Текст книги "Во власти черных птиц"

Глава 22. Собственной персоной

Одевшись в белую ночную сорочку и распустив волосы, я собралась с духом, чтобы при свете масляной лампы написать отцу письмо.

1 ноября 1918 года

Дорогой отец!

Я получила от тебя письмо и с облегчением узнала, что у тебя все хорошо. Тебе хватает еды? Я чувствовала бы себя лучше, зная, что ты питаешься хорошо. Я веду себя, как мамочка, наверное, потому, что тетя Эва переживает обо мне днем и ночью, преподавая мне отличные уроки заботы. Она заботится обо мне, но тебе, наверное, нетрудно догадаться, кто из нас смелее.

Существует ли вероятность того, что с тебя снимут обвинения еще до суда? У тебя есть адвокат? Если тебя могут выпустить из тюрьмы, пожалуйста, сообщи мне об этом как можно скорее. Я очень по тебе скучаю. Я как раз недавно вспоминала, как мы вместе соорудили мышеловку и по всему магазину охотились за этим маленьким мерзавцем Фантомом. А помнишь, как ты учил меня ремонтировать фонограф? Всего два дня назад я устранила точно такую же поломку в фонографе тети Эвы. Ты бы мною гордился.

Теперь самая тяжелая часть письма – грустные новости.

Стивен умер. Папа, ты можешь в это поверить? Стивен Эмберс умер. Я держусь на удивление хорошо, поэтому, пожалуйста, не беспокойся. У него были прекрасные похороны. Ему оказали почести, достойные настоящего героя войны.

Я много читала, чтобы давать пищу мозгу и лучше понять войну. У меня к тебе вопрос: когда был на испано-американской войне, ты видел солдат, чьи тела и мозг отказывались служить им? Сейчас это называют боевым шоком, и причиной этого состояния считают разрывы снарядов. Но я уверена, что это случалось и до того, как изобрели снаряды. Меня очень интересует эта тема, и я хотела бы получить больше информации. Возможно, когда стану старше, я кроме изучения устройства различных механизмов и электроприборов попытаюсь научиться чинить повреждения рассудка. Эти пострадавшие люди нуждаются в помощи, и я хотела бы понять, как их можно исцелить. Эта цель представляется мне очень достойной.

Папа, я здорова и нахожусь в безопасности, чего желаю и тебе.

Твоя любящая дочь

Мэри Шелли

От напряжения в пальцах у меня свело судорогой кисть руки. Чтобы не огорчать папу, я постаралась выдержать письмо в оптимистичном тоне, хотя мне очень хотелось сказать ему гораздо больше. Вывести на конверте слова Городская тюрьма Портленда оказалось еще мучительнее.

Отложив письмо в сторону, я достала стопку конвертов Стивена с письмами, адресованными мне. Я хотела прочесть слова, написанные юношей, чей разум был еще невредим, в надежде, что его голос из прошлого даст мне какую-то подсказку.

Внизу стопки лежало первое письмо, которое Стивен написал сразу после переезда в Калифорнию. Открыв синий конверт, я погрузилась в чтение.

21 июня 1914 года

Дорогая Мэри Шелли!

Распаковывая вещи, я наконец-то добрался до писчей бумаги и ручки. Дом в точности такой, каким я его запомнил, приезжая в гости к бабушке: большой и просторный, со сквозняками, от которых по ночам даже стены поскрипывают.

Дом повернут на юго-запад, так что из окон открывается вид на бескрайний Тихий океан. Всего в нескольких кварталах от места, где я сейчас сижу, Л. Фрэнк Баум написал последние книги серии Оз, приехав сюда на зиму. Если когда-нибудь встречу его на улице, я скажу ему, что знаком с одной сумасшедшей девчонкой из Орегона, которая все его книги прочла раз по пять как минимум.

На Северном Коронадо находится летная школа ВМФ гения авиации Гленна Кертисса, и его самолеты по нескольку раз в день с ревом пролетают над нашим домом, заставляя дребезжать фарфоровую посуду в кухонном шкафу. Мама опасается, что все тарелки и чашки от этого тарарама разобьются. Это пугает ее до смерти. Я видел летающие лодки Кертисса. Это обычные бипланы, к днищу которых присоединены понтоны. Они взлетают со Спэниш-Байт – полоски воды, разделяющей два Коронадо, после чего пилоты кружат над Тихим океаном прямо перед окнами моей спальни (да-да, именно окнами, во множественном числе – видела бы ты это местечко, Шелл!). Представь себе, каково было бы вот так свободно парить в воздухе, глядя сверху вниз на землю, подобно чайке. Возможно, когда-нибудь я поступлю на службу в ВМФ и научусь летать. Уверен, ты бы тоже это сделала, если бы они принимали в свои ряды женщин. Было бы еще лучше, если бы Кертисс взял тебя к себе на работу и ты могла рассказывать, как можно усовершенствовать все его двигатели.

Шелл, тебе там сейчас без меня одиноко? Я уже скучаю по нашим разговорам. Очень сомневаюсь, что встречу здесь какую-нибудь девушку, которая проводит свободное время, разбирая и собирая часы и изучая справочники по электричеству. Прочла ли ты какие-нибудь интересные романы, с которыми мне следует ознакомиться? В Портленде все еще идут дожди или наконец установилась летняя погода? Здесь лето длится круглый год. Когда ты будешь зимой трястись от холода, я буду плавать в океане и наслаждаться солнцем на пляже. Пришлю тебе песчаного краба.

Жду ответа.

Твой друг

Стивен

Я фыркнула, давясь смехом, и произнесла вслух:

– Я точно помню, что посоветовала тебе сделать со своим песчаным крабом.

Я положила письмо рядом с лампой и вздохнула, закрыв лицо ладонями и упершись локтями в стол.

– Стивен, ты сейчас со мной в комнате? Ты меня слышишь? – Бросив взгляд на компас, я убедилась, что являюсь единственным источником магнетизма, оказывающим в данный момент влияние на атмосферу. – Почему ты не можешь прийти, когда я тебя зову? Почему ты полностью мне показываешься, только когда я крепко сплю? Придумала…

Я встала.

– Сейчас я принесу наверх стул и попробую спать сидя.

После долгого дня в Доме Красного Креста и препирательств с тетей Эвой мои руки дрожали от усталости, когда я тащила к себе в спальню стул из столовой. Дверь в комнату тети Эвы была закрыта, и в щели под ней было темно, поэтому она не видела, какие меры предосторожности я приняла, чтобы не проснуться от того, что на моей груди сидит юноша или птица.

Я села на колючее шерстяное сиденье и попыталась устроиться поудобнее.

– Ладно. – Я опустила голову на скрещенные на столе руки. – Приходи, если можешь, только не пугай меня.

Я закрыла глаза.

Поначалу мои уши различали лишь тихий шепот огонька масляной лампы – умиротворяющий шорох пустоты. Спустя несколько минут тишину разорвала целая череда сирен, напоминающих вторжение завывающих баньши. От этих звуков у меня даже волосы на затылке встали дыбом. Вероятно, я задремала, подсчитывая количество карет скорой помощи – их было не меньше четырех, – и даже оранжевый свет лампы, просвечивающий сквозь мои закрытые веки, этому не помешал.

В моей голове возник сон: я лежала на спине где-то снаружи и наблюдала, как черное ночное небо светлеет, окрашиваясь в молочно-белый цвет. Гром пистолетного выстрела резкой болью отразился у меня в ушах. По небу расплескались красные сполохи.

Я проснулась с испуганным возгласом. Мой язык занемел от страха, а волосы потрескивали от статического электричества. Я услышала еще один возглас, и Стивен обхватил мою талию руками, прижавшись щекой к моему животу, как будто я была спасательным кругом. Я чувствовала, как он дрожит всем телом, а его лицо в тусклом свете лампы было бледным и влажным.

Я обвила обеими руками его голову:

– Стивен, ты в порядке?

Он не ответил. Он едва дышал.

– Все хорошо. Я здесь. Ты в безопасности. Это всего лишь сон. – Я опустила правую руку ему на плечо и нащупала широкую хлопчатобумажную полосу нижней сорочки, в которую он был всегда одет.

Чтобы его успокоить, я провела ладонью вниз по его обнаженному плечу, ощутив под пальцами холодную кожу и шрамы, заставившие меня вспомнить о ранах от колючей проволоки на кисти Джонса. Я также не понимала, почему Стивен полураздет. – Где ты был, когда оделся в эту одежду?

Я прикусила губу, с нетерпением ожидая ответа. Собственный вопрос казался мне гениальным на протяжении пяти или шести секунд после того, как я его задала.

Стивен не ответил – он дрожал и задыхался, – поэтому я решила уточнить.

– Ты всегда одет в нижнюю сорочку без рукавов, в коричневые штаны, напоминающие гражданские брюки, и серые носки, без обуви. Ты помнишь, где ты был, когда все это надел? Ты помнишь, почему на тебе нет обычной сорочки?

Его дыхание стало чуть менее учащенным, и он ответил:

– Нет.

– Уверен? Пожалуйста, Стивен, попытайся вспомнить. Вернись в то время, когда птиц еще не было. Где ты был?

– Не знаю. – Он закрыл глаза и еще сильнее сжал мою талию. – Я только помню, что было жарко. Слишком жаркое солнце. Слишком много окон. Мне было неприятно надевать сорочку с рукавами.

– Ты был в госпитале?

– Может быть. Я просто… – Его глаза раскрылись. – О…

Он выдохнул какие-то тяжелые воспоминания.

Мое сердце застучало чаще.

– Что?

– Я что-то вспомнил.

– Что?

– Мне кажется, я сделал ей больно.

– Ей? – Я сглотнула, подавив приступ ревности. – Там была девушка?

– Немцы летели над нами. Их самолеты были прямо надо мной. Они вот-вот должны были сбросить бомбы. Я не знаю, почему она там была.

– Кто там был?

– Моя мать.

– Твоя мать?

– Она потянулась ко мне, и я ударил ее ногой с такой силой, что она отлетела на пару метров назад и упала на землю. Я услышал, как она закричала от боли.

– Твоя мама была вместе с тобой в госпитале? Ты это имеешь в виду? Или это была похожая на нее медсестра?

– Это была она. Она произнесла мое имя.

– Но… этого не может быть.

Я покачала головой.

– Она там была. Я запаниковал из-за самолета, но она была там, и я ее ударил.

– Погоди секунду… погоди… – Крошечные часовые шестеренки у меня в голове вдруг щелкнули, встав на место. – О боже.

Череда событий, приведших к его смерти, вдруг выстроилась у меня в мозгу в совершенно ином порядке. Мне вдруг вспомнилась фраза из письма Стивена, лежащего на столе прямо передо мной: «Самолеты по нескольку раз в день с ревом пролетают над нашим домом, заставляя дребезжать фарфоровую посуду в кухонном шкафу…»

– О боже.

Я вспомнила тот день, когда я позировала для второй спиритуалистической фотографии в доме Эмберсов – парящий над крышей биплан, торопливый стук шагов в комнате у нас над головами, облетающая с балок под потолком пыль, миссис Эмберс, вваливающаяся в студию со словами: «Джулиус, мне нужна твоя помощь. Я ранена». Она прижимала руки к животу, как будто ее только что ударили ногой, и Джулиус закричал: «Господи! Грейси, выведи их отсюда».

И вовсе не привидение заставило их всех смотреть с побелевшими лицами на потолок. И не призрак ударил миссис Эмберс.

Это был восемнадцатилетний юноша, психика которого была расстроена войной и который отреагировал на звук, напомнивший ему о фронте.

– В тот день ты еще был жив. – Я обеими ладонями обхватила лицо Стивена. – Когда Джулиус меня сфотографировал, а Грейси отдала мне пакет, ты был жив и находился в спальне прямо у меня над головой.

Он нахмурился и покачал головой:

– Шелл, я и сейчас жив. Перестань повторять, что я умер.

– Стивен, ты вернулся домой. Ты уже не в окопах.

– Но как только ты меня отпустишь, я тут же снова окажусь в грязи, темноте, дерьме и крови. Я и сейчас их слышу. – Он оглянулся через плечо. – Разве ты их не слышишь?

– Что они говорят?

– Разное. Один из них хочет знать, сколько это еще будет продолжаться.

Я прижала его голову к своему животу и спрятала лицо в его каштановых волосах.

– Скажи им, чтобы уходили. Скажи им, что ты уже давно не на поле боя. Скажи, что вернулся домой.

Его страх проник в меня, участив мой пульс; в ушах у меня застучало. Наше дыхание смешалось в этом стремительном ритме. У меня из головы не шел Джулиус, который стоял рядом со своей фотокамерой под рев патриотической музыки из фонографа, заглушавшей топот и стук, которые доносились из комнаты над студией.

– Что с тобой случилось? – спросила я. – Кто-то что-то сделал с тобой в твоем собственном доме?

– Они меня убивают.

– Знаю. – Я поцеловала его в макушку, в пропахшие дымом волосы. – Знаю.

Он прижался к моей ночной сорочке.

– Оставь меня у себя.

– Я попытаюсь.

– Прижми меня к себе. – Его губы поцеловали мой живот сквозь тонкую ткань, и, несмотря на боль, я затрепетала от наслаждения. – Шелл, я так сильно тебя хочу.

– Я тоже тебя хочу. Больше всего на свете.

Комната задрожала. Это были пустые, несбыточные желания. Даже шторы закачались, а мой рот наполнился изысканным вкусом пиршества, которое я могла лишь попробовать, но не вкусить по-настоящему.

– Я хотела бы знать, что могло бы произойти, если бы тебе удалось изгнать из своих мыслей мрак. – Я судорожно вздохнула. – Если бы ты вспомнил события своей жизни, не имеющие отношения к смерти. Я хотела бы знать, что почувствую, если бы ты придвинулся ко мне еще ближе, но без этих удушающих воспоминаний, которые тянут нас вниз.

Он поднял на меня свои темные глаза, в которых светилось любопытство.

– Я хотела бы знать… – Я поднялась со стула и схватила его за руку, чтобы помочь ему выпрямиться, хотя мои ноги подкашивались. – Ты можешь встать вместе со мной.

Он встал, и мы оказались лицом к лицу впервые с того утра, когда обнялись у него дома, стиснув своими телами рамку с фотографией «Тело». Одну руку я прижала к его прохладной щеке, а второй обняла его за талию, привлекая к себе. Его ладони скользнули мне на спину и как будто потеплели, прижавшись к тонкой ткани сорочки. На мгновение пульсирующий в нем страх стих, превратившись в едва ощутимый трепет, напоминающий слабое сердцебиение.

Его внимание переключилось на потолок. Он снова напрягся и затаил дыхание.

– Нет, вернись. – Я снова прижала ладони к его лицу. – Вернись ко мне. Подумай о чем-то хорошем. Подумай о том, как ты целовал меня у себя дома. Помнишь?

Его глаза всматривались в темную пустоту над нами, и я тоже услышала шорох стремительных крыльев.

– Думай о том, что ты чувствовал, когда мы целовались, сжимая телами твой снимок. Помнишь? – Я наклоняла его лицо к себе, пока мы не соприкоснулись лбами. – Стивен, твое сердце билось так же часто, как мое? Помнишь, как твои губы скользили по моему лицу и шее? Помнишь, как участилось от этого мое дыхание?

Он закрыл глаза со вздохом, пронзившим все мое тело.

– Ты ведь все это помнишь, правда? – прошептала я.

– Конечно, помню.

– Я здесь, с тобой. – Я осторожно поцеловала его в губы и почти не уловила привычного аромата дыма. – Оставайся со мной. Не думай больше ни о чем. Вообще ни о чем. Может быть, это позволит мне тебя удержать.

Он прижал меня к себе, и мы снова поцеловались. Ощущения были сладкими и волнующими. Чем теснее мы прижимались друг к другу, тем стремительнее наше волнение перерастало в волну наслаждения, превосходящего даже радость прикосновения. От восторга этих чувств у меня закружилась голова, мысли затуманились. Ноги больше меня не держали.

– Мне нужно присесть. – Я отстранилась от него, но схватила его за предплечье, чтобы он не исчез. – Иди ко мне.

Я осторожно попятилась к кровати, увлекая его за собой.

– Ты все еще со мной?

– Да.

Мы сели на край кровати, и наши рты тут же снова нашли друг друга. Его пальцы исследовали изгибы моего тела от шеи до груди и ниже, до талии. Моя кожа трепетала от наслаждения. Он скользнул ладонью по моим ногам, поднимая мою сорочку выше коленей, и поцеловал шею.

– Ты не против? – спросил он. – Можно мне поднять твою юбку еще выше?

Я кивнула, и он снова поцеловал мою шею, одновременно прикоснувшись ко мне так, что мое тело окончательно растаяло. Его ладони подняли мою сорочку до бедер.

Я откинулась назад на прохладное стеганое одеяло и позволила ему лечь на меня.

Его губы согревали мою грудь сквозь тонкую ткань сорочки.

– По какой-то причине, Шелл, я даже не могу снять с себя эту одежду. Не знаю почему.

– Это не страшно. Просто прижмись ко мне покрепче.

– Я хочу быть как можно ближе к тебе.

– Мы сделаем все, что от нас зависит.

Я обхватила его за спину и почувствовала, как он прижался ко мне со вздохом, и наше дыхание смешалось. Я по-прежнему была в хлопчатобумажных трусиках, и его брюки тоже были застегнуты, но между нами как будто пульсировал электрический ток.

– Вот видишь, – прошептала я, – мы сейчас даже ближе, чем могли быть прежде.

Какая-то энергия струилась во мне, и на моем лице заиграла улыбка. По учащенному дыханию Стивена и его опущенным векам я понимала, что он переживает такой же восторг, что и я. Мы играли с этими провокационными ощущениями, и его брюки терлись о мои ноги медленно и ритмично, пока он не нарушил молчание, прошептав:

– Именно так, по словам Джулиуса, он нас тогда застал.

– Нет, не надо сейчас касаться неприятных тем.

Я схватила его за руку выше плеча, чтобы не позволить ускользнуть обратно в темноту.

– Я только хотел сказать, что иногда жалею, что он не застал нас за этим. – Он лег на меня всем весом, дыша в мои волосы. – Несмотря на то что это было бы неправильно и могло создать еще больше проблем, было бы здорово пережить это с тобой, пусть и всего один раз.

Я закрыла глаза и изо всех сил прижимала его к себе. Пока не ощутила, как он проникает в мою душу.

Глава 23. Клетка

Нас потревожил какой-то звук.

Стрекот.

Мы каким-то образом его услышали сквозь стены и сквозь пол, и этот звук заставил кровь снова прилить к моему мозгу. Я открыла глаза.

– Что это было? – Стивен поднял голову и уставился на меня, как если бы я только что ударила его ножом в живот. Его зрачки расширились, став огромными, как блюдца.

Я судорожно сглотнула.

– Думаю, это была птица.

Его губы задрожали.

– Птица?

Я кивнула:

– Внизу клетка с ручной птицей.

Он оглянулся через плечо, и пламя масляной лампы поднялось и заплясало, отбрасывая на стену причудливые тени. Стрелка компаса дяди Уилфреда задрожала под стеклом.

Стивен снова смотрел мне в глаза.

– Мы должны ее убить.

Подобно лампе и стрелке я задрожала от его ужаса.

Птица снова застрекотала, и мы оба вздрогнули.

– Она нас слышит, – произнес он. – Убей ее, пока она нас не нашла.

– Это домашняя птица.

– Шелл, ты когда-нибудь видела, что могут сделать с человеком их клювы? Ты знаешь, что они сделают с твоими глазами?

Я поморщилась.

– Или ты их, или они тебя, – произнес он. – Неси пистолет.

– У меня нет пистолета.

– Тогда нож. Или хотя бы ножницы.

От его горячего дыхания во мне разгорелось пламя. Я больше ни о чем не могла думать, кроме вороны размером с белоголового орлана, садящейся мне на грудь. Мой рот наполнился вкусом жестких перьев.

– Убей ее, – произнес он голосом, завибрировавшим у меня в мозгу, как если бы эта мысль была моей собственной, а не слетела с его губ. – Скорее.

Я встала с кровати.

Какая-то часть меня знала, что то, что я собираюсь сделать, неправильно, совсем неправильно, но другая часть, которая становилась все громче и настойчивее, переставляла мои ноги по ковру на полу моей спальни. Я оглянулась через плечо и уже не увидела Стивена, но его страх продолжал гореть во мне. Он по-прежнему был со мной.

Повернув дверную ручку, я вышла из комнаты, настороженно ожидая, что это существо внизу сейчас снова начнет издавать звуки.

На лестнице было темно хоть глаз выколи, и ступени стонали под моим весом, но я продолжала идти, не замечая ничего, кроме стрекочущего агрессивного существа с острым клювом.

Когда мои ноги достигли нижних ступеней, казалось, даже дом задрожал от мрачного предчувствия. Откуда-то доносился стук невидимых когтей.

– Кто там? – раздался голос из темноты.

Я застыла, прижавшись спиной к перилам.

– Кто там?

Птица говорила со мной. Подавив подступившую к горлу тошноту, я сжала ладонями живот, ощутив запах смерти, грязи и ядовитых газов.

Убей ее, Шелл.

– В корзине со швейными принадлежностями в гостиной есть ножницы, – прошептала я. – Но мне придется пройти мимо клетки.

Бегом. Они приближаются. Скорее!

Я бросилась в гостиную, но оступилась и упала на четвереньки. Существо в накрытой покрывалом клетке захлопало крыльями и заверещало:

– Кто там? Привет. Привет.

Они приближаются. О боже, они приближаются!

Я поползла через комнату к очертаниям деревянной швейной шкатулки рядом с креслом-качалкой и вынула из нее ножницы, тускло блеснувшие в лунном свете.

– Кто там?

С трудом подавляя подступающую к горлу тошноту, я на цыпочках направилась к клетке.

– Кто там? Кто там? Привет.

Шелл, возьми и сделай это! Убей ее!

Я затаила дыхание и потянулась к бежевому покрывалу, скрывающему бронзовые прутья.

– Кто там?

Сделай это!

Я дернула. Покрывало заскользило вниз и упало.

Оглушительный крик пронзил тишину ночи, и я, попятившись назад, в ужасе упала на пол. Огромная взъерошенная черная птица с головой вороны со светящимся белым клювом стискивала бронзовые прутья человеческими руками. Она яростно впилась клювом в прутья и хлопала крыльями. Пахнуло жгучим дымом, опалившим даже мои внутренности.

– Что здесь происходит? – спросил женский голос.

Краем глаза я заметила свечу, но продолжала лежать, опираясь на локти и не в силах подняться. Крупная дрожь беспрерывными конвульсиями сотрясала мое тело.

– Мэри Шелли?

– Убей ее! – удалось выкрикнуть мне, чуть увереннее сжимая ножницы и обеими руками держа их перед собой. – Убей ее, пока она не убила меня. Застрели ее!

– Что с тобой?

– Дай мне пистолет.

Я вскочила.

– Нет.

Женщина с короткими белокурыми волосами схватила клетку и распахнула дверь в мир, заходящийся в истошном вое сирен скорой помощи.

Мои ноги подкосились, и я снова упала на землю, ощущая во рту вкус грязи и крови из растрескавшихся губ. Пулеметные очереди эхом отдавались у меня в голове, смешиваясь с криками, приказами и свистом готовых разорваться снарядов. Земля качалась у меня под ногами. Какая-то женщина плакала и кричала что-то о необходимости позвонить священнику. Я ничего не понимала. Вынести все, что на меня обрушилось, было выше моих сил. Жить было выше моих сил, и я закрылась от мира, свернувшись клубочком, отключившись от всех звуков. Теперь в моих ушах звенела лишь полная тишина.