Текст книги "Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид"

Глава 13
Глобальное потепление

Анжелика поудобнее устроила голову на мягкой спинке дивана, приоткрыла один глаз и вскричала:

– О, Даймонд! Неужели нельзя массировать всю ступню, а не мять в одном месте?! Черт возьми, – стукнула она веером по плечу юноши, стоящего перед ней на коленях, – всему-то тебя нужно учить!

Даймонд осторожно передвинул пальцы ниже по ее ступне и, несмело подняв бархатисто-синие глаза, прошептал:

– Прости.

Девушка вздохнула и раздраженно обмахнулась веером.

– Лайонел ко мне охладел! – прорычала она, яростно стискивая белоснежные зубы.

– Быть такого просто не может, – заверил ее юноша. – Всем известно, Лайонел большой ценитель красоты, а ты красивейшая женщина из всех бессмертных. Другой такой не найти, уверен, он это знает.

Анжелика распахнула глаза и с интересом уставилась на слугу. Обычно он не позволял себе столь откровенных высказываний. Этого мальчика она встретила около двухсот лет назад в Англии в одной маленькой деревушке на окраине леса. Охотники за вампирами гнали ее с графства Суррей, где кровавый след из жертв привлек внимание жителей, до самого Гэмпшира. Прошло совсем немного времени с ее собственного перерождения, всего каких-то пять месяцев, поэтому опыта в заметании следов у нее не было. Она бежала из одного города в другой, не спала две недели, питалась кое-как, чаще всего дикими животными, но люди не отставали… Выручал лишь дар, появившийся у нее с кровью могучего создателя. Она видела образы, рождаемые в головах людей и животных.

Анжелика перекинула ногу на ногу и приказала:

– Даймонд, теперь вторую! Используй лавандовое масло!

Юноша послушно вылил на ладонь немного ароматной жидкости из стоящей на полу бутылочки и принялся втирать в ступню.

Сколько девушка его помнила, он всегда был молчаливым исполнителем ее прихотей – тенью, повсюду следующей за ней, любимым преданным песиком.

Охотники тогда загнали ее в деревню неподалеку от Портсмута, где она укрылась в старом сарае у кромки леса. Даймонд был там – таскал сено, он сказал охотникам: «Девушка побежала в сторону порта», и они ему поверили.

Анжелика задумчиво улыбнулась, разглядывая сосредоточенное лицо юноши с упавшими на лоб каштановыми прядями.

Ей было так одиноко все пять месяцев скитаний по Англии! Встреча с деревенским мальчиком многое изменила. Он заботился о ней. Приносил кур, гусей, ловил зайцев, стирал одежду, охранял сон. Выслушивал бесконечные истории о ее беззаботной жизни в Испании, где она веселилась на балах и покоряла сердца самых блистательных мужчин.

Неумелые ухаживания Даймонда, романтично-глупые образы в его голове казались очень трогательными. Она быстро истосковалась по мужскому вниманию.

Оставаться надолго в деревенском сарае, аристократка по происхождению, не желала, поэтому в одну из ночей она соблазнила своего спасителя. А когда тот уснул рядом с ней на охапке сена, испила крови юноши. Он проснулся, но даже не пошевелился, пока она жадно пила, припав к его шее.

«Пойдем со мной?» – насытившись, предложила она и, даже на миг не сомневаясь в его ответе, разрезала кожу на своей руке.

Даймонд последовал за ней, но девушка больше никогда не видела образов, рождаемых в головах людей. Она приобрела верного слугу, лишившись своего главного козыря. Ей остались подвластны только животные. В дальнейшем она использовала некоторых из них, чтобы читать мысли людей, но до сих пор не нашла такого, которому бы удалось выудить хоть что-нибудь из головы Даймонда.

– О чем думаешь? – раздраженно поинтересовалась Анжелика.

Юноша вздрогнул, но ответил незамедлительно:

– У тебя нежная кожа…

Девушка усмехнулась. Все, о чем бы ни говорил Даймонд, походило на правду, его невинным синим глазам было невозможно не верить. Она иногда спала с ним от скуки. У него не было мужественной красоты, каких-то особенных умений в любовных делах, но близость с ним утешала, когда казалось – ничто не может возродить желания к жизни.

Все изменилось с появлением Лайонела. Другие мужчины перестали ее интересовать. Все они казались глупыми ничтожествами и не шли ни в какое сравнение с идеалом.

При воспоминании о Лайонеле девушка ощутила новый прилив ярости.

– Видел бы ты эту Катю! – Руки сами собой сжались в кулаки. – Ни манер, ни лоску, ни красы! Вильям такой болван, ни капли вкуса!

– Какое тебе дело до вкуса Вильяма? – удивился Даймонд. – Пусть делает что хочет. Не лучше ли оставить его и девушку в покое?

– Какое дело? Спрашиваешь! – взвилась Анжелика. – Плевать мне на Вильяма! Этой девицей заинтересовался Лайонел, неужели непонятно? – Девушка вырвала ногу из ладоней юноши и вскочила с дивана. – Он смотрел на нее, понимаешь?!

Даймонд поднялся с колен и честно сознался:

– Нет, не понимаю. Думаю, тебе не о чем беспокоиться.

Анжелика взглянула на покачивающийся хрусталь в люстре и, сломав веер ударом о ладонь, прошипела:

– Где бы я сейчас была, дорогой Даймонд, если бы часто слушала тебя! Что вообще тебе известно о переменчивости мужчин? Поди лучше разузнай, к какому часу привезут мое платье для рождественского бала!

Юноша вышел из комнаты, а Анжелика приблизилась к огромному аквариуму и посадила на ладонь паука. Мику для нее привез несколько лет назад знакомый вампир из Сиднея.

Девушка погладила своего любимчика по брюшку.

– Я должна быть во всеоружии, – поделилась она с пауком. – Эта рыжая дешевка еще не поняла, кому перешла дорогу…

* * *

Деревья стояли в пушистом снегу, причудливые белоснежные лапы верхушек тянулись к черному небу с блестящей россыпью звездной пыли. В тишине пустынного парка то тут, то там раздавался протяжный скрип тонких осинок.

Катя украдкой посмотрела на шагающего рядом молодого человека и едва заметно улыбнулась.

Сегодня они никуда не спешили, просто гуляли, как самые обычные влюбленные. Ей потребовалось несколько дней, чтобы осмыслить все, что она узнала. Самая огромная сложность была даже не в осмыслении, а в принятии – ее бойфренд никогда не станет есть с ней мороженое и прогуливаться в солнечные летние деньки вокруг пруда, любуясь утятами. От человеческой пищи его выворачивало, солнце причиняло адскую боль, а утят он убивал.

Из четырех с половиной миллионов жителей Санкт-Петербурга вампир не смог найти более подходящего объекта для своей любви, чем она – непримечательная девушка, каких в каждом городе полным-полно.

Катя вздохнула. С ней явно было что-то не так. Кто в здравом уме, после всего, что приключилось, захотел бы продолжить знакомство с любителями выпить крови? Вильям благородно дал ей право выбора: «быть или не быть…», но сперва эгоистично влюбил в себя. Ее ответ был предрешен заранее. Но ведь и она сама – не кто-то там! – приходила в ужас от мысли, что ее жизнь, будет как у миллиарда людей на планете, по кем-то придуманной дурацкой схеме, и никак иначе. Сама же мечтала оказаться на Луне, в другой галактике, у черта на рогах, лишь бы остановить время и отдохнуть. Хотела невозможного, немыслимого, глубоко в душе, без всяких причин, считая себя лучше других. Впервые она получила то, о чем просила: шанс жить с претензией на оригинальность. А сама испугалась. Столько сомнений возникло, когда хоть и до страшных, но чудес рукой осталось подать. И другая галактика вроде сделалась не нужна, тут было хорошо: и усталость, не смертельная, чтоб отдыхать целую вечность, и житейские радости показались не такими уж дурацкими. Все стало предельно ясно: любая ерунда всласть, если есть с кем ее разделить.

– Ты не передумала? – в который раз за вечер спросил Вильям.

«Да не нужны мне эти утята!» – подумала она и только хотела заверить молодого человека, что ее решение не подлежит изменению, как он удивленно спросил:

– Утята?

Катя сообразила, что высказала мысли вслух, и, покраснев, пробормотала:

– Я просто думала о тех вещах, которые мы никогда не сможем делать вместе…

– А что мы не сможем делать с утятами?

– Ну… – замялась девушка.

– Скажи, – крепче сжимая ее ладонь, попросил он.

– Любоваться! Гулять летом вокруг пруда и любоваться утятами, – выпалила она.

Вильям недоверчиво покосился на нее.

– Ну почему же?… Я люблю утят.

– Любишь? – уточнила Катя. – Как просто утят или как?…

Молодой человек вздохнул.

– Утята – это очень мило, можно и полюбоваться…

Девушка улыбнулась.

«Глупая! Он ведь не заставляет меня сейчас же стать вампиром. Когда-нибудь потом, когда я сама захочу. Да и вообще, он словом не обмолвился, что мне нужно меняться… Да и как, если создавать вампиров запрещено? – Катя озадаченно нахмурилась. – А хочет ли он этого? Что, если нет? Как же мы будем?» – Ей сразу же представилась картина, где она, дряхлая старуха, просит молодого красавца мужа сходить в аптеку за лекарствами. Сделалось дурно.

– Вильям… – Девушка остановилась. – Ты хочешь, чтобы я стала такой же, как ты?

Он ответил не сразу, некоторое время всматривался в ее лицо, как будто надеялся увидеть ответ.

– Не знаю, – наконец сознался молодой человек. – Я рассказал тебе, какое мучение… жить так. Думал, ты не захочешь меня больше видеть. Но ты позвонила… И мне очень сильно захотелось тебя увидеть. Лайонел сказал, я эгоист.

Катя ощутила, как в груди начало медленно разрастаться тепло. И так происходило всякий раз, когда перед мысленным взором возникало красивое лицо с ледяными голубыми глазами.

– Это он сегодня тебе сказал? – Щеки порозовели от стыда. Она задала вопрос лишь с одной целью – узнать, чем занимается его брат.

– Да, – усмехнулся Вильям, – он бросил мне эти слова, проносясь мимо по коридору с охапкой своих разноцветных рубашек. Рождественский бал, все готовятся.

Сердце забилось сильнее.

Молодой человек взглянул на нее удивленно, но ничего не сказал. Он слышал каждый удар лучше, чем она сама.

– Разве в Англии не двадцать пятого декабря отмечают Рождество? – Тут же придумалась тема разговора.

– О, это как раз одно из мытарств! Праздность! – Вильям пренебрежительно фыркнул. – Свое католическое Рождество мы уже отметили. Петербургский бал в ночь с шестого на седьмое января устраивают каждый год, это событие! Вампирам нет дела до религии. Смертные говаривают: жизнь слишком коротка, чтобы в чем-то себе отказывать. У нас же она слишком длинна. А крайности из ряда: никогда – всегда, черное – белое, длинна – коротка – имеют общий знаменатель, Вы пробуете жизнь во всех ее проявлениях, потому что боитесь чего-то не успеть. Мы же от безысходности, скуки, ведь у бесконечности нет ограничений!

Катя поддела сапогом снег и, лукаво поглядев на молодого человека, полюбопытствовала:

– А ты делал когда-нибудь что-то очень-очень дурное?

Вильям изумленно вскинул брови:

– Что-то, еще хуже истребления животных?

– Да… – кивнула она. – Нечто страшное.

– Я разворовывал монастыри, – мрачно напомнил он. – Это страшно. Не так, как оказаться перед лицом реальной опасности, например перед диким зверем или человеком с оружием… По-другому. Есть грешки, которые легко себе простить и забыть о них, а есть преступление против самого себя. Раз переступишь через собственные глубочайшие убеждения, а потом можно всю жизнь вздрагивать от каждого шороха в ожидании кары. Знаешь, обычно страшна не казнь, а ночь перед ней.

Катя пожалела, что спросила. От его слов стало грустно. Она многое знала об угрызениях совести и вере, сломанной собственноручно, а затем выстроенной заново, точно дом, кирпичик за кирпичиком по написанной кем-то инструкции.

Сухой холодный воздух врывался в ноздри и струйками проникал внутрь, оставляя за собой ледяной шлейф. Кустики дрожали под снегом, когда девушка касалась их рукой в перчатке. Белые хлопья тихо соскальзывали с голых веток, рассыпаясь по земле.

– Как поживает Анжелика? – спросила Катя, устав от молчания.

– Рвет и мечет, – хмыкнул Вильям.

– А почему?

– Первым красавицам по статусу положено обладать скверным характером.

– Лайонела это устраивает? – Катя затаила дыхание.

– Я как-то не интересовался у него. – В голосе молодого человека проскользнуло раздражение. – Женщины его интересуют лишь как приложение к постельному белью. Такой ответ подойдет? – Он посмотрел на нее в упор.

Девушка не выдержала взгляда и, отведя глаза, пробормотала:

– Я просто так спросила…

– Прости, – вздохнул Вильям и признался: – Когда ты говоришь о нем, я начинаю сомневаться…

Ей не нужно было объяснять про сомнения, она сама испытывала их, когда перед глазами вдруг возникал прекрасный образ Лайонела, а тело точно пламенем обдавало. Никак не удавалось стереть из памяти ледяные глаза, завораживающую улыбку, звучание голоса. Все это рождало в голове мысли, от которых хотелось заковать себя в железный ящик, лишь бы никто и никогда не узнал, о чем она думает.

«Это временное помутнение рассудка, мираж посреди пустыни, соблазн, ведущий в пропасть», – твердила девушка про себя. Только мысли убедить не удавалось, они играли с ней в пятнашки – уворачивались, разбегались и дразнились.

Молодые люди вышли из парка, перешли дорогу и углубились в березовую аллею.

– Увидимся завтра? Хочешь, сходим куда-нибудь? – предложил Вильям, пропуская девушку вперед по тропинке, ведущей во двор.

– Конечно, – согласилась Катя.

Молодой человек открыл перед ней дверь парадной, но сам следом не вошел – остался на крыльце. В желтом свете фонаря его лицо было белым как снег, а изумрудные глаза таинственно поблескивали.

– Доброй ночи, – пожелал Вильям.

Девушка нерешительно кивнула. Ей хотелось, чтобы он ее поцеловал. И тогда мысли о его расчетливом брате наверняка бы испарились. Но молодой человек прибавил лишь: «Сладких снов», – и зашагал прочь.

– Он же джентльмен, – усмехнулась Катя, поднимаясь по лестнице. – А джентльмены не лезут целоваться у подъезда, даже на сто первом свидании…

Родители уже спали, когда она вором проскользнула в квартиру. Девушка разделась, сходила в ванну, а когда вошла в комнату и включила свет, увидела на кровати длинный черный чехол для одежды.

Мама любила покупать что-нибудь из одежды, не удосуживаясь спрашивать, по вкусу ее дары кому-нибудь или нет.

Катя расстегнула молнию на чехле и с изумлением застыла. Внутри было вечернее платье из тончайшего шелка телесного цвета, расшитое блестками. Сверху лежал маленький белый конвертик. Девушка вынула из него карточку. С одной стороны был рисунок из библейского сюжета: Иисус на руках матери, а рядом ангел. С другой – на черном фоне текст, выдавленный золотыми буквами:

Приглашение

Рождественский бал

Время: 6 января, 22:00

Место: Оранжевый замок

В конверте лежал еще сложенный вдвое листок с одним лишь предложением, написанным черной ручкой:«В 21:00 у подъезда будет ждать машина».

* * *

Лайонел прошелся по гостиной и остановился перед решеткой. Волк лежал с закрытыми глазами возле миски, наполненной мясом.

– Ты заболел? – поинтересовался молодой человек.

Йоро приоткрыл глаза, взглянул на него и снова закрыл.

– Понятно, кажется, в этом доме никто не хочет со мной разговаривать. Отлично!

В приоткрытую дверь просунулась лохматая голова Георгия.

– Дружище, я с тобой разговариваю.

– Приятная неожиданность, – улыбнулся Лайонел, жестом приглашая друга войти.

Георгий, облаченный в белый фрак, прикрыл за собой дверь и первым делом спросил:

– Ты не забыл, что через полчаса должен быть у Анжелики?

Лайонел рассеянно скользнул взглядом по золотой решетке.

Друг вздохнул.

– Все понятно… – Он уставился на волка и с прищуром уточнил: – Что ты сказал?

Йоро поднялся с пола, и в мгновение ока перед ними уже стоял мальчик.

– Лайонел был слишком занят, – произнес маленький оборотень, – он расставлял сети для девушки собственного брата.

Георгий заметно смутился, потупил глаза и, обронив: «Меня это не касается», отошел подальше от клетки.

Лайонел же засмеялся, а отсмеявшись, сделал резкий выпад и грубо схватил мальчика за руку. Тот негромко взвизгнул, но вырвать кисть или перевоплотиться попытки не сделал.

– Маленький трепач, это ты в качестве протеста объявил голодовку?

Йора оскалил зубы.

– Сломать тебе руку, как думаешь? – Лайонел сильнее стиснул тонкое запястье.

Из горла мальчика вырвался скулящий рык.

– Лайонел, – позвал Георгий, – я, конечно, не хочу мешать твоей воспитательной работе, но Анжелика ждет…

– А его это не волнует, – глядя в глаза Лайонелу, нарочно громко крикнул Йоро, – у него появилась новая игрушка!

Лайонел выпустил руку мальчика и прошипел:

– Заткнись лучше, пока цел.

– Убей меня, – предложил Йоро, смело делая шаг вперед и хватаясь за толстые прутья.

Но Лайонел уже потерял к нему интерес.

– Жора, отвези Анжелику на бал сам, – распорядился он, распахивая перед другом дверь, – у меня есть некоторые дела.

– Она не будет в восторге, – предупредил Георгий, но возражать не стал. – Увидимся!

Лайонел хотел выйти следом за ним, но его остановил голос Йоро:

– С какой готовностью он подменяет тебя.

Мальчик, держась за прутья, медленно опустился на пол. На черном лице промелькнула ухмылка.

– В погоне за чужой девушкой ты рискуешь потерять свою.

– Шутишь? – Лайонел покачал головой. – Георгий предан мне как никто.

Йоро взял из миски окровавленный кусок мяса и засунул в рот.

Молодой человек, видя, что мальчишка не убежден, захлопнул дверь и раздраженно произнес:

– Жора мне как брат, даже больше! Он часть меня! Женщина никогда не встанет между нами.

– Потому что он уступит тебе любую, не так ли?

– Потому что… – Лайонел осекся. – Какого черта я оправдываюсь перед собакой?! Жри кость и помалкивай!

Мальчик облизал окровавленные губы и негромко обронил:

– Даже у самых преданных собак есть чувства.

– Еще слово – и я посажу тебя на цепь, – рыкнул Лайонел.

– Помни, что я сказал, когда лучший друг будет украдкой смотреть на твою женщину, – захохотал Йоро.

Лайонел яростно сверкнул глазами:

– Пойду в зоомагазин, куплю тебе, сучонок, намордник!

– В коридоре молодой человек столкнулся с братом.

– Уже уезжаешь на бал? – на ходу набирая телефонный номер, спросил Вильям.

– Уезжаем, – поправил Лайонел, – ты тоже едешь.

– Ошибаешься, – брат нахмурился и убрал сотовый в карман джинсов, – я сегодня встречаюсь с Катей.

– Переодевайся, я подожду тебя в машине, – точно не слыша его, бросил Лайонел.

– Ты оглох? – рассердился Вильям.

– У Кати сегодня другие планы, можешь не звонить ей. – Лайонел демонстративно поправил воротник черной рубашки. – Надеюсь, ты не обидишься, я взял на себя смелость пригласить твою даму на бал. – Он догадывался, что реакция будет бурной… и не ошибся.

– Ты рехнулся! – заорал брат. – Она же человек!

– Правда? – состроил удивленное лицо Лайонел. – Ну надо же, вампир встречается с человеком. Вот это кадр! И что же теперь делать, ты собираешься ее скрывать ото всех?

Вильям в панике огляделся, затем выхватил из кармана телефон, но Лайонел, сочувственно улыбаясь, признался:

– Когда оставлял приглашение, поколдовал над ее телефоном. Звонить бесполезно, твоя подружка уже в пути.

– Они же ее разорвут! – в ужасе выдохнул брат.

– Не факт, но лучше поспешить, – пожал плечами Лайонел. – Не забудь соответствующе одеться.

– Нет времени…

– Твое приглашение все равно у меня, так что переоденься. – Лайонел зашагал по коридору.

– Я тебя ненавижу! – догнал его окрик брата.

«Знал бы ты, сколько раз я это уже слышал», – не замедляя шага, подумал Лайонел. Вампиры не многим отличались от людей. Они так же преклонялись перед силой, так же любили и ненавидели. Из безответного обожания к своему повелителю нередко рождалась ненависть, которую его слабым подданным приходилось скрывать за сладкими улыбками и льстивыми речами. Им духу не хватало сказать в лицо правду, а те, кому хватало, давно покинули северный город.

Лайонел спустился на лифте в гараж.

– Господин, – услышал он голос Ксаны. Девушка вынырнула из-за машины с тряпкой в руках и ведром. – Вы на бал?

– Да, – коротко ответил молодой человек, тоскливо поймав на себе полный любви взгляд служанки.

Эта девушка когда-то была крепостной холопкой в доме боярина Щепкина. Лайонел встретил ее еще в свое первое посещение Петербурга – в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда скончался Петр Первый. Тогда она еще не была вампиром.

Молодой человек открыл дверцу своего золотого авто и сел за руль.

– Я протру стекло, – улыбнулась Ксана, обмакивая тряпку в ведро.

Точно так же она улыбалась ему и в тысяча семьсот двадцать пятом. Он приехал в столицу России с Тибета, где прожил около десяти лет, одержимый идеей существования под солнцем. И всего, что сумел добиться в борьбе с болью, это не больше полчаса на солнце. В то далекое погожее мартовское утро он изнемогал от боли у забора богатой усадьбы, когда совсем юная круглолицая девушка в накрахмаленном чепце приблизилась к забору и спросила: «Подать вам воды?»

Молоденькая крепостная показалась ему такой славной, свежей, как глоток холодной крови младенца, он позабыл о жжении во всем теле.

Девушка снова спросила: «Хотите воды?», а он сказал: «Хочу вашей крови».

Лайонел наблюдал, как сползает со стекла мыльная вода и снует тряпка под ловкой рукой Ксаны.

Почему-то эту кареглазую девушку никогда не удивляли его желания. «Берите сколько хотите», – ответила на его шокирующее заявление и просунула руку в забор. Он не взял, о чем потом бесконечно жалел.

Второй раз они встретились в тысяча семьсот пятидесятом году, во время вступления Российской империи в эпоху расцвета и могущества, когда он приехал с намерением сделать мрачный северный город своим. Как оказалось, с двадцать шестого года Петербург принадлежал пяти сильнейшим вампирам, явившимся из-за Урала. Не было ни централизованного управления, ни высшего общества, ни увеселительных мероприятий. Вампиры, как крысы, жили в подвалах, амбарах и боялись носа, казать даже по ночам из-за рыскающих повсюду охотников. Господствующая пятерка жила в свое удовольствие, не заботясь, что из-за их неосторожности все остальные вынуждены прозябать в голоде и страхе.

Лайонел улыбнулся при воспоминании, с каким удовольствием прикончил вампиров, стер преграду к ключам от города своей мечты. Когда еще впервые прошелся по улицам столицы, вдохнул сырой воздух с болот, у него возникло ощущение, что он вернулся домой. Раньше не было такого места, куда бы его тянуло, где бы хотелось остаться навсегда…

Правители жили в огромной грязной землянке на отшибе города. Трупная вонь от нее разносилась на многие километры. Вампиры приводили жертв прямо туда, там же разделывались с ними и частенько ленились закапывать тела.

Ксана насухо вытерла лобовое стекло своим платком.

– Вот, теперь хорошо. – Девушка попятилась и встала в стороне, как будто надеялась, что ее попросят еще о чем-нибудь.

– Благодарю, можешь идти, – кивнул ей Лайонел.

Он нашел ее в той землянке, оскверненную, среди грязи и разврата. Она уже была вампиром. От солнечной живой девчушки, чьей крови он когда-то возжелал, не осталось ничего, кроме потускневших глаз на мертвенно-бледном лице. Но он все равно забрал ее с собой, она ассоциировалась у него с Петербургом – домом. Поэтому создавая для себя жилище, хотелось украсить его трофеем в напоминание, как одним солнечным утром, изнемогая от невыносимой боли, он был пленен, очарован и бесконечно увлечен… Петербург стал первой и единственной его любовью.

На соседнее сиденье плюхнулся брат.

– Поехали! – рявкнул Вильям, с грохотом захлопывая дверцу.

Машина заехала в лифт, затем выехала во двор, из него на дорогу и помчалась по неосвещенной улице.

Спустя двадцать минут, когда они застряли на выезде из города, брат не выдержал и сердито накинулся:

– И чего тебе все неймется? Она же не в твоем вкусе? Мышь, сам говорил! Откуда же такой интерес?

– Зачем кричать? – удивился Лайонел. – Ты ведь знаешь, у меня прекрасный слух.

Вильям устало уронил голову на боковое стекло. И больше не разговаривал до самого замка, где устраивался бал.

У высоких чугунных ворот выстроились целых три очереди из дорогих машин, но вскоре перед золотистым авто образовался свободный коридор.

– Тебя любят, – язвительно прокомментировал Вильям.

– Уважают, – не без удовольствия сказал Лайонел, поглядывая на вампиров, прилипших к окнам своих машин.

– Если уж на то пошло, то скорее боятся, – буркнул брат и резко сменил тему: – Бедная Катя, ничего хуже, чем выставить ее перед всеми этими расфуфыренными дамочками, ты придумать не мог.

– Все будет нормально, – едва заметно улыбнулся Лайонел, – не такая она робкая, как тебе кажется… и очень находчивая.

Они подъехали к замку из ярко-оранжевого гладкого кирпича, подсвеченного разноцветными гирляндами. Купола башенок, окошки, лестница были из мозаики. Американец Бриан Джонсон обладал весьма специфическим вкусом.

Вильям взглянул на замок и скривился:

– Не понимаю, почему светлый праздник Рождество мы должны встречать в этом домике куклы Барби?! Похоже, Бриан Джонсон даже не подозревает, что новорожденному Иисусу может не понравиться его связь с тем типчиком из Бурятии… Как там его?

– Анчик, если я ничего не путаю. – Лайонел сдержал смешок и строго заметил: – Поумерь-ка свое презрение, главным извращенцем сегодняшнего вечера будет не Бриан с Анчиком, а ты со своей съедобной подружкой.

Молодые люди вышли из машины, и Вильям тихо спросил:

– Где Катя?

– Скоро приедет. – Лайонел взошел по лестнице из мозаики и пожал по-женски нежную руку хозяину замка, одетого в малиновый костюм и белую рубашку с пышным жабо. Грушевидное лицо было покрыто блестками, глаза жирно подведены черным карандашом, а губы смазаны малиновой помадой в тон пиджаку.

– Лайонел, какая че-есть, – слащаво мусоля губы, простонал Бриан. Он всегда говорил с полустоном, как если бы каждое слово давалось ему вкупе с оргазмом.

– Рад встрече, – кивнул молодой человек.

Вильям проигнорировал протянутую ему руку и проворчал:

– Не знал, что сегодня маскарад.

Лайонел незаметно ударил его по спине и извиняюще улыбнулся Джонсону:

– Извините моего брата, он не в духе.

– Ну что вы, не извиняйтесь, – развел руки в стороны Бриан, точно хотел кого-нибудь обнять.

На подъездной аллее остановился черный «Мерседес». Георгий помог выйти из машины Анжелике в длинном норковом манто. Девушка по-свойски взяла молодого человека под руку и направилась к лестнице.

Лайонел поймал взгляд друга, украдкой брошенный в глубокий вырез манто, и не успел перехватить мысль: «А ведь она может ему нравиться, чертов Йоро…» Друг почему-то не отреагировал, все прекрасно слышал, но предпочел сделать вид, как будто не понял.

– Гости дорогие! – между тем воскликнул Джонсон, припадая в поцелуе к руке Анжелики, унизанной кольцами. – Счастлив… счастлив видеть!

Девушка брезгливо наморщила носик и, отняв свою кисть, приветственно кивнула Вильяму. Затем потребовала:

– Георгий, идем.

Лайонел нахмурился. Его самого первая красавица демонстративно проигнорировала на виду у главного сплетника Петербурга.

«Георгий, – мысленно позвал он, – жду тебя туч через пять минут».

Друг обернулся и подмигнул ему.

Бриан ошалело округлил глаза и, проводив парочку, шумно выдохнул:

– О-оу-у… Ну дела!

Подъехал белый лимузин.

– Джонсон, у нас сегодня особая гостья. – Лайонел сделал шаг назад, а брата подтолкнул вперед.

Брайан облизнул губы и, вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал:

– Так точно! Понял! Все будет по высшему… – Он не договорил, дверца лимузина распахнулась и показалась нога в черном сапожке.

Вильям подбежал к машине и подал девушке руку.

Джонсон удивленно принюхался.

– Эта гостья для… – начал он, но Лайонел его оборвал – Нет, это действительно просто гостья.

– Мама Миа! – воскликнул модник Бриан, когда увидел девушку в сером пальто, белой шапочке и с пакетом руке.

– Надеюсь, это она не торт несет, – незаметно вернулся Георгий.

Лайонел усмехнулся, а когда встретил взгляд девушки, и мысленно спросил у друга: «О чем она думает сейчас?»

– Что-то про льды Антарктиды.

– Хм-м…

– Может быть, ее беспокоит глобальное потепление? – предположил Георгий.