Текст книги "Песня огня"

Глава 30

– Рольф! Ты обещал!

Рольф поскреб голову, внезапно ощутив желание быть где угодно, в любом другом месте, только не в Вулфтоне.

– Не думаю, что это хорошая мысль, – сказал он беспомощно, стараясь не замечать мольбы в ее глазах.

– Но Грэлэм удивится и… обрадуется. Ты знаешь, Рольф, что именно так и будет.

«Я стану такой же, как леди Чандра, и он будет восхищаться мной», – мысленно добавила Кассия. Если все остальное неправда, то уж это-то должно быть правдой.

– Ты сам говорил, что мой успех превосходит все ожидания. И ты сам организовал состязания.

– Да, – ответил Рольф. – Должно быть, меня повесят за дурость.

– Возможно, – Кассия словно не слышала его слов, – менестрели услышат обо мне и сочинят песни, в которых будут прославлять мою отвагу.

– Уж и не знаю, что из этого выйдет, – ворчал Рольф.

«Что может быть плохого, если Грэлэм станет мною восхищаться? А потом полюбит меня по-настоящему» – подсказал ей какой-то тоненький и робкий внутренний голосок.

– Мне надо переодеться. – Она перешла на заговорщицкий шепот: – Не забудь, что следует сказать милорду!

Рольф смотрел, как она взбегает по лестнице, ведущей в зал. Потом поковырял носком кожаного башмака булыжник и тихонько выбранился.

– Итак, Рольф, – начал Грэлэм, с любопытством глядя на своего солдата, пока они бок о бок шагали на стрельбище. – Хочешь, чтобы я оценил успехи победителя?

– Наши люди тренировались изо всех сил, – ответил Рольф невыразительным голосом. – Некоторая оценка их заслуг с вашей стороны была бы нелишней.

– Тогда я кое о чем подумаю.

Грэлэм прикрыл глаза ладонью как козырьком и устремил взгляд куда-то за пределы поля.

– Вам повезло, что всю неделю не было дождей, – сказал он. – Мишени расставлены далеко друг от друга. – Рыцарь окинул взглядом стрельбище. – Не сомневаюсь, что большинство лучников получат отличные результаты. Почему вы так расставили мишени? Это слишком легко!

«Потому что мы не хотим, чтобы твоя леди сломала шею», – промелькнуло в голове у Рольфа.

– У наших людей недостаточно практики в стрельбе из лука в седле, – сказал он не задумываясь. – Я старался быть как можно честнее и справедливее к ним.

Грэлэм внимательно смотрел на своего сержанта, подняв густую черную бровь.

– Похоже, ты постарел и стал сентиментальным, – заметил он.

Де Моретон видел, как его люди выстроились на дальнем конце поля, стараясь стоять прямо и сохранять порядок. Он встал рядом с Рольфом, ожидая начала состязания.

Рольф заметил, что его господин оглянулся на замок, и подумал, что тот ищет жену.

– Кассии очень нравится смотреть на состязания. Она любит делать нашим людям сюрпризы, – сказал Грэлэм, как бы отвечая на мысли Рольфа. – Интересно, на этот раз она принесет поднос с пирогами для победителей?

Рольф пробормотал что-то невнятное, не сводя глаз с Кассии, одетой как мальчик и гордо сидящей на лошади по-мужски. На этот раз ей оседлали гнедого жеребца. На ней был короткий плащ, застегнутый на правом плече. Капюшон был поднят и закреплен над ее каштановыми волосами так, чтобы скрыть лицо. До вчерашнего дня никому из них не приходило в голову, что Грэлэм немедленно узнает ее Ромашку, как только ее увидит. Теперь Рольф выбрал для нее гнедого жеребца по имени Ганфрид. Рольф наблюдал, как гарцует гнедой, и закрыл глаза, вознося безмолвную молитву Господу, чтобы все обошлось. Эта лошадь не была столь спокойной и послушной, как Ромашка, и Кассия садилась на нее всего раз до сегодняшнего дня. Казалось, она ничуть не волнуется, но обмануть Рольфа было трудно.

– Состязаться будут всего восемь человек, – спросил Грэлэм, оборачиваясь к Рольфу, – я верно сосчитал?

Остальные люди переместились, занимая позиции вдоль поля. Трудно было ввести его в заблуждение – правда бросалась в глаза. Однако Рольф сказал:

– Да, здесь в основном люди, не слишком преуспевшие в воинских искусствах.

Он и в самом деле выбрал солдат, на фоне которых Кассия не выглядела бы полным профаном и неумехой. В основном это были крупные мужчины, не очень ловко обращавшиеся с луком. Они больше привыкли иметь дело с копьем и булавой.

– Представляю, – протянул Грэлэм кисло, – какие меня ждут яркие впечатления.

Даже издали он уже узнавал своих людей.

– Я и не знал, что Джозеф умеет вложить стрелу в лук и натянуть тетиву.

– Он готовился к состязаниям, – ответил Рольф. – Идемте, милорд, думаю, пора приступать к делу.

Грэлэм заметил небольшой помост, воздвигнутый в расчете не более чем на двоих людей, вспрыгнул на него и подал руку Рольфу.

Он обернулся, услышав крик, и теперь смотрел на первого лучника Арнольда, въехавшего на поле и уже целившегося в мишень из лука. Стрела угодила в мишень, но лучник проявил не столько точный расчет, сколько силу, и Грэлэм покачал головой. Ко времени, когда Арнольд закончил стрелять, ему удалось угодить в шесть мишеней из двенадцати.

Послышались одобрительные крики и смех зрителей.

– Арнольд, ты настоящий бык!

– Те соломенные мишени, в которые он не попал, пойдут ему на обед!

– Весьма увлекательно! – иронически заметил Грэлэм, оборачиваясь к Рольфу. – С каждой минутой состязание становится все более волнующим.

Следующие двое оказались не лучше Арнольда, и Грэлэм начал подозревать, что Рольф неспроста устроил эту шутку. Он уже готов был сказать об этом Рольфу, но тот внимательно смотрел на следующего лучника.

Де Моретон не узнавал его. Это не мужчина, а скорее мальчик, решил он. Но жеребец Ганфрид был из его конюшни.

– Этот мальчик по крайней мере обнаруживает большую сноровку, – заметил хозяин Вулфтона, наблюдая, как плавно юноша натягивает тетиву и выпускает стрелу. Она угодила точно в центр мишени. Он нахмурился. – Кто это, Рольф? Неужто новый птенчик, которого ты собираешься взять под крылышко?

– Он все делает хорошо, – сказал Рольф, стараясь оттянуть момент расплаты как можно дальше.

– Смотрите, милорд, снова точное попадание!

Рольф прямо раздувался от гордости. Его ученица прекрасно справлялась с задачей, несмотря на то что ей приходилось обуздывать резвого жеребца. К тому времени когда она доехала до конца поля, ей удалось поразить девять мишеней из дюжины.

– Мальчик слишком мал ростом, – сказал Грэлэм, наблюдая за всадником, направлявшимся к другому концу поля. – Я начинаю верить, что ты устроил эти состязания ради этого одного, чтобы он выглядел выигрышно по сравнению с остальными увальнями. И еще дал ему Ганфрида! Кто это, Рольф?

– Смотрите, милорд! Вот Бран!

Грэлэм искоса бросил взгляд на Рольфа. Тот явно что-то затевал. И тогда он решил подождать до конца состязания и развлечься, как сумеет. Жилистый неуклюжий Бран по сравнению с Арнольдом казался чудом ловкости и грации. Грэлэм хохотал вместе с остальными зрителями, когда Бран выпустил свои стрелы и теперь во весь рот улыбался, показывая невероятной величины щербинку между передними зубами.

– Думаю, даже мои жонглеры могли бы у него поучиться! – хохотнул Грэлэм.

Возможно, подумал Рольф, не следовало брать таких болванов и остолопов. Даже если леди Кассия выиграет, ей будет мало радости от такой победы – участвовавшие в состязании люди узнали ее и оттого стреляли еще хуже обычного. Все они любили Кассию и старались защитить ее как умели. Он видел, как зрители перешептываются, и осознал, что совершил роковую ошибку, дав согласие на это представление, Грэлэм живьем сдерет с него шкуру.

Рольф нервно откашлялся, прочищая горло.

– Похоже, мальчик выиграл первый тур, милорд, – сказал он, в то время как мужчины похлопывали Кассию по спине и поздравляли. – Теперь они выстроятся в ряд, чтобы принять участие во втором туре состязаний.

– Я с трудом сдерживаю волнение и восторг, – процедил Грэлэм сквозь зубы.

Рольф увидел Кассию рядом с Браном, самым неуклюжим из лучников. Он подождал, пока эти двое выехали вперед, заняли свои позиции и приготовились.

– Мальчик, безусловно, выиграл, – повторил Рольф, касаясь рукава Грэлэма, чтобы привлечь его внимание.

– Да, – отозвался его господин, – он не так плох, как остальные. Но ему следует опасаться коня Брана. Этот негодяй ненавидит Ганфрида.

Рольф не знал, что ответить, и затаил дыхание. Их план состоял в том, что Кассия должна была гордо подъехать к мужу, сорвать с головы капюшон и потребовать у него награду. Он беспомощно смотрел, как конь Брана встает на дыбы, как он лягает Ганфрида задними ногами, в то время как бесстрашная Кассия поднимает лук и выпускает стрелу.

– Надо остановить это! – закричал Рольф.

– Почему? Ты разнюнился, как старик, Рольф! Давай посмотрим, что может этот парнишка.

– Этот парнишка, милорд, ваша жена! До вчерашнего дня она не ездила на Ганфриде!

– Ты спятил! – прошипел Грэлэм. – Шутка зашла слишком далеко, Рольф.

Но Рольф уже спрыгнул с помоста и бежал к полю, размахивая руками. Мужчины молча смотрели, как Бран пытается приструнить своего жеребца. Жеребец, выкатив глаза из орбит, полный решимости и ярости, кусал Ганфрида в шею, потом попятился и, встав на дыбы, нанес удар копытами Ганфриду в бок.

Грэлэм тоже побежал, забыв обо всем, кроме жены.

Холодный, непреодолимый страх охватил и сковал его. Он беспомощно смотрел, как лук и стрелы выпали из ее рук на землю, видел, как она отчаянно из последних сил пытается удержать обезумевшего жеребца, но не может с ним справиться. Ганфрид повернулся к недругу и ринулся на него.

– Прыгай! – крикнул Грэлэм. Он не узнал собственного голоса да и едва расслышал его среди криков, наполнивших морозный воздух.

Кассия не была испугана. Она была в ярости. Должно быть, она родилась под несчастливой звездой.

– Бран, убери свою лошадь! – закричала она. Когда Ганфрид поднялся на дыбы и ринулся в атаку, она поняла, что все пошло не так, как было задумано. Она старалась заставить огромного жеребца слушаться ее, но все было бесполезно. Кассия почувствовала, что поводья ускользают из ее рук, и тотчас же услышала крик Грэлэма.

Но если она послушается его и спрыгнет, то сразу попадет под копыта обезумевших лошадей, и они ее растопчут. Поэтому она продолжала отчаянно цепляться за гриву Ганфрида.

– Бран, – хрипло закричала Кассия, – убери, свою лошадь!

Ганфрид поднялся на дыбы для новой атаки, но второй жеребец не стал дожидаться очередного удара и бежал. Ганфрид, пришедший в ярость, храпя, ринулся за ним. Кассия, не в силах удержаться на его спине, поняла, что ей следует откатиться, как только она коснется земли. Но, ударившись боком о жесткую землю, она почувствовала, что не может двинуться с места, не может даже вздохнуть.

Она лежала совершенно неподвижно, стараясь понять, что произошло, и восстановить дыхание.

– Кассия!

Она подняла глаза на склонившегося над ней Грэлэма.

– Это несправедливо, – задыхаясь, прошептала она. – Я должна была выиграть! Это несправедливо!

Де Моретон опустился рядом с ней на колени; руки его методично ощупывали ее тело, пытаясь определить, насколько его жена пострадала.

– Твои ноги тебе подчиняются?

– Да, – шепотом ответила она, внезапно почувствовав головокружение и тошноту. – Грэлэм, я должна была выиграть!

Его руки продолжали ощупывать ее, сгибать и разгибать ее руки, он прикасался к ее животу, проверял, не сломаны ли ребра.

Кассия с трудом сдерживала рвоту. Это бы довершило ее унижение. Она видела вокруг себя мужчин, скорее их тени, чем тела во плоти, слышала, как они переговариваются.

Грэлэм обнял ее за плечи.

– Кассия, – сказал он нежно, поднимая ее, – ты видишь меня?

– Конечно, – ответила она, – со мной все в порядке.

Тогда он бережно поднял ее на руки.

– Состязания окончены, – объявил Грэлэм своим людям.

Кассия закрыла глаза. Она все еще боролась с тошнотой. Голова ее бессильно упала на плечо Грэлэма.

– Я не испугалась, – бормотала она. – Если бы не эта чертова лошадь…

– Тише, тише, – на ходу успокаивал ее Грэлэм. Он принес жену в спальню и позвал Итту. Уложив Кассию в постель, он осторожно выпрямил ее ноги. Кассия плотно зажмурила глаза, и Грэлэм заметил, как напряжены мускулы вокруг ее рта.

В этот момент суровый рыцарь почувствовал себя совершенно бесполезным и беспомощным.

– Моя крошка! – причитала Итта. Она сновала вокруг постели, не обращая внимания на Грэлэма, потом села на край кровати.

– Меня сейчас вырвет, Итта, – прошептала Кассия.

Когда спазмы прошли, она лежала в постели бледная и ослабевшая. Голова у нее болела, но накатывавшие волны тошноты ослабли.

– Я приготовлю настой из трав, милорд. – Итта медленно поднялась с места.

– Она поправится? – хрипло спросил де Моретон.

– Надеюсь, что поправится, – ответила Итта. – Дело в том, что…

– В чем?

– Да так, ничего. – Пробормотав что-то невразумительное, Итта поспешила выйти из комнаты.

Грэлэм сидел рядом с женой, держа ее маленькую ручку в своей. Впервые он нащупал огрубевшую кожу на подушечках ее пальцев. Его страх, мучительный страх чуть ослабел. Но он молчал, глядя в ее бледное лицо, пытаясь угадать, испытывает ли она боль.

Кассия открыла глаза и увидела обеспокоенное лицо мужа.

– Я должна была выиграть, – повторила она снова как молитву.

– Зачем ты это сделала? – спросил рыцарь, крепче сжимая ее руку.

– Хотела, чтобы ты восхищался мной так же, как леди Чандрой, – ответила Кассия просто. – Я думала, если выиграю, тебе будет приятно.

– Мне не нужно, чтобы моя жена копировала мужчин!

Его слова пронзили ее сознание, и она широко открыла глаза. В них он прочитал безнадежность.

– Я только хотела добиться твоего одобрения, хотела, чтобы ты мной гордился. Я не могла придумать ничего другого, чтобы заставить тебя любить меня, забыть, как я тебе неприятна.

– Это вовсе не так, – сказал рыцарь, – но то, что сделала, было невероятной и непростительной глупостью.

– Пожалуйста, не наказывай Рольфа, – шепотом попросила Кассия. – Никого не наказывай! Они не могли знать, что жеребец Брана набросится на Ганфрида!

Ему хотелось прошибить им всем головы, но, увидев мольбу в ее взгляде, де Моретон сказал:

– Я ничего с ними не сделаю, обещаю.

Потом осторожно отстегнул брошь и снял с нее плащ.

– Вероятно, некоторое время у тебя все будет болеть после падения. – Он замолчал и печально улыбнулся.

– По сравнению с олухами, которые участвовали в состязании, ты была молодцом. Это и был твой сюрприз?

Она кивнула.

– Конечно, настоящего состязания не получилось. – Кассия старалась собраться с силами. – Рольф не верил, что я добьюсь твоего внимания, если буду состязаться с лучшими стрелками. Он не хотел моего поражения.

– Ты выглядела совсем неплохо. Это леди Чандра подала тебе такую мысль?

– Не совсем, хотя это она показала мне, как обращаться с луком. Как она красива!

– Кассия, – сказал Грэлэм нежно, – я когда-то желал ее, и я говорил тебе об этом. Но я ее не любил. Нет причины ревновать к ней и ее талантам.

Он легонько ощупал ладонью лоб жены и испытал облегчение. Лоб был прохладным.

– Послушай, – заговорил он снова через минуту, – неужели для тебя так важно мое мнение?

Кассия смотрела на мужа, вспоминая, как однажды сказала, что любит его. Неужели он тогда не обратил внимания на ее слова? Или счел это еще одной ложью? Теперь, когда она признала его правоту, сказала, что лгала ему, он, должно быть, не поверит ничему, что бы она ни говорила. Поэтому Кассия ответила только:

– Да, важно.

– Между нами было много всякого… – начал Грэлэм, но тут же умолк, потому что в спальню вошла Итта. Он посторонился и позволил Итте попотчевать Кассию каким-то отваром с омерзительным запахом.

Итта выпрямилась и сказала:

– Сейчас она уснет, милорд. Я ничего не знала о ее планах, иначе никогда бы не разрешила ей сделать этого. Молю Господа, чтобы все обошлось.

– Я останусь здесь, пока она не заснет, – сказал Грэлэм. – Если ей станет хуже, я позову тебя, Итта.

Он взял руку Кассии в свою и нежно прошелся пальцами по ее шелковистой коже. Ее ресницы затрепетали и глаза закрылись. Он прислушивался к ее дыханию, пока оно не стало ровным и спокойным под воздействием снадобья, данного ей нянькой. Тогда Грэлэм раздел жену, улыбаясь тому, что она оделась как мальчик, осторожно уложил в постель и закрыл одеялами.

Он поймал себя на том, что изучает ее черты, сравнивая ее с Чандрой. В конце концов Грэлэм решил, что сравнение в этом случае неуместно, и остался этим удовлетворен.

Кассия проспала весь день и только ненадолго проснулась вечером. Она чувствовала себя как-то странно – сонной и отупевшей.

– Это из-за отвара, который дала Итта, – предположил Грэлэм. – Боюсь, тебе предстоит пролежать в постели несколько дней, прежде чем ты сможешь снова взять в руки лук и стрелы.

– И ты не будешь возражать?

– Нет, – ответил Грэлэм улыбаясь. – Я даже предоставлю тебе возможность поучаствовать в более интересных состязаниях, чем эти. Ну куда годится увалень Бран? Парень так волнуется, что у него ничего не выходит. Но сперва ты должна поправиться и успокоиться.

– Да, я так и сделаю, – пообещала Кассия.

Она снова уснула и спала спокойно, потому что его слова наполнили ее надеждой.

Кассия проснулась в темноте, почувствовав, что горло у нее пересохло и горит. Она соскользнула с постели и направилась к графину с водой, постоянно стоявшему на столе. Потянувшись к нему, она вдруг замерла, тело ее пронзила острая боль. Коснувшись рукой живота, Кассия ощутила липкую влагу… Она пыталась разглядеть, что с ней происходит, но тут ее тело снова перегнулось пополам от нового приступа острой боли. Она вскрикнула.

Грэлэм услышал крик жены и вскочил с постели. Он тотчас зажег свечу и бросился к ней.

– Кассия, в чем дело?

– Помоги мне! Кровь!

У нее перехватило дыхание от нового приступа боли. Грэлэм заметил красные полосы на белой ночной рубашке. По ногам Кассии стекали струйки крови. Должно быть, месячные, подумал он. Нет, дело было не в этом. Грэлэм вдруг испугался так, что внутри у него все свело судорогой.

Он привлек Кассию к себе. Она беспомощно цеплялась за него руками, потом вдруг замерла – тело ее вновь пронзила боль.

– Помоги же, – шептала Кассия. – Что со мной?

Грэлэм уже знал, что это выкидыш. С удивлением он услышал собственный спокойный и ровный голос:.

– Все будет хорошо, Кассия. Позволь мне помочь тебе лечь в постель. Я позову Итту.

Де Моретон бережно поднял жену и уложил в постель. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса.

– Все будет хорошо, – повторил он, скорее чтобы успокоить себя, чем ее, – не шевелись.

Грэлэм направился к двери, потом рывком открыл ее, и за этим последовал громоподобный рев – он звал Итту.

Итта даже не обратила внимания на наготу своего лорда. Она задыхалась от испуга и быстрой ходьбы, кое-как натягивая платье.

– Кровь, – тихо сказал ей Грэлэм. – Боюсь, она потеряет младенца. Она ведь беременна?

Итта почувствовала, как вся холодеет.

– Да, – подтвердила она шепотом.

Старая нянька некоторое время стояла как в столбняке и смотрела на Кассию, лежащую в луже крови, потом, испустив отчаянный крик: «Моя крошка!» – Итта подбежала к постели и схватила Кассию за руку.

– Что мне делать? – глухо спросил Грэлэм из-за ее спины.

Итта попыталась взять себя в руки.

– Нам нужны чистые тряпки, милорд, и горячая вода. Мы должны сделать все, чтобы она не истекла кровью и не умерла к утру.

Грэлэм тотчас же повернулся и остановился, только услышав крик Итты:

– Милорд, ваша ночная рубашка!

Глава 31

– Ты знала, что она ждет ребенка?

Доброе лицо Итты искривилось как от боли.

– Знала, милорд, и собиралась сказать об этом ей, когда бы она сама не поняла этого.

– Жаль, что ты не сказала ей раньше, до того, как она вздумала играть в мужские игры.

– А разве вы не знали, милорд?

Грэлэм сделал жест рукой, не оставлявший сомнения в его значении. Он очень хотел прикрикнуть на старуху, объяснить ей, что он мужчина и не его дело обращать внимание на женские недомогания. Но он сдержался. На самом деле его уже давно беспокоило, что у нее не было обычных кровей. А разве он не заметил, что ее груди округлились, стали полнее?

– И какой срок у нее был? – спросил Грэлэм.

– Небольшой, – ответила Итта, – месяца два, не более.

Он смотрел на жену, спавшую после новой порции отвара, приготовленного ей нянькой. Она была так бледна, будто в теле ее совсем не оставалось крови. Ее ночная рубашка, запачканная красным, лежала на полу, завернутая в тряпки. Грэлэм судорожно сглотнул:

– С ней будет все в порядке?

– Да, кровотечение прекратилось. – Итта беспомощно терла свои узловатые руки одна о другую. – Надо было ей сказать. Но я подумала, что, раз теперь она замужняя леди, а вы опытный мужчина, она поймет, что…

Грэлэм только отмахнулся от ее объяснения. Он чувствовал себя беспомощным и раздраженным.

– Я женился на девочке, – сказал он резко. – Как можно было ожидать, что она все знает о том, как живет и действует женский организм?

– В последнее время, милорд, ее занимало другое, – Итта посмотрела ему прямо в лицо.

– Да, она училась ездить на лошади по-мужски и пыталась овладеть мужскими воинскими искусствами.

– В том не было ее вины, – возразила старуха твердо

– Так она тебе в конце концов призналась, что солгала мне? Обо всем, что случилось прежде?

– Моя госпожа не лжет, милорд.

Грэлэм фыркнул.

– Ты плохо ее знаешь. Но теперь это не важно. Иди спать. Я позову тебя, если она проснется.

Итта задержалась, осуждающе глядя на хозяина, у нее было огромное искушение сказать ему, какой он глупец, но она заметила страдание в его темных глазах и придержала язык. Этот грубый рыцарь неравнодушен к Кассии, подумала она, но насколько сильно его чувство?

Шаркая, старая нянька вышла из комнаты, кости ее скрипели от усталости.

Проснувшись, Кассия недоуменно замигала от яркого солнечного света, струившегося в окно спальни. К ней вернулись воспоминания, и она замерла, ожидая страшной боли. Но боли не было. Она чувствовала себя усталой; ей казалось, что все ее тело избито. Она криво улыбнулась, припомнив, какому испытанию подверглась накануне.

Но кровь! Что же с ней случилось?

– Вот, выпей это.

Кассия медленно повернула голову на голос мужа. Потом почувствовала, как его рука скользнула ей под голову, приподняла ее с подушек, и ей пришлось пить какой-то сладкий отвар.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Грэлэм, осторожно укладывая жену обратно на подушки.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то беспомощной.

– Я чувствую себя так, будто ты как следует поколотил меня, милорд. Но я не понимаю. Что означает кровотечение и боль в животе?

– Ты… ты потеряла своего ребенка.

Она непонимающе смотрела на него.

– Я была беременна?

Он кивнул, и Кассия почувствовала, как все ее тело леденеет. Она прошептала упавшим голосом:

– Я не знала. О нет!

Глаза ее наполнились слезами; слезы покатились по щекам, но у нее даже не было сил смахнуть их.

Грэлэм вытер глаза жены уголком одеяла. Ему хотелось утешить Кассию, но внезапно его охватило чувство горечи, и он сказал холодно:

– Полагаю, даже твоя наставница Чандра знала об этом достаточно и умела обуздывать свои желания, когда ждала ребенка.

От несправедливости его слов Кассия онемела. Неужели он решил, что и в этом случае она ему солгала? Знала, что беременна, и рискнула, а теперь попыталась выгородить себя с помощью лжи?

Неужели он заподозрил, что она по доброй воле подвергла опасности своего младенца? Их младенца? Это было свыше ее сил. Она медленно отвернулась от него и плотно зажмурила глаза, стараясь сдержать непрошеные и ненужные слезы. «Больше не стану плакать», – решила она про себя.

– Возможно, – голос Кассии звучал так тихо, что де Моретону пришлось наклониться, чтобы услышать ее, – для меня было бы лучше умереть.

Грэлэм с трудом перевел дух.

– Не говори вздора, – перебил он резко. – У тебя будут еще дети.

«Будут ли?» – молча спрашивала она себя.

– Ты не будешь винить во всем Рольфа? Он не знал о ребенке, клянусь.

– Я не чудовище, – ответил Грэлэм холодно, на мгновение забыв о том, какую головомойку устроил Рольфу.

– Теперь тебе надо отдыхать и восстанавливать силы. Твоя Итта только и ждет, чтобы ей позволили поухаживать за тобой. Я приду к тебе позже.

Кассия смотрела, как муж идет к двери, такой мощный, такой неуязвимый и неуступчивый. Он даже не оглянулся на нее.

Вечерняя трапеза, которую Итта подала Кассии, была рассчитана на то, чтобы вызвать у нее аппетит.

– Ешь, детка. Повар приготовил тушеную говядину специально для тебя. Он положил в блюдо травы и специи, как ты учила. А вот горячий свежеиспеченный хлеб с медом.

Кассия ела долго. Когда она чувствовала себя слишком усталой и слабой, чтобы поднять ложку, она откидывалась на пуховые подушки.

– Где милорд?

– В зале, – ответила Итта сдержанно, не сводя глаз со своей питомицы. – Все о тебе беспокоятся. Бедный Рольф был готов убить Брана.

– При чем здесь Бран? – Кассия закрыла глаза. – К тому же он осуждает меня, – добавила она после долгого молчания.

Итта не стала притворяться, что не поняла Кассию.

– Твой господин очень обеспокоен твоим здоровьем, – начала старуха.

– Не плети небылиц, Итта. Он видит в жене только одно достоинство – способность производить потомство. Я была глупа и позволила себе забыть об этом.

– У тебя будет еще ребенок, детка. Я не вижу в случившемся большой беды.

– Да, моя обязанность – сделать что-то, что одобряет мой господин, – произнесла Кассия. – Мне не следует быть глупой и ждать большего. Я никогда не повторю этой ошибки.

– Перестань болтать вздор! – резко оборвала Итта. Лицо ее было искажено волнением, лоб избороздили морщины. – Это королевство мужчин, – продолжала Итта, помолчав с минуту, стараясь найти нужные и убедительные слова, – мужчины здесь правят, и они придумывают законы.

– Да, а долг женщины – рожать новых сыновей, чтобы никогда не переводились мужчины, способные держать в повиновении тех, кому не посчастливилось и кто родился… не мужчиной!

Итта отчаянно пыталась придумать что-то в утешение, но ничего не приходило в голову. Она заметила, что Кассия чересчур взволнована. Но размышления ее неожиданно прервал голос Грэлэма. «Боже – подумала Итта, – много ли он услышал из нашего разговора?»

– Ты говоришь правду, миледи, но слова твои резки и полны горечи. Мужчины правят только потому, что они одни подходят для этого. Женщины имеют свою ценность, и тут ты тоже права, потому что мужчины не могут продолжать свой род без помощи женщин.

– А теперь я утратила свою ценность, – сказала Кассия равнодушно. Она ощущала себя так, будто все чувства покинули ее благословенно холодной и онемевшей.

– Я этого не говорил, – ответил Грэлэм ровным голосом. – Я только надеюсь, что теперь ты будешь помнить о своем женском долге.

Кассия смотрела мужу прямо в глаза, полностью лишенная надежды, потом тихо сказала:

– Если бы я знала, как послать весточку Дайнуолду де Фортенберри, у меня возникло бы сильное искушение предложить ему это злополучное ожерелье, чтобы он помог мне бежать. Это бы вам доставило удовольствие. Какая жалость, что здесь нет Бланш, которую вы могли бы взять в жены вместо меня!

Де Моретон стиснул зубы, чувствуя, как напряглись желваки у него на скулах.

– Но ведь ты знаешь, как связаться с Дайнуолдом де Фортенберри, да?

– Милорд, – сказала Итта, поднимаясь с места, чтобы видеть его лицо. – Миледи устала и не ведает, что говорит. Ей надо отдохнуть!

Грэлэм мрачно усмехнулся, вспоминая, что пришел утешить ее, ободрить, помочь. Но слова жены вызвали у него гнев.

– Я оставляю ее на твое попечение. – Грэлэм резко повернулся и вышел из комнаты.

– Ты не должна так разговаривать с ним, – нежно попеняла Кассии старуха.

– Это уже не имеет значения. Больше ничто не имеет значения.

Перо трепетало над пергаментом, но она знала, что не может написать отцу об отчаянии, поселившемся в ее сердце. Кассия задавала вопросы о здоровье, о том, какова погода в Бретани этой зимой, потом описывала все детали усовершенствований, введенных ею в быт замка Вулфтон, все свои хозяйственные достижения, какими бы нелепыми ни были эти подробности. Она не спрашивала отца о Жоффрее, прекрасно понимая, что, если возникнет опасность с этой стороны, отец не мешкая отправит письмо Грэлэму. Ни слова не написала она и о том, что потеряла младенца, о тех холодных и равнодушных отношениях, которые установились теперь между ней и Грэлэмом. Закончив письмо, Кассия посыпала песком пергамент и подняла глаза на вошедшего в маленькую комнатку Блаунта.

– Пишете отцу, миледи?

– Уже написала, Блаунт.

Он посмотрел на пергамент.

– Милорд хочет прочесть, что вы написали, – мягко напомнил старик.

Кассия устало улыбнулась ему.

– Знаю. В письме нет ничего такого, что могло бы его разгневать. – Юная леди поднялась, отряхивая юбку своего шерстяного платья. – По правде говоря, письмо такое скучное, что, возможно, милорд сочтет бессмысленным его отправлять.

Она медленно подошла к маленькому оконцу и отодвинула деревянные ставни.

– Непохоже на конец февраля. В воздухе стоит сладкий запах весны.

– Да, сегодня тепло, – отозвался Блаунт, глядя на свою госпожу с беспокойством. Глубокая морщина прорезала его лоб.

– Почему бы вам не поехать прогуляться верхом, миледи? – предложил он.

– Возможно, я так и сделаю, – ответила Кассия не оборачиваясь. – Да, это хорошая мысль.

Погода была мягкой, но Кассия оделась тепло, выбрав из своих нарядов бархатный плащ, подбитый горностаем. «Месяц, – думала она, медленными шагами направляясь к конюшне, – месяц молчаливой войны». Она мрачно улыбнулась своей мысли. Ей уже следовало бы к этому привыкнуть. За время своего недолгого брака она помнила больше горького, чем радостного, и этой горечи, казалось, не будет конца. Кассия приветствовала слуг и солдат Грэлэма, в их глазах она замечала сочувствие к себе.

В конюшне она встретила Брана. При виде Кассии он побледнел и бросился к ней.

– Миледи, простите меня! Эти чертовы лошади! Все из-за них! Но я тоже виноват! Кассия подняла руку:

– Не вини себя, Бран. Я сама приняла решение участвовать в состязаниях и сама предпочла жеребца своей кобыле. Не следует больше говорить об этом. Все кончено. Лучше об этом забыть. Я опять здорова и хочу покататься верхом – погода чудесная.

Никто не попытался ее остановить. Она махнула рукой привратнику и даже не придержала Ромашку, скакавшую легким галопом. Небо было ярко-синим; по нему медленно ползли пушистые, как руно, облачка.

Чем ближе Кассия подъезжала к морю, тем сильнее становился ветер. Она откинула голову назад и глубоко вдохнула свежий соленый воздух, в котором ощущалась близость воды. Потом направила Ромашку по каменистой тропинке вниз, к маленькой бухточке. Это было место, где Грэлэм впервые так нежно и медленно овладел ею, где они так долго покоились в объятиях друг друга. Нет, не стоит думать об этом. Соскользнув со спины Ромашки, она привязала ее к голому тисовому кусту, росшему из расселины в скале.