Текст книги "Мечты о нас"

Сигнал мобильника. Ожидая увидеть сообщение от Хэйли, я с удивлением моргаю.

Мистер Алабама.

Сердце испуганно спотыкается, но затем бьется часто-часто. Оно не знает, что будет дальше. Радиотишина закончилась? По какой причине? Я делаю глубокий вдох для храбрости.

МИСТЕР АЛАБАМА: Богиня снова на Олимпе? Большой привет из Алабамы.

И все. Два предложения. Я ждала большего? Или чего-то другого? Решаю ответить так, как будто ничего не произошло. Как будто я не скучала по его сообщениям. Как будто я не думала о нем так часто.

ДЖУЛИ: Скорее зомби из запчастей, чем богиня. Что поделываешь? Большой привет из Фейр-Хэвена.

МИСТЕР АЛАБАМА: Значит, теперь ты Киберкошечка? Мы только что закончили пить чай и собираемся покидать пару мячей. Береги себя. Мне надо идти. Я напишу тебе позже.

Надо же! Кто-то очень скучал по мне. Влечение прям фонтанирует из строк, вот так, между чаем и мячами. Я отбрасываю мобильник на диван и беру геймпад.

– Пора поквитаться с магами.

Ужин с отцом кажется странным. Последние разговоры вертелись вокруг травм и методов лечения. Ничего не изменилось.

– Увидимся завтра в пятнадцать часов в моем кабинете, – коротко говорит он, не глядя на меня. – В спортивной одежде и планом физиопроцедур из клиники.

Вместо ответа я вздыхаю. С одной стороны, я рада, что отец хороший физиотерапевт, он отлично разбирается в спортивных травмах. С другой стороны, он все еще мой папа, и рано или поздно он прочитает давно назревшую лекцию о том, что всегда считал чирлидинг опасным и неразумным видом спорта.

– Есть пожелания по поводу отложенного празднования дня рождения? – внезапно и к счастью меняет тему папа.

Бо откидывается на спинку стула:

– До конца года никакой лазаньи. Я на нее смотреть не могу.

Я сочувственно улыбаюсь. Очевидно, что папа последние недели был в невероятном стрессе, если он так часто делал лазанью.

Я не знаю, чего я хочу. Может, новые книги? Я еще не нашла подходящей позиции для чтения книг, сразу начинает болеть шея. В любом случае после замечательной уборки снова появилось много места на полках.

– Больше никакой терапии, – робко предлагаю я, на что получаю укоризненный взгляд отца. – Если нет, то принести все мои вещи из гаража.

И это желание проигнорировано.

После ужина я возвращаюсь в свою комнату и первым делом меняю картинку и звонок на мобильнике.

Около одиннадцати я лежу в кровати без сна. В нерешительности нащупываю мобильник. Дрю не писал, хоть и обещал. Прилагаю все усилия, чтобы не написать самой. После еще одного бессонного часа я перестаю бороться с собой.

ДЖУЛИ: На Олимпе одиноко.

Ответа нет. Может, Дрю меня забыл. Может, у него батарейка села. Может, за время моего отсутствия он познакомился с другой и сейчас пишет ей. Так или иначе, мне придется принять эту истину – жизнь изменилась. И возврата к прежней жизни, к которой я привыкла и которую не ценила, не будет.

Я дома, но постель тоже чужая. Пустые полки выглядят непривычно. Все по-другому, не так, как было. И нет смысла притворяться, что все осталось как всегда.

Через некоторое время я с трудом засыпаю.

«Синие, вперед!» Около двух ночи телефонный звонок выдирает меня из путаного сна. Дисплей светится прямо у головы и ослепляет глаза. Моргая со сна, я беру телефон.

МИСТЕР АЛАБАМА: На Олимп приглашаются смертные?

Дрю, в два ночи?! Шутишь?! Я слишком устала, чтобы отвечать, откладываю телефон и чувствую, как глаза закрываются.

Когда раздается стук в дверь, я способна только на стон.

– Джулс? – тихо говорит Бо. В приоткрытую дверь просачивается свет из коридора.

Из груди вырывается еще один стон. Если он будит меня среди ночи, случилось что-то серьезное.

– Что такое?

– Ты спишь?

– Да, ты говоришь с автоответчиком. – Я натягиваю одеяло на голову. Явно не мое время.

– Окей, спи дальше. Но если утром обнаружишь гостя на диване, не удивляйся.

– О чем ты?

Зевая, я приподнимаю край одеяла и чуть не захлебываюсь слюной, когда вижу входящего Дрю. Наверное, я еще сплю, решаю я, и зеваю еще раз. Никакой причины, чтобы Дрю среди ночи находился в моей комнате, быть не может. Он же в Алабаме, он сам написал.

– Эй, Пыльная кошечка, – произносит он тихо.

Если тусклый свет не обманывает, Дрю улыбается.

Бо хлопает его по плечу и оставляет нас одних.

Ошеломленная, я на ощупь включаю прикроватную лампу. Теперь я окончательно проснулась.

Дрю в красно-золотой куртке и с дорожной сумкой через плечо стоит посреди моей комнаты. Судя по выражению лица, он сам не знает, как здесь оказался. Впрочем, как и я.

– Эй, – нелепо повторяю и осторожно сажусь на кровати.

Чары разрушены, Дрю одним движением делает шаг ко мне, приседает и протягивает руку, чтобы убрать прядь с моего лица. Мимолетное прикосновение вызывает теплые мурашки по всему телу. Сердце опять учащенно бьется.

Дрю разглядывает мое лицо, но задерживается на шейном воротнике.

– Как ты? – тихо спрашивает он.

Большим пальцем нежно поглаживает мою щеку. Осторожно, благоговейно, словно боится причинить мне боль.

Я устала слышать этот вопрос, но в первый раз честно отвечаю:

– Я жива.

– Самое главное. – И он снова улыбается.

Все еще изумленная внезапным появлением, я молча смотрю на него. Поколебавшись, я протягиваю руки и глажу его растрепанные волосы.

– Ты все-таки здесь, – шепчу я и обнимаю за шею.

«Я скучала по тебе», – хочется мне сказать, но не могу. Вместо это я провожу большим пальцем сзади по его шее и чувствую, как волоски на затылке встают дыбом. По этому я тоже скучала. Не только по сообщениям, не только по его юмору, но и по реакции его тела на мое присутствие. Сегодня вместо обычного дразнящего блеска в глазах я вижу теплое сияние. С трудом отрываюсь от него.

Я укладываюсь на половине кровати, отодвигаю одеяло, чтобы освободить ему место.

– Может, приляжешь? – предлагаю я, хлопая рукой по постели рядом с собой.

Дрю колеблется, прежде чем снять куртку и обувь.

– Но спать я буду на диване, – предупреждает он.

Он замечает шину на ноге, но быстро берет себя в руки и осторожно садится рядом.

До квартиры Дрю не так уж далеко, он мог бы переночевать и дома. Но я благодарна ему за то, что он остается со мной.

Через несколько секунд я нахожу более-менее приемлемое положение, чтобы его видеть.

Где-то в глубине души вертится вопрос, что он делает здесь среди ночи. Почему не в Алабаме? И правда ли Бо ездил за ним в Уоштино, чтобы забрать из аэропорта? Вместо вопроса кончиками пальцев провожу по его мягким волосам, по виску, по темной щетине.

– Все в порядке? – бормочет он, видимо, потому что я веду себя по-другому.

Я просто рада его видеть.

– Я думала, ты в Алабаме, – уклоняюсь от ответа.

Дрю нащупывает мой телефон на тумбочке и набирает текст.

ДРЮ: Нормально, что я свалился на тебя среди ночи? Когда Бо написал, что ты едешь домой, мне захотелось тебя увидеть. Вылетел первым самолетом.

Нормально ли его присутствие здесь? Более чем нормально! Он даже понятия не имеет, как много я о нем думала. И не рассчитывала, что это взаимно. С того дня на террасе мы не обменялись ни словом. Но он здесь. В моей кровати. И это правильно.

ДЖУЛИ: А твоя семья считает нормальным, что ты так смылся?

ДРЮ: Вообще-то я не хотел тебя напрягать до завтрака, но мама испекла целый пакет печенек и хочет непременно знать твое мнение. Так что – да, для них нормально. Кажется, мы с братом начали действовать им на нервы.

ДЖУЛИ: Как мило со стороны твоей мамы.

ДРЮ: Не суди, пока не попробовала печенье. Мама тот еще кулинар.

Я более чем уверена, что они вкусные. В моих представлениях мама Дрю готовит идеальные вкусняшки для своих сыновей. Дрю набирает новое сообщение, а я играю его волосами – накручиваю на палец и снова приглаживаю и не остановлюсь, пока он не попросит.

ДРЮ: Надеюсь, нормально, что я заспамил тебя своими сообщениями. Я знаю, у тебя не было нормального телефона, и меня попросили не навещать тебя. Но все же мне надо было тебе писать. Увидеть твое падение было самым страшным моментом в моей жизни. Когда я тебе писал, я чувствовал себя не таким одиноким.

Пораженная, читаю текст. Открываю мессенджер и прокручиваю назад, чтобы прочитать предыдущие сообщения. Прямо над сегодняшней перепиской начинается бесконечный монолог Дрю. Бо, должно быть, открывал все, потому что ни одно из них не помечено «непрочтенным». И он мне сказал только про «большой привет»?! Дрю писал минимум два раза в день – с утра, как проснется, и перед сном. Как мы обычно и делали.

Я читаю сообщения наугад, в обратном порядке.

МИСТЕР АЛАБАМА: Эй, Пыльная кошечка, я сижу в самолете на Таскалусу. Прямой рейс, два часа до палящего солнца. Небо сегодня цвета твоих глаз, когда ты в хорошем настроении. Мне не разрешили навестить тебя, но все равно мне кажется, что я бросил тебя на произвол судьбы.

МИСТЕР АЛАБАМА: Доброе утро, Пыльная кошечка. Ты мне сегодня ночью приснилась. Ничего неприличного. (Для разнообразия… здесь, в групповой комнате, тоже ничего хорошего.) Мы ходили кататься на коньках. Моей первой мыслью было, что нам следует зимой сходить вместе. Все-таки здесь зима настоящая. Потом я подумал, сможешь ли ты после падения кататься на коньках. А потом я вспомнил, что сам не умею. Так что неудачная идея. На льду мы бы выглядели как два идиота.

МИСТЕР АЛАБАМА: Что ты сейчас делаешь? Я знаю, что не ответишь, но я часто думаю об этом. Вернее, постоянно. Как проходят твои дни. И думаешь ли обо мне, хоть иногда. Мне очень жаль, что тогда случилось на террасе. Я тебя оставил одну, это была слабость с моей стороны. Если бы я мог вернуться в этот день!

МИСТЕР АЛАБАМА: Эй, маленькая супергероиня! Давай выздоравливай, мне не хватает твоих сообщений.

МИСТЕР АЛАБАМА: Я не мог больше сдерживаться и спросил Бо, как у тебя дела. Я в последние время такого начитался в интернете про падения в чирлидинге и переломах шеи, что схожу с ума. В публичном заявлении Сент-Клэра только говорится, что ты жива. Я хочу, чтобы ты знала, что, если ты не сможешь ходить, я не буду толкать твое инвалидное кресло. Я буду носить тебя на руках.

МИСТЕР АЛАБАМА: Доброе утро, Пыльная кошечка. Я всю ночь молился за тебя. Вернее, вся моя семья. Мы никогда не говорили об этом, но мои родители религиозные люди. Они так до конца и не простили моему брату его развод. (Честно сказать, я тоже. Эмили чудесная. Не совсем чудесная, как ты, но это лучшее, что могло произойти с этим засранцем.)

МИСТЕР АЛАБАМА: Джули, ты должна выздороветь. С тех пор, как ты упала, у меня сердечная аритмия. Не уверен, что ее можно вылечить без тебя.

Я не могу сдержать улыбку. Меня переполняет тепло и удовольствие, когда я читаю слова Дрю обо мне. Видимо, еще и потому, что последние недели я тоже много о нем думала.

ДЖУЛИ: Окей, Мистер Алабама. Когда ты пишешь, что ты религиозен, то мы говорим о «я хожу в церковь на Пасху и на Рождество, потому что туда ходят родители»? Или о «я молюсь перед каждой игрой, и мы должны обвенчаться, чтобы покататься на коньках»? Кстати, я не против. Мне, в конце концов, нужна цель, к которой надо стремиться.

Передаю телефон Дрю. Он набирает текст через некоторое время.

МИСТЕР АЛАБАМА: Венчаться или кататься?

Я перечитываю свое сообщение и признаюсь себе, что оно сформулировано некорректно.

ДЖУЛИ: Кататься на коньках. Венчание только после двадцати пяти лет, но до рождения троих детей.

Я не уверена, что хочу троих детей, но точно не хочу, чтобы Дрю покинул мою постель. Не хочу больше радиотишины. Но один вопрос нужно задать. Пальцы подрагивают от беспокойства, пока печатаю слова. Мне очень важно знать.

ДЖУЛИ: Как твоя семья относится к гомосексуализму?

Важнее, что он об этом думает.

МИСТЕР АЛАБАМА: Почему ты спрашиваешь?

ДЖУЛИ: Потому что Бо…

Я в замешательстве, правильно ли описываю то, что думаю.

ДЖУЛИ: Потому что Бо нравятся мужчины, а он для меня самый главный человек во всем мире. Если ты или твоя Церковь имеет что-то против гомосексуализма, то нам лучше не кататься вместе на коньках. И я буду тебе благодарна, если не распространишь это дальше.

Глубоко вздохнув, передаю телефон Дрю и внимательно наблюдаю за его реакцией. Он потирает лоб и пытается подавить смех.

Осторожно я дотрагиваюсь до его руки. Мне нужно, чтобы он на меня посмотрел. Как понимать его веселье?

Дрю сцепляет наши руки и поглаживает большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

– Теперь я понял твой намек, чтобы я не смел разбивать ему сердце, – признается он.

– Это не ответ на заданный вопрос, – медленно говорю я и нежно пожимаю его пальцы.

Вместо ответа Дрю освобождает свою руку и заправляет мне волосы за ухо.

– В моей семье говорят – возлюби ближнего своего как самого себя.

Дрю переводит взгляд с моих глаз на губы и прищуривается. Хорошо, что он не слышит, как участилось мое сердцебиение. Может, я зря пригласила его на кровать? Если он продолжит в этом духе, я не удержусь от поцелуя. Но я не смогу! Простейшее движение, закинуть или повернуть голову, для меня невозможно!

В какой-то момент кажется, что Дрю хочет сказать что-то, но он приподнимает уголки губ, и на щеках образуются милые ямочки. Словно прочитав мои мысли, он медленно наклоняется ко мне, давая мне шанс увернуться. И оставляет поцелуй на лбу. Это прикосновение одновременно и утешает, и разочаровывает. Почему, если он рядом, мои эмоции превращаются в хаос?

– Мы справимся, – шепчет он.

Я бы кивнула, если бы могла. Я обнимаю его. Очень хочется спросить, что он имеет в виду? Что все-таки у нас получится покататься зимой на коньках?

Близость Дрю действует так успокаивающе, что я засыпаю в его объятиях. В коконе тепла и запаха, по которому тоже скучала.

Глава 13. Суббота шокирующих новостей

Когда я на следующее утро просыпаюсь, солнце уже подглядывает через шторы. Может, стоит рассердиться на Дрю, который обещал спать на диване, но мне просто радостно, что он лежит рядом со мной. Как будто так и должно быть. Я улыбаюсь, разглядывая его лицо. Даже спящий Эндрю МакДэниэлс выглядит запретно-красивым. Несмотря на то, что рот широко открыт, и кажется, что он готов откусить кусок от подушки.

– Печеньку? – с энтузиазмом спрашиваю я и не получаю никакой реакции. – Дрю?

Я начинаю волноваться, но потом вспоминаю, что он не слышит. Все чаще я забываю об этом. Его манера говорить, поначалу необычная, со временем стала такой привычной, что я без труда его понимаю.

Я касаюсь его плеча. Сначала он шевелит носом, потом лениво открывает глаза. Я не знаю подходящего жеста, но спокойно выдаю по буквам:

– П-Е-Ч-Е-Н-Ь-К-У?

Дрю улыбается, но натягивает на голову одеяло. Та-а-ак, еще одна ранняя пташка?

Я медленно тяну за уголок одеяло, пока не показываются спутанные волосы Дрю.

– Ну давай, – настаиваю. Он не слышит, но реагирует.

Быстрым движением он как плащ-палатку накидывает на нас одеяло, но потом спохватывается:

– Твоя шея!

В глазах опять эта смесь ужаса и извинения.

– Все хорошо, не болит, – успокаиваю я его.

Кроме того, что оба перелома прочно свинчены, я даже во время сна не снимаю свой суперсексуальный шейный воротник. Так что моя шея в безопасности, если кому-то вздумается набросить на меня одеяло.

Но Дрю не сводит с меня озабоченного взгляда, и я, осторожно вытянув одеяло, глажу его руки. Я немного откидываюсь назад, чтобы получше видеть.

– Мне не больно, – повторяю я. – Пыльная кошечка на самом деле сделана не из пыли.

Дрю осторожно, словно хрупкий фарфор, гладит меня по щекам. Я немедленно заливаюсь краской.

– Все хорошо, – убеждаю я.

Его взгляд задерживается на моих губах, но что-то меняется в выражении глаз. Его беспокойство переходит во что-то другое, что-то, что я видела на дне рождения Джошуа. Я солгу, если скажу, что мне не нравится. Дрю прищуривается. Его рука по-прежнему на моем лице, большим пальцем он осторожно проводит по нижней губе, словно задавая безмолвный вопрос.

– Все нормально, – шепчу я.

Пальцами легко глажу по его запястью.

– Если думаешь меня поцеловать, я не отвернусь. И не потому, что не могу двигать шеей, – набираюсь я храбрости.

– Ты только что сказала, что я могу тебя поцеловать? – И снова проводит пальцем по моей губе.

– Да, – коротко отвечаю я в надежде, что он поймет правильно.

Дрю колеблется. И я могу понять – в прошлый раз, когда он пытался меня поцеловать, я дала ему от ворот поворот, намекнув, что он не настолько важен, чтобы ради него я отказалась от мечты. И теперь, когда мечта развеялась, я великодушно даю разрешение на поцелуй? Да, как запасной вариант и на данный момент лучшее утешение.

Одной рукой я дотягиваюсь до телефона.

ДЖУЛИ: Ты извинился передо мной за то, что произошло на террасе. Но я еще не извинилась перед тобой. Я не хочу, чтобы ты думал, будто ты мой спасательный круг, после того как путь в чирлидинг мне заказан.

Мне еще много чего хочется написать, но протягиваю мобильник Дрю, прежде чем сообщение превратится в роман.

Его ответ я не понимаю – два, четыре, шесть, десять.

На мой вопросительный взгляд он пожимает плечами.

– Новый такт на новую жизнь? Наш собственный ритм.

Его стеснительная улыбка заставляет мое сердце биться в новом такте.

Еще одна секунда колебаний, потом он придвигается ближе. Кончиком носа он касается моего, после чего склоняет голову в одну сторону. Идеальный момент для первого поцелуя. Начало новой жизни. Слегка он касается моих губ, словно все еще боится причинить боль. Мне хочется как-то показать, что необязательно быть настолько осторожным: например, наклонить голову, приблизиться к нему или хотя бы отвернуть нос. Но я не могу! И поэтому злюсь. Раздраженная, я отстраняюсь.

– Слишком много? – беспокоится Дрю.

Вместо ответа я строчу в мобильнике.

ДЖУЛИ: Нет. Не много, а недостаточно. И я злюсь потому, что не поцеловала тебя, когда могла.

Он читает сообщение, отбрасывает телефон, обеими руками обхватывает мое лицо и целует в макушку.

– С каких это пор ты так легко злишься?

– Всегда.

То, что я амбициозная перфекционистка, совершенно не означает, что я не могу легко разозлиться, если дела идут не так, как мне хочется. Да господи! Моим первым словом ему было «Придурок!» только потому, что он на несколько секунд загородил мне путь.

Ну честно, если я не смогу двигать головой, то мы никогда не поцелуемся. По-настоящему. Так, как другие целуются. Да хотя бы потому, что я на полметра его ниже! Дерьмо собачье!

– Давай встанем, – бормочу я.

Откидываю одеяло, перекидываю ноги через край кровати, в досаде срываю воротник и отбрасываю на тумбочку.

Матрас прогибается, и я чувствую тепло Дрю на спине.

– Джули, – мурлычет он, и, судя по тону, улыбается.

Не пойму, чем вызвана эта улыбка. Осторожно он перекидывает мои волосы со спины вперед, начинает целовать основание шеи и следует вниз по позвоночнику. Я чувствую только кончик носа Дрю, его теплое дыхание щекочет кожу, рука медленно спускается по спине к талии. Я слышу звук поцелуя на шее, видимо, после операции на этом месте еще не восстановилась чувствительность. Там, где остались шрамы на шее и на ноге, я ничего не чувствую. Наверное, позже все придет в норму, но вопрос когда…

Я беру его руку, кладу на свой живот, прикрываясь Дрю как одеялом.

Проблема в том, что его прикосновения не ощущаются чужими, я могу к ним легко привыкнуть. А что, если опять что-нибудь случится? Я уже потеряла маму и часть моего будущего. Я не хочу терять Дрю. Конечно, он может в любой момент меня бросить, но самые важные вещи в моей жизни были отняты по воле рока. И современный футбол не входит в число безопасных видов спорта.

Я подавляю грызущее чувство внутри себя, но мое внимание отвлекается на шумы в кухне. Судя по всему, Бо и папа уже встали. Не знаю, насколько папа будет рад тому, что один из его пациентов ночевал в моей постели. Скоро узнаем.

После быстрого душа, завернувшись в полотенце, я ковыляю на костылях обратно в комнату. Дрю натягивает свежую футболку. Он стоит ко мне спиной, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы оставаться спокойной при виде играющих мускулов под загорелой кожей.

Твой парень знает о своей вопиющей привлекательности?

Не успеваю я додумать эту мысль, как тут же возникает вопрос – как Дрю воспримет, если я его назову своим парнем. В смысле, «тип, который охотно снимет футболку еще раз», а не «мы просто переписываемся в любое время дня и ночи». Мы еще не говорили о том, что означает его визит. Или его поцелуй. Или его СМС. Мы автоматически вернулись в модус «мы не встречаемся, но делаем то, что считаем правильным»?

Поскольку не знаю, как обратить на себя внимание, я доковыливаю до комода, отставляю костыли, беру резинку и собраю волосы в высокий хвостик. Поворачиваюсь к шкафу и в задумчивости рассматриваю его содержимое. Сегодня вроде обещают теплый день. Я бы с удовольствием надела топ и джинсовую юбку, но тогда будут видны розовые шрамы на ноге. В клинике с этим не было проблем, там у каждого была похожая операция, а персонал, возможно, видел что и похуже. Но вне ее, в обычной жизни, люди смотрят на шрамы. И я не знаю, что лучше – отвращение или жалость. В сомнениях почесываю шею.

– Все в порядке?

Я вздрагиваю от неожиданности, когда его рука ложится на мою талию. Осторожно он перекидывает хвостик через плечо и целует меня в основание шеи.

Мое тело немедленно реагирует приятными мурашками.

Да. Все в порядке.

Я решительно тянусь к джинсовой юбке и полосатому топу. Если хотят, пусть смотрят. Их мысли – не моя проблема.

Пока я влезаю в юбку, Дрю рассматривает мою ногу. Вместо жалостливого взгляда меня встречает веселая улыбка.

– Поэтому зомби из запчастей, – шепчет он. – Правда, я не вижу, что надо было менять.

Если бы я не влюбилась в него раньше, то это произошло бы сейчас.

Я останавливаюсь, осознавая последнюю мысль.

– Все в порядке? Что болит? – Дрю обеспокоенно протягивает мне костыли.

– Все хорошо, – немедленно уверяю я.

Мне двадцать лет, и вопрос о статусе наших отношений не должен приводить меня в такое замешательство, будто я испытываю боль.

Еще у двери своей комнаты я слышу, как спорят Бо и папа. Но не похоже, что речь идет о ночном визитере.

– Я так хочу, папа. – Голос Бо звучит намного тверже, чем обычно. – Это мой выбор, и в этом случае ты ничего не решаешь.

Посуда ожесточенно гремит, пока я медленно, на костылях, с шиной на ноге, вместе с Дрю двигаюсь к кухне. Я удивляюсь его терпению. Я на самом деле иду очень медленно, но он ждет меня и не видит в этом никаких проблем.

– Вы еще мои дети и живете в моем доме, – грозно заявляет папа. Газета тоже шуршит угрожающе.

– Да это же смешно! – Бо с грохотом бросает что-то в посудомойку.

Когда мы с Дрю приходим на кухню, воцаряется тишина, но я чувствую, что спор еще не окончен.

Бо стоит у плиты и укладывает на тарелку ароматные блинчики с черникой. Папа складывает газету и кивает нам. У его тарелки высится стопка нераспечатанных писем. На верхнем стоит логотип «Кловер Корпорейшн», компания отца Кайла.

Для меня загадка, какие дела могут быть у папы с ним. Может, они ищут корпоративного физиотерапевта, который в перерыве может помассировать им плечи?

– Джули, Дрю, доброе утро.

И все. По его тону ничего не определить. Он не удивлен при виде Дрю. Наверное, Бо уже рассказал.

Я осторожно поворачиваюсь, когда чувствую руку Дрю между лопатками.

– Я кое-что оставил в комнате. Сейчас.

Я бы кивнула, если могла, но вместо этого я сажусь на свое место и оставляю костыли на полу. Стол уже накрыт, и я наливаю себе апельсинового сока.

Папа рассматривает меня поверх очков.

– Тебе и дома нужно носить шины? – Судя по его взгляду, он ответ знает.

– Я не могу правильно ходить на костылях, – жалуюсь я.

– Тогда будем учиться, – коротко говорит он и прячется за развернутой газетой.

Бо, прежде чем подать нам ароматные блинчики, быстро делает пару фото. Не знаю, как давно он выкладывает приготовленное им в инстаграм, но пусть делает, если блинчики хоть вполовину так вкусны, как они выглядят и пахнут.

Дрю возвращается с завернутым в фольгу пакетом и кладет его на стол.

– Привет от мамы, – смущенно говорит он, явно чувствуя неловкость.

Растерянно смотрю, как он кладет еще один пакет на мою тарелку и придвигает Бо другой. Оба пакета завернуты в красочную подарочную бумагу с надписями «С днем рождения!». Мой пакет выглядит как коробка шоколада, пакет Бо несколько бесформенный.

– Вы откроете подарки позже. Сейчас поешьте. Мне нужно на работу пораньше, – заявляет папа и откладывает газету.

Типично для папы работать по субботам. Он редко берет выходные.

Закатывая глаза, я откладываю подарок в сторону и указываю Дрю на место рядом со мной. Он сначала целует меня в висок, потом садится. Я исподтишка смотрю на отца, но он полностью игнорирует это, как и то, что Дрю под столом нащупывает мою руку. Я помню, как в «Ореховой чашке» позорно сбежала, когда он положил свою руку на мою. Но сейчас переплетаю пальцы с его. И пусть щеки потеплели, но в этот момент я не готова потерять его еще раз.

Словно почувствовав это, Дрю опять целует меня в висок и шепчет:

– У тебя кончик носа порозовел.

Это совершенно не спасает ситуацию. Я заливаюсь краской до корней волос.

– В пятнадцать часов жду в кабинете, – напоминает отец, предостерегая меня от риска забыть.

Завтрак прояснил две вещи: жизнь без кулинарных способностей Бо будет грустной. Его блинчики просто бесподобны. Неудивительно, что по четвергам, когда Бо печет вафли, покупатели выстраиваются в очередь. Вообще-то я более чем уверена, что «Ореховая чашка» имеет свой фирменный рецепт, но Бо что-то поменял в ингредиентах. Он утверждает, что секретный ингредиент – это его любовь, но я точно знаю, что у Бо кондитерский талант и ему по плечу любая выпечка. В отличие от мамы Дрю. Как бы ни хотелось, но пришлось признать правоту Дрю – я никогда не ела такого пересоленного и черствого печенья. Пока я думала, как бы помягче выразиться, Бо нашел способ выкрутиться:

– Интересно, – вынес он вердикт, пожевав кусочек. – Как они будут сочетаться с соусом?

Чего-чего, но печенек в соусе на завтрак я точно не хочу. И не только потому, что предпочитаю вегетарианскую еду. Эти печеньки, на мой вкус, ничем не отличаются от тех куличиков, которые малыши стряпают в песочнице. Так что мне нужна горсть черники.

Дрю жестами показывает, что никакие соусы на свете не спасут эти печеньки, но Бо делает заметки в телефоне, будто серьезно подумывает их приготовить.

После завтрака я с подарком ковыляю к креслу и устраиваюсь в нем.

Бо быстро расправляется с упаковочной бумагой, и у него в руках оказывается новый геймпад.

– Весьма продуманно, – смеется он.

Он тут же включает телевизор и плейстейшн, чтобы мы уже втроем могли погоняться за магами.

В ожидании шоколада я стягиваю подарочную бумагу и в замешательстве вижу белую коробку с четкой надписью «iPad Pro». Хорошая шутка. Снимаю крышку, но внутри на самом деле лежит новенький, покрытый защитной пленкой золотистый айпад.

Я ошеломленно смотрю на Дрю. Он садится перед моим креслом, вынимает айпад из коробки и переворачивает задней стороной.

– Надеюсь, он тебе нравится. Я не смогу его вернуть, – говорит он и поднимает планшет выше, чтобы я могла видеть надпись. На металле задней стороны выгравировано: «Джули – вечное лето [9]9
  Игра слов, базирующаяся на письменной форме имени героини.


[Закрыть]». – С дополнительной памятью для большого количества книг.

Беглый взгляд на описание показывает, что память на один терабайт, не то что жалкие сто двадцать восемь мегабайтов на моем старом айпаде. Очень мило, конечно, но уже слишком. Я осторожно беру планшет и так же осторожно вкладываю в коробку.

– Он слишком дорогой, – говорю я как можно медленнее, нервно постукивая пальцем по коробке.

Не знаю точной цены, но в любом случае она достаточно высокая для технической игрушки. И уж точно неприемлемая для обычного подарка на день рождения.

– Да он уже бэушный, – заявляет Дрю, достает айпад и включает его. – Смотри.

Но все, что я вижу, – несколько установленных приложений. В основном обучающие языку жестов программы и словари. Я все еще не сказала, что втайне потихоньку занимаюсь.

– Но только если тебе интересно. Ты не обязана учиться языку жестов, – торопливо заверяет он и смущенно кладет айпад в коробку. Он думает, наверное, что идея была не очень.

Нет. Мое выражение лица не имеет ничего общего с тем, что я не готова учить новый язык. Кроме того, что я люблю языки, я была бы рада однажды непосредственно общаться с ним. Не догадками, не с помощью техники, но просто так. Если бы он был не глухим, а, скажем, иностранцем, все равно возникла бы необходимость учить новый язык. Чтобы лучше понимать друга друга, да и в знак уважения.

Но все это не отменяет того, что подарок слишком дорогой, к тому же с выгравированной надписью, чтобы он не смог его вернуть.

– Джули!

Дрю смотрит на меня и проводит костяшками пальцев по подбородку, и я расслабляю плотно сжатые зубы.

– Ты чуть не погибла, и это не дорогой подарок. Я купил его для тебя, хотя не был уверен, увидимся ли мы снова. Никаких задних мыслей.

Значит, несчастным случаем можно оправдать дорогой подарок? Что-то новенькое.

– Джули Шарлотта Саммерс, будь благодарна, что твой парень любит тебя больше, чем ты того заслуживаешь, и просто порадуйся, – упрекает Бо и машет геймпадом в воздухе. – Я вас жду!

Я делаю глубокий вдох, стараясь подавить смущение. Дрю не слышит Бо, но слово «парень» зависает у меня в голове. Я определенно не буду говорить об этом с Дрю в присутствии Бо. Совесть грызет меня за то, что я не могу ответить Дрю тем же, но все же я загоняю ее подальше и благодарю Дрю. Мне же на самом деле приятно.

Едва я успеваю пробормотать «спасибо», как Дрю, упираясь руками в подлокотники, склоняется надо мной, чтобы поцеловать. Я думаю о том, насколько мне неловко перед Бо, одновременно прижимаясь затылком к спинке кресла, чтобы хоть немного откинуться. Тут я чувствую руку Дрю между своими лопатками. Не успеваю осознать, что происходит, как другая его рука оказывается под моими коленями. Я испуганно охаю, когда он поднимает меня и сразу же осторожно опускает. Ноги перекинуты через один подлокотник, спина упирается в другой. Дрю одним коленом упирается в сиденье, другая нога на полу, стоит, склонившись надо мной, всем видом доказывая, что все возможно, если захотеть. И по его взгляду видно, что он хочет.

Я кладу руку на его затылок и притягиваю к себе, пока наши губы не соприкасаются. Я благодарна ему. Не только за айпад, но за то, что он здесь, со мной. Что он не отказался от меня. Не только после падения, но и после всех споров и недоразумений до несчастного случая.

– Спасибо! – шепчу я прямо ему в губы.

Обнимаю за шею, всем видом умоляя о большем, и наконец, забыв об осторожности, он целует меня так, как я мечтала все это время…