Текст книги "Отвертка"

– В прошлый раз у тебя получилось не очень…

Я сделал несколько шагов вперед.

– Я убью тебя голыми руками! Я умею это делать!

– А вдруг мне повезет?

– Ты все равно проиграешь! Такие, как ты, всегда проигрывают!

Он стоял и смотрел на меня. С этого расстояния мне было неплохо видно его лицо. У капитана был так себе видок. Вдалеке за его спиной блестел странный свет.

– Кто ты такой? Все было бы нормально, если бы не ты! Откуда ты взялся?! Зачем ты лезешь в то, что тебя не касается?!

Мне было видно, что он пытается высвободить руки, но у него ничего не выходило, и от этого он только еще больше заводился и орал. Свет за его спиной стал ярче. Что там творилось, мне было не видно. Все загораживала фигура капитана.

– Ты алкаш, отброс общества! Таких, как ты, нужно убивать при рождении!

Теперь свет заливал весь туннель. Капитан стоял в его лучах, словно на сцене. Он не видел, что творится за его спиной, а я видел.

– Оглянись! Посмотри назад!

Он не реагировал. Он стоял и, тяжело дыша, смотрел только на меня.

– Сзади! Там поезд!

– Я все равно убью тебя!

– Поезд!

Лязг железных колес было невозможно не слышать, но он слышал только себя.

– Обернись!!

Он обернулся, но было уже поздно.

Груженный гравием локомотив вынырнул из-за поворота на полном ходу. Капитан дернулся в сторону, хотел бежать, но оттуда, где он стоял, бежать было некуда. Даже не вскрикнув, капитан упал, скомканный его движением. В грозном механическом грохотанье колес слышалось что-то, к чему бесполезно обращаться с мольбой.

Я закрыл глаза.

Электровоз прогромыхал мимо места, где я стоял, даже не притормозив. Я отвернулся и медленно побрел назад.

Первой на рельсах показалась Дебби.

– Ты живой? Что там? Где капитан?

– Не ходи туда, Дебби…

Она заглянула мне в глаза и не стала ни о чем спрашивать.

– Я жив… Все хорошо… Теперь все совсем хорошо…

Она обняла меня и уткнулась лицом мне в грудь.

А по туннелю навстречу нам уже бежали омоновцы в камуфляжной форме…

20

Заломив вираж, подняв стену брызг, нырнув передними колесами в лужу, машина свернула с Пулковского шоссе на дорогу, ведущую в международный аэропорт. Дождь лупил в стекло. Не представляю, как таксист умудрялся видеть хоть что-то дальше метра от капота.

Она тихо спросила:

– Сколько времени?

Я сказал:

– Не знаю. Но мы успеем.

Еще не рассвело, но ночь уже состроила мутную утреннюю физиономию. А когда ее самолет поднимется в воздух, наверное, будет совсем светло, и я смогу смотреть ему вслед, а она, может быть, прижмется к иллюминатору и увидит внизу меня. Маленького… кутающегося в черную и мокрую бундесверовскую куртку.

– Знаешь, Илья, вчера в «Долли»… Глупо получилось… Мы ведь договаривались, что проведем эту ночь вместе. Я ждала. Готовилась. Попросила дежурную постелить мне белье получше… Но ты ничего не говорил, и я злилась. Боялась, что ты был пьян и все забыл. А когда ты пошел покупать пиво и присох поболтать у стойки с какой-то шваброй… Знаешь, я разозлилась и…

– Не надо, Дебби.

– Я хотела уйти. И я бы ушла, наделала глупостей, пошла в клуб и сняла бы себе парня на одну ночь, и все такое… Но твой друг Алеша… Он проводил меня до гостиницы и просидел со мной всю ночь… Мы говорили о тебе. Он говорил о том, какой ты на самом деле… Он сказал, что в прошлом году в тебя стреляли… почему ты никогда не упоминал об этом?.. Он очень хороший друг. Он сказал, что мы подходим друг другу, а когда я ответила, что тебе на меня наплевать, он сказал, что ты меня любишь. И он не притронулся ко мне даже пальцем. Потому что друзья не могут так поступать…

– Не надо. Какое это имеет значение? Теперь… После того, что произошло…

После того, что произошло… Эта ночь еще не кончилась, но у меня было ощущение, что она будет мне сниться. Долго. Может быть, всегда…

Еще до того, как эскалатор, забитый омоновцами в вязаных масках, поднял нас наверх, мы с Дебби понимали – осталось лишь несколько часов. Следует торопиться.

– Извините, у девушки самолет, – сказал я, плечом отодвигая то ли следователя, то ли интервьюера, лезшего к нам со своим диктофоном. – Молодые люди ответят на все ваши вопросы…

Мы ушли с Сенной через пятнадцать минут после того, как все закончилось, и ничто на свете не смогло бы нас остановить.

То, что было потом, вспоминается с трудом. Единственное, что я помнил, – ее глаза. Огромные, больше неба… очень зеленые глаза… Я начал целовать ее уже в прихожей своей квартиры, и в моих руках она была словно хрупкий цветок. Словно самый драгоценный цветок на свете. Мне казалось, что от моего дыхания рухнут стены, но они не рушились, а, наоборот, сдвигались все ближе, и нам было тесно в этом самом тесном из миров.

Все заняло несколько сотен секунд, и я не желал, чтобы хоть одна из них заканчивалась, потому что знал – эти секунды последние.

Я думаю, что, может быть, женщину нельзя так любить, потому что даже самая красивая женщина – это ведь всего лишь человек, и все-таки я любил ее именно так, и, если бы мне предложили отдать все, что у меня есть и когда-нибудь будет, за возможность просто еще раз прижать ее к себе, я бы отдал не задумываясь и долго смеялся бы над продешевившими продавцами.

А потом мы, счастливые и насквозь мокрые, ловили такси, а оно не появлялось, но нам было наплевать, и мы смеялись, а когда машина наконец появилась и шофер узнал, что нам в аэропорт, то он удивлялся, где же наши чемоданы, но мы не обращали на него внимания, мы залезли внутрь и начали целоваться еще до того, как за нами захлопнулась дверь, и, наклонившись к моему уху, она прошептала, что любит меня.

…Взвизгнув тормозами, машина остановилась у дверей аэропорта. Я рассчитался с водителем. Дебби вылезла под дождь. Я заглянул ей в лицо и понял, что сейчас она заплачет.

– Пойдем… Пойдем, нас ждут.

Очередь у стойки регистрации подходила к концу. «Где вы бродите?!» – бросились к нам оба ирландца. Брайан уволок Дебби заполнять документы, а Мартин со счастливой улыбкой принялся рассказывать о том, как он рад, что всего через несколько часов будет дома.

– Здесь было интересно. Это был really fascinating trip! Но дома… Дома лучше.

Он бубнил, что, может быть, в следующем году снова выберется в Россию, только на этот раз, наверное, в Москву, но оттуда он будет мне звонить, и мы обязательно выпьем, и что-то еще такое же нудное и фальшивое. Когда это стало невыносимо, я извинился, сказал, что сейчас приду, и вышел наружу.

Дождь отхлестал меня по лицу. Досталось и куртке, и всему остальному. Я стоял, прятал сигарету в мокрой ладони и смотрел, как правее того места, где виднелись небоскребы Пулковской площади, понемногу светлеет небо.

В голове не было ни единой мысли. Я просто стоял и слушал дождь.

Она тихонько подошла ко мне сзади:

– Илья.

– Да?

– Все уже зарегистрировались. Мне пора.

Я повернулся и посмотрел на ее мокрое лицо. По рыжим волосам струилась вода. На футболке расплывались темные круги. По лицу стекали капельки – или слезы?

– Пока, Дебби.

– Я буду писать тебе. Ты ведь ответишь мне, правда?

Я молчал и смотрел на нее.

– Я буду скучать по тебе. Я приеду, как только смогу…

– Не надо, Дебби. Не начинай.

– Почему?

– Ты же знаешь – того, что было, больше не будет. Зачем себя обманывать?

Она молча смотрела на меня своими громадными ирландскими глазами и вдруг бросилась, зарылась лицом в куртку и все-таки заплакала. Сквозь стеклянные двери я видел, как парни, стоящие по ту сторону контрольной линии, машут руками.

– Ты помнишь, вчера в «Долли» я рассказывала про сборник ирландских легенд – «Книгу Красной Коровы»? Там говорилось о принцессе по имени Деирдре?

– Помню.

– Я рассказала легенду не до конца. Принцесса, которую звали так же, как меня, средствами магии могла заставить любого ирландца влюбиться в нее. Но однажды она встретила того, кто не поддался ее чарам. Она пробовала снова и снова, но ничего не получалось. И тогда она сама полюбила его. Полюбила так, что не могла провести без него ни мгновения. Только после этого он ответил ей взаимностью, и они поженились.

– К чему ты?

– Ты же любишь меня – ведь правда, Стогов? Почему мы не можем быть вместе? Я хочу, чтобы так было… пожалуйста! Приезжай в Ирландию. Будь со мной. Я не хочу без тебя жить. Я не могу так.

Я посмотрел ей в лицо. Щурясь от ветра и дождя, она смотрела на меня и ждала.

– Нет, Дебби… Хороший конец бывает только в сказках. А я давно уже не верю в сказки.

Она кулаком вытерла тушь со щек и сказала:

– Ну что ж… Тогда пока… Farewell, honey.

– Пока.

Я смотрел, как перед ней разъехались в стороны автоматические двери. Она медленно прошла внутрь, подошла к стойке и протянула таможеннику документы.

Она была удивительно красивой. Настолько красивой, что, наверное, никогда в жизни мне больше не встретить такой, как она.

Я достал из кармана размокшую пачку «Лаки Страйк». В пачке оставалась всего одна сигарета. Я закурил, поднял воротник и медленно пошел прочь.

Вот и все.

За спиной хлопнула дверь:

– Илья!

Она стояла, растрепанная, со спутанными волосами, и смотрела на меня. Сквозь стеклянную дверь виднелся обалдевший таможенник, держащий в руках ее куртку.

Она подбежала ко мне:

– Илья! Мне нужно идти, но… Я хочу тебя попросить. Просто попросить. Я уеду, и ты обо мне никогда не услышишь. Но пусть каждый раз, когда ты станешь заказывать себе «Гиннесс», ты будешь вспоминать… Нет, не о сегодняшней ночи… Вспоминай, что очень далеко от твоего города есть зеленый остров, населенный веселым и вечно пьяным народом. И на этом острове живет девушка, которая никогда – слышишь? никогда в жизни! – не забудет того, что произошло между нами.

Она легонько поцеловала меня в щеку и добавила:

– Потому что таких парней, как ты, милый, не забывают.