Текст книги "Мечты о нас"

Глава 6. Понедельник мимимишности

МИСТЕР АЛАБАМА: Как называется литератор, который пишет ручкой?

ДЖУЛИ: Даже не смей шутить над авторами!

МИСТЕР АЛАБАМА: Шариковый писатель. (Разве не смешно?)

ДЖУЛИ: Ха-ха. Нет. (До сих пор ни одна из твоих плоских шуток даже отдаленно не была смешной.)

МИСТЕР АЛАБАМА: Ты должна знать, что юмор – это основа настоящей дружбы. Нам надо над этим поработать.

Посмеиваясь, я смотрю в окно автобуса. Два дня я не писала Дрю и не могу себе объяснить, почему я отправила ему фото семейной уборки сада. Ему, Хэйли и Пенни.

Как выяснилось позже, было ошибкой посылать фото в групповой чат, надо было подумать прежде. Расплата за умственную осечку наступила незамедлительно.

ПЕННИ: Симпатичные перчатки. Привет остальным.

ХЭЙЛИ: Трудовая повинность? Мне позвонить? Кажется, только что умерла моя бабушка. Вы должны немедленно прийти, чтобы оказать мне эмоциональную поддержку.

ДЖУЛИ: Твоя бабушка умерла в прошлом году.

ХЭЙЛИ: Тогда моя тетя? Кошка моей тети? Моя кухня горит? Только скажи, я подожгу ее!

МИСТЕР АЛАБАМА: Пыльная кошечка, видно, что ты очень серьезно подошла к выбору экипировки Супергероя. Я еще ни разу не видел, чтобы кто-то так элегантно носил увядшие листья в волосах.

ХЭЙЛИ: Если ты не заметил – она может носить ВСЕ! Она богиня! Ну, в миниатюре.

МИСТЕР АЛАБАМА: Я заметил.

ХЭЙЛИ: Что? Что она может носить все? Что она богиня? Или что ее ребенком постирали в слишком горячей воде?

МИСТЕР АЛАБАМА: Если бы размер был решающим фактором, то динозавры бы не вымерли.

ХЭЙЛИ: Мои соболезнования.

МИСТЕР АЛАБАМА: Чему? Насколько я знаю, с моей бабушкой/тетей/кошкой моей тети все в порядке.

ХЭЙЛИ: Это не тебе, а Джули. Меня расстраивают мужчины, которые говорят, что размер не имеет значения.

– ПЕННИ покинула чат —

МИСТЕР АЛАБАМА: При других обстоятельствах я бы предложил потушить пожар на твоей кухне, чтобы убедить в обратном, но многобожие не для меня.

ХЭЙЛИ: Ты мне нравишься. Настоящим я даю тебе свое благословение тушить кухонные пожары твоей избранницы.

На этом месте я решила не читать дальше чат, а вернуться к саду. С того времени мы переписываемся с Дрю. Это первое, что он делает, когда просыпается, я пишу ему, когда иду спать. Или как сейчас, когда еду в автобусе и мне нечем заняться. Пенни, Ава и я несколько дней работали над двумя статьями для блога. Как ни странно, чем больше людей работает над проектом, тем дольше времени это занимает.

Дрю регулярно меня оповещает, куда он собирается идти, облегчая мне тем самым задачу избегать его в кампусе. Я не знаю, почему я это делаю. С одной стороны, я хочу с ним увидеться и почувствовать ту дрожь в теле, которую я испытываю только в его присутствии. С другой стороны, я знаю, что это неправильно. Легче дружить, если обходить его стороной и не быть завороженной его запахом. Или поддаться риску быть очарованной его ямочками. (Да, Бо прав, они прелестные, я не смогу устоять!)

ДЖУЛИ: Что поделываешь?

МИСТЕР АЛАБАМА: Я переусердствовал с пробежкой, и теперь никакой лежу на диване, пересматриваю игры прошлого сезона и анализирую тактику.

ДЖУЛИ: И что говорит твой экспертный анализ?

МИСТЕР АЛАБАМА: Ты дружишь с подругой Кайла. Откуда мне знать, что ты достойна доверия и Пыльная кошечка не двойной агент?

ДЖУЛИ: Этого никто не знает…

МИСТЕР АЛАБАМА: Мой диван достаточно широкий. Ты можешь прийти, мы поанализируем вместе. Всегда веселее вдвоем.

ДЖУЛИ: Сожалею. Я еду домой и жду не дождусь, когда доберусь до кровати.

МИСТЕР АЛАБАМА: Секундочку! Только не говори мне, что это приглашение к секстингу, который я совсем не понимаю. Я теперь должен ответить что-то вроде: я лежу раздетый и думаю о тебе?

ДЖУЛИ: Нет, конечно, чудик. Мы договорились о товарищеской дружбе. Забыл?

МИСТЕР АЛАБАМА: На случай, если вдруг передумаешь – приглашение в силе. Мой диван достаточно широк и для других вещей. На самом деле, очень большой диван. Слишком большой для одного. И вот теперь, когда я об этом вспомнил, я чувствую себя таким одиноким. Наверняка автобусы еще ходят.

Спасибо, Дрю. Представляю себе, как я разворачиваюсь, сажусь на другой автобус и наношу визит слишком большому дивану Дрю. Однако в фантазиях совсем не вижу, как мы анализируем игру. Воображение рисует совсем другие картинки, которые я стараюсь прогнать. Определенно, не лучшая идея – сидеть в автобусе и мечтать о теле Дрю.

ДЖУЛИ: Забудь. Чтобы ты ни делал, придется закончить в одиночестве.

МИСТЕР АЛАБАМА: Признайся, ты раздумывала, не приехать ли ко мне, не то ответила бы быстрее.

В этом-то и заключается проблема с Дрю: он не только красивый, он иногда считывает меня намного быстрее, чем я сама. Может, мне лучше спросить у него, почему я не могу перестать писать ему? Я не должна флиртовать с ним. Но проклятье, мне так хочется. Может, оттого, что запретный плод сладок. Может, нам обоим нравится подливать масла в огонь, который уже не потушить. Это не более чем безобидное поддразнивание. Ничего серьезного. Я пытаюсь убедить себя в этом, чтобы заглушить голос, который шепчет, что я прекрасно знаю, почему ему пишу. Почему я его не отпускаю, но и не игнорирую его сообщения. Потому что крошечная часть меня хочет иметь его только для себя и совершенно не желает, чтобы этот тип с милыми ямочками встречался с кем-то еще.

Я знаю, что это так же глупо, как и эгоистично. Но избавиться от этого чувства тоже не могу. Может, прав Шопенгауэр: «Если сердце не хочет, то и разум бессилен».

Глава 7. Суббота команды

МИСТЕР АЛАБАМА: Что ты делаешь?

ДЖУЛИ: Раздумываю, что надеть на вечеринку команды.

МИСТЕР АЛАБАМА: Что?! Вы идете на вечеринку без вашей чирлидерской формы? Какое разочарование.

Уже неделю мы пишем друг другу не только по утрам и вечерам. Если оценивать частоту сообщений по шкале от одного до десяти, то ближе к уровню «постоянно». Каждый раз, когда я сижу на лекции и мой мобильник показывает «Новое сообщение от Мистера Алабама», я радуюсь. Писать ему между делом – этот как ступать на запретную территорию. Это тайна, о которой знаем только мы. Ну и Бо, конечно же.

Время от времени Пенни бросает на меня подозрительные взгляды, когда я в раздевалке быстро набираю сообщение. Но я не рассказываю ей об этом. Я хорошо помню ее речь о солидарности.

ДЖУЛИ: Мне пора. Хорошего вечера.

МИСТЕР АЛАБАМА: Обязательно.

ДЖУЛИ: Не поделишься тем, что задумал?

МИСТЕР АЛАБАМА: Как обычно по субботам. Пробегусь. Созвонюсь с родителями по скайпу. Еще раз просмотрю презентацию по маркетингу. Встречусь с ребятами из команды. Ничего особенного, кроме того, что ты никогда не спрашивала.

ДЖУЛИ: Ты тоже идешь сегодня тусоваться?

МИСТЕР АЛАБАМА: Если ты имеешь в виду – покину квартиру, то да. Если ты имеешь в виду – пойду в клуб, то нет.

ДЖУЛИ: А ты достаточно взрослый, чтобы тебя пустили в клуб?

МИСТЕР АЛАБАМА: Конечно. Но вот что делать с тем фактом, что тебе-то дорога в клуб заказана, но ты все равно туда ходишь?

ДЖУЛИ: Не одна, а с девчонками! В прошлый раз мы пели в караоке. До этого в боулинг ходили. Мы не из тех, кто тайком пробирается в клуб и бессмысленно там напивается.

МИСТЕР АЛАБАМА: Когда я увидел тебя в первый раз в кофейне, ты была в толстовке и легинсах, ненакрашенная, заспанная, с кое-как заколотым пучком вместо прически, и тем не менее тебе подсунули номер телефона.

ДЖУЛИ: Ты ревнуешь к безымянному баристе? (До глубины души тронута, что ты помнишь, как я была одета.)

МИСТЕР АЛАБАМА: Без комментариев. (У него было имя. На стаканчике нацарапано. Хочешь знать?)

ДЖУЛИ: Трус! Нельзя скрывать свои чувства! (А я никогда не забуду твою куртку в этот день. – И нет, спасибо. У меня нет времени на свиданки.)

МИСТЕР АЛАБАМА: Никогда – это надолго, Пыльная кошечка. (Если бы ты ежедневно не тратила столько часов на переписку, то определенно нашла бы время выпить кофе с баристой. Или со мной. – И я думал, что мои чувства ВЫПИРАЮТ настолько явно, что и слова не нужны.)

Верить или нет – дело Дрю, но я не забуду эту куртку до конца дней моих. Красно-золотая форменная куртка колледжа. И сто процентов, что я не буду встречаться за кофе с кем-то, кто большую часть своего дня тратит на то, чтобы приготовить кофе другим. Само по себе это уже звучит как насмешка. Дрю не буду приглашать на кофе из соображений самозащиты, на близком расстоянии от него я становлюсь слабой. У Супермена есть криптонит. У Пенни есть Кайл. А у меня – нездоровая симпатия к этому футболисту с извращенным чувством юмора и необычайно красивыми руками, которые наверняка умеют хорошо работать.

Джули, прекрати! Твои фантазии заходят слишком далеко. И намеки Дрю только способствуют этому.

МИСТЕР АЛАБАМА: Хорошо повеселитесь и будь осторожна.

Мой палец зависает над экраном. Я почти уже собралась написать ему то же самое, но он взрослый парень под два метра ростом. И я буду ему советовать быть осторожнее?

Прежде чем успеваю подумать, я набираю: «Не забудь положить презервативы;)». Это мой вариант «Будь осторожен». При одной мысли о Дрю с другой женщиной мой желудок болезненно сжимается. Я вспоминаю слова Бо – он посоветовал не сбрасывать Дрю со счетов. Вероятно, такой совет даст мне не только он. Кого мне винить? В другой ситуации я бы не стала бороться с искушением встретиться с Дрю хотя бы в кампусе у передвижной кофейни. Но вот чего мне не нужно, так это наших фотографий в разделе сплетен в блоге. Интернет ничего не забывает.

Увидев ответ, я фыркаю. Мне ничего не остается, кроме как ухмыльнуться и покачать головой. Телефон летит на кровать.

МИСТЕР АЛАБАМА: Зачем? Мы сегодня увидимся?

Когда Пении звонит в дверь, я все еще стою в нерешительности перед шкафом. Подобрать наряд легче, если знаешь, какой план у девочек.

– Я открою! – кричит Бо через весь дом.

Он приводит Пенни в мою комнату.

– Почему твой папа на меня так странно посмотрел? – не успев войти, спрашивает она и бежит прямиком к зеркалу и проверяет свою одежду. Оглядываясь через плечо, пытается разглядеть со спины и нервно одергивает подол. – Слишком коротко?

Она прикусывает накрашенную ярко-красной помадой нижнюю губу.

Я пожимаю плечами. Ее оливкового цвета трикотажное платье в виде удлиненной футболки на самом деле выглядит коротковатым, но Пенни может такое носить. Иногда я завидую оттенку ее кожи. В большинстве платьев цвет моих и без того бледных ног принимает удручающе болезненный вид. Наряд Пенни, дополненный лакированными туфлями на высоком каблуке, явно не для боулинга.

– С платьем все в порядке, – говорит Бо. – Папа просто шокирован тем, что впервые видит тебя не в рубашке поло. И без жемчуга…

– Точно? – Пенни все еще беспокойно дергает подол, но от этого платье не становится длиннее.

– Ты выглядишь великолепно, – заверяю я ее и достаю из шкафа черную юбку и водолазку.

Бо садится на краешек кровати и наблюдает, как я одеваюсь.

– Что вы задумали?

– Мы идем с девочками праздновать, – это единственное объяснение Пенни. – Не советую водолазку. Лучше надень золотистый топ, симпатичный такой. К тому же может быть жарко.

– Так мы идем в сауну? – Я откладываю водолазку и натягиваю коротенький топ, который оставляет открытым живот.

– Может и сауной показаться. Пусть будет сюрприз. – Она собирает свои шелковистые волосы в низкий хвостик.

Я осматриваю себя в зеркале, морщу нос и беру черную кружевную рубашку, чтобы выглядеть менее обнаженной. У меня нет комплексов из-за моего тела. Но короткая юбка и топ-бюстье – не мой стиль. В отличие от Пенни я отказываюсь от высоких каблуков и влезаю в кеды. В таком виде я чувствую себя лучше подготовленной к неизвестным приключениям.

– Хочешь с нами? – неожиданно спрашивает Пенни и смотрит на отражение Бо в зеркале. – Правда, собираемся только девочками, но…

Предложение остается незаконченным. Бо давно лежит на кровати и смотрит в потолок.

– Даже за двадцать миллионов долларов в сезон не пойду.

Я вздыхаю и достаю из шкатулки золотой браслет и надеваю пару колец. Я до сих пор не знаю, что нас ожидает, поэтому закалываю волосы в небрежный пучок и вставляю линзы.

– Ты как? – дипломатично спрашиваю у Бо.

Мне иногда на вечеринках не хватает моего брата. Мне так хочется, чтобы он тоже веселился, а не прятался от мира. Последнее особенно меня беспокоит. И в школе, и в самом начале учебы в колледже у него было много друзей. Ему не составляло труда с кем-нибудь познакомиться. Но многие от него отвернулись, когда он перестал скрывать свою ориентацию. Немногие оставшиеся сами постепенно отсеялись, когда поняли, что Бо предпочитает проводить время за учебой, работой и выпечкой.

– До сих пор справлялся, – лениво поднимает голову Бо и подмигивает.

Мне только и остается закатить глаза, большего он не заслуживает. Его чувство юмора временами утомляет. Поэтому я абсолютно уверена, что он и Дрю хорошо друг друга понимают. За непристойным словом оба в карман не полезут.

– Чтобы ты не переживала, что я социально одинок, позже я поеду к Хэйли. Сядем на крыше и под звездами будем философствовать о смерти.

– Ты уверен, что Хэйли тебе подходит? – спрашивает Пенни. – Иногда она мне кажется странненькой.

– Ты уверена, что Кайл тебе подходит? – парирует Бо. – Иногда он мне кажется неверненьким.

Пенни открывает рот и, бросив на меня беглый взгляд, не произносит ни слова.

– А теперь миритесь, – прошу я их.

Я смотрю на себя в зеркало. Мамина золотая цепочка с каплевидной жемчужинкой выгодно завершила бы мой образ.

Я часто доставала это украшение из маминой шкатулки и всегда клала обратно. Но сейчас я не могу найти. Я перерываю папину комнату – ничего. Я, конечно, всех маминых драгоценностей не помню, но я не вижу ни кольца с сапфиром, который так подходил ее глазам, ни вызывающе безвкусной золотой броши в виде пантеры.

Сбитая с толку, я иду к отцу в гостиную. Он полностью поглощен бумагами, разложенными перед ним на столе.

– Пап? – Он поднимает голову. – Ты знаешь, где мамины украшения? Я ищу цепочку с жемчужинкой, наш подарок на ее последний день рождения.

– В шкатулке смотрела? – Отец складывает какие-то документы вместе.

– Конечно смотрела, иначе зачем мне тебя спрашивать?

– Может, куда-то переложила?

У меня от возмущения глаза на лоб лезут. Переложить мамину цепочку? За кого он меня принимает? Это особенная вещь, я к ней очень бережно отношусь.

– Ах, да, цепочка. Вспомнил, что ты имеешь в виду. Я ее и еще пару вещей отнес ювелиру. Чтобы починил и почистил.

– Окей, – медленно говорю я. Придется подобрать что-нибудь другое. – Когда нам с Бо заехать к мистеру Ван Дайку?

– К кому? – Впервые с начала нашего разговора он поднимает на меня глаза.

Кажется, он понятия не имеет, о чем идет речь. Вероятно, мыслями он очень далеко.

– Так зовут ювелира, у которого мы купили цепочку для мамы, – напоминаю я.

– Я сам заберу украшения, не беспокойся, – говорит он, изображая улыбку. Именно изображая – уголки его губ приподнимаются, но глаза тусклые. – Иди спокойно на вечеринку.

В недоумении я оставляю его одного.

То, что Пенни называла командной вечеринкой, на поверку оказывается празднованием дня рождения Джошуа. Он снимает вместе с Кайлом и Матео шикарную квартиру в центре города. Если бы я знала, что затевается, ни за что бы не пошла. Вероятно, Пенни подозревала такое и специально мне ничего не сказала. К тому же было неприятно оказаться на дне рождения Джошуа за спиной Бо.

Уже в подъезде ультрасовременного жилого комплекса чувствуется вибрация от музыки, стены обклеены табличками, объявлениями и извинениями, что сегодня вечером будет немного громко. И это «немного громко» я отчетливо ощущаю при входе в квартиру. Музыка грохочет из нескольких портативных динамиков, но шума добавляет и гул голосов, и смех в просторной квартире. Мне уже жарко.

Девочки из нашей команды мгновенно рассеиваются прямо у двери, словно унесенные музыкой. Кожаные диваны коньячного цвета сдвинуты к стене, чтобы освободить место для танцев. Посреди комнаты, как будто так и надо, стоит стол для пинг-понга, вернее, для бирпонга [7]7
  Бирпонг – популярная в среде американских студентов игра, в которой нужно закидывать шарики от настольного тенниса в стаканы с пивом противника.


[Закрыть]. Но свободного места остается достаточно. Барная стойка открытой кухни и большой обеденный стол у окна заставлены тарелками и подносами с различными закусками. Я искренне надеюсь, что там найдется что-то вегетарианское, потому что мое настроение надо подкрепить едой. У закусок собралась толпа, не меньшая толпа уже танцует, мне же хочется уйти, но я подавляю это мимолетное желание. И Кайл, и Джошуа по моей шкале симпатии уверенно находятся внизу, я бы лучше с помпонами подпрыгивала в «Бархатном коте», чем быть в их квартире.

– Мы же ненадолго, – неуверенно обещает Пенни, сканируя пространство вокруг в поисках Кайла.

Мы еще несовершеннолетние, и нам нельзя употреблять алкоголь, по крайней мере открыто, но мне очень хочется пива. Уподобляться этим юнцам у стойки, которым брызгают в рот пивом из водяного пистолета, тоже не буду. Где же стол с напитками? Через всю комнату меня окликает Матео.

– Саммерс! – Он пробирается сквозь толпу и в приветствии прижимает меня к себе.

Как будто медведь обнял. Очень накачанный медведь, от которого разит пивом. Он ерошит мои волосы, как сестренке. Или забавному питомцу.

– О, Саммерс, ты делаешь мой вечер приятнее, – мурлычет он и отпускает.

Судя по помутневшему взгляду, у него несколько бутылок форы. Из всех жителей этой квартиры он наиболее симпатичный. У Матео тело в великолепной форме, а черные волосы и зеленые глаза создают жгучий контраст, но все же я ничего не чувствую, когда смотрю на него. По крайней мере, ни одного из тех чувств, что во мне вызывает близость Дрю. Все, что мне надо, – это дойти до уровня Матео по количеству алкоголя в крови, чтобы пережить этот вечер.

– Как насчет пива? – говорю я.

– Саммерс, ты всегда знаешь, что мужчина хочет слышать. – У него уже язык заплетается, но он приобнимает меня за плечи и ведет к барной стойке. – Ты же не расскажешь отцу?

При последних словах он смотрит насмешливо, на что я закатываю глаза.

Для отца принятие алкоголя до совершеннолетия является преступлением, так что вместе с признанием я автоматически получу заключительный срок с отбыванием в моей комнате вплоть до двадцать первого дня рождения. С пластиковым стаканчиком в руке я наблюдаю светопреставление, приветственно кивая знакомым лицам, в то время как Матео уже минут десять освещает свои самые крутые моменты за последний сезон. С ним неплохо проводить время, если избежать чести стать его очередным трофеем. Жаль, что наши интересы не совпадают.

Ава экзальтированно машет руками, призывая меня и еще нескольких девочек в круг для танца. Почему бы и нет? В конце концов, это командная вечеринка.

– Извини? – Слава богу, я могу покинуть Матео.

Он просто поворачивается к другому гостю и, как ни в чем не бывало, продолжает разговор о самом крутом броске в игре.

На полпути меня перехватывает Джошуа:

– Мы можем поговорить? – Из-за громкой музыки ему приходится кричать.

– С днем рождения? – предполагаю я, потому что мне больше нечего сказать.

– Саммерс. Прошу тебя. Один на один, – настаивает он и показывает на балконную дверь.

– Только потому, что у тебя сегодня день рождения, – скрепя сердце принимаю его приглашение.

В отличие от квартиры балкон несоразмерно маленький, на нем едва хватает места для двух стульев, и спроектирован он был, скорее всего, только для перекуров. Джошуа закрывает раздвижную стеклянную дверь, оставляя за ней шум вечеринки. На контрасте с перегретой квартирой весенний воздух приятно охлаждает.

При свете заходящего солнца я облокачиваюсь о перила и выжидательно смотрю на Джошуа. Он хотел этого разговора, поэтому пусть и начинает. Я делаю глоток пива, лишь бы произвести хоть какое-то действие. Несмотря на то что это его день рождения и вечеринка в честь него, сам он не выглядит особо довольным. И даже более трезв, чем Матео. Он крепко держится за перила так, что костяшки пальцев побелели. От него исходит напряжение. Что все это значит?

Он глубоко вздыхает и задает мне вопрос, который приводит в замешательство:

– Как Бенджамин?

Вопрос быстро срывается с губ, как прорвавшаяся плотина, которую долго сдерживали.

Как мой брат? Он правда это сейчас спросил?

– Ты долгое время его игнорировал, и за все это время тебе ни разу не пришло в голову спросить о нем. Почему сейчас?

– Я бы тебя давно спросил, если бы встретил одну. – И тоже облокачивается о перила.

Он дергает волоски на большом пальце и, пытаясь подобрать слова, в раздражении качает головой.

– Проклятие, Саммерс. Я знаю, ты меня ненавидишь.

– Это не так. Я не могу представить, насколько тебе тяжело, но почему ты думаешь, что я могу хорошо относиться к тому, кто подставил моего брата?

– Я понимаю. – Джошуа опускает голову между рук. – Просто… – Предложение повисает в воздухе. – Есть игроки, хорошие игроки, которых не берут в команду после подобного… – Вместо того, чтобы закончить предложение, он прячет лицо в руках. – Черт-черт-черт. – Ладони заглушают его голос. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что дело не в твоем брате.

– То есть он не должен принимать близко к сердцу? – Я не могу скрыть презрения, но, взглянув на лицо Джошуа, тут же об этом жалею.

– Саммерс, Бенджамин, без всякого сомнения, самый красивый, самый умный и вообще… человек. Он просто такой. Так что он был бы… – Он снова замолкает и качает головой. Он не знает, что делать. Он не знает, что говорить. Он не знает, почему мы вообще разговариваем.

Мы ведем странный разговор в не менее странной обстановке. Слова Джошуа не изменят положение Бо, но, по крайней мере, я теперь понимаю, что Джошуа тоже нелегко и он не специально обидел Бо.

Это случилось на такой же вечеринке. В самом начале нашего первого семестра, мы были еще юны и наивны, думали, что колледж изменит все. Как мы ошибались…

Не могу до сих пор решить, что было хуже – забрать полностью разочарованного Бо с вечеринки или пережить несколько недель после. Никогда не забуду, как он шел мне навстречу по коридору, сопровождаемый злобными или язвительными взглядами, как кидали в него уничижительные замечания. Никогда больше я не слышала одновременно столько гомофобных ругательств. Прежде чем я вообще поняла, что произошло, Бо протиснулся мимо меня на улицу, хотя убегать совсем не в его стиле.

Я не помню, кричал ли что-нибудь Джошуа тогда. Если да, то его ругательство потонуло в граде диких оскорблений. У Бо не было команды, которая встала бы на его защиту. Была только я.

Джошуа нашел способ избежать оскорблений со стороны других студентов. Он дистанцировался от Бо, тем самым заручившись поддержкой команды. То, что его застали в ванной с Бо, он представил не более чем ошибкой, совершенной по пьянке.

Да, мой брат ходит по колледжу с высоко поднятой головой, и в «Ореховой чашке» он всегда солнечный мальчик в хорошем настроении, но я знаю, каких усилий ему это стоит. Тот вечер не прошел бесследно – с тех пор он сторонится студенческих вечеринок и проводит как можно меньше времени на стадионе.

– Я сожалею, что ты оказался в такой ситуации, – после нескольких секунд молчания говорю я.

Я на самом деле сожалею. Потому что точно знаю, что однажды Бо найдет такого человека, с которым он будет счастлив открыто, на людях. Который не будет утверждать, что напился, что попробовал из любопытства, что ему не понравилось, что это была самая большая ошибка его жизни.

– У Бо все хорошо, – запоздало отвечаю я на первый вопрос Джошуа.

Может, еще немного посмеются над ним. Может, еще с полгода он будет избегать вечеринок. Но у него есть смелость за себя постоять. В отличие от Джошуа. Если я что-то и понимаю, так это то, что любовь может помешать добиться многих целей. Поэтому нельзя поддаваться чувствам. Но моей солидарности это не отменяет. Что бы ни случилось, я всегда буду на стороне Бо.

Я кручу стаканчик с пивом в руках и решаю вернуть разговор к отправной точке.

– Чего ты теперь хочешь? Встречаться с девушками, чтобы убедить весь мир, что ты случайно оказался в ванной с моим братом?

– Я пытался, – мямлит Джошуа, глядя на восходящую луну. – Ну, ходил на свиданки. Но так утомительно каждый раз придумывать отговорки, чтобы избавиться от женщины, когда она уже готова залезть к тебе в трусы. Ты же сама знаешь.

Как это понимать? Я смотрю на него вопросительно.

– Да ладно тебе! Я не слепой, Саммерс, и вижу, сколько типов хотят познакомиться с тобой поближе. А ты отшиваешь их одного за другим. В нашей команде я знаю троих, которые вытягиваются в струнку, когда видят тебя на трибуне.

– Знаешь… – Я смотрю на бледный силуэт полумесяца. Может, это алкоголь заставляет меня излить душу именно Джошуа? – Я не считаю правильным встречаться с футболистами. Тебе известны предписания НФЛ. Наш мир не должен быть таким, но не мы установили правила, по которым вынуждены играть.

– О боже! – стонет он и опускает подбородок на грудь.

– Что?!

Он кусает нижнюю губу в неудачной попытке скрыть улыбку.

– Ты говоришь точно так же, как Бенджамин.

– О!.. – Я подношу стаканчик к губам, но он уже пуст. – Тогда, вероятно, вы с ним сначала поговорили, прежде чем ты на него набросился?

– Я же не полный придурок, как ты считаешь? – Он бесцеремонно толкает меня локтем.

– Ясно с тобой, полупридурок. Мне еще нужно выпить.

Мне точно нужно выпить, чтобы дальше продолжать этот разговор. Потому что не могу поверить, что на полном серьезе веду беседу с Джошуа Саймонсом, с глазу на глаз. И теперь немного понимаю причины его поступков.

– Саммерс, спасибо, что уделила время.

Я оставляю его одного на балконе и возвращаюсь в комнату.

Закрыв дверь, я оглядываюсь через стекло на его силуэт. Это его вечеринка, в его квартире бушует жизнь, а он выглядит одиноким и потерянным.

В наше время сексуальная ориентация людей не должна влиять на их профессиональную жизнь, но я верю тому, что он боится возможных последствий официального признания. Я понимаю, что он не хочет подвергать опасности свою карьеру. Вероятно, он действительно страдает в этой ситуации и испытывает колоссальное давление. Мне просто хочется, чтобы страдал не только Бо.

Затея просто взять пиво терпит неудачу. Когда я наполняю свой стаканчик, кто-то трогает меня за руку. Удивленная, я оборачиваюсь. Не знаю, кого я рассчитывала увидеть, но только не золотистые глаза и чарующие ямочки.

Дрю? Здесь? Мое сердце совершает кувырок. Я как-то не ожидала, что он придет. Ни для кого не секрет, что Кайл не особо его жалует. И пусть это вечеринка Джошуа, но Кайл тоже здесь живет. С другой стороны, Дрю член команды, и будет странным не пригласить его одного.

– Что скажет твой папа, если узнает, что ты пьешь здесь пиво?

Я не могу определить по его тону – он волнуется или укоряет? Судя по его ухмылке, он, кажется, серьезных обвинений не выдвигает.

– Папа даже не знает, что я здесь, – признаюсь я и делаю глоток из стаканчика, чтобы избежать его взгляда. И в порыве любопытства спрашиваю: – А тебе сколько лет?

– Достаточно взрослый, чтобы допить за тебя, – уверяет он и в требовательном жесте протягивает руку.

Я колеблюсь, но отдаю ему этот стаканчик, себе же беру новый и наполняю его колой. Я чувствую Дрю за спиной, он заглядывает через мое плечо. Наверное, проверяет, не плесну ли я случайно виски в напиток.

Его тело излучает тепло, ощутимое через мою легкую одежду. Пенни была права – здесь слишком тепло, если не сказать жарко. И мне сразу представляется, как Дрю протягивает руку, медленно собирает мои волосы на одну сторону и целует в шею. Одна только мысль об этом вызывает озноб.

Джули, табу! – прикрикиваю я на себя и торопливо поворачиваюсь, чтобы прекратить странные фантазии.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, глядя в свой стаканчик с колой.

Мне приходится повторить вопрос, уже глядя на него. При общении с Дрю необходим визуальный контакт. И держать мне его трудно. Мне привычно ежедневно переписываться с ним, но при встрече я нервничаю.

– Я же говорил, что проведу чудесный вечер, – ухмыляется он. – Были слухи, что вы тоже придете. Да и с командой лишний раз провести время не повредит.

Чудесненько. Он, скорее всего, знал больше моего об этом субботнем вечере. Если бы мне было известно о дне рождения Джошуа, я бы, возможно, догадалась о планах Пенни присмотреть за Кайлом. И о том, что Дрю тоже здесь будет, он же говорил о встрече с ребятами из команды.

– Саммерс! – Приближающийся Матео размахивает рукой, словно отгоняя комаров. – Мало того, что ты разбиваешь мне сердце, так ты еще и стоишь между мной и пивом?

Я немедленно делаю шаг в сторону и тут же наталкиваюсь на Дрю. Я начинаю бормотать извинения, на что Матео смеется.

– Наверное, он привык к худшему.

Матео наполняет стаканчик пивом, поднимает его, глядя на Дрю, тот нерешительно поднимает свой стаканчик в ответ.

– Эй, – Матео кладет руку на плечо Дрю, – позаботься о ней, – и кивает в мою сторону.

– Я не домашний питомец, обо мне не надо заботиться.

– Глубоко заблуждаешься, Саммерс. – Матео чокается со мной. – Каждому из нас нужен кто-то, кто проявит заботу. Кроме того, от твоих трюков у меня сердце замирает. Смог бы – сам бы тебя поймал.

– А у моего отца сердце каждый раз замирает, когда кто-то из вас получает сотрясение мозга.

– У кого сотрясение мозга? – Джошуа подходит к нам и наливает себе пива.

– Ни у кого, – отвечает Матео. – Но может быть у игрока, который слишком медленно бежит и попадает в ловушку своих противников.

– Точно.

Джошуа облизывает верхние зубы, будто хочет избавиться от противного вкуса, и полоскает рот большим глотком пива.

– Я очень прошу на моем дне рождения воздержаться от поучений о долгосрочных последствиях спортивных травм.

Я чувствую руку на пояснице и смотрю на Дрю. Через мгновение я забываю обо всем. Все мое внимание сосредоточено на этом легком прикосновении, и мое тело требует большего. Дрю улыбается мне, как будто точно знает, что происходит со мной. Между нами всего лишь тонкая кружевная ткань, но ощущения такие яркие, словно и нет никаких преград. На миг Дрю убирает руку, но спустя секунду я ощущаю нежные поглаживания кончиками пальцев вдоль позвоночника. Он ласкает меня, как котенка. Наверное, мне стоит испугаться внезапного сближения, наверное, мне стоит немедленно отодвинуться, но по телу бегут мурашки, а между ног разливается теплое покалывание.

Очень плохо. Я готова закрыть глаза и получить наслаждение. Как может неправильное чувствоваться таким правильным?

– Ты мурлычешь? – подкалывает Матео.

К счастью, нас прерывает Пенни. Она склоняется с другой стороны стойки и смотрит на меня глазами невинного олененка.

– Ты идешь танцевать? – И кивает на импровизированный танцпол.