Текст книги "Большие девочки не плачут"

Глава 13

«Разговаривать или хранить гордое молчание?» – этот вопрос встал перед Линой утром, едва она открыла дверь ветеринарной клиники.

Судьба распорядилась так, что, кроме Коула, там никого не оказалось. Даже Минди еще не пришла. Великолепно. Это означало, что придется общаться. В данной ситуации молчание выглядело бы равносильным бойкоту.

Осуществить бойкот было непросто: ведь вчера вечером, когда Фланниган пришел, она с ним разговаривала. Больше того, Коул даже готовил ужин на ее кухне.

Нет, нельзя позволить себе попасть под гипноз еды. Утром Лина проснулась в раздражении. И имела на то полное право: мысли о Коуле полночи не давали заснуть. А вторую половину снились такие сны, что о вибраторе можно было надолго забыть.

Лина с удивлением обнаружила, что кофе уже готов. Странно, ведь это входило в ее обязанности. Едва удержалась от комментария: вовремя вспомнила об обете молчания. Просто налила себе большую чашку и высыпала пакетик сахара. Всего лишь один.

Дома она съела полезный для здоровья завтрак из отрубей с обезжиренным молоком. И еще добавила замороженной черники, чем гарантировала организму огромное количество антиоксидантов. Или огромное количество анти-чего-то еще. На самом же деле организму срочно требовалось противоядие от Коула.

Почему он так упорно молчит? Заметил ли хотя бы, что она с ним не разговаривает? Мужчина вполне способен не замечать ничего вокруг. Например, целиком и полностью погрузиться в мысли о каком-нибудь питбуле, которого предстоит кастрировать.

Лина взглянула украдкой, сквозь ресницы. Когда-то, еще в школе, на освоение этой сложной, но чрезвычайно полезной техники потребовалось несколько недель. Зато теперь она владела ей профессионально, в совершенстве. Коул смотрел так, словно опять хотел ее поцеловать. Голубые глаза светились и говорили, что он помнит прежние поцелуи. И думает вовсе не о питбуле. Голубые глаза сообщали, что он хочет ее. И знает, что она хочет его.

Неужели он считает, что она готова отдаться лишь потому, что он посмотрел на нее вот так?

Парень излишне самоуверен. Страдает завышенной самооценкой. И определенно не понимает, что имеет дело с уверенной в себе женщиной. А не понимает скорее всего потому, что с момента возвращения в родной город уверенность в себе еще не успела проснуться.

Однако та Лина Райли, которая строго следовала золотому правилу: «Притворяйся, пока не добьешься цели», – вполне могла справиться с неотразимым героем в захватывающем сновидении. А потому перешла прямо к сути вопроса:

– Между прочим, я сэкономила тебе пятьдесят долларов.

– И каким же это образом?

– Ты бы наверняка проиграл Элджи пари и заплатил бы как раз полсотни.

– Уверена в неизбежности проигрыша?

– Нисколько не сомневаюсь.

– Не веришь в мой дар убеждения?

– Тебе не удалось бы меня убедить.

Коул улыбнулся и промолчал.

– Конечно, не удалось бы. Ну давай. Попробуй, – настаивала Лина. – Продемонстрируй свои неограниченные возможности. Каким образом ты планировал соблазнить меня пойти с тобой на свидание? Особенно учитывая наше служебное положение. Да к тому же ты успел предупредить, что не готов к серьезным отношениям.

– Я бы не стал пользоваться служебным положением, приглашая на свидание. Говорил бы просто как мужчина, которого ты целовала… с нескрываемым энтузиазмом.

– А может быть, я всех мужчин так целую. С энтузиазмом. Никогда не думал о таком варианте?

Помрачневший взгляд Коула свидетельствовал, что подобных мыслей ему в голову не приходило. И теперь, когда тема неожиданно возникла, назвать ее приятной было бы серьезным преувеличением.

– Так ты действительно всех мужчин так целуешь?

– Не собираюсь отвечать на бестактные вопросы.

– И губы дрожат всякий раз, когда мужчина проводит по ним пальцем?

– Мои губы не…

Он дотронулся большим пальцем до нижней губы. Дрожь, трепет, мурашки по коже.

Предательские губы. На фотосессиях Лина прекрасно изображала ослепительные улыбки. И даже без особого труда умудрялась выглядеть прохладно-спокойной, демонстрируя в июльскую жару зимние шубы. Так почему же никак не получалось изобразить невозмутимость и скрыть настоящую реакцию на ласки Коула?

– Просто боюсь щекотки. – Оправдание, конечно, смешное, но ничего лучшего в голову не пришло. Лина и сама не предполагала, что так остро воспримет его прикосновения.

– Боишься щекотки? Неужели?

Лина энергично кивнула, пытаясь стряхнуть палец. Коул на мгновение убрал руку, но лишь для того, чтобы бережно подвести ладонь под подбородок. Рука согревала – нежная и в то же время невероятно сильная. Рука, привыкшая к работе.

– А здесь тоже боишься щекотки? – Указательный палец Коула коснулся изгиба верхней губы Лины.

И вновь трепет, дрожь, волнение.

– Похоже, что так.

Коул ответил за нее сам, и голос прозвучал хрипловато, словно сел от волнения. Он всегда говорил не спеша, чуть растягивая слова. Его манера завораживала. Иногда в голосе звучал смех или, как сейчас, пробивался оттенок чувственности.

– А здесь? – Рука скользнула за ухо.

Все. Способность сопротивляться сошла на нет. Нужно было срочно что-то предпринимать. Например, отступить в сторону, чем-то заняться, засмеяться – все равно что. Лишь бы отвлечься.

Однако шевельнуться не было сил. Оставалось лишь стоять неподвижно и наслаждаться губительными ласками.

– И здесь тоже? – Коул провел пальцами по шее, до ложбинки у ключиц. – Пульс бьется очень быстро. Сердце спешит. И ты снова дрожишь. Может быть, замерзла?

Лина молча кивнула. Слова сейчас вряд ли бы прозвучали внятно.

– Но кожа теплая. – Коул нежно погладил Лину по шее. – Очень мягкая и очень теплая. – Приподнял подбородок и заглянул в глаза. – И ты до сих пор думаешь, что отказала бы мне?

Вопрос прозвучал сигналом тревоги и мгновенно разрушил оцепенение.

Так, значит, он всерьез считал, что сможет увлечь, обольстить, заманить любую женщину?

– Не думаю, что отказала бы. – Лина намеренно говорила тихим, приглушенным, чуть осипшим голосом.

– Не думаешь? – Коул явно гордился собой.

– Нет, не думаю. – Лина уперлась руками ему в грудь и с силой оттолкнула. – Твердо уверена, что отказала бы.

Лина удалилась с чувством собственного достоинства, слегка покачивая бедрами, как будто шла по подиуму. Отлично! Один—ноль в ее пользу. Притворяйся, пока не добьешься цели.

Прогулка по Баруэлл-стрйт в городе Рок-Крик не имела ничего общего с прогулкой по Норт-Мичиган-авеню в городе Чикаго. Во-первых, витрины. Они не просто отличались, а колоссально отличались. На «Великолепной миле» можно было увидеть все новинки от Шанель. В одно памятное утро Лина стояла перед салоном Тиффани и жевала пончик, точно так же, как Одри Хэпберн в фильме «Завтрак у Тиффани». На ней даже были такие же солнечные очки и маленькое черное платье. Ну, скажем, не такое уж и маленькое. Но все равно классическое элегантное черное платье шестнадцатого размера. И солнечные очки в стиле ретро от «Кейт Спейд» выглядели поистине великолепно. К сожалению, потом пришлось продать их с аукциона в Интернете, чтобы оплатить счета.

Рок-Крик не годился для демонстрации шикарных солнечных очков в стиле ретро. Пыльные стекла пустых витрин демонстрировали лишь таблички с унылой надписью «Сдается в аренду». Лина перешла на другую сторону улицы и направилась к клинике. В качестве ленча она съела полезный для здоровья салат, а потом немного прогулялась. Подышала свежим воздухом.

Чего-чего, а уж кислорода в Рок-Крик хватало. Весна дарила ободряющую погоду и обещала перемены к лучшему. Возле танка в память о Второй мировой войне цвела единственная сохранившаяся старая яблоня. И даже здание для гражданских панихид выглядело по-своему привлекательным: красные тюльпаны красовались в милом садике у входа.

Что можно сказать о городе, в котором самое красивое место – это дом, в котором прощаются с умершими? Лина задумалась, пытаясь найти ответ на вопрос, и в этот момент у дверей благотворительного магазина столкнулась с девушкой.

– Простите.

Лина узнала Ханну, дочку Эди Дабронович. Девушка присела на корточки и принялась собирать свертки, рассыпавшиеся по неровному, покрытому трещинами тротуару. Лина тут же бросилась помогать.

– Я такая неуклюжая, – пробормотала Ханна. – Мама постоянно об этом твердит.

– Ничего подобного. Если бы ты действительно была неуклюжей, то не могла бы играть в софтбол и баскетбол. – Лина заметила выпавшие из свертка таблетки для сжигания жира. – Неужели принимаешь эту отраву?

Ханна лишь пожала плечами.

– Зря.

– Вы можете предложить что-нибудь получше?

– Тебе вообще не нужны никакие таблетки.

– Еще как нужны! Жирная, как корова. Мама проходу не дает.

– Она ошибается. Меня тоже назвала жирной коровой, и все же я модель.

– Мама говорит, что если бы вы действительно были моделью, то не работали бы в ветеринарной клинике.

Очко в пользу злючки Эди. С какой стати Лина взялась давать девочке советы? Разве она имеет на это право? До воплощения жизненного успеха еще невероятно далеко! И все же мысль о несправедливо заниженной самооценке Ханны не давала покоя. Потому что Лина и сама знала, что это значит – чувствовать себя хуже других.

Мама никогда не насмехалась над ней и не обижала, как обижала дочку самовлюбленная миссис Дабронович. Но зато сверстники не упускали возможности подразнить.

На протяжении всей своей жизни Лина оставалась мишенью для обидных определений. Все вокруг твердили, что она слишком любит командовать, что слишком высокая, слишком толстая. Но к счастью, находились люди, которые верили в нее. Например, мама. Вот и Ханне нужен был человек, готовый в нее поверить. Да и не только Ханне. Поддержка нужна каждому человеку на земле.

– У меня появились особые, достаточно веские причины, чтобы вернуться сюда. Сейчас не стоит их обсуждать.

– Может быть, собираетесь стать актрисой? Многие модели со временем начинают играть в кино. Вы приехали, чтобы готовиться к роли?

– Извини, но не могу ответить на твой вопрос.

Ханна кивнула:

– Понимаю. Не волнуйтесь. Уж что-что, а хранить секреты я умею.

– Эти таблетки вредны для здоровья. Дай слово, что не будешь их больше принимать. Ты и так прекрасно выглядишь. А если кто-то считает иначе, то глубоко заблуждается.

– Но я совсем не похожа на маму. А она выглядит не хуже моделей из модных журналов.

– Эти снимки преобразованы на компьютере. На самом деле никто так не выглядит. Поверь. Мне доводилось видеть фотографии и до обработки, и после. Даже трудно представить, на что способны компьютерные технологии. Знаешь, редакторы даже пытались колдовать с фотографией знаменитой ведущей Кэти Курик, чтобы сделать ее еще тоньше. Большая ошибка.

Разговор прервала сестра Мэри:

– Добрый день, Ханна. А почему ты не в школе?

– Сегодня учительская конференция.

– Понятно. – Орлиный взгляд сестры Мэри обратился к Лине. – Не хочешь зайти и посмотреть, как идут дела в магазине?

Лина на шаг отступила.

– Пора возвращаться на работу. Выходила прогуляться в перерыв.

– И все же время для разговора с Ханной нашлось.

– Мы приятельницы, так что общих тем немало.

– Правда? – Ханна посмотрела с почтительным обожанием.

Приятно ощутить на себе такой взгляд. А еще приятнее показать девочке, что в мире существуют и иные жизненные правила, кроме тех, которые неумолимо насаждает злючка Эди.

– Конечно, правда.

– Классно! – Ханна застенчиво улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

– Запомни, что я сказала. – В присутствии сестры Мэри упоминать о таблетках не хотелось, но Ханна и так поняла, о чем речь.

– Непременно. Обещаю.

Ханна побежала по своим делам, оставив Лину наедине с сестрой Мэри.

– Зайди и посмотри магазин.

Приглашение прозвучало почти как приказ, так что пришлось немедленно подчиниться. Сестра Мэри не отходила ни на шаг.

– О, у вас здесь даже массажер для бедер продается.

– Это тебя удивляет?

– Столько всего! От диванов до бакелитовых украшений. На интернет-аукционе такие вещи стоят немалых денег.

– Что, массажеры для бедер?

– Нет, я говорю о бакелитовых украшениях. – Лина застегнула на запястье красный браслет. – А вот массажером никогда не пользовалась.

– Зато я пользовалась, – гордо призналась сестра Мэри. – Вот, попробуй, какие мускулы. – Она показала на собственные бедра.

– Нет-нет, что вы. – От смущения Лина даже начала заикаться. – Охотно верю.

Какая монашка станет врать в таких вопросах? Да и вообще, какая монашка станет врать?

– Уже много лет делаю массаж. Не хочу хвастаться, но бедра стальные.

Лина лишилась дара речи.

– Что? Считаешь, что женщина моего статуса не имеет права на стальные бедра?

– Я… дело в том… – Лина мучительно пыталась придумать, как с достоинством выйти из затруднительной ситуации.

– Тебе неловко обсуждать со мной такие темы? – догадалась сестра Мэри.

– Да, есть немного.

– То есть ты все еще притворяешься? До тех пор, пока не достигнешь цели?

– Именно так. – Внимание Лины снова переключилось на браслет. Шедевр стоил всего лишь два доллара.

– И чувство к Коулу тоже притворное?

– Какое именно? К Коулу я испытываю множество различных чувств.

– Правда? Честно говоря, ожидала, что начнешь отрицать все и сразу.

– Видите ли, это было бы нелегко сделать. Ведь в детстве Коул постоянно вел себя так, словно смеялся надо мной за моей же спиной.

– И ты до сих пор так считаешь?

– Иногда. Он почти ничего не принимает всерьез.

– Ему нравится, когда о нем так думают.

– А еще ему доставляет огромное удовольствие меня дразнить.

– Это не единственное занятие, которое доставляет ему огромное удовольствие.

Лина отчаянно покраснела. Казалось, щеки вспыхнули ярким пламенем.

– Вчера в моей машине мы ничего не делали. Все, что говорили окружающие, – самая настоящая ложь.

– А как насчет офиса Натана?

– Коул очарователен, сопротивляться ему очень сложно. Понимаете, о чем я? Буквально сводит с ума. Конечно, он ваш племянник/и все же… Но ведь он еще и мой начальник. Нет, конечно, он не пользовался служебным положением, чтобы попытаться заставить меня…

– Целоваться в офисе шерифа?

– Наверное, лучше поискать другую работу. Вам, случайно, не нужна помощь в магазине?

Вопрос Лина задала в тот самый момент, когда платила за браслет.

– Нет. Тем более что Коулу необходимо твое присутствие в клинике. Он постоянно восхищается деловыми качествами нового администратора. Не устает повторять, как ты организованна и как замечательно привела в порядок дела и документы.

– Не мешало бы мне привести в порядок саму себя, – пробормотала Лина.

– Поэтому вчера ты и отдала мне пирожные?

– Да. Как только вернулась в город, сразу вспомнила все детские вредные привычки.

– А тебе не приходила в голову такая мысль: вернуться в родной город, чтобы встретиться лицом к лицу с собственными страхами? А потом уже двинуться дальше?

– С какими страхами?

– Это уж ты сама должна знать. Только не пытайся доказывать, что никаких страхов нет. Они есть у всех. Подозреваю, что твои тайные страхи связаны с этим городом, с твоей семьей.

– Что вам известно о моих родителях? – насторожилась Лина.

Сестра Мэри удивилась:

– Известно, что они вышли на пенсию и переехали жить во Флориду.

– А до этого? Когда они жили здесь?

– Близко я с твоей семьей не была знакома, но все ее члены казались достаточно колоритными личностями.

– Правильно. Вежливый способ упомянуть об их странности.

В течение последнего месяца Лина несколько раз разговаривала с матерью по телефону. Беседы заканчивались быстро. Единственной реакцией на возвращение дочери в Рок-Крик стало туманное замечание о том, как хорошо, что они со Сью Эллен могут чаще видеться. Потом мать вернулась к рассказу о друзьях во Флориде, а закончила формально прозвучавшим приглашением приехать в гости – когда-нибудь потом, когда они с отцом не будут так заняты.

По какой-то непонятной причине после разговоров с матерью хотелось плакать. Даже трудно было сказать почему. Наверное, стоило вернуться к переписке по электронной почте – раньше Лина всегда общалась с матерью и отцом через Интернет.

– Я не похожа на Коула, – призналась Лина, – и не люблю Рок-Крик.

– И вновь речь идет обо мне, принцесса? – раздался за спиной характерный протяжный говор.

– Да, о тебе. Стараюсь добыть у твоей тетушки компрометирующую информацию, чтобы в нужный момент использовать в качестве оружия.

– О нет! – Коул театрально схватился за сердце. – Как глубоко ты ранишь!

– Даже и не собираюсь ранить, а тем более глубоко. Хочу всего лишь немного тебя притормозить.

– Дорогая, готов действовать так медленно, как тебе угодно!

Лина снова залилась краской.

– Не смей так разговаривать в присутствии монахини!

– Смотри-ка, даже не католичка, а испытывает чувство вины, – обратился Коул к тетушке. – Думаю, это оттого, что вожделеет, но боится признаться. Особенно при тебе.

– В таком случае не буду мешать и оставлю вас наедине. – Сестра Мэри обняла племянника и отошла, чтобы встретить покупателя.

– Зачем ты это делаешь? – Лина не скрывала раздражения.

– Что именно?

– А, не важно! Все равно бесполезно с тобой разговаривать!

– Подожди секунду. Куда ты идешь?

– Возвращаюсь на работу. У меня злой начальник.

– Если хочешь, могу замолвить словечко.

Лина сердито взглянула на Коула.

– Обстоятельства складываются немного не так, как я планировал, – заметил Коул. – Но ничего. Вернусь вместе с тобой. Как тебе предстоящая приветственная вечеринка? Ждешь с нетерпением?

– Не уверена, что избитая фраза «Жду с нетерпением» способна точно описать гамму моих чувств.

– А как точнее?

– Наверное, «жду с опасением».

– Но чего ты можешь опасаться? Ты ведь ничего не боишься!

– Твоя тетушка только что объяснила, что страхи есть у всех, только не все готовы их признать. Вот, например, ты. Явно боишься обязательств и ответственности.

– И что же привело тебя к этой мысли?

– Твой послужной список. Можно смело назвать тебя приверженцем серийной моногамии.

– Звучит почти как «серийный убийца».

– Умудряешься сохранять дружеские отношения с бывшими девушками. Почему? Прежде всего потому, что никогда не испытывал серьезных чувств. Все лежит на поверхности. Приятное времяпровождение и ничего больше. Никаких разбитых сердец.

– И что же в этом плохого?

– Ничего… в том случае, если поверхностные отношения устраивают обе стороны.

– А ты предпочитаешь разбитые сердца?

Вспомнились болезненное унижение и та жестокая сердечная рана, которую нанес Джонни Салливан. А вдруг Коул действительно прав?

– И как же его зовут? – потребовал ответа Коул.

– Кого?

– Да того парня, который разбил твое сердце. Как его зовут?

– Не твое дело.

– То есть не берешься отрицать сам факт? Сердце разбито?

– Сменим тему.

– Нет, не сменим. Ты всегда так поступаешь, когда разговор заходит о личном.

– Как поступаю?

– Меняешь тему. Но на сей раз не удастся. Хочу знать, что он за птица. Живет в Чикаго?

– С какой стати тебя волнуют подробности моей личной жизни?

– Волнуешь ты – вот с какой стати. Только вот почему ты никак не хочешь в это поверить?

– Да всего лишь потому, что уже слышала подобные разговоры, и всякий раз они оказывались ложью.

Лина испугалась, что наговорила лишнего, и поспешила уйти.

– Опаздываешь, – укоризненно заметил Коул, едва Натан вошел. Кабинет доктора Фланнигана разительно отличался от безупречно аккуратного офиса шерифа. Рабочий стол Натана постоянно пребывал в образцовом порядке, чего нельзя было сказать о рабочем месте Коула. Кабинет был заставлен коробками и ящиками, завален журналами и книгами. Тут же лежали редко используемые инструменты и валялись бумажные стаканчики. Но доктор прекрасно помнил, где что лежит, и никому не позволял нарушать привычный системный беспорядок. Кавардак приводил Лину в бешенство. Ну и отлично! Она ведь тоже сводила его с ума.

– Что это? – спросил Коул, разворачивая подозрительный сверток, который протянул Натан.

– Ленч. Я же сказал, что принесу еду.

– А я-то надеялся, что ты купишь пиццу или бургер. Или что-нибудь еще на худой конец.

– Ну так считай, что это и есть «что-нибудь еще». И перестань, пожалуйста, так на меня смотреть. Тебе дают вовсе не радиоактивные отходы, а всего лишь сандвич.

– А почему хлеб такой странный?

– Потому что его пекла Энджел.

Коул тут же положил подозрительный сандвич на стол.

Немного подумал и снова посмотрел на Натана:

– А где твой?

– У меня бургер из «Дейри куин».

– Не буду есть. – Коул решительно отодвинул сандвич. – Давай сюда бургер, и никто не пострадает.

– Ни за что на свете.

Коул не стал дожидаться разрешения. Молниеносным движением завладел бургером и жадно надкусил, пока Натан соображал, что к чему.

Шериф смерил преступника ледяным взглядом:

– Воровство чужого бургера противозаконно.

– Не более противозаконно, чем попытка навязать ни в чем не повинному человеку странную желтую кашу под видом хлеба и вареную морковку вместо мяса!

– Энджел очень расстроится, если я не съем ее сандвич. Коул пожал плечами:

– Извини, но это уж твоя проблема, а не моя.

– А если расстроится Энджел, то расстроится и Скай.

– И снова не моя проблема. – Бургер бесследно исчез во рту у Коула.

– А может быть, в твоей клинике, найдется какая-нибудь зверюшка, которой придется по душе прекрасный аппетитный сандвич?

– Даже и не мечтай! – прорычал Коул. – Не пожелаю зла ни одному живому существу, большому или маленькому.

Натан тяжело вздохнул, завернул несчастное произведение кулинарного искусства в салфетку и ловко метнул в мусорную корзину.

– Ну и как, признался наконец Лине, что сходишь по ней с ума?

Коул смерил приятеля тяжелым взглядом:

– Мужское правило номер сорок один: никогда не чини неприятностей в доме друга.

– Эту фразу ты украл у Эдджи.

– Смысл от этого не меняется.

– Просто немного удивляет, что парень, способный без труда очаровать любую женщину, внезапно налетает на кирпичную стену.

– Лина отличается от других женщин.

– Чем? Холодностью?

– Если бы она была холодна, то не стала бы целоваться прямо у тебя в офисе.

– Перед супермаркетом вы с Линой тоже выглядели по уши влюбленными и изрядно разгоряченными.

– Тогда она боялась, что я раздавлю ее хозяйство.

Натан едва не поперхнулся газировкой.

– Не то, что ты подумал, – заметил Коул. – Я имел в виду еду. Она кое-что купила.

– А до меня дошли слухи, будто бы она подарила тебе бутылку антифриза.

– Было такое.

– Спорим, что за всю историю человечества женщина впервые расщедрилась на столь роскошный подарок?

– Больше никаких споров. Но действительно впервые. С Линой многое случается впервые.

– Значит, тебе конец.

– Что?

Натан покачал головой:

– Времени не осталось даже на молитву. Прямой путь на эшафот.

– Ничего подобного.

– Даже не пытайся отпираться, друг. Все и так ясно.

– Ничего не ясно. Просто на твои мыслительные способности отрицательно повлияло потребление сандвичей Энджел.

– Один-единственный раз откусил маленький кусочек, и то несколько месяцев назад. Так что мозги плохо работают не у меня. Все дело в тебе. Чего боишься? Почему не хочешь рассказать о своих чувствах? Она их разделяет – не сомневайся.

– Ага, разделяет. Но при первой же возможности сбежит обратно в свой любимый Чикаго.

– Ну сбежит, и ладно. Пусть бежит на здоровье. Начнем с того, что твои отношения никогда не растягиваются надолго. Так почему бы не использовать отпущенное судьбой время?

– И давно ты так рассуждаешь?

– Трудно сказать.

– Ну вот и замолчи, не нарывайся на лишние неприятности.

– Отлично. Молчу. Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали.

С этими пророческими словами Натан ушел, оставив Коула размышлять, что же именно делало Лину не похожей на других женщин. Пора бы уже найти разгадку.

Кое-что было и так ясно. Например, Коулу очень нравилось, как у Лины спускается на шею непослушный локон, когда остальные собраны на затылке. И такой красивой груди видеть еще не приходилось. Да и вообще тело роскошное. Негромкий, с едва заметной хрипотцой смех. Даже думать вредно: тут же рождается желание от одной мысли о ее смехе. Разве не странно?

Каждую ночь она являлась во сне. Дразнила улыбками и поцелуями. Поощряла и призывала стонами наслаждения.

Так, может быть, Натан прав? Вдруг он и впрямь пропащий человек? Вдруг странное наваждение и есть то, что называют любовью?

Глубокие размышления прервал деликатный стук в дверь.

– Привет, док! Найдется минутка? Лина сказала, что можно пройти в кабинет. И даже улыбнулась. Может быть, все-таки перестала злиться из-за пари?

– Ага, как бы не так! Скорее планирует какую-нибудь жестокую месть.

– Может быть, ты и прав. – Элджи уселся напротив. – Вот, зашел, чтобы удостовериться, что у нас с тобой все в порядке. Относительно пари.

– Пари официально отменено.

– Понимаю. Ужасно жаль. Особенно если учесть, что выигрыш остался бы за мной…

– Эй, даже и не начинай! Не пытайся втянуть обратно! Не забывай, что ты сам все испортил, когда проболтался Тамеке.

– Мы встречаемся.

– Ой, поздравляю!

– А вы с Линой встречаетесь?

– Ну, не совсем.

– Значит, просто обнимаетесь где попало?

– Ничего подобного. Но даже если бы и так, это никого не касается.

– Идея ясна, учитель. – Элджи поднял руки, словно сдаваясь. – Просто хотел удостовериться, что у нас с тобой все отлично. Что ни говори, а мужское правило я нарушил. Не хотелось бы неприятных последствий.

– Больше так не делай.

Лина уже собиралась закрыть клинику. Но как раз в ту минуту, когда она переворачивала зеленую табличку с надписью «Открыто» другой стороной – красной, с надписью «Закрыто», – к крыльцу подбежал мальчик и отчаянно забарабанил в дверь.

– Мне срочно нужно поговорить с ветеринаром!

Отказать взволнованному и расстроенному ребенку у Лины не хватило духу.

Услышав шум, Коул вышел в приемную и увидел маленького посетителя.

– Что случилось?

– Помогите! Срочно! – По щекам мальчика текли слезы. – Надо его найти!

– Успокойся, пожалуйста. – Коул положил руку на вздрагивающее плечо. – Кого надо найти?

– Хладнокровного беглеца!