Текст книги "Скитания души и ее осколки"

Неля впервые столкнулась с такой любовью, выплескивающейся наружу, когда забываешь обо всем на свете. О ребенке, работе – хочешь быть вместе, не разлучаясь ни на секунду. И в ней самой это вызывало непонятное возбуждение, заставлявшее сильнее биться пульс.

Поскольку Павел, на которого обратила внимание последняя дядина «фея», был другом Миши, то у них образовалась своя компания. Вместе с дядиной «феей» они проводили свой досуг в бесхитростном застолье с бутылкой вина и конфетами. До этого Неля, не пробовавшая алкоголь, чтобы не выглядеть примитивной, залихватски опрокидывала рюмку и делала вид, что на нее он не действует. «Фея» говорила, что вино так пить нельзя, а надо малыми глотками, чтобы чувствовать его аромат и вкус. Так пьют только водку. Но тогда вкус водки она еще не знала. Бывали совсем «светские» выходы в кинотеатр на последний сеанс, где перед просмотром фильма можно было послушать оркестр, потанцевать под его музыку или посидеть в буфете. Но последняя «фея» совсем ненадолго задержалась в невестах и в скором времени покинула столичные пенаты.

Отъезд невесты прошел незаметно. Она, словно, растворилась в воздухе. С этого момента Роза и Миша почти поселились в Нелиной квартире. Дни, когда они не появлялись и не оставались на ночь, были редким исключением. Наступило время, когда они ушли из жизни девушки. Почему-то так получалось, что деньги у ребят появлялись крайне редко и все «пиршества» происходили за счет Нели или Розы. Из всей компании официально работала одна Неля. Роза где-то чем-то «приторговывала». Миша неустанно желал устроиться на работу. Но его, как он говорил: «не принимали». Павел не мог сдать экзамены в институте, чтобы получать стипендию. То, что ей приходилось платить за развлечения, Нелю нисколько не беспокоило. Даже доставляло удовольствие. Она ощущала себя волшебницей, от которой зависело исполнение, пускай скромных, но все-таки желаний. Притом, надо заметить, ребята старались не оставаться в долгу. Как потом выяснилось, парни занимались «фарцовкой», то есть спекуляцией вещей привезенных из-за рубежа. Павел со временем стал вызывать в Неле не только волнение, но и беспредельную признательность. Она была ему благодарна за то, что обратил на нее внимание.

Ведь, дядя и актриса, замечали только ее удлиненный нос, и ничего женственного в ней не видели. Белозубая улыбка Павла, искрящийся взгляд, пение под гитару, на которой он сам себе аккомпанировал, употребление им каких-то слов и даже выражений на французском языке – все это делало его неотразимым, напоминало гусара, о которых девушка, естественно, имела представление только из книг и театральных постановок. Они, гусары, чем-то походили на романтических рыцарей, образами которых была очарована еще в детстве. Но поиском-то книжного рыцаря она занялась в реальной, жизни.

Возможно поэтому, перед ее глазами неизменно всегда вставал осенний вечер, когда истаяв необычно теплый день, неожиданно омылся ливневым дождем. Боясь промокнуть, они стояли под козырьком витрины магазина, прижавшись, друг к другу. Вдруг Павел бросился к женщине на другой стороне улицы и через некоторое время опять возник перед Нелей с блестящими мокрыми глазами, с ресниц которых капала вода. Белозубая улыбка растянулась во всю ширь его скуластого лица. Он протянул руку с маленьким букетиком васильков. Се лехплуе де лехусар, – сказал Павел, грассируя буквой «р», что означало «это подвиг гусара». В обычной манере разговора он немного картавил, мягко произнося эту букву, отчего слова, слетавшие с его уст, звучали нежно и трогательно. Вероятно, этот «гусарский подвиг» долгие годы подспудно жил в ее сознании Нели, затмив все остальное, с чем нормальный человек мириться, не мог.

Именно в то время стало заметным, что Миша перегорел и уже не испытывал жажды встреч с Розой, а страсть охватывала молодую вдову сильнее и сильнее. Избегая встреч с Розой, Миша пропадал из их поля зрения. Неля проводила докучные вечера вдвоем с Розой, дожидаясь прихода Миши. В то время Неля понемногу откладывала деньги из каждой зарплаты для покупки новых туфель. И, когда осталось добавить совсем маленькую сумму, деньги исчезли. Неля понимала, что их взяли Роза с Мишей. У Нели никаких секретов от них не было, где лежали деньги, они знали. Роза хотела сходить с Мишей в дорогой ресторан. Образовалась трещина разрыв, а затем разрыв который, углубляясь, увлек их кампанию к краху.

Неля тогда не понимала, вернее не ощущала, что в любви можно утратить способность оценивать свое достоинство, так называемую женскую гордость. Но любовь свалилась, именно свалилась, на ее плечи. Ведь она дает человеку как легкость, полет, так и тяжесть разочарований, обид, крушение иллюзий.

В общем, Роза с Мишей вскоре пропали из ее жизни, как до этого Люся Лихарева, вышедшая замуж за чеха, уехавшая с ним и с Сашенькой в Прагу. Как и актриса, нашедшая очередного «поклонника с комнатой». В ту пору все ее существо полностью было отдано Павлу. Как потом узнала девушка Павла и Мишу, кроме шапочного знакомства, ничто не связывало. В день, когда молодой человек появился в доме Нели, он случайно встретил Мишу на улице. Разговорились, и Миша разоткровенничался о своих амурных переживаниях. Признался, что есть «хата», где он встречается со своей пассией. Хозяйка «хаты» молодая наивная дурочка, хочет казаться «своим в доску парнем». Если тот желает, то может «застолбить для себя и своих друзей место». Позже Павел признался, что он был заинтригован такой возможностью, поэтому и согласился пойти вместе с Мишей. Но, как было сказано выше, все к кому она была привязана в жизни, ушли, а он полностью занял освободившееся пространство в ее душе.

Тогда Неля не понимала, что она испытывает к студенту. То ли благодарность за то, что обратил внимание на некрасивую девушку, коей она себя считала благодаря внушениям актрисы. То ли чувство сестринской привязанности к родственнику. Правда, своего восторга перед ним она не показывала. Еще очень хорошо помнила, что чувства надо держать в себе. Его, скорее всего, такое отношение девушки устраивало. Она не признавалась в любви, не устраивала сцен ревности, хотя знала, что у него где-то, на стороне есть женщины, с которыми он проводит не только время, но и ночи. А ведь Павел очень часто на ночь оставался у нее, но близости между ними не было. Они засыпали в объятиях друг друга, и в этот момент она ощущала себя защищенной от проблем и забот внешней жизни, ее тревог и недоразумений.

Любовь… любовь… Словно ураган несет в пучину катастрофы или как брызги распыляется в воздухе, не оставляя после себя никаких следов. Сосредотачиваясь в одной точке, называемой сердцем, она неотрывно бьет в эту точку. В зависимости от ударов – болезненных или ласковых прикосновений – перестаешь замечать происходящее вокруг. Только слышишь и прислушиваешься к ощущениям в этой точке, которые сразу или постепенно заполняют твое существование.

Неля не заметила, как квартира наполнилась друзьями «гусара», превращавшими ее в «место для свиданий» «игорный дом» и можно сказать просто в притон. Девушке нравился калейдоскоп новых лиц, новых знакомств. Она настолько была поглощена жизнью студента, что совсем не замечала, да и не хотела видеть, во что превращался ее жилище.

Дядя к тому времени все-таки женился на очередной провинциальной «фее», у которой был маленький сын от предыдущего брака. Теперь все его внимание, заботы были сосредоточены на новой семье. Чем занималась племянница, как проводила свой досуг, он совсем не знал, да и не очень интересовался, если даже не обратил внимания на слухи, ходившие по институту. Неля уже не учится в техникуме, на работу часто приходит с похмелья, от нее разит перегаром. В те дни и ночи, что Павел отсутствовал в жизни Нели, она засыпала с мыслью о нем, с биением сердца в груди. Перед расставанием он, вроде бы шутя, произносил, что «надо бы посетить и родные пенаты», побыть там, повидаться семьей. Как потом узнала Неля, из родителей у него была только мама, отец еще до войны ушел к другой женщине. Мать он любил, но абсолютно с ней не считался. Приходил и уходил, когда хотел, в институте учился кое-как, находясь на иждивении мамы.

В день двадцатилетия, когда Неля только с Павлом отмечала свой день рождения и, как всегда он остался на ночь, они сами не поняли, как между ними возникла близость. Только, вернувшись с работы, девушка увидела висящую в кухне на веревке застиранную простынь. Он стал ее первым мужчиной. После дня рождения у них больше никогда ничего не было. Ночевать у Нели студент почти перестал. Неля никаких вопросов ему не задавала и ни к чему не обязывала.

Однако соседи, недовольные ее образом жизни, бесконечными ночными пьяными криками молодежи, собиравшейся у нее, громкой музыкой, неоднократным вызовом милиции, разыскали дядю и рассказали ему, как «низко пала племянница». Мол, все время пьет спиртное, непонятно, что за мужчины ходят к ней. От нее нет никого покоя. И дядя неожиданно нагрянул к Неле. Его взору предстали взрослые парни, разыгрывавшие партию в преферанс, Павел, сидя с Нелей в обнимку, что-то бренчал на гитаре.

Но тут дядя увидел нарисованных темперой во всю длину и ширину стены в полный рост всадников в серо-зеленых буденовских шлемах, в черных вечерних смокингах, в белых рубашках, под воротничками которых были повязаны красные галстуки-бабочки. Всадники скакали на взмыленных ржущих конях с шашками наперевес. Командир с лицом Элвиса Пресли летел впереди. В одной руке он держал удила, а в другой – плакат, на котором указующий перст упирался в огненную надпись: «А ты принес что выпить?!» Всадники вламывались в маленькую комнату из белой стены, около которой еще не так давно стояла железная кровать. Перед ними стелился туман из сизого папиросного дыма. С противоположной стены, из коричнево-пожухлых зарослей выползал на брюхе удивленный динозавр, не понимавший, откуда скачут всадники и кто должен принести «выпить».

От непонимания происходящего, глаза родственника, наливаясь белизной, разгневанно вращались, перескакивая с зарослей с динозавром на испуганно съежившуюся и, словно, приклеенную к коленям кавалера, племянницу. Затем, будто очнувшись, Неля привстала и сделала шаг по направлению к дяде. Но, как в тот день, когда выгонял актрису, он «гаркнул» своим командным тоном.

– А ну, вон отсюда, не то сдам всех милиции. А ты, – взглянув теми же бешеными глазами на племянницу, – сиди и ни с места. Когда осталась вдвоем с дядей, он, отдавая приказ, произнес.

– Здесь жить больше не будешь. Сделаем обмен, чтобы не было притона. Поселю в коммуналке. Продолжишь так вести себя – соседи выселят.

Когда на следующий день, Павел встретил ее после работы с расспросами о встрече с дядей, она поведала другу о суровости требования родственника – немедленно начать обмен квартиры. Иначе за организацию «притона» он ее выселит в «места не столь отдаленные». Неожиданно для себя в реакции Павла она почувствовала заинтересованность перспективой ее обстоятельств. Он признался, что и ему надоела такая неразбериха в доме девушки. Просто он не мог отказать друзьям в их просьбах. Если Неля поселится в далеком районе, так никто «не будет вваливаться в дом».

Павел, загоревшийся возможностями обмена, стал прикидывать – сколько денег за квартиру в центре Москвы, можно получить в доплату. Девушку такая возможность привлекла. Ей даже представилось, что он переезжает к ней и делает ей предложение – выйти за него замуж. Тогда-то она сама будет решать, как ей жить… Но в то же мгновение со всей ясностью ощутила – с переездом в далекий район, может потерять Павла.

Словно, почувствовав сомнения в Нелиной душе, Павел прижал ее к себе, начал нежно гладить по голове, с его губ слетали те самые ожидаемые успокаивающие слова, что, мол, не надо волноваться – он будет рядом. Они вместе найдут подходящий вариант. Он приложил всю свою энергию и изобретательность в поисках обмена, предлагая заведомо неприемлемое жилье. Это были подвальные помещения или же деревянные дома на окраине города. Если же попадалось что-то приличное, то по его расчетам давали малую доплату. Дядю Неля убедила, что сама найдет подходящий вариант, а ему не зачем тратить силы и время – предложение племянницы устраивало. Его жена бывала недовольна, когда он хотел проявить заботу о родственнице. Трещина между ними увеличивалась с огромной скоростью. Дело дошло до того, что они почти не виделись даже в институте, в котором оба работали.

Вариант обмена нашелся. В Подмосковье, около железнодорожной станции маленькая однокомнатная квартира – такая, с теми же условиями, как и в центре. Неля поняла – у нее нет желания переезжать в эту квартиру. Но и огорчать возлюбленного, который, просто, дымился в ожидании сваливающихся легких денег, не хотела. И надо же было, такому случится, именно в последнюю неделю проживания в центре, ее угораздило познакомиться с девушкой своего возраста. Ирэна, так звали новую приятельницу, жила в соседнем переулке, то есть тоже в центре. В первый же день знакомства с новой подругой, Неля, рассказала о своем друге. Что он красавец, весел, музыкален, ну просто гусар. Буквально на следующий день, чтобы похвастаться перед вновь приобретенной приятельницей своим парнем, пришла вместе с ним в гости к Ирэне. Но не прошло четверти часа, как Павел вдруг заторопился, предупредив, что ему срочно надо идти по делам.

Когда Неля переехала в свою новую квартиру то со всей остротой почувствовала, Павел потерян для нее навсегда. Поняла это, когда однажды после работы, не желая возвращаться в подмосковное жилье, поехала к новой подруге поделиться своей печалью – никак не может увидеть Павла. Там-то Неля и застала парня. Спешно засобиравшись, он ушел. На вопрос Нели, что он здесь делает, Ирэна сообщила, когда они вместе покинули ее дом, не прошло и получаса, как он вернулся к ней. И уже более трех недель они, не расставаясь, живут вместе и влюблены друг в друга. С Нелей она не хочет рвать дружеские отношения, та ей очень симпатична. И, она Ирэна, даже ссорилась с Павлом из-за нее. Как он, мол, мог поступить так с несчастной девушкой.

В тот же вечер Неля кинулась в дом, где жила актриса. Адрес Нины она давно узнала. Уткнувшись ей в плечо, она плакала, признаваясь в своей глупости. Если бы продолжала быть вместе с актрисой, такого бы с ней никогда не случилось. Нина никогда бы не допустила потерю квартиры в центре. Тогда-то они и решили, что в их расставании виноват только дядя. А Нина стала советовать, как можно скорее сделать новый обмен, неважно в какой район, только чтобы это была Москва, а затем они уже смогут объединить свои комнаты и жить в лучших условиях. Именно тогда Нина со всей откровенностью высказалась: ее парень не был бы «гусаром», если бы не хотел жить с размахом, весело и непринужденно, а сосредоточил все свое внимание только на ней – несчастной сироте, убого мыслящей штампами и имеющей мизерную зарплату. Что он, скорее всего, любил все показное, необычное, скорее даже недоступное.

Сейчас Женщина вспомнила, что она в тот момент мечтала быть значительной, не такой как все, и все ради того, чтобы удержать его рядом, уже почти ушедшего к ее подруге – к красивой и обеспеченной девушке. Тогда Неля ничего лучшего не придумала, как сообщить о своей поездке в Париж – город вожделения и запрета для миллионов людей, проживавших на одной шестой суши. В общем, это сообщение было столь нелепо, неестественно, граничащее с помешательством, что ей сразу… поверили. И гусар, и друзья гусара. Но самое главное в эту выдумку поверила она сама.

На неделю Неля пропала из их поля зрения. Она сдавала не только донорскую кровь, но в залог вещи. У кого-то взяла деньги взаймы. Ночами штудировала страницы энциклопедии, романы французских классиков, посвященных Парижу, запоминая названия улиц, благо они не менялись столетиями. У знакомой мамы, высокого ранга партийного функционера, одолжила заграничные туфли, хорошо, что у них был один размер, и нейлоновую шубку, только входившую в моду. Шубку партработник действительно привезла из Франции, находясь в волшебной стране на какой-то конференции.

Приятельнице мамы тоже «наплела с три короба», мол, на улице случайно познакомилась с кинорежиссером. Тот ее, Нелю, пригласил на пробы нового фильма, а идти не в чем. Ведь хорошо все знают «встречают по одежке, а провожают по уму». Она едва успевает пришивать свою «драную кошку» к воротнику, а та отрывается в самый неподходящий момент. Скорее всего, ее стеганое пальто похоже на телогрейку для железнодорожных рабочих, чем на нормальную одежду. Туфли так стоптаны, что соскакивают с ног. Как только пробы закончатся, все вернет. Да, видно, неистребима вера человеческая во все несбыточное. Даже малейшего сомнения не закралось в голову партийного бонзы, что с такими длинными носами и совсем не славянскими лицами на главные роли героинь в фильмы с «деревенским сюжетом» ну никак брать не могли. Вероятно, абсурд был привлекательным стимулом жизни для всей страны. Все это Неля придумала и готовила для того, чтобы пригласить «гусара» и его друзей в дорогой ресторан, после мнимого возращения из Парижа.

Был заказан столик в одном из дорогих ресторанов. Столик ломился от высокосортных вин и закусок, за которым она с блеском в глазах рассказывала о красоте Елисейских полей. О том, что ей, как знаменитому французскому писателю, Эйфелева Башня совсем не понравилась. Подруга Нели, та самая к которой почти уже ушел «гусар», все щупала ее кримпленовое платье, взятое в долг. Гости, сидевшие за столом, не могли очнуться от удивления, глядя на ее модную, недоступную многим экипировку. Чувствуя это, Неля возбуждалась все больше и больше – румянец заливал ее белую кожу, глаза горели, и она чувствовала, Павел не отводит от нее взор. Понимала, что вот сейчас он ее и больше ничей. Благостность разливалась по телу.

– Замечательно, что взяла шубу и платье взаймы. И о телогрейке больше с ехидцей не вспоминают. Гляди ж, и правда поверили, что была в Париже, – опьяненная успехом, самодовольно, еле слышно проговорила Неля.

Но именно в этот миг счастья и удовлетворенности явилась она – эта Душа, трепещущая перед всеми, перед законами и людьми. Заявилась, в распахнутом пальто – телогрейке. В стоптанных туфлях и это-то в двадцатиградусный мороз, с пьяной ухмылкой на лице, с дешевой папиросой в зубах и нагло, уставившись в лицо Нели, во всеуслышание сказала.

– Это где же такой город стоит. Чего-то я не помню, чтобы нас туда звали.

Неле показалось, что не только она явственно слышит голос Души и видит ее, но все для кого она затеяла этот «сюрприз». Девушка почувствовала как тысячи маленьких молоточков, пульсируя, бьют ей в виски. От выпитого алкоголя, страха разоблачения, кровь бросилась в лицо, заливая его вишневым цветом. Но приглашенные гости, пили и закусывали, не обращая на нее никакого внимания. Ей даже мерещилось, что ее будто не существует.

Подруга Нели к кримпленовому платью больше не прикасалась, а ближе и ближе придвигалась к «гусару». И тут девушка почувствовала боль в сердце. Будто что-то острое, напоминающее стрелу молнии, пронзило его. Сердце сорвалось с нити и упало на пол. Она нагнулась под стол, чтобы схватить его, но оно покатилось дальше, а она увидела скрещенные ноги подруги и «гусара» и прижатые друг к другу их тела. Вслед за сердцем она упала под стол. Поняла – «гусар» потерян для нее навсегда.

И опять Душа явилась к ней, но никто кроме Нели не видел ее. Душа, одетая в обтягивающее красивое платье, туфли-лодочки на высоких каблуках, с прической «а-ля Бабетта», казалась высокой и стройной. Она очень тихо произнесла.

– Хватит валяться в дерме! Вставай! Ничего не случилось! Нет трагедии! Радуйся, что бросил. Ты бы с ним пропала. Брось пить – это не горе. Умойся. Вот возьми, – и она протянула девушке маленький дергающийся кровавый комочек.

Что это? – спросила Неля.

– Твое кровоточащее сердце. Но оно скоро успокоится.

С этими словами Душа исчезла. Неля не заметила ее исчезновения, так как ее занимала только одна мысль. «Как эта предательница так быстро преобразилась в элегантную даму и главное, как сумела уместиться во весь рост, да еще на каблуках, под столом».

Неля давно была не в ладах со своей Душой. Еще с тех пор, как помирившись с Ниной, снова попала под влияние актрисы. Когда помирилась, свалила все недоразумения между ними на дядю. Именно тогда девушка решила, что ближе и роднее, чем Нина, у нее никого нет. Однако юношеское любовное крушение долгие годы будоражило ее, занозой сидело в сердце. Было одно желание – забыть о «гусаре». Прошло ни одно десятилетие, прежде чем такой момент настал. Не было в живых того, чей голос сейчас не дает ей покоя. Был, вычеркнут из памяти и тот, любовь к которому, как она считала, дана ей единожды и, заставляла ее приходить в изнеможение, не давая думать больше не о чем на свете.

Женщине было за сорок, когда «гусар» появился на пороге ее очередной коммунальной квартиры. Он стоял, с дышащим свежестью букетом махровых пионов и все та же завораживающая улыбка не сходила с его губ.

– Ну, наконец-то, я тебя нашел, – произнес он. О чем они говорили, и что произошло потом, Женщина помнила смутно. В тот вечер, после ухода Павла, она написала ему письмо, но не отправила, а хранила в одной из книг. Женщина встала, прошла к книжной полке и стала перебирать книги в поисках письма. Вот оно! – И она стала читать его.

«Вероятно, покажется странным, что я решила написать тебе. Не знаю, получал ли ты письма, когда телефонные звонки и краткость телеграмм стали суррогатом чувств и понятий. Мне хочется поговорить с тобой не спеша, не дергаясь от возможного вмешательства постороннего лица, чужого голоса. Прошло 27 лет. Лучшее, что жило во мне, я отдала тебе не о чем, не задумываясь – ни о последствиях, ни о женской гордости. Я была придатком твоего существа. Если помнишь, я никогда не говорила, что люблю тебя. Ты не нуждался в моих словах. И так знал о моей собачьей привязанности, преданности тебе – моему богу, которому я поклонялась ежесекундно, ни на минуту не усыпляя свою память о тебе. Меня в течение трех лет не волновало, что у тебя были женщины, с которыми ты был близок, которым говорил нежные слова, дарил ласки. Проведшая с тобой не одну ночь в общей постели, я не знала, что такое близость между мужчиной и женщиной. Мне достаточно было тепла твоего тела, которым ты согревал меня в ночи.

Я не позволила себе упасть и спиться. Заставила себя учиться. Мне необходимо стало доказать тебе, что многое могу в жизни, что отличаюсь от тех женщин, с которыми ты проводишь время.

Ты сидишь передо мной, и мы пытаемся говорить о недолгой и нелепой жизни моей подруги, твоей жены. Ты бежишь от этого разговора. А кому же было тогда ее вспомнить, как не нам с тобой. Я начинаю понимать, что слова, которые адресуешь мне, относятся к ней. Ты соединил нас воедино – ее мертвую и меня живую. И этому, единственно цельному, несешь свои чувства. Двадцать семь лет я жила без тебя, чтобы услышать то, что казалось бы мне святым, когда мы были вместе.

Я смотрела на тебя и размышляла – за что я тебя любила? Это трудно объяснить. Может – быть за легкость, за умение растрачивать себя. Может – быть, чувствовала в тебе неординарность и тянулась к ней.

Сидела и думала, как не обидев тебя, скорее проститься, хотела спать. Ты не привык к отказам. Они будоражили тебя. Ты прав, я никогда не раздражала тебя. Настолько была пронзена тобой, что не возникало мысли выяснять отношения, предъявлять претензии. Когда ты женился на моей подруге, оставив меня в выбранном тобой загородном жилье, мне не пришла в голову мысль, что могу что-то от тебя требовать.

Все время старалась не отстать от тебя. Ты еще занимал свой пьедестал – божественный пьедестал. Тебе стоило только кивнуть, и я бы поломала, что успела создать. Но, к счастью, ты носился в вихре различных затей и развлечений. До меня ли было – безвестной женщины, которая не поймешь, где ютится.

Я сама не заметила, как однажды ты ушел из моего сердца. Очнулась, когда встретила тебя на улице, сказала, что спешу. Это было правдой. Я любила человека. Он любил меня, научил быть женщиной. От его любви я расцвела. Почувствовала себя королевой. Это он мне внушил.

Сейчас, ты мне, зрелой женщине, даруешь слова нежности. Говоришь, что я без времени, что красивее всех. Что же перепуталось в наших жизнях? Кто мне вернет все поломанное? Кто будет каяться за мои разрушения? За человека, которого я уничтожила? Может, я виновата, что довела его до грани? Ты можешь дать ответ, можешь снять с меня этот груз?

Ты все говоришь и говоришь. Остановись, подумай о себе. О тех, кто с тобой был на время и о тех, кто остался у тебя навсегда. Не упусти момент мой мотылек. Я не знала, то ли пожалеть тебя, то ли ощутить свое превосходство. Мы с тобой больше нигде не встретимся.

Так вот, мне стало беспокойно от того, что тебя больше нет во мне, что ты пропал без вести. И даже очень хорошо, что нет вестей от тебя потому, что любые слухи могут породить тревогу. И, поэтому тебе – моя юность, знаменем ярким развевающимся много лет в моей судьбе, я говорю «Прощай!» Наши счеты закончены. Ты пришел ко мне и сказал все, что я ждала долгие годы, а потом, позабыв о тебе, и сбросив развевающиеся знамя, растоптала его сама.

Сегодня я его подняла испачканное, разодранное, оплеванное. Очистила от крови и запекшейся земли. Заштопала, сложила и, положив в саркофаг, захоронила навсегда. Прощай моя молодость с всплесками и падениями, с горестями и пирами и ты низвергнутый бог. Прощай. Отдыхай в своей жизни от тревог. Адье, мой мальчик, адье!»

– Господи! – Какое высокомерие и самодовольство, – подумала Женщина, дочитав письмо. Конечно, ее можно было бы обвинить в выспренности слога и «театральном морализаторстве». Но в тот момент она была искренняя сама с собой и чувствовала себя уверенной. Сейчас Женщина еще вспомнила, что в те годы находилась под впечатлением новеллы Стефана Цвейга «Письмо незнакомки», может и поэтому выбрала такой стиль общения. Так почему же письмо осталось у нее? Законченное к утру, что называется «по горячим следам», она решила сразу не отправлять. Дать себе остыть от пережитых эмоций.

А через несколько дней ей позвонила мать Павла (которую она видела всего раз, когда только с ним познакомилась) и сказала, что сын погиб в дорожной аварии. Когда та нашла телефон Нели в его записной книжке, к тому времени Павла уже похоронили. Еще сказала, что в последние дни много теплых слов слышала о ней от сына. И что он хотел бы связать свою жизнь с ней, если бы Неля согласилась. Тогда-то женщина и решила оставить это письмо, как напоминание о своей юности.

Голос оставил Женщину в покое, завывания соседки о готовящемся выселении смолкли, и в комнату спустилась глухая тишина. Она продолжала сидеть перед зеркалом, пытаясь снова заглянуть за него. Не хотела расставаться с теми видениями будущего, которые представлялись ей: то зелеными пастбищами, то бесконечной голубизной неба, то черными из козьей шерсти шатрами предков, где ей было спокойно и хорошо.

Вполне возможно, что эти видения вызывали в ней ощущения утраченного детства, в котором, было легко и беззаботно при всей несуразности, трудности и даже жестокости того времени. Тогда – она чувствовала защищенность, преданность, любовь своих близких к себе. И, вероятно, Женщине хотелось видеть будущее не только свое, но и своего народа, к которому принадлежала, в его прошлом. Когда он, народ, будучи еще племенем, только вступая в пору своего «детства», был взят под опеку Всевышнего, начал формироваться. И скорее всего от ощущения заботы, бесконечной любви Бога, тысячелетиями ее народ в своих молитвах, иначе, как «Отец наш!», к нему не обращался, – так сейчас размышляла она.

А еще пыталась вспомнить Женщина, отчего она конфликтовала со своей Душой, почему ей казалось, что очень часто от дыхания Души ей становится тесно и словно сокращается широта свободы. Может – быть и от того, что Душа ей представлялась в образе актрисы, к которой она вернулась после своего первого любовного крушения. После нескольких обменов, сумела поселиться в коммунальной квартире, расположенной недалеко от дома Нины, поэтому большую часть своего свободного времени проводила с ней. Именно тогда-то убедила Нина девушку, что она никчемна, ничего собой не представляет, нет в ней женской изюминки и кроме нее, актрисы, никому не нужна. Какой бы та не была вшивой (почему-то именно этот эпизод припомнила Нина), оборванной (Неля всегда следила за аккуратностью своего небогатого гардероба), а главное некрасивой, она, Нина, любит ее как сестру, даже как дочь. Поэтому девушка должна слушаться ее во всем. В те моменты Неля действительно чувствовала, что актриса и есть тот единственный человек на всем белом свете, кому она дорога. Может быть это Нина тогда отдала ей пульсирующий окровавленный комочек.

Но сердце Женщины порой отстукивало ритм, не совпадающий с дыханием Души. После того, как Душа отдала ей сердце, Женщина, обложив его жиром, выставила на жгучий мороз. Затвердев сердце, превратилось в камень. Если кто-то пытался его разогреть, то растопленный жир, обволакивал его, заглушал биение и трепет волнения. И тут Женщина вновь замораживала свое сердце, стараясь ни на что не реагировать, ничем не возмущаться. К работе была безразлична, хотя и повышали ее в должностях, и уже не было зарплаты мизерного человечка. Но убогая психология и газетные штампы еще долгое время жили в ней.

Правда, внешне Женщина очень изменилась. Модная, со вкусом подобранная одежда, придавала ее формам изящность и легкость движений. Создавалось даже впечатление, что она летит, столь стремительны были ее порывы. Но как одежда, так и движения говорили о некой механичности, автоматизме. Огромное сооружение в виде «Бабетты» больше не украшало ее голову. Короткая стрижка подчеркивала удлиненность носа. Огромные, широко распахнутые глаза, равнодушно взирали на мир. В посадке головы обозначились высокомерие и неприступность. Но все это было показным.

С того времени, когда пьяная Неля оказалась под столом, она больше не пила, держала себя в строгости и чести. Даже сумела получить какой-то диплом, который ее совсем не грел, не интересовал и ни к чему не обязывал. Рабочие будни отскакивали от нее как горох. Да она их и не замечала, потому что подчинила свой разум поиску человека, к которому можно было бы прислониться, ничего не делая.