Текст книги "Имя Руси"

Какой же это народ – вудины? Существует ли он и теперь, или он исчез без остатка, как исчезли многие племена степных кочевников? Но это был народ великий в смысле множества, потом он жил в лесах. Такие народы не скоро исчезают. В той стране, где Геродот помещает своих вудинов, до сих пор существует несколько родственных друг другу племен, каковы мордва, черемиса, чуваши, вотяки. К описанию Геродота ближе подходит мордва и особенно вотяки, живущие на Каме и Вятке, дальше к северу, и потому лучше других сохранившие свой первобытный облик. Жилища мордвы, теперь хотя и рассеянно, находятся между Волгой, Верхним Доном и течением Оки. Нет сомнения, что эти жилища при Геродоте простирались еще южнее, например до устья Медведицы, впадающей в Средний Дон, и западнее, так что Ока со всеми ее притоками от самой своей вершины принадлежала, несомненно, тоже земле вудинов. На это, во-первых, указывают имена рек и мест вроде Мценска на реке Мецне, вроде Мещовска, по-древнему Мещерск, на реке Мерае, или Мерее, и т. п., не говоря о северной мери и о том, что при начале нашей истории на Нижней Оке сидело еще мордовское племя мурома. Известно также, что под Рязанью на Средней Оке жила мещера, которая, конечно, простиралась еще дальше упомянутого калужского Мещерска. Нельзя нисколько сомневаться, что все эти мордовские племена Геродоту были известны под именем вудинов. Корень самого имени вудины до сих пор сохраняется у вотяков, которые сами себя называют одо, от, ут, удь, удь-мурт, морт, откуда и мордва. Уд – собственное народное имя, а мурт, или морт, означает вообще человека.

Русские в XVI столетии рассказывали, что эти отяки или вотяки – такая же черемиса, что они были некогда чернью, то есть народом Ростовской области, и ушли со своих мест к Каме, в Болгарскую землю, избегая русского крещения, что могло случиться еще в XI столетии[138]138
  История Казанская. – СПб., 1791. – С. 3.


[Закрыть].

Это, стало быть, наша летописная ростовская меря, или, как называют себя черемисы, мари. По всей вероятности, имя вотяков – уд, у черемисов – ода в древнее время было общим именем для всех этих племен или, по крайней мере, для племен мордовских. Впрочем, мордва и чувашей называет вьедене[139]139
  Миллер. Описание черемис, чуваш и вотяков. – СПб., 1791. – С. 33.


[Закрыть]. Вот почему и Геродот очень правильно передает это первобытное прозвание – вудины. Но не одно сходство имени утверждает, что мордва, мурома, меря, мокша, эрзя, мещера, чуваша, черемиса суть вудины Геродота. То же свидетельствует и описанная Геродотом их наружность: волосы рыжие, желтые, русые, глаза голубые, светло-серые, у вотяков цвет лица даже смугловато-красный.

Для нового подтверждения, что земля древних вудинов простиралась по Волге между Саратовом и Орлом и далее за Оку, к западу, не говоря о северных краях, нам необходимо обозначить местность того великого и глубокого озера, где ловились бобры и другие пушные звери, как свидетельствует Геродот. Ясные следы этого озера и теперь можно видеть даже по карте несколько севернее города Рязани, в тамошней Мещерской стороне, где до сих пор остается множество больших и малых озер и болот, окруженных густыми лесами, которыми почти сплошь покрыта вся эта сторона. За 2000 с лишком лет здесь в действительности могло существовать великое озеро, ибо вся эта местность есть обширнейшая болотная и озерная котловина, а Рязанская область и особенно ее Мещерская сторона издревле славилась ловлей бобров[140]140
  М. Баранович. Материалы для географии и статистики России. Рязанская губерния. – СПб., 1860.


[Закрыть].

Мы уже привели свидетельство Геродота, что невры, вытесненные со своих мест, переселились в землю вудинов и что наш первый летописец сохраняет память об этом событии, говоря, что радимичи и вятичи пришли от ляхов и сели по Сожу и по Оке. Если мещера и мордва уже в указании летописи сидела на той же Оке, если и по Сожу, если хотя и редко, но остаются еще имена рек и мест не русские, а сходные с мордовскими и мерянскими, то очевидно, что радимичи и вятичи принадлежали к колену геродотовских невров, а Мещерская и Мордовская сторона была земля вудинов.

О будинах (или вудинах) мы должны поместить здесь и сказание достославного Шафарика. Идя по следам ученого Оссолинского, он настойчиво и с некоторым восторгом причисляет будинов к славянскому колену и определяет жилище этих будинов на Волыни и в Белоруссии, приняв за основание показания Птолемея о малом родовом поселении в южной части Сарматии недалеко от Карпатских гор с именем бодины, а также и другое указание географа о горах Будинских, находящихся дальше к северу, с которых течет река Рудон (Западная Двина).

Само собой разумеется, что для этой произвольной пересадки геродотовских будинов с далекого востока на запад, на новое место, потребовалось сказать и в большом рассуждении доказать, что Геродотово свидетельство о настоящем жилище будинов (IV, гл. 21, 22), «не совсем точно и справедливо» и вообще ошибочно… Геродот ошибся!.. Что такое его определение жилищ будинов ошибочно, в том нимало не сомневаются нынешние ученые, объяснители сочинений его и знатоки древней географии.

Этих будинов немецкие исследователи, по своему обычаю, конечно, присваивали к немецкой породе. «Немецкий ученый Манерт, – говорит Шафарик, – объявил будинов праотцами немцев и самым старшим тевтонским народом, какой только можно отыскать в истории… Позднейшие писатели (немцы) с особенным восторгом приняли такую его догадку как одно из важнейших исторических открытий». Доводы в пользу этой догадки Шафарик называет пустыми, ничтожными и все предположение бессмысленным. Однако, подобно Манерту, знаменитый славист утверждает, что Геродотовы будины были славянским родом, теми венедами, жилище которых указано еще Тацитом по западной стороне Русской равнины. Но доказательства этой новой истины нисколько не убедительны, потому что весь их корпус держится на одном недоказанном заключении, что Геродот ошибся (Славянские древности, т. I, кн. I, 312). Между тем достоверный Геродот (IV, гл. 21, 22) прямо, точно и очень ясно говорит, что на Дону живут савроматы, а выше их (к северу) живут будины, народ многочисленный.

«Все эти доводы (о произвольной пересадке будинов на Волынь и в Белоруссию. – Примеч. авт.) заставляют нас, – говорит Шафарик, – признать Геродотовых будинов народом вендским, и мы немало утешаемся тем, что уже в такое отдаленное время находим у писателя столь достоверного (у Геродота. – Примеч. авт.) явное известие о древнейшем народе, который каждый славянин, сообразив все обстоятельства, сюда относящиеся, смело и безошибочно может считать ветвью своего поколения» (Славянские древности, т. I, кн. I, 321). Это завещание было принято на веру без всяких справок многими нашими писателями, а также и географическими картами западной науки.

Вместе с вудинами, или, вернее, в земле вудинской, жил еще народ, гелоны, именем которого греки называли и вудинов, но неправильно, как замечает Геродот. Гелоны по своему происхождению были эллины – греки, поселившиеся у вудинов по случаю изгнания их из торговых греческих черноморских городов. Значит, это были всякие выходцы от греков и скифов, ибо язык они употребляли то скифский, то греческий[141]141
  Имя гелоны, по-видимому, варварское имя эллинов. Но легенда о происхождении скифов, когда от Иракла и Эхидны осталось три сына Агафирс, Гелон и младший Скиф, указывает на особую значительность этой народности среди населения Скифии, почему и возможно гадать, что это имя переделалось веками в имя известных впоследствии аланов.


[Закрыть]. Они возделывали землю, занимались садоводством и нимало не походили на вудинов ни обликом, ни цветом. Кроме того, у них был деревянный город, единственный во всей стране, окруженный высокими стенами, каждая сторона которых простиралась на 30 стадий – около 5 верст. Стены, дома, храмы – все было деревянное. В этом городе были храмы эллинских богов, устроенные по эллинскому обычаю с деревянными статуями, жертвенниками и божницами. Через каждые три года гелоны совершали празднества Вакху и отправляли вакханалии.

Где, на каком именно месте был этот город, неизвестно. Но, по всей вероятности, где-либо близ Волги, о которой, однако, Геродот не дает прямых сведений. Он знает только, что из земли фиссагетов, которые жили северо-восточнее вудинов, вытекали четыре большие реки и впадали в озеро Меотийское (в Азовское море). Имена этих рек были Лик, Оар, Танаис (Дон) и Сиргис (Донец). Видимо, что отцу истории северная сторона Каспийского моря вовсе была неизвестна, что, по рассказам, он знал только среднее течение Волги – Оара и среднее же течение Урала-Яика-Лика и полагал, что эти реки текут, как и Дон, в Азовское море. Так он думал, конечно, по указанию рассказчиков, которые хаживали к Уральским горам именно по этому пути, который и описывает нам Геродот. Примечательно, что имя Волги – Оар слышится в мордовском названии этой реки, существующем до сих пор, – Pay. Таким образом, Геродот дает Волге, как и следует ожидать, вудинское имя. Он повествует также, что персидский Дарий, преследуя в своем походе скифов, прошел землю скифскую и савроматскую и нигде не нашел ничего, что можно было бы разорить, но, вступив в землю вудинов, встретил город Гелон и сжег его. Затем пришел в степную пустыню и поставил свои лагеря на реке Оаре, построив тут восемь больших крепостей, развалины которых оставались еще в Геродотово время. Все это заставляет думать, что Гелон находился где-либо вблизи Саратова, ибо это была середина тогдашнего торгового пути из греческих черноморских городов к Уральским горам. Быть может, Гелон находился на Волге, пониже Саратова, на месте погибшего города Увека, остатки которого существовали еще в XVI столетии. Путешественники того времени говорят, что этот Увек лежит в плодоносной стране, где растут во множестве ликорис[142]142
  Одноименные цветы распространены в Азии. Здесь, вероятно, имеется в виду лакрица – солодка. (Примеч. ред.)


[Закрыть], яблоневые и вишневые деревья. Они прибавляют, что на том месте, «на высоком холму, был некогда очень красивый замок Увек и подле него город, называемый русскими Содом. Этот город и часть замка провалились по правосудию Божию за грехи народа, здесь обитавшего. Теперь видны только развалины и некоторые гробницы, на одном надгробном камне можно различить форму лошади и всадника, сидящего на ней, с луком в руках. На другом камне видна надпись арабская».

Имя Увека сохраняется и теперь в названии тамошних сел. Город этот указывается на том же месте, в 20 днях расстояния от Астрахани, и арабскими писателями IX–X веков. В то время он был важным торжищем в отношениях среднеазиатских и прикаспийских стран со страной нашего Поволжья, с буртасами и болгарами. Очень вероятно, что в Геродотово время тот же город служил торжищем для черноморских греков с народами приуральскими. Следует заметить также, что в этой же гелонской стороне, в губерниях Саратовской и Тамбовской, встречается несколько селений и рек с именами Елань, Еланское.

Описывая древнейшее расселение разных народов в нашей земле по направлению к северо-востоку, к Уральским горам, Геродот, по всей вероятности, описывает, собственно, торговый путь, который тогда пролегал по этим местам от Черного моря. Он продолжает: «Повыше вудинов к северу сперва простирается степь на семь дней пути. За степью, поворотя более к востоку, живут фиссагеты, народ многочисленный и особый, питающийся звериной ловлей. В смежности с этими народами, то есть вудинами и фиссагетами, живут иирки, тоже звероловы. Это наши древние весь белозерская, или вису, по арабским писателям, которая в то время могла занимать земли более к востоку, и угра, югра приуральская. Дальше к востоку жили другие скифы, отложившиеся от скифов „царюющих“» (впоследствии печенеги).

До страны этих скифов, замечает Геродот, лежит земля ровная и тучная, а отсюда начинается каменистая и неровная. Затем дальше у подошвы высоких гор обитают люди от рождения плешивые, плосконосые, с продолговатыми подбородками, язык они употребляют свой особенный, а одежду скифскую, питаются древесными плодами. Каждый из них живет под деревом, зимой окутывая это дерево белым войлоком. То дерево, которым они питаются, величиной со смоковницу, плод имеет похожий на боб и имеет ядро. Когда плод созреет, из него выжимают густой и черный сок, называемый аши[143]143
  Этот сок аши, асхи, по всей вероятности, есть сок вишен. «В полуденной Сибири, – говорит путешественник XVII столетия Коллинс, – есть дикая страна, называемая степью; она простирается на 600 или 700 верст и большей частью состоит из равнин; рек в ней мало, но почва невероятно плодоносная. Там целый день едешь полем, обросшим вишневыми деревьями… Красные вишни, растущие на этих деревьях, очень хороши, но и очень кислы. Они бывают вкусны, когда пересажены». Другой писатель XVI века Павел Иовий, рассказывая о том, какие напитки употребляются в Москве, прибавляет: «Некоторые любят также сок, выжатый из спелых вишен; он имеет светло-багровый цвет и очень приятен вкусом». Это слово «аши» – вишни – вместе с именем югры-иирков достаточно указывают, что скифы, передававшие Геродоту эти сведения о растении и народе, принадлежали к тем племенам, на языке которых долгие столетия сохранялось имя югры и доселе сохранилось имя вишни.


[Закрыть], который пьют, смешав с молоком, а из выжимов делают лепешки и едят. Этим людям никто не наносит обид, ибо их почитают священными, да нет у них и никакого воинского оружия, они даже соседей примиряют в ссорах, и, если кто прибегает к ним под защиту, тому уже никто не смеет нанести обиды.

До страны этих плешивых людей земля была довольно известна. Досюда хаживали и скифы, и греки из Ольвии и других черноморских городов. Приходившие сюда скифы употребляли семь переводчиков для семи языков, стало быть, на пути жило семь народов. Но что находится выше этого плешивого народа, о том никто ничего ясного сказать не может? Туда путь пересечен высокими горами, через которые никто перейти не может. Плешивые рассказывают, чему, впрочем, я не верю, замечает Геродот, будто на этих горах живут люди с козьими ногами, а за ними другие, которые спят 6 месяцев.

Впрочем, к востоку от плешивых страна была тоже хорошо известна. В ней жили иссидоны. Это был народ справедливый, то есть живший в гражданском порядке. И женщины у них имели власть, равную с мужчинами. Было у них, между прочим, в обычае, когда у кого умирал отец, то все сродники пригоняли на поминки домашний скот, кололи его и изрубали в куски вместе с телом покойника, потом мясо перемешивали и предлагали на стол для трапезы. Оставляли только череп от головы покойника, оправляли его в золото (в виде чаши-братины) и употребляли как священный сосуд при совершении великих годовых жертвоприношений. Так сын творил память по отцу.

Иссидоны рассказывали, что выше их живут люди одноглазые и грифы – чудовища, похожие на львов с клювом и крыльями орлиными, которые стерегли золото. Сибирское золото, охраняемое такими страшилищами, по всей вероятности, и было главным предметом, привлекавшим в эту страну торговых людей из Скифии и из греческих торжищ. Иссидоны или, скорее всего, греческие купцы рассказывали эту сказку, вероятно, для того, чтобы показать, с каким трудом и опасностями добывается золото. Имя иссидонов сохраняется до сих пор в имени реки Исети, текущей от Уральских гор на восток в реку Тобол. Долина Исети – одна из лучших и плодороднейших местностей за Уралом; она богата золотой и железной рудой, в ней ломается мрамор и другие подобные породы камня; в самой реке находят много дорогих камней, горных хрусталей, халцедонов, сердоликов и т. п. Горный промысел на Урале существовал с незапамятных для истории времен, на что указывает множество тамошних пещер, в которых находят человеческие кости, разные вещи, посуду, молотки и другие орудия, покрытые уже каменной корой. Можно полагать, что иссидоны и были тем первобытным народом, который обрабатывал здесь руды, добывал золото, драгоценные камни и торговал ими с далекими греками, большими охотниками делать из золота роскошные и изящные вещи и вырезать на камнях печати и различные изображения своих богов. Таким образом, Уральские горы и в то далекое время доставляли европейцам много драгоценного.

Во всей описанной стране, говорит Геродот, бывает такая жестокая зима, что 8 месяцев продолжаются нестерпимые морозы: в то время, если прольешь воду, грязи не сделаешь; а сделаешь ее, только зажегши огонь, что для южных жителей, которым повествовал Геродот, было, конечно, удивительно. Даже море (Азовское с проливом) замерзает, и скифы толпами переходят по льду, на льду сражаются и ездят через пролив на повозках на азиатский берег. От стужи и скот в Скифии не имеет рогов. Там родится порода волов безрогих. Весной там не бывает дождя, а летом идет беспрестанно дождь и бывают часто громы. Но если случится гром зимой, то это почитается чудом. За чудо также почитается, когда в Скифии случится землетрясение.

Сказывают, что дальше к северу от верхних земель Скифии нельзя ничего видеть, ни пройти туда по причине везде рассыпанных перьев, которыми наполнены земля и воздух. Геродот объясняет, что «эти перья, должно быть, снег, ибо за скифской землей всегда идет снег, впрочем, летом меньше, как и следует, чем зимой, и кто видел вблизи падающий густой снег, тот видел то, о чем я говорю. От падающего снега и места дальше к северу необитаемы».

Оканчивая этот общий обзор населения Древней Скифии и сопредельных ей стран в геродотовское время, то есть почти за 2500 лет до нашего времени, мы позволяем себе возвратиться к более древним временам, дабы выяснить сказанное Геродотом о дорогих для нас днепровских пахарях-земледельцах, то есть вообще о земледельческой Скифии, составлявшей ровно половину всего пространства Скифской державы от устьев Дуная до устья Днепра.

Мы предполагаем, что эта земледельческая Скифия была населена, если не исключительно, то в очень значительном объеме славянским племенем, пришедшим сюда и водворившимся здесь в незапамятные времена и для самого Геродота. Об этих временах трудно рассуждать, но возможно угадывать, по какому именно пути совершилось это переселение славян от своей родины, из Азии в Европу.

Обыкновенно полагают, и это уже значительно утвердилось в науке, за которой вначале и мы следовали, что этот путь лежал между северным берегом Каспийского моря и Уральским хребтом, то есть из-за Волги и Дона. Однако, по всей видимости, славяне шли в Европу не из степей Средней Азии, а совсем другим путем – через Малую Азию мимо южных берегов Каспийского моря, направляясь через области Мидии и Армении к Черному морю и к заветной в то время переправе в Европу к Боспору фракийскому, то есть к Константинопольскому проливу.

Наша летопись крепко помнит, что первоначальное в Европе жилище славян было на реке Дунае, где впоследствии существовали и доселе существуют Угорская (Венгерская) и Болгарская земли. Отсюда, от Дуная, говорит наша летопись, славяне и разошлись по другим странам. Дунай, таким образом, является первобытной коренной родиной всего славянства, а это вместе с тем прямо указывает, что к Дунаю славяне пришли не от Урала и Волги, но от фракийского Боспора, от пролива цареградского. Об этом косвенно упоминает еще Суровецкий в своем «Исследовании начала народов славянских» (с. 80).

Трудно представить себе, чтобы славяне попали на Дунай, пройдя наши южные степи, о чем ни малейших намеков в истории и географии не существует.

Как переселялись древние народы, об этом можем судить по свидетельству Плутарха о переселении с севера на юг кимвров. «Они не вдруг и не беспрерывно выходили, – говорит знаменитый историк, – но каждый год с наступлением весны все подвигались вперед и в несколько лет пробежали войной обширную землю», которая простиралась к востоку и к Меотиде и касалась Понтийской Скифии[144]144
  Плутарх. Марий / Пер. С. Дестуниса. – Ч. 6. – С. 135.


[Закрыть].

Так, по всей вероятности, переселялись в Европу и славянские племена, идя по Малой Азии шаг за шагом и, быть может, оставляя на пути на временное или и на постоянное жительство некоторые свои ветви, как об этом замечает В.М. Ламанский в превосходном своем труде «О славянах в Малой Азии».

Такой ветвью являются енеты, генеты, венеты пафлагонские, помогавшие троянцам против греков почти за 1200 лет до Р.Х., о которых в I веке по Р.Х. носились уже предания, что это был очень значительный народ, оставивший по себе в Малой Азии только одно свое имя – енеты-венеты.

Достославный Шафарик, посвятив древнему имени венедов очень объемистое исследование, не пожелал этих достопамятных енетов причислить к славянскому племени на том основании, что «непозволительно на одном только имени основывать положительные исторические выводы» (т. I, кн. 1, 430). Поэтому он вообще осторожно сомневается в славянстве венетов Адриатики и Армарики, подтверждая, что доказательства их славянства вероятны, но исторически не очевидны, что это останется предметом вечных гаданий и споров ученых-исследователей. Однако, основываясь на одном только сомнительном имени – споры, Шафарик утвердительно заключает, что это испорченное имя означает сербов и что это имя – сербы – было древнейшим общим именем славянства.

Что в имени енетов, или венетов, скрывается племя славянское, об этом можно утвердительно судить по сохранившимся в Малой Азии славянским именам некоторых местностей.

О славянах в Малой Азии имеем замечательный труд того же заглавия достопочтенного нашего слависта В.И. Ламанского, в котором автор указывает на существование в Вифинии с древнейшего времени двух городов, одного именем Киос-Кий с названием жителей кианы-кияне и другого именем Любусса-Любуша, явно обозначающих свое славянство. Затем указывает в Пафлагонии местность, именуемую Загора, где жили енеты.

Упомянем, что еще в Илиаде описывается в области енетов место с названием Кромна в значении Акрополь. К этому возможно присовокупить свидетельство Арриана (у Евстафия), что вифинцы, восходя на вершины гор, называли Зевса Аттисом (отцом) и Папой. Зевс у скифов тоже назывался Папаем. Здесь имя Аттис звучит по-славянски родоначальником русского тятя, а посему и имя Аттилы может по прозванию обозначать также отца. Приводимые Страбоном некоторые пафлагонские слова – бага (бог?), биаса (бес?), ратота, зардака – также отзываются славянскими звуками, как и Багадания, равнина в Каппадокии (XII, 2, 3, 10, 25).

Как бы ни было, но остается одно достоверным: что славянство от глубокой древности проживало по местам в Малой Азии, передвигаясь со своих мест в Европу от тесноты населения или от военных насилий.

Известное в истории переселение славян в Европу произошло после Троянской войны, когда они были уведены из Азии Антенором или попросту были изгнаны, как свидетельствуют правдивые писатели. Антенор довел этих енетов, или венетов, до Адриатики, где они и поселились. Но перед тем они долго странствовали во Фракии и, само собой разумеется, не проходили мимо удобных мест для заселения.

Стоило только перебраться через Балканы, как открывалась привлекательная обширнейшая благословенная долина славной реки Дуная. Здесь расселение славянского племени утвердилось на вечные времена, так что Дунай становился как бы родителем славянского населения, и действительно, таким родителем он и почитался у славян, как и свидетельствует наш летописец. Дунай был первоначальным гнездом славянства на Европейском материке. От Дуная славяне разошлись во все стороны: «Разыдошася по земли и прозвашася имены своими где седяше на котором месте».

Кто из славянских племен был первым передовым селянином при переходе на Европейский материк и при движении на новые места от дедушки Дуная? Несомненно, что это были венды, балтийские славяне. «Тот весьма древний народ, – говорит Добровский, – от которого произошли нынешние великие славянские народы, должен был еще за две тысячи лет до Р.Х. отделиться от других, соплеменных себе народов (то есть латышей, кельтов, германцев и литовцев) и распространяться все далее и далее на север, потому что уже в I веке находим вендов на Балтийском море, куда, разумеется, не залетели же они, напротив, пришли мало-помалу, переходя в разное время с места на место». Шафарик и почитает венедов праотцами последующих славян. Но эти праотцы не родились, как грибы, из занятой ими земли. Они должны были откуда-либо прийти. Мы и полагаем, что они были передовым отрядом славянства, ушедшим далеко к северному морю.

По следам этих енетов, венетов, занявших побережья Балтийского моря, шли племена ляхов (область Вислы и Одры), за ними племя геродотовских невров, или нуров (область Припяти), а потом после уров геродотовские оратаи-хлебопашцы (область Карпатских гор, Днестра, Буга и Днепра). Так предположительно можно распределить как бы геологические пласты славянских насельников, шедших к северу от дедушки Дуная по восточному краю их расселения. Об этом восточном крае заметим, что в нижнем своем течении, направляясь к своим устьям, Дунай круто поворачивает на север. Несомненно, по этой дороге прошло восточное, то есть русское, племя славян. Местность этого поворота Дуная в Геродотово время принадлежала его Скифии. Затем обширная местность от устьев Дуная до устья Днепра именуется у Геродота Древней Скифией, что и обозначает глубокую киммерийскую древность здешнего населения.

Само собой разумеется, что первоначально восточные славяне заняли места по течению рек Прута и Серета, впадающих в Дунай несколько выше его устьев, то есть заняли земли Валахии, Бессарабии и Молдавии возле Карпатских гор. Древнейшее название Прута – Пората звучит по-славянски (ср. подмосковную Поротву-Протву, реку Рату, впадающую в Польский (Западный) Буг и т. п.).

Впоследствии с этих мест, как и от самого Дуная, сдвинуло славян нашествие волохов-галлов лет за 350 до Р.Х., а может быть, и раньше, оставивших здесь свои племенные следы в населении Молдавии и Валахии.

Вместе с тем восточное славянское расселение шло по Днестру и Южному Бугу к северу и на восток к Днепру в нынешних губерниях Подольской, Киевской и севернее – в Волынской (область реки Припяти). Далее на севере существует перевал в области рек Вислы и Одры, куда прошли ляшские, то есть западные славянские, племена, как упомянуто.

В восточном племени, по-видимому, передовыми пришельцами были Геродотовы невры-нуры, которые в то время жили далеко на севере, начиная от верховьев Буга и Днестра. Быть может, их потеснили, следуя за ними, геродотовские хлебопашцы – адазоны, севшие по Днестру и Бугу, и потом пахари и земледельцы, которые основались на Днепре, минуя безводные степные пространства юга.

Рассказ нашей летописи о днепровском Кие, о его путешествии в Царьград, о пребывании с почетом у царя, о постройке на возвратном пути на Дунае городка Киевца – все это, по-видимому, отзывается целой легендой о переселении вифинских киян на Днепр, намеревавшихся вначале сесть на Дунае и вытесненных оттуда враждебными соседями.

Заселение нашей равнины славянским племенем со стороны востока от Дона совершалось племенем савроматов, выведенных сюда в древние времена из Мидии, в имени которых мы предположительно узнаем нашу северу.

Любопытны рассказы Геродота о происхождении скифов. Сами скифы сказывали ему, что народ их изо всех народов самый младший и произошел таким образом: в очень давнее время, когда еще страна эта была пустая, жил здесь, говорили они, один муж, называемый Таргитай. Родители его были боги. Он родился от Зевса и от дочери реки Днепра. Зевсом, греческим именем, Геродот называет по-своему главного скифского бога. У этого Таргитая было три сына, старший Липо-Ксай, средний Арпо-Ксай, младший Кола-Ксай. Когда они царствовали, то на Скифскую землю упали с неба плуг (соха), ярмо (воловья запряжка), секира (топор) и чаша – все золотое. Старший брат увидел это первый и хотел дорогие вещи забрать себе, подошел к ним поближе, а золото так загорелось, что взять его было невозможно. Так он и ушел. После него пошел второй брат – золото загорелось. Ушел прочь и он. Когда подошел третий брат, самый младший, золото потухло и остыло, он спокойно забрал себе все вещи. Старшие братья увидели, что покориться надо ему, младшему брату, и отдали ему все царство. По рассказу скифов, это случилось за 1000 лет до похода на них персидского царя Дария, стало быть, за 1500 с лишком лет до Р.Х.

С тех пор упадшее с неба золото скифские цари почитали священным, очень бережно охраняли его, каждый год праздновали и приносили ему жертвы. Овладевший царством младший брат учредил потом в этой стране для своих детей три царства и одно из них, где хранилось золото, сделал главным, начальным царством (авхаты, котиары-траспии, паралаты).

Очевидно, что это сказание принадлежало скифам-пахарям, которые жили по Днепру и возделывали землю, сеяли хлеб. Плуг, ярмо, секира-топор для этих скифов на самом деле были предметами священными, потому что составляли главную силу и основу их жизни. Ими они кормились, ими они полагали на землю свое право собственности, которое, по древнему русскому выражению, обыкновенно там существовало, куда соха, коса, топор искони ходили. Очень естественно, что в глубокой древности у земледельческого народа эти орудия имели смысл божественного дара. Их послало само божество, они упали с неба в образе божественного золота, которое и выражало, что это был предмет самый многоценный и дорогой в земледельческом быту.

Для скифов-пастырей, для кочевого народа, эти орудия не были так дороги. Кочевой народ не приписал бы им божественного происхождения. Воины, какими всегда бывают степные кочевники, почитают священными орудия битвы, поклоняются мечу, как поклонялись мечу те же скифы-кочевники: в мече их сила, честь, достоинство и слава, в мече основа их жизни. Таким образом, плуг и меч, как мифы, должны выражать весьма различные основы быта.

Другую сказку о происхождении скифов Геродот слышал от греков, живших по берегам Черного моря. Они рассказывали, что Геркулес, гнав волов Гериона[145]145
  По Юстину, имя Гериона тоже объяснялось сказанием о трех братьях, поднявшихся на Геркулеса за расхищение их скота (Кн. 44, гл. 4).


[Закрыть], пришел в эту землю, тогда еще необитаемую и пустынную. Его застигла зима и мороз, он окутался в львиную шкуру и заснул, между тем пасшиеся лошади от его повозки вдруг исчезли. Проснувшись, стал он искать своих коней и прошел всю страну из конца в конец. Напоследок уже, в лесной земле, при устьях Днепра, в одной пещере он обрел чудище Ехидну, наполовину женщину, наполовину змею, у которой вместо ног был змеиный хвост. Эта Ехидна одна владела всей этой страной. Она и захватила его коней и не хотела их отдать, как только с условием, чтобы Геркулес женился на ней.

От Ехидны и Геркулеса родились три сына. Уходя из страны, Геркулес отдал Ехидне лук со стрелами и пояс и сказал: «Когда сыновья вырастут, то дай им натянуть этот лук и опоясаться этим поясом вот так», – он показал, как это должно сделать, именно по-геркулесовски, по-богатырски. «Кто так сможет и сумеет это сделать, – прибавил он, – тому и отдай эту всю страну во владенье, а кто не сможет натянуть лук и по-богатырски подпоясаться поясом, того изгони вон из этой страны». Все так и было исполнено, как говорил Геркулес. Сильным и могучим богатырем для этого подвига оказался младший сын Скиф. Он и завладел землей. От него произошли скифы-цари, то есть скифы «царюющие», владеющие страной. Другие два брата назывались Агафирс и Гелон, именами которых обозначаются два сильнейших народа, соседние Скифии, агафирсы с запада и гелоны с востока.

Ясно, что эта сказка вполне живописует быт кочевников, быт наездников, для которых лук со стрелами был необходимым орудием их силы и богатырства. Сам Геркулес представляется здесь пастухом, кочевником, и в полном наряде такого же кочевника. Скифы поклонялись Геркулесу, конечно, своему, а не греческому, как богу. Они показывали Геродоту при реке Днестр след Геркулесовой ноги, оттиснувшийся на камне, похожий на след человеческий, но величиной в два локтя (гл. 5, 6, 7, 9, 10).

«Есть еще предание, – говорит Геродот, – которому я больше всего верю». Это предание было уже не миф, а сама история. Оно состояло в том, что скифы-пастыри, кочевники, жили некогда в Средней Азии, были вытеснены оттуда во время войны другим народом – массагетами – и пришли сюда, в землю Киммерийскую, ибо вся эта страна до них принадлежала киммерианам и называлась Киммерийской.