Текст книги "Всему виной страсть"

Глава 17

На следующее утро Кейт проснулась раньше обычного, но все равно удивилась, обнаружив Джерарда рядом с собой в постели. Как правило, муж вставал с рассветом и сразу уходил, и она частенько не видела его до самого ужина. Однако этим утром он почему-то остался в постели, мрачно пялясь в потолок. Она пожелала ему доброго утра, и Джерард ответил без раздражения, но как-то рассеянно. С упавшим сердцем Кейт выскользнула из-под одеяла и направилась в уборную.

Что-то нехорошее случилось на балу, она это чувствовала. Знать бы что. Большая часть вечера прошла чудесно – она познакомилась с Корой, все танцы у нее были расписаны, и, самое главное, она танцевала с Джерардом, пусть только один раз. Поискав его глазами в зале и не найдя, она нисколько не встревожилась, решив, что муж играет в карты, поскольку играть в карты ему нравилось больше, чем танцевать. Но когда он вернулся, чтобы отвезти ее домой, Кэтрин увидела, что Джерард не в духе. Он почти ничего не говорил, пока они ехали в карете, а у нее не хватало храбрости спросить, что его расстроило. Может, и он тоже услышал многократно повторяемое шепотом сочетание «дилемма Дарема». Тот факт, что муж покидал «Ассамблею» в плохом настроении, испортил впечатление от вечера, который мог бы запомниться ей как самый прекрасный вечер в ее жизни. По приезде домой Джерард ушел в кабинет, оставив ее одну. И впервые за все время их супружества она уснула, когда его не было рядом.

Кэтрин приводила себя в порядок, бормоча, что не стоит нервничать понапрасну. Никаких видимых причин для беспокойства не было: она не сделала ничего, чем могла бы вызвать неудовольствие Джерарда, и ночевал он дома, в одной с ней постели. Она не собиралась ничего у него выпытывать, а лишь сочувственно выслушать. Но как подвигнуть его на то, чтобы он поделился с ней своими переживаниями? Она догадывалась, в чем причина его расстройства. Возможно, ей следует признаться ему в том, что и до нее дошли слухи. Впрочем, здесь, в Бате, люди в основном повторяли то, что еще до их с Джерардом отъезда из столицы печаталось в лондонских газетах, и ничего нового в этих неприятных для него сплетнях не было. Кэтрин нервозно теребила край рукава халата. Может, ей вообще ничего не стоит упоминать об услышанном, а лишь сказать ему, как ей понравилось на балу, и выразить надежду, что и он получил удовольствие от этого вечера? Если Джерард пожелает что-то ей сказать, он сделает это и без приглашения. Сделав глубокий вдох для храбрости, она вновь вошла в спальню.

Джерард сбросил одеяло, но по-прежнему лежал в кровати, закинув руки за голову и согнув одну ногу в колене. У Кэтрин перехватило дыхание. Он спал голым, как только что родившийся младенец, и она, конечно, знала об этой его привычке, но сейчас впервые ей представилась возможность рассмотреть его при дневном свете. Он был великолепен – от макушки до пяток. В нем все было прекрасно – и взъерошенные кудри, и широкая, припорошенная темными волосками грудь, и узкие бедра, и плоский живот, и длинные мощные ноги, и руки, и крупные ступни. Как же ей повезло, что ей достался в мужья такой совершенный образец мужественности! И этот совершенный образец мужественности лежал сейчас в ее постели и смотрел на нее со знакомым блеском в глазах.

– Тебе нравится меня разглядывать, верно?

Кэтрин вздрогнула, очнувшись. Она чувствовала себя словно преступница, которую застали с поличным.

– Я не хотела…

– Нет, хотела, и это хорошо. – Джерард схватил ее за руку и потянул на себя, принудив присесть рядом с ним на край кровати. – Это хорошо, что тебе нравится разглядывать – конечно, не других мужчин, а меня одного. Мне греет душу то, что я тебе нравлюсь как мужчина.

Во рту у нее пересохло, и Кэтрин чувствовала, как между ногами стало тепло и влажно. Она с трудом осмелилась поднять на него глаза. Из всех мужчин на свете ей нравился только он, Джерард, и на него она готова была смотреть сколько угодно – в одежде или без нее. Но он смущал ее тем, что без стеснения валялся голым в постели, да еще и признавался в том, что ему нравится, когда она его разглядывает. Отчего-то ей захотелось его поддеть.

– Я видела голым только тебя, – сказала она. – Другие мужчины выглядят так же?

– И вполовину не так хорошо, как я, – презрительно усмехнувшись, заявил Джерард. – Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, что ты меня отхватила?

– Я никогда этого не отрицала. – Кэтрин скосила взгляд на ту его часть тела, что наливалась и твердела, пока она на него смотрела.

Джерард заметил, в каком направлении она смотрит.

– И особенно я нравлюсь тебе здесь? – Он провел рукой по своему мужскому достоинству.

Кейт покраснела и отвела взгляд.

– Да. Эта часть мне тоже нравится.

Джерард тихо хохотнул.

– Просто нравится, и все?

Она еще раз украдкой посмотрела туда. Даже зажатый в его широкой ладони, он казался непомерно большим. Она вспомнила свои ощущения, когда он был в ней, и слегка поежилась.

– Не просто нравится, – с трудом выдавила она. – Очень нравится.

Джерард убрал свою руку.

– Тогда потрогай меня.

Кэтрин посмотрела на него расширенными от потрясения глазами. Он, похоже, не шутил. Кейт боязливо протянула руку и нежно прикоснулась к нему.

– Смелее, – сказал он. Голос его сделался чуть хрипловатым, гортанным. Она вздрогнула, но, легко касаясь, провела ладонью по всей его длине. – Жестче, – пробормотал Джерард.

Поколебавшись, она, крепко сжав его в руке, провела по всей длине. Джерард резко втянул воздух и запрокинул голову.

– Еще, – пробормотал он, когда она остановилась. – Сделай это снова, Кейт.

И она сделала, как он просил. С каждым разом движения ее становились все более уверенными. Он был атласно-гладким, невероятно горячим и пульсировал под ее ладонью.

– Как ты называешь… его? – спросила она.

– Сотней разных имен, – сказал он. Дышал он сейчас глубоко и сбивчиво.

– Как, например? – Она легко провела большим пальцем по набухшей головке, и он дернулся всем телом.

– А как ты его называешь?

Она задумалась.

– Не знаю. Мужской орган.

Он засмеялся.

– Как чопорно! Шило. Инструмент. Курок. Если ты будешь продолжать его гладить, ты можешь называть его, как тебе нравится.

Джерард стремительно поднялся, схватил ее поперек талии и опрокинул на спину. Кейт, затаив дыхание, смотрела в его сведенное напряжением лицо.

– Он похож на дикого зверя, – прошептал Джерард, склонившись над ней. Целуя ее в губы, он распахнул ее халат. – Неукротимого, необузданного и страшно голодного. – Рука его была у нее между ног, и пальцы его ласкали влажные складки, укрытые светлыми завитками. – Если вы будете его дразнить, мадам, он может вас сожрать с потрохами… Хотя я вижу, что вы и сами не прочь стать его добычей. – Он неглубоко вошел в нее.

Кейт прогнулась ему навстречу. Она действительно ничего не имела против того, чтобы отдать себя этому голодному зверю.

– А как ты называешь это? – смущенно спросила она. – Ту часть меня, которую ты хочешь… съесть?

– Это? – Джерард приостановил натиск, чтобы вновь прикоснуться к ней там. Большой палец его легко скользил по крохотному бугорку, заставив ее вздрогнуть всем телом. – Французы называют ее кошечкой, а грубые англичане называют ее расщелиной, но я… – Он сделал замах бедрами и вошел в нее глубоко. – Я называю ее раем.

– Кощунство, – выдавила она из себя.

– Благая весть, – прохрипел он. Он снова толкнул себя в нее. Кейт чувствовала, как под веками зажмуренных глаз собираются слезы, как все в ней сжимается и трепещет под напором его необузданного желания. Он никогда прежде не брал ее вот так, словно никак не мог насытится ею, словно ему все было мало.

Это не любовь. Кейт знала об этом. Но это превосходило самые смелые ее надежды, и в этот конкретный момент она легко могла поверить в то, что это – достойная замена любви.

Она извивалась под ним, обхватив ногами его бедра. Джерард трудился над ней в поте лица, закинув ее руки над головой, удерживая запястья одной рукой, освободив другую руку, чтобы обхватить ее за плечи для лучшего упора. Его голубые глаза метали молнии из-под полуопущенных век. Кожа его там, где их тела соприкасались, была скользкой и горячей. Он был как ураган, как наводнение, ломающее дамбу, выстроенную ею вокруг своего сердца. Если он никогда по-настоящему не полюбит ее в ответ, если эта его отчаянная потребность в обладании ее телом – все, на что она может рассчитывать, она все равно отдаст себя ему без остатка. Тело ее, сведенное напряжением, выгнулось ему навстречу и наконец вспыхнуло, сгорая в огне оргазма.

Джерард почувствовал это и, стиснув зубы, яростно втолкнул себя в нее. Господи! Он никогда в жизни не испытывал такого безумного пыла, такого неистовства с женщиной. Она была его женой, он мог брать ее, когда только пожелает. Доступность плотских утех в браке притупляет желания, но не в его случае. По непонятным причинам его влечение к жене с каждым днем усиливалось. Даже когда Кейт, вздрагивая под ним, запрокинув голову, тихо вскрикивала, он, словно одержимый, продолжал толкать себя в нее, все сильнее, все быстрее. Он, кажется, уже не мог жить без того, чтобы не чувствовать, как она кончает, сжимаясь вокруг него, такая влажная, такая невыносимо тугая. И без чего он уже точно не мог жить, так это без ее мечтательной тихой улыбки, что видел на ее лице, когда рассеивалась застилавшая его глаза дымка сексуального удовлетворения. Эта улыбка предназначалась ему одному, и когда Кейт так ему улыбалась, очаровательнее ее не было женщины на свете.

– Ты знаешь, мне кажется, я ни разу не слышал твой смех, – сказал он вдруг.

Кейт ответила не сразу.

– О, я никогда много не смеялась.

– А почему?

Выражение ее лица изменилось, стало серьезнее.

– Просто раньше мне не над чем было особенно смеяться, – заключила она.

Джерард пристально на нее смотрел. Ее первый муж заслужил раннюю смерть уже потому, что не давал ей повода посмеяться. А давал ли он ей повод для слез?

– Что сделал с тобой Хоу? – пробормотал он. – Он бил тебя?

Кейт отвела глаза.

– Всего несколько раз. Он никогда не причинял мне серьезных травм.

– Проклятие, – процедил Джерард, с трудом удержавшись от более пространных ругательств. – Я так и думал. Ты временами выглядела такой напуганной…

– Я никогда не боялась тебя, – торопливо возразила Кейт. – Я лишь чувствовала… неуверенность.

– У тебя нет причин бояться меня, Кейт. – Он перекатился на бок, увлекая ее за собой так, что они оставались лицом к лицу. – Почему ты это сделала? Почему попросила меня выйти за тебя?

Она улыбнулась, хотя улыбка ее получилась несколько тревожной.

– А ты этому не рад?

Джерард ухмыльнулся:

– Рад, но я всегда спрашивал себя, почему?..

Кейт внезапно и резко побледнела.

– Я думала, мы оба выиграем от этого брака.

– Это так. Я действительно в тебе нуждался. – Джерард вздохнул и провел ладонью по лицу. – Но я вынужден признаться, Кейт, возможно, ты поставила не на ту лошадку. Прогноз не выглядит… оптимистично.

Она немного помолчала.

– Никаких подвижек в поисках человека, которого ты ищешь? Ты действительно вот-вот потеряешь все, что у тебя есть?

Джерард поморщился. Она слышала, о чем шептались вчера на балу.

– У меня есть описание человека, который отправил записки, с которых и начался весь этот кошмар, и я знаю того, кто заявляет, что узнал бы этого человека, если бы вновь его увидел. Но у меня нет имен, и отправитель тех писем исчез в неизвестном направлении. Я не знаю, где его искать.

– Это уже кое-что, – сказала она. – Хотя и меньше, чем хотелось бы. Может, есть иной путь к решению проблемы?

Джерард грустно рассмеялся:

– Конечно, есть много иных путей. Этот был самым прямым. Найти шантажиста, чтобы выяснить, какие улики у него на руках. Забрать у него эти улики и таким образом его обезвредить. Он может говорить все, что захочет, но без доказательств все его обвинения – пустое сотрясение воздуха.

– Да. – Кейт нахмурилась. – Где и у кого он мог получить эти доказательства?

– Это вопрос посложнее. – Джерард покачал головой. – Во множестве мест, от множества людей.

Она слушала внимательно, не вынося никаких суждений.

– Возможно, если ты станешь искать там, где он мог получить эти доказательства, ты узнаешь, кто мог иметь к ним доступ.

– Верно, но пока я буду собирать сведения обо всех тех, кому могло стать известно то, что стало известно шантажисту, он может нанести решающий удар, и тогда все окажется бесполезным. – Джерард подпер голову рукой. Кейт смотрела на него, и ее глаза были синими, словно сапфиры. Внезапно Джерард поймал себя на том, что ему надоело говорить с ней недомолвками. Пора ей узнать правду. – Ты ведь знаешь, что говорят о моем отце, верно? Так вот, к сожалению, слухи по большей части правдивы. Когда он был совсем молодым, он женился, что называется, на скорую руку. Женился на женщине низкого происхождения. Брак был оформлен священником сомнительной репутации – уже этот факт сам говорит за себя. Слишком поздно молодожены поняли, какую глупость совершили, но ни у моего отца, ни у его жены денег на развод не было, и мой отец стыдился совершенной им ошибки. Они просто договорились разбежаться, что и сделали. Отец оставил нам письмо, в котором утверждал, что пытался отыскать первую супругу, когда унаследовал герцогский титул. Титул перешел к нему после смерти его прадеда; он никогда не думал, что станет герцогом, в противном случае ему бы никто не позволил совершить такую глупость в юности. Но когда он стал герцогом, то осознал, что должен жениться и зачать наследника, и он очень хорошо понимал, что его первый скоропалительный брак может доставить ему неприятности. Несмотря на все его усилия, а зная моего отца, я могу утверждать, что усилия он приложил немалые, он так и не нашел свою первую жену. С того первого брака тогда прошло уже двадцать лет. В конечном итоге он женился на моей матери, и все прошло гладко, никто никаких препятствий их браку не чинил. На протяжении нескольких десятилетий он продолжал считать, что его первая жена мертва или давно уехала из страны. Только год назад он узнал, что его первый брак не забыт, когда он получил письмо, начинающееся со слов: «Я знаю о Дороти Коуп».

– Так звали его первую жену?

Джерард кивнул.

– Насколько я понимаю, отец развил бурную деятельность, пытаясь найти шантажиста и первую жену. На тот момент о его неудачном первом браке знали совсем немногие: священник, который их венчал, помощник священника и, конечно, мой отец и сама Дороти. Единственная запись об этом браке если и сохранилась, то в церковной книге, поскольку свое брачное свидетельство мой отец давно сжег, и лицензии на этот брак он тоже не получал. Но эта женщина… Один Бог знает, где она находилась и чем занималась последние шестьдесят лет. Она могла рассказать о браке с моим отцом кому угодно. И она, возможно, все еще жива.

Кейт немного помолчала.

– И священник с помощником, возможно, живы и помнят о том венчании.

– И такое возможно, – согласился Джерард, – но чтобы священник помнил о том, что венчал моего отца с Дороти Коуп? Это вряд ли. Священник, должно быть, переженил сотни людей.

– Ему не надо их помнить, у него их имена записаны в церковной книге. Он мог случайно наткнуться на них и ухватился за представившуюся возможность.

– Сейчас он если и жив, то глубокий старик. Если он хотел шантажировать моего отца, зачем столько ждал?

– Возможно, он лишь недавно обнаружил запись и осознал ее значение. Или его родственники могли обнаружить запись после его смерти.

Джерард закинул руки за голову и уставился в потолок, обдумывая ее слова.

– Возможно. Однако письма заставляют думать, что это не так. Первое письмо пришло год назад с одной загадочной строчкой. Второе письмо пришло через три месяца, и в этом письме говорилось о том, что тайна Дарема станет известна всем. В третьем письме содержалось требование денег, которые так никто никогда и не забрал, а четвертое лишь повторяло заявление адресата о его намерении разоблачить Дарема как двоеженца. Если бы ты внезапно обнаружила такое свидетельство и решила бы им воспользоваться, стала бы ты терпеливо выжидать целый год? Ты бы стала требовать денег, а потом даже не попыталась бы их получить?

– Возможно, ему помешали обстоятельства.

– Тогда почему не отправить второе письмо с повторным требованием денег? – Джерард покачал головой. – Все это как-то нелогично.

Какое-то время оба молчали. Кейт сосредоточенно сдвинула брови. Джерард решил, что задумчивость ей очень к лицу.

– Если бы я была внучкой церковного служки, – медленно проговорила она, – или внучкой викария, или любым другим неискушенным человеком, наткнувшимся на это таинственное доказательство, я уверена, что даже не догадалась бы вначале, каким образом эти сведения использовать. Я бы ничего не смыслила в шантаже. Не сомневаюсь, что мне потребовалось бы некоторое время для того, чтобы набраться храбрости написать герцогу. Возможно, меня бы грызла совесть. Я убеждена, что не захотела бы, чтобы кто-то узнал о моих действиях, что означало бы, что я бы предприняла меры предосторожности. И как бы я объяснила невесть откуда взявшуюся у меня крупную сумму?

– Ты могла бы закопать деньги в саду и выкапывать по нескольку фунтов за один раз, не больше.

– Даже отправка писем заставила бы меня нервничать, – продолжала она. – Отправить письмо из Бата в Суссекс стоит немалых денег. Я бы тряслась от страха, боясь, что почтовый служащий спросит меня, зачем я отправляю письмо герцогу.

– Попала в самую точку. – Он улыбался ей. – Почтовый служащий действительно запомнил того типа, что принес на почту одно из писем Дарему. До этого тому клерку ни разу не доводилось отправлять письма столь знатному лицу.

– Я была бы сама не своя от волнения, – продолжала рассуждать Кейт, – но, приняв решение, я не стала бы выжидать несколько месяцев – в этом я с тобой полностью согласна. Я бы захотела покончить с этим как можно быстрее. У того человека нервы, должно быть, железные и огромное желание причинить вам как можно больше беспокойства. Каждые несколько месяцев он отправляет по письму, словно из стремления как можно сильнее вам досадить, словно не хочет дать вам забыть о том дамокловом мече, что над вами повесил. Он играет с вами, как кот с мышонком.

Джерард смотрел на нее так, словно видел впервые.

– А ведь ты дело говоришь. Возможно, деньги – совсем не главная цель того негодяя. Возможно, он просто хочет уничтожить моего отца – или, скорее, меня и моих братьев. Никто никогда не оспаривал правомочность титула Дарема. Он мог бы иметь десять жен и все же оставаться герцогом. Даже если бы он не был уже мертв, шантажист ничего не смог бы сделать, чтобы лишить его титула, – продолжал Джерард. Он говорил медленно, словно выстраивал в голове логическую цепочку. – Моя мать давно умерла, и потому ей этот негодяй уже ничего не может сделать. Чарли, Эдвард и я – вот те люди, которым предстоит пострадать. Единственный человек, имя которого приходит на ум, когда я думаю о том, кому могло быть на руку признание нас троих бастардами, – это двоюродный брат отца Огастус, который стоит следующим в очереди на наследство. А если за этим заговором стоит Огастус, то ему совершенно ни к чему тыкать в нас палкой, словно мы – медведи в клетке. Если у него на руках есть неопровержимые улики против отца, он может подать петицию на имя короля, и титул будет его. – Джерард немного помолчал, пытаясь осмыслить сказанное. – Таким образом, получается, что кто-то хочет помучить нас страхом остаться ни с чем. Кто-то, для кого важнее держать нас в подвешенном состоянии, видя, как мы страдаем и корчимся, чем позволить нам откупиться. Тогда становится понятным, почему писем несколько и почему они приходят через неравные промежутки времени. Все сходится, в том числе и требование денег, которое не повторилось, и отсутствие публичных разоблачений. Примечательно, что одних его угроз оказалось достаточно, чтобы сильно испортить нам всем жизнь.

– Каким образом начались слухи, если он не делал прилюдных разоблачений?

– Мой брат Эдвард рассказал своей невесте.

У Кейт лицо потемнело от гнева.

– Его невеста распустила сплетни о ваших семейных проблемах?

– Нет, – сказал он. Как ни странно, Джерарду было приятно, что она разозлилась. – Ее отец продал историю в скандальную газетенку, поскольку промотал свое состояние за карточным столом.

– Как мерзко! – воскликнула Кейт.

Джерард привлек ее к себе и поцеловал в плечо.

– А теперь и ты должна хранить нашу тайну. Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я ищу того, у кого на руках реальные доказательства двоеженства моего отца. Если этот тип узнает, что именно мне от него надо, он утроит бдительность.

– Я не скажу ни слова, – пообещала она.

– В особенности леди Дарби и миссис Вудфорд.

Кейт понимающе улыбнулась:

– Особенно им, хотя они очень милые дамы.

– Договорились. – Джерард прижался щекой к ее виску. Раньше он думал, что поступает мудро, не обременяя Кейт своими заботами, но теперь, когда он с ней поговорил, ему стало на удивление легко и покойно. – Ты очень верно заметила насчет священника и его клерка. Мне кажется маловероятным, что они тут замешаны, но исключать такую возможность не стал бы.

– Если тебе пока не удается найти автора писем, не будет вреда в том, чтобы поискать в других местах, так, на всякий случай.

Он вздохнул.

– Мой отец даже не упомянул имени клерка, а в одном Сомерсете может проживать добрая сотня Уильямов Огилви, не говоря уже обо всей Англии.

– Не такая уж это распространенная фамилия. Не будет вреда в том, чтобы навести о нем справки.

– Это верно.

– Тогда я буду держать ухо востро. Вдруг кто-нибудь при мне назовет это имя.

Джерард вновь улыбнулся, тронутый ее преданностью, ее желанием помочь. Приятно было думать о ней как о своей соратнице.

– Если что-то о нем услышишь, сразу дай мне знать.

– Непременно. – Кейт решительно кивнула. – Так или иначе, мы найдем того, кто за этим стоит.

Мы. Теперь он старался не только ради себя. Теперь он защищал еще и ее репутацию, и ее благополучие. Джерард крепко обнял свою Кейт, беззвучно помолившись о том, чтобы оказаться достойным ее доверия.