Текст книги "Всему виной страсть"

Глава 21

Глаза ее расширились при этой угрозе.

– Оно того не стоит! Ты… Я… Правда, ты делаешь из мухи слона!

– Не стоит утруждаться, чтобы доставить удовольствие своей жене? Мадам, вы несправедливы к себе.

– Соблазнять ближнего – грех! Если уж ты решил, будто я солгала тебе, найди для меня иное наказание.

– Наказание? – Ей сделалось не по себе от его ухмылки. – Обещаю, такое наказание тебе понравится. Ты не останешься разочарованной.

Кейт дышала мелко и часто. Она знала, что он заставит ее забыть о том, с чего все началось, и какую он преследует цель, в том-то и беда. Джерард умел заставить ее тело зажить собственной жизнью, разжечь в нем пламя. По правде говоря, он уже был на полпути к цели, потому что лишь предвкушение «наказания» и удерживало ее на месте. В противном случае она давно бы спаслась бегством.

Он провел пальцами по ее шее вниз, к груди. Она чувствовала, как восстают, как твердеют соски внутри корсета. Кейт подавила стон и заставила себя отвернуться; ей не по силам принять этот вызов, жаль, что она не поняла этого раньше. Рука Джерарда обвила ее талию, он привлек ее к себе так, чтобы она спиной могла почувствовать его возбуждение.

– Ты говоришь, что хочешь быть хорошей женой. – Его низкий, бархатистый шепот вибрировал в ней. Пальцы его легко скользили по ее груди так же, как раньше по позвоночнику, и кожа ее покрывалась мурашками. – Это так?

– Да, – с трудом выдавила она.

– Почему ты пыталась мне солгать? Я этого не потерплю, Кейт.

– Это не важно, – выдохнула она. Теперь его пальцы скользили вдоль кромки лифа с внутренней стороны. Он знал, что груди ее чрезвычайно чувствительны, и беззастенчиво этим пользовался.

– Нет? – Рука его замерла. – А я думаю, важно. Для меня. Мне с самого начала не давал покоя вопрос, почему ты сделала мне предложение. Сегодня ты меня приревновала. Теперь ты сгоряча признаешься, что я достался тебе в результате борьбы. Какой из всего этого следует вывод?

– Я… я боролась с собой… Я сама предложила тебе вступить в брак. – Рука его скользнула под лиф, он ласкал ее грудь. Кейт судорожно сглотнула, когда большой палец его руки надавил на болезненно-чувствительный сосок. – Обычно женщина ждет и надеется, что джентльмен сделает ей предложение…

– Хм. Да. – Он поцеловал ее шею, и от легкого прикосновения его губ ее словно обдало тысячью жарких искр. – Мне нравится смелость в женщине. – Ладонь его скользнула по ее животу вниз. – Но ты так и не ответила на мой главный вопрос: почему я?

Сознание ее отключилось в тот момент, когда его ладонь легла на ее лобок. Даже сквозь платье и нижние юбки она чувствовала жар его ладони, нежное поглаживание его пальцев, с безошибочной точностью отыскавших самое тайное, самое чувствительное место на ее теле.

– Я хотела тебя, – прошептала Кейт. Она попыталась увернуться от его ласк, но тщетно – она оказалась в западне. Стоило отклониться назад, и ягодицы ее упирались в нечто многообещающе твердое. Стоило податься вперед, и грудь ее оказывалась во власти его руки, сводящей ее с ума. Из последних сил она пыталась оставаться неподвижной. Ее начинало трясти от усилий.

Джерард понимал, какой ценой она сохраняет самообладание, и знал, что долго ей не продержаться. Чуть сильнее нажав на лобок основанием ладони, он заставил ее отклониться назад и в этот момент толкнул вперед бедра. Его пальцы, ласкавшие ее между ног, его эрекция, упиравшаяся в ее ягодицы, – все это делало ее желание нестерпимым. Она слишком сильно хотела его, чтобы притворяться безучастной. Кейт ухватилась за край стоявшего перед ней стола, то ли для того, чтобы сохранить равновесие, то ли для упора, чтобы можно было его оттолкнуть.

– И ты должна была меня получить. – Джерард разгадал ее намерения и, сделав шаг вперед, прижал ее к краю столешницы и, поцеловав в плечо, наклонил так, что ее ладони скользнули по полированному дереву стола, лишившись опоры. – Но зачем дарить мне свое состояние? Если ты хотела позвать меня в свою кровать, надо было лишь попросить.

– Нет, я… – Она так и не закончила предложение. Он схватил ее юбку за край и поднял, закинув на спину. Ладонь его легла на ее обнажившуюся ягодицу. Он мял и тискал ее плоть, не встречая сопротивления, в то время как вторая его рука продолжала все с той же неумолимой настойчивостью гладить ее через юбки. Хотела она того или нет, Кейт сделалась влажной. Господи, лишь бы никому из прогуливающихся по Куин-сквер не пришло в голову заглянуть в это окно…

– Так что ты имела в виду, Кейт? – Послышался характерный шорох ткани – он расстегивал ширинку. Она закрыла глаза. Теперь она отчетливо ощущала влагу между ногами, рубашка ее стала мокрой в том месте, где он прижимал ее к телу.

– Только… не… – бессвязно пробормотала она. Джерард плавно скользнул между ее ногами – горячий и большой, и у нее едва не подкосились колени. Он собирался взять ее вот так – со спины, как животное, склоненную над столом, придвинутым к выходящему на Куин-сквер окну, зло, не любя… И при этом ее трясло от желания. Кейт изогнулась, сама не зная, то ли увернуться, то ли поощрить его к продолжению, и Джерард откликнулся, прижав головку к ее… к ее… входу. Она густо покраснела. Он назвал это место раем.

– Я чувствую, как сильно ты меня хочешь. – Он сделал замах бедрами, и Кейт пронзила дрожь. – Зачем лгать?

– Я не хотела…

– А я хочу знать почему! – Джерард вжался в нее, и она взвизгнула. На этот раз ощущения были иными, более примитивными и одновременно более острыми. Он заставил ее раздвинуть ноги, поставив ступни между ее ступнями, и рывком приподнял ее, заставив приподняться на носки, когда выходил из нее. – Почему ты меня хотела?

– Потому что…

Джерард сделал толчок, и тело ее сжало его в себе так сильно, что она услышала, как он со свистом втянул в себя воздух.

– Почему, Кейт? – Он вталкивал себя в нее туго, с нажимом, глубоко, но беспощадно медленно. Слезы текли по ее лицу, она едва сдерживалась. – Скажи мне почему…

– Перестань! – всхлипнула она. – Прекрати!

– Прекратить? – Джерард замер на половине хода, почти выйдя из нее. Она застонала и, толкаясь бедрами, попыталась протолкнуть его в себя. – Ты просила прекратить. – Он с легкостью удерживал ее на месте. – Может, ты хочешь мне что-то сказать?

Кейт зажала себе рот кулаком. Сердце ее прожигало грудь, тело корчилось в беззвучном крике. Если бы Джерард оставался безучастным, она, возможно, смогла бы удержаться, но она слышала хрипоту в его голосе и чувствовала, как дрожит его рука там, где он ее держал. Ему нравилось заниматься с ней любовью; возможно, этого достаточно. Она могла заставить его смеяться. Он хорошо к ней относился, если забыть о леди Стэнли. Она бы отдала все, что угодно, за то, чтобы он ее полюбил, но ей не жить, если после того как она положит свое сердце к его ногам, он посмотрит на ее дар в шоке, ужасе, недоумении. И отвергнет его.

– Потому что ты был на мели, – опрометчиво сказала она.

– Да? – Он с силой толкнул себя в нее, и она закусила губу, чтобы не стонать. – Как мило, что ты меня пожалела.

– И у меня не было времени ждать, – добавила она, чуть не вскрикнув, когда он, убрав с дороги ее юбки, просунул ладонь между ее ногами.

– Да, конечно. – Джерард провел пальцами снизу вверх, раздвигая складки, пока не прикоснулся к тому самому пульсирующему бугорку. – Что еще?

– Я подумала, что ты скорее всего согласишься. – Кейт дотянулась до дальнего края стола, пытаясь удержать равновесие.

– Какая расчетливость! – Джерард провел по нему подушечкой большого пальца, потом очень нежно ущипнул, и она едва не завизжала. – Почему я?

– Потому что… – Кейт чувствовала приближение оргазма. Ее бросало в жар, волна за волной. – Потому что…

– Почему? – Он покачивался вперед и назад, мучительно медленно. – Почему, Кейт? Все так ужасно? Ты носишь ребенка от другого мужчины? Ждут ли меня иные сюрпризы? Может, Чарли и Эдвард тебе уже отказали, и потому ты решила обратиться ко мне?

– Нет… Ничего такого… – Она закрыла глаза.

– Почему, Кейт? – Он наклонился над ней, и его дыхание обожгло ее затылок. Он поцеловал ее между шеей и плечом, и зубы его царапнули нежную кожу. Сейчас он двигался глубоко внутри ее, и по тому, как звучал его голос, она могла догадаться, что он так же близок к блаженному забытью, как и она…

– Потому что я любила тебя, – прошептала Кейт за мгновение до того, как ее захлестнуло волной оргазма, жаркого, яростного, отупляющего. Джерард это почувствовал; он застонал, уткнувшись в ее плечо, крепко прижав ее к себе перед тем, как волна оргазма накрыла и его и принялась швырять с такой силой, что они оба едва не оказались на полу.

Отлив был постепенным. Вначале Кейт слышала лишь биение собственного сердца и надрывный звук его дыхания.

– Я любила тебя, – прошептала она вновь, опустошенная, обессилевшая настолько, что не могла пошевельнуться. От ее дыхания на полированной столешнице собирались островки тумана как раз у нее под щекой. – Многие годы… Я любила тебя.

Джерард ничего не сказал. Несколько минут он даже не шевелился. Возможно, он не услышал ее признания. Возможно, так даже лучше. Или все же лучше, что ей больше не надо беспокоиться о том, чтобы не открыть невзначай свою тайну?

– Кейт, – сказал он наконец невыразимо усталым голосом, – невозможно любить того, кого ты не знаешь.

– Знаю. – Она закрыла глаза. – Но тогда я об этом не знала. Я была глупой и наивной, как ребенок. Однажды, много лет назад, ты меня пожалел. Знаю, что ты совсем ничего об этом не помнишь, но я продолжаю помнить все так, словно это случилось вчера. То была не настоящая любовь, возможно, всего лишь первая влюбленность, но это чувство, чем бы оно ни было, так никуда и не улетучилось. Я никогда не просила никого другого жениться на мне… и не попросила бы никогда. Если бы ты сказал «нет»… – Она подняла и беспомощно уронила руку. – Наверное, Люсьен рано или поздно добился бы своего.

Джерард поднял голову.

– Когда я тебя пожалел и как?

Кейт вздохнула. Одинокая слеза стекла по ее переносице и затекла ей под щеку – мокрая и холодная.

– Давным-давно я попала под дождь, когда пешком возвращалась домой, и ты посадил меня на своего коня и подвез меня до ворот моего дома. Я вымокла насквозь и имела жалкий вид, и все же ты укрыл меня своим плащом и заставил меня смеяться. Это было до того, как мой отец разбогател; юные джентльмены мной не интересовались. Но ты… ты был великолепен.

Тишина была жуткой. Через пару секунд Джерард распрямился, отошел от нее на шаг и опустил ее юбки. Кейт чувствовала себя так, словно ее только что ограбили и изнасиловали. Она боялась шевельнуться, не то что посмотреть на него. Лишь по характерным звукам она могла догадаться, что он приводит себя в порядок. Она не сопротивлялась, когда Джерард ласково взял ее за плечи и, приподняв, развернул к себе лицом. Ее хватило лишь на то, чтобы на мгновение встретить его взгляд, а потом она отвернулась и опустила в голову, чтобы не видеть его лица – озадаченного и изумленного.

– Когда это было?

Кейт сглотнула вязкую слюну.

– Десять… Нет, двенадцать лет назад. Ничего примечательного. Я… Напрасно я об этом рассказала.

– Я усадил тебя на своего коня? – Он сосредоточенно хмурился. – Лет двенадцать тому назад? – Она кивнула. Он еще сильнее насупился. – Девушка под дождем, возле Хенфилда… – пробормотал он. – Кажется, вспомнил. Я взял коня Чарли без разрешения и пытался добраться до дома раньше его. Но она была такой насквозь промокшей… Это правда была ты, Кейт?

Она молча посмотрела на него. Должно быть, глаза у нее покраснели и опухли, если ощущения ее не обманывали.

– И ты попросила меня стать твоим мужем из-за этого?

– Ты был единственным мужчиной, которому захотелось меня обнять.

Джерард уставился на нее, словно громом пораженный.

– И ты это помнила? Этого было для тебя достаточно, чтобы захотеть выйти за меня замуж?

Подбородок ее задрожал, и она стиснула губы, чтобы остановить дрожь. Сделав вдох, она расправила плечи.

– Как я уже сказала, выбор у меня был невелик, а время поджимало.

– Ты могла бы совершить ужасную ошибку!

Она уже начинала чувствовать, что совершила ее.

– Я виделась с лордом Хоу трижды до того, как мой отец подписал брачный контракт. Никому не было дела до того, подходим ли мы друг другу. Моя мать сказала, что он – лучшая партия, на какую я могу рассчитывать. По крайней мере во второй раз я выходила замуж… – она замялась, – испытывая к будущему мужу… хоть какие-то чувства.

Выражение его лица изменилось.

– Кейт, я не об этом. Я просто не могу понять, как можно прийти с таким предложением к человеку, которого ты совсем не знаешь, с которым у тебя нет общих знакомых, за которого тебе никто не может поручиться. Во всех кругах общества есть лжецы и мошенники, есть аферисты, и многие были бы счастливы повести тебя под венец лишь для того, чтобы завладеть твоим состоянием. До тебя им не было бы никакого дела!

– Я знаю, – сказала она. – Это был рискованный шаг.

Джерард ошеломленно уставился на нее. Она надеялась, что на этом все кончится. На большее надеяться она не смела. Ее первым, самым заветным желанием было услышать от него ответное признание, но очень быстро это желание уступило другому – сбежать. Ей не следовало ничего ему говорить. Чем дольше он молчал, тем больше укреплялась ее уверенность в том, что она совершила непоправимую ошибку, рассказав ему обо всем.

В дверь громко постучали. Она вздрогнула, Джерард болезненно поморщился.

– Не сейчас! – прорычал он.

– Это срочно, сэр, – отозвался Брэгг из-за двери. – Насчет преподобного Огилви.

Джерард замер. Он подошел к двери и рывком открыл ее.

– Что насчет него? – рявкнул Джерард.

– Его сын здесь, – сказал Брэгг с абсолютно невозмутимым видом. – Или, вернее, зять. Он в гостиной.

Джерард молчал довольно долго. Кейт видела, как играют желваки под его скулами – повыше шейного платка, который, должно быть, сбился набок, когда он нагибал ее над столом и задирал юбки.

– Я сейчас спущусь, – сказал он тихо и закрыл дверь.

Медленно он вновь развернулся к ней лицом. Комната еще никогда не казалась такой большой, как сейчас, когда между ними, казалось, распростерся целый океан.

– Я должен с ним встретиться, – сказал он наконец.

Кейт лишь чуть заметно кивнула. Она не испытывала радости от того, что благодаря ее усилиям он, возможно, приблизится к своей главной цели. Возможно, сейчас он получит ключ к решению проблемы, довлеющей над его семьей. И это, конечно же, было для него куда важнее, чем ее признание в чувствах, поспешных, неблагоразумных, да еще и нежеланных.

– Конечно.

– Кейт, я… – Джерард прочистил горло, по-прежнему не подавая никаких видимых признаков того, что ее признание вызвало в нем какой-то эмоциональный отклик. – Мы еще поговорим. Позже. – Он постоял в нерешительности пару секунд, насупившись, после чего вышел, закрыв за собой дверь.

Кейт осталась стоять, где стояла. Она слышала легкий звон в ушах, и пол, казалось, был где-то очень далеко внизу. Она считала, что она не совсем ему безразлична, что она дорога ему – на свой лад. Джерард был слишком порядочным, чтобы так жестоко с ней обойтись, по крайней мере осознанно. Но при этом ей было кристально ясно, что он ее не любит. Если бы он ее любил, он наверняка воспринял бы ее признание с радостью, возможно, даже заявил бы ей о своей любви. Он бы не удивился. Разве он не был так же обходителен и внимателен с Корой, как и с ней? Разве она еще не поняла, что природа не наделила ее ни живостью, ни красотой? Что она совсем не та женщина, к которой тянет энергичных, жизнелюбивых мужчин? И сейчас он едва ли не прямым текстом объявил ей о том, что она совершила ошибку, выйдя за него замуж.

Чувствуя себя безнадежно никчемной, Кейт добрела до стула и без сил опустилась на него. Она не знала, что ей делать. Подсознательно она еще цеплялась за надежду, что еще слишком рано делать выводы. Кто знает, что он скажет ей после того, как переговорит с визитером? Еще ничего не ясно, надо лишь подождать. Но сколько ждать? И по силам ли ей это ожидание? Сделав признание, она понимала, что он ее не любит, и глупо было рассчитывать на ответное признание. Тогда зачем она поддалась порыву? Насколько проще было бы жить, сохранив свою страсть в тайне. Облегчив душу, она обрекла себя на страшные, невыносимые муки, – она даже не представляла, как это больно – чувствовать себя отвергнутой.

Неразделенная любовь, сохраненная в тайне, тяжким камнем лежит на сердце. Но как только тайна становится явью, как только тайна раскрыта… Она обретает силу ранить. Теперь Джерард знал, чем он владел, – не только ее состоянием, не только ее телом, но и сердцем. А сердце дарить нельзя – эту истину Кейт поняла слишком поздно. Сердцами можно лишь обмениваться. Но она отдала ему свое сердце и ничего не получила взамен, и теперь она чувствовала зияющую рану в груди там, где оно раньше билось.

Берди осторожно постучала в дверь:

– Мадам?

Кейт быстро вытерла набежавшие слезы.

– Заходи, Берди.

Камеристка подбежала к ней.

– Вы здоровы? Я слышала голоса. Мне показалось, что вы ссоритесь с капитаном. О, мадам, если он вас обидел…

– Нет, Берди. Он меня не обидел. – Он ее уничтожил. Кейт сделала глубокий вдох и пожала руку служанки. – Мы слегка разошлись во мнениях. – Еще один глубокий вдох. Она опрометчиво выкинула за ненадобностью всю свою сдержанность, а теперь ей предстояло собрать ее по крупицам. – Насколько я понимаю, кто-то пришел с визитом к капитану де Лейси?

Берди презрительно хмыкнула:

– Какой-то плутоватый тип, похожий на хорька. Вор, помяните мои слова. Но у вас красные глаза. Позвольте мне принести вам чаю.

Кейт покачала головой:

– Нет, я… Я думаю, мне стоит прогуляться. Немного свежего воздуха…

– Конечно. Я принесу вам шаль. – Берди метнулась к шкафу, где она все это время и лежала. – Зонтик принести? Кажется, собирается дождь.

Кейт поднялась на ноги, медленно, скованно, словно старуха.

– Сегодня я пройдусь одна, Берди. Я не уйду далеко, только прогуляюсь по площади и, возможно, по соседней улице. Если пойдет дождь, я мигом успею вернуться.

Берди смотрела на нее с тревогой.

– Вы уверены, мадам, что прогулка пойдет вам на пользу? Вы неважно выглядите.

– Я прекрасно себя чувствую, – с нотками отчаяния в голосе произнесла она. Если тот мужчина, что пришел сообщить о преподобном Огилви, не окажется ничем полезен, Джерард, возможно, захочет подняться наверх. Что бы он ни сказал, Кейт требовалось время, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства, и делать это лучше всего было в одиночестве. За это время не мешало бы как-то нарастить хотя бы подобие брони, от которой она непредусмотрительно поспешила избавиться. Дрожащими руками она завязала тесемки шляпы и позволила Берди накинуть ей на плечи шаль.

– Не ходите далеко, – наставляла ее Берди, семеня следом. – Право, мадам, я не думаю, что вам следует выходить из дома одной.

– Ничего со мной не случится. – К лицу прилила кровь, когда она проходила мимо закрытой двери в гостиную и услышала голос Джерарда. – Я вернусь через час или два.

– Что мне сказать капитану? – воскликнула Берди, когда Кейт распахнула дверь и ступила за порог.

Кейт оглянулась и посмотрела на камеристку, нервно заламывающую руки в дверях. Горло ее сдавил спазм. Берди действительно за нее переживала.

– Ничего. – Голос ее сорвался. – Ничего, кроме того, что тебе сказала. – И с этим она повернулась и зашагала прочь.

Глава 22

Джерард спускался по лестнице. Ему просто повезло, что некто, имевший отношение к его поискам, заглянул к нему в дом, когда там произошло нечто такое, что потрясло Джерарда куда сильнее, чем сообщение о том, что родственник Огилви откликнулся на письмо Кейт. Кейт любила его – любила многие годы. Он не мог взять в толк, как один-единственный поступок двенадцатилетней давности, обычный жест вежливости – любой другой на его месте поступил бы так же – мог произвести на девушку столь сильное впечатление, что она в него влюбилась.

На мгновение ему стало даже стыдно за себя – за то, что он поверил в ее историю о том, что в стремлении избежать преследований Люсьена она готова выйти за кого угодно и что выбрала его из-за семейного скандала, в результате которого он оказался в отчаянном положении. Разумеется, Люсьен Хоу не мог принудить женщину выйти за него замуж, особенно если эта женщина была совершеннолетней вдовой с немалым состоянием. Скандал вокруг семьи Дарема только начал набирать обороты, когда Кейт пришла к нему со своим необычным предложением. Он должен был понять, что за этим ее поступком кроется что-то еще… хотя он никогда бы не догадался, что именно. Она любила его! Джерард все сделал для того, чтобы узнать ее истинные мотивы, а теперь он не знал, как ему быть с тем, что он узнал. Он никогда не рассчитывал на то, что полюбит свою жену. И уж конечно, никогда не предполагал, что она любит его.

Над этим следовало поразмыслить, но не сейчас, когда его ждал посетитель, который, возможно, готов сообщить ему нечто важное. Наживка сработала. Благодаря Кейт. И это выводило Джерарда из себя. Кто бы мог догадаться, что камень, брошенный Кейт вслепую, попадет в цель? Кто мог догадаться, что ее расспросы о священнике, практикующем обряд венчания в таверне на Флит-стрит, что-то дадут? Джерард распахнул дверь гостиной.

– Сэр! – Вежливо поклонившись, Джерард представился. – Насколько я понимаю, вы приходитесь родственником преподобному Огилви?

Посетитель оказался сутулым худосочным мужчиной, лет на тридцать старше Джерарда. На голове его сияла круглая бледная лысина в окружении тонких седеющих волос. Он тяжело опирался на палку, но, когда этот человек обернулся, в глазах его Джерард не увидел и намека на старческое слабоумие. Взгляд его оказался цепким, проницательным и зорким. В этом взгляде сквозило что-то птичье – возможно, потому, что веки его были начисто лишены ресниц. Отчего-то он напомнил Джерарду гигантского птенца, наполовину ощипанного и скукоженного.

– Да, – пробормотал человечек. Его блестящие черные глазки оценивающе впились в Джерарда. – Меня зовут Роберт Ноллуорт. – Он поклонился так скованно, что Джерард испугался, как бы у него не треснули кости. – Я получил письмо, как мне кажется, от вашей жены.

То, что он получил письмо, ни о чем не говорило. Может ли он сообщить что-то более существенное? Джерард закрыл дверь и, указав рукой на диван, предложил посетителю присесть.

Ноллуорт с поклоном принял приглашение. Он с видимым трудом неуклюже опустился на диван, держа перед собой трость, крепко вцепившись в набалдашник руками с деформированными суставами, отчего пальцы его напоминали паучьи лапки.

Джерард сел в кресло напротив.

– Вы полагаете, что ваш тесть и есть тот самый человек, о котором писала моя жена?

– От Аллентона до Бата путь неблизкий, – не отвечая на вопрос, сообщил гость. – Почти двадцать миль. Я приехал вчера и намерен сегодня же вернуться.

– Благодарю за любезность. Но уверяю вас, ответного письма было бы вполне достаточно.

– Нет, не в этом случае. – Ноллуорт постучал себя по носу – длинному и заостренному. – Здесь требуется осмотрительность, молодой человек. – Джерард вопросительно приподнял бровь, но Ноллуорт словно и не заметил его мимики, а лишь поудобнее устроился на диване. – Да, я знаком с человеком, о котором писала ваша жена.

– Рад это слышать, – сказал Джерард, не показывая удивления. – Что вы можете мне о нем рассказать?

Старик поморщился.

– Это зависит от того, что вы надеетесь от меня услышать.

Ноллуорт, оказывается, был игрок. Он один знал, что за карты у него на руках, и рассчитывал сорвать куш. Сколько именно он намерен выиграть – оставалось пока неясным, но Джерард не сомневался, что его собеседник уже определился с суммой. Превосходно. Джерард никуда не торопился. Он умел выжидать. Джерард вальяжно откинулся на спинку кресла. Он тоже был игроком и умел вести игру с непроницаемым выражением лица.

– Я надеюсь услышать правду, – ответил Джерард.

– Правда! – блеснув глазами, воскликнул Ноллуорт. – Верткая зверушка, эта правда, вы не находите, молодой человек? Думаешь, что вот она – у тебя в руках, ан нет.

– Это так, – спокойно согласился Джерард.

– Посмотришь на нее в одном свете – она такая, а в другом – она выглядит совсем не так. Правда – самое неуловимое существо в мире.

Какое-то время они молча изучали друг друга.

– В каких отношениях вы состоите с преподобным Огилви? – наконец спросил Джерард.

Ноллуорт усмехнулся:

– В родственных. Моя жена – его дочь. Его единственный ребенок.

– Тогда вы знаете, где я могу его найти.

– Конечно, – сказал Ноллуорт, широко улыбаясь. – Его нетрудно найти. Он находится в одном месте уже лет десять, а то и больше. Вы можете найти его на церковном погосте, он лежит под могильной плитой, которая встала мне в копеечку.

Именно на это Джерард и надеялся. Огилви был мертв, что не особенно его удивляло, поскольку сейчас ему бы было далеко за восемьдесят. Хорошая новость. Пожалуй, еще приятнее было бы узнать, что Дороти Коуп лежит на том же погосте уже лет сорок.

– Приношу свои искренние соболезнования вашей жене, – вежливо сказал Джерард. – Вы оказали мне большую любезность, не поленившись приехать в Бат, чтобы лично сообщить мне об этом.

Ноллуорт тоже откинулся на спинку дивана.

– Да, действительно. Могу представить, как я вас порадовал этой новостью.

– Вы меня не порадовали и не огорчили, – без запинки солгал Джерард. – Лишь сообщили ранее неизвестный мне факт.

– А, так вы просто собираете факты, – глумливо протянул Ноллуорт. – Это совсем другое дело.

Итак, в запасе у него был еще один козырь.

– Как писала вам моя жена, я занимаюсь исследованием одного эпизода семейной истории. Имя преподобного Огилви там появляется, но всего раз. Я надеялся, хотя и слабо, что преподобный Огилви может помочь мне найти ответы на мои вопросы. Но событие, меня интересующее, произошло много лет назад, и поскольку джентльмен ушел в мир иной… – Джерард развел руками. – Надежде моей не дано осуществиться. Жаль, но тут ничего не поделаешь.

– Семейная история. – Ноллуорт вновь одарил Джерарда своей жутковатой улыбкой. Улыбаясь, он напоминал рептилию – нечто среднее между крокодилом и жабой. – Да, могу представить, как вы разочарованы. – Он почесал подбородок. – Мне стало любопытно, с какой стати кому-то пришло в голову искать моего драгоценного тестя. Ваше письмо встряхнуло мне мозги, надо сказать. Вы не могли быть его приятелем, иначе вы бы знали, что он мертв, и скорее всего радовались бы, что теперь его грызут черви.

Джерард сдержанно кивнул:

– Вы правы. Я лично не был с ним знаком.

– Да, не были. – Глаза визитера, наполовину прикрытые лишенными ресниц веками, злорадно блеснули. Джерард легко мог представить его читающим заклинания в глухой чащобе над котлом, в котором булькает какое-то жуткое варево. – Если бы вы были знакомы с покойным Огилви, вы бы знали, что Билли мог дать фору самому дьяволу. Вы бы знали, что он и старушку бы согласился через улицу перевести лишь для того, чтобы обчистить ее карманы. Все, кто хоть мало-мальски знал Билли, держали с ним ухо востро. – Губы Ноллуорта растянулись в ухмылке. – Но откуда вам его знать – вы парень молодой. Слава Билли закатилась до того, как вы родились. Он, скорее, одного возраста с вашим отцом.

Карета проехала мимо дома, и стук колес по булыжной мостовой показался особенно громким в наступившей пронзительной тишине.

– Да, – ровным голосом сказал Джерард. – Думаю, так оно и есть.

– Не каждый день получаешь письма от сына герцога, скажу я вам. Что, хотелось бы знать, может птица такого высокого полета хотеть от Билли? – Внезапно Джерард решил, что глаза у Ноллуорта не похожи на птичьи – то были глаза змеи, хладнокровной, голодной змеи. – Я не люблю суетиться. И не пожалел времени на то, чтобы выяснить, не водят ли меня за нос. Часа, потраченного на чтение лондонских газет, мне хватило, чтобы догадаться, что меня вовсе не дурачат. Что все куда серьезнее, чем можно было бы подумать. – Он наклонился вперед, вытянув морщинистую черепашью шею. – Старый Билли держал у себя ключ к решению дилеммы Дарема, верно?

Под скулой Джерарда непроизвольно дернулся желвак.

– Если это и так, можете не беспокоиться – этот ключ лежит вместе с ним в могиле. Мой отец не из тех, кто забывает спрятать концы в воду.

Ноллуорт тоненько и противно захихикал.

– Но один конец он спрятать не сумел, верно? Один очень длинный и очень заметный конец, за который так удобно ухватиться. И который так и норовит обвиться вокруг шеи его сына.

– Я не стал бы этого утверждать. – Джерард щелкнул пальцами. – Но если мой отец и не обрубил один конец, мы с братьями сделаем это за него – подсечем под самый корень. – Он улыбнулся предостерегающе. – Ведь мы – плоть от его плоти.

Визитер скривил губы в подобии улыбки.

– Тоже любите погрешить, верно? Полагаю, сыну аристократа многое может сойти с рук. На грехи молодости общество смотрит сквозь пальцы, если, конечно, этот грешник не… бастард.

Ему ничего не стоило сломать эту тонкую морщинистую шею. У Джерарда зачесались руки. Свернуть этому хмырю шею просто для того, чтобы посмотреть, как с его физиономии будет сползать эта гнусная ухмылка.

– Советую вам об этом не забывать, – словно не услышав последней реплики визитера, напомнил Джерард.

– Бросьте, молодой человек, вы же понимаете, что я тут ни при чем. Вы же не станете срывать злость на том, кто вам желает добра?

– А почему бы нет? – Джерард вытянул ноги и сложил руки на груди, пытаясь унять ярость, что грозила прорваться в любой момент.

– Потому что у меня есть нечто такое, что вам, возможно, очень хочется заполучить. – Ноллуорт сосредоточенно разглядывал бородавку на левой ладони. – Старина Билли умер, и мне стоило немалых денег его похоронить. Жена моя, очень сентиментальная женщина, хранит все его вещи. Его часы, его чертовы рисунки, все его книги…

– Действительно, очень сентиментальная.

– Знаете ли, у него была привычка хранить все записи, – как ни в чем не бывало продолжал Ноллуорт. – Записные книжки, дневники, все такое. Все записки за последние… лет тридцать, я думаю. Он и впрямь питал надежды в один прекрасный день получить свой приход, стать настоящим уважаемым викарием. Если бы только ему выпала удача жениться на богатой леди, его, возможно, никогда бы не сослали во Флит[4]4
  Долговая тюрьма в Лондоне.


[Закрыть]. Так пагубно для карьеры, тюрьма…

Джерард медленно выдохнул, пытаясь справиться с учащенным сердцебиением. Пульс его подскочил при первом упоминании о записных книжках и дневниках. Теперь он зашкаливал. В исповедальном письме Дарем упомянул о поставленной им подписи в церковной книге пастора, совершившего церемонию в таверне неподалеку от долговой тюрьмы. Если у Ноллуорта хранилась та самая церковная книга или иное подтверждение тайного брака Дарема, Джерард должен был получить искомое, сколько бы Ноллуорт с него ни запросил.