Текст книги "На орлиных крыльях"

Глава восьмая

Группа спасателей в Тегеране состояла теперь из Саймонса, Коберна, Поше, Скалли и Швебаха Саймонс пришел к выводу, что Булвэру, Дэвису и Джексону незачем приезжать в Тегеран. Вопрос о том, чтобы освободить Пола и Билла путем прямого штурма, отпал, и теперь ему не нужна была такая большая команда. Он послал Гленна Джексона в Кувейт, чтобы проверить возможность вывоза обоих узников из Ирана по южному маршруту. Булвэр и Дэвис вернулись в Штаты и ждали дальнейших распоряжений.

Маджид сообщил Коберну, что генерала Мохари, в чьем ведении находилась тюрьма Гаср, не так-то легко подкупить, но при этом добавил, что две его дочери учатся в США. В группе вкратце обсуждался вариант похищения обеих девушек, чтобы вынудить Мохари способствовать побегу Пола и Билла. (Несмотря на то, что они всего лишь обсуждали подобный план, узнав об этом, Перо дал им взбучку.) План похищения Пола и Билла в багажнике автомобиля решили на время отложить.

Два-три дня они разрабатывали порядок действий на случай, если Пола и Билла выпустят из тюрьмы и посадят под домашний арест. Прежде всего, члены группы отправились посмотреть, где они оба жили до заключения, и убедились, что выкрасть их будет не так уж трудно, если Дэдгар не установит за ними наблюдения. Спасатели решили, что им понадобятся для этого две легковые машины. Первая заберет Пола и Билла, а во второй за ними поедут Скалли и Швебах. Им предстоит ликвидировать любого, кто увяжется за первой машиной. Таким образом, этому «смертельному дуэту» вновь поручали убийство.

В группе договорились, что обе машины будут поддерживать между собой связь по коротковолновому радиопередатчику. Коберн позвонил Мерву Стафферу в Даллас и велел ему достать необходимое оборудование. Булвэру предстояло взять радиоаппаратуру в Лондон. Швебах и Скалли поедут в Лондон, встретятся там с Булвэром и заберут ее. Находясь в Лондоне, «смертельный дуэт» постарается приобрести хорошие карты Ирана, которые могут понадобиться во время бегства из страны, если спасательной команде придется уходить наземным путем. (В Тегеране не сыщешь приличную карту страны. В этом члены Джип-клуба убедились еще в более счастливые времена. Гэйден шутил, что персидские карты великолепны для тех, «кто скачет на дохлой кляче».)

Саймонс хотел подготовиться и к третьей возможности – революционная толпа берет тюрьму штурмом и освобождает Пола и Билла. В чем в таком случае состоит задача группы? Используя связь с американской военной разведкой и контакты с некоторыми заслуживающими доверия иранскими служащими, Коберн постоянно следил за развитием обстановки в городе. Если вдруг толпа ворвется в тюрьму, он узнает об этом очень быстро. Что тогда делать? Необходимо, чтобы кто-то позаботился о Поле и Билле и отвез их в безопасное место. Однако группе американцев ехать по городу на автомобиле в самый разгар восстания глупо и опасно. Это значит напрашиваться на неприятности. Гораздо спокойнее Полу и Биллу смешаться с толпой убегающих узников. Саймонс поручил Коберну при следующей встрече с Полом в тюрьме рассказать ему о такой возможности и сообщить, что, выйдя за территорию тюрьмы, им нужно пробираться к гостинице «Хьятт».

Тем не менее, иранцы могут хватиться Пола и Билла и во время беспорядков. Тогда они станут искать беглецов. Поэтому Саймонс попросил Коберна подобрать среди иранских служащих ЭДС преданного человека, который знал бы Тегеран как свои пять пальцев.

Коберн сразу же подумал о Рашиде.

Это был темнокожий, довольно красивый двадцатитрехлетний парень из богатой тегеранской семьи, прошедший подготовку в ЭДС по специальности системного инженера. Среди других иранских служащих он выделялся умом, работоспособностью и умением очаровывать окружающих. Коберн вспомнил, как совсем недавно Рашид проявил завидную сообразительность. Работники Министерства здравоохранения, объявившие забастовку, отказались обработать на ЭВМ платежную ведомость компании. Тогда Рашид не растерялся, собрал все исходные данные, отнес в банк «Омран», упросил там кого-то закодировать их, а затем воспроизвел на компьютере министерства. Однако Рашид отличался одним опасным качеством. Он никогда ни с кем не согласовывал свои оригинальные идеи и претворял их в жизнь на свой страх и риск. Закодировав данные в банке, он фактически предпринял попытку сорвать забастовку, что могло принести ЭДС большие неприятности. На самом деле, когда Билл узнал о поступке Рашида, он не только не обрадовался, но и сильно забеспокоился. Рашид легко раздражался и часто действовал по первому побуждению. Он не так хорошо владел английским и старался восполнить этот недостаток своими неординарными замыслами, о которых никого не предупреждал. Такое поведение раздражало его начальников. Однако ему все сходило с рук. Он мог очаровать, уговорить или разуверить кого угодно. Провожая кого-либо в аэропорт, он всегда умудрялся пройти сквозь ворота с надписью «Только для пассажиров», хотя у него не было при себе ни посадочного талона, ни билета, ни паспорта. Коберн хорошо его знал, относился к нему с симпатией и даже несколько раз приглашал к себе домой на ужин. Коберн безгранично доверял ему, особенно после забастовки, когда Рашид стал его информатором среди враждебно настроенных иранских служащих.

Однако Саймонс не станет доверять Рашиду только потому, что Коберн за него ручается. Ведь настоял же Саймонс на личном знакомстве с Кином Тэйлором, прежде чем сообщить ему секретные сведения. С Рашидом он тоже захочет поговорить.

Поэтому Коберн организовал им встречу.

* * *

Когда Рашиду было восемь лет, он хотел стать президентом США.

В возрасте двадцати трех лет он уже знал, что никогда не станет американским президентом, но ему по-прежнему хотелось поехать в США, а попасть туда он мог только через ЭДС. Рашид чувствовал в себе задатки великого бизнесмена. Он был прекрасным знатоком человеческой психологии, и ему не стоило большого труда понять образ мышления сотрудников ЭДС. Их не интересовали оправдания. Они признавали только работу. Если тебе поручали какое-нибудь дело, лучше всегда сделать немножко больше, чем от тебя требовалось. Если поставленная перед тобой задача трудна или даже невыполнима, лучше промолчать: они терпеть не могли жалоб и ссылок на трудности. Никогда не говори: «Я не смогу этого сделать, потому что…», а всегда отвечай: «Вот что мне удалось сделать на данный момент, а сейчас я занят решением такой-то проблемы…» Рашид так и поступал, а потому заметно преуспел. Он стал полезен ЭДС и знал, что компания ценит его за это.

Его самым большим достижением оказалось установление терминалов ЭВМ в конторах, где иранцы подозрительно и даже враждебно относились к компьютеризации. За целый месяц Пэту Скалли удалось установить лишь два компьютера. С оставшимися восемнадцатью Рашид управился за два месяца и надеялся извлечь из этого выгоду. Он написал письмо Россу Перо, который, как он догадался, возглавлял ЭДС с просьбой завершить свое обучение в Далласе. Он собирался уговорить всех начальников в ЭДС подписать его письмо. Но обстоятельства оказались против него. Большинство начальников находились в отъезде, а филиал ЭДС в Иране попросту разваливался. Рашид так и не отправил своего письма. Он задумал кое-что другое.

Для Рашида не было безвыходных положений. Он полагал, что может все, и действовал соответственно. Ему даже удалось уйти из армии. В то время, как тысячи молодых иранцев, выходцев из среднего класса, тратили огромные деньги на взятки, чтобы избежать военной службы, Рашид, пробыв в армии лишь несколько недель, убедил врачей, что неизлечимо болен нервным тиком. Его товарищи и старшие офицеры прекрасно знали, что у него лошадиное здоровье, но Рашида это не смущало. Стоило ему увидеть врача, как он начинал дергаться, якобы непроизвольно. Представ перед медицинской комиссией, он изображал нервный тик часами. Потом он признавался, что такое притворство доводило его до изнеможения. А ведь ему пришлось пройти не одну медицинскую комиссию. Однако так много врачей удостоверили его болезнь, что он получил справку о непригодности к военной службе и его вынуждены были списать. Так он избавился от армии. Это было глупо, смешно и неправдоподобно. Такое вообще казалось невозможным. Однако невозможное становилось возможным, когда за дело брался Рашид.

Итак, он знал, что обязательно поедет в Америку. Пока неизвестно как, но он не привык рассчитывать все до мелочей. Это не его стиль. Он действовал по вдохновению, импровизировал, пользовался моментом. У него непременно появится такая возможность, а уж он ее не упустит.

Он заинтересовался господином Саймонсом. Тот не был похож на других начальников в ЭДС. Большинству из них не дашь больше сорока-сорока пяти лет, а Саймонс выглядел на все шестьдесят. У него длинные волосы, седые бакенбарды и большой нос. Он скорее напоминал иранца, чем американца. Наконец, он никогда не открывал своих намерений сразу, а предпочитал скрывать, что у него на уме. Скалли, Коберн и другие сотрудники ЭДС обычно изъяснялись прямо: «Вот как обстоит дело, вот в чем заключается ваша работа, и выполнить ее надо к завтрашнему дню…» А Саймонс только сказал ему: «Давай пройдемся».

Они отправились на прогулку по улицам Тегерана. Неожиданно для себя Рашид рассказал ему о своей семье, объяснил, что он делает на работе, изложил свои взгляды на психологию человека. До них постоянно доносились звуки выстрелов, улицы были полны народу, по городу маршировали группы возбужденных людей и пели песни. Повсюду в глаза бросались разрушения – результат уличных боев: перевернутые и изуродованные машины, сгоревшие дома, разбитые стекла.

– Марксисты корежат дорогие машины, а мусульмане громят винные магазины, – объяснил Рашид Саймонсу.

– Ну а зачем им все это? – спросил его Саймонс.

– Пришло время иранцам проявить себя, воплотить в жизнь свои идеи и обрести свободу.

Незаметно они вышли на площадь Гаср и остановились напротив тюрьмы. Рашид сказал Саймонсу:

– Многие иранцы сидят в таких тюрьмах только за то, что хотят жить свободно.

Саймонс показал пальцем на толпу женщин, покрытых чадрой.

– А они что здесь делают? – спросил он.

– Их мужей и сыновей несправедливо бросили за решетку. Поэтому они собираются здесь на площади, плачут и требуют, чтобы охранники отпустили узников домой.

– Когда я думаю о Поле и Билле, меня охватывают те же чувства. Эти женщины не верят в виновность своих мужчин. Вот и я не верю, что Пол и Билл в чем-то виноваты, – заметил Саймонс.

– Я согласен с вами. Меня очень беспокоит их судьба.

– А что ты сделал, чтобы облегчить их участь? – в упор спросил Саймонс.

Рашид растерялся.

– Я делаю все, чтобы помочь моим друзьям американцам, – ответил он, думая о кошках и собаках, оставленных уехавшими сотрудниками ЭДС на его попечение. Ему поручили заботу о четырех собаках и двенадцати кошках. У Рашида никогда раньше не было домашних животных, и он не знал, как справиться с большими агрессивными собаками. Каждый раз, когда он заходил в квартиру, где спрятал доверенных ему животных, чтобы покормить их, ему приходилось нанимать на улице трех-четырех помощников. Одному не удавалось унять собак. Дважды он в клетках возил животных в аэропорт, потому что намечались рейсы, которыми можно было переправить их хозяевам, но оба раза полеты не состоялись. Ему хотелось рассказать об этом Саймонсу, но он почувствовал, что того такими рассказами не купишь.

Рашид догадался, что Саймонсу что-то от него нужно, причем речь пойдет не о работе в ЭДС. Саймонс произвел на него большое впечатление. Уже само выражение его лица говорило о том, что это опытный человек. Правда, Рашид опыту не доверял. Он предпочитал схватывать все на лету. Революция, а не эволюция. Ему нравились кратчайший путь к успеху, минимальные затраты времени, крутые повороты, перегрузки, сверхзадачи. Саймонс вел себя по-другому. Он проявлял терпение, и Рашид, пользуясь своими знаниями человеческой психологии, понял, что терпение – признак силы и уверенности. Выходит, что Саймонс – волевой человек. Придет время, и он скажет мне, что ему от меня нужно, решил Рашид.

– Ты слыхал о Французской революции? – спросил его Саймонс.

– Слыхал, но знаю мало.

– Так вот, это место напоминает мне Бастилию – символ тирании.

«Хорошее сравнение», – подумал Рашид. Саймонс продолжал свою мысль:

– Французские революционеры пошли на штурм Бастилии и освободили всех ее узников.

– Думаю, что здесь произойдет то же самое. По крайней мере, такое возможно.

Саймонс утвердительно кивнул головой.

– Если это случится, кто-то должен быть рядом, чтобы позаботиться о Поле и Билле.

– Согласен. – «Речь идет обо мне», – подумал Рашид. Оба они стояли на площади Гаср и смотрели на высокие стены, огромные ворота и плачущих женщин, одетых во все черное. Рашид вспомнил о своем золотом принципе: всегда делай для ЭДС немного больше, чем тебя просят. А что, если толпа не станет штурмовать тюрьму Гаср? Пожалуй, ему самому надо позаботиться о том, чтобы она пошла на штурм. Ведь люди, образующие революционную толпу, ничем не отличаются от него. Все они – молодые иранцы, недовольные своей жизнью и мечтающие изменить ее. Он мог бы не только присоединиться к толпе, но и повести ее за собой. Ему по силам возглавить штурм тюрьмы. Возможно, ему, Рашиду, и суждено освободить Пола и Билла. Ведь в жизни всякое бывает.

* * *

В тот момент Коберн еще не знал всего, что задумал Саймонс. Он не присутствовал на встречах Саймонса с Перо и Рашидом, а тот вовсе не собирался раскрывать кому-нибудь свои планы. Судя по тому, что было известно Коберну, все такие возможности – вывоз узников в багажнике автомобиля, их перевод под домашний арест с последующим похищением и «штурм Бастилии» – казались весьма туманными. Более того, Саймонс ничего не делал для претворения их в жизнь, а довольствовался тем, что сидел в квартире Дворанчиков и разрабатывал подробные планы вызволения Пола и Билла из тюрьмы. Тем не менее, все это не беспокоило Коберна. Он был оптимистом по натуре и, подобно Россу Перо, полагал, что не имеет смысла сомневаться в поведении лучшего в мире специалиста по освобождению заложников.

Пока три возможности «вызревали», Саймонс сосредоточился на подготовке маршрутов бегства из Ирана. Про себя Коберн называл это задачкой «как слинять, сделав финт ушами».

Коберн пытался найти способ вывезти Пола и Билла из Ирана на самолете. Он постоянно торчал у складов аэропорта в надежде придумать подходящий вариант отправки Пола и Билла в качестве «груза». Он переговорил с представителями всех авиакомпаний и стремился наладить с ними более тесные контакты. Вскоре у него состоялось несколько встреч с главой службы безопасности авиакомпании «Пан Америкэн», которого он посвятил во все подробности дела, не назвав лишь имен и фамилий Пола и Билла. На встречах обсуждалась возможность вывоза обоих беглецов регулярным авиарейсом, предварительно одев их в летную форму компании. Глава службы безопасности действительно хотел помочь Коберну, но впоследствии обязательства компании не позволили осуществить этот замысел. Тогда Коберн стал подумывать о краже вертолета. В южной части города он обнаружил вертолетную базу, присмотрелся к ней и решил, что с нее вполне реально украсть машину. Однако, зная, насколько халатно относятся иранские военные к своим обязанностям, он боялся, что на базе вертолеты не поддерживаются в надлежащем состоянии: к ним не хватало запчастей, да и летали они часто на негодном топливе.

Коберн поделился своими соображениями на этот счет с Саймонсом. Тот и раньше скептически относился к использованию аэропортов, и трудности, о которых ему поведал Коберн, лишь усилили его сомнения. Вокруг аэропортов всегда полно военных и полицейских, и, если что-то пойдет не так, ускользнуть уже не удастся. Ведь в аэропортах внимательно следят за тем, чтобы люди там не заходили, куда им не положено. В аэропорту вы всегда от кого-то зависите. Далее, в подобной обстановке те, кого вы спасаете, могут стать вашими злейшими врагами. Они должны обладать олимпийским спокойствием. Коберн полагал, что у Пола и Билла достаточно крепкие нервы, чтобы справиться с подобным мероприятием, но решил, что не стоит высказывать Саймонсу своего мнения по этому поводу. Саймонс всегда составлял представление о человеке только на основе личного впечатления, а он ни разу не встречался ни с Полом, ни с Биллом.

В конце концов, группа решила уходить из Ирана наземным путем.

Она располагала шестью маршрутами.

Можно было податься в СССР, но там они не стали бы желанными гостями. Если двинуться на восток, в Афганистан, то и там их встретили бы отнюдь не гостеприимно. На востоке есть еще Пакистан, но до его границы слишком далеко – около полутора тысяч километров, да и добираться придется в основном по пустыне. К югу расположен Персидский залив, а через него, преодолев по воде восемьдесят – сто шестьдесят километров, попадешь в дружественный Кувейт. Не так уж плохо. К западу находится враждебный Ирак, а к северо-востоку дружественная Турция.

Члены группы отдали предпочтение Кувейту и Турции.

Саймонс поручил Коберну найти среди служащих компании преданного иранца, который проехал бы весь южный маршрут, вплоть до Персидского залива, чтобы убедиться, что дороги там проходимы и обстановка в сельской местности спокойная. Коберн попросил совершить это путешествие иранца по прозвищу Мотоциклист, которое он получил за то, что гонял по Тегерану на мотоцикле. Мотоциклист, так же как и Рашид, учился в ЭДС на системного инженера. Это был молодой человек небольшого роста лет двадцати пяти, который прекрасно знал город. Он выучил английский язык в одной из калифорнийских школ и прекрасно имитировал любой американский акцент: мог говорить, как южанин, растягивая слова, подражать пуэрториканцу и воспроизводить говор выходца из любой местности США. Несмотря на отсутствие высшего образования, его все же приняли в ЭДС, поскольку он блестяще прошел проверку умственных способностей. Когда работающие в ЭДС иранские служащие присоединились ко всеобщей забастовке и Пол и Коберн пригласили их на собрание для обсуждения создавшегося положения, Мотоциклист поразил всех своим страстным выступлением против своих коллег в защиту руководства компании. Хотя Мотоциклист и не скрывал своих проамериканских настроений, Коберн не сомневался, что он имеет тесные связи с революционерами. Однажды он попросил у Кина Тэйлора машину. Тэйлор одолжил ему одну из машин компании. На следующий день Мотоциклист попросил вторую. Тэйлор и здесь пошел ему навстречу. Раньше Мотоциклисту вполне хватало своего мотоцикла. Теперь же Тэйлор и Коберн были совершенно уверены, что машины он брал для революционеров. Однако это их не беспокоило: гораздо важнее, чтобы Мотоциклист был у них в долгу.

Теперь в обмен на прошлые услуги он отправился к Персидскому заливу.

Вернувшись через несколько дней, он доложил, что если иметь при себе много денег, то не будет никаких проблем. Можно добраться до залива, а там купить или нанять лодку.

Он не имел представления о том, что ожидает беглецов в Кувейте.

На этот вопрос ответил Гленн Джексон.

* * *

Гленн Джексон был не только охотником и баптистом, но и ракетчиком. Первоклассный математический ум сочетался в нем с умением сохранять хладнокровие в стрессовых ситуациях. Именно эти качества привели его в Центр управления пилотируемыми космическими полетами НАСА в Хьюстоне, где он работал диспетчером в службе управления полетами. В его обязанности входило составление и прогон компьютерных программ стабилизации полета во время маневрирования.

Способность Джексона оставаться невозмутимым в критической обстановке подверглась серьезному испытанию в период Рождества 1968 года, когда он выполнял свое последнее задание в Центре – обслуживал пролет американского космического корабля мимо Луны. После появления корабля из-за спутника Земли астронавт Джим Ловелл прочел перечень цифр, так называемых остаточных данных, по которым Джексон мог судить о масштабах отклонения корабля от заданной траектории полета. Джексона охватил ужас – цифры показывали, что отклонение от курса намного превышает допустимое. Джексон попросил командира корабля, чтобы во избежание ошибки Ловелл прочел данные еще раз. После этого пришлось сообщить руководителю полета, что, если данные верны, всех трех астронавтов ждет неминуемая гибель, поскольку не хватит топлива, чтобы вернуться на заданную траекторию.

Джексон предложил, чтобы Ловелл прочел цифры в третий раз и сделал это с предельным вниманием. Результат оказался тем же. Но тут послышался голос Ловелла: «Ой, подождите-ка, я ведь неверно их читаю…»

Когда наконец, появились правильные цифры, выяснилось, что маневрирование прошло почти идеально.

Тогда он вряд ли думал, что когда-нибудь ему придется участвовать в нападении на тюрьму.

Теперь же все шло к тому, что Джексону вообще не суждено отличиться в насильственном освобождении заложников. Целую неделю он прохлаждался в Париже и ждал, пока его позовут. Затем из Далласа ему передали распоряжение Саймонса отправиться в Кувейт.

Он прилетел в Кувейт и поселился в доме Боба Янга. Сам Янг уехал в Тегеран, чтобы усилить команду, ведущую переговоры с иранцами, а его жена Крис с недавно родившимся ребенком проводила отпуск в США. Джексон сказал Маллою Джонсу, который в отсутствие Янга исполнял обязанности управляющего ЭДС в Кувейте, что приехал помочь компании провести одно исследование для Кувейтского Центрального Банка. Джексон немного поработал в этой области, чтобы поддержать свою легенду, а потом приступил к изучению обстановки.

Он потолкался в аэропорту, наблюдая, как работают иммиграционные чиновники. Вскоре он убедился, что они проявляют исключительную строгость в своей работе. В Кувейт прилетали сотни беспаспортных иранцев. Им тут же надевали наручники и ближайшим рейсом отправляли назад. У Джексона сложилось впечатление, что, по всей вероятности, Полу и Биллу не следует прилетать в Кувейт. Пожалуй, они могли бы добраться до Кувейта на лодке, но разрешат ли им потом покинуть страну, если у них не будет паспортов? Джексон встретился с консулом США, заявил ему, что один из его детей как будто потерял паспорт, и пытался узнать, какова процедура его замены. После долгого и бестолкового объяснения обстоятельств потери паспорта, Джексону удалось узнать, что, если кто-то обращается к кувейтцам за выездной визой, они прежде всего проверяют, законно ли проситель въехал в страну.

Конечно, здесь была проблема, но проблема разрешимая. Попав в Кувейт, Пол и Билл спасутся от Дэдгара, а посольство США несомненно возобновит их паспорта. Главная трудность состояла в другом: если допустить, что беглецам удастся добраться до южной границы Ирана, а затем сесть в небольшую лодку, сумеют ли они незаметно высадиться на кувейтском берегу? Джексон проехал вдоль всей стокилометровой береговой линии Кувейта от северной границы с Ираком до южной – с Саудовской Аравией. Он часами просиживал на берегу и гулял по пляжам, делая вид, что в это зимнее время собирает морские раковины. Ему объяснили, что вообще-то патрули береговой службы встречаются не так уж часто. Однако в последнее время положение резко изменилось. Началось массовое бегство населения из Ирана. Тысячи иранцев не меньше, чем Пол и Билл, хотели выбраться из страны. Подобно Саймонсу, они смотрели на карту и видели, что водным путем можно попасть в дружественный Кувейт. Для этого нужно только достать лодку и переплыть Персидский залив. Кувейтская береговая охрана сразу же должным образом оценила создавшееся положение. Где бы Джексон ни был, он везде замечал в море по крайней мере один сторожевой катер. У него сложилось впечатление, что охрана не пропустила ни одной лодки с беглецами.

Обозначилась весьма мрачная перспектива. Джексон позвонил Мерву Стафферу в Даллас и сообщил, что вариант бегства через Кувейт отпадает.

Теперь оставалась только Турция.

Саймонс с самого начала хотел выбрать Турцию. До нее меньше езды, чем до Кувейта. Более того, Саймонс знал эту страну. Он служил там в пятидесятых годах в миссии американской военной помощи и обучал военному делу солдат турецкой армии. Он даже немного говорил по-турецки. Поэтому он послал Ральфа Булвэра в Стамбул.

* * *

Ральф Булвэр вырос в барах. Его отец Бенджамин Расселл Булвэр был суровым и самостоятельным негром, владевшим рядом небольших предприятий – бакалейной лавкой, конторой по сдаче внаем недвижимости, торговыми точками, подпольно торгующими спиртным, а главное, барами. Он придерживался довольно своеобразных взглядов на воспитание детей, считая, что дети всегда должны быть у него на глазах, то есть в баре, а остальное приложится. Поэтому все его мальчики выросли в барах. У них практически не было детства, и Ральф всегда считал себя взрослым.

Поступив в колледж, он вдруг обнаружил, что отличается от парней своего возраста. Тех больше всего волновали игра в карты, выпивка и женщины. К тому времени он уже знал все о карточных шулерах, пьяницах и проститутках. Поэтому он бросил колледж и ушел в военную авиацию.

За девять лет службы в ВВС ему ни разу не довелось участвовать в бою, чем он в общем-то остался доволен, но он стал сомневаться, может ли быть настоящим бойцом и драться на войне. Участие в операции по освобождению Пола и Билла разрешило бы, как ему казалось, его сомнения на этот счет. Однако Саймонс отослал Ральфа из Парижа обратно в Даллас. Похоже, его опять собираются оставить «на подхвате». Но тут поступили новые распоряжения.

Их передали через ближайшего помощника Перо Мерва Стаффера, который поддерживал связь между Саймонсом и его пока разрозненной группой спасателей. Стаффер зашел в далласский радиомагазин «Радио Шэк» и купил шесть пятиканальных двусторонних радиопередатчиков, десять подзарядных устройств, запас батареек и приспособление для подключения радиопередатчиков к автомобильному прикуривателю. Все это оборудование он отдал Булвэру и велел ему встретиться со Скалли и Швебахом в Лондоне, а затем отправляться в Стамбул. Стаффер также передал ему десять тысяч долларов наличными на его собственные нужды, взятки и прочие расходы.

Вечером накануне отъезда Булвэра жена устроила ему скандал из-за денег. Перед отъездом в Париж он взял с их счета в банке тысячу долларов, поскольку чувствовал себя уверенно, только имея в кармане наличные, а она впоследствии обнаружила, как мало денег у них осталось. Булвэр не счел нужным отчитываться перед женой, зачем он взял деньги и на что их потратил. Мэри настаивала, что ей нужны деньги. Булвэра это не так уж волновало. Он знал, что она остается с верными друзьями, которые наверняка о ней позаботятся. Однако на этот раз ему не удалось от нее отмахнуться, и, как это часто бывало, когда она действительно проявляла настойчивость, он решил ей уступить. Он пошел в спальню, где хранил коробку с радиоаппаратурой и сорока тысячами долларов, и отсчитал пять сотен. Неожиданно вошла Мэри и застала его за этим занятием. Она увидела также, что было в коробке.

Булвэр протянул ей пятьсот долларов и спросил:

– Столько хватит?

– Да, – ответила она.

Мэри взглянула на коробку, а затем на мужа.

– Я даже не буду тебя ни о чем спрашивать, – сказала она и вышла из спальни.

На следующий день Булвэр уехал. Он встретился со Швебахом и Скалли в Лондоне, отдал им пять из шести радиопередатчиков, один оставил себе и вылетел в Стамбул.

Из аэропорта он сразу же направился в контору агента бюро путешествий господина Фиша.

Тот встретил его в просторном служебном помещении, где, кроме самого агента, работали еще трое-четверо служащих.

– Меня зовут Ральф Булвэр. Я работаю в ЭДС, – представился Булвэр. – Полагаю, вы знаете моих дочерей, Стейси Элейн и Кисию Николь. – Девочки играли вместе с дочерьми господина Фиша во время остановки в Стамбуле эвакуированных из Ирана сотрудников ЭДС и их семей.

Эти слова не вызвали у господина Фиша особой радости.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал Булвэр.

– Прекрасно, так говорите.

Булвэр обвел взглядом служебное помещение.

– Мне нужно поговорить с вами наедине.

– Но почему?

– Поймете, когда мы поговорим.

– Все эти люди – мои партнеры. Мы ничего друг от друга не скрываем.

Булвэру трудно было иметь дело с господином Фишем по двум причинам. Во-первых, после того, как турок столько сделал для эвакуированных сотрудников ЭДС, Дон Норсуорси заплатил ему сверх общей суммы всего 150 долларов, что, по мнению Булвэра, было просто издевательством. («Я не знал, как мне поступить, – оправдывался потом Норсуорси. – Он вручил мне счет на двадцать шесть тысяч долларов. Сколько я должен был ему дать сверх такой суммы – десять процентов?»)

Во-вторых, Пэт Скалли предложил господину Фишу нелепую жульническую сделку – нелегальный провоз компьютерной ленты в Иран. Булвэр не считал турка ни дураком, ни преступником. И оказался прав. Господин Фиш, разумеется, отказался участвовать в махинациях Скалли.

Теперь он считал сотрудников ЭДС а) скупердяями и б) неумелыми, а потому опасными правонарушителями.

Однако господин Фиш был мелким предпринимателем, а Булвэр хорошо понимал их психологию. Ведь его отец тоже был мелким предпринимателем. Такие люди обычно признают две вещи – прямой разговор и наличные. Наличные могли бы решить проблему а), а прямой разговор – проблему б).

– Ну хорошо, попробуем еще раз, – обратился Булвэр к господину Фишу. – Когда здесь оказались сотрудники ЭДС, вы действительно помогли им. Вы заботились об их детях и, по правде говоря, много для нас сделали. Когда они уехали, произошло недоразумение и мы не сумели вас как следует отблагодарить. Нам очень неудобно, что так все получилось, и я хочу исправить нашу ошибку.

– Не стоит беспокоиться.

– Простите нас, пожалуйста, – сказал Булвэр и вручил ему тысячу долларов стодолларовыми купюрами.

В конторе сразу стало очень тихо.

– Я собираюсь поселиться в «Шератоне», – продолжал Булвэр. – Может быть, попозже нам все же удастся поговорить.

– Я иду с вами, – засуетился господин Фиш.

Он лично оформил все документы Булвэра в гостинице и позаботился, чтобы тому дали хороший номер. Затем он согласился поужинать с Булвэром в гостиничном кафе.

Распаковывая вещи у себя в номере, Булвэр решил, что господин Фиш – делец высокого класса. Ведь требовалась немалая изобретательность, чтобы создать столь процветающее предприятие в этой убогой стране. Опыт эвакуировавшихся сотрудников ЭДС наглядно показал, что деятельность господина Фиша отнюдь не ограничивается покупкой авиабилетов и бронированием мест в гостиницах. Он сумел найти подход к местным чиновникам. Об этом свидетельствовало хотя бы то обстоятельство, что ему удалось протащить через таможню багаж всех сотрудников ЭДС. Он также помог решить вопрос, возникший в связи с тем, что у иранского ребенка, усыновленного одним из сотрудников компании, не было паспорта. ЭДС ошиблась, приняв господина Фиша за обыкновенного делягу и не разглядев в нем дельца высокого класса. Возможно, сотрудники компании были введены в заблуждение его непрезентабельным внешним видом – он казался толстым и дряблым в своем поношенном и бесформенном костюме. Извлекая уроки из ошибок своих коллег, Булвэр пришел к выводу, что с господином Фишем можно поладить.