Электронная библиотека » Иван Стригин » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 6 мая 2014, 03:39


Автор книги: Иван Стригин


Жанр: Психотерапия и консультирование, Книги по психологии


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 3
Идентичность

То, с чем мы себя идентифицируем, доминирует над нами.

Роберто Ассаджиоли

Когда мы задаемся вопросом «Кто Я?», первым на ум часто приходит имя. Я Иван. Когда я говорю это, я знаю и чувствую, что речь обо мне. Я использую никнейм в ЖЖ, и когда я его использую, я тоже говорю о себе.

Еще я – мужчина, я психолог, я сын и брат, я кареглазый, я ленивый и требовательный, я люблю сладкое (чего уж там). Список можно продолжать долго – во всяком случае, до конца книги его точно хватит: у меня много социальных ролей, интересов, качеств, внешних примет, привычек, многих других вещей, которыми я могу охарактеризовать себя и через которые могу себя определить. И каждый раз я буду сообщать что-то, что будет правдой обо мне, что мне соответствует в той или иной степени, но никогда на вопрос «Кто Я?» не отвечу. Все это останется набором сведений: это обо мне, но это не Я.

Одновременно с этим у многих, кто пробует проделать такое упражнение, внутри возникает совсем другое ощущение. В самом начале я говорил о себе «я Иван», и чувствовал при этом, что речь идет обо мне. С каждым очередным элементом списка я все сильнее чувствую, что речь обо мне, и что это – Я. В этом я себя вижу и узнаю.

В то же время я понимаю, что если бы меня звали, скажем, Николаем, речь была бы, опять же, обо мне. Каким-то образом я, несмотря на такие разные определения, все время знаю и чувствую, что речь обо мне. Я один и тот же, независимо от того, какие аспекты себя вношу в список, и сколько их там окажется. И каждый из нас остается одним и тем же человеком, независимо от того, сколько субличностей он в себе обнаружил, читая предыдущую главу. В этом заключается парадокс единства-и-множественности (the multiplicity-and-imity paradox).

Это чувство себя в жизни, как правило, проходит незамеченным, само собой разумеющимся. В то же время это – нечто большее, чем чисто теоретическая концепция. Это реальность, в которой все мы живем.

Переживание себя может меняться в зависимости от ситуации. Когда мы засыпаем, оно, как правило, исчезает, а утром появляется снова. Оно очень хорошо чувствуется, когда мы принимаем комплимент или если нам стыдно, и практически пропадает, когда мы сильно концентрируемся на чем-то или полностью отдаемся какому-то процессу – например, рисуем или пишем стихи. И, несмотря на это, мы всегда уверены, что остаемся собой: что наше бытие имеет протяженность (continuity), оно продолжается во времени и прерывается только смертью.

Это чувство – одно из наиболее ценных для нас. Даже когда оно остается неосознанным, мы готовы пойти на многое, чтобы его сохранить. Если ему угрожает какая-либо опасность, это активизирует наши защиты. Страх смерти – наверное, самый распространенный страх, – предполагает не столько страх старения, боли, одиночества и неизвестного, сколько то, что Я со смертью перестаю существовать, полностью пропадаю.

Но моя ценность и ценность моего чувства себя – это опять какая-то дополнительная информация обо мне, не дающая ответ на вопрос «Кто Я?». И как бы еще мы ни отвечали на этот вопрос, мы можем только узнавать себя, мы не можем себя знать.

Идентификация

Когда я отвечаю на вопрос «Кто Я?», я определяю себя через что-то, что не является мной, но что принадлежит мне или как-то связано со мной – и в чем Я проявляюсь. Я как будто ставлю условный знак равенства между собой и своей профессией, телом, своими качествами или навыками – фиксирую себя в определенном контексте. Потому этот процесс называется отождествлением, или идентификацией.

Отождествляясь с чем-то или кем-то, я, с одной стороны, в чем-то ограничиваю свою свободу (если я в контексте приема клиента психолог, то в том же контексте я уже не могу быть приятелем), с другой – даю себе возможность проявиться и действовать, чего иначе просто не произойдет.

В общем виде, действительно, в идентификации нет ничего плохого. Без нее мы были бы буридановыми ослами, умирающими в поле выбора, не осуществляя его. Проживание идентификации обогащает нас, дает новый опыт и новые переживания, позволяет получить удовольствие от самореализации и осуществления своих жизненных задач. Но все это так до тех пор, пока мы можем эту идентификацию изменить на другую по своей воле.

Если же мы остаемся жестко идентифицированными с каким-то одним своим аспектом, это ограничение становится постоянным, обедняя нашу жизнь, и изменить его уже не так просто. Например, когда мы идентифицируемся только с какой-то одной субличностью, мы начинаем думать, говорить, чувствовать как она, и тогда из нашей жизни выпадает все, что опыту этой субличности не соответствует. Наш горизонт сужается, и мы проживаем только какую-то одну часть своей жизни там, где могли бы прожить ее целиком.

Совсем необязательно, чтобы фиксированная идентификация была на проблемной субличности: это может быть и та субличность, которая в большей мере содержит наши таланты и способности. Здесь имеет значение не то, что именно мы переживаем: успех, способности и таланты или критику, неуверенность и неудачи, – а то, что мы к этому опыту при фиксированной идентификации сводим все, что вообще есть в нашей жизни.

Если я смотрю на клиента как психолог, в частности, поощряя проявление эмоций на сессии, я честно отрабатываю сессию. Но если я буду таким же образом действовать с человеком, который бежит на меня с топором, ничем хорошим это, скорее всего, не закончится. Это очень утрированная аналогия, но сужение нашего поля зрения при идентификации действительно может быть опасным.

Одна из самых распространенных и проблемных идентификаций, которая известна каждому из нас, – идентификация с нашей выживающей личностью. И на этом примере становится хорошо видно, как иногда бывает сложно не то что избавиться от фиксированной идентификации, но даже осознать ее. Как мы уже видели в первой главе, выживающая личность хорошо защищена от осознания, прежде всего, тем, что таков, по нашим ощущениям, порядок вещей. Это привычно: так было всегда и так будет.

Последствие идентификации с выживающей личностью – проживание жизни в трансе выживания. И здесь становится понятно, почему, даже осознав какие-то свои паттерны выживания, нам так сложно от них отказаться. Если мы идентифицируемся со своей выживающей личностью, мы в каком-то смысле ею становимся. Можем сказать про себя только «я – моя выживающая личность». И когда мы подходим в кризисе трансформации к тому, чтобы сказать, что «я – кто-то другой», приходит страх: в каком-то смысле я здесь действительно пропадаю.

Что мы знаем о «Я»

Попробуем сделать одно небольшое упражнение. Его можно сначала прочитать, а затем выполнить – или записать инструкцию на диктофон, и выполнять отдельно от чтения книги.

Сядьте удобно и закройте глаза. Почувствуйте свое тело, что сейчас ощущается в нем. Почувствуйте, как с телом соприкасается одежда, украшения или часы, кресло или стул, на котором вы сидите. В теле есть какие-то напряжения или расслабленность. Тело чувствует температуру – вокруг тепло или холодно. Послушайте, какие звуки вас окружают, какие запахи. Кто это осознает?

Ответ на этот и другие выделенные вопросы важно прочувствовать – чтобы он не был формальным, а приходил из переживаемого опыта, как будто изнутри.

Обратите внимание на свои чувства. Это радость или грусть, нетерпение или спокойствие. Вспомните что-то приятное и почувствуйте, как это отзывается внутри. Затем то же самое сделайте с чем-то грустным или неприятным. Кто это осознает?

Теперь обратите внимание на то, какие мысли приходят вам прямо сейчас в голову. Какие образы рождаются перед глазами, как они изменяются и проходят. И вот уже их сменяют другие. Кто это осознает?

Затем сконцентрируйтесь максимально на своей правой ноге. Почувствуйте, что сейчас происходит с ней: напряжена она или расслаблена, какая у нее температура, как согнуты пальцы. Почувствуйте давление ступни на пол. Затем обратите внимание на свое левое колено: что происходит сейчас с ним? Как оно соприкасается с одеждой, под каким углом согнуто. Комфортно ли в колене прямо сейчас. Через некоторое время перейдите к правой руке, ошутите напряжение, температуру, кисть, отдельные пальцы. Как я перемещаюсь по частям моего тела? После ответа на этот вопрос закончите упражнение.

Это очень простое упражнение позволяет на практике увидеть несколько важных вещей. Мы наблюдаем наш действительный опыт, как он появляется в поле нашего сознания, находится в нем, исчезает и сменяется другим опытом: мы отделены от него. Мы находимся на некоторой дистанции от него, и благодаря этому узнаем, что Я и содержание моего сознания – отличны, это не одно и то же.

На этом принципе строится медитация: мы имеем возможность наблюдать за потоком чувств и мыслей, или же за конкретным образом, и не сливаться с ними. Духовные практики, как восточные, так и западные, исходят из того, что мы не идентичны тому, что переживаем. И любое мое переживание – это что-то мое, но не Я.

У меня есть тело, я осознаю и ощущаю его, но меня невозможно свести к моему телу, какой-либо его функции или к моему поведению. Я всегда больше моих телесных проявлений.

Одновременно я отличен и от моих чувств, желаний, образов, мыслей, снов, видений, пиковых переживаний. В какие-то моменты моей жизни я могу быть сосредоточен на важных для меня событиях, глубоко затрагивающих меня, но событие и затронутость проходят – и тогда я переключаюсь на что-то другое. Или же я могу осознавать тело и чувства одновременно.

Мое эго (как организация моих психических процессов), мой характер (как устойчивая совокупность черт), моя личность – это все не Я, но Я могу осознавать их или идентифицироваться с ними. В этом – наша фундаментальная внутренняя свобода. Я всегда могу выйти за границы конкретного переживания, опыта или концептуализации, трансцендироватъ, буквально: «перейти границу», «выйти за пределы».

В то же время, Я не бестелесный ангел, и чувства у меня есть, равно как и мысли, и желания, и много чего еще, включая личность и вредные привычки. Все это существует не само по себе, а в связи со мной, и в этом проявляется имманентность, мне это присуще.

Это напоминает модель атома, в центре которого ядро, а на расстоянии от него вращаются электроны: между ними и ядром есть притяжение, но при этом они не падают на ядро и не сливаются с ним. Я отличен от тела, мыслей, чувств, личности и т. д., но внутренне связан со всем этим (distinct-but-not-separate). В этом заключается второй парадокс: трансцендентности-имманентности (the transcendence-immanence paradox).

Как и в случае с единством-и-множественностью, здесь мы имеем дело с двумя сторонами одного явления, которые только на первый взгляд противоречат друг другу. Например, я расширяю поле своего сознания (проявляется трансцендентность), исследуя себя и узнавая что-то новое о себе. Одновременно я делаю это новое частью своего опыта, с которым я чувствую себя внутренне связанным (проявляется имманентность).

В идентификации больше видна моя имманентность, а если идентификация фиксируется, и я жестко отождествляюсь с какой-то своей субличностью или выживающей личностью, то я перестаю трансцендировать совсем – не выхожу за границы сознания субличности или выживающей личности. Пользуясь приведенной аналогией с моделью атома, электроны в таком случае упали на ядро и слиплись с ним.

В контексте выживания я действительно становлюсь в каком-то смысле своей выживающей личностью, и у меня нет чувства, что я больше ее, а она – только часть меня.

Разотождествление

Допустим, вы общаетесь с близким другом, с которым можете говорить обо всем, не опасаясь осуждения или критики с его стороны, которому можете открыть свои чувства и мысли, не приукрашивая их. Можно, не защищаясь, чувствовать и разделять с ним свои переживания, ведь он хорошо знает вас и принимает таким, какой или какая вы есть. Он видит не какую-то вашу роль, и не сводит к функции, а воспринимает вас целиком – со всеми качествами и особенностями.

В таких эмпатичных отношениях мы действительно можем наблюдать, как содержания нашего сознания меняются, у нас нет необходимости их контролировать, мы можем свободно выражать их, если захотим. Мы не отождествляемся с ними: то есть, отличны, но внутренне связанны.

Наоборот, если в отношениях нас видят только с какой-то одной стороны, мы ограничены ею, и можем сами начать видеть себя только с этой стороны – идентифицироваться с этой частью себя.

Состояние, в котором мы воспринимаем содержания нашего сознания как отличные, но связанные с нами, – это состояние разотождествленности (the disidentification). Когда мы разотождествляемся с чем-то, мы выходим за пределы этого, и одновременно вступаем с этим в отношения, становимся более свободными.

Если идентификация фиксирована, бывает очень сложно разотождествиться. С этим связан страх потери идентичности, с которым мы сталкивались в начале главы: чем сильнее мы с чем-то идентифицируемся, тем больший страх может возникнуть в связи с разотождествлением. И если я – это только моя выживающая личность, то ничего хорошего от разотождествления мы не ждем: в лучшем случае оно воспринимается диссоциацией, отдалением от себя, в худшем – персональной смертью.

Парадоксальным образом все происходит ровно наоборот: диссоциируем мы в ходе идентификации. Ради одной части спектра нашего опыта мы отказываемся от всего остального. Разотождествление помогает нам вновь взглянуть на общую картину себя и на то, что есть вообще в нашей внутренней и внешней жизни.

С персональной смертью то же самое: разотождествление, в конечном счете, часто переживается как бóльшая свобода, уверенность, исполненность и радость бытия собой. Выживающая личность при этом не исчезает, но мы можем не ограничиваться ею. Разотождествляясь с чем-то, мы не отбрасываем это.

Не разотождествляемся мы только с Я, поскольку Я – не содержание сознания, а тот, кто наблюдает эти содержания. То есть, мы не можем сказать, что «у меня есть Я», но только «я есть Я». Потому бесполезно «идентифицироваться с собой», Я – всегда Я.

По той же причине мы не можем воспринимать себя как Я непосредственно: Я – тот, кто воспринимает, а не объект восприятия. Мы узнаем себя только через отражение. В вышеописанном примере с отношениями происходит именно это: мы узнаем себя во взгляде эмпатичного Другого, который видит именно нас, а не наши возможные идентификации. И это очень отличается от ситуации, возникающей в неэмпатичных отношениях, где нас видят как нашу выживающую личность и отражают нам именно ее. Так идентификация закрепляется и подпитывается.

Может показаться, что разотождествление – это исключительно приятное переживание, тем более что в большинстве случаев опыт разотождествления действительно их приносит. Здесь важно не приравнять разотождествление к чувствам освобождения, открытости или радости. Они могут сопровождать разотождествление, но нередко его также сопровождают обострение внутренних конфликтов, тревога и боль, поскольку при разотождествлении они также начинают входить в поле сознания.

Разотождествление – это расширение сознания, включение в него более полной картины себя, состояние открытости по отношению к любому опыту, который может возникнуть, независимо от того, как мы к этому опыту можем относиться. Это важно понимать, иначе легко может возникнуть ошибка, когда мы приравняем разотождествление, например, к освобождению: тогда мы начинаем искать в нем только опыт освобождения и выстраиваем новую выживающую личность на базе этого чувства, избегая конфликты, тревогу и боль. Многие посетители тренингов «личностного роста» действуют именно так.

Разотождествляясь, мы занимаем по отношению к своему сознанию позицию наблюдателя: мы открыты всему, что может происходить. Здесь часто возникает смешение понятий: наблюдать нечто и думать об этом – действия принципиально разные. Мы можем наблюдать, как из наших воспоминаний внезапно возник образ какого-то трагического события, – например, смерти родственника или потери друга. Образ вызывает в нас чувства – грусть, тоску, но, возможно, и приятные чувства тоже: в связи тем временем, что мы провели вместе с этим человеком. Позиция открытого наблюдения позволяет пережить это.

Если же мы думаем, а не наблюдаем, то можем закрыть от себя часть своих чувств: «я представляю образ своего умершего деда, это грустный образ, смерть это вообще грустно, интересно, почему это сейчас пришло мне в голову?» Если посмотреть на ситуацию в целом, то нет сомнений: мы здесь идентифицируемся со своим мышлением, мыслим рационально и объективно, и фактически разотождествления не происходит.

Это вообще очень распространенная ситуация: мы думаем, что должны злиться, думаем, что нет повода плакать, думаем, что то или иное принесет нам счастье. Мышление тогда маскирует наши чувства, закрывает их от нас, и мы, по сути, не знаем, что происходит там, в глубине, а объясняем это себе и обосновываем.

В терминах субличностей мы идентифицируемся с Мыслящим и вытесняем Чувствующего. Они оба, безусловно, нам необходимы, и потому важно выстраивать отношения с обоими и наладить их взаимодействие друг с другом, используя уже известные нам приемы работы с субличностями.

Отражение

Для того чтобы произошло разотождествление, нам необходим объединяющий центр. Мы уже сталкивались с ним в главе о субличностях, где он служил своего рода зеркалом, отражающим нам наши качества. В контексте Я объединяющий центр делает то же самое: отражает свое восприятие нас.

Если наше окружение видит в нас только какой-то один аспект, мы видим преимущественно его, и тогда нам становится сложно разотождествиться. Как известно, если человеку все время говорить, что он свинья, он захрюкает. Такое отражение ограничивает нас, искажает не только в глазах окружающих, но и в собственных глазах.

Неэмпатичное отражение встречается далеко не только в нашем неблагополучном детстве: оно характерно для наших не более благополучных взрослых будней. Когда мы говорим о других людях «ну ты же понимаешь – она женщина», «чего ты от него хочешь – он же алкоголик», «он гей, а я не переношу геев», – мы видим только какой-то один аспект человека, роль, стереотип. Мы сужаем наше восприятие до части и считаем ее целым – а дальше отражаем наше восприятие Другому. В социальной психологии в этой связи известен феномен самоактуализирующегося пророчества: человек, которому мы отражаем такое усеченное восприятие, будет неосознанно стремиться соответствовать ему.

Таким образом мы игнорируем трансцендентность: если мы мыслим исключительно в рамках стереотипа, мы осуществляем давление на человека, который вынужден оставаться в его рамках. Но так же мы можем игнорировать и имманентность: мы можем видеть всех людей одинаковыми, игнорируя в человеке женщину, алкоголика или гея, и тогда мы опять же будем отражать усеченное восприятие, а Другой снова будет вынужден быть с нами кем-то, но не собой.

Мы не позволяем Другому увидеть себя, если отрицаем какие-то его аспекты, искажаем их или сводим Другого к какой-то одной его особенности. Так мы только способствуем возникновению фиксированных идентификаций. Именно поэтому для разотождествления важны эмпатичные отношения: в них мы видим Другого целиком, и отражаем ему в конечном итоге его как Я, одновременно получая от него отражение себя. И травматизация, и исцеление происходят в отношениях и благодаря им.

Персональная воля

Сознание – настолько заметный аспект Я, что многие сводят Я к функции осознавания того, что с ними происходит. Безусловно, Я – это, прежде всего, тот, кто наблюдает. Но в упражнении, которое вы выполняли в этой главе, был и вопрос, проясняющий другую функцию Я.

Каким образом мы «перемещаем» сознание от тела к мыслям, от одного чувства к другому или от ощущения в одной части тела к ощущению в другой? Мы всякий раз выбираем, принимаем внутреннее решение фокусировать наше внимание, осознавать что-то определенное. Мы можем расширить поле сознания и включить туда одновременно мысли и чувства или сузить его до одного конкретного образа в медитации. И даже будучи увлеченными потоком образов, мы в любой момент можем вернуться к ситуации здесь-и-сейчас. Иными словами, у нас есть водя.

Я – это не только тот, кто осознает и наблюдает, но и тот, кто принимает решение и делает выбор. На схеме сознание и волю обычно изображают в виде окружности вокруг центра – Я (Рис. 2). Но поле сознания и поле воли не всегда совпадают: иногда поле сознания может быть шире, например, когда мы медитируем, смотрим кино или болтаем со знакомыми. Иногда, наоборот, поле воли шире – когда мы концентрируемся на выполнении какой-то задачи, например, ведем машину и сосредоточенно смотрим на дорогу, не обращая внимания на то, что происходит в окнах домов, которые мы проезжаем.


Рис. 2. Поле сознания и воли


Обычно поле сознания и поле воли увеличиваются и уменьшаются по отношению друг к другу ситуативно, но вам наверняка известны люди, у которых такой дисбаланс является постоянным. Людям, которые в большей степени осознают, бывает сложно принять многие решения, а люди с более развитой волей, могут быть очень эффективными работниками, но очень мало следят за собой и плохо понимают партнера в отношениях.

Воля дает о себе знать также и в ходе разотождествления. Когда мы разотождествляемся с каким-то аспектом себя, мы испытываем чувство освобождения еще и потому, что этот аспект перестает нас контролировать. Как писал Ассаджиоли, все, с чем мы идентифицируемся, контролирует нас, а то, с чем мы разотождествлены, контролируем мы сами.

Моя персональная воля проистекает из того, что Я есть – потому могу проявить себя вовне и могу выбрать, как именно это сделать. Воля свободна и наследует трансцендентность-имманентность Я: трансцендируя, я выхожу за границы себя, в то же время, проявляясь вовне, я в еще большей степени являюсь собой. Виктор Франкл иллюстрировал эту мысль метафорой: самолет не становится автомобилем только потому, что он ездит по земле, но в глубоком смысле самолетом он становится, когда взлетает в воздух.

Имманентность воли также проявляется в том, что субличности, с которыми мы можем идентифицироваться, равно как и наша выживающая личность, никогда не контролируют нашу волю целиком: воля исходит непосредственно от Я, и потому у нас всегда есть потенциал для того чтобы изменить нашу жизнь.

Важно различать в этом контексте волю и силу воли. Силой воли часто называют то, как мы обходимся с отдельными своими особенностями: говорим, что нужно иметь силу воли, чтобы не проявлять какие-то свои слабости или чтобы лучше контролировать себя. Но таким образом мы только учимся частично игнорировать себя, и опять приходим к формированию выживающей личности.

Персональная же воля предполагает, что в моменты, когда мы встречаемся со своими слабостями и беспомощностью, мы свободны в том, чтобы принять их как часть себя, и признать, что мы не всемогущи и существуют данности в этом мире, с которыми мы больше ничего не можем сделать.

Когда мы встречаемся в себе с глубокой раной, очень важно принять волевое решение быть с ней, не отворачиваться от нее и не пытаться скорее залепить ее каким-нибудь пластырем, имитируя лечение. Потому что, только приняв свою раненость на глубоком уровне, можно начать ее исцеление.

Здесь мы разотождествляемся даже со своими чувствами независимости и свободы, чтобы стать как можно более открытыми ко всему, что может встретиться нам в глубине себя. В определенном смысле, мы теряем себя, чтобы себя обрести: разотождествляясь со своими «сильными» сторонами, принимаем «слабые» – и тогда можем включить и те, и другие как неотъемлемые части в свою более целостную личность.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации