Текст книги "Ожерелье невесты"

У нее упало сердце. Поскольку они не знали, какие приготовления сделал Брадли, то не подумали, как будет обставлено ее появление у тюрьмы. Когда-то она управляла кабриолетом, но ей не приходилось иметь дело с фургоном, запряженным двумя лошадьми.

Она посмотрела на Брадли.

– Мне кажется, будет лучше, если я подойду к воротам. Я могу сказать, что меня подвезли до трактира, что внизу у дороги. Тогда фургон останется спрятанным здесь, наготове.

Корд бросил на нее уважительный взгляд, она не обманула его ожиданий.

– Мне это представляется разумным. Как, Брадли?

– Я думаю, подойдет. Мы оставим фургон здесь. Тогда никто не заметит его. – Он повернулся к Тори. – Ближайший трактир – "Золотой лев", если вас спросят.

Итак, настало время. Дул сильный ветер, развевающий ее накидку и пронизывающий насквозь. Тори откинула капюшон и распустила волосы по плечам – чтобы очаровывать стражников у ворот. Темные кудри заструились вокруг ее лица, приклеились к уголкам рта. Она тряхнула головой, и ветер отбросил пряди назад.

Они постояли поддеревьями. Корд поймал ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Заговаривайте им зубы. Пока они будут заняты разговором, мы сможем пробраться на другой конец внутреннего двора.

Макс подкупил стражника, охранявшего маленькую деревянную дверь на некотором расстоянии от главных ворот. Но, оказавшись в тюремном дворе, они должны будут пересечь открытое пространство, чтобы добраться до входа в здание.

В этот момент наступала очередь Тори. Ее задача состояла в том, чтобы занять разговором охрану, пока мужчины будут пересекать опасное открытое место.

– Когда мы войдем внутрь, – сказал Корд, – я буду вести наблюдение, стоя у двери. Если что-то пойдет не так, вы знаете, что делать. – Предполагалось, что она изобразит обморок. – Это всегда вызывает у мужчин замешательство, – сказал Корд.

Она усвоила план, знала, что Рейф и Макс должны будут пробраться в камеру Итана. Корд предпочел бы сам идти за кузеном, но тревожился за Тори. Он всегда оберегал тех, кто был ему дорог.

Следовательно, некоторым образом она еще дорога ему.

Она притронулась к его щеке.

– Будьте осторожны. – Тори повернулась и заторопилась к тюрьме.

Глава 22

Тюрьма, трехэтажное здание из грубого серого камня, находилась у подножия пологого холма. На массивном железном заборе, окружавшем тюрьму, висели фонари, но большая часть открытого пространства оставалась в темноте.

Два охранника стояли у входа в вольных позах, один худой и высокий, другой, постарше, коренастый. Увидев, что она направляется к воротам, они приосанились.

Тори изобразила улыбку, моля Бога, чтобы они не узнали, как часто бьется ее сердце; какими липкими стали ее ладони. Она подошла настолько, что смогла рассмотреть лица стражников. Ее появление вызвало у них подозрение.

– Эй, вы! Стойте, где стоите.

Сердце у нее колотилось так, что, казалось, готово было выскочить наружу. Старший стражник, тот, что был пониже и поплотнее, оставил свой пост и направился к ней. В руке он держал пистолет, и дуло было направлено на нее.

– Что вы здесь делаете ночью?

– Пожалуйста, месье. Я только хочу узнать, что случилось с моим братом.

Он махнул пистолетом, и она пошла к входу, где на посту застыл второй стражник, молодой, тощий, с выбитым передним зубом.

– Моего брата зовут Гаспар Латур. Он в тюрьме почти шесть месяцев. – Тори сказала им, что проделала долгий путь из Сент-Омера в надежде увидеть брата, и принялась объяснять, что она и вся ее семья очень беспокоятся за него.

В конце концов стражники, казалось, оставили свои подозрения и даже заулыбались. Она не могла видеть никого из своих спутников, но знала, что если все прошло хорошо, то они уже внутри тюрьмы. Она не отвлекаясь заставляла стражников отвечать и улыбаться, чтобы они не заметили никакого движения во дворе.

Старший стражник бросил на нее оценивающий взгляд.

– Это точно, что вы пришли увидеться с братом, а не с любовником?

Тори отвела взгляд, притворяясь смущенной. Она немного отодвинулась и медленно покачала головой:

– Он в самом деле брат мне, месье.

Худой стражник пожал плечами.

– Брат или не брат, вам надо прийти утром. Пока не появится писарь, все равно невозможно узнать, в какой он камере.

Слава Богу. Она не знала, что стала бы делать, если бы они предложили ей пройти внутрь.

За плечом тощего стража она уловила какое-то движение. Пока охранники смеялись, а она изображала застенчивость, мужчины выскользнули из тюрьмы и перебежали через едва освещенный двор. Один передвигался с трудом, сильно хромая – должно быть, капитан Шарп. Третий мелькнул и скрылся, четвертый держал наготове пистолет.

Она заставляла себя оставаться спокойной. Они отыскали капитана Шарпа. Теперь оставалось выбраться из тюрьмы и добраться до фургона.

Увидев, что один из охранников начал поворачиваться в сторону двора, Тори схватила его за руку, завладевая его вниманием.

– Спасибо, месье. Я вернусь в трактир и подожду до утра, как вы посоветовали. Я так благодарна вам за помощь.

Толстый охранник подошел ближе, его пухлые пальцы обхватили ее запястье.

– Я думаю, леди может остаться с нами. Что скажете? Тощий ухмыльнулся, продемонстрировав отсутствие зуба.

– Мне кажется, леди останется… по крайней мере на какое-то время. – Они потянули ее к воротам, и Тори испугалась. Она старалась не показать этого.

– Я должна идти, – сказала она. – В трактире осталась моя семья. Если я не вернусь, они будут искать меня здесь.

Толстяк сплюнул.

– Какой дурак позволит такой красотке разгуливать одной? Нет уж, никого с вами нет.

– Пожалуйста, пустите меня. – Она могла бы притвориться, что падает в обморок, но тогда ей на помощь ринется Корд, и все могут оказаться схваченными. – Я говорю правду. Там мой муж. Он запретил мне идти, но тюрьма была рядом, а я так хотела увидеть брата. Мне надо вернуться раньше, чем он отправится искать меня.

– Боюсь, он уже здесь. – При звуках голоса Макса Брадли волна облегчения прошла по ней. Стражник отпустил ее запястье и поспешно отступил назад. Что-то такое было в Максе Брадли, какая-то сила, и сила опасная.

Тори схватила его за руку и с мольбой посмотрела на него.

– Эти люди были очень добры. Они говорят, что если мы придем утром, то сможем узнать о Гаспаре. Может быть, даже сможем увидеть его.

Лицо Макса стало еще жестче.

– Ваш брат не заслуживает того, чтобы из-за него попасть в беду. – Он подтолкнул ее вперед. – И не смейте больше уходить без моего ведома. – Тори пошла впереди него, делая вид, что раскаивается. Она слышала за собой тяжелые шаги Макса. Они взобрались на холм и сошли с него, став невидимыми для стражников. Фургон ждал их. Сиденье впереди было пустым, брезент наглухо задраен.

– Сюда. Другие уже в фургоне. – Макс помог ей взобраться на сиденье, сам сел рядом, и они поехали.

Тори не могла понять, почему Макс пришел ей на помощь, а не Корд, который рвался защищать ее. Может быть, потому, что Макс лучше говорил по-французски. Однако…

– Все… все прошло по плану?

– В основном.

– Значит, с капитаном Шарпом все в порядке?

– Капитан очень плох. Ему повезло, что он жив. – Брадли повернул лошадей на дорогу, и сиденье под Тори запрыгало. – Но случилась одна неприятность.

Страх пронзил ее.

– Какая неприятность?

– В конце коридора, где была камера, в которой сидел капитан, был выставлен охранник. Он вскочил, чтобы поднять тревогу. Ваш муж остановил его прежде, чем он добежал до двери.

Она замерла. С Кордом ничего не случилось. Из тюрьмы вышли четверо.

– Что с ним?

– Завязалась борьба. Лорд Брант знал, что, если пустить в ход пистолет, прибежит дюжина стражников.

Стражник вытащил нож, и во время борьбы ваш муж был ранен. В грудь.

Она издала задыхающийся звук и развернулась к фургону. Макс поймал ее руку и дернул обратно.

– Сидите спокойно. Мы не можем привлекать внимание. Нам надо добраться до шхуны.

– Но мы должны помочь ему! Он, наверное, истекает кровью. Надо остановить кровотечение!

– Мы сделали это. До «Соловья» с ним ничего не случится. А на борту им займется хирург.

Она посмотрела на фургон.

– Дорога неровная. Что, если кровотечение возобновится? Разрешите мне взглянуть на него. Может быть, я смогу что-то сделать.

– Лучшее, что вы можете сделать, так это не сводить взгляд с дороги и притвориться, что с нами все в порядке. Мы еще не в безопасности. Если нас остановят прежде, чем мы доберемся до судна, может оказаться, что для его светлости было лучше получить нож в сердце.

Тори крепче вцепилась в передок повозки, ее сотрясала дрожь. Корд ранен, может быть, смертельно. И она ничего не может сделать!

– А что стражник, который напал на него? Он не поднял тревогу?

Губы Макса вытянулись в ниточку.

– Вам нечего волноваться. Он больше не произнесет ни звука.

Тори замолчала, но ее продолжало трясти. Она могла думать только о Корде и о том, как сильно он пострадал.

Обратный путь казался бесконечным. Из фургона не раздавалось ни звука, и никто не появился на пустынной дороге с целью поймать беглецов.

Наконец она услышала шум набегающих на песок волн и испытала облегчение, смешанное с ужасным страхом.

– Теперь можно и успокоиться, – сказал Макс, глянув на ее белое лицо. – Мы почти на месте.

Но они слишком медлили, как казалось Тори. Ее горло перехватывало при одной мысли о том, что под брезентом, может быть, умирает ее муж.

Когда они перенесли его на судно, Корд был без сознания. Глаза у него были закрыты, лицо поражало бледностью. Каждый вдох, казалось, требовал от него усилий. Тори смотрела на него, и ее сердце сжималось от боли. Врач снял с него рубашку, обнажив глубокую рану в груди, из которой продолжала сочиться кровь.

"Не дайте ему умереть, – молча молила Тори. – Пожалуйста, не дайте ему умереть". Она сказала Корду, что любит его, но он ведь не поверил ей. А теперь, может быть, никогда не узнает этого.

– Нож вошел глубоко, но прямо, – сказал хирург. Корда уложили в той каюте, в которой они провели ночь. – Это хорошая новость, но он потерял много крови, что плохо.

Хирург, которого звали Нелл Макколи, невысокий худощавый мужчина, усатый, темноволосый, немного за пятьдесят, не устоял на ногах, потому что уже был поднят якорь, паруса надулись, и судно качнуло. «Соловей» направлялся в глубокие воды, подальше от французских берегов, домой, в Англию.

Тори молилась, чтобы Корд перенес дорогу.

Когда врач посыпал на рану порошок серы, какую-то смесь трав и нанес жирный состав, о котором сказал, что туда входит колесная мазь, Корд пошевелился и застонал.

Ее рука, протянутая к нему, задрожала. Он был ужасающе бледен, с холодной как лед кожей, но от него все равно исходил какой-то магнетизм, который притягивал; никогда ее не тянуло так ни к одному другому мужчине.

Но Корд мог умереть, как любой другой человек.

– Главное, чтобы не началось нагноение, – сказал хирург, готовя иглу и начиная длительную процедуру.

Тори нахмурилась, видя, как грубо хирург продевает иглу через разорванное тело Корда. Она так любила эту гладкую мускулистую грудь. Ей не хотелось, чтобы остались следы грубой работы хирурга.

– Может быть, я смогу выполнить шов, доктор Макколи? Мне не приходилось зашивать кожу на человеке, но я много лет вышивала, так что хорошо управляюсь с иголкой.

– Так прошу на мое место. – Внутренние ткани были уже зашиты.

Макколи передал ей иглу с нитью, и она сделала вдох, успокаиваясь.

Она сможет сделать это для Корда. Она бы сделала все, чтобы помочь ему.

Поначалу ее рука задрожала, но Тори приступила к работе, и рука стала твердой. Она делала маленькие аккуратные стежки, которые скорее всего должны были исчезнуть после заживления раны. Тело Корда немного напрягалось от боли, когда в него входила игла; глаза его медленно открылись. Она читала страдание на его лице, и в горле вставал ком.

– Я знаю, это больно, – сказала она. – Я постараюсь закончить быстро.

– Я дам ему немного настойки опия, – сказал хирург. – Это поможет перенести боль.

Доктор налил в чашку горькой жидкости, приподнял голову Корда и влил настойку. Корд проглотил микстуру и вытянулся, глаза были прикованы к лицу Тори. На миг его взгляд смягчился. Казалось, ее присутствие подействовало на него успокаивающе, дыхание стало немного ровнее.

– Доктор хорошо позаботился о вас, – сказала Тори, проводя рукой по его волосам. – Вы поправитесь.

Он, должно быть, прочел страх и тревогу на ее лице, потому что попытался улыбнуться. Потом его глаза закрылись, и он провалился в беспамятство.

Слезы стояли в ее глазах. Она подавила желание зарыдать и продолжала накладывать швы. Когда рана полностью закрылась, Тори завязала узелок и аккуратно отрезала конец нити. Закончив, разрыдалась.

– Все хорошо, миледи, – мягко сказал хирург. – Нож не повредил жизненно важные органы. Граф ослабел от потери крови.

Она кивнула, но слезы продолжали течь по ее щекам.

– Ему нужен отдых и уход, у него есть все шансы поправиться.

Он поправится, сказала она себе. Корд молод и силен. Он вынесет это и вскоре встанет на ноги.

Тори не отходила от мужа всю ночь, устроившись на стуле возле его постели. И Рейф, и Брадли приходили проведать его, но Корд ни разу не проснулся.

Он пошевелился только ближе к рассвету.

Когда его замутившиеся, полные боли глаза медленно открылись и застыли на ее лице, Тори чуть не заплакала снова. Но она только проглотила ком в горле и засуетилась, подтыкая вокруг него одеяло.

– Вам нельзя двигаться, – сказала она с нежностью в голосе. – Лежите спокойно, или откроются швы, которыми я так искусно вас сшила.

У него почти получилась улыбка.

– Никогда не думал, что ваше… рукоделие… так пригодится.

Она откинула ему волосы назад, просто чтобы дотронуться до него.

– Да, пригодилось.

Вошел доктор, чтобы проверить состояние пациента.

– Итак, вы проснулись.

– Только минуту назад, – сказала Тори.

Макколи отвернул одеяло и осмотрел повязку.

– За ночь крови вытекло немного. Кровотечение, можно сказать, прекратилось.

Пока доктор снимал повязку и менял ее на новую, глаза Корда не отрывались от его лица.

– Как Итан? – спросил он. – С ним… все хорошо?

Макколи нахмурился, прикидывая, что можно сказать человеку, который почти был одной ногой в могиле.

– Он начал приходить в себя… насколько это возможно.

Ответ не удовлетворил Корда, но его веки опустились, и он провалился в сон.

Когда доктор появился в каюте в следующий раз, солнце встало и Корд не спал. Он был уже не таким бледным, а его взгляд стал более живым.

– Я настаиваю, чтобы мне сказали, каково состояние капитана Шарпа, – властно сказал он.

Доктор выпрямился, слегка раздосадованный его тоном.

– Вы хотите правды? Капитан чуть не умер с голоду.

Он так слаб, что едва стоит на ногах. У него вши, он избит до полусмерти. Что можно было сделать для него, сделано. Он выкупан, его лишили бороды и большей части волос. Сейчас он больше всего нуждается в еде и сне, чтобы восстановить силы. Это вы хотели знать?

Корд расслабился.

– Спасибо, – тихо сказал он, снова закрывая глаза. Простыня укрывала его бедра, оставляя открытой грудь. Белая повязка контрастировала с темными волосами на груди.

– Проследите, чтобы он выпил лекарства, которые я оставил, и дайте еще немного опийной настойки. Она снимает боль. Я еще раз приду проведать его, до того как мы придем в порт.

Доктор ушел. Тори влажной тряпочкой осторожно поводила по лицу Корда, потом обтерла его шею, могучую грудь и плечи. Ткань быстро нагрелась, Тори боялась, как бы у него не началась лихорадка.

– Доктор сказал, вам нужно выпить еще опийной настойки. Она облегчит боль, и вы сможете уснуть.

Корд смотрел куда-то за иллюминатор позади нее. Несколько раз он, казалось, мысленно уносился в прошлое, он думал о человеке, которого нашел в тюрьме.

– Я совершенно не узнал его, – сказал Корд. – Он совсем не походит на прежнего Итана. Он выглядит как мертвец.

Тори опустила в тазик с водой ставшую горячей тряпочку, потом выкрутила ее. Руки у нее дрожали.

– Капитан Шарп поправится, и вы тоже. Вы спасли ему жизнь. Если бы вы не проявили столько упорства, он никогда не вышел бы из этой тюрьмы.

Теперь все внимание Корда было направлено на нее. Он взял ее за руку.

– Спасибо за все, что вы сделали для него сегодня ночью. Нам бы не удалось вытащить его оттуда, если бы не вы.

Тори поднесла его пальцы к губам.

– Я рада, что смогла помочь.

Корд какое-то время смотрел на нее. Затем слабость вынудила его закрыть глаза. Тори продолжала обтирать его горячую кожу, потом поднесла чашку с водой к его губам – казалось, Корду было приятно ее присутствие.

Они пришли в Лондон в полдень и наняли кареты, чтобы поехать по домам. Поскольку Корд был ранен, решено было разместить капитана Шарпа в роскошном особняке герцога Шеффилда. Доктор Макколи обещал продолжить лечение обоих пациентов.

Тори впервые увидела капитана Шарпа, когда его усаживали в одну из карет. Он прихрамывал и тяжело опирался на герцога. Он оказался высоким, с чеканными скулами и выглядел таким же суровым и опасным, как Макс Брадли.

Его худоба и свободно болтающаяся одежда подчеркивали ширину плеч и наводили на мысль о перенесенных в тюрьме лишениях. Губы у него были хорошей формы, но сложены в циничную усмешку.

А особенно необычными были его глаза. Тори никогда не видела таких светлых глаз цвета холодного моря и все же решила, что когда он поправится, то будет очень красивым мужчиной.

Так как ситуация решительно не годилась для церемонии представления, она снова засуетилась вокруг мужа, помогая ему сесть в другую карету, чтобы ехать домой. Всю дорогу она благодарила Бога за то, что Корд выжил, и молилась о заживлении его раны.

Вся неделя прошла как в тумане. Уход за Кордом занимал большую часть времени. Тори заботилась о еде, мыла его, следила, чтобы он принимал лекарства, меняла бинты.

К концу недели, к великому облегчению Тори, никаких следов нагноения не обнаружилось; стало ясно, что Корд идет на поправку.

– Дом полон слуг, – ворчал он, и это указывало на то, что у него появились силы. – Если учесть сложившиеся обстоятельства, вы не обязаны заботиться обо мне.

Но ей хотелось заботиться о нем. Она любила его.

– Это нетрудно.

Больше он ничего не сказал, и она подумала, что ему так же приятно, что она рядом, как приятно ей.

В понедельник Тори, войдя к Корду, нашла его одетым; он стоял посреди комнаты – после восьми дней, проведенных в постели. Корд был бледен, как-то нетвердо стоял на ногах, но показался ей таким красивым, что у нее сжалось сердце.

– Вы встали, – сказала она, эгоистично желая провести у его постели еще несколько дней.

– Наконец-то я вырвался из этой проклятой постели, мне следовало сделать это еще несколько дней назад. И я бы встал, если бы не твердокаменность доктора Макколи и ваше постоянное присутствие. – Уголки его губ поползли вверх. – Спасибо, Виктория. Я ценю вашу заботу.

Она не ответила. Она не знала, чего ждать. Уедет ли он или рассчитывает, что она покинет дом. При мысли, как ей будет недоставать его, у нее перехватило горло.

Она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно:

– Вы поедете к герцогу, чтобы повидать кузена?

– Я поеду… чуть позже. Надеюсь, у Итана хотя бы вполовину такая хорошая сиделка, какая была у меня.

Она залилась краской и уставилась на носки своих туфель, выглядывающих из-под подола кремовой муслиновой юбки.

– Вы… вы уверены, что чувствуете себя достаточно хорошо? Может быть, мне следует поехать с вами?

– Не думаю, что Итан готов принимать визитеров. Я чувствую себя просто прекрасно.

Она какое-то время изучающе смотрела на него, надеясь, что он вернется домой, но нисколько не будучи в этом уверенной. В любой день ей могли вручить бумаги о признании брака недействительным. Она старалась улыбаться и не замечать, как сжимается сердце.

– Тогда… если вам ничего не надо…

– Есть одна вещь. Мне надо поговорить с вами. Я хочу сказать нечто очень важное.

Бросив на нее непонятный взгляд, отчего ее сердце забилось сильнее, он направился к дивану, стоящему у камина.

– Если вы не возражаете, давайте присядем.

Она кинулась к нему.

– Да, конечно! Вот сюда, позвольте мне помочь вам.

Он отверг ее помощь и сел, слегка поморщившись, ожидая, когда она займет место напротив.

– За неделю, проведенную в постели, я имел возможность поразмышлять. Или, может быть, все дело в том, что смерть ходила совсем рядом. – Он был так серьезен, что ее нервы напряглись до предела.

– Да, понимаю.

– Я много думал о нашей женитьбе.

Она задохнулась. Господи, да она ни о чем другом не думала. Это и тревога за здоровье Корда не давали ей спать ночь за ночью.

– Мы прожили в браке немногим больше трех месяцев, недостаточно, чтобы как следует узнать друг друга. И обстоятельства нашей женитьбы были не слишком удачными для обоих.

Она сцепила руки на коленях, стараясь унять их дрожь.

– Мне жаль, что я вынудила вас принять такое решение. Я не имела такого намерения.

– Это я настоял на женитьбе, не вы. Я деспотично распорядился вашей судьбой. В тот момент мне казалось, что это лучший выход.

– Вы спасли мою сестру. Только это имело значение.

– Ваше счастье тоже имеет значение, Виктория.

Тори не ответила. Ее сердце билось слишком сильно, ее нервы были слишком натянуты.

– На самом деле я хотел жениться на вас. Я желал вас. И в то же время отказывался признаться себе в этом, но, лишив вас невинности на судне, я создал себе оправдание, позволяющее мне жениться на женщине, которую я хотел видеть своей женой.

Внутри ее что-то происходило. Ей не хватало воздуха.

– Но вы… вы хотели жениться на богатой наследнице.

– Было время, когда я верил, что для меня это важно. Я считал, что мой долг перед отцом – увеличить состояние семьи. Не потребовалось много времени, чтобы понять – на самом деле это не имеет значения.

– Но…

– Выслушайте меня, Виктория… пожалуйста. У меня не хватит мужества сказать это в другой раз. – Его глаза встретились с ее глазами, и в них было столько всего, что ей захотелось притронуться к нему.

– В жизни люди иногда совершают ошибки. Я сделал очень большую ошибку, обращаясь с вами после свадьбы так, как я обращался. Мне следовало утопить вас в цветах, дарить вам богатые подарки. Черт, мне следовало дать вам все, что вы захотите.

Ее горло сжалось. Она готова была зарыдать.

– Мне не нужны были подарки. Я хотела только вас, Корд.

Корд отвел глаза в сторону, потом, казалось, решился:

– На прошлой неделе, на шхуне, вы попросили меня остаться в вашей каюте. Вы отдались мне так же, как тогда, когда мы не были женаты. После того как я получил ранение, вы ухаживали за мной и явно тревожились за меня. Поэтому я хочу задать вопрос. Мне нужно знать, было ли то, что произошло между вами и Фоксом, только ошибкой, или он тот мужчина, который может сделать вас счастливой.

Ей стало нестерпимо больно.

– Я не люблю Джулиана и никогда не любила.

– А что вы чувствуете ко мне?

Что она чувствует? Она любит его. Отчаянно, до разрыва сердца, и будет любить всегда.

Она прерывисто вздохнула. Корд сказал, что совершил ошибку. Боже мой, она тоже наделала ошибок. Сговор с Джулианом был ужасной ошибкой.

Теперь она знала, что ее муж хотел жениться на ней. На ней – не на богатой наследнице или на ком-то еще.

– Я люблю вас, Корд, – тихо сказала она. – Я только хотела, чтобы вы проводили со мной больше времени. Джулиан и я – мы никогда…

– Послушайте меня, Виктория. Что случилось между вами и Фоксом, осталось в прошлом. Только будущее имеет значение. Мне просто нужно знать, в будущем вы хотите быть со мной или с Джулианом Фоксом?

О Боже! Как он мог подумать, что она способна предпочесть ему Джулиана? Как он мог смотреть на нее и не видеть любовь в ее глазах?

– Я люблю вас, – повторила она, не зная, как заставить его поверить в это. – Мысль, что я теряю вас, разрывает мне сердце.

Лицо Корда продолжало оставаться настороженным.

– Значит, вы готовы отказаться от Фокса? Никогда не видеть его снова?

У нее пропал голос. Он хочет сохранить их брак, хотя считает, что она изменила ему.

– Пожалуйста, Корд, вы должны мне поверить – Джулиан и я никогда…

– Замолчите! Ни слова больше об этом человеке. Я не хочу, чтобы это имя когда-нибудь произносилось в моем доме. Мне нужно, чтобы вы ответили мне, Виктория. Если вы хотите остаться со мной, вы должны обещать мне хранить верность. Я хочу, чтобы вы принадлежали мне и только мне.

Ее глаза были полны слез.

– Мы притворялись, – шепнула она. – Этого никогда не было.

Его красивое лицо затвердело. Было понятно, что он не верит ей. Поднявшись с дивана, он пошел к двери, и ее бедное сердце болезненно сжалось. Он не считал их брак следствием ее уловки. Он хотел, чтобы она осталась его женой.

А если так, оставался шанс, что он полюбит ее.

Он уже был у двери, когда она сумела собраться с силами; слезы в ее голосе заставили его замереть на месте:

– Я клянусь, что всегда буду вам верна. Я буду вашей и только вашей. Я буду носить ваших детей и любить вас до конца своих дней. Клянусь своей жизнью – и жизнью своей сестры – всем, что мне дорого. – Слезы текли по ее щекам. – Корд, вы единственный мужчина, который мне нужен. Единственный мужчина, который мне когда-нибудь был нужен.

Он повернулся к ней. Хотелось бы ей знать, что он думает, но выражение его лица оставалось непроницаемым. Ей хотелось броситься в его объятия, но нельзя. Пока еще нельзя.

– Мы начнем все сначала, – мягко сказал он, – как будто ничего раньше не было.

– Да… – откликнулась она, страдая за него, любя его еще больше, чем прежде.

И Тори дала себе клятву, что найдет способ доказать ему, что никогда не изменяла ему с Джулианом Фоксом.

Обуреваемый самыми противоречивыми эмоциями, Корд вышел из дома. Отдав кучеру распоряжение везти его в дом Шеффилда, он уселся поудобнее и откинул голову на спинку сиденья.

Он все еще чувствовал слабость, но рана заживала, и силы начали возвращаться. Он надеялся, что Итан тоже постепенно возвращается к жизни.

Оставив Беркли-стрит позади, карета выехала на Мейфэр и теперь катила мимо облетевших деревьев; ветер кружил пыль и листья под вращающимися колесами. Корд смотрел на суету за окном, но мысли были обращены к Виктории.

Он хотел сказать ей, что любит ее. И не смог.

Ему понадобилось собрать все свое мужество, чтобы обнаружить его чувства к ней, смирить себя, чтобы признаться в своих ошибках и попросить ее остаться его женой. В ответ она сказала ему, что любит его и клянется всю жизнь быть ему верной.

Он хотел верить ей. Он молил Бога, чтобы это было правдой. Но невозможно поверить только потому, что хочешь поверить, боль от недавнего предательства еще не прошла.

Время покажет, правду ли она говорила. Любит она его или не любит. Будет верна или нет. Он имел в виду именно то, что сказал. Что там было с Фоксом, осталось в прошлом. Корд переспал с таким количеством женщин, что и не сосчитать. Едва ли он может осуждать наивную молодую жену, которую легкомысленно бросил на съедение волкам.

Он наделал много ошибок и был полон решимости возместить ущерб.

Он молил Бога, чтобы Джулиан Фокс оставался в Йорке как можно дольше.