Текст книги "Третий близнец"

37

Выяснилось, что обнаженной Джейн Эдельсборо выглядит куда лучше, чем в платье.

Она раскинулась на бледно-розовых простынях, на которых танцевали блики ароматической свечи. Чистая, гладкая, нежная кожа была куда привлекательнее унылых и неряшливых нарядов, которые она носила. Эти просторные бесформенные хламиды скрывали замечательной красоты формы. Ее вполне можно было бы назвать амазонкой: пышная грудь, широкие соблазнительные бедра. Она была полновата, но это ему даже нравилось.

Томно улыбаясь, она наблюдала за тем, как Беррингтон, сидя на краю постели, натягивает темно-синие трусы.

– А это оказалось лучше, чем я предполагала, – заметила она.

Беррингтон подумал о том же, но говорить вслух не стал. Джейн знала такие штучки, которым ему приходилось учить более молодых женщин, оказавшихся у него в постели. Интересно, рассеянно подумал он, где и когда она успела этого нахвататься? Замужем была только один раз; муж ее, заядлый курильщик, скончался от рака легких лет десять тому назад. Должно быть, у этой парочки была замечательно насыщенная и разнообразная сексуальная жизнь.

Ему так понравилось заниматься с ней любовью, что даже не пришлось прибегать к обычным своим фантазиям, будто он лежит в постели с какой-нибудь знаменитой красавицей – Синди Кроуфорд, Бриджит Фондой или принцессой Дианой – и та, разомлев, шепчет ему на ухо: «Спасибо тебе, Берри! В жизни не испытывала ничего подобного, никогда и ни с кем мне не было так хорошо!»

– Знаешь, чувствую себя виноватой, – заметила Джейн. – Уже давным-давно не занималась развратом.

– Развратом? – удивился он и принялся завязывать шнурки. – Не понимаю почему. Ты свободная белая молодая женщина, как принято говорить… – Тут он осекся, заметив, как Джейн слегка поморщилась. Выражение «свободная белая молодая» было политически некорректным. – Во всяком случае, свободная, – быстро добавил он.

– Да нет, дело тут не в самом траханье, это еще не разврат, – задумчиво протянула она. – Думаешь, я не понимаю? Ты пошел на это лишь потому, что хотел получить мой голос на завтрашних слушаниях.

Завязывая полосатый галстук, он так и застыл.

Она же между тем продолжала:

– Думаешь, я поверила в то, что ты увидел меня в студенческом кафетерии и был сражен моими чарами? – Она насмешливо улыбнулась. – Так вот, никакими такими сексуальными чарами я не обладаю, Берри. Особенно в глазах такого поверхностного человека, как ты. У тебя наверняка был какой-то другой мотив, и я разгадала его через пять секунд.

Беррингтон почувствовал себя полным идиотом. Растерялся и впервые не знал, что сказать.

– А вот ты наделен сексуальной притягательностью, Берри. У тебя есть шарм, ты подтянут, хорошо сложен, прекрасно одеваешься. И пахнет от тебя замечательно. И что самое главное – сразу чувствуется, что ты любишь женщин. Ты можешь манипулировать ими, использовать их, и в то же время тебе искренне нравится заниматься с ними любовью. Так что ты идеальный одноразовый партнер, и спасибо тебе.

С этими словами она укрылась простыней, легла на бок и закрыла глаза.

Беррингтон поспешно оделся.

Перед тем как уйти, он присел на краешек кровати. Она открыла глаза. Он спросил:

– Так ты поддержишь меня завтра?

Она села и крепко поцеловала его в губы.

– Выслушаю обе стороны, а уж потом приму решение.

Он заскрипел зубами.

– Но это очень важно для меня. Ты даже не представляешь насколько!

Она сочувственно кивнула, но ответ ее был уклончив:

– Догадываюсь, что и для Джинни Феррами это тоже крайне важно.

Он слегка сжал ее тяжелую грудь.

– Но кто важней для тебя… я или Джинни?

– Уж кто-кто, а я хорошо знаю, как непросто приходится молодой женщине-ученому в мужском университетском окружении. Сама прошла эту школу, никогда не забуду.

– Черт! – Он убрал руку.

– Можешь остаться на ночь, если хочешь. А к утру еще раз займемся любовью.

Он поднялся.

– Мне сейчас не до этого.

Она снова закрыла глаза.

– Жаль.

Он вышел.

Его машина была припаркована у подъезда, рядом с ее «ягуаром». А этот «ягуар», подумал он, должен был послужить предупреждением, знаком того, что она непростая штучка. Да, на сей раз использовали его, но он получил удовольствие. Интересно, часто ли испытывали то же чувство женщины, которых ему удавалось соблазнить?..

Он ехал домой, и его не покидали тревожные мысли о завтрашнем заседании. Четверо членов комитета на его стороне, а вот заручиться поддержкой Джейн не удалось. Что же еще он может сделать на этой последней стадии? Пожалуй, что ничего.

Дома его ждало послание от Джима Пруста, записанное на автоответчик. «Господи, – подумал он, – если это очередные дурные новости, я просто не вынесу». Он уселся за стол и набрал домашний номер Джима.

– Это Берри.

– ФБР облажалось, – безо всяких предисловий заявил Пруст.

Сердце у Беррингтона упало.

– Выкладывай.

– Им велели прекратить поиск данных, но приказ поступил с опозданием.

– Проклятие!

– Результаты отправили ей по электронной почте.

Им овладел страх.

– И кто был в этом списке?

– Нам это неизвестно. Копии в ФБР не сохранилось.

Нет, это просто невозможно!

– Мы должны знать!

– Может, тебе удастся выяснить. Список должен быть у нее в кабинете.

– Доступ в кабинет ей закрыт. – Тут вдруг в сердце Беррингтона вновь затеплилась надежда. – Она могла и не получить этого послания.

– Ну а ты сможешь?

– Конечно. – Беррингтон взглянул на золотые наручные часы. – Еду в университет прямо сейчас.

– Позвони сразу же, как только выяснишь.

– Непременно.

Он вернулся к машине и поехал к университету Джонс-Фоллз. В кампусе было темно и безлюдно. Он остановил машину у Дурдома и вошел. На сей раз он смущался куда меньше, чем во время первого обыска кабинета Джинни. Какого черта, на кону слишком большая ставка!

Он включил компьютер и просмотрел ее электронную почту. Там значилось всего одно послание. Господи, взмолился он, сделай так, чтоб это был список из ФБР! Но, к его разочарованию, это оказалось очередное письмо от ее дружка из университета Миннесоты:

Ты получила мое вчерашнее послание? Буду в Балтиморе завтра, хотел бы повидаться с тобой. Ты не могла бы уделить мне несколько минут? Пожалуйста, позвони мне. С любовью, Уилл.

Вчерашнее письмо она не получила, Беррингтон предусмотрительно стер его во время первого обыска. И это, второе, естественно, тоже, так как была лишена доступа в кабинет. Но где же список ФБР? Она могла получить его вчера утром, до того как ей запретили вход. Может, спрятала где-нибудь? Беррингтон перебрал все ее файлы, помеченные «ФБР», «Ф.Б.Р.» (с точками) и «Федеральное бюро расследований». Ничего. Порылся в коробке с дискетами, которую обнаружил в ящике письменного стола, но это были копии компьютерных файлов.

– Эта чертова баба хранит здесь даже список покупок! – злобно пробормотал он.

Он снял трубку и позвонил Джиму.

– Ничего, – коротко бросил он.

– Но мы должны знать, кто был в этом списке! – пролаял в ответ Джим.

– Так что мне прикажешь делать, поймать ее и подвергнуть пыткам, что ли? – саркастически спросил Беррингтон.

– Список должен быть у нее, так?

– В компьютере его нет, стало быть, она переписала его и унесла с собой.

– Раз нет в офисе, значит, должен быть у нее дома.

– Логично. – Беррингтон понял, к чему клонит Джим. – В таком случае не мог бы ты организовать… – Тут он запнулся, ему не хотелось произносить слова «обыск силами ФБР». – Не мог бы ты как-то проверить это?

– Думаю, да. Поскольку Дэвид Крин не предотвратил утечки информации, он все еще мой должник. Позвоню ему.

– Завтра утром – самое подходящее время. Слушания назначены на десять, так что она точно будет отсутствовать часа два.

– Понял. Сделаем. Но что, если она носит его с собой, в чертовой дамской сумочке? Что тогда?

– Не знаю. Доброй ночи, Джим.

Повесив трубку, Беррингтон еще какое-то время сидел в кабинете Джинни. Если завтра на слушаниях все сложится не так, как бы ему хотелось, то к обеду она, вполне возможно, вернется сюда со списком ФБР, вновь возьмется за свои исследования и погубит их всех.

«Этого нельзя допустить, – подумал он, – ни за что, ни в коем случае!»

Пятница

38

Джинни проснулась в своей маленькой гостиной с белыми стенами. Она лежала на черном диване в объятиях Стива. На ней был только махровый халат цвета фуксии.

Как я здесь оказалась?

Полночи они со Стивом готовились к завтрашним слушаниям. Сердце у Джинни замирало от волнения – сегодня должна решиться ее судьба.

Но как получилось, что я лежу здесь рядом с ним?

Часа в три ночи она вдруг начала зевать и на мгновение закрыла глаза.

А дальше что?..

Должно быть, она уснула.

Наверное, Стив зашел в спальню, снял с кровати одеяло в сине-красную полоску и укутал ее. Потому что сейчас она была укрыта этим одеялом.

Но ведь не Стив же придумал для нее эту позу – она лежала, уткнувшись головой ему в живот и обняв за талию. Должно быть, она приняла ее во сне, неосознанно. Джинни смутилась. Интересно, что он теперь о ней подумает? Все это время она вела себя в его присутствии просто непристойно. Разделась догола, потом уснула, уткнувшись носом ему чуть ли не в причинное место. Точно они давным-давно любовники.

Что ж, у меня есть оправдание такому безобразному поведению: вся эта неделя была просто безобразной.

Сначала ей нахамил этот полицейский Макхенти, затем ограбил родной отец, потом эти обвинения в «Нью-Йорк таймс». Ей угрожал ножом Деннис Пинкер, ее уволили с работы, на нее напали в собственной машине. Не слишком ли для одной недели?..

Она потерла щеку в том месте, куда ее вчера ударил тот тип, двойник Стива. Опухоль немного спала. Физическая боль еще не самое страшное – она испытала сильнейшее психическое потрясение. Стоило вспомнить ту сцену в машине, и ее снова охватил гнев, захотелось собственными руками удушить подонка. Даже если забыть это нападение, выбросить его из головы, все равно оставался привкус несчастья, точно ее жизнь обесценилась после выходки этого психа.

Тем удивительнее казался тот факт, что она доверилась этому парню, Стиву. Смогла заснуть на диване рядом с тем, кто был точной копией ее обидчиков. Зато теперь она совершенно уверена в порядочности Стива. Да ни один мужчина на свете не способен провести ночь на диване рядом с девушкой и при этом не сделать никаких попыток к сближению.

Она нахмурилась. Нет, все же Стив что-то сделал вчера, смутно припомнила она, что-то милое и приятное. Да, ей снились сильные и нежные руки, ласково поглаживающие ее волосы. Именно эти поглаживания убаюкали ее, и она заснула крепко и сладко, как кошка, ласкаемая хозяином.

Улыбнувшись при этом воспоминании, она потянулась. Стив тут же проснулся.

– Ты не спишь?

Она зевнула и снова потянулась.

– Прости, что заснула прямо на тебе. Ты как?

– Левая нога затекла, я понял это часов в пять утра, но потом ничего, приспособился, и все было нормально.

Джинни села и слегка отодвинулась, чтобы лучше его видеть. Одежда измята, волосы встрепаны, на щеках и подбородке пробивается щетина, и все равно он просто красавчик.

– А ты спал?

Он отрицательно покачал головой:

– Не до того было. Был занят твоим созерцанием.

– Только не вздумай говорить, что я храпела.

– Ты не храпела. Немножко посапывала во сне, вот и все. И еще изо рта шла слюна. – И он указал на мокрое пятно на своих брюках.

– О господи! – Джинни вскочила. Тут ее внимание привлекли ярко-синие настенные часы, они показывали восемь тридцать. – Времени у нас в обрез, – сказала она. – Слушания назначены на десять.

– Тогда иди принимай душ, а я сварю кофе.

Она изумленно уставилась на него. Нет, он так добр и благороден, что просто оторопь берет. Таких парней не бывает.

– Ты что, явился от Санта-Клауса?

Он рассмеялся.

– Согласно твоей теории, я явился из лабораторной пробирки. – Тут лицо его помрачнело. – Черт его знает, так оно или нет…

Настроение Стива передалось Джинни. Она прошла в ванную, скинула одежду, встала под душ. Густо намыливая волосы шампунем, размышляла о том, как непросто складывалась ее жизнь последние десять лет, как много она трудилась, сочетая занятия наукой со спортивными тренировками, как сложно было доказать коллегам-ученым, что она не хуже их, преодолеть все препятствия, связанные с получением степени. Она работала как проклятая, чтобы добиться своего сегодняшнего статуса, потому что хотела стать настоящим ученым, помочь человечеству и лучше понять себя. И вот теперь Беррингтон Джонс собирается лишить ее всего этого.

После душа она почувствовала себя значительно лучше. Включила фен, чтобы высушить волосы, и тут зазвонил телефон. Она сняла трубку второго аппарата, стоявшего в спальне, у постели.

– Алло?

– Джинни? Это Пэтти.

– Привет, сестренка. Как дела?

– Отец объявился.

Джинни присела на краешек постели.

– Ну и как он?

– Без гроша, но жив и здоров.

– Он сначала пришел ко мне, – сказала Джинни. – Заявился в понедельник. Во вторник мы с ним поцапались: ему, видите ли, не понравилось, что я не готовлю ему обед. А в среду смылся, прихватив мой телевизор, компьютер и видеомагнитофон. Должно быть, уже успел пропить или проиграть все, что выручил за эти вещи.

Пэтти ахнула:

– Джинни, но это просто ужасно!

– Да уж, хорошего мало. Так что смотри, держи все свои ценности под замком.

– Красть у своих! О господи, если Зип узнает, он просто вышвырнет его вон в ту же секунду!

– Знаешь, Пэтти, у меня еще одна проблема, более серьезная. Сегодня меня могут уволить с работы.

– Но почему, за что, Джинни?

– Сейчас просто нет времени объяснять. Позвоню тебе позже.

– Ладно.

– Скажи, ты с мамой говорила?

– Каждый день разговариваю.

– Молодец, ты меня немного успокоила. Мне удалось поговорить с ней лишь один раз. Потом я звонила, но ее отказались позвать к телефону. Сказали, что у них обед.

– Да, персонал там не очень-то вежливый. Мы должны поскорее забрать ее оттуда.

Она может пробыть там очень долго, если меня сегодня уволят.

– Ладно, поговорим об этом позже.

– Удачи тебе!

Джинни повесила трубку. И только тут заметила на столике кружку с горячим, дымящимся кофе. Изумленно покачала головой. Казалось бы, пустяк, всего лишь кружка кофе, но ведь догадался же Стив, что ей сейчас это действительно необходимо. Очевидно, это у него в натуре – помогать людям, поддерживать их. И при этом ничего не просить взамен. По своему опыту она знала: в тех редких случаях, когда мужчина ставил интересы женщины выше своих, он рассчитывал, что потом целый месяц она в знак благодарности будет исполнять любую его прихоть, как гейша.

Но Стивен совсем другой. Если бы я раньше знала, что попадаются такие мужчины, ни на кого другого и смотреть бы не стала!

Она с детства привыкла все делать сама. Отца почти никогда не было рядом, рассчитывать на его поддержку не приходилось. Мама всегда была сильной, но к закату жизни ее сила превратилась в слабость. Она всегда очень многого ждала именно от нее, Джинни. Сначала хотела, чтобы дочь стала парикмахершей, даже нашла ей работу, когда Джинни было шестнадцать. Девочка должна была мыть головы клиенткам и подметать полы в салоне «Алексис», расположенном в Адамс-Морган. Поверить в то, что дочь хочет стать ученым, мама была не в силах. «Да ты станешь модным стилистом раньше, чем все остальные девочки окончат колледж!» – говорила она тогда. И никак не могла понять, почему Джинни закатила ей по этому поводу настоящий скандал и отказалась даже заглянуть в салон.

Теперь она не одинока. У нее есть Стив, всегда готовый прийти на помощь. И ей казалось совершенно не важным, что он еще не успел получить диплом, не успел стал модным и ловким адвокатом. Он будет с ней там, на слушаниях, – и это самое главное.

Джинни накинула халат и окликнула Стива:

– Хочешь принять душ?

– Еще бы! – Он вошел в спальню. – И рубашку не мешало бы сменить.

– Мужских рубашек у меня нет… хотя погоди. Есть! – Она вспомнила о белой сорочке, которую одолжил Лизе Хокстон какой-то сердобольный студент после пожара. Кажется, он с факультета математики. Джинни сдавала ее в прачечную, и теперь рубашка лежала в шкафу, завернутая в целлофан. Она достала ее и протянула Стиву.

– Надо же, как раз мой размер! – обрадовался он.

– Только не спрашивай, откуда она, слишком долгая история, – сказала Джинни. – Думаю, что и галстук найдется. – Она открыла ящик комода и достала синий галстук в белый горошек, который иногда носила с белой блузкой и строгим деловым костюмом. – Вот.

– Спасибо. – Стив прошел в крохотную ванную.

Она разочарованно вздохнула. Ей хотелось увидеть, как он снимет с себя рубашку. Странные все же существа эти мужчины, подумала она. Боятся раздеться в присутствии женщины, вдруг становятся стыдливы, как монахини.

– А твою бритву можно взять? – спросил он.

– Да, конечно, пожалуйста.

Займись сексом с этим парнем прежде, чем он станет тебе почти как брат.

Она начала искать свой лучший костюм и вдруг вспомнила, что не далее как вчера сама же выбросила его в мусорное ведро.

– Чертова идиотка! – пробормотала Джинни себе под нос. Нет, конечно, можно достать его оттуда, но ведь он весь измят и изгажен. У нее еще есть прямой ярко-синий жакет, его можно надеть с белой футболкой и черными брюками. Ярковат, конечно, но сойдет.

Она уселась перед зеркалом и занялась макияжем. Стив вышел из ванной. Чистый, нарядный, он выглядел вполне официально в белой рубашке с галстуком.

– В холодильнике есть булочки с корицей, – сказала она. – Можно подогреть их в микроволновке, если ты голоден.

– Как волк, – сказал он. – А ты будешь?

– Нет, слишком волнуюсь, чтобы есть. Выпью, пожалуй, еще чашечку кофе.

Он принес ей кофе. Джинни быстро выпила его и начала одеваться. Когда она вошла в гостиную, он сидел за столом.

– Булочки нашел?

– Да.

– Ну и?..

– Ты же сказала, что не голодна. И я их съел.

– Все четыре?

– Ну… вообще-то там были две упаковки.

– Ты съел целых восемь булочек с корицей?!

Он смутился.

– Просто я проголодался.

Джинни рассмеялась.

– Ладно, пошли.

И уже повернулась к двери, но тут он схватил ее за руку.

– Погоди минутку.

– Что?

– Знаешь, Джинни, очень здорово быть друзьями и все такое прочее, и мне очень хорошо с тобой, но… Но ты должна понимать, мне этого мало.

– Знаю.

– Я в тебя влюбился.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Честные, ясные глаза.

– Знаешь, я тоже очень к тебе привязалась.

– Мне хочется заняться с тобой любовью. До того хочется, что все тело болит.

Нет, этот разговор может надолго затянуться, подумала она. И решила отшутиться.

– Послушай, – сказала она, – если ты трахаешься с таким же аппетитом, как и ешь, я твоя навсегда.

Лицо у него вытянулось, Джинни поняла, что обидела его.

– Прости, – сказала она. – Я не нарочно. Шутка. Так уж получилось.

Он пожал плечами, как бы давая понять: «Ладно, чего уж там».

Она взяла его за руку.

– Послушай. Давай сначала попробуем спасти меня. А потом начнем спасать тебя. И это будет очень здорово, обещаю.

Он сжал ее пальцы.

– Договорились.

Они вышли на улицу.

– Давай поедем в моей машине. Твою заберем потом, – предложила Джинни.

Они сели в красный «мерседес», Джинни включила мотор, и тут же заработало радио. Выехав на 41-ю улицу, она краем уха услышала, что диктор упомянул «Дженетико», и прибавила громкости. «Сенатор Джим Пруст, бывший директор ЦРУ, должен подтвердить сегодня намерение выставить свою кандидатуру от республиканской партии на президентских выборах будущего года. В ходе кампании он обещает снизить подоходный налог до десяти процентов, чего можно достичь, упразднив пособия для малоимущих. По мнению комментаторов, с финансированием предвыборной кампании проблем не будет, поскольку Джим Пруст должен выручить около шестидесяти миллионов от продажи своей медицинской исследовательской фирмы «Дженетико». Новости спорта. В Филадельфии…»

Джинни выключила радио.

– Ну, что скажешь?

Стив с отвращением передернул плечами.

– А ставки, похоже, все растут, – заметил он. – Если мы выложим всю подноготную «Дженетико» и сделка не состоится, Джим Пруст не сможет оплатить свою предвыборную кампанию. А он парень серьезный: шпион, бывший директор ЦРУ, выступает против контроля над вооружением и все такое прочее. Ты перешла дорогу очень опасным людям, Джинни.

Она сжала зубы.

– Тем лучше. Есть против чего сражаться. Я сама выросла на пособия, Стив. И если этот Пруст станет президентом, у девушек вроде меня останется только один путь – идти в парикмахерши.

39

У стен Хиллсайд-Холл, административного здания университета Джонс-Фоллз, собралась небольшая группа демонстрантов. Человек тридцать-сорок студентов, в основном девушки, выстроились у ступенек, ведущих ко входу. Впрочем, протестовали они вполне дисциплинированно. Подойдя поближе, Стив прочитал надпись на плакате: «Вернуть Феррами! Немедленно!»

Он посчитал это добрым знаком.

– А они тебя поддерживают, – сказал он Джинни.

Она пригляделась и даже слегка покраснела от смущения и радости.

– Да, правда. Бог ты мой, значит, кто-то все-таки меня любит!

Другой плакат гласил: «Вы не смеете так поступать с доктором Феррами!»

Едва завидев Джинни, демонстранты разразились приветственными криками. Она с улыбкой подошла к ним. Стив шел следом и, судя по всему, страшно ею гордился. Не каждый профессор может рассчитывать на такую поддержку со стороны студентов. Джинни пожимала руки мужчинам, целовалась с женщинами. Стив заметил симпатичную блондинку, которая не отрывала от него глаз.

Джинни обняла какую-то немолодую женщину.

– Софи! – воскликнула она. – Ну, что скажешь?

– Желаю тебе удачи, – ответила та.

Наконец сияющая Джинни оторвалась от толпы, и они прошли в здание.

– Они действительно хотят, чтобы тебя оставили на работе, – заметил Стив.

– Ты не представляешь, как много это для меня значит! – воскликнула Джинни. – Та пожилая женщина – это Софи Чэппл, профессор с кафедры психологии. Мне всегда казалось, что она меня недолюбливает. Просто не верится, что она вдруг решила выступить на моей стороне.

– А что за хорошенькая блондинка там была?

Джинни с лукавой усмешкой покосилась на него.

– Как? Ты ее не узнал?

– Но я совершенно уверен, что никогда не видел ее прежде. А она так пялилась на меня, прямо глаз не отрывала. – Тут он догадался. – О господи! Это, должно быть, жертва?..

– Да. Лиза Хокстон.

– Неудивительно, что она так на меня смотрела. – Стив не выдержал и обернулся. Очень милая девушка, невысокого роста, пухленькая. Его двойник напал на нее, бросил на пол, избил, изнасиловал. К горлу Стива подкатила тошнота – от ужаса и сочувствия. Обычная молодая женщина, и вот отныне ее всю жизнь будут преследовать кошмары.

Административное здание располагалось в красивом старинном особняке. Джинни провела его через отделанный мрамором вестибюль, и они оказались в просторном помещении, где царил приятный полумрак. Прежде здесь находилась столовая: высокие потолки, узкие готические окна, дубовая мебель на толстых изогнутых ножках. Перед выложенным крупным камнем камином стоял продолговатый стол.

По одну сторону стола сидели пятеро: четверо мужчин и средних лет женщина. Стив сразу же узнал лысоватого господина в центре – это был партнер Джинни по теннису, Джек Баджен. Так, значит, вот он, тот самый комитет, в чьих руках была сейчас судьба Джинни. От волнения у него пересохло во рту.

Наклонившись через стол, он пожал руку Джеку Баджену и сказал:

– Доброе утро, доктор Баджен. Я Стив Логан. Мы вчера говорили с вами по телефону. – Видно, сработал некий инстинкт, он чувствовал, что излучает спокойную уверенность, хотя внутри все сжималось от волнения. Стив по очереди поздоровался за руку с каждым членом комитета, они назвали свои имена.

Сбоку, в дальнем конце стола, сидели еще двое. Небольшого роста мужчину в синем костюме-тройке Стив узнал сразу: это был Беррингтон Джонс, они виделись в понедельник. А тот худощавый светловолосый человек в черном костюме в тонкую полоску, должно быть, легендарный Генри Квинн. Стив поздоровался и с ними.

Квинн окинул его скептическим взглядом и спросил:

– Позвольте узнать вашу юридическую квалификацию, молодой человек?

Стив одарил его дружелюбной улыбкой, потом наклонился к нему и тихо, чтобы никто другой не услышал, прошипел:

– А не пошел бы ты куда подальше, Генри?!

Квинн скривился, точно ему наступили на ногу, а Стив подумал: «Все. Этот напыщенный идиот вряд ли станет теперь меня цеплять!»

Он подвинул стул Джинни, и оба они уселись.

– Что ж, начнем, пожалуй, – сказал Джек. – Наши слушания носят неформальный характер. Полагаю, каждый из вас получил копию с изложением правил и теперь знает их. Обвинение выдвинуто профессором Беррингтоном Джонсом. Он считает, что доктора Джинни Феррами следует уволить, поскольку она подрывает репутацию университета Джонс-Фоллз.

Пока Баджен говорил все это, Стив разглядывал членов комитета, пытаясь угадать по лицам их настроение. Лишь только женщина, Джейн Эдельсборо, смотрела на Джинни, остальные старательно отводили взгляд. Четверо против, одна – за, сделал он вывод. Скверно.

Джек сказал:

– Интересы Беррингтона представляет мистер Квинн.

Квинн тут же поднялся и открыл портфель. Стив заметил, что кончики пальцев у него желтые – от никотина. Квинн достал подборку ксерокопий пресловутой статьи из «Нью-Йорк таймс», вернее, тех ее отрывков, где упоминалась Джинни, и раздал присутствующим. Весь стол оказался завален листками бумаги с броским заголовком: «ЭТИКА ГЕНЕТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ: СОМНЕНИЯ, СТРАХИ, СПОРЫ». Весьма действенное визуальное напоминание о том, какую кучу неприятностей принесла университету Джинни. И Стив пожалел, что не принес вырезок из каких-то других газет, чтобы закрыть ими эти.

Столь незамысловатый ход Квинна на мгновение парализовал Стива. Разве может он тягаться с человеком, за плечами которого тридцать лет адвокатской практики? «Нет, мне ни за что не выиграть», – подумал он, и его охватила паника.

Квинн заговорил. Голос у него был сухой, четкий, без какого-либо акцента. Излагал он свои мысли неспешно и педантично. Стив от души надеялся, что в этом его ошибка, ведь перед Квинном не жюри присяжных, собранных, что называется, с миру по нитке, а группа интеллектуалов, которые не любят, чтобы им разжевывали каждое слово. Квинн вкратце изложил историю дисциплинарного комитета, пояснил, какое место он занимает в управлении университетом. Затем пояснил значение словосочетания «подрыв репутации» и извлек из портфеля копию контракта с Джинни. Он все бубнил и бубнил, и Стив немного приободрился.

Наконец он покончил с преамбулой и начал задавать вопросы Беррингтону. И первым делом спросил, когда тот впервые услышал о поисковой компьютерной программе Джинни.

– Не далее как в понедельник днем, – ответил Беррингтон и пересказал разговор, состоявшийся у него с Джинни. История совпадала с тем, что Стив услышал от самой Джинни.

Затем Беррингтон заявил:

– Как только я понял, на чем основана ее методика, то сказал ей, что, по моему мнению, то, чем она занимается, просто незаконно.

– Что?! – так и вспыхнула Джинни.

Но Квинн проигнорировал этот ее возглас и спросил Беррингтона:

– И какова же была ее реакция?

– Она очень рассердилась и…

– Подлый лжец! – крикнула Джинни.

Беррингтон слегка покраснел.

Вмешался Джек Баджен.

– Прошу не перебивать, – строго заметил он.

Стив не сводил глаз с членов комитета. Теперь все они смотрели на Джинни. Он положил руку ей на плечо.

– Но это наглая, беспардонная ложь! – не унималась Джинни.

– А ты чего ожидала? – тихо шепнул ей на ухо Стив. – Он играет свою роль.

– Извини, – шепнула она в ответ.

– Не надо извиняться, – сказал он. – Продолжай в том же духе. Они должны видеть, что возмущение твое искренне.

Беррингтон между тем продолжал:

– Она стала обидчива, раздражительна, ну, как сейчас. И заявила мне, что может делать все, что угодно, потому что так составлен ее контракт.

Один из членов комитета, Тенниэл Бидденхем, сердито нахмурился: видно, ему не понравилось, что младший научный сотрудник факультета напоминает о своем контракте профессору. А этот Беррингтон весьма умен, подумал Стив. Знает, где уязвимое место противника и как обратить его промашки себе на пользу.

Квинн спросил Беррингтона:

– Ну и как же вы поступили потом?

– Ну, я понял, что могу и ошибаться. Ведь я не юрист, вот и решил обратиться за помощью к специалисту. И если бы мои опасения не подтвердились, я был бы рад признать правоту доктора Феррами. И, убедившись, что ее действия не приносят вреда, не стал бы спорить.

– И вы получили этот квалифицированный совет?

– Так уж вышло, что обстоятельства не позволили. Был слишком занят. Как раз собирался повидаться с юристом, а тут появилась эта статья в «Нью-Йорк таймс».

– Вранье!.. – прошептала Джинни.

– Ты уверена? – спросил ее Стив.

– Еще бы!

Он сделал пометку в блокноте.

– Так, теперь расскажите нам, пожалуйста, что произошло в среду, – попросил Беррингтона Квинн.

– Оправдались мои худшие опасения. Меня вызвал к себе президент университета Морис Оубелл. И попросил объяснить, почему ему без конца звонят представители средств массовой информации и в самой агрессивной форме расспрашивают об исследованиях, проводимых на моей кафедре. Мы сделали набросок пресс-релиза и вызвали доктора Феррами, чтобы согласовать его с ней.

– Господи Боже мой! – пробормотала Джинни.

– Она отказалась говорить о пресс-релизе, – продолжил Беррингтон. – Снова принялась скандалить, утверждать, что вправе делать то, что ей хочется, кричала на нас.

Стив посмотрел на Джинни. Она тихо сказала:

– До чего ж хитро врет! Они представили мне этот пресс-релиз как свершившийся факт.

Стив кивнул. Он решил не поднимать этого вопроса на перекрестном допросе. Иначе Джинни, не дай бог, снова заведется и будет кричать уже на членов комитета.

– Журналистка дала нам срок до полудня, – гладко как по маслу продолжал Беррингтон. – Доктор Оубелл считал, что университет должен выступить с решительным заявлением. Признаюсь, я был согласен с ним на все сто процентов.

– Ну и ваши заявления возымели тот эффект, на который вы рассчитывали?

– Нет. Увы, произошел полный провал. И все из-за доктора Феррами. Она, видите ли, заявила прессе, что намерена полностью игнорировать нас. И тут мы ничего не могли поделать.

– А кто-либо вне стен университета как-то комментировал эту ситуацию?

– Разумеется.

В голосе Беррингтона прозвучала такая уверенность, что Стив сразу же насторожился. И сделал еще одну пометку.

– Мне позвонил Престон Барк, президент «Дженетико». Они являются главными нашими спонсорами и взяли на себя львиную долю финансирования исследовательской программы по близнецам, – пояснил Беррингтон. – Вполне естественно, что они проявляют беспокойство по поводу того, как именно тратятся их деньги. И после прочтения этой статьи у Барка создалось впечатление, что университетское начальство просто бессильно. «Кто, черт побери, руководит этим заведением?» – спросил он меня. Прямо так и спросил. Это очень, знаете ли, неприятно.