Текст книги "Волшебство любви"

– А ты пряталась?

Эллен покраснела, что было равносильно признанию. Эдвард не давал ей закрыть дверь, и, поняв, что сопротивляться бесполезно, она неохотно отступила в дом.

– Заходите, – сквозь зубы процедила она. – Полагаю, выбора у меня нет.

Никто ей на это ничего не ответил. Франческа заметила, что Эдвард подал слугам сигнал и они тихо выскользнули в сад. Один остался возле двери. Эллен тоже их заметила, судя по тому, как взгляд ее метнулся от лакеев к Франческе и Эдварду. Заметно нервничая, она жестом пригласила их пройти в гостиную, опрятную, но бедно обставленную.

– Зачем вы здесь? – без обиняков спросила Эллен, как только Франческа уселась.

– Я бы хотела увидеть свою племянницу, – невозмутимо ответила Франческа. – Я слишком многого от вас прошу?

Спокойствие Франчески, казалось, еще больше нервировало Эллен. Широко раскрытые от ужаса глаза хозяйки устремились к двери и обратно, словно она ожидала, что в любой момент сюда кто-то войдет. Франческа молилась о том, чтобы то оказалась Джорджиана. Она едва могла усидеть на месте.

– Джорджианы нет, – сказала наконец Эллен. – Она вышла.

– Я подожду. – Франческа сняла перчатки и уселась поудобнее. – Я даже рада, что ее нет. Я бы хотела кое-что обсудить с тобой наедине.

У Эллен лицо горело. Кожу ее покрывал легкий загар, словно она много времени проводила вне дома.

– Нет.

Франческа выжидала.

– Нет?

– Нет, ты ее не заберешь. – Эллен вскинула подбородок. Глаза ее метали молнии, а грудь часто вздымалась.

Франческа молча ее рассматривала. Эллен явно подготовилась к очередной ссоре с криками и оскорблениями, но она не была готова к тому, что столкнется с таким завидным спокойствием. Франческа понимала, что ей некого винить, кроме себя, в том, что она раньше позволяла себе срываться, зато сейчас это дало ей ощутимое преимущество. Спасибо Эдварду за его бесценные советы, за то, что научил ее выдержке.

– Каким трудным, должно быть, стал для тебя этот год, – сочувственно сказала Франческа. – Как твои сыновья?

Эллен была в растерянности.

– Очень хорошо.

Франческа кивнула. Она чувствовала, что Эдвард ее одобряет, и гордилась собой.

– Они, должно быть, не дают тебе скучать, если пошли в Джона. За ними только глаз да глаз. Красавцы, наверное?

– Да, – медленно проговорила Эллен. – Они копия своего отца. – Эллен ожидала подвоха и была настороже, но материнская гордость все же проявилась в том, как она сказала о сыновьях.

Франческа улыбнулась:

– Тогда им повезло. Джон всегда был душой компании. И должно быть, они так подросли! Когда я последний раз их видела, они едва ползать научились.

Эллен теребила край фартука. Она вновь устремила опасливый взгляд на Эдварда.

– Теперь они научились ходить.

– Дети так быстро растут, – сказала Франческа. – Помню, я была потрясена тем, как сильно меняется Джорджиана от недели к неделе, даже когда была совсем крошкой. – Франческа замолчала. В горле встал ком. Ей не надо было притворяться – ее и так переполняли эмоции. – Теперь я ее могу и не узнать.

Краска отхлынула от лица Эллен.

– Ты ее не заберешь, – сказала она снова, повышая голос. – Я этого не допущу! Как ты вообще можешь о таком просить?

Франческа так сильно сжимала подлокотники кресла, что пальцы у нее онемели. Спокойствие давалось ей неимоверной ценой.

– Этого пожелал ее отец – чтобы я ее растила в случае его смерти, – напомнила она Эллен. – Сестра хотела бы, чтобы ее единственный ребенок рос с родными людьми. Я люблю Джорджиану с того момента, как она появилась на свет. Так, если бы она была моей дочерью, ребенком, которого не дал мне Господь.

– Мне все равно, – сказала Эллен. Голос ее дрожал. – Мне жаль, что у тебя нет детей, но моего ты взять не можешь.

– Она ведь не твой ребенок, – сказала Франческа, не подумав.

Эдвард, который до сих пор молча стоял рядом, переступил с ноги на ногу. Франческа прикусила язык. Справившись с собой, она вновь заговорила прежним спокойным и доброжелательным тоном:

– Но у тебя двое сыновей, маленькие мальчики, которым так много всего нужно. Когда-нибудь ты захочешь отправить их учиться наукам или какому-то ремеслу. Я хочу помочь тебе их обеспечить.

– Нет! – воскликнула Эллен. – Ты просто хочешь забрать Джорджи!

– Я действительно хочу ее забрать, чтобы растить ее так, как ее отец, твой муж, хотел, чтобы ее растила я. Моим первым побуждением было нанять солиситора, чтобы он составил прошение в суд от моего имени. – Эллен застыла от ужаса. – Думаю, я бы выиграла дело, – продолжала Франческа ровным голосом, спокойно, но твердо. – Я вполне в состоянии позаботиться о ребенке. Ее мать приходилась мне сестрой, и ее отец согласился, чтобы я взяла ее к себе, поскольку я являюсь самой близкой кровной родственницей Джорджианы. Кроме того, я ее крестная мать. И я люблю ее всем сердцем, так же сильно, как может любить своего ребенка мать. Но солиситоры не работают бесплатно, и, поступи я так, как изначально хотела, это дорого встало бы твоей семье и мне. И мне пришло в голову, что можно найти более приемлемый способ уладить наши разногласия.

Эллен покачала головой. Глаза ее блестели от слез.

– Я была готова к тому, чтобы потратить немалые деньги на солиситора и судебные издержки. Но от этого выиграет только солиситор. Вдове с двумя малолетними детьми эти деньги пригодились бы куда больше, – тихо, но убедительно сказала Франческа. – Я знаю, что Джорджиана унаследовала ежегодную ренту на свое содержание, которую ты бы утратила, если бы она покинула твой дом. Я понимаю твое положение. Честно, понимаю. И я предлагаю выход, от которого выиграем мы обе: я буду растить Джорджиану, а в обмен я даю тебе две тысячи фунтов, которые я бы потратила на составление прошения и защиту своих интересов в суде.

Франческа много думала над тем, какую именно сумму предложить Эллен. Рента Джорджианы составляла сто фунтов в год, что означало тысячу фунтов за следующие десять лет, которые она предположительно проживет с Эллен. Франческа сочла, что предложение просто покрыть эту сумму прозвучало бы неубедительно, особой выгоды Эллен от этого бы не получила. Но у Эллен двое сыновей, и если две тысячи фунтов разумно вложить, то эти деньги заменили бы ту самую сотню фунтов в год, да еще осталась бы приличная сумма, которую Эллен могла бы потратить на образование или на наследство мальчиков. Это были немалые деньги, и Франческа не без сожаления с ними расставалась. Как бы то ни было, она сейчас с замиранием сердца ждала ответ Эллен.

Эллен явно была в смятении. Она кусала побелевшие губы и смахивала слезы со щек. И как раз в тот момент, когда она открыла рот, чтобы что-то сказать, снаружи донесся шум. Маленькая собачка снова залаяла, и Франческа услышала голоса, один из которых, высокий и звонкий, явно принадлежал Джорджиане. Франческа тут же вскочила, повернувшись к двери.

– Перси! – закричала Эллен. – Перси, нет! Бери детей и уходи!

Эдвард уже был за дверью. Послышались еще голоса, на сей раз мужские, они зазвучали в коридоре, перекрывая собачий лай, и затем Франческа услышало то, о чем мечтала, что ей снилось каждую ночь.

– Тетя Франни! – воскликнула Джорджиана. – Она здесь?

– Да, моя драгоценная, – отозвалась она, стараясь изо всех сил сохранять ровный тон.

Звук торопливых шагов, и наконец Джорджиана появилась в дверях, выше и тоньше, чем раньше, но опрятно одетая, чистая, со здоровым румянцем. Лицо ее сияло восторгом.

– Тетя Франни! – Она бросилась к Франческе, обхватила ее руками.

Франческа прижала племянницу к себе. От переполнявших ее эмоций она утратила дар речи. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, глаза на мокром месте. Наконец…

– Я так по тебе скучала, – сказала Джорджиана, глядя на нее снизу вверх сияющими темными глазами. – Почему ты раньше ко мне не приходила?

За спиной у Франчески всхлипывала Эллен. Франческа пыталась не замечать этих всхлипов, потому что тогда она бы стала думать обо всех тех домыслах, которыми кормила Джорджиану Эллен, чтобы объяснить, почему она так долго не навещала свою племянницу, и в этом случае ей едва ли удастся удержать себя в руках.

– Я тоже очень по тебе скучала, – сказала она своей племяннице. – Мне очень жаль, что я не могла навестить тебя раньше.

Джорджиана, поколебавшись, с философским видом кивнула:

– Я понимаю. Мама говорила мне, что у взрослых много разных дел и забот, и они не могут тратить столько времени, сколько бы им хотелось, на то, чтобы приезжать в гости.

Франческа сделала глубокий вдох и сосчитала в уме до десяти. За это время гнев, который грозился выплеснуться наружу от того, что Джорджиана называла Эллен мамой, и от того, что Эллен внушила Джорджиане, будто у нее, Франчески, нет на нее времени, хотя это именно она, Эллен, не давала им видеться, отчасти утих.

– Нет таких дел, которые бы не пускали меня к тебе, – сказала Франческа. – И, Боже, как ты выросла! Ты все больше и больше становишься похожа на свою маму.

Джорджиана широко улыбнулась:

– Правда? Я помню, папа говорил, что она была красивая.

– Это так, милая, – тихо ответила Франческа. – Совсем как ты.

– Эллен. – Персеваль стоял в дверях. Вид у него был понурый. Он мрачно покосился на Франческу перед тем, как обратиться к сестре: – Эллен, выйди сюда на минутку.

Казалось, она боялась покинуть комнату. Взгляд ее метнулся к Франческе, потом к Джорджиане, потом назад, к брату.

– Сейчас, Перси? – всхлипывая, спросила она.

Он кивнул:

– Да, сейчас. Ты должна дать Джорджи возможность поговорить с… – Он сделал паузу и скривился, словно попробовал что-то гадкое. – Позволь Джорджи поговорить с ее тетей.

Джорджиана почувствовала напряженность.

– Зачем? – спросила она тревожно. – Почему я должна поговорить с тетей Франни, дядя Перси? – Не дождавшись ответа от Персеваля, она посмотрела на Эллен. – Почему, мама?

Эллен Хейвуд завела руки за спину.

– Нет причин, по которым тебе бы не следовало с ней поговорить, Джорджи, – сказала она надтреснутым голосом. – Вы же давно не виделись.

Но сейчас Джорджиана уже не на шутку встревожилась.

– Тетя Франни? – Она вопросительно посмотрела на Франческу. – Можно маме остаться?

– Нет-нет, – сразу же сказала Эллен. – Я только… Я только выйду в сад с Билли и Джеком.

Она бросилась прочь из комнаты, и Персеваль, обняв сестру за плечи, вывел ее за дверь. Франческа лишь успела заметить, что Эллен закрыла лицо руками, а Эдвард шагнул к двери, заслонив обзор. Он остановился в дверном проеме, послав Франческе долгий взгляд. Лицо его было серьезным и мрачным. Дверь закрылась со щелчком, и они остались вдвоем.

– Что случилось, тетя Франни? – Худенькое личико Джорджианы сморщилось от страха. – Почему все ушли?

– Чтобы мы могли немного пообщаться. Никто никуда не ушел, они лишь вышли за дверь и ждут снаружи. – Продолжая держать девочку за руку, Франческа повела ее к дивану. – Я не думала, что не смогу видеться с тобой так долго. Я этого не хотела, – начала она. Она не хотела еще сильнее расстраивать Джорджиану, однако не могла допустить, чтобы Джорджиана думала, будто она ее бросила. – Я очень хотела с тобой видеться. Но когда вы уехали из Чипсайда, я не знала, где вас искать.

У Джорджианы округлились глаза.

– О, это было страшно, – призналась она тоненьким голосом. – Дядя Перси сказал, что мы должны выехать очень быстро и должны вести себя очень тихо. Джек плакал, потому что мы забыли его любимое одеяло.

– Миссис Дженнингс мне рассказала.

– Хм, – сказала Джорджиана, и Франческа испытала шок – так она была похожа на Джулиану, когда злилась. Две тонкие складки пролегли между ее бровями, а глаза метали искры. – Она-то как раз очень обрадовалась, что мы съезжаем. Она грубила маме, и она всегда жаловалась, что я сметаю мусор на ее ступени, хотя я этого никогда не делала.

– Мне она тоже не понравилась, – заговорщическим шепотом поведала ей Франческа, что заставило Джорджиану чуть боязливо, но все же улыбнуться. – Но мне было так грустно, когда я узнала, что вы уехали, и никто даже не сказал мне куда. Я скучала по тебе, и я пыталась тебя найти. Я приехала, как только узнала, где ты живешь.

– И я так этому рада! – Ее солнечная улыбка быстро исчезла, однако. – Но ты снова собираешься ругаться с мамой? Мне это не нравится.

– Нет. – Франческа приказала себе держать себя в рамках приличий. Она просто не могла слышать, как ее племянница называет мамой эту женщину. – Я приехала, чтобы забрать тебя домой.

Она ожидала, что Джорджиана удивится, возможно, даже занервничает. Все-таки переезд есть переезд. Она подготовила себя к детским тревогам и страхам. Прошло немало времени с тех пор, как Джорджиана видела ее в последний раз, и еще больше времени прошло с тех пор, как Джорджиана была у нее дома. Конечно, ребенок мог напугаться. К чему она никак не была готова, так это к тому, что Джорджиана удивленно нахмурится и спросит:

– Зачем?

– Видишь ли, дорогая, твои родители хотели, чтобы я тебя забрала. До того как твоя мама умерла, мы говорили с ней о тебе. Она очень тебя любила. Она хотела отвезти тебя в Италию, где она выросла, чтобы ты увидела оперный театр, самый лучший в Европе, где когда-то пела твоя бабушка. Когда твоя мама умерла, сердце мое едва не разбилось, но я помнила обо всем том, о чем она мечтала для тебя. И я знала, что она захотела бы, чтобы я отвезла тебя на родину твоей мамы и показала бы тебе все то, что она собиралась тебе показать, но так и не смогла. И твой папа согласился; он всегда говорил, что мне следует взять тебя к себе, когда ты чуть подрастешь. Он говорил, что видит, что в душе ты настоящая итальянка, хотя ты была еще совсем маленькая. – Застенчивая улыбка Джорджианы внушала ей оптимизм. – Ты помнишь мой дом? И миссис Дженкинс, которая готовила для тебя бисквитное печенье? Мы приготовили для тебя комнату – у тебя будет своя комната рядом с моей. Миссис Дженкинс ужасно боится, что я куплю тебе попугая, но она тоже не может дождаться, когда снова тебя увидит.

– Попугая? – Джорджиана наморщила нос. – Попугаи такие шумные.

Франческа засмеялась.

– Миссис Дженкинс именно так и сказала! – Франческа склонила голову набок, чтобы лучше видеть лицо племянницы. – Мы замечательно уживемся и без попугая.

– О, но… – Джорджиана снова нахмурилась. – Я не хочу покидать маму и братьев.

– Но, дорогая, она тебе на самом деле не мама, – осторожно сказала Франческа.

Джорджиана надула губы.

– Я не хочу уезжать, тетя Франни.

– Тебе будет намного лучше у меня. Ты будешь намного счастливее, – затараторила Франческа, сбитая с толку этим неожиданным отказом. – Тебе не придется мести ступени или работать в саду. У тебя будут красивые платья, уроки музыки и рисования, ты будешь учиться всему, чему хочешь научиться. Мы вместе будем учить итальянский, чтобы уметь на нем говорить, когда поедем в Италию.

– Нет, – сказала ее племянница с бунтарским блеском в глазах.

– Послушай, Джорджиана! – Франческа решила проявить твердость. Мятеж надо давить на корню. – Когда мы виделись в последний раз, ты умоляла меня забрать тебя к себе.

– Нет! – заявила девочка. – Неправда! Я не хочу оставлять маму, Билли и Джека!

– Твой отец хотел, чтобы я тебя растила, дорогая. Ты должна принять его волю.

Франческа не ожидала такого рода трудностей. Джорджиана не реагировала на ее вполне разумные доводы и заманчивые планы так, как ей бы следовало реагировать, но в конце концов ребенок есть ребенок, и она всегда была своевольной. Возможно, ошибкой было вообще интересоваться ее мнением. Не девочке решать, где ей жить, это точно.

– Я уже поговорила об этом с миссис Хейвуд. Она знает, что твой папа хотел, чтобы ты жила у меня.

Лицо у Джорджианы сделалось красным. Она вскочила на ноги.

– Неправда! – крикнула она. – Мама никогда бы не сказала, что я должна уезжать с тобой! Она меня любит!

– Конечно, любит. И я тебя люблю. – Голос Франчески и ее тон выдали ее раздражение, как бы она ни старалась его не показывать. – Будь разумной, Джорджиана.

– Если бы ты меня любила, ты позволила бы мне остаться!

И тогда пол качнулся под ее ногами.

– Ты будешь продолжать видеться со всеми, к кому привыкла, – сказала она, пытаясь успокоить девочку. – Не каждый день, но мы будем приезжать в гости.

Глаза Джорджианы наполнились слезами – слезами гнева, а не печали.

– Мама не позволит тебе меня увезти. Я ей нужна. Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой, только потому, что у тебя своих детей нет. Дядя Перси так сказал!

Франческа вздрогнула, как от удара.

– Это неправда! – бросила она в ответ.

Будь проклят Персеваль Уоттс и его поганый язык. Все прошло бы куда спокойнее, если бы Персеваль не настроил Джорджиану против нее. Франческа сделала над собой громадное усилие, чтобы умерить гнев и вернуться к тому первому моменту встречи, когда Джорджиана испытала радость от встречи. И она тоже.

– Джорджиана, зачем нам ссориться? Я думала, ты обрадуешься. Мы раньше так хорошо ладили!

Джорджиана не смилостивилась – она все еще была в гневе, но подбородок у нее задрожал.

– Тогда ты не хотела меня забирать.

– Я хотела, дорогая, – сказала она и тут же пожалела о своих словах, потому что от страха у девочки побелели губы.

– Нет! – истошно закричала ее племянница. – Нет! Мама! – Она развернулась и бросилась к двери.

– Джорджиана, пожалуйста! – воскликнула Франческа, но было слишком поздно. Джорджиана распахнула дверь и бросилась в объятия Эллен Хейвуд.

Глава 23

Эдвард смотрел, как Персеваль Уоттс, обняв за плечи всхлипывающую сестру, гладил ее по голове, пытаясь утешить. Плечи Эллен вздрагивали от рыданий. И, глядя на эту картину безутешного горя, трудно было представить, что женщина так убивается лишь из-за утраты дохода в сто фунтов в год. Не в первый раз Эдвард задумался о том, как поступит Франческа, если все пойдет не совсем так, как она планировала. Ошибки быть не могло – скорее всего миссис Хейвуд была очень привязана к девочке, возможно, так же сильно, как и Франческа.

Он начал подозревать это, когда увидел Персеваля Уоттса с детьми. Уоттс, судя по всему, только что вернулся с рынка с большой корзиной, полной продуктов. Свободной рукой он прижимал к себе крепкого светловолосого мальчугана, которому на вид было года полтора. Еще один маленький мальчик, точная копия того, что сидел на руках у дяди, держался за руку тоненькой темноволосой девочки, которая, как верно догадался Эдвард, и была Джорджианой. Дети выглядели здоровыми и счастливыми и жизнерадостно болтали между собой до того самого момента, пока миссис Хейвуд не закричала. Уоттс, услышав отчаянный вопль сестры, бросился наутек, но Эдварду удалось его остановить. Мужчина бросил взгляд через открытую дверь в сад, увидел лакеев, бегущих к дому, и решил не оказывать сопротивления. Эдвард объяснил, что происходит, коротко и доходчиво, и Уоттс лишь кивнул, мрачно насупившись. К тому времени, как он отвел малышей в другую комнату и подошел к двери гостиной, Джорджиана уже увидела Франческу, подбежала к ней, и Эдвард услышал радостные голоса – воссоединение семьи состоялось.

Но затем миссис Хейвуд вышла из гостиной. Эдвард видел ее лицо, потемневшее от горя, и тогда то, что до сих пор было не больше, чем догадкой, превратилось в уверенность. Он попытался предупредить Франческу взглядом, но счастье и эйфория победы настолько переполняли ее, что она едва ли способна была замечать дурные предзнаменования. Эдвард закрыл за собой дверь, стараясь не думать о надвигающейся и неизбежной катастрофе.

– Полагаю, вы здесь, чтобы помочь ей украсть Джорджиану? – Персеваль внезапно повернулся к Эдварду и посмотрел на него взглядом, полным ненависти и презрения.

– Она, – сквозь всхлипы проговорила его сестра, – она предложила мне две тысячи фунтов, Перси.

Лицо ее покрывали красные пятна.

Уоттс скривил губы.

– О, чудно! Она хочет купить ребенка?

– Она желает поступить по справедливости, – сказал Эдвард.

– По справедливости? Справедливо ли, что она врывается в чужой дом, словно она тут хозяйка, и швыряет деньги нам, беднякам, в расчете на то, что мы будем ей благодарны за снисхождение?

Эдвард приподнял бровь.

– Справедливо ли не давать ребенку общаться со своей единственной родственницей вопреки воле ее отца?

– Мы – семья Джорджианы! – бросил в ответ Уоттс. – Кто вы такой, черт возьми?

– Эдвард де Лейси, к вашим услугам. – Эдвард умел быть надменным, когда того хотел.

– Перси! – Миссис Хейвуд вытерла слезы фартуком. – Перестань! Перси, она собралась забрать Джорджиану, и я не знаю, как мы можем ее остановить. Она сказала, что пойдет в суд, если я не приму ее предложения. Что нам делать?

Уоттс угрюмо посмотрел на Эдварда.

– В суде нам ее не одолеть. Средств не хватит, – пробормотал он.

Эллен вцепилась в рукав брата.

– Может, если я поговорю с ней, попрошу у нее прощения… Возможно, она смилостивится…

Уоттс скривился.

– Она слишком себялюбива для этого.

– Я понимаю, почему вы не можете найти с леди Гордон общий язык, – сухо заметил Эдвард. – Слишком много предубеждений.

– Вы не видели, как она себя вела, – буркнул Уоттс.

– Ваши поступки тоже не делают вам чести.

– Так что вы предлагаете, сэр? – Миссис Хейвуд утирала слезы.

– Он примет ее сторону, – процедил Уоттс.

– Помолчи, Перси. Я готова принять помощь с любой стороны, если это поможет мне уберечь Джорджиану.

Эдвард пристально на нее посмотрел. Лицо ее исказила гримаса боли, но в глазах все же теплилась надежда.

– Она любит Джорджиану, – сказал он тихо. – Очень любит. Какая бы кошка ни пробежала между вами, леди Гордон хочет одного – чтобы Джорджиана была счастлива.

Подбородок миссис Хейвуд дрогнул, но она кивнула.

– Если и вы хотите того же, то вы должны сообщить ей об этом. Тогда у вас одна цель, и недоразумение будет исчерпано.

Миссис Хейвуд закрыла глаза и покачнулась. Брат ее, пробормотав что-то себе под нос, подхватил ее, не дав упасть. Эдвард не слышал, что он сказал. Он прислушивался к голосам за дверью гостиной. Разговор шел на повышенных тонах. Уоттс тоже вскинул голову, прислушиваясь. Он тряхнул свою сестру за плечи, увидев, что у нее расширились глаза от того, что она услышала. Во внезапно наступившей в коридоре тишине звонко зазвучал высокий голос Джорджианы. В этом голосе явственно звучал гнев. Эдварду показалось, что он услышал имя Перси. Франческа ей что-то тихо ответила.

– Они ссорятся, – прошептала миссис Хейвуд. Все и так это понимали.

– Нет! – раздался крик Джорджианы и следом быстрый топот детских ног. – Нет! Мама!

Эллен Хейвуд бросилась на колени, разведя руки в стороны, и в этот момент Джорджиана распахнула дверь и выбежала в коридор, в объятия миссис Хейвуд. Эллен прижала девочку к себе. По щекам ее снова потоком бежали слезы, лицо стало пепельно-серым. У Эдварда упало сердце.

– Мама, я не хочу от тебя уезжать! – всхлипывая, говорила Джорджиана, прижавшись лицом к плечу Эллен. – Не заставляй меня уезжать!

Миссис Хейвуд раскачивалась вперед-назад, тихо что-то лопоча.

– Тебе ни к чему ехать с ней, Джорджиана, – сказал Уоттс, глядя на Франческу с надменным злорадством.

Эдвард не стал дожидаться ее ответа. Он схватил мистера Уоттса под руку и потащил по коридору прочь.

– Отпустите меня! – возмущенно потребовал Персеваль. – Я позову констебля. Вы не имеете права выгонять меня из моего дома!

– Зовите кого хотите. Прошу вас. – Эдвард выпихнул его за дверь, бросив многозначительный взгляд на своего лакея, который все это время находился поблизости на всякий случай, и запер дверь на засов.

Уоттс сначала принялся колотить в дверь, но вскоре успокоился.

Между тем Джорджиана уже не рыдала навзрыд, хотя слезы продолжали течь у нее по щекам.

– Мама, я не хочу жить с тетей Франни, – умоляла она.

– Я не стану заставлять тебя с ней уезжать, – пообещала миссис Хейвуд, вытирая косынкой слезы на щеках у девочки.

– Ее отец желал, чтобы я ее воспитывала. – Голос Франчески был ровным, хотя Эдвард слышал в нем боль. – Я всего лишь поступаю в соответствии с волей ее родителей.

– Папа этого не говорил, правда? – Джорджиана смотрела на Эллен с мольбой во взгляде.

Эллен прикусила губу.

– Ну… Да, Джорджиана, он так говорил, но это было давно.

– Это было чуть больше года назад, – тихо сказала Франческа. – Когда Джулиана умерла, Джон попросил меня проследить за тем, чтобы Джорджиану воспитывали так, как это бы делала ее мать.

Миссис Хейвуд побледнела еще сильнее.

– Он не знал, как сильно я к ней привяжусь.

– Папа… Папа хотел, чтобы я жила с тетей Франческой? – спросила Джорджиана слабым, неуверенным голосом. Она перестала плакать.

– Он хотел, чтобы у тебя была счастливая жизнь в окружении людей, которые тебя любят. – Франческа беспомощно взмахнула рукой. – Он хотел, чтобы ты была счастлива.

– Да, Джорджи, он этого хотел. – Голос миссис Хейвуд сорвался. – И если ты решишь, что будешь счастливее, живя со своей тетей… – Она замолчала. – Ты этого хочешь?

Джорджиана бросила испуганный взгляд на Франческу, которая робко улыбнулась ей. Она держала себя в руках, но Эдвард видел, чего ей это стоило. Лицо ее сводило от напряжения, и спину она держала неестественно прямо. Он почувствовал гордость, пусть и приправленную горечью, за то, как достойно она приняла удар судьбы. Крушение всех ее надежд.

– Нет, – сказала Джорджиана так, словно это «нет» далось ей очень нелегко. – Но я по ней скучала. Я бы хотела навещать ее, если мне разрешат.

Наступила тишина. Костяшки пальцев Франчески, сжимавшие ручку двери, побелели.

– Я бы очень хотела, чтобы ты навещала меня, Джорджиана, – наконец ответила она еле слышно. – В любое время, когда пожелаешь.

Миссис Хейвуд, кажется, поняла, что ей только что протянули оливковую ветвь мира.

– Да, Джорджиана, ты можешь ее навещать.

– Ты не сказала ей, где мы сейчас живем, мама? – Слезы уже высохли, и когда эта маленькая девочка высвободилась из объятий миссис Хейвуд, Эдвард увидел в ней черты, напоминающие ему Франческу. Они были похожи характерами. – Она сказала, что ты ей не говорила.

Миссис Хейвуд снова побледнела.

– Это была моя ошибка, – прошептала она.

Джорджиана переводила взгляд с Эллен на Франческу и обратно.

– И мой папа действительно хотел, чтобы тетя Франческа взяла меня с собой в Италию, когда я подрасту?

Миссис Хейвуд выглядела очень несчастной.

– Да, он этого хотел.

Девочка медленно кивнула:

– Я думаю, что мне бы хотелось там побывать. Я буду жить тут, с мамой и мальчиками, и навещать тетю Франни в Лондоне. И возможно, когда стану старше, я захочу и в Италию поехать.

Миссис Хейвуд подняла на Франческу тревожный взгляд.

– Вы согласны на это, леди Гордон?

Бледная, напряженная Франческа посмотрела на Джорджиану. Глаза ее сказали все, что она не могла сказать словами. Она молча кивнула.

Миссис Хейвуд беззвучно вскрикнула, прижав руку к горлу.

– Спасибо. Спасибо тебе!

Джорджиана робко улыбнулась Франческе.

– Прости, что накричала на тебя, тетя Франни.

Пальцы Франчески задрожали.

– Я тебя прощаю, дорогая. – Она протянула девочке руку, и Джорджиана побежала к ней обниматься. Она обхватила Франческу за талию, та обняла ее в ответ, склонив голову и прижавшись щекой к макушке девочки.

– Хорошо! Я действительно по тебе скучала. О! Тетя Франни, ты должна познакомиться с Роттером! – радостно объявила Джорджиана, словно и не было никакой стычки. Пес отчаянно лаял у черного хода. – Ты его видела, когда приехала? Мама сказала, что Роттер – ужасное имя для собаки, но дядя Перси все равно его так назвал. Роттер хороший пес, когда не хулиганит. Он любит спать по ночам под моей кроватью. Ты хочешь его увидеть?

Франческа без слов кивнула, и Джорджиана побежала к двери и отодвинула засов, впустив Персеваля вместе с захлебывающимся от лая черным терьером, который бросился бежать по узкому коридору и снова выскочил за дверь. Джорджиана побежала за ним. Эдвард подошел к Франческе и обнял ее за плечи. Ее трясло, хотя она продолжала держаться очень прямо. Он пожал ее руку. Если бы только он мог как-то облегчить ее страдания! Но увы, это было не в его силах.

– Поедем отсюда? – тихо шепнул он ей.

Франческа едва заметно кивнула.

– Так ты будешь забирать Франческу только погостить? – требовательно поинтересовался Уоттс, который о чем-то возбужденно перешептывался со своей сестрой. – И все?

Франческа гордо вскинула голову и с мрачным презрением посмотрела на Персеваля.

– Да, Уоттс. Пока да.

Он самодовольно ухмыльнулся. Эдвард понимал, за что Франческа так его невзлюбила.

– Мистер Уоттс, – сухим тоном обратилась к нему Франческа. – Вы мне не слишком симпатичны. Я знаю, что и я вам не нравлюсь. Ради Джорджианы я готова быть вежливой, но только если вы будете отвечать мне тем же. Вероятно, нам лучше общаться как можно меньше.

– Какая хорошая мысль, – быстро сказала миссис Хейвуд. – Перси, ты не мог бы на минутку сходить к мальчикам?

Он что-то недовольно пробурчал, но тем не менее пошел назад в коридор. Миссис Хейвуд со страхом смотрела на Франческу.

– Так вы ее действительно оставите здесь? Со мной?

– Она хочет остаться, – ответила Франческа. Взгляд у нее был ясным и голос ровным. Только Эдвард чувствовал, что она дрожит всем телом. – Я никогда бы не подумала забирать ее оттуда, где она счастлива.

– Спасибо, леди Гордон! – Глаза миссис Хейвуд вновь наполнились слезами. – Я… Я ее люблю. Она не моя дочь, но я… Спасибо вам. Отныне и впредь все между нами будет по-другому.

– Я очень на это надеюсь, – кивнув, сказала Франческа.

Она вышла из комнаты как раз в тот момент, когда вернулась Джорджиана с извивающимся псом на руках. Франческа улыбнулась и позволила собачонке облизать ей руку. Племянница ее восторженно захлопала в ладоши, пообещав, что, когда Франческа приедет в гости в следующий раз, она научит Роттера всяким фокусам.

– Я уверена, что у него великолепно получится. – Франческа улыбалась все натужнее. – Но нам пора уезжать, да, Эдвард?

– Конечно. – Эдвард дал знак кучеру.

Лакеи уже заняли свои места на запятках, и один из них открыл дверцу кареты, придерживая ее для Эдварда и Франчески.

– До свидания! Я очень буду ждать тебя! – Девочка еще раз порывисто обняла Франческу. – До свидания, сэр, – немного робея, сказала она Эдварду.

– До свидания, мисс Хейвуд. Приятно было с вами познакомится, – сказал он и церемонно откланялся. Джорджиана широко и удивленно улыбнулась ему, и он ей подмигнул, прежде чем обернулся к Франческе. – Ты в порядке, милая? – тихо спросил он ее.

Она кивнула.

– До встречи, – сказала она Джорджиане, вымучив улыбку, и продолжала улыбаться, пока они садились в карету. Выглянув из окна, она махала на прощание своей племяннице до тех пор, пока карета не свернула за угол и маленький коттедж не пропал из виду. И лишь тогда улыбка медленно сползла с ее губ, и Франческа закрыла лицо руками. Эдвард обнял ее, и слезы полились рекой.