Текст книги "Навеки твоя Эмбер. Том 1"

Рекс уже встречался с Элмсбери, но не был знаком ни с леди Элмсбери, ни с Брюсом, и после приветствий Эмбер сразу предложила поиграть в карты. Она не хотела, чтобы мужчины разговаривали. Все пятеро уселись играть в латерлу. Когда Элмсбери начал сдавать карты, Эмбер заметила, что Рекс и лорд Карлтон обменялись взглядами, и у нее по спине прошел холодок.

«О Господи, – подумала она, – только бы он не догадался!»

Она плохо играла, не могла сосредоточиться на картах, к тому же в комнате было очень душно. Но Брюс не проявлял к ней особого внимания, вел себя как всегда небрежно и снисходительно, будто он – просто знакомый Элмсбери, которого взяли с собой, потому что он жил в его доме. Эмбер тоже в свою очередь старалась подтвердить это. Она обращалась с Карлтоном так, как будто только что познакомилась с ним, спрашивала его мнение по всяким несущественным вопросам, подзывала Нэн наполнить ему бокал, когда тот оказывался пуст. Она старалась не смотреть на Брюса. Ведь он пока не дал ей ни малейшего основания думать, что Рекс больше не будет ей нужен.

Но, тем не менее, Эмбер нервничала, у нее даже стали побаливать мышцы шеи. Потом Элмсбери сослался на то, что его беременной жене требуется отдых, и предложил возвращаться домой. Эмбер взглядом поблагодарила его и почувствовала облегчение.

Нэн подала гостям плащи и шляпы с плюмажами, а Эмбер отправилась в спальню с леди Элмсбери. Она сказала ей, что рада была познакомиться, помогла надеть плащ, подержала ее веер, пока Эмили завязывала капюшон. Эмили не заметила, как Эмбер ловко заменила веер, отдав ей свой собственный. Потом женщины вернулись в гостиную. Мужчины выпили по последней на дорожку, атмосфера оставалась приятной и дружелюбной. Прощаясь, Рекс пригласил всех приходить к ним еще.

Нэн вышла посветить гостям, когда они спускались по лестнице. Эмбер подождала минуту-две.

– О! – вскричала она вдруг. – У меня остался веер леди Элмсбери! – И прежде, чем Рекс, перешедший в столовую съесть кусок пирога, успел предложить ей помощь, она выбежала из комнаты. Гости как раз заходили в карету. Эмили поднималась осторожно, оберегая живот. Женщины обменялись веерами, пошутили по этому поводу. И когда Эмбер повернулась уходить, она быстро оглянулась и шепнула Брюсу:

– Я приеду завтра в дом Элмсбери в восемь утра.

Брюс не успел ответить или возразить, как Эмбер уже подобрала юбки и взбежала вверх по лестнице.

Брюс с головой ушел в дела, у него не оставалось свободной минуты. Работы в порту было невпроворот: ремонт, очистка кораблей, пополнение провианта, наем новых работников и моряков, переговоры с купцами, которым он заказывал провиант. Многие купцы имели процент с капитала, вложенного в экспедицию. Каперские миссии представляли собой большое рискованное, но выгодное предприятие для всей страны; не только король и придворные, но и большинство деловых людей и многие лавочники кормились с этого опасного и денежного промысла, чаще всего путем финансового участия. Вечерами Брюс отправлялся в Уайтхолл, посещал там спектакли, играл в карты в Грум Портерз Лодж, принимал участие в нескончаемых балах и приемах.

Эмбер могла встречаться с ним лишь по утрам на один-два часа, приезжая в дом Элмсбери. И не каждый день, ибо Рекс, когда бывал свободен, ожидал, пока она приготовится к театру, и потом уходил сам. Пока у него не было ни малейшего подозрения, насколько она могла судить, насчет того, что Эмбер знала Брюса раньше или имела с ним связь после того ужина. И Эмбер принимала все меры, чтобы Рекс никогда ничего не заподозрил.

Снова и снова она просила Брюса взять ее с собой, но он неизменно отказывал, и никакие слезы, никакие мольбы не могли заставить его изменить решение. Эмбер привыкла к тому, что Рекса всегда можно было уговорить, поэтому упорство Брюса приводило ее в ярость.

– Я спрячусь на твоем корабле и поеду зайцем, вот что я сделаю! – заявила она однажды Брюсу полушутя, но уверенная в то же время, что в этом случае он не сможет ей помешать совершить задуманное. Ведь не выбросит он ее за борт.

– Когда найду, отправлю обратно, как бы далеко мы ни отплыли, – в глазах Брюса сверкнул опасный огонек гнева. – Каперство – это не игра в бирюльки.

Тревога Эмбер росла с каждым днем. Она понимала, что скоро они расстанутся, он уплывет надолго, возможно, на многие годы. А теперь они встречаются лишь на короткие час-два, и то украдкой. Ведь она хотела бы проводить с ним и дни, и ночи, и чтобы никто и ничто не мешало им. Наконец она нашла выход, столь простой и очевидный, что казалось непонятным, почему ей это не пришло в голову на несколько недель раньше. Они вместе поедут в деревню.

– А как же капитан Морган? – поинтересовался Брюс. – Он поедет с нами?

– Конечно же, нет, – рассмеялась Эмбер. – Да не беспокойся ты, я сама что-нибудь придумаю. Я знаю, что сказать Рексу, и он ничего не заподозрит. О Брюс! Ты поедешь со мной, да?

– Конечно, я хотел бы, моя дорогая. Но мне кажется, ты очень рискуешь при столь ничтожной награде. Ведь если он…

Но она быстро перебила его.

– Да нет же, Брюс, нет Я знаю Рекса лучше, чем ты, он поверит всему, что я ему скажу!

Брюс иронически улыбнулся:

– Дорогая, мужчины не всегда столь доверчивы, как считаете вы, женщины.

В конце концов, он согласился поехать с ней в деревню на пять-шесть дней после того, как он закончит все дела. Стало известно, что из Перу вышел испанский торговый корабль с грузом золота и серебра и возвращается домой. Брюс рассчитывал перехватить его в конце мая, а это значило, что ему следует выйти из Лондона в середине этого месяца.

Еще когда Брюс согласился взять ее с собой в Лондон, Эмбер решила, что это она смогла уговорить его. И до сих пор не осознавала, что он эгоист и ему безразлична ее судьба. Да, он предупреждал ее, но сам не был уверен, станет ли защищать ее от опасностей, которым она подвергала свою жизнь, или от ее собственного отчаянного легкомыслия.

Они отправились по главной дороге через Суррей в направлении побережья. В Лондоне шел дождь, он не переставал уже полтора месяца, поэтому ехали они медленно и часто останавливались, чтобы вытащить колеса из топкой грязи. Но загородный пейзаж был чудесен. Они проезжали по самому сердцу сельскохозяйственной Англии, где на невысоких холмах располагались процветающие фермы. Кое-где угодья отгораживались заборами, но такая практика еще не везде вошла в моду. Коттеджи и особняки строились из кирпича вишневого цвета, серебристого дуба в окружении больших красивых садов с зарослями фиолетовой и белой сирени, пурпурных роз.

Эмбер и Брюс сидели рядом, держа друг друга за руки и поглядывая в окна кареты. Они негромко беседовали, и его присутствие, как всегда, давало Эмбер ощущение уверенности, что так будет вечно, ей больше ничего не нужно от жизни, только он, его присутствие рядом.

– Этот вид напомнил мне о доме, – произнесла Эмбер, показывая на деревню, мимо которой они проезжали. – Я имею в виду Мэригрин.

– Дом? Не значит ли это, что ты захотела вернуться?

– Вернуться… в Мэригрин? Конечно же, нет! Только от одной этой мысли мне делается худо.

В первую ночь они остановились в маленькой гостинице, а так как дождь не переставал, они решили дальше не ехать. В комнате было тепло, уютно, кормили вкусно. Хозяин оказался ветераном гражданской войны; это был энергичный старик, который пользовался каждым удобным моментом, чтобы обрушить на Брюса нескончаемые воспоминания о принце Руперте и Марстонских болотах – Эмбер и Брюс были единственными постояльцами.

Но неделя, на которую Эмбер возлагала такие большие надежды, казалось, набирала скорость с каждым днем, драгоценные часы и минуты мчались все быстрее, ускользали из рук, а Эмбер пыталась удержать их, вернуть обратно. Ведь скоро все кончится – он исчезнет…

– О, ну почему, почему время проходит так быстро, когда хочешь, чтобы оно не спешило? – восклицала она. – Я мечтаю, чтобы часы остановились!

– Разве ты не научилась относиться осторожно к тому, что ты желаешь?

Они проводили дни в праздности, долго лежали по утрам и рано ложились спать по вечерам. За окнами шел дождь, а они сидели у огня, играли в карты: плут, веришь-не-веришь. Он неизменно выигрывал, и хотя Эмбер считала, что научилась ловко мошенничать, он всегда ее ловил на обмане. Если вечер выдавался хороший, как бывало несколько раз, они играли в кегли на лужайке перед гостиницей.

Они привезли с собой сына, а также Нэн и Теней. Брюс договорился с Элмсбери, чтобы они взяли малыша к себе в семью и воспитывали его вместе со своими детьми. Эмбер была счастлива, что Брюс с любовью относится к ребенку, которого она ему родила. Эта любовь порождала в ней надежду, что когда-нибудь Брюс все-таки бросит свою скитальческую жизнь и женится на ней или возьмет ее с собой в Америку.

До последнего дня она держалась своего решения не спорить с ним, но потом все же поддалась искушению сделать еще одну попытку отговорить его.

– Не могу понять, почему ты хочешь жить в Америке, Брюс, – и она, надув губки, добавила, прежде чем он успел ответить: – Что хорошего в той стране, ведь там ничего нет, только индейцы и чернокожие! Сам же говорил, что там нет городов таких, как Лондон. Боже мой, что ты будешь там делать? Почему бы не вернуться в Англию и жить здесь после того, как ты перестанешь заниматься каперством?

Дождь прекратился, и выглянуло солнце. Они расстелили одеяло на траве под березой, и Эмбер села на него, сложив ноги по-турецки, а Брюс лег рядом на живот. Разговаривая, Эмбер не спускала глаз с ребенка, который отошел на несколько ярдов к пруду посмотреть на утят, что плавали у берега. За собой он волочил на веревке деревянную куклу. Эмбер только что предупредила его не подходить слишком близко к воде, но он так увлекся утятами, что не обратил внимания на слова матери.

Брюс, покусывая травинку и сощурившись от яркого солнца, взглянул на Эмбер и усмехнулся:

– Да потому, дорогая моя, что той жизни, которую я желаю для себя и своих детей, в Англии больше не существует.

– Твоих детей! Сколько же у тебя выродков, скажи на милость? Или, может быть, ты женат? – неожиданно спросила она.

– Нет, конечно же, нет, – и он сделал резкое движение, когда Эмбер попыталась возразить. – И давай больше не будем говорить на эту тему.

– А я и не собиралась! Ты слишком высокого мнения о себе! Я не собираюсь навязываться тебе в жены!

– Я ничего такого и не думал, – согласился он. – Я только удивлен, что ты еще не замужем.

– Нет, не замужем, потому что была круглой дурой и считала, что ты… Нет… я не хотела этого говорить! Но почему же ты не любишь Англию?

– Господи, ты мог бы жить при дворе и пользоваться всеми привилегиями!

– Да, возможно, но цена слишком высока для моего кошелька.

– Но ты ведь достаточно богат…

– Дело не в деньгах. Ты же ничего не знаешь о королевском дворе, Эмбер. Ты видишь только внешнюю сторону. Видишь красивые наряды, драгоценности и прекрасные манеры. Но это не истинный Уайтхолл. Настоящий Уайтхолл – это вонючее гнилое яйцо. Он выглядит хорошо, только пока не раскроешь его и тогда – вонь до небес…

Она не верила сказанному и собиралась возразить, но тут раздался всплеск и громкий крик – ребенок упал в пруд. Брюс мгновенно вскочил на ноги и бросился вперед, за ним Эмбер. Он вытащил сына из воды, и когда ребенок оказался в руках отца целым и невредимым, все трое разразились громким смехом. Брюс посадил его себе на плечо, и они отправились в гостиницу, чтобы переодеть мальчика.

На следующий день поздним вечером Эмбер рассталась с Брюсом у дома Элмсбери. Нянька, которую он уже нанял, вышла и взяла ребенка. Секунду Брюс стоял под дождем у открытой дверцы кареты, а Эмбер боролась со слезами. На этот раз она решила, что постарается оставить в его памяти как можно более приятный образ, но в горле уже першило от слез, и Эмбер подумала, что не сможет вынести разлуки. Она часами заставляла себя говорить и думать о всякой всячине, но только не о расставании, но теперь она не могла больше притворяться. Да, пора было прощаться!

– Мы еще увидимся с тобой, когда ты вернешься, Брюс… – прошептала она, потому что не доверяла больше своему голосу.

Брюс глядел на нее молча. Потом сказал:

– Я положил тысячу фунтов на твое имя в банк Шадрака Ньюболда, ты сможешь их получить через двадцать дней после подачи требования. Если у тебя будут неприятности с Морганом из-за наших встреч, тебе помогут эти деньги. – Он быстро наклонился, поцеловал ее, повернулся и ушел. Эмбер смотрела вслед, смотрела, как постепенно он растворялся, поглощенный влажной тьмой, и вдруг, уже не в состоянии больше сдерживаться, разрыдалась.

Она еще плакала, когда добралась до дома. У нее возникло ощущение, будто она долго отсутствовала, странное отчуждение не покидало ее, пока она медленно поднималась по лестнице. Дверь уже отперли, и Эмбер вошла в комнату. Там ее ждал Рекс.

Глаза Рекса были налиты кровью, лицо давно небритое, он заметно осунулся от бессонных ночей и выглядел неопрятно. Удивленная тем, что он дома, и его видом, Эмбер на секунду остановилась, непроизвольно всхлипывая, хотя слезы перестали течь с момента, как она увидела Рекса.

– Так, – спокойно произнес он наконец. – Вероятно, твоя тетя Сара умерла. Из-за чего же еще тебе так расстраиваться?

Эмбер чувствовала себя неуверенно, она не поняла, был ли сарказм в его словах. Но она не предполагала, что Рекс мог быть столь спокоен, узнав, где она была.

– Да, – ответила Эмбер, – бедная тетя Сара. Для меня ее смерть – страшный удар… она была единственной мамой, которая…

– Не утруждай себя ложью. Я знаю, где ты была и с кем.

Он говорил сквозь зубы, как бы выплевывая каждое слово, и хотя не повышал голоса, она видела, что Рекс безумно, смертельно разъярен. Она открыла рот, чтобы возразить, но он резко оборвал ее.

– Каким же идиотом ты считаешь меня? Думаешь, мне в голову не пришло, почему этот твой ребенок носит то же имя, что и он? Но ты столько раз давала мне обещания: что, ты никогда не изменишь мужчине, который тебя любит! И я стал верить тебе, доверять тебе во всем, что бы ни случилось. А вы оба выехали за город одновременно… Ты неблагодарная маленькая потаскуха… Четыре дня и четыре ночи я ждал твоего возвращения… Ты хоть представляешь, что я пережил после твоего отъезда? Конечно же, нет! Ведь ты никогда не думаешь ни о ком, всю свою жизнь только о себе, ты никогда не тревожилась за того, кому делаешь больно, если получаешь то, чего хотела… Ты эгоистична, расчетлива, дешевая продажная тварь. Мне хочется убить тебя… я с удовольствием убил бы тебя… я бы с радостью наблюдал, как ты умираешь…

Он продолжал говорить монотонным низким голосом, совсем не знакомым ей, его лицо исказилось от гнева, боли, ревности и превратилось в маску, которую Эмбер не могла узнать. Она никогда не знала этого человека, не знала, что такой человек существует под личиной спокойного и мягкого Рекса Моргана, нет, это был чужой, злобный человек, совершенно незнакомый ей.

Эмбер в ужасе уставилась на него. Она отступила на шаг-другой, чтобы повернуться и убежать, если он сделает хоть шаг к ней. Рекс стал медленно приближаться. И как испуганное животное, Эмбер повернулась, но тот оказался быстрее. Прежде чем она поняла, что происходит, Рекс схватил ее и притянул к себе. Эмбер закричала, Рекс ударил ее по лицу так сильно, что ее голова откинулась назад.

– Заткнись, трусиха вшивая! Я ничего тебе не сделаю!

Каждый нерв, каждый мускул Рекса трепетал от напряжения, чтобы не сорваться, не выплеснуть всю накопившуюся ярость. Эмбер глядела на него большими сверкающими от страха глазами, но он так крепко держал ее, что она не смогла бы сделать ни малейшего движения, если бы попыталась.

– Да, я хочу оставить тебя в живых… я хочу, чтобы ты прожила достаточно долго и испытала то, что испытывал я… я хочу, чтобы ты жила и мечтала о смерти, потому что он… – и вдруг он отпустил ее.

Освободившись, Эмбер встряхнулась, она едва ли понимала, что он говорит, но сейчас, когда Рекс пошел к выходу, она резко вскинула глаза.

– Куда ты идешь? – она неожиданно поняла, сразу поняла, что он имел в виду. – Рекс! Не вздумай драться с ним!

– Я буду драться, и я убью его! Убедившись, что ее собственная жизнь вне опасности, Эмбер бросила на Рекса взгляд, полный гнева и презрения.

– Ты с ума сошел, Рекс Морган, если вызовешь его! Он ведь лучше тебя владеет шпагой…

Рекс нахлобучил шляпу, взял плащ и быстро вышел. В дверях он столкнулся с Нэн, Теней и Иеремией, которые входили с полными охапками пакетов и коробок, оттолкнул их, смел с пути, не извинившись.

Нэн еле удержалась на ногах; широко открытыми глазами она удивленно поглядела в спину удалявшегося Рекса.

– Куда это он такой злой, мэм? – она взволнованно взглянула на Эмбер. – Неужели он станет драться с лордом Карлтоном?

– Он будет дураком, если решится! – пробормотала Эмбер и отвернулась.

Но Нэн бросилась вниз по лестнице следом за ним:

– Капитан Морган! Капитан Морган! Вернитесь!

Глава двадцать первая

Час спустя в комнате Эмбер появился Брюс.

Он вошел очень быстро, кипя от гнева, который не исчез, даже когда Эмбер выбежала из спальни ему навстречу. На ней был только халат. Радость ожидания пропала, когда она увидела, что Брюс очень сердит.

– Что случилось, Брюс? В чем дело?

Он подошел и передал ей сложенный листок бумаги со сломанной сургучной печатью.

– На, посмотри! Мне только что принесли это письмо!

Эмбер развернула бумагу и прочитала:

"Сэр! Вы нанесли мне оскорбление, которое неприемлемо для джентльмена. Встречусь с Вами завтра утром в пять на Мэрроубоун-Филдз, там, где Тайбернский ручей пересекает дорогу. Возьмите с собой Вашу шпагу. В противном случае, я к Вашим услугам в любое назначенное Вами время.

Ваш слуга, сэр, Капитан Рекс Морган".

Почерк корявый, перо несколько раз царапало бумагу, оставляя на ней чернильные пятна.

Ослепленный яростью, Рекс опустил половину формальностей при вызове на дуэль: по обычаю, вызываемый имел право выбора места и времени поединка, а также вида оружия. Кроме того, Рекс ничего не написал о секундантах, что тоже входило в ритуал дуэли на французский манер. Дуэли привезли из Франции, и они уже стоили Англии нескольких ненужных смертей.

Эмбер подняла глаза на Брюса и отдала письмо:

– Ну?

– Что – ну? Тебе нечего сказать? Ради Бога, Эмбер, что с тобой? Ведь ты знаешь, он потеряет звание, его отправят в ссылку! Он может вообще никогда не вернуться назад! Если тебе все равно, что станется с ним, то подумай хотя бы о своем собственном будущем! Найди Рекса и скажи ему, что для этой глупой встречи просто нет причины!

Пораженная, Эмбер остолбенела. Ее обидел отказ – очевидно, Брюс не считает ее достаточной причиной для дуэли. Ее гордость была уязвлена, она захотела оскорбить Брюса. С насмешливой улыбкой на губах Эмбер произнесла:

– Ты удивляешь меня, лорд Карлтон.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он, и глаза его сузились.

Эмбер пожала плечами в ответ:

– Никак не думала, что тебя встревожит поединок на шпагах. Я-то считала, что морской пират умеет защитить себя и других.

Нэн ахнула при этих словах и зажала рот рукой, как бы останавливая те слова, которые произнесла хозяйка. Но на сердитом лице Брюса появилась презрительная насмешка:

– Я не боюсь встречаться с ним, и ты это прекрасно знаешь, черт тебя подери. Но я не считаю необходимым драться без серьезной на то причины.

– Ты имеешь в виду меня, лорд Карлтон? А вот Рекс считает меня достаточно серьезной причиной!

– Скажи ему, что у тебя уже есть от меня ребенок, и тогда увидим, что он думает по этому поводу!

– Он знает об этом и, тем не менее, хочет драться с тобой! В любом случае я не знаю, куда он пошел! А если ты не хочешь драться, то придумай свои отговорки!

Эмбер отвернулась от него, но успела заметить, что Брюс глядит на нее с ужасом. И, не говоря больше ни слова, он повернулся и вышел из комнаты.

– О, мэм! – в отчаянии воскликнула Нэн. – Что вы сделали!

– Мне наплевать! Напрасно он ожидал, что я стану отговаривать его!

– Да ведь не потому, что он боится, мэм! И вы это прекрасно знаете!

Эмбер раздраженно пнула ногой табурет и вернулась в спальню, хлопнув дверью что есть силы, чтобы дать выход своим чувствам. Несколько минут она ходила взад-вперед по комнате, она сердилась и на Брюса, и на Рекса, и на себя, и вообще на весь мир. «Чума на всех мужчин!» – говорила она себе в ярости. Она стащила с себя халат и бросилась на постель, хотя знала, что не сможет заснуть.

Час спустя, когда Нэн вошла в спальню, Эмбер все еще не спала, она беспокойно металась, но гнев начал понемногу ослабевать, и его место заняла тревога. Ее не беспокоила сама дуэль, ибо, хотя дуэли и запрещались законом, они происходили чуть ли не каждый день и темпераментные молодые люди дрались из-за любого пустяка: необдуманного слова, неудачи в карточной игре, привилегии идти по той или другой стороне улицы, противоречия в вопросах вероисповедания, из-за вина или из-за женщины. Каждый джентльмен овладевал умением драться на шпагах почти одновременно с умением ходить, а искусство требовало практики.

Эмбер не боялась этой дуэли. Она была даже польщена и почти рада, или была бы рада, если бы Брюс не вел себя столь откровенно оскорбительно. Дуэли часто завершались без смертельного исхода, их останавливали при первой крови. Но сейчас она встревожилась, что станется с ней по окончании поединка?

Допустим, что Рекс не простит ее на этот раз. Допустим, ему действительно придется покинуть страну и он никогда больше не вернется обратно. Что же в таком случае будет с ней? У Эмбер не было иллюзий о месте женщины в Лондоне периода Реставрации. Она понимала – ей очень повезло, что она нашла такого человека, как Рекс Морган, который любит ее. Ибо любовь вышла из моды, а без любви мужчина не имел никаких обязательств, женщина – никаких прав. Она сразу осознала, что вела себя в этой истории как дура. Конечно же, Рекс все понял… И ее выдумка про тетю Сару – какая глупость! Но в то же время, как иначе она могла поступить? Эмбер была вынуждена признаться себе, что только один путь избавил бы ее от всего этого – не нужно было ей уезжать из Лондона с Брюсом. Но она так сильно хотела этого, так жадно мечтала… и вот что получила за это.

«Что же происходит со мной? – спрашивала она в отчаянии. – У меня был Рекс… У меня был Брюс, а что сейчас? – она быстро перенесла гнев на Брюса. – Черт его подери! Он не принес мне ничего, кроме неприятностей!»

Тут она услышала, что в комнату на цыпочках вошла Нэн, и Эмбер сказала ей:

– Зажги свечу, если хочешь, Нэн. Я не могу заснуть.

Нэн принесла большую восковую свечу, зажгла ее и еще четыре свечи в настенных канделябрах. Эмбер сидела на постели, обхватив одной рукой колени, другой вцепившись в волосы.

– О Боже мой, Нэн, что же мне теперь делать? Раздеваясь ко сну, Нэн тяжело вздохнула:

– Честно скажу, мэм, просто не знаю. Мы попали в дьявольскую заварушку.

Обе женщины были встревожены и безутешны. Потом Нэн погасила свечи, забралась в постель, и они долго разговаривали, ни одна из них не могла уснуть. Наконец Нэн заснула, а Эмбер продолжала метаться. Она слышала голос ночного сторожа, возвещавшего каждый час: один, два, три.

«Я не должна вот так просто лежать здесь, когда моя жизнь гибнет!» – говорила она себе. И когда услышала, что сторож провозгласил: «Господь дарует вам новый день, господа! Четвертый час и да будет утро добрым!», Эмбер откинула одеяло, встала с постели и начала трясти Нэн.

– Нэн! Просыпайся! Я отправляюсь на Мэрроубоун Филдз.

– Господь с вами, мэм! Я подумала, дом горит… Эмбер быстро, но тщательно оделась, понимая, что наступил драматический момент в ее жизни и нужно хорошо выглядеть. Она нанесла на лицо косметику, приклеила пару мушек, расчесала волосы так, что они падали на плечи свободными волнами. Потом надела ярко-красный бархатный костюм, жакет которого походил на мужской пиджак. Жакет сидел на ней в обтяжку, красиво открывая грудь, а манжеты украшало парчовое шитье. Поля ее шляпы для верховой езды украшали красные страусовые перья, сапоги были из красного бархата с отделкой из горностая. Этот наряд ей сшили на заказ – Эмбер собиралась ввести новую моду, но ей так пока и не пришлось его надеть.

Пока Иеремия занимался лошадьми, Эмбер выпила горячего кофе, который ей приготовил Тенси, с добавлением бренди. В пятом часу вошел Иеремия, и они все отправились к месту предстоящей дуэли: Эмбер, Нэн, Темпест и Иеремия. Уже начало светать, но повсюду висел тяжелый туман, скрадывавший контуры домов и деревьев, так что за несколько футов ничего нельзя было разглядеть. Эмбер это раздражало, потому что влага могла испортить ее платье.

Но вскоре она забыла о своем внешнем виде, и чем ближе они подъезжали, тем сильнее возрастала ее тревога.

Минут через двадцать они достигли места, где дорога шла через маленький каменный мост, под которым протекал Тайбернский ручей, а на горизонте под покровом широколистных ломбардских тополей можно было различить силуэты нескольких мужчин и лошадей. Эмбер сразу повернула лошадей и двинулась в их сторону. Она уже заметила Брюса, Рекса, Элмсбери, полковника Диллона, которого знала очень мало, двух других, очевидно, хирургов.

Только Брюс и Рекс сняли верхнюю одежду, чтобы показать, что на них нет никаких доспехов, как раздался цокот копыт. Дуэлянты повернули головы – нередко случалось так, что представитель власти останавливал поединки.

Но когда Эмбер натянула вожжи, и они увидели ее, Брюс быстро отвернулся, но она успела заметить злость и раздражение на его лице. А Рекс стоял неподвижно и глядел на нее.

– О Рекс, дорогой мой! – вскричала она, остановившись в нескольких футах от него и протянув к нему руку. – Слава Господу, я вовремя успела! Ты не должен драться, не должен, Рекс! Прошу тебя, дорогой, ради меня!

Эмбер краем глаза увидела, что Брюс смотрит на нее, взгляд его мрачен, губы скривились в циничной улыбке. Разгневанная Эмбер хотела как-нибудь обидеть его, сделать больно.

– У тебя нет причины драться, Рекс! Меня он больше не интересует, он просто не нужен мне вовсе!

«Вот тебе», – подумала она мстительно, бросив на Карлтона злой взгляд. Но Брюс отнесся к этому холодно и остался непроницаемым, как скала.

Следя за Брюсом, Эмбер не обратила внимания, как изменилось лицо Рекса. Дикое, неуправляемое отчаяние исчезло, он стал теперь спокоен, собран и хладнокровен. Озабоченная своими личными переживаниями, Эмбер не поняла, что кажущееся спокойствие Рекса скрывает смертельную решимость. Его нервы были натянуты до предела. Но Эмбер по-прежнему думала, что Рекса можно отговорить.

– Тебе не следовало сюда приезжать, Эмбер, – сказал он. – Дуэль – не место для женщины. Возвращайся.

Он отвернулся и пошел к остальным мужчинам.

– Рекс! – закричала она, уже всерьез встревоженная его голосом. Тут подошел Иеремия, помог ей сойти с лошади. Эмбер бросилась к Рексу и схватила его за рукав.

– Рекс! Я не хочу, чтобы ты дрался! Я не хочу этого, ты слышишь?

Он не ответил ей и даже не взглянул, просто вырвал руку и пошел дальше. Но Эмбер не отставала. Тут ее перехватил Элмсбери.

– Отойдите, здесь вы будете только мешать.

– Но я не позволю ему драться! Я не…

– Эмбер, ради Господа Бога! – рассердился Элмсбери. – Стойте на месте! Не двигайтесь!

Она беспомощно остановилась, где ей велели. Брюс и Рекс обнажили шпаги. После краткого совещания Элмсбери пожал плечами и отошел назад. Диллон вынул белый носовой платок и обозначил каждому его место. Элмсбери сердито взглянул на Эмбер.

– В чем дело? – нервно спросила она.

Карлтон пожелал, чтобы дуэль считалась законченной при появлении первой крови, но ваш благородный приятель заявил, что не будет удовлетворен, пока один из них не будет мертв.

– Мертв! Да он с ума сошел! Как он смеет! Я не разрешу этого!

Она оборвала разговор и бросилась бегом к Моргану.

– Эй, Рекс!

Но Элмсбери поймал ее через три шага и рывком остановил.

– Прекратите сейчас же, остановитесь, не ведите себя, как дура! Дуэль – это не детские игры! Или замолчите, или отправляйтесь домой! Вам здесь нечего делать!

Эмбер удивилась тону Элмсбери, но подчинилась ему и теперь стояла неподвижно. Двое мужчин застыли на месте, скрестив концы шпаг. Полковник Диллон поднял платок над головой.

– Готов! – крикнули Брюс и Рекс одновременно.

– Готовы! – и Диллон резко опустил платок.

И тот, и другой двигались быстро, грациозно, зло, оба – прекрасные фехтовальщики. Английский стиль диктовал наносить резаные удары, а не колотые, как во французском стиле, и будучи одного роста, противники пользовались этим преимуществом. Однако Рекс не фехтовал, он дрался яростно, безжалостно, желая убить или быть убитым, а Брюс оборонялся, он защищал себя и не стремился нанести поражение противнику.

Эмбер наблюдала за ними, переводя взгляд с одного на другого. У нее пересохло в горле, она машинально теребила край юбки. Она смертельно боялась за Брюса, будто и не знала того, с кем он дерется. Когда шпага Рекса пронзила предплечье правой руки Брюса и брызнула кровь, она громко вскрикнула и бросилась к нему. Элмсбери ухватил ее за талию и отбросил назад.

Брюс опустил шпагу, и Рекс, не воспользовавшись преимуществом, тоже опустил свое оружие. Кровь из небольшой раны ручейком потекла по загорелой коже и окрасила белую рубашку Брюса. Сердце Эмбер наполнилось болью.

– О Брюс! – зарыдала она. – Ты ранен!

Рекс напрягся при этих словах, но Брюс как бы не слышал выкрика.

– Может быть, это ранение удовлетворит вас? – спросил он Рекса.

Но Рекс, еще более взбешенный после крика Эмбер, ответил сквозь зубы:

– Меня ничто не удовлетворит, кроме вашей смерти!

Эмбер вскрикнула в ужасе, и все посмотрели на нее, но Элмсбери зажал ей рот рукой и хорошенько встряхнул.

– Вы отвлекаете его, и тогда его действительно могут убить!

Вновь послышался звон скрестившихся шпаг. Теперь не оставалось сомнений, что Брюс дерется всерьез, а не просто обороняется, как вначале. Несколько минут мужчины быстро двигались, делая выпады и захваты, однако не нанося повреждений.

Потом шпаги пересеклись, сцепились, вошли в замок. Фехтовальщики долго пытались расцепиться, оба страшно устали и вспотели, лица исказились от усилий. И тут быстро и неуловимо для глаза Брюс высвободил свою шпагу и проткнул ею грудь Рекса. Шпага прошла насквозь, и ее конец появился на спине Рекса. Брюс вытащил шпагу – она была красной от крови.

Секунду Рекс стоял, как пораженный молнией, потом медленно повалился на землю. К нему бросились хирурги, подбежала Эмбер. Она упала перед ним на колени. От пережитого ужаса Эмбер не могла произнести даже его имени – перехватило горло. Она положила голову Рекса себе на колени, прижала к груди. Из ее тела вырвались истерические рыдания, она стала покрывать лицо Рекса поцелуями, гладить голову руками.