Текст книги "Волшебство любви"

Глава 18

Часы пробили два до того, как Эдвард почувствовал, что хотя бы отчасти пришел в себя.

Поначалу он не собирался брать Франческу в гостиной. По крайней мере когда стоял возле экипажа после того, как она пригласила его войти, он не думал о том, что все произойдет так, как произошло. В момент раздумий и нерешительности чего он только не вообразил – и как берет ее на полу, и на диване, и на столе, и на кровати… Эти мысли весьма успешно вытеснили все мысли о Луизе, и к тому моменту, как он отпустил кучера и последовал за Франческой в дом, он уже был тверд. Он вошел с намерением овладеть Франческой. В ней было больше огня, чем в факеле, тогда как ему бы хватило и искры, чтобы заполыхать.

За прошедшие с тех пор часы он успел овладеть ею еще два раза, хотя после того первого раза в гостиной они все же перебрались в спальню. Если он думал, что второе совокупление будет менее бурным, то он ошибался в прогнозах. За то время, пока Франческа его раздевала, он уже успел раскалиться добела благодаря ее многочисленным чувственным прикосновениям. Ему было уже не до нежностей, и он просто задрал ей юбки и овладел над шезлонгом.

А сейчас они лежали в постели, и Франческа спиной прижималась к его груди. Тело его было расслабленным и удовлетворенным, но сознание начало выплывать из тумана похоти и желания. Он был бы рад, если бы способность к рациональному мышлению к нему бы так и не вернулась. Тогда он мог бы провести всю ночь вот так: блаженно растянувшись рядом с самой восхитительной и самой неотразимой женщиной в мире. Но каким-то образом благоразумие сумело отвоевать утраченные ранее позиции. И вместе с ним явились муки вины. Эдвард полагал, что после того, как несколько часов кряду вел себя с ней как дикарь, нет, скорее как похотливое животное, он был перед ней в долгу. Он должен был как-то объясниться. Выразить свое к ней отношение. То, что он ее хотел, было вполне очевидно. Как и то, что она хотела его. Однако одной ночи было недостаточно. Он уже думал о продолжении. Но он не строил в отношении Франчески никаких планов. Если он хотел встречаться с ней и дальше, то ради справедливости он должен быть с ней честен.

– Это была моя невеста, – сказал он, выбрав самую очевидную стартовую точку. – В Кливленд-Хаус. С маркизом Колвертоном.

Франческа повернула голову и сонно, мечтательно ему улыбнулась. Медные волосы ее рассыпались по белым простыням и бледным плечам. Они касались его предплечья и были такими мягкими и шелковистыми на ощупь.

– Я знаю.

– Ах да, конечно. Из газеты Слоуна.

– Газета и сплетни, и недомолвки, и то, как все вокруг многозначительно замолчали, когда вы с ней встретились. – Франческа закатила глаза. – В Лондоне ничто нельзя сохранить в тайне.

– Нельзя, – пробормотал Эдвард, целуя ее в плечо. – Я согласен.

Франческа отвернулась.

– Я считаю, что ты великолепно справился с ситуацией. Леди не в чем тебя упрекнуть.

Он едва удержался, чтобы презрительно не хмыкнуть.

– Я уверен, что сделал ей приятное.

Франческа немного помолчала.

– Та встреча была вашей первой после?..

– Да. – Эдвард погладил ее по крутому бедру. У нее была роскошная фигура, пышная именно в тех местах, в каких положено. Ее формы казались ему верхом совершенства, хотя она совсем не походила на тоненькую и гибкую, как тростинка, Луизу. Впрочем, он никогда не обнимал Луизу в постели и даже – об этом стоит задуматься – не возбуждался особенно при мысли об этом.

Наступила долгая пауза.

– Ты ее любил? – тихо спросила Франческа.

Эдвард ответил не сразу.

– Да, – признался он. – Любил.

Как бы там ни было, он думал, что любил ее. Впрочем, свои чувства к Луизе, хотя они и присутствовали, он никогда не считал особенно важными. Любовь едва ли была столь уж важна для того союза, на который он рассчитывал в браке с Луизой. Впрочем, он никогда бы не женился на женщине, которая не была бы ему приятна. Возможно, она всего лишь ему нравилась, и эту привязанность он ошибочно принимал за любовь.

Франческа повернулась к нему лицом.

– Ты все еще ее любишь?

Он посмотрел на нее. Казалось, она выбрала не самое подходящее время, чтобы задать этот вопрос, – когда они лежали рядом, нагие после нескольких часов бурных любовных утех. Хотя, возможно, сейчас для этого вопроса самое время. Он провел ладонью вниз по ее руке от плеча к запястью и переплел пальцы с ее пальцами.

– Нет. – Он поднял их соединенные руки и провел костяшками ее пальцев по своим губам. – А ты любишь барона Олконбери?

Франческа засмеялась. Удивленно, но без неловкости.

– Олконбери! Откуда ты о нем знаешь?

– Слухи, – пробормотал Эдвард. – Вездесущие слухи. И, если им верить, он хочет на тебе жениться.

Она пожала плечами, но улыбка сошла с ее губ.

– Возможно, он хочет. Но это не означает, что я хочу за него выйти.

– Но мужчина не позволит, чтобы стало известно о его желании жениться, если женщина не даст ему так или иначе понять, что готова принять его предложение. Мы не настолько безрассудно храбры. – Он продолжал целовать ее руку, расправляя ее пальцы. У Франчески были красивые руки, изящные и сильные. И пальцы у нее были почти такой же длины, как у него.

– Так было и в твоем случае? Когда ты сделал предложение леди Луизе? – Ее чудный голос вновь приобрел хрипотцу – она смотрела, как он ласкал ее руку.

– Да. – Он прижался губами к ее запястью, чувствуя нежное, но сильное биение ее пульса. – Наши родители были знакомы много лет. Ее отец дал моему отцу понять, что я ей очень нравлюсь и что он благожелательно смотрит на наш союз. Мой отец предложил мне познакомиться с ней поближе, чтобы я решил для себя, подходит ли она мне.

– И потом ты в нее влюбился?

– Мы подходили друг другу. – Эдвард пожал плечами. – Я несколько раз приходил к ним в дом, мы общались, и я обнаружил, что нам неплохо вместе. У нас сходные темпераменты. Мне она стала дорога. К тому времени, как я сделал ей предложение, она знала, что я попрошу ее руки, и я знал, что она ответит мне согласием. – Он положил ее ладонь с растопыренными пальцами себе на грудь и на мгновение задержал в таком положении, прижав своей рукой. Он провел вверх по ее предплечью до плеча, затем вниз, от подмышки до талии. – Так с чего Олконбери взял, что ты можешь принять его предложение?

Франческа долго молчала. Эдвард ждал, довольствуясь тем, что чувствовал, проводя руками по ее нежной коже. Он подумал, что с легкостью мог бы провести год, исследуя изгиб между ее грудной клеткой и талией.

– Мой муж умер всего лишь через месяц после того, как умерла моя сестра, – тихо сказала она. Он слушал в молчании: он уже знал некоторые голые факты, но не знал, как она их видит. – Я не была готова ни к одной из этих смертей. У Джулианы был узкий таз, и врач ее предупреждал… Для меня ее смерть при родах явилась потрясением, но не могу сказать, что произошедшее было полной неожиданностью. Но Сесил – мой муж – согласился стать секундантом на дуэли, и каким-то образом все закончилось для него трагически – его застрелили. Он мне об этом не сказал ни слова, и тот друг, секундантом которого он согласился стать, человек, из-за которого он погиб, сбежал на континент еще до того, как я смогла задать ему свои вопросы… или пристрелить лично. Это был жестокий удар. Еще вчера Сесил был здесь, со мной, живой и здоровый, а на следующий день… – Глаза ее накрыла тень печали.

Эдвард прекратил водить пальцами по ее коже, и выражение его лица стало жестким. Как может мужчина быть таким беспечным по отношению к жене? Дуэль! Что может быть глупее? Интересно, почему Джексон не осветил эту довольно пикантную подробность?

Она сделала глубокий вдох.

– Олконбери принес мне эту весть. Он пытался остановить ту идиотскую дуэль, и он был последним, кто держал Сесила за руку. Если бы не он, я не знаю, как пережила бы эти последние два года. Он был мне хорошим другом.

– Я рад, что он был рядом. – Эдвард убрал с ее груди локон. – Но ты его не любишь? – Он вернулся к главной теме, той, что больше всего его волновала.

Она посмотрела на него чистым открытым взглядом.

– Если бы я его любила, – прошептала она, – я не была бы сейчас с тобой.

– Это правда? – Он приподнял одну бровь. Влечение между ними было подобно пороху – чтобы его воспламенить, довольно и искры. Оно было достаточно сильным для того, чтобы пересилить все его благие намерения. Он хотел ее еще до того, как узнал, что она вдова, до того, как она его очаровала, до того, как она ему даже понравилась. Если бы Луиза его не бросила, он тоже никогда бы не оказался здесь с Франческой, но об этом ему еще предстоит поразмыслить.

– Конечно, правда. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы заманить тебя сюда, – ответила она с коротким смешком. – Зачем бы мне было тратить столько усилий, если бы я хотела не тебя, а Олконбери?

– Ты меня сюда заманила? – повторил он, начиная улыбаться. Отчего он никогда не догадывался, насколько пленительна сама мысль о том, что женщина хочет тебя достаточно сильно, чтобы прибегнуть к обольщению? Подушечки его пальцев соскользнули с ее плеча. – Я не осознавал, что меня добиваются. Что мной манипулируют…

– Ты слишком долго пытался меня соблазнить, – сказала Франческа без тени раскаяния. Она блаженно зажмурилась и потянулась под его ласками. – Я потеряла терпение.

– Моя дорогая леди Гордон, я и понятия не имел о том, что вы хотели меня с первой минуты нашего знакомства. – Он прижался к ней плотнее, перевернув ее на спину. – Вы могли бы раньше об этом сказать. – Он провел по ложбинке в центр груди и прижался губами к ее ключице.

– О, не с первой минуты! Тогда я решила, что ты зануда. – Она запрокинула голову, выгибая шею, и вздохнула, когда он стал прокладывать дорожку из поцелуев вдоль ключицы к горлу. – Слишком сдержанный… слишком бесцветный… слишком немногословный…

Он тихо засмеялся. Пальцы его порхали по ее животу, дразнили ее пупок.

– А сейчас?

– Хм. – Она повернула к нему голову и пристально посмотрела на него с игривым кокетством. – Чуть менее сдержанный, чем я думала.

– Да. Ты оказала на меня плохое влияние. – Он накрыл ладонью ее грудь. – Я чувствую себя… вконец испорченным.

– Это жалоба? – Улыбка ее была – воплощенный грех.

Эдвард перекатился на нее сверху, опираясь на локти.

– Ты услышала в этом жалобу? – Он поцеловал ее.

– Я пыталась тебя поддразнить. – Она обняла его за шею и обвила ногой талию.

Боже всемогущий, он снова ее хотел, так же отчаянно, как тогда, внизу в гостиной. Тогда ему пришлось отринуть все мысли о последствиях. Теперь он мог видеть лишь то, что они были свободны желать друг друга так сильно и так отчаянно безрассудно, как они желали друг друга. Как это здорово…

– В чем именно? – Он скользнул ладонью по ее животу вниз. Она резко втянула воздух, но потянулась губами к его губам.

– В том, что ты… слишком молчаливый, – выдохнула она.

Она уже извивалась под ним. Эдвард погрузил в нее палец и стал поглаживать самую чувствительную точку, заставляя Франческу дрожать и беззвучно вскрикивать.

– Ты хочешь, чтобы я закричал? – прошептал он у самых ее губ.

– Да, – простонала она.

– Так закричи же первой. – Он осыпал ее лицо и горло влажными поцелуями, он пил ее сладость. Он ритмично вводил и выводил пальцы из скользкого упругого русла. Палец совершал вращательные движения, надавливая на чувствительный бугорок, скрытый во влажных завитках. Франческа дрожала всем телом.

– О Боже! – взмолилась она, мотая головой из стороны в сторону, мертвой хваткой вцепившись в его плечи. – Это слишком… Прекрати… прекрати…

– Прекратить? – Эдвард отвел руку.

Глаза ее широко распахнулись, зрачки расширились от страсти и потрясения, и тогда он с силой, глубоко, вошел в нее.

Франческа извивалась под ним, ее бедра встречались с его бедрами при каждом толчке. И вскоре Эдвард почувствовал приближение разрядки. Ощущение было внезапным и почти болезненно-сильным. Он стиснул зубы, желая выскользнуть из Франчески до того, как его накроет оргазм, но она уже достигла пика. Бросая голову из стороны в сторону, она царапала его спину ногтями. Он чувствовал, как сокращаются ее внутренние мышцы. Она словно дожимала его. И в момент, когда спазм был особенно силен, она издала крик – высокий крик восторга. Он вошел в нее в последний раз и не выпускал ее из объятий все то время, пока тело его сотрясала буря.

– Ты закричал, – сказала Франческа ослабевшим голосом, когда Эдвард перевернулся на бок, увлекая ее за собой. Тела их по-прежнему были слиты в одно.

– Правда? – Говорить членораздельно было трудно. Он испытывал удовлетворение, которого никогда не испытывал прежде. Тело его обмякло, расслабилось. Ему было хорошо и покойно. И дело было не только в акте любви, хотя, безусловно, своему блаженству он был отчасти обязан этому акту. Франческа была права насчет него – он действительно был нудным, бесцветным, нерешительным и зажатым. Он был таким. До тех пор, пока в его жизни не появилась она. И до ее появления он никогда не давал себе отчета в том, насколько бесцветной и пресной была его жизнь и он сам. И разумеется, он никогда прежде не испытывал желания меняться. Но с Франческой он чувствовал себя другим человеком, и это ощущение было волнующим и странным. И это ощущение окрыляло. Если он и знал что-то наверняка, так это то, что он никогда в жизни не был так счастлив, чтобы кричать о своем счастье.

– Правда, – пробормотала Франческа, уютно прижимаясь к нему. – Это было… так славно.

Ее блестящие растрепанные волосы защекотали ему грудь, когда она потерлась макушкой о его подбородок. Все тело его обрело необычайную чувствительность, словно он сбросил старую, загрубевшую кожу. Возможно, то была жесткая оболочка сдержанности, которую он наращивал всю свою жизнь, его щит, которым он защищался от превратностей жизни.

Он улыбнулся и прижался губами к ее лбу.

– Спи, – прошептал он. – Завтра ты сможешь выжать из меня еще один крик.

Плечи ее тихо задрожали от смеха, и вскоре она затихла.

Глава 19

Франческа просыпалась медленно, постепенно выплывая из самого глубокого сна за многие месяцы. Не открывая глаз, она потянулась и перевернулась на другой бок. В теле она ощущала приятную легкость, голова была ясной. Она чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Ночь любви способна совершить такое с женщиной.

Она улыбнулась, вспоминая те ощущения, которые подарила ей эта ночь. Эдвард по-прежнему был здесь. Она знала это, она почувствовала его присутствие еще до того, как его увидела.

– Доброе утро, – пробормотала она.

– Самое чудесное утро в моей жизни, – сказал он. Голос у него был отдохнувший и счастливый. Франческа открыла глаза и посмотрела на него. Он сидел в кресле, которое пододвинул к кровати, упираясь локтями в колени. На нем не было шейного платка, и его сюртук был расстегнут, но в остальном туалет его был завершен. – Ты красивая, когда спишь, – добавил он с легкой улыбкой.

Франческа удивленно заморгала.

– Как давно ты наблюдаешь за мной?

– С тех пор как встало солнце.

В спальне еще царил полумрак. Она робко засмеялась.

– Ты – ранняя пташка.

– Да, – согласился Эдвард. В мягком утреннем свете его глаза казались темными – дымчато-серыми. – Я всегда вставал рано.

– Хм. – Франческа снова потянулась, пытаясь подавить зевок. – А я люблю с утра подольше понежиться в постели.

– Да уж. – Взгляд его скользнул по ее телу, когда она прогнула спину. Одеяло сползло, обнажив ее тело до талии, и Франческа не предпринимала никаких усилий, чтобы укрыться. Ей нравилось, что Эдвард на нее смотрит, и она питала довольно дерзкую надежду на то, что от взглядов он перейдет к делу. Эдвард занимался любовью с сосредоточенной вдумчивостью, и, возможно, некоторый недостаток спонтанности с лихвой компенсировался интенсивностью. И она с удовольствием внесет в процесс тот элемент спонтанности, которого, по ее мнению, ему недостает. – Отчего-то мне и самому хотелось поваляться подольше, – сказал он тихо.

Франческа одарила его самой соблазнительной улыбкой. Он ни за что не должен догадаться, что она чего-то боится.

– Тогда почему же ты оделся? – Конечно, она знала ответ на этот вопрос. Он был готов уйти. Он не хотел, чтобы кто-то увидел, как он выходит из ее дома, и собрался удалиться пораньше, пока город спит. Ей, можно сказать, повезло, что он вообще остался у нее до утра.

Он посмотрел ей в глаза.

– На случай, если бы ты пожелала, чтобы я ушел.

Она не хотела, чтобы он уходил. Никогда. У Франчески от этой мысли пересохло во рту.

– С чего бы мне этого хотеть? – Она заставила себя рассмеяться, словно не придавала происходящему особого значения. – Разве до сих пор я не вела себя как гостеприимная хозяйка?

Он не улыбался.

– Потому что ты вдова. Потому что ты, возможно, не хочешь, чтобы соседи смотрели на тебя косо. Не хочешь, чтобы о тебе распускали сплетни. Потому что ты хочешь побыть одна, чтобы подумать о… – Он замолчал. – О том, как все должно пойти дальше… – он откашлялся, – между нами.

Она едва не открыла рот от изумления. Невозмутимый Эдвард де Лейси был в растерянности. Он с трудом подбирал слова. И в этих словах был намек на то, что он был готов уйти не потому, что сам того желал, а потому, что уважал ее волю. Франческа приподнялась, села, опираясь спиной на подушки, и подтянула одеяло, зажав его руками под мышками.

– Какая тактичность!..

– Если я уйду сейчас через кухню, то меня не увидит никто, кроме торговца углем. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Я не обижусь, если ты попросишь меня уйти.

– Ты хотел сказать – улизнуть…

Франческа намотала угол простыни на палец. Ей бы хотелось, чтобы Эдвард вел себя не так по-джентльменски, хотя его почтительность, его заботливость и внимание к ее желаниям заставляли трепетать ее сердце. Она не подготовила себя к этому, когда приглашала его к себе вчера вечером, но осознавала, что в этом была ее ошибка. Она знала, кто такой Эдвард и как он мыслит. Едва ли он принадлежал к тому типу мужчин, который стал бы выставлять их роман напоказ, особенно после того, как сам стал объектом злобных сплетен.

Но все же она чувствовала, что между бахвальством и скрытностью существует свободное пространство, и именно по этой тропе она намеревалась пройти.

– Я не стану просить тебя уйти, если только ты сам не хочешь оставить это втайне, – быстро добавила она. – Я полагаю, ты не планировал того, что случилось, и если ты предпочитаешь, чтобы об этом никто не узнал…

– Франческа, – перебил ее Эдвард, – мне нечего скрывать. Я не сожалею ни об одном мгновении прошлой ночи… Разве что о том, что все закончилось всего через несколько часов.

На лице ее расцвела улыбка. Она не могла скрыть своего счастья.

– И я тоже. – Она наклонилась к нему, не имея в виду ничего конкретного. Эдвард взял ее лицо в ладони и поцеловал – страстно и нежно. Она вся светилась от радости – от радости просто быть с ним и видеть его с этой новой стороны.

– Но я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности, – сказал он, пропуская сквозь пальцы пряди ее спутанных после сна волос. – Если бы ты предпочла сообщить о наших отношениях своим знакомым прежде, чем о них узнают все…

Он хочет знать, желает ли она вначале сообщить об их связи Олконбери, словно молнией пронзило Франческу. После того, как обошлась с ним Луиза, он не хотел, чтобы Олконбери, ее добрый друг и, если верить слухам, ухажер, страдал от того же жестокого потрясения. Он не хотел, чтобы ее считали бессердечной и жестокой. Сердце ее встрепенулось, тронутое его тактичностью, которую он проявлял даже к тому мужчине, в котором мог видеть соперника.

– Я скажу Олконбери сегодня же, – прошептала она. – Я никогда не давала ему повод считать, что мы с ним можем когда-либо стать любовниками или супругами, но он заслуживает того, чтобы узнать о… об этом… от меня.

– Заслуживает. – Эдвард криво усмехнулся. – Пожалуйста, действуй понежнее, когда станешь разбивать ему сердце.

Она засмеялась, хотя в глубине души была грусть. Их с Олконбери отношения непременно изменятся теперь. Он был очень добр к ней, и ее это так устраивало. Она не могла представить свою жизнь без его «неожиданных» визитов по утрам, без совместных завтраков, походов в театр. Кто будет выслушивать ее жалобы? Кто подставит ей крепкое мужское плечо, чтобы поплакать, кто заставит ее смеяться по поводу и без повода? Но она чувствовала, что он не станет делать ничего из перечисленного, как только узнает о том, что Эдвард проводит ночи в ее постели. Она дорожила дружбой с Олконбери, и ей даже не хотелось думать о том, что поневоле причинит ему боль.

– Так я правильно понял? Мне не придется удирать через кухню? – Он намотал ее волосы на пальцы и притянул ее голову к себе.

– Нет, хотя, если ты хочешь уйти, я не стану тебя останавливать. – Она провела по его губам пальцем. – Я до сих пор не могу понять, зачем ты оделся.

Эдвард тихо засмеялся, пересев с кресла на кровать.

– Это можно исправить. Или… – Он откинул одеяло и окинул ее обнаженное тело откровенно восхищенным, плотоядным взглядом. – Возможно, это ни к чему. Мы неплохо справились вчера и в одежде.

– И без нее, – напомнила ему Франческа.

Он крепко взял ее за запястья.

– Разнообразие, моя дорогая, – прошептал он, опуская голову к ее груди. – И терпение.

Франческа вздрогнула, почувствовав быстрое и влажное прикосновение его языка к соску. Жар побежал по ее венам, хотя кожа в этот момент покрылась мурашками, словно от холода. Эдвард поочередно ласкал ее соски и дул на них: сначала на один, потом на другой, пока она не начала извиваться, умоляя его продолжать.

– Еще! – то ли вскрикивала, то ли выдыхала она. Грудь ее налилась. Наслаждение было на грани боли.

– Как ягоды малины, – бормотал Эдвард. – Налитые и сладкие.

Он зажал ее сосок между зубами и легонько прикусил. Франческа сдавленно вскрикнула, а затем, когда он наконец взял его в рот и втянул, посасывая, застонала.

Он поднял голову после нескольких минут сладострастной пытки и мрачно улыбнулся:

– Тебе это нравится?

– Да, – задыхаясь, ответила Франческа. – О да. Еще, пожалуйста…

– Еще? – Он опустил голову и принялся за другую грудь. – Господи, ты такая сладкая!..

Франческа всхлипнула и кивнула, хотя все ее тело били конвульсии, когда он ласкал ее соски, время от времени покусывая. Она не могла избежать этой пытки – ей некуда было деться, Эдвард крепко держал ее, прижав к кровати, хотя она и не думала о побеге. Она выгибала спину, вдавливая грудь в его жаркий грешный рот. Насытившись и истомив ее, он начал путь вниз, целуя ее ребра и обдавая кожу горячим дыханием…

Комнату заливал яркий утренний свет. Франческа привыкла одеваться по утрам сама, но оказалось, что утренний туалет в присутствии мужчины – это нечто совсем иное. Этот опыт был нов для нее. Сесил тоже любил вставать рано, но он обычно уже уезжал кататься верхом, когда она просыпалась. И конечно, он никогда не сидел и не наблюдал за тем, как она выбирает платье, и не помогал ей его надевать. Так что до сих пор утро она проводила в одиночестве.

– У него шнуровка по бокам, – пыталась объяснить Франческа Эдварду, который изучал ее простое утреннее платье и нижнее белье с характерным для него пристальным интересом. – Вот эта штуковина просто оборачивается и завязывается там.

– В самом деле? – пробормотал он.

Рука его была под платьем, словно он изучал конструкцию, но на самом деле он занимался иного рода изысканиями. Ему хотелось знать, каково ее тело на ощупь в одежде. Он пробежал пальцами по узкой полоске кружев по верхнему краю корсета, вдоль линии груди.

– Так просто. Так искушающе просто…

– Не может быть, чтобы ты никогда не раздевал женщину. – Франческа засмеялась, хотя ей не хотелось думать о том, как он раздевает леди Луизу или еще кого-нибудь.

– У меня их было не так много, как ты можешь подумать. Вот у моего брата Чарли, у него – да. Он, полагаю, залез девушке под юбку еще до того, как мы с Джерардом узнали, что такое панталоны. – Эдвард говорил рассеянно, все его внимание было приковано к ее нижнему белью.

Он обошел ее кругом, остановился у нее за спиной и провел рукой сверху вниз по вшитым пластинам. Платье, так и не зашнурованное, свободно свисало с ее плеч. Оно грозило упасть совсем, когда он провел ладонями вверх по животу Франчески и накрыл ладонями ее грудь, прикасаясь подушечками пальцев к чувствительной коже как раз над краем корсета. Франческа судорожно втянула воздух, наблюдая за всеми его движениями в зеркало, напротив которого стояла. Эдвард поднял глаза, и она успела поймать взглядом его плотоядную улыбку за мгновение до того, как он, опустив голову, прикоснулся губами к ее шее.

– Ты говоришь так, словно твой брат ужасный повеса, – сказала Франческа задыхаясь. – Это так?

– Да. – Он потянул ее на себя, прижал к себе так, что ее ягодицы уперлись в его чресла. Для мужчины, который пять раз занимался с ней любовью за последние двенадцать часов, он казался на удивление активным.

– Вы с братьями близки? – Франческа едва держалась на ногах. Как было бы просто откинуться на его грудь, одним легким движением спустить с плеч платье и позволить ему упасть на пол… Эдвард делал ее безвольной и слабой. Он путал ее мысли. Ей хотелось больше узнать о нем, но… о Боже… он был таким восхитительным любовником!..

Эдвард замер.

– Близки… – сказал он уже гораздо прохладнее.

Франческа чувствовала, что переступает черту, но ей не хотелось отступать. Эдварду она все рассказала о своей семье. И о непростых жизненных обстоятельствах Джулианы, и о шокирующих обстоятельствах смерти Сесила.

– А по тону можно подумать, что нет.

– Ну почему? – Руки его были неподвижны. – Мы близки. Сравнительно.

– Сравнительно? – приподняла она бровь. – Я совсем не знала свою сестру, когда она была ребенком, поэтому не представляю, какими обычно бывают отношения у братьев и сестер.

Эдвард уронил руку, отпустив ее грудь, и отошел.

– И я не знаю…

Франческа уловила угрюмость в его тоне, но теперь она не могла видеть его лица в зеркале. Она откашлялась.

– Наверное, в каждой семье все по-разному.

Эдвард сложил руки на груди и уставился в пол.

– Мы не настолько близки с братьями, как, по моим наблюдениям, бывают близки друг с другом сестры. И не так, как могут быть близки люди, принадлежащие иному классу, когда понятия о долге и обязательствах их не разделяют. У нас есть общее наследие и ответственность за него, и, я думаю, каждый из нас, на свой манер, пытается эти обязательства выполнять.

Франческа повернулась к нему лицом.

– Долг и обязательства сильно тебя обременяют?

Он встретился с ней взглядом:

– Да.

Тогда, почувствовав пробежавший между ними холодок, она отвернулась и принялась зашнуровывать платье. При этом пальцы ее почти не дрожали. Затем она подошла к зеркалу, чтобы завершить туалет. Зря она вообще задала ему этот вопрос о братьях. Надо было держать язык за зубами, как бы ей ни хотелось, чтобы он если и не распахнул перед ней душу, то хотя бы об этой стороне своей жизни рассказал откровенно. Возможно, это было дурным предзнаменованием. Возможно, он готов делить с ней постель и утолять желание, которое возникло у них друг к другу не вчера и не позавчера, но при условии, что она не станет вторгаться на запретную территорию и не станет задавать вопросов о его семье, которая, и Франческа прекрасно это понимала, была намного выше ее семьи по социальному статусу. Дано ли ей стать его любимой женщиной, которой позволено узнать его таким, каков он есть, со всеми его надеждами и чаяниями, тревогами и разочарованиями? Или ее удел лишь развлекать его и делать ему приятное? Или он видит ее только в роли содержанки, которой позволено встречаться лишь тогда, когда это будет ему удобно, и то лишь на несколько часов плотских утех? Она не хотела быть его содержанкой; эта роль подразумевает зависимость и накладывает определенные ограничения. Она независимая женщина с собственными средствами. И она пригласила его к себе в дом не потому, что хотела его деньги и покровительство. Она просто хотела его… но не на любых условиях.

Закручивая волосы в узел, Франческа видела Эдварда в зеркале. Лицо его приняло привычное выражение прохладной сдержанности – знакомое ей по первым их встречам. Тогда она подумала, что ему не помешало бы улыбаться чаще. Франческа подколола узел шпильками и, снова взяв в руку щетку для волос, принялась безотчетно вертеть ею. Возможно, она была слишком строга к нему. Она торопилась с выводами относительно его чувств к ней, основывая свои предположения всего на одном его поступке, хотя у него могло быть сто причин, чтобы сделаться угрюмым и молчаливым. Несколько часов назад, когда они, расслабленные и довольные, лежали вместе в постели, он был совсем другой. Возможно, он очень любил своих братьев, а они его – не очень, или создавали ему массу неприятностей, или еще что-то. Список можно продолжать и продолжать. Возможно… О Господи, да она и вправду была круглой дурой, если об этом не подумала! Возможно, своим вопросом она напомнила ему о такой больной для них всех проблеме с наследством. Будь она на его месте, она бы тоже помрачнела и затихла. Да, твердо сказала себе Франческа, она поступила опрометчиво и неумно, и ругать ей надо не его, а себя.

Франческа глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и приказала себе не спешить с выводами. Не было никакого повода рушить их отношения еще до того, как они начались.

– Ты ведь останешься завтракать? – Она встала и подошла к шкафу, чтобы достать легкую шаль.

Эдвард посмотрел на нее так, словно она вывела его из глубокой задумчивости. Он ответил не сразу. Франческа ждала, вопросительно и с надеждой приподняв брови.

– Если ты этого хочешь, – сказал он.

– Я хочу. – Она улыбнулась. Отчасти с облегчением. – Очень хочу.

Она чувствовала себя на удивление непринужденно, спускаясь с ним по лестнице. Он придержал для нее дверь, а затем отодвинул для нее стул. Миссис Дженкинс уже накрыла на стол. Блюд к завтраку она приготовила гораздо больше, чем обычно. Франческа подозревала, что экономка уже знает, что у хозяйки гость. Однако когда чуть позже миссис Дженкинс вошла с только что заваренным чаем, ее подозрения не подтвердились. Миссис Дженкинс вошла со своей обычной сияющей улыбкой, но едва взгляд упал на лорда Эдварда, как улыбка ее испарилась. Однако она тут же пришла в себя и поставила чайник перед Франческой, но, обойдя стол и оказавшись у Эдварда за спиной, откуда он не мог ее видеть, вопросительно на нее посмотрела. Франческа едва заметно покачала головой. Если миссис Дженкинс ожидала увидеть Олконбери, то ее нельзя назвать слишком прозорливой.

– Чаю? – спросила Франческа у Эдварда.