Текст книги "Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид"

Катя повернулась и, подняв на молодого человека глаза, тихо сказала:

– Поразительно, как такой подонок может чувствовать столь глубоко. Злодей с нежной душой?

Еще одна старая книга с полки, подаренная когда– то бабой Валей. На этот раз Чехов, «Драма на охоте». Следовало ли сейчас читать между строк в этом пронзительном музыкальном вихре?

Пальцы на ее плечах сжались.

– Подонок без души вовсе, – улыбнулся Вильям.

Она тоже улыбнулась.

Его руки соскользнули по ее плечам, спускаясь на талию. Девушка сделала полшага навстречу и, закрывая глаза, спросила:

– Эта мелодия так и будет играть?

– Пока мы не закончим!

Властные интонации, проскользнувшие в его голосе, заставили что-то внутри до боли сжаться. По телу пробежала дрожь, сердце совершило скачок и в мучительной неге полетело в бездну…

Катя чувствовала, как длинные пальцы осторожно расстегивают мелкие пуговки на ее платье, касаясь разгоряченной кожи на груди. Кровь циркулировала по венам с невероятной скоростью, кипела, обжигала. Дыхания не хватало, свежий, холодный аромат, витающий в комнате, кружил голову.

Платье упало на талию и медленно съехало по ногам на пол. Девушка приподняла ресницы. В пламени свечи, на стене играли две тени, белое лицо с непривычно тусклыми глазами находилось так близко, что можно было рассмотреть зеленую радужку.

– Ты считаешь меня красивой? – Катя положила ладошки ему грудь и провела по упругому животу к молнии на джинсах.

Вильям помедлил с ответом, но все-таки признал:

– Да!

Она обхватила его за шею. Его руки легли ей на ягодицы и приподняли, высвобождая ноги из платья. Вопрос ему не понравился, движения стали резче, нежность исчезла. Он закинул ее ноги себе на бедра, пересек с ней комнату и швырнул на постель. А сам стянул свитер и, нависнув над девушкой, хотел поцеловать, но она отвернулась.

– Ты меня любишь?

– Это не очевидно?! – разозлился Вильям.

– Нет. Скажи…

Он поднял ее руки над головой, сильно сжав, как будто хотел связать. Лицо окаменело, он долго молча смотрел на нее, а когда она попыталась высвободиться, прорычал: «Я люблю тебя!» – и яростно впился в губы.

Глава 19
Второй

Втемную комнату между штор проник солнечный луч, разделивший помещение словно тонкой светлой ленточкой. Под окнами чирикали птицы. Катя лежала, глядя на полоску света, и в море ее мыслей был штиль.

Уловив движение справа от себя, девушка немного повернула голову. Молодой человек, упершись подбородком в локоть, внимательно смотрел на нее тусклыми зелеными глазами.

– Ты был груб, Лайонел, – произнесла она. Миг его изумления был ничтожно краток. Моментально справился с эмоциями. Но ей хватило, на большее она и не рассчитывала.

– Не знал, что бревна умеют разговаривать, – скучающе обронил Лайонел.

– Не знала, что вампиры спят с бревнами!

Он рассмеялся.

– Вампиры ничем не гнушаются, детка! – Быстрым движением пальцев вынул из глаз линзы и брезгливо отшвырнул их. Свои ледяные глаза он мог спрятать, но только не лед в сердце. Вильяма ему оказалось не по силам сыграть.

Перевоплощение произошло в какую-то долю секунды, девушка моргнула, и перед ней уже был Лайонел во всей своей холодной красе. Катя отвела взгляд. Она ошиблась, долгое время убеждая себя, что купилась на потрясающую внешность. И сердце стучало, и дыхание обрывалось, и тело била дрожь, и образ его в танце снежинок бесконечно кружился перед мысленным взором, но не его красота была тому виной. А он сам – его внутренний мир – страшный и прекрасный одновременно. Как узор, какие на стеклах зимой рисует мороз, – неповторим, сложное сплетение пороков и мерзких истин, навеки запертых в кристальной глубине глаз.

Девушка спустила ноги с кровати и, ежась от холода, стала одеваться. Лайонел не подумал ее остановить, она и не надеялась. Или все-таки надеялась?

Хотелось скорее убежать, но руки дрожали, не получалось даже толком вывернуть чулок. Ей никогда не было уютно с Лайонелом молчать, от этой тишины, неизвестности в животе трепетало, будто перед самым главным в своей жизни экзаменом.

Наконец осталось надеть лишь платье, все еще лежавшее на ковре в центре комнаты. Собственная стыдливость после всего, что произошло ночью, показалась смешной, но от этого не менее острой.

«Всего-то нужно встать, сделать четыре шага, поднять платье и… – Одну мысль оборвала другая: – Он наверняка думает, что я нарочно медлю, жду, когда он остановит меня!»

Катя встала, обошла кровать и подняла платье.

Лайонел неотрывно следил за ней, изогнув уголки губ в сардонической усмешке.

Стоять перед ним в нижнем белье, пусть и своем лучшем белье, было в сотни раз хуже, чем если бы она в таком виде предстала перед целой толпой людей.

Пальцы не слушались, маленькие пуговки выскальзывали, не влезали в петельки. Может, застегивайся она перед человеком, все было бы не так уж плохо, но в ее случае не спасала даже тьма, рассеиваемая тонким лучом света. Вампиры прекрасно видели и в кромешном мраке.

Неловкость набрала катастрофическую форму, и Катя, только бы нарушить ее, спросила:

– Какая я?

Лайонел приподнял брови.

– В смысле?

– По счету.

Молодой человек так быстро оказался на краю кровати, возле невысокой резной спинки, что девушка не успела даже вздрогнуть, когда он притянул ее за руку и молниеносно застегнул на платье все пуговицы. А зачем произнес:

– Всем жителям славного города Краснодар не хватит пальцев, чтобы сосчитать.

Катя отступила на шаг.

– Хорошо.

– Лжешь! – Лайонел покачал головой. – Твое самолюбие растоптано! Признай!

– Вовсе нет.

Он откинулся на подушки.

– Тогда зачем спросила?

– Чтобы узнать, насколько ты опытен.

Молодой человек рассмеялся, закинул руку за голову и самодовольно заявил:

– Тебе стоило понять в процессе.

– А я вот не поняла! – Катя взялась за ручку двери. – Странно, правда? Хотя… ты у меня всего лишь второй. И оригиналу проиграл.

Лайонел взирал на нее, как могла бы смотреть она сама, узнай сегодня утром, что переспала не с тем парнем. Таков был его замысел? Благодаря этому «сюрпризу» она должна была возненавидеть убийцу своей любимой кошки по-настоящему? Он просчитался дважды. Первый раз, когда думал, что его маскарад не раскроют, а второй – когда возомнил себе первым.

Катя кивнула на тумбочку, где стоял блестящей паровоз.

– Может, тебе съездить в Краснодар? Еще раз посчитать население!

Лайонел, точно не слыша ее, смакуя каждое слово, протянул:

– Вильям тебя никогда не простит! Я об этом позабочусь!

– А тебя? – Девушка характерно приподняла брови и, послав ему ободряющую улыбку, тихо затворила за собой дверь.

* * *

Солнечное утро сменилось хмурым днем. Из окон кабинета по организации туристско-экскурсионного обслуживания виднелся кусок серого неба. Снег на подоконнике почти растаял, кое-где поблескивала вода. Монотонный голос пожилого старичка-преподавателя усыплял не только учениц, но, кажется, и его самого. Он клевал носом над потрепанной книжкой, то и дело поправляя на мясистом носу очки с толстыми линзами.

До конца последней пары оставалось меньше получаса. Катя, низко склонившись над тетрадью, смотрела в окно. Позади, как две подружки, шептались Алиса с Костей. Малой теперь частенько сидел в их группе на последних парах, когда преподаватели позволяли.

– К тебе или ко мне поедем? – спросила Алиса.

– К тебе, – сказал Малой, игриво похлопывая ее то ли по руке, то ли по какой-то другой части тела.

– Сегодня ночью было супер, – прошептала девушка. Затем послышалось приглушенное чмоканье.

В стекло ударилась капля – Катя вздрогнула. И мысли, впервые с того момента, как она покинула красный кирпичный дом, вышли из ступора. А каково ей было этой ночью? Чтобы ответить себе на этот вопрос, следовало вспомнить совсем другую ночь…

В глазах защипало от навернувшихся слез. До сих пор не верилось, что осмелилась попросить у Вильяма разрешения использовать его. Если бы спросила: «Можно тебя предать?» – хуже бы не было.

По стеклу застучали капли – дождь в начале февраля. Девушка горько усмехнулась. Немногим он был уместнее сейчас, чем ее нелепая попытка сделать больно тому, кто и вовсе чувствовать не умел. С тем же успехом она могла бы сорвать с крыши сосульку, бросить на землю и топтать ее, кроша на кусочки, – льдине не больно. Или взять шило и попытаться уколоть воздух, тыча в небеса, – ему все равно. А лучше – выйти на дорогу, развести руки в стороны и поймать ветер.

У братьев не было ничего общего. Нежного, заботливого Вильяма ужасала мысль, что он должен причинить ей физическую боль. Даже после того, как девушка эгоистично, не заботясь о его чувствах, призналась: «В твоих объятиях я думаю о нем». Он вытирал поцелуями ей слезы, пролитые из-за другого мужчины, как котенка гладил по голове, утешая, шептал на ухо нежные слова.

Почему он согласился на право первой ночи – так и осталось загадкой. Может, надеялся излечить одержимость любовью? Не его вина, что не получилось… И сердце ее сжималось от нежности и жалости при воспоминании о нем, а сходило с ума по-прежнему лишь от одной мысли о ледяных глазах его брата. Лайонел жестокий, грубый и циничный, тот, кто за ночь не сказал ей ни единого слова, целовал властно и жгуче, а овладел без ласк, как очередной… миллион какой-то там. Близость с ним не могла понравиться, в противном случае стоило бы признать себя сумасшедшей.

Катя тоскливо взглянула на запястье, где отпечатался след от пальцев. Она и впрямь рехнулась. Весь мир кричал о любви, доброте, высоких чувствах, но отчего-то рядом с Лайонелом они были не нужны! И те самые слова, и превозносимые всеми ласки – пустое. Его хотели женщины, даже зная, что он никогда не будет верен, нежен и влюблен. Фантастический любовник, но худший из возлюбленных. Ничего более обреченного на смерть, чем бросить свое сердце посреди льдов Антарктиды, придумать было невозможно.

Пара закончилась. Одногруппницы, громко болтая и смеясь, ринулись из кабинета. Катя убрала в сумку тетрадь, ручку и поднялась. Прошедшая мимо Алиса задела ее плечом. А Костя как будто нарочно медлил. Гендусян догнала у дверей Нину и что-то зашептала ей на ухо, уводя за дверь.

Малой прошел мимо, но через пару шагов остановился и, обернувшись, неожиданно спросил:

– Как дела?

Катя подняла на него глаза и растерянно пробормотала:

– Все хорошо. У тебя тоже! – Она не спрашивала – утверждала, не хотелось знать, каково ему по-настоящему.

Наверно, впервые за их знакомство он проявил проницательность и сказал именно то, что следовало:

– И у меня. – Костя с секунду смотрел на нее, потом потупился и прибавил: – Ладно, пока.

А в класс уже влетела Алиса, заоравшая:

– Ко-о-отик, ну ты идешь? Я же жду-у!

«И так всегда, – с грустью подумала Катя, провожая взглядом Малого, – кто-то вынужден ждать, а кто-то не торопится, кто-то любит, а кто-то нет… Бесконечный круговорот одиноких половинок в поисках цельного счастья».

На улице все так же лил дождь. Ледяные капли звенели по ступеням, черным литым воротам и тонули в островках нерастаявшего снега с хрустальной кромкой льда. Домой не хотелось. Катя медленно брела через дворы в сторону парка. На сотовый несколько раз звонила мать, но девушка не ответила. Утром, когда заходила переодеться, она уже успела услышать, что о ней думают родители. Одна отрада – съехать ей пока не предложили. Впрочем, во взгляде отца рассмотреть эту идею не составляло труда. Мать же все еще рассчитывала на спасение заблудшей души дочери.

Катя беззлобно усмехнулась. Что-то ей подсказывало: душа ее уже объята адским пламенем, если та и кричала, в чем пыталась уверить всезнающая мать, то скорее от бесстыдного удовольствия, а не от боли. Страшно оказалось только вначале, а потом все изменилось. Жизнь превратилась в игру, на кону которой смерть. Запущенное колесо фортуны забыло остановиться. Крутилось, крутилось, крутилось… как рулетка со ставкой на зеро – все или ничего.

В парке снег лежал толстым слоем, дождь шумел в голых ветвях, кусты блестели от воды, в воздухе витал первый, самый тонкий намек весны. Девушка шла, задрав голову к серому небу, наслаждаясь хлесткими ударами капель по щекам.

Старая береза на повороте сегодня пустовала, что означало – поблизости не было ни одного вампира. В груди точно опрокинулось ведро с жидким горячим томлением, растекшимся по всему телу. Если надежда умирала последней, то конец ее всегда отличался одними и теми же неоригинальными муками.

Дома мать встретила прямо на пороге.

– Хотела уже в милицию звонить, – с ходу заявила она.

– С чего бы это? – вежливо поддержала Катя разговор, лениво разматывая с шеи шарф.

Из комнаты приковыляла Жучка. Уткнулась девушке носом в колено, закусила джинсы кривыми зубами и начала мусолить. Мать ничего не ответила. Она частенько говорила что-то, лишь бы сказать, не задумываясь над смыслом. Главное – с чего-то начать пилить, а дальше – как по маслу.

– Есть будешь? – Валентина Васильевна, недовольно сопя, зачем-то перевесила пальто с одного крючка на другой.

Катя вздохнула. Мать не знала, как себя вести. Чувствовала, что былая власть утеряна, и теперь прощупывала почву в надежде вернуть бразды правления, к которым за долгие годы так привыкла.

На миг девушке захотелось ей помочь, но это желание быстро испарилось.

– Я поем позже, – заявила Катя и направилась в свою комнату.

Мать с Жучкой увязались следом.

– Время ужина ведь, – напомнила Валентина Васильевна.

Катя обернулась и, прежде чем захлопнуть дверь, сказала:

– Думаю, папе будет не очень приятно сидеть за столом с проституткой!

– Катя, а Кать, – зашептала мать через дверь, – он ведь сгоряча сказал!

Девушка облокотилась на дверь.

– Пусть следующий раз выбирает слова.

– А как назвать-то, как это теперь называется? – сбавила тон мать. – Мы же не знаем! Ты хоть скажи…

Катя устало опустилась на пол – тут же у двери – и прижала колени к груди. Из глаз хлынули слезы.

– Скажи, – требовала Валентина Васильевна, постукивая одним пальцем в дверь.

Девушка закинула голову назад, вытерла щеки и, стараясь, чтоб голос не дрожал, произнесла:

– Проститутки, мама, берут деньги, а я не беру… зовите меня просто шлюхой.

– Господи, господи, ну что ты такое говоришь? – испуганно забормотала мать. – Пойдем, Жученька, пойдем, наша Катя сегодня не в духе.

* * *

– Я ее убью! Убью! Уничтожу! – визжала Анжелика, гневно колотя кулаками Георгия в грудь. Свободное шелковое платье перекосилось и съехало, обнажив одно плечо, волосы разметались, губы дрожали.

Молодой человек крепко удерживал ее за талию и мужественно терпел сыпавшиеся на него удары и проклятия. В гостиной, низко опустив головы, неподалеку стояли Даймонд и еще один юноша – китаец Чжао Шунь, один из лучших следопытов города. Он-то и принес Анжелике известие, с кем провел прошлую ночь Лайонел.

– Успокойся! – Георгий слегка тряхнул девушку. – Не глупи же, она тебе не соперница! Поняла?

Анжелика перестала биться в его руках и шумно выпустила из ноздрей воздух.

– Чертовы глупцы, – прошипела она и наградила Даймонда взглядом, полным ненависти. – Не соперница, да-да, это я уже слышала! Оставьте сказки детям!

Георгий заглянул ей в глаза.

– И что ты сделаешь? Если то, о чем сейчас думаешь, – забудь! Подожди немного…

Анжелика рванулась:

– Чего ждать? Пока он сделает эту дрянь могущественным вампиром? Этого?!

Молодой человек покачал головой:

– Нет, не сделает!

– Тебя сделал! – возразила девушка.

– Я уже был вампиром. Лайонел спас меня своей кровью. Но сделать вампира из человека – совсем другое дело. Как же плохо ты знаешь своего любимого!

Черные глаза гневно сузились.

– Он не рассказывает мне ничего, ты ведь знаешь!

Молодой человек понимающе улыбнулся:

– Анжи, он наиграется с ней и вернется к тебе… Сколько раз уже такое было?

Анжелика наотмашь ударила его по лицу:

– Не называй меня так! Отпусти!

Георгий поморщился, но ее требования не выполнил, только крепче прижал к себе.

Девушка еще какое-то время дралась, а потом уткнулась ему в плечо и обмякла в объятиях.

– Ну что, что он в ней нашел? Я тоже могу слушать этого проклятого Баха! И кого там еще нужно? – Она подняла на него влажные глаза.

Молодой человек поднес руку к ее лицу и провел указательным пальцем по гладкой щеке. Маленькая капелька сорвалась вниз и застыла на ворсинке ковра.

Анжелика пораженно уставилась на нее.

– Что это?

– Любовь… – Георгий печально усмехнулся, а затем нежно погладил девушку по волосам и промолвил:

– Помни, ты идеал. Лайонел тщеславен, он вернется, ему ведь нужно только самое лучшее! А лучше тебя нет!

Девушка высвободилась из его объятий, мысленно пообещав не делать глупостей. Прошлась по гостиной, кивнула китайцу на дверь, бросив:

– Убирайся отсюда! За новость, которую ты мне принес, я не заплачу тебе ни копейки! Радуйся, что остался жив!

Тонкие губы китайца сделались еще тоньше, но он не возразил – смиренно пошел к выходу.

Георгий задержал его и, вынув из кармана внушительную пачку денег, вручил юноше.

Чжао Шунь благодарно поклонился, а уже у дверей посмотрел на Анжелику и негромко сказал:

– Когда девушка ушла, господин схватил с тумбочки модель паровоза и разломил ее пополам. Он долго смотрел на одну из подушек, а потом взял ее и сделал нот так. – Китаец закрыл глаза, поднес обе руки с импровизированной подушкой к лицу и громко втянул в себя воздух.

Анжелика дрожащей рукой указала на дверь.

– Пошел вон!

Чжао Шунь убежал, а девушка взглянула на Георгия.

– Гера, а если ему больше не нужен идеал?

Молодой человек неестественно засмеялся.

– Тогда это уже не Лайонел!

Анжелика медленно опустилась на диван и, глядя в никуда, пробормотала:

– Но если это не Лайонел, то…

– Мне не нравится ход твоих мыслей, – предостерег молодой человек.

Девушка отмахнулась.

– А ты не читай. – Взгляд ее стал осмысленным, и она спросила: – А что, собственно, ты хотел? Зачем пришел, у тебя ко мне какое-то дело?

Георгий растерялся, она заметила, и брови ее изумленно поползли вверх. Анжелика с полминуты рассматривала лучшего друга Лайонела, после холодно улыбнулась и произнесла:

– Спасибо, что навестил. Увидимся еще.

Молодой человек не двинулся с места:

– Знаешь, почему у людей есть выражение «Спички детям не игрушки»?

Анжелика снисходительно улыбнулась.

– Мы можем поговорить об этом в другой раз?

Он упрямо покачал головой и продолжил:

– Все просто. Огонь-то они развести смогут, но вот потушить потом пожар едва ли. И сами по своей глупости сгорят в нем. Но скорее, будет по-другому. Детей спасают, за них погибают близкие, те, кто их очень любит. А дети потом быстро взрослеют и начинают понимать…

– Очень интересно, – нетерпеливо закивала девушка и прибавила: – Рада была тебя увидеть!

Георгий скользнул неприязненным взглядом по Даймонду, который не сводил печально-влюбленных глаз со своей хозяйки, и молча вышел из комнаты.

Анжелика около пяти минут сидела не шевелясь, как будто ждала какого-то сигнала. Наконец лицо ее озарилось нежной улыбкой. Девушка взглянула на Даймонда и похлопала рядом с собой по дивану.

– Иди ко мне!

Юноша сделал к ней нерешительный шаг и, не веря в свое счастье, остановился.

– Ну же, милый, скорее!

Когда он сел рядом, она взяла обеими руками его ладонь. Их взгляды встретились, и Анжелика промолвила:

– Ты ее убьешь.

Даймонд приоткрыл рот.

– Чи-и-и… – она поднесла пальчик к его губам, – не спорь. Ты ведь сделаешь это для меня, правда?!

Он молчал.

– Или я это сделаю сама. – Девушка отстранилась.

Юноша испуганно вздрогнул и на одном дыхании прошептал:

– Я готов для тебя убить… и если нужно, умереть сам.

Улыбка вернулась на прекрасное лицо.

– Хорошо! – Анжелика вскочила, раскинула руки в стороны и закружилась по комнате. – Мерзкой девчонки не станет, и все будет как прежде: Лайонел вернется ко мне, и в этой комнате снова будут жить розы от него, я не отдам его никому…

Она не видела, как Даймонд, глядя на нее, до крови закусил губу. И не услышала, когда он выбежал из гостиной.

Девушка кружилась, а перед мысленным взором стояло красивое лицо с ледяными голубыми глазами.

* * *

Лайонел открывал дверь за дверью и громко захлопывал их. Он спустился на первый этаж и столкнулся с Ксаной.

– Где? – рявкнул молодой человек.

Девушка взволнованно обхватила себя руками и уточнила:

– Вильям? Я видела, как он заходил к Йоро, мне показалось…

Лайонел не дослушал – ринулся к нужной комнате.

Брат сидел в кресле, закинув ноги на столик, и разговаривал с Йоро. Но оба умолкли, как только Лайонел перешагнул порог.

– Тебе уже лучше? – приближаясь к брату, поинтересовался молодой человек.

– Да, – не глядя на него, ответил Вильям.

Лайонел помолчал, разглядывая его бесстрастное лицо.

– Ничего не хочешь мне сказать?

Вильям пожал плечами:

– Да вроде бы нет.

Реакция оказалась не той, на которую Лайонел рассчитывал. Он себе представлял, что брат разгромит весь дом, прежде чем его удастся успокоить. И сейчас был даже разочарован таким самообладанием.

Йоро ехидно улыбнулся и заметил:

– Лайонел огорчен; похоже, Вил, он планировал еще и морду тебе набить. Не знает только, как начать…

Лайонел метнул на него строгий взгляд.

– Животным слова не давали, иди в конуру!

Мальчик обнажил белые зубы и дерзко высунул язык.

Молодой человек, наблюдая, как маленький оборотень дразнится, нахмурился.

– Лучше бы я завел пекинеса!

– Еще не поздно это сделать! – сверкнул глазами Йоро. – Валяй, купи собачку, а меня выкинь на улицу.

– Размечтался, – фыркнул Лайонел, перевел взгляд на брата и словно невзначай сообщил: – Завтра убьют твою подружку!

Вильям не заинтересовался.

– Может, я недостаточно ясно выразился? – не выдержал Лайонел и раздельно повторил: – Твою Катю завтра убьют.

Брат наконец удостоил его взглядом.

– Мою Катю? – издевательски засмеялся Вильям и обратился к оборотню: – Йоро, ты слыхал что-нибудь забавнее?

Мальчик противно захихикал:

– Лайонел, похоже, теперь это твоя Катя!

В комнате возникла тишина.

– Вильям, а как же искренняя любовь? – Лайонел недоверчиво сощурился.

Брат пожал плечами.

– А знаешь, ты оказался прав, я ошибался. Мой ангел пал! – Он поднял руки над головой и зааплодировал. – Брависсимо, ты всегда и во всем прав! Это я должен был сказать?

Под пристальным взглядом брата Лайонел опустил глаза. Все складывалось, как он хотел, только почему-то долгожданного облегчения это не принесло. Он избавил Вильяма от очередной ошибки, а сам теперь чувствовал страшную неловкость, глядя ему в глаза. Всю их жизнь и бессмертие он только и занимался тем, что доказывал теорему за теоремой. Как вечный учитель у доски, которого из целого класса учеников волновал только один-единственный. Тот, кто все уроки напролет смотрел в окно, кого не интересовали формулы и доказательства. Тем временем, пока хорошисты и отличники добивались внимания учителя, двоечник после очередной решенной за него задачи неизменно отвечал: «Ты опять прав. А что дальше?»

Лайонел мысленно усмехнулся.

«Теперь ты знаешь ответ и не сделаешь ошибку», – так он всегда думал. Но ученик продолжал ошибаться, точно назло осточертевшему учителю.

– И ты не помчишься ее спасать? – спросил молодой человек, все еще не в силах поверить, что его священная миссия завершена.

– Зачем? – искренне изумился Вильям.

– Разве ты не чувствуешь вину за случившееся?

– Нет. А ты?

– Проклятье! – разъярился Лайонел. – Речь не обо мне!

– Почему?

– Что почему?

– Почему речь всегда только обо мне? – Вильям улыбнулся. – Ты взращиваешь во мне эгоиста, брат! Позволь мне поинтересоваться – а как ты сам? Все ли будет с тобой хорошо?

Лайонел сложил руки на груди.

– Хочешь ломать комедию – прекрасно! Надо думать, ты на меня обижен!

– Ну что ты, – засмеялся брат, – как я могу?! Уповаю только на одно – что переспать с этой лицемеркой было не слишком тяжелым для тебя бременем. И возможно, ты даже получил удовольствие?

Лайонел неожиданно почувствовал себя дурно. Такое бывало, если съесть человеческой пищи, но он сейчас даже вспомнить не мог, в каком году проделывал это последний раз. Как воочию он ощутил под пальцами нежное горячее тело, кожу на лице защекотало от прикосновения тугих теплых кудрей, ноздри задрожали от запаха земляничного шампуня.

«Получил ли я удовольствие?» – Лайонел переместил взгляд на стену, избегая смотреть на брата. Он даже себе боялся признаться, сколь велико удовольствие. Ему давно не было ни с кем так хорошо. И от мысли, что лживая девчонка не разделяет его мнения, хотелось что-нибудь сломать. А еще нестерпимо хотелось знать: а как сам Вильям оценил своего падшего ангела? Что говорил ей? Как смотрел? Как прикасался? Что же она ему сказала… после?

Чем больше возникало вопросов, тем становилось хуже. Его словно что-то разрывало изнутри. Лайонел мельком посмотрел на брата, все так же взиравшего на него, и произнес:

– Через несколько дней твоя злость пройдет, ты раскаешься. Но будет поздно! А тебе потом с этим жить!

Вильям весело улыбнулся:

– Спасибо! Я и шага бы без тебя не сделал! – Он поднялся, подошел к Лайонелу и положил руку ему на плечо. – Я не заслуживаю такого брата. Не успел ты спасти меня от ошибки всей моей бессмертной жизни, как уже заботишься о новой. Просто не знаю, как тебя благодарить!

Молодой человек чертыхнулся и скинул его руку.

– Ваш союз невозможен! Новых вампиров уже десятилетия не создавалось! На что ты рассчитывал, когда начал морочить ей голову своей любовью? Может, уже пора смириться с тем, кто ты есть?!

– Что ты мне предлагаешь делать?

Лайонел задумчиво наклонил голову:

– Я предлагаю тебе отправиться под ее окно и уберечь от смерти, которую ты накликал своим искренним чувством. А когда я верну расположение Анжелики, ты оставишь в покое эту девчонку, и мы все благополучно о ней забудем! И тебе, Вильям, не придется в дальнейшем мучиться угрызениями совести.

Брат закивал. Лайонел было уже подумал, что тот согласен, но Вильям направился к двери, бросив на ходу:

– Отличный план! Только я не участвую, моя Катя отныне твоя забота. А если тебе оно не нужно, то пусть бессердечная девочка сама выпутывается.

– Не смей уходить! – заорал Лайонел. – Мы не договорили!

Брат покинул комнату.

Молодой человек сперва хотел догнать его, но передумал.

– Ты как всегда на высоте, – заметил Йоро.

– О-о, заткнись!

Мальчик сел возле решетки и прислонился виском к толстому пруту.

– Почему ты ему просто не скажешь, что любишь его?

Лайонел в бешенстве уставился на оборотня.

– А почему ты все время даешь мне советы? Ты мне кто, мать родная?

Йоро пару мгновений смотрел на него снизу вверх, а потом опустил голову на грудь и сказал:

– Ты о многих заботишься, а о тебе никто…

– Обо мне не нужно заботиться, – огрызнулся молодой человек. – Я в состоянии сделать это сам!

– Просто скажи ему, что любишь, – настырно повторил мальчик.

– Он знает!

– Нет, не знает. – Йоро взял лежащую рядом раскраску с героями Диснея на обложке, просунул между прутьями и, положив на пол, подтолкнул к ногам молодого человека. – И купи мне фломастеры!

– Намордник тебе нужен, а не фломастеры, – раздраженно фыркнул Лайонел, но раскраску поднял, и сунув под мышку, зашагал к двери. Сейчас ему требовалось побыть в одиночестве и хорошенько подумать…