Текст книги "Третий близнец"

По ее лицу Стив пытался угадать, что она за человек. Добрая или жестокая? В плохом или хорошем настроении? Свободомыслящая женщина с широкими взглядами или же сторонница самых жестких мер по отношению к правонарушителям, мечтающая всех их отправить на электрический стул? Он рассматривал ее: голубые глаза, остренький носик, темные с проседью волосы. Есть ли у нее муж с толстым пивным брюшком, взрослый сын, о котором она беспокоится, и обожаемый внук, с которым она играет и валяется на ковре? Или она живет одна в роскошных апартаментах, обставленных современной мебелью с острыми углами? Преподаватели рассказывали им о логических причинах отказа или удовлетворения просьбы о выпуске под залог, но ни разу ни словом не упомянули о человеческом факторе. Сейчас все зависит от того, добрая эта женщина или нет.

Она окинула взглядом скамью подсудимых и сказала:

– Добрый день. Сегодня у нас предварительное заседание, где будет рассматриваться вопрос об освобождении под залог.

У нее был негромкий, но внятный голос с правильной дикцией. Вообще вся она была очень четкая и аккуратная, за исключением разве бутылочки кока-колы. Стив почему-то увидел в этом добрый знак, признак гуманности и доброты.

– Все получили формуляр с выдвинутым обвинением?

Получили все. Судья зачитала подсудимым их права, объяснила, как они могут воспользоваться услугами адвоката. А затем сказала:

– Тот, чью фамилию я назову, пусть поднимет руку. Ян Томпсон!

Подсудимый поднял руку. Она зачитала, в чем он обвиняется и какое наказание ему грозит. Ян Томпсон ограбил три дома в фешенебельном районе Роланд-Парк. Это был молодой человек латиноамериканской наружности с перевязанной рукой. На лице его отражалась лишь скука, похоже, собственная судьба его ничуть не интересовала.

Судья сообщила, что по его делу назначены предварительные слушания, а уж затем состоится суд присяжных. Стив с нетерпением ждал момента, когда будет решаться вопрос освобождения Томпсона под залог.

Поднялся следователь Пуди. Он скороговоркой сообщил, что Томпсон живет по указанному адресу один год, имеет жену и ребенка, а вот работы у него нет. У него уже была одна судимость, и он замечен в злоупотреблении героином. На месте судьи Стив никогда бы не выпустил такого человека под залог.

Тем не менее судья назначила сумму залога – двадцать пять тысяч долларов. Стив воспрянул духом. Он знал, что по закону обвиняемый мог внести лишь десять процентов назначенной суммы наличными, так что Томпсон мог оказаться на свободе, заплатив две с половиной тысячи. Вполне приемлемые условия.

Следующей была одна из девиц. Ее обвиняли в драке с другой девушкой и нанесении ей телесных повреждений. Следователь сообщил судье, что она живет с родителями и работает кассиршей в соседнем супермаркете. Ни в каких проступках она замечена не была, а потому судья назначила ей освобождение, взяв с нее обязательство присутствовать на судебном процессе. Это означало, что никаких денег с нее не потребовали вовсе.

Еще одно снисхождение, проявленное судьей, – и Стив приободрился еще больше.

Девушке было приказано не подходить к дому пострадавшей, и Стив вспомнил, что судья вправе сопровождать освобождение под залог особыми условиями. Возможно, ему следует поклясться, что он ни при каких условиях не будет приближаться к Лизе Хокстон. Он понятия не имел, где живет Лиза, как выглядит, но был готов поклясться в чем угодно, лишь бы не возвращаться обратно в тюрьму.

Следующим обвиняемым был белый мужчина средних лет, который показывал пенис покупательницам в отделе гигиенических товаров для женщин в аптеке «Райт-эйд». За ним числился целый список подобных выходок. Он жил один, но по одному и тому же адресу на протяжении пяти лет. К удивлению и огорчению Стивена, судья отказала ему в освобождении под залог. Мужчина был маленький, худенький; Стив не думал, что он может представлять хоть какую-то опасность для общества – просто очередной сумасшедший. Но возможно, судья, будучи женщиной, с особым неодобрением относилась к преступлениям сексуального характера.

Она взглянула на список:

– Стивен Чарльз Логан.

Стив поднял руку. Господи, прошу тебя, пожалуйста, сделай так, чтобы я вышел отсюда!

– Вы обвиняетесь в изнасиловании первой степени, что может повлечь за собой наказание вплоть до пожизненного заключения.

Стив услышал, как мама тихо ахнула.

Поднялся Пуди. Он назвал возраст Стива, адрес, род занятий, а потом добавил, что ранее он не был судим и вредных привычек не имеет. «Да я просто ангел небесный в сравнении со многими другими подсудимыми, – подумал Стив. – Она должна, просто обязана принять это во внимание».

Когда Пуди закончил, Стив спросил:

– Могу я сказать несколько слов, ваша честь?

– Да. Но помните: то, что вы скажете, может быть использовано против вас.

Он поднялся.

– Я невиновен, ваша честь. Просто, к несчастью, я очень похож на того насильника и, если вы выпустите меня под залог, обещаю не вступать в контакт с жертвой. Если вы, конечно, сочтете нужным сопроводить освобождение этим условием.

– Сочту, уж будьте уверены.

Ему хотелось умолять ее, но все аргументы, которые он повторял про себя в камере, вдруг вылетели из головы. И он растерянно опустился на скамью.

Тут поднялся отец.

– Ваша честь, я отец Стивена Логана, полковник Чарльз Логан. Буду рад ответить на любой ваш вопрос, если вы сочтете нужным задать его мне.

Она окинула его ледяным взглядом.

– Не вижу необходимости.

Почему это ей так не понравилось вмешательство отца? Может, хочет дать понять, что ее ничуть не впечатлил его чин? И показать тем самым, что в суде все равны вне зависимости от того, какое занимают положение в обществе?..

Отец сел.

Судья подняла глаза на Стива.

– Мистер Логан, была ли знакома вам жертва до того, как вы совершили на нее нападение?

– Нет. Я ее не знал и не знаю, – ответил Стив.

– Но вы хоть видели ее прежде?

Стив понял: судья хочет знать, преследовал ли он Лизу до того, как совершил нападение. И ответил:

– Не могу сказать. Я ведь уже говорил, что даже не знаю, как она выглядит.

Судья задумалась на несколько секунд. Стиву показалось, что в этот момент он балансирует над пропастью. Одно ее слово – и он спасен. Но что, если она откажет?.. Тогда он погиб!..

И вот наконец она сказала:

– Назначается освобождение под залог. Сумма залога – двести тысяч долларов.

Стив почувствовал такое счастье и облегчение, что даже голова закружилась.

– Слава Богу, – еле слышно пробормотал он.

– При условии, что вы не будете приближаться ни к Лизе Хокстон, ни к ее дому под номером 1321 на Вайн-авеню.

Стив почувствовал, как отец снова положил ему руку на плечо и крепко сжал. Приподнял скованные наручниками руки и нежно дотронулся до тонких пальцев отца.

Придется подождать еще час или два, прежде чем он будет свободен, но теперь Стива это не страшило. Он выйдет на залитую солнцем улицу, съест сразу шесть биг-маков, а потом будет спать – целые сутки. Ему страшно хотелось принять горячую ванну и переодеться во все чистое. И чтобы обязательно вернули наручные часы. И еще – оказаться в компании людей, которые не произносят «мать твою» каждую секунду.

А потом он вдруг, к своему удивлению, понял, что больше всего на свете ему хочется позвонить Джинни Феррами.

23

Джинни вернулась к себе в лабораторию в подавленном настроении. Морис Оубелл оказался трусом. Какая-то агрессивно настроенная журналистка выступила с весьма сомнительными обвинениями, не более того, а он сразу же поднял лапки. Да и Беррингтон оказался слабаком, не смог ее защитить.

Методика компьютерного поиска была самым большим ее успехом. Она начала разрабатывать ее, когда поняла, что исследования криминального типа личности просто невозможны без новых способов подбора испытуемых. Она работала над ней целых три года. И это стало ее единственным по-настоящему выдающимся достижением, не считая побед в чемпионатах по теннису. Если у нее и был какой-то талант, то именно к решению такого рода логических задач. И хотя она изучала психологию непредсказуемого и порой совершенно иррационального существа – человека, делала она это, обрабатывая множество данных по сотням и тысячам индивидуумов: работа носила чисто статистический и математический характер. Она понимала: если изобретенный ею способ поиска окажется неудачным, то и все дальнейшие ее изыскания ничего не будут стоить. Тогда ей останется только стать стюардессой, как Пенни Уотермидоу.

Она удивилась, увидев, что у двери ее ждет Аннет Байглоу. Аннет была студенткой-выпускницей, и Джинни курировала ее дипломную работу. Только сейчас она вспомнила, что на прошлой неделе Аннет приняла ее предложение поработать в следующем году в лаборатории генетических исследований и они назначили встречу на сегодня, чтобы обсудить все детали. Джинни решила отменить встречу: у нее были более важные дела. Но затем, увидев, с какой надеждой смотрит на нее девушка, и вспомнив, насколько важны были такие встречи для нее самой в студенческую пору, улыбнулась и сказала:

– Извини, что заставила тебя ждать. Проходи, сейчас все обсудим.

К счастью, она успела внимательно прочесть предложения Аннет и даже сделать пометки. Та планировала тщательно изучить все существующие данные по близнецам и посмотреть, можно ли обнаружить у них корреляцию в области политического мировоззрения и моральных устоев. Предложения показались Джинни достаточно интересными, план имел под собой солидную научную основу. Джинни внесла несколько предложений и, обнадежив, отпустила девушку.

Когда Аннет уже уходила, в дверь кабинета заглянул Тед Рэнсом.

– Что это вид у тебя такой воинственный? Точно яйца кому-то собралась открутить!

– Не волнуйся, не тебе, – улыбнулась Джинни. – Заходи, кофейку попьем.

– А вот это дело! – обрадовался Рэнсом.

Он нравился ей больше всех мужчин на факультете. Адъюнкт-профессор, изучающий психологию восприятия, он был счастлив в браке, имел двоих маленьких детей. Джинни знала, что он находит ее очень привлекательной, но сам он на эту тему с ней ни разу не заговаривал. Их влекло друг к другу, но они никогда не переступали границ.

Джинни включила кофеварку и рассказала Теду о звонке из «Нью-Йорк таймс» и о Морисе Оубелле.

– Возникает один интересный вопрос, – добавила она. – Кто мог настучать в газету?

– Должно быть, Софи, больше некому, – сказал он.

Софи Чэппл была единственной, кроме Джинни, женщиной на факультете психологии. Ей было уже под пятьдесят, она давно получила звание профессора, но тем не менее почему-то видела в Джинни соперницу. Ревновала ее ко всему и всем с самого начала семестра и рассказывала всем подряд, что Джинни носит мини-юбки и паркует автомобиль где попало.

– Неужели она способна на такое? – удивилась Джинни.

– Да запросто.

– Наверное, ты прав. – Джинни не переставала удивляться мелочности и склочности, свойственной порой даже большим ученым. Как-то раз в кафетерии ей довелось наблюдать совершенно ужасающую сцену: один из самых выдающихся физиков Америки устроил скандал в очереди в буфет. – Может, мне стоит спросить у нее?

Тед удивленно приподнял брови.

– Так она тебе и скажет.

– Но если у нее будет виноватый вид, я сразу все пойму.

– Тогда это война.

Зазвонил телефон. Джинни сняла трубку и жестом показала Теду, что он может разливать кофе.

– Алло?

– Это Найоми Фрилэндер.

– Не уверена, что мне следует говорить с вами.

– А я уверена, что вы уже прекратили использовать медицинские базы данных в своих исследованиях.

– Нет.

– Что это значит – «нет»?

– Это значит, что я ничего не прекращала. Ваши звонки вызвали споры и обсуждения, но никакого решения пока еще не принято.

– Я получила факс из канцелярии президента университета. И там сказано, что руководство приносит свои извинения тем людям, в чью частную жизнь вы вторглись, и обещает, что программа будет свернута.

Пальцы Джинни так и впились в трубку.

– Так они распространили этот пресс-релиз?

– А вы разве не знали?

– Я видела лишь набросок. И выразила несогласие по многим пунктам.

– Стало быть, они свернули вашу программу, не удосужившись уведомить вас?

– Они просто не могли так поступить.

– С чего это вы взяли?

– Я подписала с университетом контракт. И они не имеют права нарушать условия договора.

– Так вы что же, хотите сказать, что будете продолжать исследования вопреки решению университетских властей?

– У них нет права командовать мной. – Джинни покосилась на Теда. Тот поднял руку и делал ей предупреждающие знаки. Он прав, подумала Джинни, с прессой так говорить не стоит. И она изменила тактику. – Послушайте, – сказала она уже более спокойным тоном, – вы же сами говорили, что опасность вторжения в частную жизнь носит в данном случае потенциальный характер.

– Да.

– И вам не удалось найти ни одного человека, который бы имел по этому поводу претензии ко мне и к моей программе. А потому у вас нет никаких оснований утверждать, что программа будет закрыта.

– Знаете, я не судья. Я журналист.

– А вы вообще имеете представление, что это за исследования? Я пытаюсь выяснить, отчего люди становятся преступниками. Я первый человек, который нашел весьма перспективную методику изучения этой проблемы. И если все получится, я узнаю, как сделать Америку более безопасным местом для ваших же детей и внуков.

– У меня нет внуков.

– Ну, знаете, это еще не оправдание…

– Я не ищу оправданий.

– Может, и нет. Но почему бы в таком случае вам не найти хотя бы один случай вторжения в частную жизнь? Разве не выиграет от этого материал, над которым вы работаете?

– Ну, знаете, это мне судить.

Джинни вздохнула. Она сделала все, что могла. И изо всех сил постаралась закончить этот разговор на мирной ноте:

– Что ж, мне остается только пожелать вам удачи.

– Спасибо, доктор Феррами.

– До свидания! – Джинни повесила трубку и пробормотала: – Вот сука!

Тед протянул ей кружку кофе.

– Как я понимаю, они объявили, что твоя программа закрыта.

– Нет, это выше моего понимания! Ведь Беррингтон сам сказал, что мы должны обсудить, что делать дальше.

Тед понизил голос:

– Ты еще не знаешь Берри. А я его знаю. Он настоящая змея, ты уж поверь. На твоем месте я бы ему не доверял.

– Может, это просто ошибка? – спросила Джинни, готовая ухватиться за соломинку. – Может, секретарша доктора Оубелла что-то перепутала и послала этот пресс-релиз по ошибке?

– Возможно, – ответил Тед. – Но я бы советовал прислушаться к моей змеиной теории.

– Как думаешь, может, мне позвонить в «Нью-Йорк таймс» и сказать, что моим телефоном воспользовалась самозванка?

Он рассмеялся.

– Думаю, тебе надо немедленно бежать к Берри и спросить его, кто распорядился насчет пресс-релиза еще до твоих переговоров с ним.

– Ты прав. – Она отпила глоток кофе и поднялась.

Тед направился к двери.

– Желаю удачи! И помни, я на твоей стороне!

– Спасибо. – Она подумала, стоит ли чмокнуть его в щеку, но тут же отказалась от этой мысли.

Джинни прошла по коридору, потом поднялась по лестнице. Дверь в кабинет Беррингтона оказалась заперта. Тогда она направилась в кабинет секретарши, работавшей с профессорским составом.

– Привет, Джули! А где Берри?

– Уже уехал, и его не будет весь день. Но он просил меня договориться с тобой о встрече на завтра.

Черт! Этот мерзавец явно ее избегает. Что подтверждает правоту теории Теда.

– А когда завтра?

– В девять тридцать утра.

– Передай, что я буду.

Она спустилась к себе на этаж и зашла в лабораторию. Лиза стояла у стола, проверяя концентрацию ДНК в пробах крови Стивена и Денниса. Она уже добавила к двум миллилитрам каждой пробы по два миллилитра флюоресцентного красителя. Краситель начинает светиться от соприкосновения с ДНК, и степень свечения можно измерить с помощью специального ДНК-флюорометра с датчиком, показывающим концентрацию ДНК в нанограммах на один миллилитр пробы.

– Ну как ты? – спросила Джинни.

– Замечательно, спасибо.

Джинни внимательно взглянула на Лизу. Выражение лица сосредоточенное, как у человека, поглощенного своей работой, но стресс по-прежнему ощущается.

– С мамой еще не говорила? – спросила Джинни. Родители Лизы жили в Питсбурге.

– Не хочу волновать ее понапрасну.

– Мамы для этого и существуют. Позвони ей.

– Ладно. Может, сегодня вечером.

Лиза продолжала работать, а Джинни пересказывала ей историю с «Нью-Йорк таймс». Теперь Лиза смешивала образцы ДНК с ферментом под названием «ограничительная эндонуклеаза». Эти ферменты разрушали чужеродные ДНК, которые могли проникнуть в тело. Разрушение происходило путем рассечения длинных молекул ДНК на тысячи более коротких фрагментов. Особое значение для генной инженерии имел тот факт, что эндонуклеаза всегда рассекала молекулу ДНК в одной определенной точке. Только так можно было сравнить затем фрагменты из двух проб крови. Если они совпадали, значит, кровь взята у одного человека или у идентичных близнецов. Если не совпадали, это означало, что кровь принадлежит двум совершенно разным индивидуумам.

Это все равно что изъять дюйм пленки из кассеты с записью оперы. Вырезать, скажем, по два пятиминутных фрагмента из начала двух разных пленок, и если в обоих зазвучит дуэт «Se a caso madama», это будет означать, что оба они взяты из «Женитьбы Фигаро». Но чтобы результаты исследования были более надежными, следует сравнивать несколько фрагментов, а не один.

Процесс фрагментации занимал обычно несколько часов, и ускорять его было нельзя: если ДНК фрагментируется не полностью, тест не получится.

Лиза была в шоке от истории, рассказанной Джинни, но сочувствия проявила меньше, чем та ожидала. Возможно, потому, что всего три дня назад испытала сильнейшее потрясение и неприятности Джинни были просто ничто в сравнении с этим.

– Если тебе придется отказаться от этого проекта, чем тогда займешься? – спросила Лиза.

– Понятия не имею, – ответила Джинни. – Просто не представляю, как можно отказаться от такой работы.

Лизе непонятны амбиции и страсти истинного ученого, вдруг осознала Джинни. Ей, как чисто техническому сотруднику, все равно, над каким проектом работать.

Джинни вернулась к себе в кабинет и позвонила в Белла-Висту. Что бы ни происходило в ее жизни, о матери забывать нельзя.

– Могу я поговорить с миссис Феррами?

Ответ был коротким и категоричным:

– У них обед.

Джинни замялась.

– Хорошо… Тогда, пожалуйста, передайте, что звонила ее дочь Джинни. И что я попробую перезвонить позже.

– Ага.

У Джинни возникло ощущение, что женщина на том конце провода даже не удосужилась записать ее имя, а потому повторила по слогам:

– Звонила Джинни. Ее дочь.

– Ага. Ладно.

– Огромное вам спасибо. И простите за беспокойство.

– Ага.

Джинни повесила трубку. Нет, надо поскорее забирать мать из этого места. А сама она пока что не предприняла для этого ровным счетом ничего, была занята совсем другим.

Она взглянула на часы: начало первого. Подвигала «мышкой», посмотрела на экран, но потом подумала, что раз проект ее закрыт, работать нет смысла. И, сердясь на себя и свою беспомощность, решила, что сегодня можно устроить выходной.

Она выключила компьютер, вышла из кабинета, заперла дверь и вскоре оказалась на улице. Красный «мерседес» был припаркован на своем обычном месте. Она села в машину.

Нет, так не пойдет, надо взбодриться. Дома ее ждет отец. Наверное, надо уделить ему внимание, узнать, на что это похоже – жить с отцом. Они могут поехать к бухте и там погулять. А потом зайти в «Брук бразерс» и купить ему новую спортивную куртку. Денег у нее мало, но скоро она обязательно придумает, как их раздобыть. Да и вообще, какого черта?.. Жизнь и без того коротка!

При мысли об этом Джинни сразу полегчало, и она поехала домой.

– Папа, я дома! – крикнула она, взбегая по ступенькам веранды. Но как только вошла в гостиную, сразу поняла: что-то не так. И лишь через секунду заметила, что в комнате нет телевизора. Может, отец перенес его в спальню и смотрит там? Она заглянула в соседнюю комнату – ничего и никого. Вернулась в гостиную. – О нет!.. – пробормотала Джинни. Видеомагнитофон тоже исчез. – Папа! Как ты мог?.. – Стереопроигрывателя и компьютера, стоявших на столе, тоже не было. – Нет, – упрямо твердила Джинни, – я просто отказываюсь верить в это! – Бросилась в спальню, выдвинула ящик стола, достала шкатулку для драгоценностей. Подарок Уилла Темпла, серьга с бриллиантом в один карат, исчезла.

Зазвонил телефон, она машинально сняла трубку.

– Это Стив Логан, – послышался из трубки мужской голос. – Как поживаете?

– Сегодня… самый ужасный день в моей жизни, – пробормотала Джинни и разрыдалась.