Текст книги "Во власти черных птиц"

Глава 24. Открытия

Кто-то стучал в дверь.

Я открыла глаза и уставилась на белые балки, скрещивающиеся под потолком гостиной тети Эвы. Тонкая батистовая сорочка липкой пленкой облепила мои ноги и живот. Мое взмокшее тело пахло луком. Скованные сном мысли с трудом ворочались у меня в голове, а утреннее солнце и тот факт, что я лежала на полу посреди комнаты, окончательно меня дезориентировали.

«Грипп, – подумала я. – Неужели меня лихорадило от гриппа?»

Приподнявшись на локтях, я опустила глаза, ожидая увидеть иссиня-черные стопы.

Пальцы ног, торчащие из-под подола ночной сорочки, сохраняли привычный мучнисто-белый цвет. К тому же я вспотела, что указывало на то, что мне было жарко, а больных гриппом трясло от холода так, будто у них даже внутренности сводило.

Это не грипп. И не гриппозное виде́ние вчера вечером лежало со мной в постели и подбивало меня спуститься вниз и убить птицу. Вовсе нет.

Из глубины дома снова донесся стук – пять ударов, которые указывали на то, что кто-то стоит у двери в кухню. Я с трудом встала и на нетвердых ногах прошла мимо того места, где обычно стояла клетка Оберона.

Выглянув в кухонное окно, я увидела девушку с рыжими косичками и скрытым маской лицом. Она стояла рядом с тележкой, полной ящиков с продуктами, и показалась мне довольно безвредной, поэтому я открыла дверь.

При виде меня она отшатнулась.

– О нет! У вас грипп?

– Нет. – Я отерла щеку, отводя назад прядь влажных волос. – Моя болезнь не заразна.

– А… – Обеспокоенно нахмурив лоб, девушка вытащила из тележки коробку, набитую золотистыми луковицами. – По просьбе миссис Оттингер мы доставляем ей продукты в субботу утром. Передайте, пожалуйста, что лука мало, поэтому мы смогли выделить ей только дюжину луковиц вместо двух.

– Хорошо.

Я оглянулась через плечо в поисках своей исчезнувшей тети, но не увидела ни малейших признаков ее присутствия.

Девушка поставила коробку с луком у моих ног и вытащила ящик побольше – набитый морковкой, картошкой, стручковой фасолью, яблоками и яйцами.

– Я должна заплатить вам сейчас? – спросила я.

– Обычно мы все даем миссис Оттингер в кредит. Но сейчас столько людей болеет…

– Хорошо. Я принесу наличные.

Я вспомнила, что тетя Эва брала деньги на такси в жестяной коробке, которая стояла на ящике со льдом, поэтому заплатила девушке два доллара шестьдесят три цента и занесла коробки в дом.

Девушка пошла дальше, волоча за собой тележку, скрипучие колеса которой явно давно не смазывали. Я бы ей помогла, смочив сухие оси разведенным в воде мылом, если бы мне не было необходимо найти тетю. В субботу она должна была находиться дома. Обычно она вставала задолго до меня, и я сомневалась, что она оставила бы меня лежать на полу гостиной.

– Тетя Эва?

Мой голос эхом отразился от потолка пустого дома. Мне никто не ответил.

Я бросилась наверх.

– Тетя Эва?

Я с разбегу распахнула ее дверь, и она завизжала, лежа на кровати и сжимая руками полуметровое распятие, напоминающее средневековый артефакт. Зубчики чеснока и луковицы посыпались с ее подушки и раскатились по полу.

– Не подходи! – закричала она.

– Тетя Эва, прости меня.

– Что значит «прости»?! Кто способен прятаться в темной комнате посреди ночи с ножницами в руке и кричать, что бедную, ни в чем не повинную птицу надо убить?

– Где Оберон?

Я вошла в ее комнату.

– Не подходи ко мне!

Она смотрела на меня обезумевшим взглядом, вжавшись в изголовье кровати.

– Это всего лишь я. Больше никого нет. Все хорошо.

– Ничего хорошего нет.

– Где Оберон?

– Я его выпустила, пока ты его не ранила.

Она закашлялась, но кашель тут же перешел в истерику.

– У бедняги подрезаны крылья, поэтому я не знаю, далеко ли ему удалось улететь. Надеюсь, достаточно далеко для того, чтобы он сюда больше никогда не вернулся, – рыдая, говорила она.

– Мне так жаль…

– Голос был твой, но слова, которые ты произносила… – шмыгая носом и всхлипывая, говорила она. – Я спрятала все ножницы и ножи в доме, а потом попыталась позвонить своему священнику, но вся его семья заболела. Его жена дала мне номер другого священника, но он тоже болен. Врачи не смогли прийти, потому что они слишком заняты, и даже этот мистер Дарнинг не брал трубку.

Она прижимала распятие к щеке, и крупные слезы падали на потемневшее золото.

– Мы совсем одни. Только ты, я и этот чокнутый мальчишка.

– Не говори о нем так.

– А что еще я должна сказать? Если он и в самом деле вернулся на землю в виде призрака, почему ты его к себе подпускаешь? Почему ты его не прогонишь?

– Я не могу.

– Попытайся.

– Даже если я скажу ему оставить меня в покое, – произнесла я, ломая руки и делая робкий шаг к ней, – я знаю в глубине души, что он будет продолжать проживать свою смерть, пока не поймет, кто или что его убило. Это приводит его одновременно в ужас и в ярость.

– Ты никак не можешь получить эту информацию.

– А вот и могу. Тетя Эва, он был все еще жив, когда Джулиус в последний раз меня фотографировал. Этот шум, доносившийся сверху, – эта сила, которая ранила миссис Эмберс, – это все был он. Я уверена, что они прятали его в этой его комнате наверху.

– Ты этого не знаешь.

– Жди меня здесь. Я хочу тебе что-то показать.

Я бегом бросилась в свою спальню, где в ящике стола под компасом дяди Уилфреда лежала моя схема последних месяцев жизни Стивена. Очень осторожно, стараясь не посадить на свою работу кляксы, я вычеркнула информацию, которая теперь казалась мне неточной, и добавила новые открытия.

29 июня

Последнее письмо, присланное Стивеном из Франции.

Какой-то момент между 29 июня и 1 октября

Стивена отправили домой.

В госпиталь на Восточном побережье?

Какой-то момент между летом и 19 октября

Стивен расстается с жизнью.

(Грант только что упомянул казни солдат, получивших психическую травму. Это то, что произошло со Стивеном?)

Суббота, 19 октября

Резкие звуки, которые были слышны в студии Джулиуса, когда я позировала.

Джулиус говорит, что это мог быть призрак Стивена.

МИССИС ЭМБЕРС СПУСКАЕТСЯ ВНИЗ. ПОХОЖЕ НА ТО, ЧТО ЕЕ ТОЛЬКО ЧТО КТО-ТО УДАРИЛ.

СТИВЕН НАХОДИТСЯ НА КОРОНАДО, И ВО ВРЕМЯ СЕАНСА ПОЗИРОВАНИЯ, НАЗНАЧЕННОГО НА 10 УТРА, ОН ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ.

Понедельник, 21 октября

Мы забираем мою фотографию на Коронадо; на фото запечатлен «призрак» Стивена.

Джулиус говорит нам, что Стивен погиб геройской смертью.

МИССИС ЭМБЕРС ВЫКРИКИВАЕТ НАВЕРХУ ИМЯ СТИВЕНА.

(ВОЗМОЖНО, ОНА ТОЛЬКО ЧТО ОБНАРУЖИЛА ЕГО МЕРТВЫМ?)

Я возвращаюсь со своими заметками к тете.

– Видишь? Думаю, он умер где-то между девятнадцатым и двадцать первым октября – где-то между моим сеансом позирования в субботу утром и утром понедельника, когда мы забирали готовое фото.

Она пробежала глазами листок, который я положила ей на колени, потому что она не желала брать его в руки, и ее губы побелели. Она покачала головой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты помнишь, в каком состоянии был Джулиус, когда мы рано утром забирали мою фотографию? Он был как будто не в себе и очень расстроен. Я еще спросила тебя, не под опиумом ли он. Затем их мать выкрикнула наверху имя Стивена, и после этого ее уже никто не видел.

– Джулиус… он не убийца. Этого не может быть. Он бы не убил своего брата или свою мать. – Она смахнула листок с коленей. – Он даже плакал на похоронах. Помнишь?

– Возможно, это говорило не о горе, а о раскаянии?

– Зачем ему было являться на спиритический сеанс, рискуя тем, что Стивен назовет его убийцей?

– Но Стивен не знает, кто его убил. – Я подняла схему с пола. – Война и реальные события, похоже, смешались у него в голове. Он все время твердит, что на него нападают какие-то существа, похожие на птиц.

– Не говори мне ничего о птицах, Мэри Шелли, – с каменным лицом предостерегла она меня.

– Мне нужно пойти к нему домой.

– Нет! – Она схватила меня за руку выше локтя. – Даже если я заболею гриппом и умру, пообещай мне, что ты никогда не пойдешь к Джулиусу. Пообещай мне, что ты не будешь внимать его сладким речам.

– Тетя Эва, ты не умрешь от гриппа.

– Пообещай мне.

Я стиснула губы.

– Не думаю, что могу тебе это пообещать. Джулиус, вероятно, один из тех, кто знает, что на самом деле случилось со Стивеном.

Она наморщила лоб, и это на мгновение ее состарило.

– Но кто поможет тебе, пока ты помогаешь Стивену? Почему ты никогда не заботишься о своей собственной безопасности?

– Моя мама спасала других людей. Я думала, что ты хотела, чтобы я была такой, как она.

– Твоя мама была врачом, профессионалом. Ты – шестнадцатилетняя девочка. – Она указала на окно. – Послушай, что там происходит. Ты слышишь все эти сирены? Туда небезопасно даже выходить. Ты не покинешь пределы этого дома.

– Тогда Стивен будет оставаться здесь со мной. Я должна узнать, как он умер.

– Нет, не должна. – Она снова разрыдалась, заливаясь слезами и размазывая их по лицу. – Ты должна хоть раз в жизни послушать, что я тебе говорю. Вынеси из своей комнаты все его вещи, выброси их на задний двор…

– Нет!

– Мне кажется, что в настоящий момент я осталась единственным взрослым человеком во всем мире, но я не знаю, что еще можно сделать. Прошу тебя никуда не выходить из дома и избавиться от всего, что связано с этим мальчиком.

Она зарыдала так, что ее лицо приобрело пугающий фиолетовый оттенок.

Я потерла лицо и выровняла дыхание.

– Хорошо. Пока что я пойду тебе навстречу и не стану никуда выходить. Пожалуйста, не надо так плакать. Ты можешь от этого заболеть. – Я опустила руки, глядя, как моя тетя вытирает глаза и нос платком, извлеченным из-под одеяла. – И если мы никуда не идем, надеюсь, ты будешь не против, если я приготовлю завтрак, в котором не будет лука?

Она икнула.

– Сначала прими ванну. Ты выглядишь ужасно, и пахнет от тебя не лучше. Если только ты не думаешь, что этот юноша появится вместе с тобой в ванне…

– О боже, в ванне он точно не появится. – Я почувствовала, что заливаюсь краской. – Полежи тут и успокойся, а я искупаюсь. Все будет хорошо.

* * *

Опасения тети Эвы о возможном появлении Стивена в ванной заставили меня задуматься.

Что, если лечь затылком на эмалированный край ванны и позволить своему телу расслабиться в теплой мыльной воде? Возможно, мой рассудок утратил бы концентрацию и смог его увидеть? Возможно, он снова приблизился бы ко мне и привел дом в ужас? Или я смогла бы его привлечь лишь на мгновение?

Он уже приходил ко мне средь бела дня – когда во время похорон его шепот обжигал мне ухо и когда его фотография не далее как вчера днем упала на пол моей спальни. Если бы я вытеснила из сознания вой сирен за стенами дома и позволила себе погрузиться вниз, вниз, вниз…

Мои руки расслабились на изогнутых краях ванны.

Мой подбородок поднялся вверх. У меня закружилась голова. Центр земли притягивал меня к себе, как если бы я находилась в неосвещенном лифте, мчащемся вниз.

Вниз.

Вниз.

Вниз.

Мир надо мной потускнел и стал белым. Боль стиснула мои виски. Что-то вспыхнуло в облаках, и небо стало темно-красным. Я поднялась к забрызганной кровью поверхности. Какие-то голоса что-то в панике кричали подо мной.

– Мэри Шелли.

Я резко выпрямилась, расплескивая воду. В мои легкие хлынул свежий воздух, и я скользкими пальцами ухватилась за края ванны, приходя в себя.

– Мэри Шелли, к тебе пришла Грейси, – произнесла из-за двери моя тетя. – Ты сможешь одеться и выйти через несколько минут?

– Грейси? – Я ладонями отвела назад и пригладила мокрые волосы. – Грейси, кузина Стивена?

– Да.

– Она не сказала, что ей нужно?

– Я сказала ей, что она не сможет получить то, за чем пришла, но она все равно хочет с тобой поговорить.

– А за чем она пришла?

Тетя не ответила.

– Тетя Эва, я спрашиваю, за чем она пришла?

– За спиритическим сеансом. Чтобы найти Стивена.

Я встала из ванны, залив все вокруг водой, и схватила полотенце.

– Я сейчас, только оденусь и быстро спущусь.

Глава 25. Кузина Грейси

Я босиком прошлепала в гостиную, закрутив волосы в косу, чтобы не намочить темно-синее платье с матросским воротником. Я вдруг вспомнила, что была именно в этом платье, когда в первый раз встретилась с Грейси. Она тогда суетилась в студии Джулиуса, меняя на фонографе пластинки, призванные заглушить звуки, производимые наверху Стивеном.

Грейси следила за моим приближением, не сводя с меня настороженного взгляда широко раскрытых глаз, напоминающего взгляд пойманной совы. Она в напряжении сидела на диване тети Эвы, опустив под подбородок маску и с такой силой сцепив на коленях руки, что, казалось, они заперты на ключ.

Моя тетя сидела напротив в кресле-качалке так же напряженно.

– Привет, Грейси. – Я расположилась рядом с нашей гостьей, что заставило девушку напрячься еще сильнее. – Я рада снова тебя видеть.

– Я тоже рада тебя видеть. – Грейси опустила глаза. – Я хотела прийти с того самого момента, как узнала, что произошло на том спиритическом сеансе. Вообще-то об этом услышал от Джулиуса Грант, но потом он рассказал мне. В последнее время я не работаю в студии.

– Почему? – спросила я.

Я почувствовала ужасный вкус свернувшегося молока, который впервые ощутила на похоронах.

– Я не… – Грейси шмыгнула носом. – Я не хотела возвращаться в этот дом после того, как Стивен…

Я резко выпрямилась, осознав, что она, возможно, только что подтвердила мои подозрения, что Стивен умер именно в этом доме.

– Но Грант все еще там работает? – спросила я.

– Он говорит, что вынужден это делать. Когда умерла наша мама, он бросил работу в ресторане в центре города. Он сказал, что нам обоим нужно работать в студии Джулиуса, чтобы быть ближе к родственникам и зарабатывать приличные деньги. Видишь ли, наш отец служит во флоте, так что позаботиться о нас некому.

Тетя Эва покачивалась, тихо поскрипывая креслом.

– Разве вы не живете на Коронадо?

Грейси покачала головой и смущенно улыбнулась.

– Мы бедные родственники. Наш отец был инструктором по плаванию в «Отеле Коронадо», где и познакомился с нашей матерью. Она ходила плавать в бассейне отеля, когда Эмберсы проводили зиму в своем огромном доме. Он перешел по наследству папе Стивена, а не нашей маме, потому что она была женщиной. А мы всегда жили здесь, в Сан-Диего.

Я поежилась от мысли о том, что Стивен был представителем богатой части семьи.

– Мне кажется, что Стивену всегда было не по себе на этом острове, – произнесла я. – Он сказал мне, что уходит на войну, чтобы не стать таким, как окружающие его люди, попав под их влияние. Он, вероятно, предпочел бы поменяться жилищем с вами.

– Многие люди отдали бы правую руку за возможность жить в таком красивом районе, – вмешалась тетя Эва.

– Я видела людей без рук, – пробормотала я. – Не сомневаюсь, что они предпочли бы иметь целое тело, чем вид на океан.

Тетя нахмурилась и сменила тему:

– Грейси, ты позавтракаешь с нами? Мы с Мэри Шелли еще не ели.

Грейси пожала плечами:

– Было бы неплохо. Но на самом деле мне нужен спиритический сеанс.

Тетя Эва перестала покачиваться.

Грейси искоса посмотрела на меня.

– Как я уже сказала, я хотела прийти к тебе с того момента, как узнала, что на том сеансе ты разговаривала со Стивеном. – Она пошевелила сцепленными в замок пальцами. – Хотя, если честно, это неправда. Я хотела прийти еще с тех пор, как Грант и Джулиус оттащили тебя от гроба Стивена.

– Правда? – Я снова поежилась. – Почему же ты не пришла раньше?

– Боялась. Я не хотела тебя беспокоить.

– Ты меня не беспокоишь. – Я коснулась пальцами ее влажных от волнения рук. – Я рада, что ты пришла.

Она отвернулась.

– Прошлой ночью мне приснилось, что ты умерла от гриппа.

– Да ты что! – в унисон вырвалось у нас с тетей Эвой.

– Простите, знаю, что это ужасно – увидеть такой сон, но я поняла, что должна прийти, пока не слишком поздно. Я знаю, что вы со Стивеном были близки, – он рассказывал мне о тебе еще тогда, когда в детстве приезжал сюда в гости. Я… мне необходимо с ним поговорить.

Мое сердце учащенно забилось.

– Что ты хотела ему сказать?

– Я хочу ему сказать… – На ее глаза навернулись слезы. – Я просто хочу… попросить прощения.

– Попросить прощения?

– Я… хочу ему сказать, что скучаю по нему.

Я посмотрела на тетю Эву, которая нахмурилась и покачала головой.

– Моя тетя не хочет, чтобы я его вызывала. – Я погладила запястье Грейси. – Может быть, пойдем на кухню и позавтракаем вместе, как она предложила. Заодно и поболтаем. Я расскажу тебе о том, что говорит мне Стивен, и ты поможешь мне понять, что его беспокоит.

Грейси подняла голову:

– Его что-то беспокоит?

Я закусила нижнюю губу:

– Беспокоит, и очень.

– Прошу тебя, позови его! – Она сжала мою руку. – Пожалуйста, позволь мне поговорить с ним. Что, если ты действительно подхватишь этот грипп? Как я тогда смогу с ним пообщаться?

Тетя Эва поднялась с кресла.

– Пойдемте позавтракаем…

– Нет… посмотрите на меня. – Грейси стянула парик, обнажив шокирующе лысую голову, покрытую белым пушком начинающих отрастать волос. – Посмотрите, что со мной сделал грипп. Я одна из немногих, кто выжил, и посмотрите, что он сделал. Однажды вечером Грант подумал, что я уже умерла, и даже накрыл меня простыней и вызвал гробовщика. Мне посчастливилось выжить, и посмотрите, во что я превратилась. Если грипп доберется до тебя, я, наверное, уже никогда не смогу поговорить со своим бедным кузеном.

– Пойдем на кухню. – Я встала, увлекая за собой Грейси. – Мы пообщаемся с ним там.

Тетя Эва побледнела:

– Нет!

– Спрячь все ножи и ножницы. – Я решительно прошла мимо нее. – Открой окна, чтобы соседи услышали твой крик, если что-то пойдет не так, но позволь мне ему помочь.

– Он мне в этом доме не нужен.

– В таком случае, тетя Эва, давай поможем ему упокоиться, чтобы он смог уйти. Если захочешь, ты сама можешь с ним поговорить. Если нет, спрячься у себя в комнате, но сделать это просто необходимо.

Грейси снова надела парик, и я провела гостью в нашу зеленую кухню, где стоял маленький круглый стол, идеально подходящий для спиритического сеанса.

– Нам понадобятся свечи? – спросила Грейси.

– Похоже, это не имеет значения.

Я пододвинула кузине Стивена стул, а сама расположилась спиной к окнам: не хотела видеть ни ворон, ни грачей, рассевшихся на ветках апельсиновых деревьев… или даже изгнанного Оберона, пытающегося вернуться домой.

К моему немалому изумлению, тетя Эва вбежала в комнату и плюхнулась на один из двух пустующих стульев.

– Давай, только быстро. И клянусь, если кто-нибудь пострадает…

– Он не собирается нападать на людей. Опасности нет.

– Нам надо взяться за руки? – спросила Грейси.

– Пока нет. – Я прижала ладони к столу. – Вообще-то, Грейси, я для начала хотела бы задать тебе несколько вопросов.

– Мне? – Грейси отшатнулась. – Каких вопросов?

– Мэри Шелли, будь милосердна, – предостерегла меня тетя Эва. – Не забудь, что я тебе говорила. Нельзя совать нос в чужие дела.

– Я знаю. Но мне нужны ответы. – Я пристально взглянула в светло-карие глаза Грейси. – Скажи мне правду: ты считаешь Джулиуса честным человеком?

Грейси вздрогнула, и мне в рот лавиной хлынуло свернувшееся молоко. Это было так ужасно, что меня чуть не стошнило. В попытке подавить рвотный рефлекс я вцепилась обеими руками в стол.

Тетя Эва наклонилась ко мне:

– Что случилось?

Я, скривившись, сглотнула отвратительный вкус вины, заполнивший весь мой рот.

– Все хорошо. Уже прошло…

– Тебя сейчас вырвет? – спросила тетя Эва.

– Я в порядке. – Я откашлялась, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса. – Э-э… ладно… Грейси, я попробую поставить вопрос иначе. Помогая Джулиусу в студии, ты когда-нибудь замечала, чтобы он жульничал?

Грейси покачала головой, и неприятный вкус начал исчезать.

– Я никогда не входила вместе с Джулиусом в его проявочную комнату, но была там, когда в нее однажды приходил с расследованием мистер Дарнинг.

– И что сделал мистер Дарнинг? – спросила я.

– Он поставил свои инициалы на пустых фотопластинах, чтобы Джулиус не смог подменить их уже использованными. И Джулиус прошел все проверки, что, похоже, поставило мистера Дарнинга в тупик. Там были репортеры и все такое. Ах да, взгляни на это. – Она щелкнула серебряным медальоном, висевшим у нее на шее ниже маски. – Это я и дух моей мамы – нас сфотографировал Джулиус.

Я наклонилась поближе, но увидела лишь пушистую полосу света позади Грейси, торжественно сидевшей на фоне черной портьеры Джулиуса.

– Я вижу только мутное пятно.

– Это, видимо, она.

– А-а… – Я снова опустилась на стул и нахмурилась. – Итак, ты считаешь его честным человеком?

Грейси закрыла медальон.

– Я ничего не могу об этом сказать. – Она опустила голову. – Он не всегда хорошо обращался со Стивеном.

– Что он ему делал?

– Я знаю… – почесывая затылок, произнесла Грейси. – Он иногда крал со стены фотографии Стивена и уничтожал их… сжигал.

Тетя Эва от изумления открыла рот.

– Он сжигал фотографии своего брата?

Грейси кивнула:

– Стивен опасался, что к тому времени, как он вернется с войны, все его работы будут уничтожены, поэтому упаковал большую часть снимков и негативов и приблизительно за неделю до отъезда их спрятал.

Я наклонилась вперед:

– Ты знаешь, куда он их положил?

Она покачала головой:

– Он даже своей маме отказался сказать, что он собирается с ними сделать. Наверное, боялся, что она проговорится и о том, где они находятся, узнает Джулиус. Она считала, что он, вероятно, оплатил ячейку в банке или на почте и положил их туда на хранение.

– Почему Джулиус уничтожал работы Стивена? – спросила тетя Эва.

Глаза Грейси снова увлажнились.

– Мои кузены всегда грызлись как собаки, а после кончины отца Стивена их ссоры стали еще ожесточеннее. Тетя Элеонора подумывала о том, чтобы попросить Джулиуса съехать, но она всегда любила его чуть больше, хотя никогда в этом не признавалась. Они с Джулиусом вместе сбежали от ее первого мужа, который был жутким пьяницей. Она всегда жалела его, потому что ранние годы он провел с таким агрессивным отцом.

Я провела ногтем по царапине на столе, размышляя об исчезнувших фотографиях.

– Стивен подарил мне два своих снимка перед самым отъездом в учебный лагерь… но остальные он, видимо, уже спрятал. Он ничего не сказал мне о тайнике, но у нас было слишком мало времени… Я не думаю, что это то, что его тревожит. Не знаю… – Я посмотрела на Грейси. – Вчера в Доме Красного Креста я познакомилась с одним из его друзей из его батальона.

Грейси ссутулилась так же, как и ее брат, когда я начала расспрашивать его о состоянии Стивена.

– Я очень расстроилась и растерялась, услышав то, что его друг рассказал мне о последних днях Стивена во Франции, – продолжала я. – Ты хочешь услышать, что я узнала?

Ее круглый подбородок задрожал, и она едва заметно кивнула.

– Он сказал, что Стивен не погиб в бою. – На мгновение я нерешительно замолчала, потому что воздух вокруг нас начал уплотняться. – Он сказал, что там, в окопах, он утратил рассудок. Ему попытались помочь в полевом госпитале, но его состояние только усугубилось. Им пришлось отправить его домой.

Мучительная боль пронзила мои легкие, но я сделала глубокий вдох и заставила себя продолжить:

– Ты знала о том, что его демобилизовали?

Губы Грейси задрожали. Ее глаза увлажнились, а затем слезы хлынули по щекам.

– Мы должны были держать это в тайне.

– Почему? – спросила я.

– Все друзья Эмберсов хвастались тем, как их мальчиков награждают медалями. Или, по крайней мере, они могли сказать, что их сыновья погибли в бою, сражаясь за свободу. – Она шмыгнула носом. – Никого из этих молодых людей с позором не отправили домой. Тетя Элеонора… боялась, что Стивена сочтут трусом… и предателем. Она даже винила себя в том, как она его воспитала. Стивен всегда был таким спокойным и творческим. Я не могу представить себе оружие… в руках этого мальчика.

Грейси мучительно сморщилась, и слезы хлынули еще сильнее.

Я коснулась ее запястья:

– Он вернулся на Коронадо, верно?

Она шмыгнула носом и попыталась взять себя в руки.

– Его маме пришлось привезти его из госпиталя на Восточном побережье. С ней туда ездила медсестра. Они увидели его в постели… Он сидел и ничего не говорил, а только дрожал, глядя на них такими глазами, как будто сама смерть дышала ему в лицо.

Я вздрогнула.

– Они привезли его домой под успокоительными, – продолжала она, – и спрятали наверху, в его спальне. Тетя Элеонора объехала ближайшие психиатрические клиники, но, по ее словам, они все использовали варварские методы лечения водой. Пациентов приковывали к кроватям. Врачи хотели их стерилизовать, чтобы они не могли передать свое безумие будущим поколениям.

Она замолчала и вытерла глаза платком, вытащив его из-за черного пояса платья.

– Тетя Элеонора настояла на том, чтобы его оставили дома, и хотела дождаться, пока он выйдет из состояния шока, чтобы поместить его в какую-нибудь клинику, предлагающую свои услуги солдатам, восстанавливающимся после ранений.

Я подняла голову:

– Как отнесся к этому решению Джулиус?

– Ну… – Грейси шмыгнула носом. – Он сказал, что ему это не нравится, но за первую неделю Стивен не издал ни звука. Никто из клиентов Джулиуса даже не догадывался, что он там находится. Джулиус велел нам говорить всем, что Стивен все еще во Франции. В это же время умерла от гриппа наша мама, и я не знала, что делать. Джулиус сказал, что если Стивену станет совсем плохо, мы должны будем сказать всем, что его убили в бою, а его спрятать в какой-нибудь клинике.

Мне стало грустно. Хотелось опустить голову и оплакать все, что мне пришлось потерять в жизни, но я положила руки на стол и уперлась в него локтями, чтобы сидеть прямо.

– Что случилось после первой недели? Он начал издавать звуки?

– Да. – Грейси снова шмыгнула носом. – Он начал понемногу выходить из своего затуманенного состояния. Еще не говорил, но кричал каждый раз, когда раздавались определенные звуки – дверного звонка, телефона, фотовспышки, самолетов с морской авиабазы. Все громкое и неожиданное вызывало у него панику. Однажды, когда один из самолетов пролетел прямо над домом, он даже ударил мать ногой в живот. Джулиусу пришлось отвезти ее в больницу, чтобы убедиться, что у нее нет никаких внутренних повреждений.

– Это было в тот день, когда мы приходили, чтобы сделать мой последний снимок, – сказала я.

– Да.

– Ты видела Стивена, когда он находился там, наверху?

– Нет, я держалась от него подальше. Не хотела видеть его в таком состоянии.

Я потерла глаза, которые саднили и болели от призрачного дыма.

– Стивен говорит, что часто видит существ, которые наблюдают за ним, в то время как он привязан к кровати. Не могли же они его привязать, как ты думаешь? Ни в том госпитале на Восточном побережье, ни дома.

– О боже. Я не знаю. Возможно, в госпитале его действительно привязывали. Я не спрашивала у тети Элеоноры, как его усмиряли после того, как он ее ударил. – Грейси сжала мое запястье, заставляя отнять ладонь от глаза. – Он здесь? Он знает, что я тебе рассказываю?

– Мне кажется, он пытается прийти, но я не хочу, чтобы он приближался, пока ты не ответишь на самый важный вопрос – тот, который, возможно, поможет ему упокоиться с миром. – Мое горло першило от дыма и слез. Я вдруг осознала, что если причина его смерти прозвучит вслух, это может привести к тому, что он навсегда исчезнет из моей жизни. Поэтому я эгоистично медлила, прежде чем задать вопрос: – Грейси, как он умер?

Лицо Грейси снова сморщилось. Она не хотела выпускать мою руку, но слезы с такой силой хлынули на лиф ее черного платья, что ей пришлось выпустить мои пальцы, чтобы их утереть. Тетя просто сидела, застыв в ошеломленном молчании.

– Что случилось? – спросила я. – Прошу тебя, скажи ему. Ему необходимо это знать.

– Стивен… – Грейси опустила глаза. – Мой бедный кузен… Ты застрелился.

Я опустила голову. Моя шея просто отказалась поддерживать череп, и я вдруг обнаружила, что лежу головой на столе, плотно прижавшись щекой к деревянной поверхности. Жуткая головная боль пронзила мой левый висок.

– Мэри Шелли, ты в порядке? – Тетя Эва схватила меня за плечи. – Я говорила тебе не делать этого. Сядь. Скорее сядь и скажи мне, что с тобой все хорошо.

– Где он взял пистолет? – собрав последние силы, пробормотала я.

– У Джулиуса был пистолет для защиты дома от грабителей, – ответила Грейси.

– Где был сам Джулиус?

– В тот день он остался на ночь у нас. Приехал из Коронадо на последнем пароме и, выпив в городе, явился к нам. Он сказал, что ему необходимо развеяться и отдохнуть от ухода за Стивеном.

– В котором это было часу?

– Не знаю, может, около одиннадцати. Покидая Коронадо, он всегда ночует у нас, чтобы иметь возможность побыть в городе.

– И он провел у вас всю ночь?

– Ну, он провел всю ночь в Сан-Диего. Я это точно знаю. Я легла спать вскоре после его приезда, а на следующий день рано утром обнаружила его на полу гостиной. Он был… Они с Грантом… Они иногда…

Мои глаза широко раскрылись.

– Они иногда что?

– Они иногда ходят в… Пожалуйста, не говорите Гранту, что я вам это рассказываю…

– Куда они ходят? – вместо меня спросила тетя Эва. – Пожалуйста, скажи ей, чтобы она выпрямилась и вела себя как нормальный человек.

– Иногда я утром просыпаюсь, – произнесла Грейси, – и обнаруживаю их отключившимися в разных частях дома. И их глаза выглядят очень странно. Они похожи на сомнамбул, которые едва способны пошевелиться. Грант говорит, что просто курит трубку в том притоне вместе с Джулиусом. Это помогает ему справиться с горем. Пожалуйста, не заявляйте на него в полицию. Я знаю, что это опиум, но он скоро бросит его курить. Клянусь вам, что бросит.

Я попыталась выстроить все события в хронологическом порядке у себя в голове.

– Итак… после того как в то утро ты обнаружила Джулиуса на полу, должно быть, Грант отвез его домой на Коронадо. Мы с тетей Эвой увидели, как он его высадил, когда приехали за моим фото.

– Да, – кивнула Грейси. – Затем Грант сразу вернулся домой. В тот день Джулиусу не хотелось открывать студию.

– Почему?

– Все больше и больше людей слышали Стивена наверху. Клиенты пугались. Некоторые из них уходили, так и не сфотографировавшись. – Грейси прижала платок к глазам и протяжно выдохнула. – Джулиус нам позвонил – чуть позже, утром того же понедельника. Он был в слезах. Сказал, что их мать обнаружила Стивена мертвым с пистолетом в руке и что кровь была везде. Пришлось вызвать полицию. С тех пор моя тетя очень изменилась.

Я помассировала висок и продолжила:

– Грейси, где миссис Эмберс сейчас?

– В местном санатории… на одном из этих оздоровительных курортов со свежей родниковой водой и расслабляющими практиками. Возможно, она нуждается в большем уходе, но мы и подумать не могли о том, чтобы поместить ее в психиатрическую клинику. Только не после того, как она приложила столько усилий, чтобы спасти Стивена.

– Ей уже лучше? – спросила тетя Эва, придвинувшись ко мне, как будто от этого зависела ее жизнь.