Текст книги "Ледяной плен"

– «Пирамидеры», – пробормотал таинственное слово, вычитанное из письма немецкого офицера, задравший голову человек.

Чуть в стороне громоздились промаркированные деревянные ящики и контейнеры, в некоторых из которых Крюгер разглядел странные полуистлевшие хламиды и потускневшие посохи, похожие на церковные и явно заготовленные для каких-то ритуальных обрядов. Вновь ощутив наступающее головокружение, немец решил двигаться дальше, но как он ни старался, с каждым шагом все дальше углубляясь в таинственные помещения базы, найти выход ему так и не удалось. Казалось, бетонный склеп был наглухо вмурован в тысячелетнюю ледяную формацию. Слишком поздно мечущийся в потемках Крюгер понял, что заблудился. Вдобавок ко всему его давно уже мучила жажда, еще сильнее подталкивающая человека к безумию.

Изгнанник заметался, что привело лишь к нескольким падениям и ушибам. В очередной раз обо что-то споткнувшись, он потерял факел. Тот откатился в темноту и там погас, а пока Ханс пытался нащупать его, сильно обжег руки. Съежившись на полу, проклиная свою участь и что-то бессвязно выкрикивая в навалившуюся со всех сторон темноту, Крюгер вскоре соскользнул в неспокойное забытье.

* * *

Когда изгнанник очнулся, над его головой с подрагиванием переливался ослепительный электрический свет. В первые секунды он решил, что ему мерещится, но потом различил далекие звуки, похожие на удары, доносящиеся из глубины многочисленных помещений. Собрав последние остатки сил и мужества, волоча за собой рюкзак, Крюгер поплелся на звук. Пролеты, коридоры, запертые и незапертые двери – все слилось в неясный калейдоскоп бессмысленных образов и видений в сознании человека, обезумевшего от жажды и движимого лишь инстинктом самосохранения.

В какой-то момент немец уловил краем сознания, что больше не слышит звуков и тупо бредет наугад. Тогда он в отчаянии бросил рюкзак и снова съежился на полу. А может, это его сознание продолжало упрямо метаться по нескончаемым коридорам, а тело по-прежнему лежало в той неведомой темноте, медленно прислушиваясь к замедляющемуся выстукиванию собственного сердца?

Сейчас ему было все равно.

Но вскоре звуки послышались вновь – и гораздо ближе, чем раньше. Ханс не помнил, как он нашел ту дверь, – ноги сами вынесли его к ней. В памяти отпечатался лишь вновь закипающий ужас, когда изгнанник, беспомощно опустив руки, смотрел на могучий круглый засов, венчавший плотно закрытую преграду. Сил повернуть его у него не было.

Приблизившись к двери и положив руки на штурвал, немец на мгновение замер: впервые за все время, проведенное вдали от людей, ему послышалась живая человеческая речь.

Галлюцинации?

Нет, по ту сторону действительно переговаривались несколько человек.

– Я здесь! Слышите меня? – стряхнув оцепенение, Крюгер с надеждой навалился на дверь, слабо замолотив по ней кулаками. – Пожалуйста, откройте!

В следующую секунду обезумевший от радости человек сообразил, что засов находится с его стороны, и с новыми силами навалился на заклинившую ручку-штурвал. Поначалу она заупрямилась, а потом потихоньку пошла, сопровождая свое вращение скрежетом и негромким лязгом невидимых механизмов. Еще через несколько мгновений Ханс изо всех сил потянул дверь на себя и, вывалившись в морозную ночь, обессиленно рухнул в объятия двух людей, испуганно заслоняющихся от льющегося изнутри яркого света.

Глава 14
Конец поисков

– А что мы им скажем, ты подумал, чувак? – Паштет с опаской косился на распластанного на дне лодки Крюгера.

– Что скажем, что скажем, – в привычной манере передразнил гребущий в сторону подсвеченной сигнальными огнями субмарины Треска. – Электрогенераторы с Колотозовым запустили? Запустили. Дверь открыли? Открыли. Взрывчатку сберегли? Сберегли. А с чудиком этим пусть начальство на его частоте балакает.

– Все равно, странный он какой-то. Еле живой, говорит не по-нашему. И вообще, откуда нам знать, что он внутри этого склепа делал?

– Да какая разница? – пожал плечами Треска. – Вылез и вылез, не бросать же его там! И потом, нам это только на руку. Сам посуди, он же внутри был, так? А значит, может рассказать чего полезного. Выходит, мы доставляем кэпу важного информатора.

– Wasser… – снова тихо попросил Крюгер, протягивая руку к лежащей на коленях Паштета фляге. – Bitte geben Sie mir ein Schluck Wasser![7]7
  Воды… Пожалуйста, дайте мне глоток воды! (нем.)


[Закрыть]

– Вон, снова пить просит, – толстяк кивнул на немца, по жесту догадавшись, чего тот хочет. – У тебя еще осталось или мне достать?

– Осталось, – Паштет неохотно свинтил с фляги крышку и приподнял голову немца.

– Эй! На вахте кто?

– Азат, – отозвались из темноты.

– Помоги-ка! – пришвартовав лодку, повара окликнули дежурившего на вахте оружейника, помогая Крюгеру подняться на пирс.

– Вы куда на ночь глядя пропали? Вас Игнатьич обыскался, – разглядел в темноте их лица Азат. – Лерка же одна на камбузе осталась.

– Молодая, не переломится. Мы тут кое-какое дельце обстряпали, – уклончиво ответил Треска. – Да вот гостинец для капитана привели.

– Хорош гостинец, – недоверчиво оглядел поникшего Крюгера Азат. – Кто это и где вы его откопали?

– Из базы немецкой он вылез, – переглянувшись с приятелем, неохотно отозвался Паштет, понимая, что рано или поздно все равно придется рассказывать.

– Мы там это, со вскрытием двери подсобить хотели, – поддержал Треска. – А он – навстречу.

– В смысле «со вскрытием двери»? – нахмурился Азат. – Вы чего, туда одни без разрешения полезли?

– Это была его идея! – тут же испуганно ткнул пальцем в напарника Паштет.

– Надеюсь, взрывчатку не трогали?

– Да не трогали, не трогали, – замотал головой Треска. – Что мы, больные, что ли? Он сам из двери вылез, у нас чуть душа в пятки не ушла! Еле на ногах держался, все пить просил. Ну, мы и подумали: раз он там рыскал, может, чего полезного может рассказать.

Поддерживаемый поварами Крюгер все это время слушал малопонятный разговор вполуха. В этот момент изможденный скитаниями по катакомбам человек, чувствуя, как к нему вновь возвращаются силы, во все глаза смотрел на возвышающееся над водой судно.

Подлодка! Настоящая, действующая подлодка! Много же он пропустил за несколько дней своего изгнания, будь оно проклято. К ним приплыли, а это значит, на других берегах все-таки удалось кому-то уцелеть! Судя по названию и речи окружавших его людей, судно было русским. Вот он – долгожданный билет из этого тысячу раз проклятого морозильника! В мозгу биолога стал по кусочкам складываться план.

– Как вас зовут? – спросил Азат, отрывая Крюгера от раздумий, и тот жестом показал, что не понимает вопроса.

– Нужен переводчик. Давайте его пока к Колобку, а я за Ежи.

* * *

– Ну, как он? – нетерпеливо спросил возникший в дверях медпункта Тарас.

– Несильное истощение, не более того, – пожал плечами закончивший осмотр Колобок. – Ран нет, если не считать рассеченную кисть, ожог третьей степени другой и несколько ушибов, внутренних повреждений – тоже. Одним словом, жить будет.

– Спасибо вашим людям за то, что спасли меня, – перевел слова немца сидящий рядом с ним Ежи. – Еще немного, и я бы наверняка потерял рассудок.

– Не благодарите, – кивнул Тарас. – Они не могли поступить по-другому.

– Могу я спросить, откуда вы и зачем прибыли сюда? В России много выживших?

– Мы из города Пионерск, там, в запасных доках теперь уже разрушенной базы ВМФ, в подземном убежище сохранилась небольшая колония выживших. Об остальной территории ничего не известно.

– Ваше судно настоящее сокровище! – Крюгер с восхищением оглядел владения Колобка. – Как вы смогли его починить?

– В день катастрофы эта лодка выполняла боевое патрулирование и в момент обстрела оказалась в стороне от основных зон поражения. Ее реактор, который впоследствии питал некоторые системы нашего убежища, продолжает исправно работать вот уже двадцать лет.

– Чудо, настоящее чудо! – снова погружаясь в свои мысли, пробормотал Крюгер.

– Скажите, – Ежи придвинулся ближе, в свою очередь приступая к расспросам, – каким образом вы оказались внутри базы? Неужели на поверхности есть входы в нее?

– Базы… Ах, да! Вы об этом укреплении, где меня нашли… Я случайно провалился в вентиляционную шахту, которая и вывела меня внутрь, – ответил немец, умолчав об изгнании с «Новолазаревской». – А почему вы спрашиваете?

– Именно из-за базы «Двести одиннадцать» мы и приплыли сюда. И ваша информация о ее нынешнем состоянии как человека, побывавшего там, будет нам весьма полезна.

– Вряд ли в мире сохранился хотя бы один музей, способный заинтересоваться ее содержимым. Сейчас это просто гигантский заброшенный склеп с парой неплохо сохранившихся диковинок, – скривился немец, внимательно наблюдая за реакцией спасителей.

– Не все так пессимистично. В наше распоряжение попали документы, в которых четко указано, что во время Второй мировой Рейх занимался разработкой биологического оружия… некого вируса, который, вероятно, может помочь вновь очистить зараженную ядерными ударами поверхность.

– Не слишком ли ты торопишься выкладывать все незнакомому человеку? – насторожился Тарас, увидев, как Ежи зашелестел своими картами.

– Успокойся, – уверенно отозвался тот. – Вдруг он сможет помочь?

Крюгер насторожился.

Вирус?

Скрюченные в агонии тела, россыпь шприцов на полу, повесившийся на ремне врач…

– Видимо, эти документы действительно важны, раз вы рискнули приплыть сюда.

– Не сомневайтесь, – терзаемый внезапно навалившейся внутренней болью Ежи изобразил ободряющую улыбку, хотя вышло кисловато. – Это шанс для человечества вернуть все обратно.

– Хотелось бы верить. А то у нас тут, знаете, тоже жизнь не сахар… – Крюгер улыбнулся в ответ и протянул поляку стакан. – Можно еще глоток воды?

– Да что же это я, в самом деле! – воскликнул спохватившийся Ежи. – Вы устали, измождены, а я вас тут расспросами мучаю! Конечно, пейте и ложитесь спать, вас проводят.

– Благодарю, – Крюгер взял наполненный стакан и осушил его одним большим глотком.

– Ты какой-то бледный, хорошо себя чувствуешь? – тем временем насторожился Колобок, посмотрев на поляка.

– Все в порядке, не беспокойся, – слабо улыбнулся тот.

– Осмотреть тебя?

– Не стоит, правда. Я просто устал. Нам всем необходимо хорошенько отдохнуть.

– Ну, гляди…

Наутро Тарас доложил «Новолазаревской» об обнаруженном в ледниках человеке.

– Что, не ожидал меня снова увидеть? – кивнул Крюгер Макмиллану, когда небольшая группа во главе с пораженным Дубковым собралась на пирсе у трапа «Грозного». Немец был первым, кому за все это время удалось выжить после изгнания.

– По нашим правилам изгнанному из Коалиции назад дороги нет, – тоном, не терпящим возражений, ответил Дубков. – К тому же тратить второй комплект для выживающего на одного человека абсурдно.

– Изгнанному? – сразу нахмурился Тарас. – За что?

Дубков несколькими фразами обрисовал законы Коалиции касательно одомашненной птицы.

– Порядки нарушать нехорошо, – покачал головой Лапшов.

– Ну да, проще ему шею свернуть! – злорадно предложил кто-то из задних рядов полярников.

– Стойте! Пусть он останется с нами! – по-английски и по-русски вступился за Крюгера Ежи. – Во-первых, мне нужен переводчик, который был бы всегда под рукой. К тому же, Ханс уже побывал на базе, а это может быть нам невероятно полезно при ее исследовании.

– Дело ваше, – отмахнулся как всегда жующий палочку Макмиллан и, прищурившись, посмотрел на Крюгера. – Но на «Новолазаревскую» тебе путь заказан, усек?

– Не волнуйся, янки, – вызывающе ухмыльнулся тот. – Я тебя в другом месте достану.

– Кончайте препираться! – вмешался Дубков, предчувствуя вновь назревающую драку. – У нас полно работы.

* * *

Несмотря на то что теперь он был не один, Крюгер все-таки испытывал некоторое смятение, снова оказавшись в заброшенных коридорах базы. Слишком свежи еще были впечатления от недавних скитаний. Продвигались неторопливо, один за другим, полностью полагаясь на документы и планы идущего первым Ежи, который в немом восхищении глазел по сторонам.

Это правда! Все эти годы запертая в ледниках секретная база Рейха была реальностью, а не расплывчатыми домыслами историков! Миф оказался былью! Теперь бы найти спасительные штаммы вируса. Только бы они были здесь! Должны быть… Лекарство для него и для всего человечества.

Пружинисто ступающая за Батоном Лера, в любой момент готовая схватиться за висящий на боку пистолет-пулемет, с любопытством, к которому примешивалась опаска, поглядывала по сторонам. Девушка маленькими вдохами осторожно запускала в легкие густой, напитанный временем запах незнакомых помещений, щекотавший ноздри, на время перестав терзать себя мыслями о родителях. Расчет старого охотника отвлечь напарницу оказался верным.

Проходя мимо очередной двери, Лера на мгновение задержалась, заинтригованная необычными конструкциями, и заглянула внутрь. В небольшом ангаре с низким потолком на четырех шасси с истлевшей резиной застыли две большие полуразобранные конструкции, по форме напоминавшие женские шляпки. Но поинтересоваться о назначении механизмов девушка не успела, так как замыкающий отряд Савельев уже скрылся за углом. Лера заторопилась следом.

Руководствуясь немецкими планами, Ежи вскоре без труда обнаружил биологическую лабораторию, упрятанную за наглухо запертой дверью. Беглый осмотр показал, что обросшая ржавчиной преграда герметична и наглухо вмурована в массивный бетон. Тут уже, не раздумывая, решили взрывать.

Когда последние отголоски взрыва растворились в конце коридора, разбежавшиеся кто куда люди стали потихоньку собираться у развороченного проема, с кашлем разгоняя руками плотное облако клубящегося дыма, смешанного с бетонной крошкой.

– Вот она, господа! – торжественно, словно на экскурсии, объявил спутникам Ежи. – Конечная цель нашего путешествия! Антарктическая биолаборатория Рейха!

За вырванной с мясом дверью открывалось просторное помещение с высоченным потолком, облицованное белым кафелем, с потолка которого, словно перевернутые одуванчики, свешивались многочисленные лампы в круглых плафонах.

Все стены занимали широкие стеллажи с хирургическими инструментами, морозильными камерами и разнокалиберными колбами, в которых ютились и крючились всевозможные человеческие органы и конечности.

Озаряемая неровными сполохами кое-как налаженного Колотозовым освещения, комната представляла собой колоссально оборудованную даже по тем размашистым временам операционную-лабораторию, весь центр которой занимали широкие столы. На них, словно пытаясь освободиться от опутывающих ремней, в агонизирующих позах застыли…

Их трудно было назвать останками, и уж тем более – людьми.

– Что за шайтан? – прошептал Азат.

На некоторых телах сохранились свисающие лохмотья. Создавалось ощущение, будто набухшая плоть разрывала одежду изнутри.

– Чем это их так? Неужто радиацией? – Тарас с содроганием оглядел скрученные культи, всматриваясь в перекореженные лица, растянутые словно гротескные театральные маски, и сто лет спустя страшной гибели продолжающие взывать о помощи немым криком.

– Совершенно верно, – подтвердил Ежи. – Штаммы вируса изготавливались на основе разнообразных биологических и радиоактивных материалов. Среди них присутствовал даже яд какой-то африканской рыбы.

Вспомнив об «автографе», полученном на африканском побережье, поляк снова ощутил скользнувший по телу холодок.

Вошедшая в операционную Лера с поразившим Батона спокойствием оглядела чудовищные останки давно забытых экспериментов.

Как быстро она повзрослела… и ожесточилась.

Сейчас девушка была мало чем похожа на задорного подростка, с азартом стряпавшего для него приманки. Нет, внешне она была той же самой девчонкой, но…

– Так вот откуда они приходят, – испуганно перекрестился Мичиган и, достав из-за воротника крестик на цепочке, приник к нему пухлыми губами.

– Мич, вот только сейчас не начинай! – поморщился Макмиллан, по-хозяйски пристраивая свои перчатки на край одного из столов.

– Кто приходит? – тут же заинтересовался Ежи.

– Фантомы, – сквозь стиснутые зубы процедил выпучивший белки великан, едва шевеля губами.

– Кто? – искренне удивился Ежи.

– Несколько лет назад с одной из ближайших станций пришел сигнал бедствия, – тихим голосом начал рассказывать поляку Мичиган.

– Ну, понеслось! – явно не раз слышавший историю техасец сунул в рот свою неизменную палочку и, рассеянно оглядываясь, стал неторопливо обходить просторную лабораторию. Остальные члены команды лодки, не владеющие английским языком, последовали его примеру.

– Часа в три или четыре ночи это было, – тем временем продолжал черный. – Я тогда дежурным по связи был. Так вот, выходят они на связь, значит, а в эфире сплошной треск, помехи, свистит что-то. Ну, наладил кое-как, в общем. А их радист… – не договорив, великан недоверчиво покосился на расхаживающего вдоль стеллажей с законсервированными органами Макмиллана. – А их радист мне, как безумный, орет, что на них… немцы напали! Причем не современные, не соседи, а те, – закатив глаза, верзила неопределенно кивнул головой вбок. – Нацисты. И звуки на периферии такие, словно там действительно бой идет.

– И что же на самом деле случилось? – с оттенком иронии поинтересовался Ежи, начиная разделять скептицизм техасца касательно суеверий Мичигана.

– Так и не ясно до сих пор, – еще тише проговорил великан. – Была сильная буря, и мы не могли сразу пробиться к ним, а под утро сигналы прекратились.

– А что потом говорили сами люди?

– Поначалу подумали, что пирушка там была, вот и дурят с перепою. А когда приехали… В том-то и штука, что не нашли мы там никого. Только человеческие силуэты на опаленных стенах отпечатались, будто кто всю ночь граффити баловался. И еще следы на снегу перед входом… гусеничные.

– Вот только про танк не начинай! – хмыкнул приблизившийся Макмиллан. – У нас работы по горло, а ты народ баснями развлекаешь. Всем прекрасно известно, что за неделю до бури у них экскаватор в воздушный карман навернулся, они еще Коротышку Джека у нас вызванивали.

– Мой отец – военный механик в третьем поколении, а я, выходит, в четвертом! И я прекрасно могу отличить тракторные гусеницы от танковых! – не сдавался великан. – Это был «Тигр», я уверен!

– Через пятьдесят метров от станции следы просто-напросто закончились на ровном месте. Ну и куда он, по-твоему, исчез? В космос? В задницу Копперфильда? – усмехнулся Рэнди и подмигнул Ежи. – Даже если прикинуть, что кто-то умудрился спустя восемьдесят лет обнаружить здесь танк на ходу, он сразу же увяз бы в снегах. Видели, какие снегоходы используются в Антарктиде и какие у них широченные гусеницы? По-твоему, нацисты такие идиоты, что стали бы тащить за тридевять земель никому не нужный кусок железа? Для чего? Пингвинов отстреливать? Так вот, у меня для тебя новости, приятель. Во-первых, они должны были понимать, что практической пользы от «Тигров» не будет, во-вторых, ты представляешь, во что выльется транспортировка таких махин морем? Это абсолютно нецелевой расход средств, а ведь Германия, на минуточку, вела войну…

– Я понял тебя, перестань, – явно не в первый раз стушевался под неоспоримыми доводами приятеля здоровяк.

– Простите меня, Зэф, – Ежи мягко улыбнулся Мичигану и поправил очки, ощущая вновь подкатывающий приступ боли, – но у нас много работы. Ваши истории мы с удовольствием послушаем за ужином.

– Все равно мы не имеем права ничего здесь трогать! – возвысив голос, тот, подобно проповеднику, обвел изуродованные тела на столах широким жестом. – Несчастных на той станции забрали духи за предательство Коалиции и тайный союз с австралийцами. Здесь же заключены неотпетые и непохороненные надзиратели, солдаты и замученные ими несчастные.

– Старик, ну пойми: поймали коллеги шаровую молнию или там генератор полыхнул, – примирительно развел руками техасец. – Техника и так уже у всех на ладан дышит. Мало ли чего?

– И пожар уничтожил только людей, оставив нетронутым все остальное? – недоверчиво хмыкнул Мичиган. – Духи, бро, говорю тебе. Эта ледышка живая и явно себе на уме. Делайте, что хотите, но я подожду снаружи.

– Как вам будет угодно, Зэф, – не стал возражать Ежи.

Суеверия и страшноватые россказни сейчас были нужны меньше всего.

– Идите сюда! – отворив массивную железную дверь в проеме между стеллажами и разглядев что-то внутри, упавшим голосом позвал Азат.

Сгрудившиеся на пороге нового помещения люди застыли в ужасе. За дверью открывался узкий коридор с низким потолком, прорубленный прямо в толще льда, в который по обеим сторонам было вмуровано огромное количество обнаженных человеческих тел.

– Что это… на хрен… такое?.. – чувствуя, как душа уходит в пятки, брезгливо прошептал Макмиллан, выталкивая из себя слова, будто его ими тошнило.

– Холодильник, – спокойно объяснил Ежи, будучи единственным, кто понял вопрос, с бесстрастным интересом ученого ступая в коридор. – Здесь, по всей видимости, хранили материал для экспериментов. Живой органический материал.

– Кто эти люди? – спросила заглянувшая в проем Лера.

– Пленные, – пожал плечами поляк и поскреб ладонью в перчатке по льду, словно протирал заиндевевшее стекло. – Негры, евреи, цыгане… в общем, все неугодные.

– Сразу вспоминаются песенки про суперсолдат, – хмыкнул Батон.

– Песенки песенками, а реальность реальностью, – покачал головой Ежи. – Вот они перед вами, пионеры новой науки.

– Сардельки недобитые, – пожал плечами Батон, равнодушно посмотрев на столы.

– Дядя Миша, – попыталась усовестить тут же повернувшаяся к нему Лера, – не надо так о мертвых… Пусть даже… таких.

– А я чего? Просто сижу, – невозмутимо откликнулся тот.

– Как же их доставали? – Азат оглядел застывшие фигуры с посиневшей кожей и закрытыми глазами, которые сейчас казались неодетыми манекенами в витрине магазина.

– Думаю, выпиливали, как же еще? Марк, бери несколько человек, осмотритесь в ближайших помещениях. Может, раскопаете какую документацию. Подходит все, от талмудов толщиной в палец до каракулей на полях. И девушку с собой заберите. Нечего ей тут смотреть.

– Хорошо. Треска, Савельев, прогуляемся? Лера, давай вперед!

– Иди-иди, – кивком согласился Батон, перехватив настороженный взгляд напарницы. – Здесь на нас уж точно никто не нападет.

Поправив ремень пистолета-пулемета, Лера вышла в коридор.

* * *

– Ну как, похож я на фрица? – набекрень нацепив немецкую каску и воинственно подхватив насквозь проржавевший «шмайссер», шутливо поинтересовался Треска. – Зиг хайль, камрад! Хенде хох!

Не успев далеко отойти от лаборатории, он забрался в раздевалку личного состава и по-хозяйски стал шмонать металлические шкафчики.

– Перестань! – с внезапной жесткостью одернул не к месту распоясавшегося повара Савельев, сдергивая с того каску. – У меня прадед на той войне воевал, жизнь положил. Не надо шутить!

– Да я, это… и не думал… – виновато забормотал растерявшийся толстяк. – Вдруг смешно бы вышло… извини.

– Не вышло!

Еще через какое-то время, не без помощи привлеченной запахом мыши, Лера обнаружила небольшое складское помещение со сваленными друг на друга увесистыми мешками с корреспонденцией.

– Невероятно! – воскликнул Савельев, бегло порывшись в ближайшем развязанном мешке. – Вы только посмотрите! Это открытка от немца, который писал домой в Пилау!

– Верно, – пожал плечами Марк. – Там была база немецких подлодок, и что?

– А то, – тоном взрослого, объясняющего ребенку прописную истину, откликнулся метеоролог, – что он вспоминает о строительстве базы в Пилау, которая впоследствии стала убежищем для жителей уже современного Балтийска! Соседи, так сказать!

– Хорош заливать! – недоверчиво хмыкнул подошедший Треска.

– Посмотри, – с этим словами Савельев протянул ему открытку с пожелтевшим изображением бравого офицера при параде, на фоне грандиозного строительства, в котором действительно угадывались знакомые очертания.

– Странно получается, – хмыкнул повар. – Немец из Антарктиды шлет свою фотокарточку в Пилау, на которой он изображен в Пилау? Чудеса!

– Может, это полученная корреспонденция, которую не успели раздать? – разглядывая конверты, догадалась Лера.

– Вероятней всего, – согласился Савельев.

– Бывает же, – присвистнул Треска, засовывая фотокарточку в карман куртки.

– Ты чего делаешь?

– Думаешь, нашим дома не интересно посмотреть? Это же настоящий привет из прошлого, – повар указал на сваленные мешки. – Людей, которым это все предназначалось, уже давно нет в живых.

– А почему все письма не были отправлены? – Лера поднялась с колен, закончив рыться в увесистом мешке, в который, деловито шурша, тут же забралась мышь.

– Вот и меня это волнует, – пробормотал изучающий документы Марк. – Если верить всем подписям, письма должны были отправить за несколько месяцев до Рождества.

– Судя по всему, недоброе Рождество у них получилось, – по привычке цыкнув зубом, нахмурился Треска.

– Еще бы! – невесело усмехнулся Савельев. – Видать, оно стало для них последним.

* * *

Стараясь держаться на расстоянии оклика, исследующие базу люди разбрелись кто куда. Ежи с головой погрузился в поиски вируса. Еле ориентируясь среди останков научной техники и давно забросивший свою карту, подстегиваемый болью поляк наугад обшаривал внутренности лаборатории. «А если все-таки не будет, если не будет…»

И тут он наконец-то наткнулся на то, что так напряженно искал последние полчаса. Да какие полчаса! Все последние годы…

Несколько тщательно изолированных от остальных металлических контейнеров были поставлены друг на друга в дальнем углу небольшой технической комнаты, обнаруженной за грудой мусора в противоположном конце операционной.

Маркировка на крышках в точности совпадала с описанием из секретных документов. Встав на колени и стянув перчатки, Ежи дрожащими от волнения пальцами некоторое время воевал с проржавевшими замками ближайшей емкости. Наконец она поддалась, с щелчком откинувшись назад. Внутри контейнера аккуратными рядами выстроились наполненные чем-то мутным маленькие колбочки, когда-то окруженные давно истлевшей ватной прокладкой.

Затаив дыхание, поляк дрожащими руками взял одну из них, рассматривая на свет.

Вирус! Спасительная панацея!

Он пересчитал ящики. Десять, одиннадцатый разломан. Поляк почувствовал легкий укол разочарования – а хватит ли? Десять ящиков на целую планету? Смешно! Впрочем, чего он ожидал? Копей царя Соломона? Пещеру Али-Бабы?

«Да, ожидал, – с грустью признался себе Ежи. – Ладно, уж сколько есть. В конце концов, можно будет попытаться воссоздать немецкую формулу».

Теперь осталось лишь улучить момент и ввести себе дозу. А может, укус неизвестного существа был судьбоносным? Теперь он, как истинный ученый, в первую очередь испытает спасительный препарат на самом себе.

– Ханс, ты не поможешь мне прочитать вот здесь? Плохо видно, – добравшись до трудного места в описании какого-то эксперимента, Ежи ткнул пальцем в приложенную к контейнерам книгу и, не получив ответа, удивленно огляделся.

– А где Крюгер?

– Я ему в няньки не записывался, – пожал плечами присевший на край стола со скрючившимся человеко-чудовищем Батон.

Занятые исследованиями члены отряда не сразу заметили, что немец исчез.

– Шут его знает, может, на лодку вернулся? – предположил Азат.

– Да, действительно, может, – задумчиво пробормотал поляк, снова возвращаясь к медицинскому фолианту.

Вечером первые несколько контейнеров с препаратом были с великой осторожностью переправлены в лабораторию «Грозного». Измотанные люди медленно возвращались кто на лодку, кто на «Новолазаревскую».

– Эй, Мич! – впуская с собой волну вечернего холода, в раскрытую дверь столовой просунулся Макмиллан.

– Чего? – не оборачиваясь, откликнулся тот.

– У нас все по гнездышкам?

– Вроде да, за ужином лишних порций не оставалось. А что? – поинтересовался здоровяк, продолжая беззаботно подкрашивать бильярдные шары. – Сам же говорил, что буран приближается, все пораньше вернулись.

– С лодки доложили, что этой крысы Крюгера нигде нет.

– Ну, теперь это их бизнес, нет? – фыркнул чернокожий.

– Ага. Только вот упряжка с собаками исчезла у нас…