Текст книги "Во власти черных птиц"

Глава 11. Фантом

Прежде чем я успела сообразить, как следует реагировать на его присутствие, его не стало. Он дернулся назад, как если бы кто-то рванул его за воротник белой нижней сорочки, в которую он был одет, и исчез.

Гудящая энергия, заполнявшая комнату, стихла. Компас снова начал следить за моими перемещениями. Фотографии Стивена по-прежнему висели на стене – недвижимые, безмолвные.

Я дрожала под простынями, охваченная бурей эмоций – ужасом, потрясением, изумлением, тревогой, ликованием, любовью – и совершенно не понимала, что мне делать. Мои губы пытались произнести имя Стивена, но дрожали так сильно, что отказывались мне повиноваться. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Перед моими глазами плавали черные и золотые пятна. Я пыхтела и отдувалась, а затем, наверное, отключилась, потому что утром не помнила больше ничего об этой ночи, не считая сна.

Кошмарного сновидения об окровавленном небе.

Озаренное светом свечи лицо в маске появилось в проеме двери моей спальни.

Я вскрикнула и села на кровати.

– Что случилось? – Это была тетя Эва, а не привидение. Она подошла ко мне. – В чем дело?

– Ничего не случилось.

– Ты заболела?

– Нет.

Я огляделась, пытаясь в этом тусклом освещении разглядеть признаки присутствия Стивена.

– Мэри Шелли, в чем дело? – Она поднесла свечу к моему лицу. – Ты такая бледная. Ты выглядишь, как будто увидела…

Мы встретились глазами. Ее лицо побелело. Слово, которое она не договорила, как будто повисло в воздухе между нами: привидение.

– Я… – Я лихорадочно соображала, что бы такое сказать, чтобы перевести разговор в другое русло. Я не была готова обсуждать, как относится к духам Джулиус, не успев разобраться со своим собственным отношением к этому. – Уже утро? Ты уходишь на работу?

Она убрала свечу от моего лица.

– Да, и я хочу, чтобы ты сегодня никуда не выходила. С момента своего приезда ты покидала этот дом слишком часто. Не открывай окна.

– Ты уверена, что в доме нет других книг, кроме словаря? Мне просто необходимо читать.

– Словарь – это все, что есть, не считая кулинарных книг. Мне пришлось избавиться от всех швейцарских и немецких изданий, которые я использовала в работе над переводами. Даже семейная Библия Уилфреда была на немецком.

– Как ты от них избавилась?

– Я их отдала.

Я нахмурилась:

– Ты их сожгла?

– Не имеет значения, как я от них избавилась. Соседи видели их у меня на полках. Они усомнились бы в моей преданности стране, если бы они остались там стоять.

– В каком мире мы живем, если нам приходится уничтожать книги? Разве это не задача кайзера – истреблять немецкий интеллектуализм?

– Тсс! Не говори так! – Она замахала на меня рукой, требуя замолчать, и бросила взгляд на окно, как будто соседи вскарабкались по стене и подслушивали сквозь закрытые створки. – Ты говоришь, как твой отец. Такие взгляды надо держать при себе.

Я, громко выдохнув, откинулась на подушку и натянула одеяло до подбородка.

– Мэри Шелли, мне очень жаль, что ты оказалась в такой ситуации. Я знаю, что тебе не с кем даже поговорить.

А вот тут ты ошибаешься. Если это не был сон.

– В гостиной лежит колода игральных карт. Почему бы тебе не разложить пасьянс?

Ее шаги зашуршали по деревянному полу. Выйдя из комнаты, она плотно закрыла дверь, оставив меня почти в полной темноте.

Частый стук шагов вниз по лестнице. Звук закрываемой входной двери. Я села, снова зажгла лампу и сделала глубокий вдох.

Стрелка компаса показывала на меня.

Я посмотрела на фотографии бабочки и молнии на стене и вспомнила горящий воздух накануне вечером, метания компаса, беспокойство, страх.

– Стивен? Ты здесь? Ты в безопасности?

Из-за окна донеслось воркование голубя, в остальном все было недвижимо.

– Стивен?

Компас по-прежнему был устремлен на меня. Я заползла обратно под одеяло, чувствуя себя такой же одинокой, какой меня считала тетя Эва.

Колокольчики на тетином деревянном телефоне, висевшем на стене кухни, зазвенели, когда я исследовала содержимое ящика со льдом в поисках завтрака. Я сняла воронкообразную трубку с крючка на боку аппарата и поднесла холодный металл к уху.

– Алло, дом Оттингеров, – произнесла я в зияющее отверстие черного раструба для рта, который всегда напоминал мне губы человека, который кричит: «Ооо!»

Потрескивание статического электричества достигло моего слуха. У меня оборвалось сердце.

На другом конце линии был Стивен.

– Это Мэри Шелли? – произнес мужской голос, который вполне мог принадлежать и ему.

– Да.

– Это Джулиус.

– Джулиус? Ааа.

Я опустилась на пятки, даже не заметив, что секунду назад стояла на носочках.

– У меня пауза между клиентами, – произнес он, – и очередь снова тянется до самой улицы, но я хотел немного с тобой поговорить.

– О чем?

– Как твои дела?

– Все хорошо.

Электрическое жужжание снова заполнило возникшую паузу, после которой он произнес:

– Ты действительно слышала его шепот?

Я сглотнула:

– Да.

– Теперь ты веришь в духов?

Я прижалась лбом к полированному дубовому корпусу телефона, размышляя над ответом.

– Мэри Шелли?

Я снова сглотнула с трудом.

– Не знаю насчет других духов, но я думаю… Я могла бы поверить… Я могу общаться со Стивеном.

– Ты хочешь пойти со мной на спиритический сеанс?

– С чего бы мне этого хотеть?

– Я знаю женщину-медиума. Она проводит сеансы в квартире над скобяной лавкой своих бабушки и дедушки. Ее собрания вполне законны – никакого жульничества, никакого мошенничества, опасаться совершенно нечего. Это честная и достойная девушка, которая посещает местную спиритуалистическую церковь.

– Я не хочу контактировать со Стивеном через медиума.

– Тебе незачем с ним контактировать. Рассматривай это как познавательный опыт, чтобы увидеть, как вызывают духов другие люди. Ты ведь умная девушка, верно? Просто познакомишься с тем, что такое спиритуализм. Ты легко найдешь общий язык со всеми остальными. Ты такая же, как они, Мэри Шелли.

Я прикусила губу, обеспокоенная тем, как сильно мне хочется найти людей, подобных мне в новой ипостаси.

– Ты сейчас дома одна? – спросил он.

– А что?

– Просто ужасно так жить, в полной изоляции, прячась от гриппа в ожидании смерти. – Его голос зазвучал громче, как будто он поднес губы ближе к аппарату, чтобы говорить мне прямо в ухо. – Пойдем туда со мной сегодня вечером. Все эти люди образованны и любознательны. Они все молоды и стремятся узнать больше о связи между живыми людьми и потусторонним миром.

– Тетя Эва тоже должна будет пойти.

Он помолчал.

– Да, конечно.

– Во сколько?

– Кружок начинается не раньше девяти. Я заеду за вами в половине девятого.

– Я попробую сходить один раз, но если меня что-то огорчит, не хочу больше ничего слышать от тебя о ду́хах.

– Договорились, Мэри Шелли. Увидимся вечером. Оденься красиво. Никаких летных очков.

Он повесил трубку.

После завтрака я уставилась на фотографии Стивена у себя в спальне и попыталась вызвать его на манер медиума. Возможно, чтобы понять эти волнующие прорывы в его жизнь после смерти, я нуждалась именно в трансе. В духовном настрое. В полной вере в потусторонний мир.

Я опустилась на колени перед его фотографиями, закрыв глаза и открыв разум. Я даже прижала ладони к рамкам фотографий и произнесла его имя:

– Стивен. Стивен. Ты здесь? Стивен Элиас Эмберс.

Нет. Это было не то. Я чувствовала себя одной из этих сомнительных личностей, рекламирующих в газетах свои публичные сеансы.

ТОЛЬКО СЕГОДНЯ!

МИСС МЭРИ ШЕЛЛИ БЛЭК

ПОТРЯСАЮЩАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ ОБЩЕНИЯ С ДУХАМИ

ВЫ УСЛЫШИТЕ, КАК ШЕКСПИР ЛИЧНО БУДЕТ ДЕКЛАМИРОВАТЬ «МАКБЕТА»!

Я открыла глаза.

– Ты не такая. – Я встала с пола и плюхнулась на кровать. – Ты должна подойти к этому больше, как к… к эксперименту. Как… с Фантомом.

В точку: Фантом.

Когда мне было десять лет, мы с папой сбились с ног, пытаясь найти мышь, которая разгрызала картонные коробки с печеньем в папиной бакалейной лавке. Я прозвала этого маленького грызуна Фантомом, потому что он приходил и уходил в ночи подобно сверхъестественной сущности. Ни одна из мышеловок, расставленных в обычных местах, не срабатывала. Нам не удавалось найти место его проникновения в магазин. Все, что мы видели, – это следы от зубов загадочного гостя и полусъеденное печенье.

Спустя неделю бесплодных поисков мы с папой превратились в детективов. Мы посыпали магазин по периметру и подсобное помещение тальком и проследили за следами лапок, обнаруженными на следующее утро. Оказалось, что Фантом проникает в отверстие, расположенное где-то за бочонком с мыльной стружкой. Затем мы пустили в ход стальные пластины, пружины и приманку из арахисового масла, чтобы соорудить самую лучшую мышеловку, которую когда-либо изобретали отец с дочерью. К тому же она была гораздо безопаснее тех, которые мы приобретали в магазинах и которые папа никогда не разрешал мне устанавливать. Как только мы установили наше устройство в нужном месте, эта мышь попалась в него уже на следующую ночь.

Стивен мышью, разумеется, не был, и ловить я его не собиралась. Но его было необходимо выманить из того места, в котором он скрывался.

Он был загадкой, которую я собиралась исследовать.

«Тебе с твоим научным складом ума следовало бы увлечься исследованием сообщения между миром духов и людей, – сказала мне тетя Эва в тот день, когда я к ней приехала. – Это ничем не отличается от загадки телефонных проводов и электрического тока».

Она была права. Если бы мне удалось понять, почему я все еще могу видеть Стивена, это ничем не отличалось бы от того, как Томас Эдисон нашел способ создавать электрический свет из углеродных нитей и грез. Или от того, что братья Райт доказали: люди могут летать.

Невозможное часто превращалось в возможное. Исследователи и спиритуалисты могли оказаться одними и теми же людьми.

Глава 12. Пойдем пообщаемся с духами

Вернувшись домой, тетя Эва застала меня за разборкой телефона.

– Что, скажи на милость, ты делаешь с моей телефонной коробкой?

Водрузив ящик с луком на шаткий стол посреди кухни, она подбоченилась.

Я сдула с глаз упавшую на лоб прядь волос.

– Я его разбираю.

– Что?

– Мой мозг отчаянно нуждается в нагрузке. Я решила посмотреть, как работают все эти провода.

– Хватит играть с проводами – особенно после того, как тебя так долбануло током, что ты чуть концы не отдала. – Она захлопнула телефонную коробку, едва не прибив мне кончики пальцев. – Повесь ее обратно на стену и больше сюда не лезь.

Я показала ей серебряные колокольчики.

– Сначала мне надо все собрать.

– Мэри Шелли…

– Это займет одну минуту. На фонограф ушло больше.

– Оставь фонограф в покое. Он и так сломан.

– Уже нет.

Она вздохнула, стянула свою испачканную машинным маслом маску и взяла из ящика две луковицы.

– Пока ты ликвидируешь это безобразие, я займусь ужином.

Я прикрутила колокольчики на место.

– Нас пригласили сходить кое-куда сегодня вечером.

– В самом деле?

– Джулиус хочет сводить нас на спиритический сеанс.

Она уронила луковицу на пол и обернулась ко мне:

– Спиритический сеанс?

– Он звонил насчет этого сегодня утром. – Я увидела, что ее глаза за круглыми стеклами очков увлажнились от изумления и волнения. – Я думаю, что он тебя интересует.

Ее щеки вспыхнули.

– Джулиус Эмберс меня не интересует.

– Я имела в виду сеанс. То, что тебя интересует Джулиус, я и так знаю.

– Он на четыре года моложе. Я недавно овдовела. Не говори глупостей. – Вытащив из ящика нож, она принялась кромсать лук. Ее затылок зардел. – Он знаком со многими светскими людьми в центре Сан-Диего. И сегодня канун Хэллоуина. Готова побиться об заклад, что этот сеанс будет необыкновенно светским мероприятием. Что бы мне такое надеть?

– Понятия не имею.

– Погоди-ка… – Она обернулась ко мне, продолжая сжимать в руке нож. – А ты почему хочешь пойти с Джулиусом Эмберсом на этот сеанс?

Вместо ответа я закрыла телефонную коробку и закрутила шурупы на крышке.

– О, Мэри Шелли… – Она ссутулилась. – Мы не можем допустить еще одной сцены вроде того эпизода на похоронах.

– Ты сама сказала, что я вернулась с того света, принеся с собой какую-то его частицу. Что, если я не окончательно вернулась из мира мертвых?

– Как по мне, так ты очень даже живая.

– Но Стивен… Что, если он не смог совершить переход? Что, если существует какая-то причина, не позволяющая ему упокоиться с миром?

– Я не хочу, чтобы ты устроила очередную сцену. Это неправильно – удерживать кого-то, не позволяя ему уйти.

– Тогда зачем нужны эти сеансы? В чем смысл спиритуалистических снимков? Если ты думаешь, что то, что делаю я, неправильно, почему ты поддерживаешь Джулиуса Эмберса?

Тетя Эва поджала губы и будто постарела. Теперь она походила на фотографии своей покойной матери, которая корчила на камеру такие гримасы, как будто ела лимон.

– Это другое. Джулиус профессионал.

Она снова принялась стучать ножом, шинкуя лук.

Я проворчала что-то невразумительное и положила отвертку в ящик с инструментами дяди Уилфреда, который стоял у моих ног.

– Во сколько мы должны там быть? – спросила тетя Эва.

– Он заедет за нами в половине девятого.

Она подняла голову:

– На своей машине?

– Думаю, да.

– У него «кадиллак». Я видела его в гараже за домом.

Стук-стук-стук-стук-стук.

– Прокатиться на «кадиллаке» и побывать на сеансе в центре города… – Она присвистнула и покачала головой. – А я-то думала, что гвоздем сегодняшней программы будет луковый суп.

Тетя потерла влажный лоб тыльной стороной кисти.

– Тебе надо будет надеть что-то красивое. Я не знаю насчет спиритуализма в Орегоне, но в Сан-Диего сеансы – это официальные мероприятия.

– Давай лучше я приготовлю суп, а ты пойдешь собираться. Это ты, а не я целый день работала на верфи.

Таким образом я попыталась намекнуть ей на то, что, источая такую вонь, она никак не может идти на светское мероприятие. Она без обид согласилась и побежала мыться.

После ужина, когда солнце уже давно село и наш дом озарил свет газовых ламп, я перебрала свой гардероб, отложив в сторону самое красивое из своих платьев – из черной шелковой тафты, которое я надевала на похороны Стивена. Свой выбор я остановила на клетчатом сине-белом шерстяном платье с отделанным кружевом воротником, которое, по моему мнению, занимало второе место. Я надела его через голову и застегнула пуговицы. После того как я подчеркнула талию поясом из этой же ткани и одернула юбку, оно закрыло мои ноги до середины икры. Вместо обшарпанных скаутских ботинок мне пришлось обуться в черные туфли Мэри Джейн. Лайковым перчаткам предстояло скрыть чешуйчатые следы ожога молнии на моих пальцах. Порывшись в своей докторской сумке, я извлекла маленький бисерный кошелек, который принадлежал моей маме, и положила в него часть денег, которые отец заставил меня взять перед побегом из Портленда.

На кухне, где мы могли на пламени плиты нагреть прут для завивки волос, тетя завила, уложила и взбила мои длинные локоны в прическу, которую она назвала тюрбан. И в самом деле, казалось, что я надела пушистый тюрбан, изготовленный из моих собственных каштановых волос. Я с трудом узнала себя, всматриваясь в свое отражение в ее маленьком зеркальце.

– Очень сожалею о том, что отрезала свои локоны, – говорила она, возясь с последними булавками у меня на затылке, болезненные уколы которых заставляли меня морщиться. – Я теперь чувствую себя такой уродливой со своими короткими волосами и красными мозолистыми руками.

– Ты не уродливая. У тебя современная шикарная прическа, а твоя работа на верфи достойна восхищения – ты много делаешь и для страны, и для женского движения.

Кто-то постучал во входную дверь металлическим молоточком.

– Это он! – Она схватила маску и метнулась в прихожую, опровергая все мои слова о том, что она является великолепным символом женского движения.

Джулиус стоял на нашем крыльце в костюме в узкую белую полоску и темно-серой фетровой шляпе. Маски на нем снова не было, и я находила такое поведение вызывающим. Темные мешки под глазами выделялись на его бледном лице. Казалось, он не спал прошлой ночью. Решив воспользоваться своими новыми особенностями, я сделала глубокий вдох сквозь маску и попыталась уловить исходящие от него эмоции.

У меня занемел язык.

– Добрый вечер, дамы. – Он снял шляпу, обнаружив прилизанные и напомаженные черные волосы, напоминающие сверкающий шлем и благоухающие цирюльней. – Вы готовы?

– Да, вполне. – Схватив сумочку, тетя Эва первая вышла за дверь. – Джулиус, большое спасибо за приглашение. Как дела у мамы?

– Плохо. Давай не будем об этом.

Он надел шляпу, и мы вслед за ним прошли по дорожке к синему двухдверному «кадиллаку-родстеру» с бесконечно длинным капотом и деревянным рулем – огромным, как штурвал корабля. Он припарковал автомобиль под фонарным столбом напротив нашего дома, и автомобиль сверкал в свете электрических ламп, напоминая огромный сапфир.

– Какой у него двигатель? – спросила я.

Он открыл перед нами пассажирскую дверь.

– Почему бы тебе для разнообразия просто не попытаться выглядеть хорошенькой?

Я уже собиралась ответить ему какой-то колкостью, как вдруг черная карета скорой помощи вылетела из-за поворота и остановилась перед домом напротив.

Тетя Эва застыла на месте.

– О боже! Грипп добрался до нашего квартала. – Ее ноги заскользили по тротуару, как если бы она пыталась бежать по льду, а затем она взбежала обратно на крыльцо. – Грипп добрался до нашего квартала!

– Эва, остановись! – крикнул Джулиус низким и властным голосом, не позволившим ей скрыться в доме. – Грипп везде. Это не огромное чудовище, которое идет по улице, стуча в каждую дверь. Его выбор случаен, а от тебя и твоей племянницы так несет луком и камфорными шариками, что любые микробы в радиусе трех метров от вас неизбежно погибают.

Полицейские в застегнутой под горло зеленой форме подбежали к двери соседей, таща бежевые носилки. Их форма напоминала армейскую, а они сами – солдат, участвующих в битве с противником, которого они даже не видели.

– Эва, иди сюда. – Джулиус шире открыл пассажирскую дверь, демонстрируя черное ворсистое сиденье. В моей семье никогда не было таких роскошных диванов. – Не следует заставлять хозяйку салона ждать.

– Джулиус, люди умирают на другой стороне нашей улицы.

– Эва, пойдем пообщаемся с духами. Они скажут тебе, что бояться нечего.

Его слова подействовали на взвинченную тетю подобно целительному бальзаму.

Ее плечи опустились, а грудная клетка поднялась и опустилась с умиротворенным вздохом.

– Я об этом и не подумала. Пожалуй, ты прав.

Она снова подошла к «кадиллаку» и села на сиденье.

Я расположилась рядом с ней, покачивая болтающимся у меня на запястье кошельком. Джулиус помог мне подобрать подол юбки, чтобы не прихлопнуть его, закрывая дверцу, а затем обошел машину, направляясь к водительскому сиденью.

Полицейские на противоположной стороне улицы вышли из дома, неся на носилках тело, накрытое простыней, из-под которой виднелись длинные рыжие волосы.

Тетя Эва отвела глаза, в которых была боль.

– Это миссис Теннелл. Это она обнаружила тебя мертвой во время грозы, Мэри Шелли. Бедняга. У нее пятеро детей.

Я вонзила ногти в бисер на своем кошельке.

– Я должна была поблагодарить ее за то, что она мне помогла. И опоздала.

– Ты ничего не можешь поделать. – Джулиус сел на водительское сиденье и захлопнул дверцу. – Перестань об этом думать.

Взревел двигатель, и Джулиус повел родстер на юг, в самое сердце Сан-Диего.

Мы проезжали мимо домов, витрин магазинов и черных карет скорой помощи. На тротуаре перед белоснежным, как свадебный торт, домом лежали три тела чернично-синего цвета, одетые в ночную одежду. Трупы покоились под уличным фонарем, и казалось, что живые вышвырнули мертвых, как мусор. Я наклонилась вперед и прижала ладони ко лбу, преодолевая тошноту.

– Я слышал, что немцы протащили грипп в Соединенные Штаты через аспирин, – произнес Джулиус.

Я сглотнула желчь.

– Это просто очередная антинемецкая пропаганда.

Тетя Эва пнула меня ногой в лодыжку:

– Придержи язык.

– Я не пытаюсь показаться врагом Америки, – продолжала я, – но слухи об аспирине – полная нелепица. Грипп – это болезнь, передающаяся воздушно-капельным путем. Немцы, конечно, могли бы использовать грипп как оружие, но для этого им пришлось бы прислать сюда корабли, забитые больными немцами, которые принялись бы на всех нас кашлять. Но грипп убивает быстро и совершенно без разбору, и поэтому все на таком корабле умерли бы раньше, чем он вошел бы в американскую гавань, как жертвы Дракулы на Деметре.

– Она всегда так спорит? – спросил Джулиус.

Тетя Эва кивнула:

– Боюсь, что да.

– В точности как мой брат.

Слабая улыбка тронула мои губы под маской.

Рядом взвыла очередная сирена.

Заядлая задира Смерть дышала мне в затылок, наступая на пятки, предостерегая: «Не теряй попусту ни секунды. Если ты хочешь чего-то добиться, пока еще жива, тебе лучше поспешить. Я близко».