Текст книги "Ожерелье невесты"

Глава 16

Он не желает быть рогоносцем, Боже упаси!

В черной с золотом внушительной карете герцога, запряженной четверкой вороных лошадей, Корд и Рейф проехали оживленные улицы Лондона и через полчаса прибыли в Таррингтон-Парк. Корд всю дорогу был молчалив, но внутри у него все кипело.

Он не знал, что ждет его на балу и что он станет делать, если найдет Викторию с Фоксом, но слова Рейфа вывели его из безразличия, с которым он относился ко всему, что касалось жены.

Когда они появились, бал был в полном разгаре. Музыка слегка успокоила его разгоряченную кровь.

Но если он найдет ее с Фоксом…

В уголке парадного салона, огромного, с золочеными колоннами, с диванами, обитыми золотистой парчой, и вазами, переполненными розами, он заметил Перси и Клер, с обожанием смотревших друг на друга. В другом салоне, где играли в карты, за столом, покрытым зеленым сукном, Корд заметил доктора Частейна, перед которым высилась внушительная горка монет.

В холле граф встретил миссис Частейн, возвращающуюся из дамской комнаты.

– Как приятно увидеть вас здесь, милорд. – Она улыбалась. – Леди Брант сказала, что вы не сможете приехать на бал.

– К счастью, у меня появилась возможность в последнюю минуту изменить планы. – Он осмотрелся, но не увидел жены. Зато заметил Джулиана Фокса, говорившего с сыном герцога Таррингтона, Ричардом Уэрдингом, маркизом Уэксфордом. Он испытал только слабое облегчение, обнаружив, что Виктории нет поблизости.

– Вы не знаете, где я могу найти леди Брант? – спросил он жену доктора.

– Она была с Грейс, когда я последний раз видела ее. Они собирались пойти в танцевальный зал.

Корд вежливо улыбнулся:

– Благодарю вас. – Итак, она танцевала. Лучше, чем если бы проводила время с Фоксом. Но, войдя в зал, он не увидел Викторию среди танцующих. Они с Грейс стояли, окруженные толпой обожателей.

Подходя к ним, он заметил, что группа оживленно разговаривала, молодые люди улыбались, наперебой стараясь завладеть вниманием его жены. Он никогда не видел в Виктории женщину-соблазнительницу – хотя она с самого начала именно так подействовала на него.

Теперь же, оглядев ее в этом золотистом платье с низким вырезом, с соблазнительно поднимающейся и опускающейся грудью, он вдруг понял, что она расцвела и превратилась именно в такую женщину-искусительницу. Помимо того, что она была хороша собой, от нее исходили спокойствие и уверенность в себе, что делало ее самой привлекательной и притягательной женщиной среди присутствующих. Даже если она сама не осознавала этого.

Она улыбалась тому, что ей говорили, и Корд засмотрелся на высокую прическу, в которую были уложены ее роскошные каштановые волосы, поблескивающие при свечах, горевших в хрустальных канделябрах. Ему захотелось вынуть шпильки и увидеть, как тяжелая масса волос упадет на ее плечи, захотелось почувствовать мягкие пряди на своих пальцах.

Он услышал ее мелодичный смех, и волна желания прокатилась по телу. Кровь взволновалась. Ему не нравилось, как на Викторию смотрят другие мужчины. Она была, черт возьми, его женой! Она принадлежала ему, и никому больше.

Он испытывал ревность, смешанную с вожделением, и медленно накалялся. Теплая, радостная улыбка, осветившая ее лицо в момент, когда она увидела его, идущего к ней через зал, только слегка охладила его. Эта улыбка пронзила его, теперь он желал ее еще сильнее, чем прежде.

Или, может быть, он вожделел ее с такой силой оттого, что знал – каждый мужчина здесь желал ее так же сильно.

– Милорд, – сказала она, улыбаясь, – как хорошо, что вы пришли.

Он галантно склонился к ее руке, не отводя глаз от лица.

– Вы сегодня совершенно очаровательно выглядите, леди Брант.

– Как и вы, милорд. Я рада, что вы изменили свое решение.

Он подумал о Фоксе…

– В самом деле? – Прежде чем она смогла ответить, он повернулся к мужчинам, и обращенная к ним улыбка несла в себе оттенок предупреждения. – Джентльмены, прошу прощения, мне нужно сказать несколько слов жене.

Толпа молодых людей боязливо отступила.

– Конечно, милорд, – произнес один из них, виконт Нобби, или Нибби, или как там его.

Корд положил руку Виктории в перчатке на рукав своего фрака и вывел из зала.

– Куда мы идем? – спросила Тори, когда он повел ее по лабиринту коридоров особняка.

– Туда, где мы сможем побыть наедине. – На этом этаже не было спален. Корд открыл одну дверь – оказалось, она вела во внушительный кабинет Таррингтона, в глубине которого вели оживленную беседу несколько гостей. Он закрыл дверь и продолжил увлекать Тори за собой.

– Корд, что это значит? Вы чем-то недовольны? Вполне может быть. Он не был уверен.

– Пока мне неведомы основания для недовольства. Еще одна дверь была открыта и закрыта, но за третьей оказалось то, что нужно. В кладовке на многочисленных полках лежали свежевыстиранные простыни и полотенца, способные заглушить звуки, которые вскоре здесь раздадутся.

– Корд, что вы заду… – Она замолчала, потому что он втянул ее внутрь и плотно закрыл дверь.

– Я вернулся домой, а вас нет. Пока я не увидел вас здесь, в танцевальном зале, я не до конца понимал, как мне вас не хватало.

– Но это кладовка…

Он прервал ее поцелуем. Долгим, горячим, очень основательным поцелуем, который положил конец всяким вопросам. Она прижалась к нему, шепча его имя.

В кладовке было темно, приятно пахло крахмалом, мылом и лавандой. Тонкие руки Виктории обвились вокруг его шеи, она отвечала на его поцелуи с той же страстью. Ее язык оказался внутри его рта.

Она уже была влажной, с триумфом обнаружил он, а его поглаживания делали ее еще более податливой.

– Корд, вы… вы ведь не можете…

Еще один поцелуй дал ей понять, что может. Он сумел расстегнуть достаточно пуговиц, чтобы спустить лиф ее платья и добраться до ее грудей. Они выпали на его ладони; он нежно потрогал соски, отчего они сделались твердыми, как алмазы, и услышал, как ее дыхание стало прерывистым.

Темнота окружала их, образовав эротический кокон, внутри которого прикосновения ощущались острее и усиливали быстро нарастающее желание. Его рука блуждала по ее теплой, шелково-гладкой груди, он вдыхал слабый аромат ее духов.

Наклонившись, он захватил ртом нежную выпуклость, и Виктория изогнулась дугой ему навстречу. Она задрожала, когда он еще раз взялся за ее платье, задрав его выше талии. Его руки ласкали ее бедра и ягодицы. Подняв ее, он поместил ее ноги вокруг своей талии. Он нашел самое нежное место и гладил его, пока она не задрожала, умоляя, чтобы он взял ее.

Расстегнув панталоны, он освободил себя. Единственным глубоким ударом он погрузился до самого основания.

О, какое это было блаженство. Виктория издала тихий звук, побуждая его начать двигаться, но он медлил, наслаждаясь ощущением ее тела вокруг него, своей плоти внутри ее. Ее руки все сильнее сжимали его шею, ее прелестные груди вжимались в его грудь. Она извивалась, заставляя его содрогаться.

– Корд… пожалуйста…

Он начал двигаться, возбуждаясь желанием в ее голосе. Крепко взявшись за ее бедра, чтобы она выдержала его удары, он начал с силой глубоко входить в нее, чувствуя, как по нему пробегают волны тепла.

Жалобные звуки вырывались из ее горла, они усиливали его желание, заставляя двигаться быстрее, глубже, с большей силой. У нее вырвался вопль наслаждения, и оставалось надеяться, что его заглушили содержимое кладовки, голоса и музыка там, за дверью.

Триумф пронзил его, когда он почувствовал, что она не остановилась.

К тому времени, когда он позволил себе закончить яростным, пульсирующим наслаждением, она совсем ослабела, а он ощущал себя полностью удовлетворенным. Короткое время он приходил в себя, еще некоторое время ему понадобилось, чтобы убедить себя отпустить ее.

Опустив ее вниз по своему телу, он поставил ее на пол, в темноте пошарил по полкам в поиске полотенца. Нашел одно и подал ей. Пока Виктория обтиралась, он повернул ее спиной к себе и застегнул пуговицы на ее платье.

– Я, должно быть, похожа на пугало, – сказала она. – Не могу поверить, что мы проделали это.

Довольный собой, Корд улыбнулся в темноте.

– Я могу. – Не в первый раз он имел женщину в неподобающем месте, но никогда не испытывал такого удовлетворения.

Его тревожило только то, как сильно он желал ее. И то, что эта женщина была его женой.

Таррингтон-Парк был великолепен. Клер танцевала под музыку оркестра из двадцати музыкантов в белых напудренных париках.

Два десятка лакеев в синих ливреях проносили серебряные подносы с экзотическими блюдами от устриц до икры, жареных лебедей и лобстеров и с самыми изысканными сладостями, включая открытые пирожки с фруктовой начинкой и птифуры.

Это была сказочная ночь, о таких мечтают, не надеясь увидеть наяву. И всем этим она обязана своему мужу, белому рыцарю, спасшему ее от ужасной судьбы, которую она не смела вообразить.

Клер танцевала с кузеном Перси, Джулианом, который относился к ней как к младшей сестренке. Когда музыка умолкла, он отвел ее к мужу. Перси ласково улыбнулся ей, и она ответила ему застенчивой улыбкой.

Его взгляд скользнул по ее плечам, потом вниз – по груди. Он беспокойно задвигался, и улыбка исчезла с его лица. Он всегда был таким серьезным. Клер не могла не подумать о том, что он смог бы улыбаться чаще, если бы они занимались любовью.

Но этого еще не произошло, и каждую ночь после того, как они возвращались домой, она спала одна в большой кровати с пологом, а Перси спал в своей.

– Она снова ваша, – галантно сказал Джулиан, склоняясь над ее рукой. – Что до меня, то, пожалуй, мне пора.

Клер тоже немного устала, но не хотела портить вечер Перси. Она предпочла бы вернуться домой немного пораньше, чтобы провести с ним какое-то время в поцелуях и ласках. Может быть, они начнут делать что-нибудь из того, о чем она прочитала в книге.

Хорошо бы набраться смелости и попросить его об этом. Тори, наверное, смогла бы, но Клер было очень далеко до Тори.

– А вот и моя красавица дочь.

Клер оторвала взгляд от блестящих, усыпанных драгоценными камнями пуговиц на фраке Перси и перевела его на человека, который подходил к ним. Ноги у нее задрожали, во рту стало сухо. Вспомнилась та ночь, когда отчим пришел к ней в спальню, и первым ее побуждением было повернуться и бежать.

Но она только ближе придвинулась к Перси, и его рука обняла ее, защищая.

– Барон Харвуд, – сказал он, – не знал, что вы в городе.

– У меня здесь кое-какие дела. Надеюсь, вы получили мое послание с поздравлениями. Смею предположить, что вы прекрасно ладите друг с другом.

– Так и есть, – сказал Перси.

– Рад слышать.

Но Клер видела, что это не так. Барон был зол, что его одурачили, и это читалось в его холодных темных глазах. Она лихорадочно придумывала, что бы сказать. Она-то надеялась, что теперь, когда она замужем, ей никогда не придется снова встретиться с отчимом.

– Я… я надеюсь, в Харвуде все хорошо. Он кивнул.

– Если не считать обычных ссор с дурными слугами. Приезжайте как-нибудь в гости. – Он бросил взгляд на Перси.

– С мужем, конечно.

– Вы зря беспокоитесь, милорд.

Глаза у Клер округлились. Ее муж обычно был до чрезвычайности вежлив и предупредителен. Она совсем не хотела, чтобы он бросил вызов Харвуду.

– Понимаю, – сказал барон.

– Надеюсь на это, – не преминул ответить Перси. Харвуд холодно извинился и откланялся, и Клер начала приходить в себя.

– Все хорошо, любовь моя, – сказал Перси, глядя вслед Харвуду. – Я никогда не позволю ему обидеть вас.

– Мы должны сообщить Тори, что Харвуд в Лондоне. – Но сестры и ее мужа нигде не было видно.

– Утром я пошлю человека с запиской к лорду Бранту. Она еще раз посмотрела в сторону удаляющегося отчима.

– Мне совсем не хочется портить вам вечер, милорд, но если вы не будете возражать, я хотела бы вернуться домой.

– Вы ничего не можете испортить. – Перси наклонился и поцеловал ее в головку. – Я тоже хочу уехать.

Он вывел ее из зала и кликнул своего кучера. Через час они уже были дома. Перси отвел молодую жену наверх, в ее спальню, как делал это каждый вечер, но когда собрался уйти, она схватила его за руку.

– Не могли бы вы остаться… пусть ненадолго?

Он посмотрел на нее, и его рука поднялась, чтобы погладить ее по щеке.

– Я побуду с вами столько времени, сколько вы пожелаете, дорогая.

Она хотела спросить, не останется ли он с ней на всю ночь, но побоялась – вдруг он откажет, и это будет катастрофой. Поэтому она увлекла его к дивану в маленькой гостиной, и они уселись перед камином.

– Я знаю, что я трусиха, но отчим пугает меня. Я рада, что вы были со мной.

Лицо Перси стало таким жестким, каким ей еще не приходилось его видеть.

– Вы моя жена. Вам никого не надо бояться.

Она посмотрела на его красивое лицо, отбросив мысли о Харвуде.

– Вы не хотите… поцеловать меня? – Это была бесстыдная просьба, она знала, но она так нуждалась, чтобы муж этой ночью был с ней.

Перси сглотнул, наклонился к ней и очень нежно притронулся губами к ее губам. Постепенно их губы сомкнулись крепче, Клер отвечала ему, позволив себе отдаться восхитительным ощущениям. Если они вызваны тем, что в книге называлось предварительными ласками, то как это будет, когда они по-настоящему будут заниматься любовью?

Перси начал отодвигаться, но она отказывалась отпускать его. Перси застонал и поцеловал ее снова, просунув язык в ее рот.

Новое ощущение заставило Клер издать короткий горловой звук, и Перси отпрянул, как будто его обожгло.

Он подвинулся на диване подальше и уставился на огонь в камине.

– Вы так невинны, – сказал он.

– Все женщины до какого-то момента невинны.

Но это, казалось, лишало Перси храбрости. Он откашлялся.

– Вы, должно быть, устали. Уже поздно. Почему бы вам не лечь спать?

Она, может быть, и устала немного, но спать ей теперь не хотелось. Она хотела сказать, что ей нравится, когда он целует ее, что ей хочется, чтобы он делал это снова. Но она сказала только:

– Спокойной ночи, милорд.

Он ласково провел пальцами по ее щеке.

– И вам спокойной ночи, любовь моя.

На следующее утро Корд получил два послания, одно от Персивала Чезвика, в котором тот сообщал ему о появлении в Лондоне Майлса Уайтинга, второе – от полковника Пендлтона с уведомлением, что пришло время для новой попытки освободить Итана.

Корд раздумывал, стоит ли говорить Виктории о возвращении отчима, ведь ей лучше знать об этом на случай, если они где-нибудь столкнутся. В конце концов он вызвал ее в кабинет и передал ей записку Перси.

– Харвуд здесь? – сказала она, стоя с другой стороны стола.

Корд поднялся, обошел стол и взял ее за руку.

– Ничего не случилось, дорогая. Если этот ублюдок подойдет к вам хотя бы на километр, он будет иметь дело со мной.

Но следующие несколько дней он будет отсутствовать, он отправится во Францию в надежде возвратиться с Итаном.

На этот раз плавание продлится дольше, потому что предстоит пройти до самой западной оконечности Франции, а потом повернуть к югу, к месту встречи возле Сен-Назера. Ему не хотелось бы оставлять Викторию на такой долгий срок, особенно когда Харвуд в Лондоне.

– Просто будьте осмотрительнее, – сказал он ей. – Пока я буду в отсутствии, старайтесь не покидать дом. Я не доверяю Харвуду и не хочу, чтобы вы приближались к нему. Я прошу вас быть очень осторожной.

– Я буду осторожной… если вы пообещаете мне то же самое. – Она просила позволить ей отправиться вместе с ним, и требовала, и, наконец, умоляла.

– Женщинам на войне не место, – сказал он. – Я хочу, чтобы вы были в безопасности, а если вы подумали, пусть мимолетно, о неповиновении, о том, чтобы как-то прокрасться на шхуну, клянусь, я закрою вас в вашей комнате на замок до конца сезона.

Игнорируя мятежное выражение ее лица, он взял ее за подбородок, заставив посмотреть на него.

– Я не хочу вас обидеть, моя дорогая. Разве вы не понимаете?

Что-то мелькнуло в зелени ее глаз. Ее рука оказалась на его щеке.

– Я тоже не хочу вас обидеть.

Корд отвел глаза, нежные слова тронули его больше, чем ему бы хотелось.

Он заставил себя улыбнуться.

– В таком случае я буду особенно осторожен, чтобы вернуться к вам в наилучшем виде.

Они еще поговорили, Корд рассказал о плане, который они с Рейфом разработали, об опасности, угрожающей Итану и Максу Брадли на пути от тюрьмы до берега. Итак, завтра ночью они с Рейфом уже будут плыть к берегам Франции.

Он молил Бога, чтобы на этот раз его миссии сопутствовала удача.

Ей было не по душе оставаться дома, когда ее муж подвергается опасности. Но он прав. Как они с Клер уже удостоверились, судно во время войны не то место, где хотелось бы оказаться.

Кроме того, ей вдруг пришло в голову, что пока Харвуд в Лондоне, а ее муж в отсутствии, у нее появилась прекрасная возможность посетить Харвуд-Холл и попытаться найти дневник матери.

– Ты собираешься поехать в Харвуд? – Клер, сидевшая рядом с ней на диване в голубой комнате, смотрела на нее широко раскрытыми синими глазами. – Ты это серьезно?

– Я совершенно серьезна. Я рассказываю тебе это на всякий случай, мало ли что может случиться, ты будешь знать, где меня искать.

Клер заволновалась:

– Не знаю, Тори. Думаю, тебе не следует этого делать. Что, если барон вернется в Харвуд-Холл или узнает, что ты там была?

– Он только что приехал в город. Он не захочет сразу возвращаться.

– Ты не можешь быть в этом уверена.

– Даже если он вернется, Грета или Сэмюел предупредят меня о его появлении. – Эти двое были слугами, которым она доверяла; они проработали в доме много лет еще до того, как Майлс Уайтинг унаследовал титул. – Они ненавидят его почти так же, как мы с тобой.

– Лорд Брант придет в ярость, если узнает.

– Он не узнает. Грейс согласилась помочь мне. Мы с ней собираемся навестить в деревне ее подругу, Мэри Бентон. Грейс увлекается астрономией. Она знает названия созвездий и много других вещей, а Мэри разделяет ее увлечение. На самом деле к Мэри поедет только Грейс. На полпути я сойду с кареты и отправлюсь в Харвуд-Холл.

– Грейс согласилась на это?

– Конечно.

– Грейс такая же сумасшедшая, как и ты. Тори засмеялась:

– У нас получится.

– Надеюсь.

Тори тоже надеялась. Будь что будет, это был шанс, которого она ждала, – шанс доказать, что Харвуд убил ее отца, – и она не собиралась упускать его.

Судно Корда, «Соловей», вышло в море следующей ночью, и наутро после его отплытия Тори сказала мистеру Тиммонзу, что она по приглашению Грейс Частейн поедет в гости к ее подруге, живущей в деревне. Часом позже Тори села в карету Частей нов, и подруги пустились в путь.

Они сидели на обитых бархатом сиденьях напротив друг друга. Грейс стряхнула прилипшую к ее платью нитку.

– Они рады отделаться от меня, – сказала она с мрачным видом. – Как всегда.

Виктория жалела подругу. У Тори и Клер были любящие отец и мать, тогда как родители Грейс отправили ее подальше в школу и по большей части не вспоминали о ней.

– Но твои родители все равно любят тебя. Ты их дочка.

Грейс подняла на нее глаза.

– Я дочь своей матери. Мой отец – доктор Частейн – в действительности не отец мне.

Тори на миг замерла. Супружеские измены были обычны среди высших классов, но она и подумать не могла, и то мама Грейс может изменять мужу.

– Не может этого быть.

– Боюсь, что так и есть. Два дня назад я услышала, как они говорили между собой. Отец выпил. Он много проиграл в карты и начал ругать маму. Он сказал, что если бы она не вела себя как… как шлюха, ему не пришлось бы растить ее внебрачную дочь.

Сердце Тори сжалось от боли. Каково было ее подруге узнать, что мужчина, которого она считала своим отцом, чужой ей человек?

В глазах Грейс стояли слезы.

– Все эти годы я не могла понять, почему не могу заставить его любить себя. Теперь знаю.

– О, Грейс. – Тори наклонилась и обняла ее. Она чувствовала, как дрожит Грейс, и всем сердцем стремилась утешить ее.

– Это не имеет значения, – твердо сказала она. – Ты все та же, кто бы ни был твой отец.

Грейс прерывисто вздохнула и откинулась на подушки.

– Надеюсь. На самом деле в каком-то смысле я рада, что он мне не отец. Мне только хотелось бы знать, кто мой настоящий отец.

– Может быть, мать скажет тебе.

– Может быть. Если у меня когда-нибудь хватит смелости спросить ее. Беда в том, что я не совсем уверена, что хочу знать.

Больше они не говорили об этом. Для Тори не имело значения, кто отец ее подруги, она верила, что у Грейс хватит сил принять правду о своем рождении.

Они ехали почти весь день. Грейс предвкушала удовольствие от поездки в деревню, потому что в Лондоне ей не часто удавалось наблюдать звезды – мешали висящий в воздухе смог и бесконечные облака, затягивающие лондонское небо. На развилке в маленьком городке Перигор, где Тори попрощалась с подругой. Ночь она провела в гостинице "Черная собака", в которой останавливались ее родители, когда всем семейством выезжали в Лондон, а утром села в почтовую карету, следующую в Харвуд-Холл.

К концу дня она оказалась в знакомых стенах; слуги были рады видеть ее, особенно Грета, экономка, и Сэмюел, дворецкий. Она попросила их никому не говорить о ее приезде, и они обещали позаботиться о том, чтобы остальные слуги тоже молчали.

Даже если барон узнает, что она была здесь, он не поймет, что падчерица искала дневник, и к этому времени Тори будет уже далеко.

Было приятно встретиться со старыми друзьями, но поиск затягивался, потому что ей все время приходили в голову новые места, которые следовало обыскать.

К несчастью, когда настало утро и пришло время возвращаться в Лондон, ее усилия так и не увенчались успехом. Одна Грета знала, что Тори искала дневник, но и она не понимала, почему он был так нужен. Тори не могла скрыть разочарования. Наутро, когда она собралась уезжать, Грета подошла к ней, чтобы поделиться своим предположением:

– Может быть, ваша мама, упокой Господь ее душу, оставила дневник в Уиндмере.

– Да, я уже думала об этом. В следующий раз я попытаюсь съездить туда.

– Или она могла оставить его в городском доме. Тори схватилась за голову. Она забыла о маленьком доме в Лондоне, которым родители почти не пользовались.

– Вы думаете, он там? Они с отцом никогда не оставались в нем надолго. Мне и в голову не приходило…

– Ваши родители не часто там бывали, но ваш отчим всегда любил пожить в городе, особенно в сезон. Он с вашей матерью был там незадолго до того, как она заболела.

– Но барон продал дом сэру Уинифреду Маннингу. Как я попаду туда?

Грета пожала плечами.

– Я просто подумала, что надо сказать вам.

– Я рада, что вы напомнили мне об этом. – Тори обняла служанку. – Спасибо, Грета. – Настроение у нее немного улучшилось. Ей нужно было сесть в почтовую карету, вернуться в гостиницу и оставаться там до следующего дня, пока не подъедет Грейс.

В Лондон они приехали к вечеру.

Ей не повезло – когда она вернулась, Корд уже ждал ее дома.