Текст книги "Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон"

Элейн села рядом и заглянула в пергамент.

– Здесь написано: «И придет он, и изгонит бездну», – сказала она почти мгновенно. – Это не просто запись на языке древних, а фраза из «Сказаний Глен Мора», истории, полностью написанной на языке древних. Одной из немногих, что дошли до наших дней.

Оддин был возбужден полученной информацией: его глаза горели, рот был чуть приоткрыт, торопливыми движениями он начертил еще несколько знаков.

– «Покайся в грехах, и на тебя снизойдет свет», – прочитала Элейн. – Это тоже оттуда.

Еще и еще, он делал новые рисунки, а она читала их, наблюдая, как Оддин восторженно записывает перевод.

– А здесь снова бессмыслица. – Элейн закусила губу.

Оддин отложил перо на скамью и хмуро посмотрел на запись. Затем на лицо собеседницы, но Элейн видела, что на самом деле он будто рылся в собственных мыслях и воспоминаниях.

– Странно, – проговорила она. – Все фразы из «Сказаний», а две – у Феолора и эта – нет.

– Эта, – Оддин задумчиво указал на несвязные символы, – была на последней жертве. Перед Феолором.

– Здесь, в Нортастере? – ахнула Элейн.

Оддин кивнул. Они посмотрели друг на друга, и оба, кажется, пришли к одному и тому же выводу: некто, не зная, ни как Художник выбирал жертв, ни смысла фраз, просто совершил похожие убийства, копируя почерк.

– Все решат, что Феолора убил твой душегуб, – вздохнула Элейн. – Никто и не подумает, что его смерть – не случайность.

Оддин медленно кивнул.

– Но Ковин был дома всю ночь, – покачал головой он.

– Это Бойл, его помощник, – уверенно ответила Элейн.

– Ты говорила, Бойл отказался убивать магистра, так как это плохая примета.

Элейн фыркнула.

– Твой брат умеет убеждать.

Откинувшись на спинку скамьи, Оддин запустил руки в волосы. Так он сидел довольно долго, и Элейн не решалась тревожить его.

– Мы никогда не докажем, что Ковин причастен к этому, – сообщил вдруг он, и в тоне его была решимость, подводящая черту.

Элейн перевела на него удивленный взгляд.

– Ты что, сдаешься? – воскликнула она, схватив его за руку.

– Он – мормэр. Никто никогда не решится давать против него показания. Ни один судья не отправит его за решетку. Даже если король узнает об этом, Ковин сумеет все замять. Это бесполезно. Мой брат всегда выходит сухим из воды.

Она встала. Несколько мгновений смотрела на Оддина, ощущая, как внутри все бурлит от гнева. Затем пошла прочь.

– Ты куда? – Он бросился следом, преграждая ей путь.

– Я просто ухожу. Как и ты.

Он взял ее лицо в свои ладони, заглянул в глаза:

– Я знаю, что это не так, – убежденно проговорил он. – Ты продолжишь искать способ отомстить Ковину и закончишь так же, как Магистр. Он уже попытался убить тебя, неужели этого недостаточно?

– Он убил мою семью, убил Магистра Света, попытался убить меня. Неужели этого недостаточно? – многозначительно отозвалась Элейн.

Оддин положил руки ей на плечи:

– Прошу тебя, оставь это. Небеса накажут его…

Элейн фыркнула.

– Ты можешь пострадать, – произнес он почти отчаянно.

– Какое тебе до меня дело? Ищи своего Художника.

Он на мгновение опустил веки, затем неожиданно мягко ответил:

– Я беспокоюсь о тебе.

Оддин смотрел ей в глаза, ища там отклик. Но Элейн была слишком сердита и раздосадована, чтобы глядеть в ответ с такой же нежностью. Наконец, он отпустил ее и, тяжело вздохнув, отвернулся. Не сразу, он заговорил:

– С самого детства Ковин лишал меня всего, что было дорого. Отбирал любимые игрушки, отпугивал друзей. Как-то сжег дом на дереве, который я построил – сжег вместе с трехсотлетним дубом.

Он замолчал на мгновение, видимо, обдумывая, делиться ли более сокровенными историями:

– Однажды они с отцом устроили охоту на кроликов во дворе. Я спас одного, спрятал у себя и решил заботиться как о своем питомце. Отца это довело до яростного припадка. Он запер меня в комнате на неделю. На следующее утро я обнаружил обезглавленного кролика на своей подушке. Я знаю, это сделал Ковин, хотя ключ от комнаты наверняка дал отец.

Элейн с сожалением смотрела на Оддина, испытывая сострадание.

– Когда мне было лет двенадцать, – продолжил он, – я влюбился в дочку нашей кухарки. Ковин узнал: копался в моих вещах и нашел письмо для нее. Тогда он совратил девушку, а затем всем рассказал об этом. Ее отослали в другой город.

Оддин повернулся к Элейн, умоляюще глядя прямо в глаза:

– Элейн, он и от тебя избавится, можешь мне поверить.

Она дернула плечом:

– Мне жаль, что у тебя такой брат и что тебе пришлось пережить все это. Но эта история не о тебе, а обо мне. – Она покачала головой. – Я обещаю, что больше не буду появляться в вашем доме. Можешь сказать Ковину, что не собираешься на мне жениться. Нас с тобой ничего не связывает.

Подняв лицо к небу, Оддин тяжело вздохнул. Затем, шагнув ближе, взял ее руки в свои и сказал:

– Его это не обманет. Чем важнее ты становишься для меня, тем в большей опасности оказываешься. Я уже допустил смерть Магистра, не послушав тебя. Если что-то случится и с тобой…

Она удивленно подняла на него взгляд:

– Оддин…

– Через несколько дней я возвращаюсь в Альбу, – горячо заговорил он. – Поедем вместе?

Элейн высвободилась.

– Что ты такое говоришь? Я никуда не поеду.

Оддин внимательно посмотрел на нее, поправил мундир и серьезно произнес:

– Конечно, Элейн. Я не просто так предлагаю уехать со мной. Я предлагаю пожениться.

Он шагнул к ней, но она сделала шаг назад, будто боялась, что Оддин сейчас силой потащит ее под венец.

– Постой. Ты зашел слишком далеко в желании сбежать от брата. Я бежать не собираюсь!

– Элейн, оставь, Ковин сам умрет. – Оддин улыбнулся своей очаровательной улыбкой, и Элейн тряхнула головой. – Рано или поздно.

– Мне начинает казаться, что у вас вся семья немного не в себе…

– Ладно, не хочешь – не выходи за меня. – Он снова вцепился ей в плечи. – Но я тебя умоляю, найди безопасное место, где-нибудь подальше от Ковина. Возвращайся в Кападонию, наконец. Не давай ему возможности навредить тебе.

Элейн сложила руки на груди, серьезно глядя на Оддина. Кажется, он искренне волновался за нее. Готов был даже замуж взять.

– Оддин, – приняв решение, произнесла она.

Он с надеждой взглянул на нее.

– Твоя забота очень трогает. Поэтому, если ты на самом деле хочешь защитить меня…

Он несмело улыбнулся.

– Помоги разобраться с Ковином.

Улыбка померкла.

– Ты слишком упряма для женщины, – покачал он головой. – Тебе следует быть более покладистой.

– Зачем? – хмыкнула она. – Предложение руки и сердца у меня уже в кармане.

Оддин прошелся обратно к скамье и вольготно на ней уселся.

– Между прочим, зря отказалась. Знала бы ты, сколько девушек мечтает оказаться на твоем месте!

– Во-первых, я пока не отказываюсь, просто предлагаю повременить, – язвительно ответила Элейн, подходя к нему.

Оддин хмыкнул.

– Во-вторых, объясни-ка мне кое-что. Ковин считает тебя выгодной партией…

– Хотя я не единожды давал ему понять, что мы с ним не пара…

Она смерила его недовольным взглядом и сурово продолжила:

– Почему он уверен, что невесты буквально готовы разорвать тебя на кусочки?

– Ты отчего-то все еще не веришь, что я им просто нравлюсь.

Но дело было не в этом. Девушкам Оддин мог нравиться, а вот Ковин его терпеть не мог. Едва ли он видел брата настолько обаятельным, что не сомневался в его привлекательности для женщин.

Оддин устало вздохнул.

– С моим наследством все не так просто. Отец оставил Ковину бóльшую часть, конечно. Но мне тоже кое-что досталось. При условии, что я «займусь достойным делом, выберу достойную девицу и перестану позорить имя Торэмов». Выполняю ли я условия, определяет Ковин. Такова была последняя воля нашего отца. Такова цена за небольшое поместье с пасеками верескового меда. А если Ковин умрет, не оставив наследника, моя стоимость как возможного мужа возрастет многократно. Некоторые не только готовы довольствоваться пасеками, но и питают надежды на скоропостижную кончину моего брата.

– Что ж, не они одни.

Элейн села на скамью рядом с Оддином и сжала его руку:

– Мне правда приятно, что ты так обо мне беспокоишься. Но мне нечего терять.

– Почему ты повторяешь это? У тебя есть ты, твоя жизнь, твое возможное счастье.

Она покачала головой:

– Феолор сказал, что нужно нести людям свет. Я не могу нести свет, потому что у меня его нет.

Оддин широко улыбнулся и коснулся ее подбородка:

– Это не так, Элейн. У меня нюх на такие дела. Я, как тебя увидел, сразу понял, что ты хороший человек.

– Я пыталась тебя убить. Я поехала с тобой, чтобы в дороге найти способ разделаться. А перед этим пыталась отравить. Нюх у тебя что надо.

На это Оддин лишь рассмеялся, будто она шутила.

– Ладно. – Он хлопнул себя по коленям. – Мне нужно вернуться к работе. Может быть, удастся связать убийство Магистра с Бойлом. И, может быть, короля это заинтересует…

Оба встали. И внезапно между ними повисла неловкость.

– Кстати, а какой рисунок был на теле прачки Ковина? – спросила Элейн, желая вернуть серьезный настрой.

Оддин указал на строчку на пергаменте.

– «Очищать мир от скверны есть моя миссия», – озвучила она. – Значит, ее все-таки убил Художник? Значит, он и правда здесь?

Оддин кивнул.

– Так что будь осторожнее. Неважно, что ты не походишь на его жертву. Неизвестно, чем он сейчас занят и что у него на уме. После двух убийств, которые подстроили от его имени, кто знает, чего ожидать.

Элейн кивнула.

– И еще… – Уже уходя, Оддин остановился и повернулся к ней. – Полагаю, ты не вернешься в дом матери, тем более пока там Ковин. Приходи в «Вереницу», я сниму тебе комнату. А вечером можем вместе поужинать.

Ее сердце радостно отозвалось на такую заботу.

Чтобы допрашивать Бойла, Оддину нужны были основания: чьи-то слова, следы, вещи, обнаруженные на месте убийства. Просто заявиться к нему он не мог. А вот Элейн могла. Перво-наперво Элейн отправилась к реке, чтобы узнать у прачек, где можно было найти этого человека.

– Бойл, мормэра пес? – уточнила одна из прачек, за что другая на нее шикнула. – А что? Как будто кто-то его иначе зовет!

– Пес может и укусить, – предостерегла ее другая. – Так что следи за языком.

Элейн подсказали, что Бойл с семьей жил в районе Таборов. Домик его выглядел довольно богато. Пожалуй, нарочито, будто хозяева стремились продемонстрировать всем, какой доход имели. Дверь открыла госпожа Бойл, жена, очень худая дама с недовольным лицом.

– Я – прачка, – сообщила Элейн.

До сих пор этого заявления было достаточно, чтобы объяснить любую ситуацию. Сработало и в этот раз:

– Новая прачка господина Торэма? – уточнила госпожа Бойл, проходя в глубь комнат.

Элейн кивнула, несмело шагая за ней. Женщина скрылась в кладовке, а вышла оттуда с дюжиной серо-коричневых брусков.

Жена Бойла варила мыло, догадалась Элейн.

– Быстро вы в этот раз. Я вас раньше следующего месяца не ждала.

– Так ведь бал, – нашлась Элейн.

Госпожа Бойл кивнула, принимая такое объяснение.

– Будь он проклят, этот бал, – вздохнула она, перекладывая кубики мыла в льняной мешок.

– Да, радости от него мало, – согласилась Элейн, чтобы поддержать беседу. – Все набегались, что ног не чуем. А теперь еще стирать да намывать до беспамятства.

– Ой, не говори. Муж мой вообще как запил там, так до сих пор оклематься не может. Сегодня всю ночь лихорадило его, вот только к утру заснул. – А затем спохватилась и чопорно произнесла: – Это все оттого, что он четыре ночи подряд работал! Вот капли и хватило. Так-то уже года три так не пил…

Элейн одарила госпожу Бойл внимательным взглядом. Той не было никакого смысла врать. Новости о смерти Магистра Света еще не успели разлететься по всему Нортастеру. Да и звучали слова совершенно спокойно, ровно, если только с долей раздражения. Точно не так, будто женщина пыталась соврать во благо мужа.

– Оплата-то где? – спросила госпожа Бойл, когда Элейн была уже в дверях.

– А… а я должна была принести оплату? – растерянно произнесла Элейн.

– Ну конечно! Не задаром же я это делаю! – Госпожа Бойл всплеснула руками. – И как прикажешь с тобой, дурочкой, поступить?

Элейн виновато потупила взор.

– Может, у господина Бойла спросим? Можно мне забрать мыло, а оплату принести потом?

Собеседница фыркнула.

– Та он в себя придет только к завтра. Если не помрет, конечно. – Госпожа Бойл вздохнула. – Ну что теперь. Забирай, а то влетит тебе от хозяина, мало не покажется. Чтобы завтра все оплатила, ясно?

– Спасибо большое. – Элейн действительно оценила доброту женщины.

Если слухи были хотя бы наполовину правдой, слугам в доме Ковина ошибки не прощали.

Льняной мешок оказался нелегким, но Элейн было не привыкать к тяжестям. Она брела по улочкам Нортастера, чувствуя, что под жарким солнцем на лице и шее выступили капельки пота. Но ноша в виде мыла не беспокоила ее так сильно, как мысли об убийце Феолора.

Судя по всему, Бойл был не в состоянии не то что зарезать человека, но даже выйти из дома. Но и Ковин якобы провел в спальне всю ночь, зализывая раны. Неверные знаки на теле указывали на то, что Художник тоже был ни при чем. Так кто же убил Магистра Света?

Ковин мог нанять другого убийцу. Едва ли Бойл был единственным, кто за деньги готов лишить жизни. Это звучало правдоподобно, но ставило Элейн в тупик. В таком случае единственное, что помогло бы обратить правосудие против мормэра Нортастера, – его публичное признание.

Элейн остановилась у ворот, ведущих к поместью Ковина. Она не могла украсть мыло у госпожи Бойл, поэтому считала правильным передать посылку прислуге мормэра – а те пускай сами разбираются. Предположив, что хозяин был либо у матери, либо на работе, если здоровье позволяло, Элейн осторожно вошла и торопливо пробралась к черному ходу.

Кухарка нарезала овощи, вокруг нее вились дети и животные.

– Мари, – прошептала Элейн, осторожно входя в кухню. – Господин Торэм дома?

Та отрицательно промычала, бросив беглый взгляд на гостью.

– Со вчерась не было. Мальчишки говорят, напали на него, избили чуть не до смерти. Не знаю уж, кто осмелился, видать, по пьяни.

Элейн выдохнула и решительно вошла в кухню. Объяснив, что по стечению обстоятельств забрала у госпожи Бойл мыло, она попросила отправить кого-то с оплатой.

– У нас то еще не кончилось, но что уж… – Мари велела одному из мальчишек отнести все в кладовую, другого отправила с оплатой к госпоже Бойл.

– А что же, я думала, мормэр Нортастера все время ходит с охраной или вроде того, – будто бы между делом спросила Элейн.

Мари дернула плечом, отправляя овощи в кипящую воду.

– Та не. Так-то раньше ни разу никто не нападал. Я уж и представить не могу, чтобы кто-то был таким дураком. Я на месте разбойников, если б увидела, что напала на мормэра, там бы сама и удавилась. Этот за любую безделицу из бездны вынет, душу вытрясет и с головой в заднице обратно отправит. А уж за такое…

– Но сейчас, когда душегуб объявился, опасно ходить вечерами в одиночку. Я бы на его месте держала при себе кого-нибудь вроде господина Бойла. Есть у него еще кто-то, раз господин Бойл болен?

Кухарка хмыкнула.

– Я слежу за ним, что ли? Весь день на кухне. Та и говорю же, чего ему бояться в собственном городе?

– Ну, уж если Магистра Света убили…

Мари уронила нож. Впервые с момента появления Элейн повернулась к ней, глядя прямо в глаза.

– Та ты что! – воскликнула, почти выдохнула она. – Магистра нашего? – Ее голос стал выше и одновременно глуше.

Затем, когда Элейн утвердительно кивнула, Мари прижала руки к розовым щекам и закричала:

– Робо! Робо!

Мажордом отозвался почти сразу, словно был где-то неподалеку. Он зашел на кухню и, услышав новость, остался столь же потрясен, сколь и кухарка. Вскоре весь дом пришел в движение; Элейн не ожидала, что устроит такой переполох. Мари оставила приготовление обеда, села на табурет и горько заплакала в передник. Это были настолько искренние слезы, что Элейн даже удивилась. Осторожно расспросив женщину, она выяснила, что лично с Феолором та знакома не была и все их общение сводилось к общим службам. Почему же Мари так горевала? Плакали и другие слуги, даже у Робо глаза покраснели, хотя он и держался отстраненно.

Поняв, что вряд ли узнает что-то полезное, Элейн выразила сочувствие Мари и покинула дом Ковина.

Она прошла к главной калитке, но застыла посреди дорожки всего в паре метров от выхода.

Скрипнули петли. Бежать было слишком поздно.

– Ты серьезно? – Хозяин дома замер в проеме, глядя на Элейн как на умалишенную.

Он недоверчиво рассмеялся, затем сделал шаг вперед и аккуратно прикрыл за собой калитку.

От удивления и страха Элейн не могла пошевелиться, просто наблюдала, как Ковин приближается к ней. Даже с кровоподтеками, синяками и шишками он казался исключительно опасным.

Она убеждала себя, что он не станет снова душить ее, пока они находятся так близко к улице. Случайный прохожий легко мог увидеть их через прутья кованой калитки.

«И что он сделает?» – спросил внутренний голос.

– Нам нужно поговорить, – выпалила Элейн, непроизвольно вытягивая перед собой руки, будто в надежде оттолкнуть Ковина, реши он подойти слишком близко.

– В са-а-амом де-е-еле? – протянул он издевательски, а затем чуть прищурился: – Ты еще большая дура, чем я думал, прачка.

«Это точно!» – завопило сознание. Как можно было потерять бдительность? Как можно было быть такой уверенной в том, что Ковин не появится дома? Реакция слуг из-за смерти Магистра отвлекла ее, заставив позабыть об осторожности.

– Я знаю, кто убил Магистра, – заявила она, пока мысли метались в голове одна глупее другой. – Это не Художник.

Сердце Элейн бешено колотилось, дыхание стало частым и шумным, но даже в столь возбужденном состоянии она заметила, как напрягся Ковин. Он застыл, ожидая продолжения.

Только, увы, она пока не придумала, что сказать, чтобы это помогло ей выкрутиться и покинуть поместье Ковина живой и здоровой.

– И кто же? – уточнил он, когда пауза затянулась.

Впрочем, был один прием, до сих пор не подводивший …

– Это связано со знаками. У вас есть перо и чернила?

Не отрывая взгляда от Элейн, он кивнул, похлопав по расшитому кармашку на поясе.

– Сейчас я нарисую. – Она заозиралась, а затем указала на плоский валун, что лежал чуть поодаль и создавал вместе с кустом и ручьем декоративную композицию. – Дайте тот камень.

Ковин подозрительно сощурился, но Элейн смотрела на него невинным, открытым взглядом, и он наконец нехотя пошел за камнем.

Она ждала. Ее сердце колотилось где-то в горле. В тот момент, когда Ковин отошел не меньше чем на двадцать шагов и присел, чтобы поднять валун, она, стараясь двигаться бесшумно, проскользнула к калитке. Петли скрипнули. Ковин громко выругался.

Элейн слышала, что он побежал за ней, но не стала оборачиваться, чтобы проверить. Она неслась по улице изо всех сил, думая лишь о том, что нужно было добраться до людного места. Она пыталась вспомнить, как в прошлый раз они с Оддином уезжали отсюда. Где-то недалеко была небольшая, но шумная улочка.

Судя по звуку шагов, Ковин догонял ее. Дыхание Элейн сбилось, в груди жгло, но она бежала и бежала, молясь Небу и Солнцу, чтобы они не заставили платить за собственную беспечность.

Впереди уже был виден перекресток, по которому ездили повозки и ходили пешеходы, когда сильная рука схватила Элейн за юбку. Ковин дернул ее на себя, но, видимо, не ожидая, что жертва так легко поддастся и завалится на него, упал под ее тяжестью. Элейн оказалась сверху, не имея сил вскочить снова. К ее счастью, Ковин и сам был не в лучшей форме: недавняя стычка с братом все-таки сделала свое дело. Он лежал на земле, крепко держа юбку Элейн, но пока не пытаясь встать.

Оба тяжело дышали, но, когда их взгляды встретились, одновременно застыли. Кто сделает первый шаг? Кто успеет раньше другого?

– Мормэру плохо! – заорала Элейн что было сил. – Помогите, мормэру плохо!

Он попытался спихнуть ее с себя и в то же время зажать ей рот, но она отбивалась, продолжая звать на помощь.

Ее услышали. Когда Ковин заметил, что к ним поспешили люди, бросил попытки остановить Элейн и теперь просто беспомощно лежал на земле, позволяя подошедшим горожанам поднять себя на ноги.

Пока он объяснял, что еще не успел восстановиться после вчерашнего нападения, Элейн поспешила прочь, к потоку повозок, лошадей и людей. Ей удалось затеряться в толпе. Ковин остался позади.

Ругая себя на все лады, Элейн шла вперед. У нее не было ни плана, ни понимания, что делать. Реакция Ковина на ее слова о том, что она знала убийцу, показалась подозрительной. Он заволновался, хотя и старался скрыть это. Если бы речь шла о наемнике, с чего бы Ковину нервничать? Кроме того, судя по тому, как уверенно он бежал за Элейн по улице, ущерб, причиненный Оддином, был не так велик. Ковин легко мог покинуть дом ночью, выманить Магистра на прогулку, а затем убить и вернуться домой. Тяжелое состояние после нападения было отличным прикрытием, никто бы и не подумал на мормэра. Слухи о том, что его избили, разлетелись быстрее, чем слухи о смерти Магистра. Кто-то явно постарался, чтобы эта новость стала широко известной.

И все же, что ей было делать со всем этим? Как доказать вину Ковина? Вот если бы Оддин поймал Художника, а тот признался в совершенных им убийствах, но подтвердил бы, что с Магистром Света разделался не он… Это вызвало бы вопросы.

Элейн присела на скамью возле небольшого жилого дома и достала из кармашка колоду. В этот раз она долго перемешивала карты, отчаянно желая, чтобы они дали подсказку.

Молодой человек с длинными кудрявыми волосами сидел перед девушкой в красном платье. Судя по вороту и чепцу, девушка была знатного происхождения, но поза была не слишком благородной: она беззаботно устроилась на подоконнике, скрестив ноги. Лицо при этом не казалось расслабленным. Молодой человек же сидел на скамье или сундуке у ее ног, отчего смотрел на собеседницу снизу вверх.