Текст книги "О психологии западных и восточных религий"

143 При всей неоспоримости и несомненной ясности этих психических событий или решений они очень часто ведут к ложным, непсихологическим выводам, которые заставляют людей творить для себя «Бога» – или отказываться от такого творения. Это не подлежит сомнению, поскольку каждый из нас обладает определенной психической предрасположенностью, которая значительно ограничивает нашу свободу и фактически делает ее иллюзорной. Свобода воли не просто непостижима с философской точки зрения – она лишена смысла в практическом выражении, потому что редко встречается тот, кто неподвластен, хотя бы в малой степени, своим желаниям, привычкам, порывам, предрассудкам, сожалениям и всем прочим комплексам, какие только можно вообразить. Все эти природные факторы ведут себя в точности как олимпийские боги, требующие поклонения, служения, благоговения и страха, причем не от единственного приверженца этого пантеона, но от всех вокруг него. Обязанность и одержимость суть синонимы. Поэтому в психическом всегда обнаруживается нечто, берущее верх и ограничивающее или подавляющее нашу моральную свободу. Желая скрыть этот несомненный, но чрезвычайно неприятный для нас факт от самих себя и одновременно хоть в чем-то польстить свободе, мы привыкли высказываться апотропически[147]147
  То есть уклончиво; апотропия подразумевает различные способы оберегания от зла. – Примеч. пер.


[Закрыть]: «Мне хочется того-то и того-то, мне привычно вот это, у меня вот такое чувство», вместо того чтобы сказать прямо: «Меня обуяло такое-то чувство, такая-то привычка, такое-то сожаление». Конечно, вторая формулировка окончательно лишила бы нас даже иллюзорной свободы. Но я спрашиваю себя, не будет ли лучше для всех, если вовсе отказаться от этой игры в слова. Ведь верно то, что мы отнюдь не в восторге от свободы в отсутствие верховной власти; нам постоянно угрожают психические факторы, которые, принимая облик «природных явлений», могут завладеть нами когда угодно. Отказ от метафизических проекций оставил нас почти беззащитными перед происходящим в мире, ибо мы незамедлительно отыскиваем в себе всякий порыв, хотя стоило бы признать его «чуждым» и тем самым, по крайней мере, удержать от себя на расстоянии вытянутой руки, чтобы он не шел на приступ цитадели нашего «Я». «Силы и власти» всегда с нами; их не требуется создавать, даже будь у нас такая возможность. Мы попросту обязаны выбирать господина, которому хотим служить, дабы это служение стало для нас спасением от вынужденного подчинения «другому». Мы не создаем Бога, иными словами, – мы его выбираем.

144 Пусть наш выбор характеризует и определяет Бога, это всегда человеческий выбор, а потому определения, даваемые нами, неизбежно конечны и несовершенны. (Даже понятие совершенства, увы, не отражает истинного совершенства.) Определение есть образ, но этот образ не вводит непознанный факт, который он обозначает, в пространство постижимости, – иначе мы с полным правом могли бы заявлять, что сотворили Бога. «Господин», которого мы выбираем, не тождественен нашему образу, проецируемому в пространстве и времени. Этот господин продолжает вершить свои дела так, как вершил их прежде, словно некое неведомое начало в глубинах психики. Мы не знаем даже природу простейших мыслей, что уж говорить о понимании исходных принципов устройства психического. Кроме того, мы не управляем его внутренней жизнью. Но поскольку эта внутренняя жизнь протекает свободно и не подчиняется ни нашей воле, ни нашим намерениям, легко может случиться и так, что живое существо, выбранное и определенное нами, как бы выпадет из своего окружения, из сотворенного человеком образа – даже против нашего желания. Тогда мы, пожалуй, захотим повторить за Ницше: «Бог умер». Но правильнее будет сказать так: «Он сбросил наш образ, и как же нам обрести его снова?» Это «междуцарствие» изобилует опасностями, поскольку природные факторы сразу выдвигают свои требования в форме разнообразных «-измов», каковые ведут лишь к анархии и разрушению, ведь инфляция и человеческая гордыня возносят эго, во всей его нелепой ничтожности, на трон властителя мироздания. Такова история Ницше, непонятного провозвестника наступившей эпохи.

145 Индивидуальное эго слишком незначительно, его мозг слишком слаб для того, чтобы вместить все проекции, отчужденные от мира. Это эго и мозг попросту разрываются на части в попытке познать сущее; психиатр называет такое состояние шизофренией. Когда Ницше заявил, что Бог умер, он лишь озвучил истину, справедливую для большей части Европы. Люди прислушались не потому, что так сказал Ницше, а потому, что он подтвердил широко распространенный психологический факт. Последствия не заставили себя долго ждать: после тумана «-измов» пришла катастрофа. Никто и не подумал сделать хотя бы малейшие выводы из пророчества Ницше. Кое для кого, правда, его слова прозвучали жутким повтором того древнего крика, что разнесся когда-то над морем и ознаменовал кончину богов природы: «Великий Пан умер!»[148]148
  См.: Плутарх, «Об упадке оракулов». – Примеч. авт.


[Закрыть].

146 Жизнь Христа понимается церковью, с одной стороны, как историческое событие, но с другой стороны – как вечносущая тайна. Это особенно очевидно в жертвоприношении в ходе мессы. С психологической точки зрения этот взгляд можно истолковать следующим образом: Христос прожил конкретную, личную и уникальную жизнь, которая во всех основных своих проявлениях также носила архетипический характер. Этот характер возможно установить по многочисленным совпадениям биографических подробностей с известными во всем мире мифологическими мотивами. Эти неоспоримые совпадения выступают основной причиной того, почему исследователям жизни Иисуса так трудно выстроить на основе евангельских сведений отдельную человеческую жизнь, лишенную мифологичности. В самих Евангелиях факты, легенды и мифы сплетены в единое целое. Именно это составляет смысл Евангелий, и они немедленно лишились бы своей целостности, вздумай кто-то отделить индивидуума от архетипа посредством критического скальпеля. Жизнь Христа отнюдь не исключительна: немало великих исторических деятелей осознавали, более или менее ясно, архетип жизни героя и характерные прихоти судьбы на жизненном пути. Однако и обычный человек бессознательно живет архетипическими формами, а если те больше и не ценятся, то лишь вследствие господства психологического невежества. Действительно, даже мимолетные события сновидений нередко обнаруживают отчетливо архетипические закономерности. По сути, все психические события настолько глубоко укоренены в архетипе и настолько тесно с ним связаны, что в каждом случае необходимы немалые критические усилия, чтобы сколько-нибудь уверенно отделять уникальное от типического. В конечном счете каждая отдельная жизнь есть в то же время вечная жизнь живого вида. Человек постоянно «историчен», поскольку его строго ограничивает время; при этом отношение типического ко времени не имеет значения. Жизнь Христа в изрядной степени архетипична, и потому она представляет – именно в такой степени – жизнь архетипа. Но с учетом того, что архетип является бессознательной предпосылкой всякой индивидуальной человеческой жизни, его жизнь, когда она раскрывается, обнажает заодно и скрытую, бессознательную «истинную» жизнь каждого индивидуума. Иными словами, все события жизни Христа происходят всегда и везде. В христианском архетипе все жизни такого рода как бы задаются прообразом и выражаются снова и снова, раз и навсегда. Вдобавок здесь в совершенной форме предвосхищается занимающий нас вопрос о смерти Бога. Сам Христос – типичное умирающее и преобразующее себя божество[149]149
  Вслед за Дж. Фрэзером и другими мифологами автор помещает Христа в ряд таких божеств, как Осирис, Таммуз, Адонис, Бальдр, Дионис, Митра и пр. – Примеч. пер.


[Закрыть].

147 Психологическая ситуация, с которой мы начали наше рассуждение, сводится, таким образом, к словам Луки: «Что вы ищете живого между мертвыми? Его нет здесь»[150]150
  Лк. 24:5–6. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Но где нам найти воскресшего Христа?

148 Я нисколько не жду, что искренне верующий христианин подхватит линию моих размышлений, поскольку эти мысли, полагаю, кажутся ему абсурдными. Впрочем, обращаюсь я не к счастливым обладателям веры, а к тем многочисленным людям, для которых свет погас, тайна сгинула, а Бог умер. Для большинства из них нет пути назад, и никто не знает, всегда ли возвращение оказывается наилучшим избавлением. Нам сегодня для понимания религиозных вопросов, скорее всего, остается лишь рассчитывать на психологический подход. Вот почему я беру мыслеформы, закрепленные в истории, пытаюсь снова их, так сказать, расплавить – и отлить в «болванки» непосредственного опыта. Разумеется, нелегко выявить взаимосвязи между догматом и непосредственным опытом психологических архетипов, но изучение естественных символов бессознательного снабдит нас необходимым исходным материалом.

149 Смерть Бога или его исчезновение – не только христианский символ. Поиски божества после его смерти воспроизводятся по сей день – например, после кончины далай-ламы, а в древности сразу приходят на ум ежегодные поиски Коры[151]151
  То есть Персефоны, которая, по древнегреческому мифу, была похищена богом Аидом. Мать Коры Деметра искала ее по всему свету, а на земле между тем прекратили всходить урожаи, люди умирали от голода и не приносили жертвы богам. Символические поиски Коры сделались частью знаменитых Элевсинских мистерий. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Столь широкое распространение этого мотива свидетельствует в пользу повсеместного возникновения этого типического психического процесса, когда утрачивается некая высшая ценность, дарящая жизнь и смысл. Это типичный опыт, воспроизводимый неоднократно, и его выражение поэтому занимает важное место в христианских мистериях. Смерть или утрата должны исправно повторяться: Христос всегда умирает и всегда рождается, ибо психическая жизнь архетипа находится вне времени по сравнению с нашей индивидуальной подверженностью ходу времен. По каким законам то одна, то другая сторона архетипа проявляется активно, я сказать не могу. Зато я знаю – и за этими моими словами стоит знание бесчисленного множества других людей, – что мы живем в эпоху смерти и исчезновения Бога. Миф гласит, что невозможно отыскать, куда спрятали тело божества. Под «телом» подразумевается внешняя, зримая форма, плотская, но эфемерная оболочка высшей ценности. Далее в мифе говорится, что эта ценность появляется вновь, чудесным образом, и предстает уже изменившейся. Со стороны преображение кажется чудом, потому что исчезновение ценности неизменно переживается как безвозвратная утрата. Поэтому возвращение представляется довольно неожиданным. Трехдневное сошествие в ад во время смерти – это погружение исчезнувшей ценности в бессознательное, где она, побеждая силы тьмы, устанавливает новый порядок, а затем вновь возносится на небеса, то есть достигает высшей ясности в сознании. Тот факт, что лишь немногие способны узреть Воскресшего, показывает, что путь поиска и признания трансформированной ценности сопряжен с преодолением неких затруднений.

150 Ранее, на примере сновидений, я объяснил, каким образом бессознательное порождает естественные символы, выражаясь технически, мандалы, которые наделяются функциональной значимостью союза противоположностей или опосредованных отношений. Эти умозрительные идеи, симптомы активного архетипа, можно проследить вплоть до периода Реформации, если не далее, и мы находим соответствующие рассуждения в алхимических трактатах, где появляются символические геометрические фигуры, посредством которых жаждали выразить сущность Deus terrenus, «земного божества», или философского камня. Так, в комментарии к Tractatus aureus говорится: «Hoc unum, in quod redigenda sunt elementa, est circulus ille exiguus, centri locum in quadrata hac figura obtinens. Est enim is mediator, pacem faciens inter inimicos sive elementa, ut convenienti complexu se invicem diligant: Imo hie solus efficit quadraturam circuli, a multis hactenus quaesitam, a paucis vero inventam» («То единственное, к чему элементы должны быть сведены, есть крохотный кружок, занимающий место в самом центре этой квадратной фигуры. Это посредник, заключающий мир между врагами, то бишь элементами, дабы они возлюбили друг друга и сомкнули объятия. Лишь он овеществляет квадратуру круга, к коей многие прежде стремились, но кою мало кто отыскал»)[152]152
  См.: Mangetus, Bibl. chem., I. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Об этом «посреднике», или чудесном камне, Ортелий[153]153
  Немецкий богослов и алхимик. – Примеч. ред.


[Закрыть] говорит следующее: «Nam quemadmodum… supernaturale et aeternum bonum. Mediator et Salvator noster Christus Jesus, qui nos ab aeterna morte Diabolo et omni malo liberat, duarum naturarum divinae scilicet et humanae particeps est: Ita quoque terrenus iste salvator ex duabus partibus constat, scilicet coelesti et terrestri, quibus nobis sanitatem restituit, et a morbis coelestibus et terrenis, spiritualibus et corporalibus visibili-bus et invisibilibus nos liberat» («Для нас… сверхъестественный и вечно благой Христос Иисус, наш посредник и Спаситель, избавляющий от вековечной смерти, от дьявола и от всякого зла, обладает двойной сутью, божественной и человеческой; сходно и земной Спаситель объемлет обе части, небесную и земную. Сим он восстанавливает наше здоровье и исцеляет от хворей, небесных и земных, духовных и телесных, зримых и незримых»)[154]154
  См.: Theatr. chem. (1661), VI. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Здесь «спаситель» не нисходит с небес, а поднимается из земных глубин, то есть из того, что лежит ниже сознания. Древние философы подозревали, что именно там, в сосуде материи, заключен «дух», «белый голубь», сравнимый с Нусом в кратире[155]155
  Кратир – литургический сосуд. – Примеч. ред.


[Закрыть] Гермеса; о последнем было сказано так: «Окунись в сей кратир, если сможешь, признав, ради чего ты был сотворен[156]156
  Ср. поразительно схожее описание «фундаментума» в «Духовных упражнениях» Игнатия Лойолы. – Примеч. авт.


[Закрыть], и веруя, что ты воссоединишься с Тем, Кто ниспослал сей кратир на землю»[157]157
  См.: Corpus Hermeticum, IV, 4, 1. – Примеч. авт.


[Закрыть].

151 Этот Нус, или дух, был известен как «Меркурий»[158]158
  «‹Mercurium› totum aereum et spirituale» («полностью воздушен и духовен»). См.: Hoghhelande, De alch. diff. / Theatr. chem., 1602, I. – Примеч. авт.


[Закрыть], и именно к этой загадочной фигуре обращена алхимическая поговорка: «Est in Mercurio quicquid quaerunt sapientes» («Все, что ищут мудрые, таится в ртути»). Очень древняя формула, приписываемая Зосимой легендарному Останесу[159]159
  Александрийский алхимик, «учитель всех магов», «изобретатель» астрологии; Плиний Старший утверждал, что он явился в Грецию «заодно с Ксерксом». – Примеч. пер.


[Закрыть], гласит: «Иди к водам нильским, и там обрящешь камень с духом [пневмой] в оном». Комментатор поясняет, что сказанное относится к ртути (гидраргирон, ртуть)[160]160
  См.: Berthelot, Alch. grecs., III, VI, 5. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Этот дух, исходящий от Всевышнего, есть также причина «зелености», benedicta viriditas, столь восхваляемой алхимиками. Милиус писал: «Inspiravit Deus rebus creatis… quandam germinationem, hoc est viriditatem» («Господь вдохнул в сотворенное Им… своего рода прорастание, каковое зеленью проявляется»). В «Гимне Святому Духу» Хильдегарда Бингенская[161]161
  Немецкая монахиня, настоятельница бенедиктинского монастыря, автор духовных стихов и видений, сочинений по естествознанию и медицине. – Примеч. пер.


[Закрыть] начинает с воззвания к «ignis Spiritus paraclite» («огненному духу-покровителю») и продолжает: «De te nubes fluunt, aether volat, lapides humorem habent, aquae rivulos educunt et terra viriditatem sudat» («От тебя тучи проливаются дождем, небеса движутся, камни источают влагу, вода растекается потоками, и земля произрастает зеленью»)[162]162
  См.: Daniel, Thesaurus hymnologicus, V. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Эта вода Святого Духа играла важную роль в алхимии с древнейших времен, подобно aqua permanens (вечной воде), олицетворению духа, поглощенного материей и, согласно Гераклиту, обратившегося в воду. Христианской параллелью тут выступает, естественно, кровь Христова, и по этой причине «философская вода» была названа spiritis sanguis (кровавой жидкостью)[163]163
  См.: Mylius, Phil. ref.; Dorneus, Congeries / Theatr. chem., 1602, I; Turba / Art. aurif., I. – Примеч. авт.


[Закрыть].

152 Загадочное вещество также было известно просто как rotundum, под чем понималась anima media natura, тождественная anima mundi. Последняя считалась virtus De (добродетелью Господней), органом или сферой, окружающей Божество. Об этом Милиус писал так: ‹Deum habere› circa seipsum amorem. Quem alij spiritum intellectualem asseruere et igneum, non habentem formam, sed transformantem se in quaecunque voluerit, et coaequantem se universis. Qui ratione multiplici quodammodo suis creaturis annectitur» («[Бог] окружен любовью со всех сторон. Прочие объявляли его разумным и пылким духом[164]164
  Изначально это мысль Платона. – Примеч. авт.


[Закрыть], лишенным формы, но преобразующим себя во все, что пожелает, и уподобляющим себя всему на свете; оный посредством разнообразных отношений в установленной мере связан со своими созданиями»)[165]165
  См. Mylius, Phil. ref. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Этот образ Бога, заключенного в аниму, совпадает с аллегорией Григория Великого о Христе и церкви: «Femina circumdabit virum» («Женщина окружает мужчину»; ср. Иер. 31:22)[166]166
  См. Gregorius, Expositiones in librum primum regum / PL LXXIX. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Перед нами однозначная параллель с тантрическим представлением о Шиве в объятиях его Шакти[167]167
  Барбело, или Эннойя, занимает место анимы в представлениях гностиков. Филолог Буссе считает это слово искаженным греческим Παρθένος, «дева». Также оно переводится как «Господь в четверых». См.: Hauptprobleme der Gnosis. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Из этого основополагающего образа противоположностей мужского и женского пола, объединенных в центре, возникает иное обозначение ляписа как «гермафродита»; это также основа для мандалы. Бог как anima media natura проникает в каждое отдельное живое существо, и это означает, что существует божественная искра, сцинтилла[168]168
  Эта идея выражена в понятии anima in compedibus, пойманной или плененной души. (См.: Dorneus, Spec. phil. / Theatr. chem., 1602, I; De spag. art., там же. До сих пор мне не удалось найти доказательств того, что средневековые натурфилософы сознательно обращались к какой-либо еретической традиции в своих трудах. Но сходства все же поистине поразительны. «Узники Гадеса» упоминаются очень рано, уже в тексте Комария (легендарный египетский алхимик. – Ред.), датируемом I столетием (см.: Berthelot, Alch. grecs., IV). Об искре во мраке и духе, заключенном в материи, см. Leisegang, Die Gnosis. Кроме того, привлекает внимание понятие natura abscondita (скрытой природы): эта природа якобы присутствует в человеке и во всех явлениях, а также она сущностно сходна с анимой. Так, Дорн в De spagirico artificio говорит следующее: «…in humano corpore latet quaedam substantia caelestis naturae paucissimis nota» («В теле человеческом сокрыта некая субстанция небесной природы, ведомая лишь немногим»). А в своей Philosophia speculativa добавляет: «Est in rebus naturalibus veritas quaedam quae non videtur oculis externis, sed mente sola percipitur, cuius experientiam fecerunt philosophi, eius– que talem virtutem compererunt, ut miracula fecerit» («Имеется в природе некая истина, недоступная внешнему взору, но прозреваемая умозрительно. О ней осведомлены философы, каковые мнят ее добродетелью умение творить чудеса»). Представление о «скрытой природе» встречается уже у псевдо-Демокрита (Berthelot, Alch. grecs., II). – Примеч. авт.


[Закрыть], которая присутствует даже в мертвой материи и в полной темноте. Средневековые натурфилософы пытались заставить эту искру снова воспламениться, проявиться как божественный образ из «круглого сосуда». Подобные идеи, как представляется, должны опираться только на существование бессознательных психических процессов, иначе мы просто не сумеем понять, почему схожие воззрения возникают где угодно. Наш пример со сновидением показывает, что эти образы нельзя считать плодами рассудка; скорее, это своего рода естественные откровения. Не исключено, что они и впредь будут проявляться снова и снова. Алхимики считали, кстати, что тайное знание иногда открывалось во сне[169]169
  Хрестоматийным примером здесь служит «видение Арислея» (см. одноименный трактат в: Art. aurif., I.). См. также сновидения Зосимы в сборнике Бертло и мою работу «Некоторые наблюдения над сновидениями Зосимы»; Откровения мастерам в сновидениях описаны тут: Sendivogius, Parabola / Mangetus, Bibl. chem., II. – Примеч. авт.


[Закрыть].

153 Древние натурфилософы не только довольно ясно ощущали, но и рассуждали во всеуслышание, что чудесная субстанция, сущность которой символизировалась кругом, разделенным на четыре части, есть сам человек. Так, в Aenigmata philosophorum[170]170
  См.: Art. aurif., I. – Примеч. авт.


[Закрыть] говорится об albus homo (белом человеке), который появляется на свет в герметично запечатанном сосуде. Этот «белый человек» тождественен фигуре священника в видениях Зосимы. В «Книге Кратеса»[171]171
  См.: Berthelot, La Chimie au moyen age, III. – Примеч. авт.


[Закрыть], дошедшей до нас при посредстве арабов, мы находим не менее важное указание – в диалоге между духовным человеком и мирским (они соответствуют pneumatikos и sarkikos гностиков). Духовный человек говорит мирскому: «Es-tu capable de connaitre ton äme d’une mattiere complete? Si tu la connaissais comme il convient, et si tu savais ce qui peut la rendre meilleure, tu serais apte a reconnaitre que les noms que les philosophies lui ont donnes autrefois ne sont point ses noms veritables… О noms douteux qui ressemblez aux noms veritables, que d’erreurs et d’angoisses vous avez provoquees parmi les hommes!» («Способен ли ты целиком познать свою душу? Знай ты, что ей дано, ведай ты, как сделать ее лучше, ты мог бы осознать, что имена, которые ранее давали ей философы, не являются истинными именами… О эти сомнительные имена, похожие на настоящие, какие заблуждения и мучения вы внушаете людям!») Сами имена, в свою очередь, отсылают к философскому камню. Трактат, приписываемый Зосиме, – скорее всего, на самом деле это наследие арабско-латинской литературы, – явно подразумевает камень: «… et ita est ex homine, et tu es eius minera… et de te extrahitur… et in te inseparabiliter manet» («Так вот он исходит от человека, а ты есть его минерал (сырье); в тебе он отыскивается, из тебя извлекается… и остается с тобою нерасторжимо»)[172]172
  См.: Rosinus ad Sarratantam /Art. aurif., I. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Соломон Трисмозин[173]173
  Легендарный средневековый алхимик, якобы владевший философским камнем; Парацельс утверждал, что встречался с этим человеком. – Примеч. пер.


[Закрыть] выражает суть предельно ясно:

 
Изучай, кто ты есть.
Изучай, чего ты часть.
Познай сие искусство.
Вот каков ты есть.
Все, что вовне,
Также и в тебе[174]174
  См.: Aureum vellus (1598). Также: Ros. phil.: «Познай себя». – Примеч. авт.


[Закрыть].
 

154 Герхард Дорн восклицает: «Превратитесь же в живые философские камни!»[175]175
  Dorneus, Spec. phil. / Theatr. chem., 1602, I. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Вряд ли можно сомневаться в том, что многие из искателей истины обладали зачатками понимания относительно того, что тайная природа камня – на самом деле собственная личность человека. Это «Я», похоже, не воспринималось как нечто, полностью тождественное эго, а потому описывалось как «скрытая природа», обитающая в неживой материи, как дух или демон[176]176
  См. сочинения Олимпиодора (Berthelot, Alch. grecs., II). – Примеч. авт. Олимпиодор Младший – философ-неоплатоник, представитель языческой (дохристианской) философии и астролог. – Примеч. пер.


[Закрыть], или как огненная искра. Посредством философской работы, каковая представлялась преимущественно умственным трудом[177]177
  См.: «Психология и алхимия», раздел III. – Примеч. авт.


[Закрыть], это нечто извлекалось из заточения, освобождалось от тьмы и затем проходило через воскрешение, нередко рисовавшееся как апофеоз и уподоблявшееся воскресению Христа[178]178
  Милиус (Phil. ref.) говорит, что мужские и женские части камня нужно сначала убить, «чтобы они могли быть заново оживлены в нетленном воскресении и обрести после оного бессмертие» («ut… resuscitentur resurrectione nova incorruptibili; ita quod postea sint immortales»). Камень также сравнивали с будущим воскрешенным телом как «corpus glorificatum» («тело прславляемое»). В трактате Aurea hora (или Aurora consurgens; см.: Art. aurif., I) говорится, что оно «подобно телу, прославленному в день Страшного суда» («simile corpori, quod in die iudicij glorificatur»). Ср.: Hoghelande, Theatr. chem., I; Consilium coniugii, Ars chemica (1566); Aurea hora / Art. aurif., I; Djabir, Le Livre de la misericorde / Berthelot, La Chimie au moyen age, III; Le Livre d’Ostanes, там же; Comarius / Berthelot, Alch. grecs., IV; Zolsimos, там же, III, VII, 2 и III, I, 2; Turba; Maier, Symbola aureae mensae (1617); Rosaruim philosophorum (1550). – Примеч. авт.


[Закрыть]. Ясно, что эти идеи едва ли как-то связаны с эмпирическим эго, зато они охватывают «божественную природу», совершенно отличную от эмпирики; следовательно, с психологической точки зрения они связаны с содержанием, которое простирается за пределы сознания, исходит из области бессознательного.

155 Имея в виду все изложенное, вернемся к нашему современному опыту. Очевидно, что по своей природе он схож с основными средневековыми и классическими представлениями, а потому может быть выражен теми же – или, во всяком случае, похожими – символами. Средневековые изображения круга опирались на идею микрокосма, которая также распространялась на камень[179]179
  См.: Aphorismi Basiliani / Theatr. chern., IV (1613); Hoghelande / там же (1602); Dorneus, Congeries / там же, I. Имеется и множество других источников. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Камень считался «малым миром», как и сам человек, этаким внутренним образом космоса, простирающимся вовсе не на неизмеримые расстояния, а в столь же неизмеримые глубины, то есть в сторону от мельчайшего к невообразимо мельчайшему. Посему Милиус называл этот центр punctum cordis, «средоточием сердца»[180]180
  См.: Phil. ref. (1622). – Примеч. авт.


[Закрыть].

156 Опыт, запечатленный в современной мандале, типичен для людей, которые больше не в состоянии проецировать божественный образ. Из-за этого и в силу внутренней направленности образа им грозят инфляция и диссоциация личности. Круглые или квадратные ограждения, возведенные вокруг центра, поэтому служат своего рода крепостными стенами, или vas hermeticum, они призваны предотвратить взрывы и разрушения. То есть мандала обозначает исключительную сосредоточенность на центре, на себе самом, и способствует этой сосредоточенности. Она никоим образом не эгоцентрична. Напротив, она – важный инструмент самодисциплины, средство справиться с инфляцией и диссоциацией.

157 Ограда, как мы уже видели, также может означать теменос – так греки называли территорию храма или любого отдельного священного места. Круг в этом случае защищает или изолирует внутреннее содержание или процесс, который не должен смешиваться с чем-либо снаружи. Получается, что мандала символически воспроизводит архаические способы и средства, которые когда-то были сугубой реальностью. Я упоминал ранее, что обитателем теменоса было божество. Но пленник – или хорошо защищенный обитатель – мандалы не выглядит богом, поскольку используемые символы – звезды, кресты, шары и т. д. – означают не бога, а некую важную часть человеческой личности. Сам собой напрашивается вывод, что человек (или его сокровенная душа) является пленником или защищаемым обитателем мандалы. Поскольку современные мандалы удивительно схожи с древними магическими кругами, в центре которых обычно помещалось божество, то очевидно, что в современной мандале человек – точнее, некая глубинная часть его личности – не заменил бога, но сделался его символом.

158 Примечательно, что такой символ возникает естественным и спонтанным образом, что всегда он бессознателен, как явствует, к примеру, из рассматриваемого нами сновидения. Если мы хотим узнать, что произойдет в том случае, когда идея Бога перестает проецироваться вовне как автономная сущность, вот ответ, который дает бессознательное психическое. Оно порождает новую идею – представление о человеке, обожествленном или божественном, плененном, сокрытом, защищаемом, обычно лишенным персонификации и предстающем в виде абстрактного символа. Как правило, символы содержат в себе отсылки к средневековому понятию микрокосма, как было, например, с видением мировых часов в сне моего пациента. Многие процессы, ведущие к проявлению мандалы, и сама мандала кажутся прямыми подтверждениями средневековых спекуляций. Создается впечатление, что пациенты будто бы читали древние трактаты о философском камне, «божественной воде», круглости и квадратуре круга, символике четырех цветов и т. д., однако на самом деле они и близко не подходили к алхимической философии и ее малопонятному символизму.

159 Соответствующим образом оценить эти факты совсем не просто. Их можно объяснить как своего рода регрессию к архаическим способам мышления, если принять во внимание, прежде всего, явные и убедительные параллели со средневековой символикой. Но всякий раз, когда мы подозреваем регрессию, результатом оказывается лишь низовое приспосабливание вкупе с соответствующей ему невысокой полезностью. Впрочем, в нашем случае такой результат никак не назовешь типичным. Напротив, у пациентов с невротическими состояниями и диссоциациями наблюдаются существенные улучшения, вообще меняется к лучшему личность как таковая. По этой причине, полагаю, не следует объяснять происходящее регрессией, иначе нам пришлось бы признать в этих состояниях нечто патологическое. Скорее, я склонен трактовать очевидно ретроградные проявления символизма мандалы[181]181
  Кепген в Die Gnosis des Christentums справедливо рассуждал о «круговом мышлении» гностиков. Это другое обозначение «всеохватного» мышления, ведь в символическом выражении круг равнозначен цельности. – Примеч. авт.


[Закрыть] как следы того психологического процесса, который начался в раннем Средневековье или, может быть, во времена раннего христианства и продолжается по сей день. Имеются документальные свидетельства о том, что важнейшие символы христианства существовали уже в первом столетии нашей эры. На ум приходит греческий трактат «Комариос, архипастырь, обучает Клеопатру божественному искусству»[182]182
  См.: Berthelot, Alch. grecs., IV. Согласно Тейлору (см. A Study of Greek Alchemy), это, возможно, древнейший из сохранившихся греческих текстов первого столетия. См. также Jensen, Die aelteste Alchimie. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Это текст египетского происхождения, лишенный даже намека на христианское влияние. Кроме того, можно вспомнить мистические тексты Зосимы и псевдо-Демокрита[183]183
  См.: Berthelot, Alch. grecs., III. – Примеч. авт.


[Закрыть]. У последнего автора заметны иудейские и христианские влияния, хотя в основном символика остается неоплатонической, а содержание тесно связано с философией Corpus Hermeticum[184]184
  См.: Scott, Hermetica. – Примеч. авт.


[Закрыть].

160 Тот факт, что символизм, связанный с мандалами, прослеживается до языческих источников, побуждает иначе взглянуть на эти будто бы современные психологические явления. Кажется, что они продолжают гностическую традицию мышления, не опираясь на нее напрямую. Если я прав в предположении, что всякая религия есть спонтанное выражение определенных господствующих психологических условий, то христианство было выражением того состояния, которое господствовало в начале нашей эры и сохраняло власть на протяжении нескольких последующих столетий. При этом конкретное психологическое состояние, которое господствует где-либо в течение определенного времени, не исключает существования других состояний в другие времена, причем эти состояния тоже способны на религиозное выражение. Христианству однажды пришлось выдержать битву с гностицизмом, который соответствовал иному психологическому состоянию. В итоге гностицизм был полностью уничтожен, а его останки подверглись столь жестокому истреблению, что ныне требуется специальное исследование для приближения к пониманию внутреннего смысла этого вероучения. Но если исторические корни наших символов уходят за пределы Средних веков, то их наверняка возможно обнаружить в гностицизме. Мне видится вполне логичным, что психологическое состояние, ранее подавленное, должно утвердиться вновь, если главные идеи состояния-«подавителя» (Hauptideen) почему-то утрачивают свою силу. Вопреки упорному ее подавлению, гностическая ересь процветала на всем протяжении Средних веков под видом алхимии. Хорошо известно, что алхимия состоит из двух направлений, взаимно дополняющих друг друга: с одной стороны, это собственно химические исследования, а с другой стороны – theoria, или philosophia. Как следует из названия сочинения псевдо-Демокрита, писавшего в пятом столетии («Физика и мистика» – φυζικα και µυζτικα[185]185
  См.: «Психология и алхимия», ч. III. – Примеч. авт.


[Закрыть], эти два направления уже в начале нашей эры тесно взаимодействовали. То же самое верно можно утверждать на основании Лейденского папируса[186]186
  Древнеегипетский папирус медицинского содержания, одна часть которого попала во владение Лейденского университета в Нидерландах, а вторая оказалась в Британском музее. Значительную часть текста составляют разнообразные гадания. – Примеч. пер.


[Закрыть] и сочинений Зосимы (III в.). Религиозные и философские воззрения античной алхимии были безусловно гностическими. Более поздние взгляды при этом отталкивались от следующей основополагающей идеи: anima mundi, демиург или божественный дух, взрастивший в себе хаос первоначальных вод, сохранился в материи в потенциальном состоянии, а вместе с ним сохранилось и изначальное хаотическое состояние[187]187
  См.: Berthelot, Alch. grecs., II. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Очень рано среди греческих алхимиков возникает представление о «камне, содержащем в себе дух»[188]188
  См.: Berthelot, Alch. grecs., III. – Примеч. авт. В предыдущих изданиях нижеследующий абзац помещался в сноску, в соответствии с публикацией 1940 г., но с 1986 г. публикуется в составе основного текста. – Примеч. ред. оригинального издания.


[Закрыть]. Этот «камень» есть prima materia, hyle, хаос или massa confusa (смешение всего). Эта алхимическая терминология опирается на платоновский диалог «Тимей». Так, алхимик Христофор Стеевий говорит: «Ни земля, ни воздух, ни вода, ни огонь, ни то, что из них состоит, ни то, из чего они состоят, не должны называться первичной материей, каковая должна быть вместилищем и матерью всего, что сотворено и что может восприниматься, а должен так именоваться особый вид, который не может восприниматься, будучи бесформенным, но все в себе содержит»[189]189
  См.: Coelum Sephiroticum: «materia prima, quae receptaculum et mater esse debet ejus quod factum est, et quod videri potest, пес terra, пес аёг, пес ignis, пес aqua debet did, пес quae ex his, neque ex quibus haec facta sunt, sed species quaedam, quae videri non potest, et informis est, et omnia suscipit». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Тот же автор называет prima materia «перворожденной хаотической землей, гюле, хаосом, бездной, матерью всего»[190]190
  Там же: «primaeva terra chaotica, Hyle, Chaos, abyssus, mater rerum… prima ilia chaotica materia… Coeli influentis humectata in super a Deo innumerabilibus specierum Ideis exornata fuit». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Он объясняет, как божественный дух проник в материю и во что преобразился: «Божественный дух оплодотворил вышние воды особым порождающим теплом и сделал их словно молочными… Произвел сей дух божественный тепло в вышних водах, что над небесами разлиты (см. Быт. 1:7), и сила его всюду проникала и все питала, а вместе со светом породила глубоко в царстве минералов меркурианского змея (это также может относиться и к жезлу Асклепия, поскольку змея есть исток medicina catholica, всеобщего исцеления. – Авт.), в растительном царстве породила благословенную зелень (хлорофилл. – Авт.), в животном царстве породила творческий порыв, и так горний дух вод, коий брачевался со светом, воистину может быть назван душой мира[191]191
  Там же: «Spiritum Dei aquas superiores singulari fotu faecundasse et velut lacteas effecisse… Produxit ergo Spiritus sancti fotus in aquis supracoelestibus virtutem omnia subtilissimae penetrantem et foventem, quae cum luce combinans, in inferiorum Regno minerali serpentem mercurij, in vegetabili benedictam viriditatem, in animali plasticam virtutem progenerat, sic ut Spiritus supracoelestis aquarum cum luce maritatus, anima mundi merito appellari possit». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Нижние воды темны и поглощают все истечения света в своих обширных пучинах»[192]192
  Там же: «Aquae inferiores tenebricosae sunt, et luminis effluvia intra sinuum capacitates absorbent». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Это описание опирается именно на гностическую легенду о Нусе, что нисходит из горних сфер и оказывается в плену у Физиса (материи). Меркурий для алхимиков – крылатый, «летучий». Арабский алхимик Абуль-Касим Мухаммад[193]193
  См.: Kitab al’il al muktasab, изд. Holmyard. – Примеч. авт.


[Закрыть] говорит о «Гермесе, или летучем», а во многих других текстах этот бог зовется spiritus, то есть духом. Более того, Гермес понимался как психопомп, божественный проводник, указующий путь к раю[194]194
  См.: Maier, Symbola aureae mensae. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Налицо близкое сходство с ролью искупителя, которая приписывалась Нусу в трактате «Ερµοῦ πρòς Τάτ»[195]195
  См.: Scott, Hermetica, I. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Для пифагорейцев душа полностью подчинялась материи, оставалась свободной только мыслящая ее часть[196]196
  См.: Zeller, Die Philosophie der Griechen, III. – Примеч. авт.


[Закрыть]. В древнем сочинении Commentariolum in Tabulam Smaragdinam (XI) Ортулан[197]197
  Средневековый алхимик, автор влиятельного комментария к трактату «Изумрудная скрижаль». – Примеч. пер.


[Закрыть] рассуждает о massa confusa или о chaos confusum (преобильном хаосе), из которого был сотворен мир и из которого также порождается мистический ляпис. Последний отождествлялся с Христом уже с четырнадцатого столетия[198]198
  См.: Petrus Bonus, Pretiosa margarita novella – Примеч. авт.


[Закрыть]. Ортелий говорит: «Спаситель наш Иисус Христос… сочетает… две сущности. Также и спаситель смертный из двух частей состоит: из небесной и земной…»[199]199
  См.: Theatr. chem., 1661, VI: «Salvator noster Christus Iesus… duarum naturarum… particeps est: Ita quoque terrenus iste salvator ex duabus partibus constat, sei. coelesti et terrestri». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Сходным образом заключенный в материю Меркурий отождествлялся со Святым Духом; Иоанн Грассхофф писал: «Дар Святого Духа есть свинец философский, каковой именуется свинцом воздушным, и в нем обитает белая голубка, зовомая солью металлов, в коей заключено руководство к деланию»[200]200
  См.: Area Arcani / Theatr. chem., 1661, VI: «Spiritus Sancti donum… hoc est, plumbum Philosophorum, quod plumbum aeris appellant, in quo splendida columba alba inest, quae sal metallorum vocatur, in quo magisterium operis consistit». – Примеч. авт.


[Закрыть]. По поводу экстракции и трансформации хаоса Христофор Парижский[201]201
  Итальянский алхимик, знавший, как считалось, секрет изготовления философского камня. – Примеч. пер.


[Закрыть] писал: «В сем хаосе указанная драгоценная субстанция и природа вправду существует в потенции как единая смешанная масса элементов. Посему разум человеческий должно к оной приложить, дабы наше небо побудить к проявлению»[202]202
  См.: Elucidarius artis transmutatoriae / Theatr. chem., 1661, VI: «In hoc Chaote profecto in potentia existit dicta pretiosa substantia et natura in una elementorum unitorum massa confusa. Ideoque ratio humana in id incumbere debet ut coelum nostrum ad actum deducat». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Coelum nostrum (наше небо) обозначает здесь микрокосм и зовется также quinta essentia (пятой сущностью). Оно incorruptibile (нерушимо) и immaculatum (непорочно чисто). Иоанн из Руперциссы[203]203
  Каталонский монах, автор медицинских и философских сочинений. – Примеч. пер.


[Закрыть] называет пятую сущность le ciel humain (человеческим небом)[204]204
  См.: La Vertu et la Propriete de la Quinte Essence. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Ясно, что философы распространяли видение золотого и синего кругов на свое aurum philosophicum (философское золото), которое называлось также rotundum, а также на синюю квинтэссенцию. Термины «хаос» и massa confusa, по свидетельству Бернара Сильвестра[205]205
  Иначе Бернард Турский, философ-платоник, автор «Космографии» и ряда комментариев на античные сочинения. – Примеч. пер.


[Закрыть], современника Гийома из Шампо[206]206
  Французский философ-мистик, богослов и друг знаменитого вдохновителя крестовых походов Бернара Клервоского. – Примеч. пер.


[Закрыть] (1070–1121), употреблялись широко. Сочинение Бернара «De Mundi Uni-versitate Libri duo sive Megacosmus et Microcosmus» («Книга вторая о мегакосме и микрокосме»)[207]207
  См.: Barach und Wrobel. – Примеч. авт.


[Закрыть] пользовалось достаточной известностью. Он говорил о смешении первичной материи, которая зовется «гюле»[208]208
  «Primae materiae, id est hyles, confusio». – Примеч. авт.


[Закрыть], о «затвердевшей массе, бесформенном хаосе и упорствующей материи, лике бытия, лишенной цвета массе, несозвучной себе самой»[209]209
  «Silva regens, informe chaos, concretio pugnax usiae vultus, sibi dissona massa discolor». – Примеч. авт.


[Закрыть], а также о «массе смешения» (massa confusionis). Еще он упоминал о descensus spiritus (нисходящем духе): «Когда Юпитер сошел в лоно своей невесты, весь мир сдвинулся, и земля испытала позыв рождать»[210]210
  «Coniugis in gremium Jove descendente movetur mundus et in partum urgeat omnis humum». – Примеч. авт.


[Закрыть]. Другим вариантом является представление о царе, погруженном или сокрытом в море[211]211
  См.: Majer, Symb. aur. mens.; Visio Arisiiei / Art. Aurf. 1,146. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Поэтому философы, «сыновья мудрости», как они сами себя называли, принимали prima materia за часть изначального хаоса, беременного духом. Под «духом» они понимали полуматериальную пневму, своего рода «тонкое тело», которое также именовали «летучим» и которое химически отождествляли с оксидами и прочими растворимыми соединениями. Этот дух звался у них Меркурием, химически он представлялся как ртуть, а философски – как Гермес, божество откровения, под именем Гермеса Трисмегиста считавшееся высочайшим авторитетом в алхимии[212]212
  К примеру, гений («дух») планеты Меркурий открывает тайны мироздания псевдо-Демокриту. См.: Berthelot, Alch. grecs., I. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Целью этих философов было извлечение (экстракция) изначального божественного духа из хаоса, и этот экстракт назывался quinta essentia, aqua permanens, или tinctura. Знаменитый алхимик Иоанн из Руперциссы (ум. 1375) называл квинтэссенцию «человеческим небом». Для него это была синяя жидкость, не подверженная порче, подобно небу. Он говорил, что квинтэссенция наделена цветом небес, а «наше солнце украсило его, как солнце украшает небеса» (et notre soleil l’a orne, tout ainsi que le soleil orne le ciel). В данном случае солнце есть аллегория золота (Iceluy soleil est vray or: «Это солнце – истинное золото»). Далее читаем: «Ces deux choses conjointes ensemble, influent en nous… les conditions du Ciel des cieux, et du Soleil celeste» («Эти две силы совместно влияют на нас… таково воздействие неба и небесного солнца»). Ясно, что для Иоганна квинтэссенция – голубое небо с солнцем на нем – вызывала соответствующие образы небес и небесного солнца в нас самих. Это картина сине-золотого микрокосма[213]213
  См.: La Vertu et la Propriete de la Quinte Essence. – Примеч. авт.


[Закрыть], которую я считаю прямой параллелью небесному видению Гийома. Правда, цвета поменялись местами – у Руперциссы диск золотой, а небеса синие. Мой пациент, у которого тот же порядок цветов, как будто ближе к алхимикам.