куртки Ежи склонился к микрофону, передавая короткий сигнал на всех языках, которые мог еще вспомнить:

– Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи! Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли Королевы Мод. Самим не выбраться…

* * *

Добежавшие до базы Лера и Марк в ужасе застыли у кромки пожарища, оглядывая картину жестокого побоища. Бушующее пламя с одинаковой жадностью пожирало тела врагов и защитников «Новолазаревской», которыми была усеяна земля. На скелетах разрушенных зданий всюду чернела копоть. Перепуганные пингвины разбежались кто куда, некоторые птицы неуклюже топтались у разрушенных загонов, вопросительно крича.

– Виновники торжества решили заглянуть на барбекю? – окликнул стоявшего в сторонке Треску опирающийся на могучее плечо Мичигана ковыляющий техасец. – Боюсь, вечеринка оказалась чересчур зажигательной.

– Я тебя не понимаю, – перекрикивая ветер, отозвался Треска.

Американец устало махнул рукой.

– Жаль, мою берлогу разнесли, – пробормотал он. – У меня под койкой была припрятана отличная бутылочка тридцатилетнего «Дэниелса», последняя.

– Сейчас бы стаканчик в самый раз, – мечтательно согласился помогающий идти другу Мичиган. – И обязательно со льдом.

– В нем недостатка у нас не наблюдается, уж поверь, – с поникшей головой фыркнул техасец.

– Сдохни, янки! – воздух вспорола короткая очередь, и нога заоравшего Мичигана выше колена брызнула фонтаном крови.

Из-за догорающей переборки позади американцев выскочил Крюгер с перекошенным от ярости лицом, сжимающий в руках автомат с заклинившим затвором.

– Ты убил ее!

– Чего ты несешь, поганец?! – скрипнул зубами полуобернувшийся Макмиллан, которого по-прежнему поддерживал чудом устоявший негр.

– Если бы меня не выгнали, ничего бы этого не было! – брызжа слюной, орал ослепленный безумием Ханс. – А теперь…

Договорить ему помешал Треска.

Он дважды выпалил куда придется и разорвал немцу пулями живот. Тот мешком повалился наземь, ткнулся лицом в снег, побубнил еще что-то с полминуты и затих.

– Спасибо, старик! – сквозь стиснутые зубы просипел с трудом сохранявший равновесие здоровяк. – Мы тут сами как-нибудь, спасайте остальных!

– Я не понимаю…

– Go! – тряся рукой в сторону пирса, поторопил троицу американец. – Go-go!

Со стороны пирса донесся отзвук взрыва, и Лера, скинув с плеча пистолет-пулемет, со всех ног рванула к лодке. Марк и Треска двинули следом.

– Хоть у кого-то еще силы остались, – заплетающимся языком пробормотал Макмиллан. – Давайте, может, к нашему приходу успеете стол накрыть…

Навстречу Лере из рубки выбрался Паштет.

– Как у вас дела? Все живы? Где дядя Миша? – на бегу посыпала вопросами девушка.

– Слава богу! А я боялся, что так и будете в подземелье сидеть! Тахома побежала на базу, своим помогать, а Колобок ее вернуть попытался, – затараторил в ответ обрадовавшийся повар. – Не видели их?

– Нет!

– Мы австралийцев на нижнюю палубу загнали. Колотозов, царство ему небесное, себя в машинном подорвал, вместе с несколькими гадами. Только вот, похоже, заодно и ходовую повредил. В бункере кто-нибудь остался? Они не прорвались?

– Меня не спрашивай! Я к той заразе больше не сунусь, – откликнулся Треска и, заметив обильно струящуюся по кисти приятеля кровь, с тревогой посмотрел на него. – Что с рукой, чувак? Серьезно ранен?

– Фигня! – с притворным безразличием отмахнулся Паштет, хоть на деле чей-то выстрел и оторвал ему два пальца.

В этот момент высунувшаяся из рюкзака мышь, почуяв знакомые запахи, скользнула по Лере и исчезла за дверью рубки.

– Эй, ты куда?! – растерялась девушка, бросаясь вдогонку.

Несущийся по коридорам зверек спускался все ниже к месту схватки. До бегущих следом людей уже доносились усиленные эхом хлопки продолжающейся перестрелки. К тому моменту от банды австралийцев осталось всего три человека, включая израненного Вильсона, который заслонялся от пуль обмякшим телом Бориса Игнатьевича.

– Не-е-ет!!! Сволочи!!! – разглядев окровавленного кока, заорала Лера. Выставив пистолет, она попыталась достать убийцу, но хлынувшие слезы и мигающий в коридоре неяркий аварийный свет вкупе с пороховым дымом помешали нормально прицелиться. Пули легли значительно ниже головы австралийца, а в следующее мгновение тот, поняв, что к противнику подоспело подкрепление, отбросил труп и скрылся за переборкой, тут же заискрившейся искрами от россыпи рикошетов.

– Лерка, ты как? – окликнул напарницу на миг переставший стрелять Батон.

– Не лучше вашего, – прижавшись к переборке, девушка быстро поменяла магазин, оглядывая измученные схваткой лица Савельева, Азата и Тараса. – Сколько их?

– Трое, пытаются прорваться к боту…

В этот момент по коридорам лодки, заглушая собой заунывный вой баззеров аварийной тревоги, разнесся тягучий, утробный стон, через секунду превратившийся в душераздирающий рев, исторгаемый из раздувающейся груди заново рождающегося существа. Перестреливающиеся люди по обеим сторонам коридора, задрав головы, опустили оружие, с ужасом вслушиваясь в новый звук, доносящийся из глубин судна.

Палубой выше Чучундра, по обыкновению привалившаяся к стенке, с любопытством следила, как из шевелящейся груды плоти на полу, от которой из радиорубки тянулся след вязкой слизи, с чавканьем поднимается невиданное существо, когда-то бывшее Ежи. Могучая третья рука с четырьмя когтями, обтянутая розовой кожей, вырвавшись из подмышки, оперлась на стену, в то время как облысевший череп раздался в стороны, раззявив чудовищную, вытянутую пасть с выпученными глазами и извивающимся языком. Одежда поляка трещала по швам и лопалась, ноги с хрустом выворачивались вокруг своей оси. В сторону мыши с шипением ударила струя бурой жидкости из распоротой вены на спине, и зверек, испуганно пискнув, юркнул за угол коридора.

Стремительно угасающее сознание человека, выталкиваемое из тела мутацией, в последнюю секунду осознало, от чего погибло население некогда могучей немецкой базы. От глупости и по неосторожности. Ослепленные собственной властью и величием, светила Рейха открыли ящик Пандоры, и лишь ледники Антарктики сумели придавить крышку страшного ящика вновь – на долгие сто лет, пока он, Ежи, не распечатал его опять…

Ложная надежда… Выведенный в телах истерзанных пленных, рожденный в страшном грехе, вирус не мог защитить человечество от мутации – он и был самой чудовищной из мутаций и обращал в чудовище каждого, кто смел к нему прикоснуться…

– А вот теперь начались настоящие проблемы, – палубой ниже выразил общую мысль Батон, вслушиваясь, как где-то вверху над потолком гулко топают могучие лапы, скребут по полу кривыми когтями. – Только не говорите, что кто-то эту дрянь попробовал.

– Ежи, – вспомнил лицо поляка Азат. – Он какой-то странный был…

Договорить оружейник не успел, так как позади группы в конце коридора что-то кубарем скатилось с лестницы – и устремилось в их сторону. Новорожденное чудовище привлек запах плоти. Австралийцы, все как один позабыв о своих врагах и о своих планах, с отчаянными криками ринулись прочь. Просидевшие двадцать лет без радиации и видевшие разве что чуть изменившихся пингвинов-убийц да морских леопардов разбойники не представляли, каких монстров способна была вынашивать искалеченная человеком Земля.

– Все в спасательный бот! – мгновенно выходя из оцепенения, скомандовал поднимающийся на ноги Тарас. – Не дайте им опередить нас!

Бегущие по коридорам люди из последних сил вслепую отстреливались от стремительно настигающей их твари. Замыкавший колонну Марк споткнулся и пропахал рифленый пол разбитым носом. В следующую секунду он отчаянно заорал – у него, еще живого, вырывали позвоночник.

Австралийцы добежали до бота первыми и, торопливо набившись внутрь, с руганью стали задраивать люк.

– Быстрее! – торопил несущийся впереди Тарас. – Осталось немного…

Как на грех заклинившая дверь не хотела поддаваться, словно издеваясь над обреченными, сдирающими пальцы в кровь людьми. Вбежавший в ангар с ботом первым капитан открыл по проему огонь, но австралийцы вовремя попрятались. Выбора не было, и горстка выживших, спасаясь от одной опасности, смело ринулась навстречу другой.

Притаившиеся головорезы, уже расстрелявшие все патроны, встретили нападавших топорами и ножами. Перекатившись по полу, Тарас снял из пистолета одного бандита, Паштет и Треска навалились на второго, а Батон с ревом набросился на Вильсона. А вот толкнувшего перед собой Леру и из-за этого замешкавшегося у люка Азата резко рвануло назад.

Тварь все-таки успела.

– Аза-ат! – поддавшись необъяснимому порыву, завизжала рванувшаяся на помощь девушка, успев схватить товарища за руку.

– Лерка, стоять! – сдавленно прохрипел борющийся с Вильсоном Батон.

– Отпусти! – уголки губ оружейника, которого тянула назад неведомая сила, дрогнули. – Не судьба…

– Не пущу! Слышишь… Не пущу!!! – заверещала сжимающая его ладонь девушка, смаргивая слезы. – Пожалуйста…

– Вспоминай обо мне.

Сквозь чудовищную боль, заживо разрываемый человек последний раз в жизни попытался улыбнулся, вырвал руку из трясущихся девичьих ладоней и последним усилием сдернул с пояса фугасную взрывчатку.

– Жаль, что не получ…

Теряющий сознание Ахметов все-таки успел в последние мгновения жизни активировать взрыватель.

– Не-е-ет!!! – отчаянный вопль заглушил мощнейший взрыв. Ударная волна отшвырнула Леру, словно котенка, обжигающей огненной плетью хлестнув по груди.

Спасательный бот тряхнуло. Сражающиеся люди закувыркались, словно букашки в катящейся банке. Каюта со стоном накренилась, из разломов в полу с шипением ударила густая струя обжигающего пара.

Оглушенная Лера не сразу поняла, где находится. Ее тошнило, отчаянно кружилась голова, а в ушах стоял противный тоненький писк. С трудом поднявшись, девушка расплывающимся взглядом оглядела разрушенную, двоящуюся каюту. Дерущихся разбросало кого куда – Паштет безжизненно навалился на Тараса, из носа и ушей обоих текла кровь. Треска стонал, обняв руками ушибленную голову. Двое австралийцев были убиты, а вот капитан с Батоном продолжали отчаянную схватку, невзирая на контузию. Вильсон что-то сдавленно хрипел, безумно вращая единственным глазом, пытаясь прижать противника к полу. Лера видела, что охотника быстро покидают силы. Неожиданно бородач съездил Батону головой по лицу, заставив умыться кровью, и, опрокинув наземь, вцепился ему в горло. Охотник сдавленно захрипел, силясь разжать стальную хватку, но лицо его стремительно становилось фиолетово-синим.

Подобрав с пола выпавший во время взрыва «Бизон», Лера нетвердой рукой навела короткий ствол на спину австралийца. Ей уже не было страшно, а покрасневшие глаза слезились лишь от разъедающего их удушливого дыма. Беззаботная двадцатитрехлетняя девчонка умерла, навсегда растворившись в прошлом, а на ее место пришел взрослый человек, которому новый, чудовищный, изуродованный, жестокий мир больше не оставил права на сомнения.

Закусив губу, Лера резко спустила курок.

Эпилог

Она не помнила, сколько времени они провели в боте после взрыва.

Час? Несколько? Сутки? Какая теперь разница?..

Когда, шатаясь после контузии словно пьяные, они поднимались в рубку, снаружи донеслись душераздирающие, нечеловеческие крики. Непонятным образом уцелевший при взрыве монстр умирал в снегу недалеко от пирса – окончательно поборовший человека вирус не переносил низких температур. Пока вокруг дергающейся в конвульсиях изуродованной массы суетились вооруженные огнеметами Батон и Тарас, Лера, стоя в сторонке с безвольно повисшими руками, молча смотрела на медленно исчезающее в гудящем пламени существо.

Все должно было быть совсем не так!

А как же спасение? Что будет с людьми, укрывшимися в ветшающих бункерах и душных туннелях метро по всей планете? Неужели человечество постепенно истончится, выродится, потухнет, словно задутая резким порывом ветра свеча? Неужели бывший царь природы был настолько ослеплен собственным безумием и злобой, что не оставил себе никакого, даже самого крохотного и призрачного, шанса на спасение?..

Совсем не так…

– …Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи! Мы у Земли Королевы Мод. Самим не выбраться…

Запертый в невидимых динамиках голос Ежи, даже после гибели поляка, все еще продолжал настойчиво взывать о помощи на разных языках. Лера вошла в тесную радиорубку, причудливо освещаемую разноцветными лампочками, моргающими, словно гирлянды на елке. Опустившись в кресло радиста и в изнеможении облокотившись на пульт, девушка некоторое время отрешенно слушала сопровождаемое помехами послание.

Неужели она больше никогда не увидит дома, деда, Юрика? Не погоняет с ворчливым охотником буренок по окрестностям родного убежища? Не выйдет замуж, наконец?

Оторвав ладони от лица, Лера скользнула взглядом по многочисленным мигающим кнопкам. Она понятия не имела, что нужно сделать, чтобы прекратить передачу сигнала, записанного Ежи. Вспомнилась только нехитрая процедура создания нового сообщения. Пододвинув к себе луковицу микрофона на изогнутой ножке, она, немного поискав, вдавила в углубление красную пластмассу кнопки записи, толком не придумав, с чего начать.

Девушка еще раз прислушалась к самой себе. Неужели она это действительно сделает, через несколько мгновений собственноручно уничтожая их последний шанс на спасение? Да и языков других она никаких, кроме русского, не знает. А вдруг не поймут?..

Плевать! Она уже ничего не может с этим поделать.

Щёлк!

Монотонно повторяемое послание Ежи перестало звучать, обозначая активацию режима записи. Не ощутив ничего, кроме щемящей в груди пустоты, Лера нагнулась к микрофону, спешно подбирая слова.

– Не знаю, как отключить этот сигнал, поэтому оставляю сообщение…

* * *

Она шла по накренившемуся коридору, ни о чем не жалея. Голова была совершенно пуста. Дорога домой отрезана? И что с того? Возвращаться ни с чем…

На ней снова был громоздкий костюм химзащиты – пока она ходила по тем же коридорам, по которым ползала кошмарная тварь, когда-то бывшая Ежи, риск заразиться оставался, а химза – на то и химза, чтобы от всего защищать…

И что-то все время еле слышно похрустывало на ходу внутри костюма, отвлекая от мыслей. Что же там могло быть? Ничего, доберется до деактивационной камеры – вывернет костюм и поглядит.

Эта земля забрала ее родителей, а теперь заберет и ее. Может, хоть тогда они будут, наконец, вместе?

Выходит, вот как оно все должно было быть.

Но ведь она же еще жива и, по крайней мере, сейчас ей есть о ком заботиться. Из проплывающей справа кают-компании, погруженной в сумрак, доносился тихий разговор. Прислушавшись, Лера без труда определила обладателей голосов: Макмиллан, басистый здоровяк Мичиган, Савельев, Треска и еще двое чудом уцелевших спелеологов с «Новолазаревской». Обсуждали возможность починки «Грозного».

– Шансов починить лодку своими силами почти нет, – со вздохом констатировал метеоролог.

– А мы все равно попробуем! – не сдавался один из спелеологов. – Не сидеть же теперь сложа руки и ждать, покуда не передохнем с голода? Нужно действовать!

– Действовать… – одними губами произнесла девушка, не сбавляя шага. Сил не хватало даже на иронию.

На Земле Королевы Мод кроме шестерых в кают-компании и их с Батоном остались в живых лишь тяжело раненный Паштет, борющийся за жизнь в медпункте, да почти полностью ослепший Тарас, закрывшийся в капитанской каюте.

– Дей-ство-вать…

Лера наконец стянула с себя тяжелый резиновый костюм, перевернула его вверх тормашками и тряхнула как следует. Что же в него попало такое? Что же шелестело и хрустело на ходу?

На пол вывалился иссушенный и полураскрошившийся трупик африканской шестикрылки. Видно, она залетела в костюм еще там, в туземной деревне, заплутала в нем и умерла, так и не найдя выхода, на чужбине…

 
Птица Щастья завтрашнего дня!
Прилетела крыльями звеня!
Выбери меня!
Выбери меня!
Птица счастья завтрашнего дня!
 

Прощай, Юрик. Пусть хоть у тебя будет завтра.

* * *

Измотанный дядя Миша с перевязанной головой все так же полусидел на своей койке, укрытый до пояса одеялом, под бдительным присмотром дежурившей на столике Чучундры.

– Записала, – кивнула Лера на его немой вопрос, опускаясь на откидной стульчик. – Всё, как сказали.

Мышь тут же по-хозяйски забралась на обтянутое тельняшкой плечо девушки.

– Хорошо. По крайней мере, если кто и услышит, не купится на эту дурацкую замануху.

– Но вдруг нам могли помочь?

– Нельзя рисковать, лисенок. А если действительно окажется, что кто-то еще заражен? Нужно подождать, еще немного подождать… Ты чего? – охотник приподнял голову, посмотрев на поникшую ученицу, бессильно уронившую руки на колени. Лица не видно из-за спутанной пакли волос, голос звучит глухо:

– Я. Убила. Человека.

– И спасла меня.

– Азат. Погиб.

– Он тебе нравился?

– Да. Не знаю, – мысли и чувства сплелись в один клубок. Боясь себе в этом признаться, Лера тянулась к человеку, которого и не знала-то никогда толком. Не говорила подолгу. Не делилась мыслями. И которому это совсем не помешало погибнуть, защищая ее. Которому она, помимо Батона и деда, единственному была небезразлична по-настоящему…

Любовь… Привязанность… Ощущения, которые она в двадцать три года так и не успела прочувствовать, понять, пережить. Так и не узнала…

– Это действительно конец? – машинально погладив себя по предплечью, где снова заныл оставленный пулей Василя шрам, тихо спросила девушка, все так же не поднимая головы. – Скажите, дядя Миша. Мне не страшно. Уже не страшно. Главное – знать.

– Не робей. Мы еще дышим, а это главное. Сейчас немного отдохнем, и начнем кумекать, как выбираться отсюда.

– Лодка не может плыть. Я слышала разговор в кают-компании.

– Знаю. Но на материке наверняка остались люди, у которых может быть что-нибудь на ходу, ледышка-то большая. Австралийцы те же, у них там какой-то корабль был… – сказать, что угодно, обнадежить. Главное, чтобы она хоть на время успокоилась. – Главное не сдаваться и не терять уверенности.

– А вирус? Значит, все было напрасно? – пробормотала Лера. – Неужели мы так никогда и не сможем вернуть все назад?

– Когда-нибудь сможем, – помолчав, отозвался дядя Миша. – А пока чем тебе тут не дышится – радиации-то нет.

– А как же дом? Разве вы не соскучились?

– Где теперь у нас у всех дом, ты знаешь? – приподнял голову над подушкой Батон. – Разрушили мы его, лисенок, а значит, и скучать не по чему, м-м-м… – лежащий поморщился и застонал сквозь зубы.

– Отдохните, вам нельзя много говорить! – забеспокоилась девушка.

– Еще начни меня таблетками пичкать! – притворно заворчал охотник.

– И начала бы, да там вряд ли теперь что-нибудь осталось. Паштет даже бинты едва нашел. Поспите, а я пока тут тихонечко посижу.

Батон отвернулся к стене и укрылся одеялом.

– Спой мне чего-нибудь, – через некоторое время попросил он.

От неожиданности Лера подумала, что ослышалась. Старый циник никогда не просил у нее подобного. Да и вряд ли вообще когда-либо заговаривал на эту тему с другими людьми.

– Что спеть? – растерянно переспросила она.

– Что угодно. Легче заснуть будет, а то башка трещит, ни о чем, кроме боли, думать не могу.

Лера стала послушно перебирать в уме незатейливые песенки и колыбельные, слышанные когда-то в убежище и прочитанные в настойчиво подсовываемом дедом «Домоводстве». Давным-давным-давно, в другой жизни, казавшейся теперь беззаботным, добрым сновидением. Только вот все они сейчас выглядели неуместными, потому что в каждой были слова, а говорить не хотелось.

Внезапно девушка ощутила нахлынувшую откуда-то из глубины души теплоту и почувствовала, как на ресницы упрямо навернулись слезы, которых, как ей казалось, уже не осталось. Она вспомнила ту самую загадочную и красивую мелодию, связанную с воспоминаниями о давно ушедших родителях, которую часто слушала в редкие часы затишья на дне вентиляционной шахты в убежище… Ту самую, которой так боялась подпеть. В памяти, словно наяву, полился знакомый чарующий мотив, и Лера, разжимая подрагивающие губы, стала тихонечко напевать.

Переставший кряхтеть Батон угомонился и, неподвижно смотря в стену, думал о чем-то своем. Незнакомая мелодия невольно уносила его далеко-далеко. Туда, где ждали вернувшиеся из зоопарка улыбающиеся Димка и Женя, руки которой пахли родным ароматом свежей душистой выпечки…

Угомонилась и мышь, настороженно ловившая усами-антеннами новые необычные звуки, издаваемые хозяйкой.

Ссутулившаяся Лера, прислушиваясь к своей памяти, продолжала тихо петь, чувствуя, как по щеке прохладной ниточкой побежала слезинка.

Так они и застыли – кто сидя, кто лежа.

Мужчина, девушка и мышь.

Три маленьких осколка, изредка вырываемые из окружающего сумрака багровыми сполохами аварийного освещения, бесшумно пульсирующего в стальных венах зажатого ледяными тисками подводного корабля.

Мира, который ценой стольких усилий они пытались вернуть, по-прежнему не было.

И все-таки Лера продолжала петь, подпитываемая звуками, идущими из самого сердца.

Сердца, которое по-прежнему хотело жить.