Текст книги "Навеки твоя Эмбер. Том 1"

Деньги представляли собой серьезный аргумент, но мысль о том, что об этом когда-нибудь узнает Брюс Карлтон и ему будет от этого больно, перевесила все остальное.

Эмбер сказала Элмсбери правду: Рекс Морган действительно хотел жениться на ней. Последние семь месяцев они жили счастливо, как веселые домовитые супруги. Им доставляло удовольствие все, что они делали вместе, их радовало одно и то же, им просто было хорошо друг с другом.

Прошедшее лето они большую часть времени провели вместе потому, что короля не было в городе, и Рексу не надо было дежурить при дворе, а театры на несколько недель распустили на каникулы. Правда, Эмбер дважды выезжала со своей труппой на представление во дворце Хэмптон-Корт. С помощью Гэтти или Пруденс, или других служанок Эмбер они загружали большую корзину и теплым июньским вечером выезжали с Госуэлл-стрит на пикник в приятную маленькую деревушку Айлингтон. Они находили тихое местечко на берегу реки, раздевались и купались в реке, весело плескались в чистой прозрачной воде, а потом, пока Эмбер сушила волосы на солнце, Рекс успевал наловить рыбы, которую отвозили домой.

Иногда они брали лодку напрокат и на веслах поднимались вверх по реке. Эмбер снимала обувь и чулки, опускала ноги в воду и заливалась восторженным смехом, когда Рекс обменивался грубыми ругательствами со встречными лодочниками, – речники часто отпускали непристойные замечания тем, кто отваживался прогуляться по реке, будь то квакеры или парламентарии. В Челси они выходили на берег полежать на густой мягкой траве, наблюдая за проплывающими облаками. Эмбер набирала полный подол цветов: желтого первоцвета, синих гиацинтов, белого кизила. Потом они раскрывали корзину, расстилали чистую белую полотняную скатерть и ставили на нее горшочек с копченым языком, блюдо с французским салатом из двадцати различных трав и овощей, свежие фрукты и запыленную бутылку бургундского.

Они редко ссорились – только из-за того, справедливой или несправедливой была ревность Рекса, хотя до встречи с Элмсбери Эмбер ни разу не изменила ему. Но раз в неделю она выезжала в деревню Кингленд навестить сына. Длительное время ей удавалось сохранять эти визиты в тайне от Рекса, но однажды, к ее великому удивлению, Рекс обвинил ее в измене. Во время яростной ссоры она призналась ему, где она была, а также рассказала, что была замужем.

Дня два-три он сердился, но что бы там ни было, он нисколько не разлюбил ее и даже после этого скандала снова стал просить выйти за него замуж. Эмбер и раньше отказывалась, делая вид, что воспринимает это как его шутку, но теперь она возражала, заявляя, что брак невозможен, ибо двоемужие карается смертной казнью.

– Он никогда не вернется, – уверял ее Рекс, – а если и вернется, предоставь это мне. Ты окажешься вдовой, а не нарушительницей закона.

Но Эмбер не могла решиться на замужество.

Она по-прежнему испытывала ужас перед ролью жены, она считала брак капканом для женщины, в который стоит раз попасться, – и всякая борьба бессмысленна и безнадежна. Брак давал мужчине все преимущества над женщиной, над ее телом, душой и кошельком, и никакой суд не станет на защиту ее интересов. Но настоящей причиной были не ожидаемое бесправие и не обвинение в двоемужии. Эмбер колебалась потому, что в глубине сердца она лелеяла честолюбивую надежду, которая не давала ей покоя.

"Если я выйду замуж за Рекса, – думала она, – какая будет у меня жизнь? Он заставит меня бросить сцену, и я начну рожать детей одного за другим (Рекс невзлюбил сына Эмбер, рожденного, как он думал, от первого брака, хотя никогда и не видел его; он тешил себя сентиментальным желанием, что она родит ему мальчика). И вероятнее всего, его ревность усилится, и не дай Бог, я на полчаса задержусь в Чейндже или улыбнусь джентльмену на улице Молл, – он же на куски меня разорвет!

Конечно, он не будет столь щедр, как сейчас, и если я истрачу тридцать фунтов на новое платье, он устроит скандал и заявит, что прошлогоднее вполне мне идет. Но первое, что произойдет, – я располнею, живот станет, как котел, и раньше, чем мне исполнится двадцать, моя женская жизнь закончится. Нет, лучше так, как сейчас. У меня все преимущества перед женой, потому что он любит меня и не отодвигает в сторону, и в то же время я не бесправна, сама себе хозяйка и могу бросить его, когда захочу".

До Эмбер дошли слухи, что король не раз говорил, будто он считает Эмбер самой красивой женщиной на театральной сцене, а когда их труппа выступала в Хэмптон-Корте, он заявил, что завидует тому мужчине, который ее содержит.

Недели через две после возвращения Элмсбери в город Эмбер пришлось нанять себе новую служанку. Она уволила Гэтти, которая однажды застала ее в несколько необычной ситуации: Эмбер принимала ванну и при этом вела беседу с его светлостью. Эмбер выгнала служанку, предупредив, что Элмсбери имеет большое влияние при дворе, и если она проговорится о том, что видела, ей отрежут язык. Рексу она сказала, что уволила Гэтти потому, что та забеременела. Она велела Иеремии расклеить у собора Святого Павла объявления, что она ищет прислугу.

В то же самое утро Эмбер отправилась на репетицию и попала в пробку у майского дерева, украшенного позолоченной короной. Пока Тем-пест переругивался с кучером кареты, загородившей путь, дверца кареты Эмбер неожиданно распахнулась, и в нее влетела какая-то девушка, растрепанная и с испуганными глазами.

– Прошу вас, мэм! – закричала она. – Скажите, что я ваша служанка! – Ее хорошенькое личико выглядело испуганным, голос был умоляющим. – Ах, Боже мой, он идет сюда! Умоляю вас, мэм! – Она бросила на Эмбер последний просящий взгляд и забилась в угол кареты, натянув на ярко-рыжие волосы капюшон.

Эмбер в изумлении глядела на нее, и прежде чем она успела сказать слово, раскрылась дверца и в карету просунулся констебль в синей форме. Эмбер непроизвольно отшатнулась, но потом, вспомнив, что теперь ей ничто не угрожает, быстро взяла себя в руки.

Констебль небрежно козырнул ей, приняв за благородную даму, и объяснил:

– Прошу прощения, мэм, но эта девка только что украла буханку хлеба. Ты арестована именем короля! – закричал он девушке и потянулся через Эмбер, чтобы схватить юную воровку. А та втискивалась все глубже в угол и плотнее заворачивалась в одежду. Даже на расстоянии Эмбер чувствовала, как она дрожит.

Все воспоминания о Ньюгейте разом всплыли в памяти Эмбер, она распалилась и что есть силы ударила констебля по руке веером. – Что это вы распоясались, сэр? Уберите свои руки, эта девушка – моя служанка!

Констебль удивленно поглядел на нее:

– Как же так? Я не хотел бы называть леди лгуньей, но эта девица только что украла буханку, я сам видел.

Он рванулся в карету, ухватил девушку за щиколотку и потащил ее к себе. Снаружи стала собираться толпа зевак. Эмбер резко толкнула констебля ногой в грудь, и тот, как мешок, свалился на мостовую. Толпа радостно зашумела и засмеялась. Констебль ринулся обратно, но Эмбер наклонилась вперед и захлопнула дверь. " – Темпест, погоняй! – крикнула она, и карета помчалась по мостовой, оставив слугу закона подниматься с колен из жидкой грязи.

Секунду обе женщины молчали, девушка глядела на Эмбер с благодарностью, а Эмбер тяжело дышала от гнева и переживаний.

– О, мэм! – вскричала наконец незнакомка. – Я в вечном долгу перед вами! Если бы не вы, он посадил бы меня в Ньюгейт! Боже, я не заметила его, пока он не схватил меня, а потом я со всех ног побежала, но он догонял меня, старая жирная гнида! Как я вам благодарна! Миллион раз спасибо! Как это благородно, что такая дама, как вы, побеспокоилась о таком ничтожестве, как я. Ведь если бы меня бросили в Ньюгейт, вам-то что, даже зад бы не почесался…

Девушка тараторила все это звонким голосом, при этом у нее поминутно менялось выражение лица. Ей, вероятно, не исполнилось и семнадцати, свеженькая и симпатичная, с чистыми голубыми глазами, светлыми ресницами и золотистыми веснушками на вздернутом носике. Она сразу понравилась Эмбер.

– Эти проклятые констебли одного дня не могут прожить, чтобы не бросить за решетку пол дюжины честных граждан!

Девушка виновато опустила ресницы.

– Ну, если сказать честно, мэм, я все-таки украла ту буханку. Она здесь. – Девушка похлопала себя по плащу. – Но я ничего не могла с собой поделать, клянусь, не могла! Я так хотела есть!

– Ну тогда не стесняйся и ешь.

Без малейшего колебания та вытащила хлеб, отломила кусок и сунула в рот. Эмбер поглядела на нее с удивлением.

– Когда ты ела в последний раз?

Девушка проглотила кусок, откусила еще раз и ответила с полным ртом:

– Два дня назад, мэм.

– Господь всемогущий! На, возьми это и пообедай.

Эмбер вынула из маленькой бархатной сумочки несколько шиллингов и положила их на колени девушки. В этот момент они подъехали к театру, кучер сошел на мостовую и открыл перед Эмбер дверь кареты. Она подобрала юбки и собралась выходить, когда девушка наклонилась вперед и поглядела сквозь окошко с большим интересом.

– Вы что, мэм, собрались идти на спектакль?

– Я актриса.

– В самом деле? – она была одновременно и обрадована и изумлена, что ее благодетельница занимается столь волнующим и грешным делом. Она сразу же вышла из кареты со своей стороны, обежала вокруг и сделала Эмбер низкий реверанс. – Благодарю вас, мэм. Вы были очень добры ко мне, и если я когда-нибудь смогу оказать вам услугу, пожалуйста, позовите меня. Я не забуду вашей доброты, уверяю вас. Меня зовут Нэн Бриттен, служанка, хотя сейчас и без места.

Эмбер с интересом взглянула на нее.

– Так ты служанка? А что случилось на послед нем месте работы?

Девушка потупилась.

– Меня выгнали, мэм, – она говорила теперь почти шепотом. – Хозяйка заявила, что я развращаю ее сыновей.

Она подняла глаза и добавила со всей серьезностью:

– Но это неправда, мэм! Клянусь всеми святыми, неправда! Дело обстояло как раз наоборот!

Эмбер рассмеялась.

– Ну, мой сын еще слишком мал, его не совратишь. Вообще-то, я сама ищу служанку, и если ты согласна подождать в карете, конечно, пообедав сначала, то мы еще поговорим об этом.

Эмбер наняла Нэн Бриттен за четыре фунта в год, включая ее одежду, проживание и питание. За три-четыре дня женщины подружились, Эмбер поняла, что Нэн – ее первая женщина-подруга, а Нэн выполняла всякую работу быстро и хорошо, будь то чистка серебряных кружек или укладка волос Эмбер, когда та собиралась отправиться за покупками в Чейндж или сопровождать Рекеа в Сгфинг Гарденз.

Нэн всегда казалась энергичной, живой и неизменно в хорошем настроении, и когда она полностью освоилась со своим новым положением, эти ее качества не изменились. У Нэн и Эмбер оказалось много общего, и им было о чем поговорить. Они обменивались многочисленными женскими секретами. Нэн узнала почти все, что требовалось, о своей хозяйке (кроме, конечно, того, что та побывала в Ньюгейте и в Уйатфрайерз), а Эмбер услышала историю злоключений Нэн и о ее службе в семье, где было четыре красивых парня – сыновья хозяйки. Нэн уволили, когда один из них решил, что влюбился в Нэн, и сообщил своим ошарашенным родителям, что собирается жениться на ней.

Когда Рекса не было дома, Нэн спала в его постели, в другие дни – на сундуке. Как было принято, Нэн прислуживала хозяину так же, как и хозяйке, поэтому она часто помогала Рексу одеваться и раздеваться и привыкла видеть его голым. Вскоре она заявила, что Рекс Морган – самый прекрасный джентльмен из всех, что она видела, она стала союзницей Рекса и уговаривала Эмбер выйти за него замуж.

– Ах, капитан Морган любит вас, мэм! – говаривала она по утрам, расчесывая волосы Эмбер. – Он самый красивый мужчина и самый добрый! Честное слово, он для любой леди был бы прекрасным мужем!

Сначала Эмбер смеялась над такими уверениями и дразнила Нэн, что, мол, она сама влюбилась в него, потом ей стали совсем неинтересны эти советы.

– Да, капитан Морган достаточно хорош, – ответила она как-то раз, – но он ведь всего лишь офицер королевской гвардии.

– Как, вам этого мало? – Нэн была возмущена такой неверностью. – Кто же вам подойдет, мэм, может быть, сам король?

Эмбер улыбнулась на это саркастическое замечание, высокомерно вскинув брови. Она одевалась, чтобы ехать в театр, и, разговаривая, надевала перчатки.

– А почему бы и нет? – ответила она. Нэн ахнула, и Эмбер повторила: – Да, почему бы и нет?

И она пошла к двери. Нэн так и осталась стоять, широко раскрыв глаза. Уже взявшись за дверную ручку, Эмбер неожиданно повернулась к Нэн и строго предупредила:

– Не советую хоть словечко передать капитану Моргану, поняла!

Ведь, может быть, это была только сплетня, что король Карл сказал Букингему, тот – Беркли, а Беркли передал Кинастону, который сообщил Эмбер, будто король собирается с ней переспать.

Глава девятнадцатая

Эмбер отперла входную дверь и бросилась вверх по лестнице через две ступеньки. Ей не терпелось взглянуть на себя в зеркало. Она была убеждена, что резко изменилась. Она взлетела на верхнюю площадку, дверь в квартиру в тот же момент распахнулась, и Эмбер увидела Рекса. Свет шел из-за его спины, поэтому она не смогла рассмотреть лица, но поняла по голосу, что он сердится.

– Где ты была, черт подери? – зарычал Рекс. – Сейчас половина третьего ночи!

Эмбер застыла на мгновение, глядя на него, как на чужого. Потом, высокомерно вздернув подбородок, двинулась ему навстречу и прошла бы мимо, не говоря ни слова, но Рекс схватил ее за руки и дернул к себе. В глазах появился опасный блеск, знакомый ей по вспышкам ревности.

– Отвечай, дрянь, потаскуха! Спектакли в Уайтхолле заканчиваются к одиннадцати! С кем ты была?

Долгую минуту они испепеляли друг друга глазами; наконец, поморщившись, она проговорила:

– Ты делаешь мне больно, Рекс.

Напряжение на его лице смягчилось, и после мгновенного колебания Рекс отпустил ее. Но не успела Эмбер сделать и шага, у нее из муфты выпал тяжелый мешочек, и по звуку было совершенно ясно, что там деньги. Оба поглядели вниз, когда же Эмбер подняла глаза, она увидела вспыхнувшую ярость в его взгляде и вздутые на шее вены.

– Проклятая шлюха! Сука! – выругался он негромко.

Потом неожиданно схватил за плечи и начал трясти, все сильнее и сильнее, пока голова не стала болтаться так, будто сейчас отвалится и упадет.

– С кем? С кем ты была? – орал он. – С кем ты переспала? Говори,, иначе, видит Бог, я сломаю тебе шею!

– Рекс! – умоляюще вскричала Эмбер. Но когда он отпустил ее, она сама почувствовала закипающую в ней злость. – Я была с королем! – крикнула она Рексу. – Вот где я была! – она стала разминать шею. – Что ты теперь скажешь, а?

Рекс долго ошеломленно глядел на нее, но потом у него появилась крупица надежды:

– Это неправда, я не верю.

Поправляя выбившиеся из прически пряди, Эмбер бросила с высокомерной усмешкой:

– О, не веришь?

Но он поверил, и она поняла это. Не говоря больше ни слова, он повернулся, взял с кресла плащ, шпагу и шляпу и вышел из комнаты. Обернувшись в дверях, он поглядел на Эмбер взглядом, полным презрения и отвращения, она же лишь холодно подняла бровь. Когда за Рексом захлопнулась дверь, Эмбер щелкнула пальцами и быстро помчалась в спальню к зеркалу.

Ведь не могла женщина, разделившая ложе с самим королем, остаться такой же простой смертной, как была! Эмбер не удивилась бы появлению сияния вокруг головы и несколько разочаровалась, когда не заметила никаких серьезных изменений, разве что растрепанные волосы и тени под глазами – следы усталости.

«Но я же совсем другая теперь! – торжествующе уверяла она себя. – Я стала личностью! Я переспала с королем!»

На следующее утро, когда Нэн попыталась разбудить ее, Эмбер прогнала служанку, перевернулась на живот и заявила, что будет спать, сколько ей вздумается, а на репетиции обойдутся и без нее. Когда же она наконец поднялась, стоял уже полдень и репетиция давно закончилась. Эмбер зевнула, потянулась, раздвинула тяжелые занавеси полога, из-за которых нечем было дышать от жары и духоты, и, вспотевшая, просунула руку под матрац. Она извлекла оттуда мешочек монет и высыпала их на подушку, чтобы еще раз пересчитать.

Пятьдесят фунтов. Подумать только, всего пятьдесят фунтов, и величайшая честь, о которой мечтает любая женщина.

По дороге в театр Эмбер успела зайти к Шадраку Ньюболду и положить деньги на свой счет. Когда она явилась в театр, шел уже третий час. Как она и ожидала, ее появление в гримерной вызвало ажиотаж. Все женщины начали одновременно и громко обсуждать событие. Бэк подбежала и обняла Эмбер за плечи:

Эмбер! Мы думали вы вообще не придете! Ну, скорее расскажите нам обо всем – мы просто умираем от нетерпения! Как это было?

– Сколько он заплатил?

– Что он говорил?

– Сколько времени ушло на все?

– Как он себя вел?

– Он отличается от обычных мужчин?

Такое случилось впервые, чтобы король Карл посылал за актрисой, и чувства женщин раздваивались между ревностью и гордостью за профессию. Однако любопытство превысило все остальное.

Эмбер не стала ничего скрывать: она ответила на все вопросы, описала покои, в которые ее сначала привел Эдвард Проджерс, внешний вид короля в парчовом домашнем халате, новорожденных щенков, спавших рядом со своей матерью на бархатной подушке у камина. Эмбер сказала, что король вел себя очень непринужденно, благожелательно и любезно, будто она – высокородная леди. Эмбер намекнула, что получила от короля не меньше тысячи фунтов.

– Когда вы поедете к нему в следующий раз? – спросила наконец Бэк, в то время, как Скроггз начала помогать Эмбер раздеться.

– О, – небрежно отозвалась она, – наверное, скоро. Может, на будущей неделе.

Она заявила это совершенно убежденно, потому что, хотя и провела с королем не больше часа, у нее осталась уверенность – из всех женщин, которых он знал, только она смогла полностью удовлетворить его. Ей и в голову не приходило, что другие могли думать так же.

– Итак, мадам, – послышался голос Тома Киллигру, столь холодный и саркастический, что все смолкли, – вы наконец удостоили нас своим визитом.

Эмбер удивленно вскинула на него глаза, потом дружелюбно улыбнулась. Она и не ожидала, что у него изменится отношение к ней в ее новом статусе.

– Я немного запоздала, – призналась она и нырнула в платье, поданное ей Скроггз.

– Насколько мне известно, вы утром не были на репетиции.

– Нет, не была, – она продела руки в рукава Скроггз подтянула платье за подол, и голова Эмбер снова появилась снаружи. – Но это не так уж важно. Я играла эту роль десятки раз и знаю ее назубок, так что репетировать мне не надо. – Эмбер взяла в руки зеркало, повернула лицо к свету, чтобы проверить грим, сняла пятнышко помады с подбородка и оправила на себе платье.

– С вашего разрешения, мадам Сент-Клер, это я буду решать, кому нужна репетиция, а кому – нет. Вашу роль я отдал Бэк Маршалл, а роль уличной проститутки, я не сомневаюсь, вы сыграете достаточно хорошо и без репетиции.

В гримерной раздались смешки. Эмбер бросила на Бэк злой взгляд, но тут же изобразила улыбочку. Она хотела взорваться и заявить, что либо будет играть свою роль, либо никакой вообще, но сдержалась.

– Но я прекрасно знаю слова! Все, от начала до конца! А та, другая роль совсем маленькая!

– Да, возможно, маленькая, мадам, но те, кто занят в других местах, должны довольствоваться малыми ролями, либо вообще никаких не получат, – он оглядел сияющие, довольные физиономии актрис, даже не скрывавших своего злорадства. – И я хочу, чтобы все запомнили это, на случай, если кто-то клюнет на приманку с Олимпа. Счастливо оставаться. – Киллигру повернулся и вышел из комнаты.

Вне себя от гнева, что он обошелся с ней так бесцеремонно, Эмбер утешала себя надеждой, что когда-нибудь она рассчитается с ним. «Я добьюсь того, что у него отнимут лицензию, его выгонят из театра – вот что я сделаю с ним!» Но, чтобы ублажить окружающих, она надула губки и пожала плечами.

– Подумаешь! Не больно-то и хотелось! Да кто сейчас жаждет выступать на сцене?

Однако шли дни, а ее положение не становилось легче, повторного приглашения от короля не поступало. Она продолжала играть маленькие роли и ждать вызова во дворец. Никто не давал ей забыть, что однажды ее все-таки пригласили и, может быть, позовут еще. И актеры, и франты, завсегдатаи гримерной, все знали о ее походе к королю и не упускали случая поддразнить ее. Они даже стали более дерзкими, чем прежде. И хотя Эмбер весело смеялась в ответ на их колкости и даже сама подшучивала над случившимся, в душе ее поселилась горечь, разочарование, она чувствовала себя несчастной. Ей показалось, что если повторного приглашения так и не будет, она просто умрет от позора.

Что же касается Рекса, она уверяла себя, что уже не имеет существенного значения, увидит она его еще раз или нет. Однако вскоре она встревожилась, ей стало скучно без него. Не прошло и недели после их ссоры, как Бэк рассказала ей, что Рекс подарил кольцо с бриллиантом миссис Норис из конкурирующего театра и далее обещал взять ее на содержание.

– Для чего вы мне говорите об этом! Мне безразлично, пусть дарит бриллиантовые кольца хоть каждой шлюхе в Ветстонском парке! Но это была только бравада. Постепенно Эмбер стала осознавать, что Рекс Морган значил для нее гораздо больше, чем она подозревала. Только теперь она сообразила, что Рекс оберегал ее от многих неприятностей. Ведь завсегдатаи гримерной никогда раньше не осмелились бы так нагло приставать к ней, как сейчас. Без Рекса она чувствовала, что ее затягивает тусклый, жестокий мир, полный ненависти, способный принести ей лишь несчастья. Окружающие не испытывали к ней сочувствия, наоборот, они радовались ее неудачам, ее унижению, получали удовольствие от плохо скрываемого ею гнева и отчаяния.

Эмбер начала жалеть, что когда-то встретилась с лордом Карлтоном, что имела глупость приехать в Лондон.

Но ее служанка Нэн не потеряла надежды даже по прошествии десяти дней. Она придумывала причины, почему король не посылает за ней, – он слишком занят государственными делами.

– Не расстраивайтесь, мэм, – говорила она, – ведь быть королем – это так обременительно.

Но Эмбер оставалась безутешной. Она забиралась с ногами в кресло у камина и угрюмо повторяла:

– Не говори чепуху, Нэн! Ты понимаешь не хуже меня, что если бы я ему понравилась, он давно бы послал за мной!

Нэн сидела рядом на табурете и вышивала цветы на бледно-зеленом атласе для нижней юбки Эмбер. Она вздохнула и не ответила, ее тоже стали мучить сомнения. Но тут раздался стук в дверь, и Нэн бегом бросилась открывать.

– Ну вот, – торжествующе вскричала она, – это он!

Однако Эмбер только поглядела через плечо на дверь, ожидая увидеть одного из франтов, Харта или Кинастона. Но когда Нэн раскрыла двери, Эмбер увидела мальчика, одетого в незнакомую ей ливрею.

– Мадам Сент-Клер? – спросил он.

– Я – мадам Сент-Клер! – Эмбер вскочила с кресла и подбежала к нему. – А в чем дело?

– Меня послал мистер Проджерс, мадам. Мой хозяин выражает свое почтение и спрашивает, не могли бы вы оказать услугу сегодня вечером в половине двенадцатого?

Поручение короля!

– Да! – вскричала Эмбер. – Да, конечно, могу! Она взяла со стола монету и отдала ее мальчику, и когда тот вышел, она бросилась с объятиями к Нэн.

– О Нэн! Значит, я понравилась ему! Он меня вспомнил! Подумать только! Сегодня вечером я буду во дворце!

Вдруг она остановилась, выпрямилась и, коротко поклонившись, произнесла: «Мадам Сент-Клер? Мой хозяин выражает почтение и спрашивает, не могли вы оказать услугу сегодня вечером в половине двенадцатого?» Она круто повернулась и стала пританцовывать, весело смеясь. Потом резко остановилась и посерьезнела. – Но что я надену?

Оживленно обсуждая это, женщины побежали в спальню. Часы на камине показывали.девять.

Теперь Эмбер вела себя более уверенно, чем в прошлое посещение короля.

Страх и застенчивость прошли, они смеялись и болтали, как старые друзья. Эмбер решила, что Карл замечательный человек и после лорда Карлтона – самый лучший мужчина на свете. Прощаясь, он сказал, как и тогда:

– Доброй ночи, дорогая моя, и да хранит вас Господь, – потом шутливо шлепнул ее по попке и вручил мешочек с монетами.

Темпест и Иеремия ожидали ее у ворот Холбэйн, она села в карету, и они быстро покатили, грохоча по булыжной мостовой темных улиц.

Но не успела карета свернуть на Странд, как из темного проулка выскочила группа всадников. Эмбер еще не поняла, что происходит, как Темпеста сбросили с козел, а Иеремия оказался на земле. Лошади остановились и подали назад от испуга. Эмбер обернулась, не зная, что ей делать. В этот момент дверь кареты распахнулась. Человек в маске бросился к ней, схватил за руки и стал вытаскивать из кареты, Эмбер закричала и начала сопротивляться, хотя и понимала, что это бессмысленно.

Человек в маске грубо встряхнул ее.

– Перестаньте! Я ничего плохого вам не сделаю, только отдайте мешочек с монетами, который вы получили от его величества! И побыстрей!

Эмбер стала бороться с грабителем, стараясь освободить руки, но когда наклонилась, чтобы укусить бандита за руку, тот так ударил ее, что она свалилась на пол кареты и тут увидела направленный на нее ствол пистоля.

– Отдайте мне этот мешочек, мадам, иначе я застрелю вас! У меня нет времени на уговоры!

Эмбер все еще колебалась, ожидая, что ее кто– нибудь спасет, но когда услышала звук заряжаемого оружия, она вынула мешочек из муфты к бросила его нападавшему. Тот поймал деньги, поклонился ей и отстал. Не успела захлопнуться дверца, как Эмбер услышала торжествующий женский смех. Потом голос воскликнул:

– Миллион благодарностей, мадам! Мы ценим вашу щедрость! Обещаю, что деньги пойдут на благое дело!

Дверца закрылась, послышался стук копыт, перешедший на галоп, и всадники умчались по темной Кинг-стрит в сторону дворца.

Некоторое время Эмбер лежала в карете ошарашенная. «Этот голос! – подумала она. – Где-то я слышала этот голос!» Неожиданно она вспомнила: тот же самый смех, та же агрессивность, высокий тембр. Ну, конечно, она слышала этот голос однажды вечером у «Королевских сарацинов»! Это же Барбара Пальмер!

То был последний визит Эмбер в Уайтхолл. Как знали все, король не любил хлопот и неприятностей, он предпочитал мир и покой, а острый, ядовитый язык ревнивой женщины мог нарушить спокойствие. Прошел слух, что Карлу нравится мадам Сент-Клер, но не до такой степени, чтобы жертвовать ради нее своим душевным равновесием. И это спасло Эмбер. Несколько дней она испытывала злобные укусы, но потом от нее отстали и нашли другую жертву.

Через две недели жизнь Эмбер вошла в прежнее русло. Все забыли, что король когда-то посылал за ней. Все, кроме самой Эмбер.

Нет, она не забыла и не собиралась забывать. Она вынашивала свою ненависть к Барбаре Пальмер тайно и бережно. «Когда-нибудь, – обещала она себе, – я заставлю ее пожалеть, что она родилась на свет, я найду способ рассчитаться с ней, даже если погибну после этого!» Эмбер подолгу размышляла на эту тему и испытывала большое наслаждение, представляя себе, как она станет мстить, но образы эти, как и все, что нельзя увидеть или ощутить, постепенно уходили в глубину сознания, в тайники мозга, чтобы выплыть оттуда, когда в них будет нужда.

Однажды вечером Эмбер развлекала дюжину молодых людей, мужчин и женщин, которых пригласила на ужин. Они только что ушли, оставив после себя столы, заваленные грязной посудой, пол, покрытый скорлупой от орехов, апельсинными корками и рваными картами. Повсюду валялись пробки от бутылок, стаканы с засохшими липкими остатками вина на дне; воздух в комнате стоял спертый от табачного дыма, вся мебель была сдвинута с мест.

Нэн собирала грязную посуду и убирала мусор, а Эмбер стояла спиной к камину, задрав юбку, она отогревала замерзшие ягодицы. Теперь в середине декабря впервые за три года землю устилал снег, и даже Темза покрылась льдом. Некоторое время женщины говорили о том о сем, действительно ли леди такая-то завела роман с джентльменом таким-то или с другим, или с обоими сразу, обсуждали длину юбок, детали причесок, фигуры женщин, присутствовавших на вечеринке, и их достоинства.

Эмбер опустила юбку, зевнула, потянулась в своем платье с пышными рукавами и кружевными нижними юбками, и тут раздался стук в дверь. Женщины вздрогнули, посмотрели друг на друга. Нэн пошла открывать, Эмбер застыла в ожидании. Разве может быть, чтобы… а что, если…

В дверях стоял капитан Морган собственной персоной, в низко надвинутой шляпе и с плащом, перекинутым через плечо. Он посмотрел Эмбер в глаза просящим взглядом. Он походил на маленького мальчика, который убежал из дома, а вот теперь вернулся. Мгновенно забыв свои надежды на то, что это посыльный от короля, Эмбер бросилась к нему, раскрыв объятия.

– Рекс!

– Эмбер!

Он приподнял ее от пола, снова и снова целовал ее лицо и наконец засмеялся со слезами на глазах.

– О Боже, как же я рад снова видеть тебя! – он поставил ее на ноги, но не выпустил из объятий, стал гладить по голове, жадно провел руками по спине. – Господи, дорогая! Я просто не смог больше терпеть! Я люблю тебя, Боже, как я люблю тебя!

Он смеялся и плакал. Тут за их спиной послышалось всхлипывание, это была Нэн, которая смотрела на них, улыбалась и тоже плакала.

– Ну входи же, Рекс, дорогой! Закрой дверь. Ах, как хорошо, что ты пришел! Ты что… ты ждал на улице, пока все разойдутся?

Он кивнул, улыбаясь.

– Но ведь ты знаешь всех гостей! Почему же ты не вошел? Господи, на улице так холодно!

– Я… я не был уверен, что ты… впустишь меня, – с сомнением сказал Рекс.

– Ах, Рекс!

Неожиданно Эмбер стало стыдно за себя, она глядела на Рекса, впервые поняв, какой он добрый, щедрый, как поразительно хорошо относится к ней, и из ее глаз полились слезы.

– Иди сюда, дорогая! Из-за чего ты плачешь, лапонька? Не надо плакать, ведь сегодня праздничный день! Посмотри, что я принес тебе… – он вынул из кармана ювелирную шкатулку и протянул ей.

Эмбер медленно открыла ее так, чтобы и Нэн могла видеть содержимое. В шкатулке лежал крупный топаз в золотой оправе и на тяжелой золотой цепочке. Женщины издали крик восторга. Эмбер с сомнением взглянула на Рекса, она понимала, что вещь стоит больших денег.

– Ах, Рекс! – тихо сказала она. – Как красиво, но…

Он махнул рукой, снимая всякие возражения с ее стороны.

– Мне недавно повезло в дайс, и я выиграл. А это – для вас, миссис Нэн.

Нэн открыла коробочку, которую он вручил ей, и увидела пару золотых сережек с маленькими жемчужинами. Девушка взвизгнула от радости, подскочила и поцеловала Рекса в щеку – он возвышался не меньше, чем на фут, над ней. Потом она быстро пришла в себя, покраснела, сделала реверанс и смущенно убежала в спальню.