Текст книги "История болезни. В попытках быть счастливой"

19 марта. В “Вышке” вчера был потрясающий благотворительный вечер, на котором я купалась в счастье, сбежав на вечер из больницы. Хотя крыша моя кружилась и отъезжала. То есть я функционировала на голой силе воли.

Сколько студентки напекли плюшек на продажу! Как на вечере пели и как играли на рояле! (Особенно преподаватель статистики Первушин – ему все кричали “Браво!” за его Рахманинова.)

Ясин был главным лотерейным лотом – в финале снял с себя галстук и завязал на студенте (повезло – оказался очень статный и красивый юноша!).

Купила связанную детьми из “Родничка” (это детский дом в Тверской области, которому студенты “Вышки” несколько лет помогают) подставочку под чайник и невероятно стильную расписанную кружку, торговалась на аукционе..

Я была там совсем в семье, в своей близкой компании – студентов многих знаю, декан Сережа Яковлев на моем пятом курсе стал его начальником, Олег Замков тоже из наших…

Сменилось время – и, кажется, мода на цинизм прошла. Сижу и ем слоеные пирожки с мясом, купленные вчера. А на сладкое меня ждет марокканский пирог с апельсиновой цедрой и кедровыми орешками.

20 марта. Удивительно понимать, что когда Гайдар взялся за реформы в разваливающейся стране, ему было 35 лет. Мне скоро 47. Мальчишка. Бесстрашный, мужественный, знающий. И это всего в 35…

Хороший вечер, посвященный его 55-му дню рождения, в театре “Школа современной пьесы” Иосифа Райхельгауза. Очередь людей на улице. Полный зал, стоят в проходах, стоят на балконе. Все свои. Бабушка привела внука. Они сидят в 13-м ряду, и она рассказывает ему, чтобы знал. Гениальный Юрский рассказывал, что у актеров есть техническое понятие центра тяжести. У одного персонажа этот центр в районе сердца, у другого – пупок, у третьего – плечи. А если играть Гайдара, то центр тяжести – над головой. Там, где математика и музыка, в области идей.

Пел Владимир Качан. “Не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролилась… крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле… ” Как уместно.

Елена Санаева читала стихи Ролана Быкова. Филозов вспоминал Тимура Гайдара. Но самыми трогательными для меня оказались три молоденькие девушки-актрисы, одетые вполне по-пионерски – “белый верх – черный низ”, которые вспомнили ту самую детскую песню “там, где труднее и круче пути, Гайдар шагает впереди”.

20 марта. Соседский крупный белый кот стал бродить вокруг нашего дома, голодный и грязный. Его выгнали? Мы ставим мисочку с едой за дверь для него. Норка ревнует. Каждый раз, когда открывают дверь, чтобы положить корм белому коту, она начинает обиженно орать. Наверное, надо зайти к хозяевам и спросить, как они представляют себе судьбу котика.

24 марта. Две недели тому назад, отправляясь в больницу, я растерянно недоумевала – как же я выдержу? Безделье, замкнутое пространство, вторжения посторонних людей. Тех, которые приходят за кровушкой, когда им надо, а не ты зовешь.

Прошли две недели. В субботу последний день. Что мы имеем?

– Мозг отказывается думать.

– Тело привыкло к распорядку дня.

– Желудок хочет больничной еды – диетическая и в означенный час!!!

А следующая неделька – застрелиться, сколько дел…

P. S. Лучше не стало…

28 марта. Вот ведь неожиданность!

До последнего дня боялась сглазить. Сан Саныч Аузан через комиссию по модернизации добыл денег на семинар КРЖ. И сегодня я снова увидела 60 человек моих замечательных региональных журналистов.

Выступающие зажигали! Особенно Прохоров. Просто очень понравился.

Чубайс хорош, но это ожидаемо, а Прохорова я слышала первый раз. Ну а если нанотехнологии смогут опреснять морскую воду, тогда заживем…

Из Прохорова больше всего понравился пассаж про то, что надо добиться ситуации, при которой издержки конкретного человека по организации своей эмиграции станут выше затрат на борьбу внутри страны.

Просидела на семинаре весь день. Как раньше. Я вообще человеком стала благодаря своим семинарам. Шутка ли, столько лет умные лекции слушать. С 2001 года! Университет отдыхает.

Слушатели привезли кучу новостей. Главная – Сережа Губанов из Балакова стал депутатом районного совета. Девочка Ира, которую Таня Романенко спасала из дома престарелых в Арсентьеве Приморского края (Ира была обманом после детдома признана недееспособной и фактически работала рабыней), вышла замуж и родила двоих детей. Ленка из Павлова Нижегородской области с гордостью сообщила, что у них на местных выборах “ЕдРо” набрало всего 41 %. Ольга Новосад переехала из Калининграда в Москву и работает в “Голосе”.

И как обычно – после семинара я затарена вкуснейшим башкирским медом. Но еще мне досталась очаровательная белая тюбетейка.

2 апреля. Досмотрела до конца концерт в Альберт-холле.

Happy birthday, mister President…

Очень, очень сильно! Можно ругать Горбачева внутри своего села сколько угодно: длинно говорил, нерешительно действовал, не предвидел, не смог, попал под колесо истории и т. д.

Но мир воспринимает его по-другому. Ветер перемен, исчезающий страх, открытое лицо. Предсказуемость и общечеловеческие ценности.

Перестройка началась, когда мне был 21 год. Я не могла понимать, как нас боятся и не воспринимают – вроде люди, а о чем с ними разговаривать? Немножко дошло в Америке в 1991-м. Когда американцы задавали нам вопросы про профилактические ссылки в Сибирь и медведей на улицах. Заметьте – это у них были остаточные эмоции и страхи. Производили сильное впечатление.

Счастливый человек! Такое чествование в 80 лет!!! Ах, набивающие карманы президенты и прочие первые лица – за деньги для вас так не споют. Да-да, конечно, у всех большие гонорары… Но не только, не обольщайтесь.

Вольно или невольно, но он изменил мир. В лучшую сторону. Мало кому удается. Завидуйте!

3 апреля. Дочитала. Расставила оценки. Я в этом годку вхожу в жюри Мемориальского конкурса “Человек в истории”.

Я бы им всем, этим замечательным школьникам, а особенно их учительницам, дала призовые места. Как можно ранжировать истории про раскулачивание, репрессии, войну, Афган и Чернобыль, Чечню и военный эвакогоспиталь? Никак нельзя. А интервью с односельчанами, которые служили матросами на кораблях, везших ракеты на Кубу? Каждая (каждая!!!) история – сценарий для Голливуда.

Читала и плакала. Какие судьбы! Страна истребляла собственных детей… Теперешние проблемы были запрограммированы нашим двадцатым веком. Увы!

10 апреля. На домашний концерт Филиппенко приехала с небольшим опозданием. Он читал Зощенко. Ну и ладно, что опоздала – Зощенко не веселит. Зато потом читан был Платонов (как вчера написано!), Булгаков (сдавайте валюту) и Довлатов.

И Галич:

 
Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире
(Хотя и грош ему цена),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна.
 

За ужином разговаривала с Капицей. Обсуждали Сколково, в частности. Говорили о том, что инновации бывают только в условиях свободы. Их производят только свободные мозги, независимые люди с чувством собственного достоинства. “Кошек нельзя построить, построить можно баранов”, – заключил Сергей Петрович.

19 апреля. Вот уж правда – ни минуты свободной. Пятницу провела в очередной больнице. В субботу спасала семинар “Я думаю” от косяков, допущенных юными и самоуверенными организаторами. В результате не поехала в Кораллово и не пошла на митинг демвыборовский на Болотной.

Вечером в субботу вывела любимых родителй в оперу. Давали “Богему”. Ах-ах, автомобиль на сцене… Зачем сей выпендреж? А оказалось, что сеньор Джакомо Пуччини был одним из первых автомобилистов Италии и чуть ли не самым первым попал в автокатастрофу – ногу сломал.

В воскресенье – спасенный семинар оказался исключительно удачным. А Сергей Сиротенко – обалденным тренером. Для себя даже кой-чаго почерпнула.

Потом с Варькиными друзьями открыли сезон мяса на мангале.

20 апреля. Понедельник – сумбурное заседание Консультативной рабочей группы Комиссии по модернизации. Меня туда привлек Аузан, отказать которому не моги. Пыталась, поедая староплощадные сушки и зефирчик, сформулировать различие между Сколково и Силиконовой долиной. Получилось.

В 9 вечера сели за стол у Г. Е. праздновать Песах. Такого форшмака я не ела в жизни.

И ГЛАВНОЕ!

Сегодня Я ВЗЯЛА КОТА ТИМКУ!

У него умерла хозяйка, и кот был сдан в приют.

Ему 5 лет, он красивый, здоровенный, темно-серый британец. Пока с Норой не знакомила. Сидят по разным комнатам.

20 апреля. Сегодня побывала в симпатичной такой Студии универсального дизайна Галины Волковой. Люди шьют красивую одежду и красивую обувь для инвалидов. Пытались пригласить на презентацию коллекции глянцевые модные журналы, но никого, кроме воспитанных в хороших немецких традициях представителей “Аксель Шпрингель”, сие не заинтересовало. А зря. Было на что посмотреть. Особенно хороша была Олеся Владыкина, чемпионка Параолимпийских игр по плаванию. Вот уж девушка с характером! И внешностью – супер!

Мода для инвалидов нужна, конечно. Но еще нужнее она будет, когда им будет доступно образование, а потом достойная работа. Тогда инвалиды станут желанными клиентами и магазинов, и модных салонов и т. д.

А показы мод нужно делать совместными, чтобы никакой стигмы, никакой сегрегации.

21 апреля. Во вторник выступала в Политехе на Полит. ру про мифы о благотворительности. У Татьяны Малкиной. От мероприятия этого многого не ждала, все возможные ошибки случились.

Слишком много выступающих-ведущих на сцене по сравнению с публикой в зале (4 /приблизительно 40).

Почему мало людей? Неинтересная тема? Не принято обсуждать (благотворительность – дело интимное)? Не помешали бы личные истории. Но никто не рассказывает – ни те, кто дает, ни те, кто принимает помощь. Рассмешил лысоватый дядька с ленинской жестикуляцией. Смешной вроде дядька, а вопросы он задавал мерзкие. Например, правда ли, что половина детей, на лечение которых собирают деньги, умирает? Это что, намек на то, что деньги похищены?

22 апреля. После концерта Шевчука и жить хочется. Несмотря ни на что. Иногда так херово, что не хочется, а после его концерта хочется. А еще обнять весь мир и уговорить всех бороться за правду и свободу. И все, что интересно, согласятся.

23 апреля. Вот получается же иногда. Подкидываешь правильную идею, которую сама бессильна реализовать, а они идут как таран. И того гляди, реализуют. Это я про инклюзивное образование и “Единую Россию”.

Жмите, ребята! Тут я желаю вам успеха.

Заседание проходило в Социально-консервативном клубе “ЕдРа”. Аккурат в соседнем подъезде с институтом Гайдара. Вход с Газетного в одну дверь со студией наращивания ногтей. Вполне демократично. Если бы не чучело драного и несчастного, но о-о-очень зубастого медведика посередине помещения – все бы было ОК. Но вкус оформителям отказал.

3 мая. Сегодня записали “Азбуку перемен” с Улицкой и Львом Кактурским, главой общества патологоанатомов.

Говорили на совсем негламурную тему “Ах, зачемобэтом? этотактяжело!” Как будто мы все бессмертны…

Надо ли знать, от чего человек скончался? Оказывается, надо ради живых. Чтобы, как минимум, ставили правильный диагноз.

И вообще вскрытие (аутопсия) – это меньше трети патологоанатомической работы. А две трети – это биопсия. Сами знаете для чего.

Программа вышла вполне философская.

После записи было невозможно расстаться, и я потащила их обедать. Льву Владимировичу через пару дней надо во Владивосток, а он боится летать. Предвкушает неделю в поезде и в предвкушении мечтает (именно!)

о прекрасных впечатлениях и встречах-беседах с соседями по купе. А еще о чтении. Люсиных книг он не читал – так что теперь всю неделю будет занят. Я ему завидую, у него этот кайф чтения Улицкой впереди.

Мы ехали с Люсей домой по беспробочной Москве и говорили о том, что такие встречи делают жизнь счастливой жизнью.

5 мая. Вчера утром я была на подведении итогов конкурса исторических работ старшеклассников “Человек в истории. Россия – XX век”. Я была членом жюри и по-честному все прочитала. Но не потому, что я – ответственный товарисч, а потому, что невероятно интересно и трогательно. И важно. Но об этом – важно или нет знать историю без купюр – много и давно спорит все общество. Побеждают пока не мои сторонники.

Может, мы просто опоздали задать вопрос об ответственности за ужасы середины XX века? Детям свойственно конфликтовать с родителями, но не с дедушками и бабушками. Представить себе картинку, когда внук призывает к ответу деда, невозможно, а вот такие выяснения позиций отца и сына описаны в классической литературе. И вот я думаю: если бы в шестидесятые, во время хрущевской оттепели, молодое поколение спросило бы своих отцов: ты там стоял или ты там сидел? – это было бы естественно. Наверное, именно поэтому в Германии удалась денацификация. Она совпала с естественным процессом взросления нового поколения. А мы опоздали. Спрашивать с дряхлого дедушки негоже? Хотя…

6 мая. “Мемориал” проводит этот конкурс в двенадцатый раз. Спонсоры, как всегда, немецкие фонды. Спасибо, затесался фонд Прохорова. Как когда-то “затесывалась” наша “Открытая Россия”. Пока не закрыли.

Выступал временный поверенный Германии у нас. Хорошо говорил. Например, про то, что на эмблеме конкурса карта СССР – без соседей. Оторванная от мира. А XX век был общим.

Дети… Конечно, в основном девочки. Симпатичные, одетые иногда как на дискотеку: короткие юбки, высокие каблуки. Из сел, из маленьких городков. Светлые головки, открытые взгляды. Спасибо их учительницам! Вот уж воистину – подвижницы, соль земли.

Я говорила про ответственность. Не за историю, нет. Про личную ответственность каждого за то, чтобы остаться человеком в предлагаемых обстоятельствах. Про то, что сейчас за несогласие “с линией партии” не расстреливают и не ссылают. В худшем случае не продвинут по службе… Разве это большая цена за собственную совесть?

7 мая. Нечасто такое в наших широтах встречается. Мой знакомый Сергей, человек, не чуждый благотворительности (когда-то активно помогал Тарусской районной больнице), пригласил меня посмотреть им организованный музей. Улицкая там уже побывала, рассказала (Сергей наш общий знакомый), и я поехала.

Метро “Динамо”, бывший офис Сергея, шесть комнат. Правильные стеллажи, грамотная подсветка. Экспонатов явно больше, чем комнаты могут вместить.

Еврейская культура Восточной Европы и России, жизнь черты оседлости. Ушедшая безвозвратно после Холокоста. Неведомая, забытая. На карте выделена темнобордовым граница этой земли. Огромная территория – два раза площадь Черного моря. Культура исчезла. Люди кто сожжен, кто уехал. Атлантида XX века.

Сергей несколько лет собирал эспонат за экспонатом. Покупал на свои деньги. На Украине, в Польше, в Молдавии. С гордостью называет эти вояжи экспедициями. Сам проводит экскурсии. Подробно про каждый предмет, книжку, листовку. Есть и другие экскурсоводы, но он хочет сам. Видно, как гордится и любит.

Я устала – такое количество новой информации дольше полутора часов впитывать невозможно. Сидим на кухне, пьем кофе с овсяным печеньем.

– Я хочу, чтобы в мой музей ходили интеллигентные люди. Те, кому интересно. 18 мая мы открываемся. Мы доделаем вентиляцию, еще пару стендов. И вперед.

9 мая. Вчера были в гостях у Димы Крылова (тот, который “Непутевые заметки”). Тофик Шахвердиев показывал свой фильм “Марш Победы”. Помните, когда в 2000 году на Красную площадь вышли ветераны? Колонна пожилых людей, увешанных орденами и медалями, промаршировала перед Мавзолеем. Можно было только догадываться, чего это стоило восьмидесятилетним. Фильм Тофика про то, как они репетировали. Восемь раз, половину под дождем, по лужам. Авторского текста нет вообще. Только картинка и речь. Документ.

Тофик сидел напротив нас, зрителей, и снимал на камеру нашу реакцию. Мне хотелось плакать постоянно. Невероятный коктейль чувств: гордости, жалости, смеха (в фильме и иронии с избытком), отвращения к муштровавшим стариков воякам.

А рядом была Людмила Ивановна Григорьева, главная героиня фильма. Внешность итальянской кинозвезды Анны Маньяни, высокая, стройная. Красивая нереально. В июне стукнет 85. С пятнадцати лет, с начала войны, работала в госпиталях, сначала санитаркой, потом медицинской сестрой. Так и осталась в профессии, не получив образования, пятьдесят шесть лет работала операционной сестрой. Удалять аппендицит могла и безо всякого врача.

Работает в совете ветеранов. За умерших с 2000 года сотоварищей по фильму пьет стоя.

11 мая. На многое хватает денег в родном Отечестве. На военную форму от Юдашкина хватает, на переименование милиции в полицию – хватает. На специальное Олимпийское ТВ не просто хватает, а заливает всех желающих как из рога изобилия.

Я вот тут узнала, что в мире появилась “таблетка надежды” для больных рассеянным склерозом. Называется “гилениа”. Тормозит развитие болезни почти в 8о % случаев. Стоимость годового курса в Штатах 45 тысяч долларов. Как вы думаете, найдет ли Отечество средства на покупку здоровья своим гражданам? Или предпочтет пыль в глаза, роспил и хапок? Правильно. И я так думаю.

13 мая. Я люблю театр. Театральные чувствуют, что я их люблю, и все время зовут. А я все время хожу. Хорошие спектакли в Москве часты.

Вот вчера звана я была на “Дворянское гнездо”. Лаврецкий, Лиза, чистые души, любовь, долг и полное отсутствие хэппи-энда. Изумительно играла Нина Гуляева, которой вчера справляли восемьдесят. Поверить, что она играла Суок в “Трех толстяках”…

Честно говоря, школьную классику по литературе я помню. То, что читала. Но находившиеся в обязательной программе “Отцы и дети” так замучили своим революционным Базаровым, что от “Гнезда” я как-то откосила. Тем приятнее было вчерашнее погружение.

Я еще и завтра иду в театр. На сей раз на “Тартюфа” в исполнении Максима Суханова. Постановка Володи Мирзоева, естественно.

16 мая. На очередном заседании Совета по правам человека меня подбешивало. Временами прямо бесило. Совет готовится к очередной (может, и последней) встрече с президентом. Ищутся темы и вопросы. А я (и я далеко не одна) хочу знать, что сделано для решения вопросов, поднимавшихся ранее? Кто был назначен ответственным, что и в какие сроки предпринял, а если ничего не сделал – то, может, ему на пенсию пора?

Короче, меня (и не одну меня) терзают смутные сомнения насчет КПД.

24 мая. Вот ведь гражданское общество… Четыре часа обсуждали, все приглашенные пришли. И высокопоставленный чин из Химкинской администрации, и крупные полицейские, и следак из СКП, и прокурор, и представительный франт из Росавтодора, и упругий, бряцающий медалями руководитель ЧОПа, и экологи-защитники во множестве.

А раньше как хорошо было… Никто бы не пришел, слушали-постановили и по домам…

Видео есть и с той, и с другой стороны. Снимали, видимо, с правильных ракурсов.

Защитники, очевидно, подвирают – инсценировки и провокации, скорее всего, были. Правоохранители медлительны до одури. Письма по почте в пределах Химок у них ходють-бродють по месяцу. И не доходят.

Дядька из Автодора был, безусловно, прав в одном. Крупных магистралей в густонаселенных регионах у нас не строилось тыщу лет. А когда строились, то точно народонаселение ни о чем не спрашивали. А тут какая-то экология кого-то интересует, право на погулять в лесу… Проектировщики просто не думали, что так бывает.

Когда трассу потянут от Петербурга через Мясной Бор, где лежат незахороненные сотни тысяч бойцов Второй Ударной, там под бульдозер будет рваться Л.М. Алексеева. У нее там отец погиб. И будет права. Потому что, оказывается, нравственные аспекты у стройки тоже могут быть. И их придется учитывать.

А дороги все равно строить надо. Только теперь, благодаря Жене Чириковой, все строители уже будут представлять, что учитывать надо не только матчасть. Хороший урок.

25 мая. Записывалась сегодня для программы “Фактор жизни”. Не суть. Перед входом в здание Радиокомитета штук десять ступенек. И есть правильно смонтированный подъемник, но аккуратненько сложенный и закрытый на ключ. Ключа, естественно, нет.

Внутри здания такие же ступеньки. И есть подъемник. Сложенный и т. д. Ключа нет.

Вопрос: какого хрена они все это устанавливали, если в день, когда записывается программа про колясочников и в здании их (колясочников) присутствует как минимум двое – ведущий и я, ключа все равно нет?

28 мая. Люди разные. Есть черные и белые, здоровые и инвалиды, геи и гетеросексуалы, сторонники партии любителей водки и партии абстиненции.

Я исповедую религию наличия равных прав у разных людей при соблюдении ими законов. Нельзя признавать права одних и отрицать эти же права за другими. Просто нельзя.

Особенно радует позиция многих “либералов”, которых страшно возмущают запреты властей на те или другие их акции, но которые кричат “ату!” при одном упоминании гей-парада.

Никакие вы, граждане, не либералы. На досуге посмотрите фильм “Харви Милк”. За роль гея, избранного в городской совет Сан-Франциско, не-гей Шон Пенн получил “Оскара”.

У меня есть знакомые геи, подруги-лесбиянки. Процент добрых и отзывчивых людей среди них тот же, что и среди людей с обычной сексуальной ориентацией.

Для меня первичны их человеческие качества. А остальное – не важно.

30 мая. На балете я не была лет двадцать пять. В студенчестве ходила часто, ибо, вестимо, работала переводчиком. А иностранцам было принято показывать балет.

И вот мои друзья, оказавшиеся настоящими балетоманами, повели меня на “Коппелию”.

Это очень красиво. Красиво все. Танцевали потрясающие Наталья Осипова и Вячеслав Лопатин. С юности я помнила, что где-то в середине второго действия мне становилось скучно. Теперь, увидев закрывающийся занавес, я вздрогнула: “Как? Уже все?”

От балетоманов я узнала, что первым балетом после открытия в ноябре старой сцены Большого театра будет “Спячка”. Так они называют “Спящую красавицу”.

2 июня. Вот что я целыми днями делаю, что времени нет совсем? Вчера ходила на митинг про инклюзивное образование. В класс к Кириллу Дроздкову поступили теперь еще два колясочника! Умнейший и интеллигентнейший Сережа Кулаков (вроде я правильно расслышала фамилию?) благодаря тому самому ступенькоходу учится в школе и вчера прибыл с папой в Новопушкинский сквер на митинг. Еще была красивая Наташа, у которой сын с ДЦП, и она рассказывала, как многое изменилось в ее мировосприятии после такого же митинга два года назад. “Тогда, – говорит, – выступала женщина и сказала, что в Америке пятьдесят лет назад тоже ничего не было. И у нас тоже все получится”.

Хи-хи. Эта женщина была ИА. Услышана. Приятно.

А сегодня в РИА подводили итоги конкурса “Город, доброжелательный к детям”. Спрашиваю дам из Самарской области про инклюзию. “Есть, – говорят, – все сделано! У нас в Новокуйбышевске такой шикарный реабилитационный центр!”

Ага. Слово выучили. А то, что реабилитация – это лишь малая часть полноценной детской жизни, не выучили. Начинаем урок сначала.

2 июня. А еще у моего редактора Настеньки в подвале дома в Реутове обнаружились 9 (девять!) котят. Было больше – двоих растерзали собаки. Как спасать котодетей? Одного Настя пристроила. Я взять не могу – у меня две котоморды живут и еще две столуются. Настя на съемной квартире.

Написала в сообщество ru_cats. А как написать на ПиК?

Еще вчера слушала скрипку. Вообще-то должен был петь заезже-знаменитый бас, но он, видно, перебрал мороженого и охрип. Так что концерт сыграл его аккомпаниатор Саша Барклянский. Романтичен, обаятелен…

5 июня. Я никогда не видела своего деда Алексея Степановича. Маминого отца.

Он всегда был легендой. Просто я росла и знала, что у бабушки был муж, который не то погиб, не то пропал на войне. В разговорах со мной бабушка никогда о нем не вспоминала, пока ее память была еще жива, я, в силу мелкого возраста, для разговоров не годилась, а когда смогла бы задавать вопросы, бабушка совсем постарела. Сейчас мне кажется, что и память ее постарела. И, наверное, для нее Алеша тоже превращался в легенду. Но в коричневой дамской сумочке из кожзаменителя хранилось пожелтевшее извещение “ваш муж, Федулов Алексей____”.

И была мама. Когда дед ушел на фронт, ей было два с половиной годика. Одно воспоминание у нее все-таки осталось. Отец сидит на табуретке и ест макароны. Она, малышка, сидит у него на правом колене. Ножки болтаются у него между ног. Рассказывая об этом, мама почему-то уверенно стукает себя именно по правому колену. Телесная память иногда сильнее любой другой. И сейчас она вспомнила и даже вздрогнула:

– Я говорю о нем как о живом.

Дед был призван 26 июня 1941 года. Жили на Мещанской, призывал Дзержинский райвоенкомат, а провожали на Ржевке. Ржевка – станция окружной железной дороги, она находится прямо у Пятницкого кладбища, где легла моя бабушка через сорок семь лет после того, как проводила Алексея на фронт. Железная дорога идет прямо за оградой кладбища.

Алексей был опытный солдат, прошел всю финскую. Кстати, еще одно воспоминание, уже мое собственное: бабушка говорила, что, придя с финской, дед сказал ей – впереди еще одна война. И она будет страшнее.

Итак, она провожала его на Ржевку. Ему тридцать пять, ей тридцать. У них двое детишек. Семилетний мальчик и двухлетняя девочка – моя мама. Они оба, и бабушка, и дед, из одной деревни, точнее, села с чудесным названием Добрынское, километрах в пятнадцати от Владимира. Эта часть Владимирской области называется Ополье. Поля, перелески, села, колокольни – идиллический русский пейзаж. Уехали они из села в начале тридцатых. В деревне становилось невозможно жить, а владимирские мужики испокон ездили каменщиками в Москву. Говорят, что улица Большие Каменщики, где как раз заканчивалась Владимирка, так названа исторически из-за большого количества проживавших там каменщиков. Сейчас бы сказали – строителей. Так и написано у деда в военном билете в графе “гражданская специальность”. Мама вспоминает более поздние бабушкины рассказы, что на Ржевке никакого ощущения близкой победы не было, все просто выли и рыдали, провожая своих мужчин. Сами проводы мама не помнит, но оставить-то было не с кем, поэтому, наверное, была на Ржевке и она.

А потом дед исчез. От него даже не пришло ни одного письма. Только извещение через три месяца – пропал без вести. “Ваш муж, Федулов Алексей Степанович, 1907 года рождения, уроженец села Добрынское Владимирской области, пропал без вести”. Я думаю, в этот момент земля остановилась. Всю оставшуюся жизнь бабушка жалела, что так мало вместе пожили. Видно, Алексей был хорошим мужем. А прозвище у него было Алеша-книгочей. Бабушка тоже любила читать, хотя образование у нее было три класса церковно-приходской школы. Наверное, у него такое же.

Дед пропал, совсем. Каждый год после войны бабушка писала в Подольский военный архив. А ей каждый год отвечали: “Новыми сведениями не располагаем”. Ждала ли она своего Алешу? Наверное, ждала, как ждали миллионы вдов вокруг. Наверняка это особенное чувство: не похоронить, не видеть умершим, даже не видеть имени на надгробной плите – и все равно знать, что его нет и не будет.

И вот мы нашли деда. Моя подруга Лена Жемкова из “Мемориала” нашла его за одну ночь. Просто села за компьютер и стала искать. Сначала в книгах памяти москвичей, где обнаружила все то же “пропал без вести”. Потом в военных архивах, а потом почему-то в немецких архивах. Там-то все и обнаружилось.

И тут дед, который был для меня легендой, вдруг воскрес. Я увидела его, тридцатипятилетнего Алешу Федулова, едущего эшелоном на запад. Они успели доехать довольно далеко, до границы Псковской области и Латвии. Там 12 июля 1941 года дедов полк попал в окружение. Собственно, территория к этому моменту была уже захвачена немцами. Город Себеж, около которого все и происходило, был взят 9 июля. Я нашла в интернете картинки из этого города. Очень красиво. Озера. Оттуда родом Зиновий Гердт. Небесное место – так писал великий актер о Себе-же. А для моего деда это было начало кошмара.

Мое воображение, напитанное детскими фильмами про войну, не рисует картин того, как везли военнопленных в начале войны из Советского Союза в Германию. Я стала читать про это и узнала, что никаких вагонов конечно же не было. Миллионы голодных, иногда раненных, не пойми как обутых мужчин гнали пешком. В Германии им не давали не то что еды, им не давали крыши, им не давали инструментов, чтобы вырыть землянки, они рыли норы руками. Немцы не рассчитывали на долгую войну, и мест для военнопленных – и, соответственно, кормежки для них – было приготовлено всего на полтора миллиона человек. Дед попал в плен в первые дни войны. Сразу или нет он был вывезен в Германию, я не знаю. Но в немецких архивах моя подруга Лена Жемкова довольно быстро нашла дату – п ноября 1941 года. В этот день дед был привезен в знаменитый концлагерь Берген-Бельзен недалеко от Ганновера. Огромный был концлагерь, там в 1944 году умерла Анна Франк.

Дед умер всего через два с половиной месяца после прибытия в лагерь, 23 января 1942 года. От сепсиса в лагерном лазарете. Откуда сепсис? Может, он был ранен, может, он так сильно стер ноги? Никто никогда не ответит на эти вопросы. Как, наверное, это было страшно – умирать в тридцать пять лет голодным, без единого близкого человека рядом, в холодном бараке на чужой земле.

Когда Лена нашла все эти данные, она рассказала еще одну немаловажную деталь. Немцы – ребята четкие, идентифицировать деда было очень просто. Фамилия, имя, отчество, профессия, место рождения, даже имена отца и матери – Степан и Анастасия. И самое главное – домашний адрес, улица Мещанская, дом, квартира. И фамилия, имя, отчество жены. Зачем немцам были такие подробности? Что они собирались сообщать? И кому? Но для нас важен другой факт: немецкие архивы попали в плен, Ганновер был в английской зоне оккупации. И все эти лагерные книги были в полном порядке переданы английским военным командованием в Советский Союз. Произошло это уже в 1953 году. В 1959 году эти данные поступили в российские архивы. Но никто, ни высшее командование, ни простой клерк не прочитали их. А если вдруг прочитали, то тем хуже. Ибо никто из них не отправил молоденькой матери двоих детей письмо, что солдат Алеша умер, его нет в живых, а это значит, что ее дети – сироты, а она – вдова. Может быть, она вышла бы замуж? Даже если нет, написала бы и рассказала бы детям, что их отец погиб там-то и там-то. Какое удивительное бездушие! Казалось бы, какая разница, его все равно нет… А оказывается, разница есть. И для его дочери, и для меня – его внучки. Со мной произошло просто странное. Если мама узнала, где та братская могила, в которой захоронен ее отец, то для меня дед ожил. Перестал быть мифологическим персонажем, а стал тем парнем, который держал на коленях маленькую маму, звался Лешкой-книгочеем и после работы любил прогуляться по улицам, посадив мою маму на руку. И был намного моложе меня.