Текст книги "Шелк"

Глава 13

– О'кей. Можете открыть глаза.

Гримерша сняла полиэтиленовую накидку. Жанна затаила дыхание., Наступил решающий момент: сейчас станет известен результат их с Дионом воскресных трудов. Она заставила себя глянуть в зеркало, на этот раз – ради Дженни.

Она смотрела – и сама себя не узнавала. Огромные глаза с нездоровым блеском; алые румяна на мертвенно-бледной коже. Впалые щеки, под глазами – синяки, зато губы густо намазаны красной, как кровь, помадой.

А платье… Едва дотронувшись до грязновато-белого гипюра, она поняла: Дион был прав. Что еще могла носить Дженни? Именно такое старенькое, давно вышедшее из моды, но тщательным образом залатанное платье. Ночью, в темноте, клиенты сочтут его премиленьким и, кроме того, вспомнят – хоть на один вечер, хоть на часок – свою молодость…

Жанна выдержала бой за это платье. Она сама не ожидала от себя такой прыти. Дженни должна стать живой, реальной. Ни одной фальшивой детали! Иначе пиши пропало: роль будет провалена. Фернан сначала удивился, потом разозлился, потом попытался отмахнуться от нее. Однако отчаяние придало Жанне сил. Буквально в последнюю минуту, перерыв весь гардероб, костюмерша извлекла на свет Божий этот ветхий, давно не стиранный – за ненадобностью – наряд, как нельзя лучше подходивший для образа Дженни. Пышные рукава и огромный турнюр подчеркивали худобу рук и плеч. Переливчатый, розовый с зеленым шелк придавал ей какое-то странное, почти гротескное очарование. Костюм дополняли широкополая соломенная шляпа, украшенная искусственными розами, и зонт с бантиками из зеленого шелка.

Глядя на свое отражение в зеркале, Жанна видела Дженни – настоящую, из плоти и крови. В ее облике было нечто неуловимо знакомое, как если бы Дженни жила на соседней улице.

Жанна отвела глаза. Слишком уж много ее собственных невысказанных страхов и надежд отразилось на этом бледном личике. Но может быть, здесь и кроется та самая великая тайна, о которой говорил Фернан? И надо только выпустить наружу ту Дженни, что прячется где-то глубоко в ее душе? Опасное и трудное, самое трудное дело на свете, чем-то смахивающее на самоубийство. Но вот она – Дженни, тут как тут. Двойник в зеркале ждет своего освобождения. Дурнушка, одержимая желанием стать красивой. Чадящая свеча: последняя яркая вспышка, – и пламя погаснет.

– А теперь волосы.

Жанна, заметно нервничая, ждала, пока гримерша и парикмахер поменяются местами в тесном трейлере, заставленном реквизитом. Маркус развязал шелковый шарф, которым она покрыла голову. Дженни, безусловно, понравился бы такой цвет волос, а ему?

В зеркале было видно, как он удивленно уставился на ее прическу, приподнял две прядки и задумчиво провел по ним пальцами, потом пригляделся к корням волос.

– Чем вы пользовались?

– Э-э… – Жанна закашлялась. – Есть одно средство. M-м… естественное. – И, помолчав, с тревогой спросила:

– Ну как?

Маркус продолжал разглядывать ее волосы, собрав их на макушке.

– Вид диковатый, но мне нравится.

Жанна вздохнула с облегчением. Она-то уже приготовилась доказывать Маркусу свою правоту – ведь женщины, подобные Дженни, не имели возможности покупать краску для волос, которая как раз начала входить в моду в 1912 году, и, стало быть, прибегали к домашним средствам. Но теперь убеждать Маркуса не было нужды. Контраст между белой как мел кожей и огненно-рыжими волосами производил потрясающее впечатление. Этот факел, пылающий в сумраке ночи, заметит любой мужчина.

Идея принадлежала Диону. После встречи с Лианой Жанна, охваченная энтузиазмом, совсем по-иному взглянула на свою роль. Теперь ей хотелось, чтобы зрители увидели Дженни как живую и оценили ее по достоинству. Жаль только, что времени у нее мало…

– Как быть с прической? – Разгулявшееся воображение подсказывало Жанне, что необходимо кардинально изменить ее облик. – Эта слишком… обыкновенная.

– Ну, в таких случаях женщины, по-моему, идут в парикмахерскую, – раздраженно отозвался Дион.

Наверное, злился на нее за то, что оторвала от той блондиночки, – надо было подняться наверх и расплатиться с Лианой. А когда он вернулся, девица, ясное дело, уже переключилась на другого кавалера.

– Какая парикмахерская! Сегодня воскресенье.

Дион задумался, потом его губы медленно изогнулись в улыбке.

– Придется последовать примеру ирландских цыганок.

– То есть? – спросила заинтригованная Жанна. Дион бросил на нее плутоватый взгляд:

– Не скажу, пока не вернемся домой.

В холле отеля было немноголюдно. Джули и след простыл. Редкостная удача. Правда, Жанна оценила это лишь после того, как Дион раскрыл ей цыганскую тайну.

– Дион! – Она в ужасе отпрянула. – Неужели?..

– Нищим выбирать не приходится, – заявил он, злорадно ухмыляясь. – Намажь этой жидкостью волосы, подержи подольше, потом смой – и дело в шляпе.

– О нет! – Жанна зажмурилась. – А нельзя придумать что-нибудь другое?

– Попытка не пытка, – возразил Дион с младенчески-невинным выражением лица. – Тебе нравятся персидские ковры?

– При чем здесь ковры?

– Их моют именно таким образом, чтобы ворс блестел.

У Жанны снова возникло подозрение, что Дион мстит ей за свою крашеную блондинку. И все же она последовала его рекомендациям, а потом закрутила вокруг головы горячее полотенце, от которого шел пар. Дион, прислонившись к дверному косяку, так и сыпал мудрыми советами.

– Чем горячее, тем лучше.

Пришлось поверить ему на слово. Жанна осторожно уселась на стул, следя за тем, чтобы не соскользнуло полотенце. Ничего, терпеть можно. Главное, не думать о том, чем смочены волосы, а запах не такой уж страшный. В конце концов в парикмахерских бывают ароматы и похуже. Но сама ситуация… сложная, необычная, чересчур интимная. Жанна не знала, как ей держаться. А Дион явно не собирался уходить и, судя по всему, был очень доволен собой.

Минут десять в номере царило напряженное молчание. Наконец Жанна, возмущенная двусмысленной ситуацией, в которой она оказалась его стараниями, отважилась сказать:

– Дион, спасибо тебе за все. Без тебя я бы не справилась с ролью. – И она почему-то покраснела. – Но теперь… тебе, наверное, пора лететь домой? Может, посмотришь город? Обо мне не беспокойся.

Дион улыбнулся:

– Позже. А пока я побуду здесь… на всякий случай. Вдруг еще что-нибудь понадобится?

У него было такое забавное выражение лица, что при других обстоятельствах Жанна расхохоталась бы во все горло. Но не сейчас.

Она откровенно обрадовалась, когда кто-то постучал в дверь, а потом начал нетерпеливо дергать ручку.

– Жанна! Почему ты заперлась? Послушай, я хотела пригласить тебя на карнавал… Ну же, я знаю, что ты дома!..

Жанна с сомнением поглядывала то на Диона, то на дверь. Как неловко получилось! Неужели придется объяснять Джули, в чем дело, – сейчас, при Дионе?

– Я не могу, Джули. – Она брезгливо дотронулась до полотенца, закрученного на голове, как тюрбан. – Я только что вымыла волосы!

– Глупости, Жанна. – Джули снова забарабанила в дверь. В ее голосе звучала обида. – Ты же знаешь, на таком солнце они высохнут через десять минут. Да впусти же меня! – И вдруг взмолилась:

– Не могу я идти туда одна. Правда. Эти французы… они защиплют меня до смерти.

Жанна с отчаянием взглянула на Диона. Тот молча подмигнул ей и указал на дверь ванной. Предоставь это дело мне, было написано на его лице. Она с радостью послушалась. Дион справится. Дион все уладит.

И он действительно справился. Приглушенные голоса затихли где-то в недрах коридора. Жанна прислушалась: Дион вот-вот вернется. Но в номере было тихо. Она подбежала к окну. Дион и Джули шли рядышком по дорожке, ведущей к шоссе, и оживленно болтали.

Жанна остолбенела. Она-то думала, что Дион просто извинится за нее перед Джули. А он, стало быть, вызвался сопровождать ее на карнавал! Впрочем, что тут удивительного? Она сама хотела выпроводить его и ясно дала понять это. И какой мужчина отказался бы прогуляться с Джули?

В ту ночь Жанна не могла уснуть. Мешало полотенце, а главное – она ждала Джули. Ей ведь, между прочим, надо к завтрашнему утру выучить роль. Наконец Жанне надоело прислушиваться, и она сунула голову под подушку, утешая себя тем, что у Диона заказан обратный билет.

Утром она почувствовала себя лучше, особенно после того как вымыла голову. Волосы было не узнать! Они стали пушистыми, блестящими и мягкими и притом потрясающе золотисто-рыжего цвета, как у куртизанок на полотнах Тициана. Жанна накинула платок и постучала в дверь соседнего номера. Надо разбудить Джули, а то она опоздает на съемки.

– М-м?

По опыту Жанна знала, что это означает «заходи». Она решительно просунула голову в дверь. Обычно особого приглашения не требовалось, но сегодня… Джули еще лежала в постели. Одежда валялась на полу. Жанна механически подобрала ее и повесила на спинку стула.

– Привет, – Джули зевнула и сладко потянулась. – Сколько времени?

Впервые за все время их знакомства Жанна ощутила неловкость в присутствии Джули, но изо всех сил старалась держаться как обычно.

– Уже поздно, – сказала она, откашлявшись. Лучше не говорить Джули, который час: она совершенно не умеет рассчитывать время. – Пора вставать.

– Куда торопиться? – улыбнулась Джули. – Съемки начнутся не скоро. Сегодня ведь первый день.

Она произнесла эту фразу так, словно снималась в кино всю жизнь.

– А как же роль? Вчера мы не успели порепетировать. Вчера вечером. Потому что ты ушла с Дионом.

Невысказанные слова повисли в воздухе.

– Ничего. – Джули запустила пальцы в волосы и снова потянулась – грациозно, как кошка. – Я все помню. Это ведь та же сцена, что была на прослушивании?

Жанна вспыхнула. Ну конечно, как же она забыла! У Джули не было никаких причин возвращаться домой рано.

– Ты… – Она решила ни о чем не спрашивать, но как-то само с языка сорвалось:

– Тебе понравился карнавал?

– Угу, – с улыбкой ответила Джули. – Жаль, что ты не пошла. Правда. Духовые оркестры, конфетти, танцы прямо на улицах…

Жанна с тревогой ожидала, что она еще скажет, но Джули и не думала продолжать. Что и говорить, по части красочных описаний мастерицей ее не назовешь.

– А… а Дион успел на свой самолет?

«Хоть бы Джули ничего не заметила, – подумала Жанна. – Но мне нужно знать, ведь Дион должен заняться ремонтом, а сроки поджимают. Я не позволю Джули задерживать его».

– Понятия не имею. – Подруга заморгала и улыбнулась – мечтательно и сладко. – Он ушел довольно поздно. Кстати. – Она нехотя приподнялась, взяла с тумбочки стаканчик и огорченно воскликнула:

– О Боже! Я забыла налить воды. Так устала вчера… Ну ничего. Это тебе… от Диона.

Жанна недоуменно смотрела на странные растения, похожие на морковную ботву. Очевидно, Дион пошутил.

– Что это?

– Гвоздики. С карнавала. Их специально выкрасили в зеленый цвет. – Джули попыталась поднять поникшие головки, но, поняв, что это напрасное занятие, с сожалением пожала плечами:

– Мы думали, тебе понравится.

Мы. Такое короткое, такое обыкновенное словечко, но в душу Жанны проник холодок, а перед глазами вдруг возникла картина: Дион и Джули на карнавале… смеются, болтают, радуются. Да, они умеют радоваться жизни. Надо было догнать их. И плевать на полотенце и мокрые волосы. Но что толку? В этой шумной толпе она чувствовала бы себя чужой, как ребенок, попавший на вечеринку для взрослых.

– А он милый, этот твой квартиросъемщик, – задумчиво заметила Джули. – Как вы с ним познакомились?

Жанна не знала, что сказать.

– Мы и не знакомились. Он… я заполучила его вместе с домом.

– Ну да? – В голосе Джули звучал искренний интерес. – В придачу, стало быть?

– Что-то вроде того. – Жанна отвела взгляд. Почему-то ей не хотелось вдаваться в объяснения, как будто правда, высказанная вслух, могла запутать ситуацию еще больше.

Наступило неловкое молчание. Жанна вытянула из стаканчика увядший цветок. Высохшие лепестки стали жесткими. И аромат исчез. Зеленые гвоздики. Неудивительно, что они понравились ирландцу.

Ей надоело терзаться сомнениями: лучше покончить с этим раз и навсегда.

– Знаешь, а ведь Дион мечтал встретиться с тобой. – Труднее всего было начать, дальше слова полились сами собой. – Он вспоминал, как видел тебя в подвале. И назвал красавицей.

Джули рассмеялась, явно польщенная. И атмосфера сразу разрядилась. Жанна тоже обрадовалась: все-таки у нее хватило сил посмотреть правде в лицо. Правда – это ведь тоже своего рода средство самозащиты.

И тем не менее она с чувством облегчения отправилась на съемочную площадку и окунулась в другой, выдуманный мир. Мир, в котором живет Дженни. Здесь-то по крайней мере понятно, что надо делать и что чувствовать. И теперь Жанна с удовольствием слушала, как Маркус радостно напевает себе под нос, закручивая ее густые мягкие волосы в пучок и опуская на лоб кокетливые завитки. Он пришел бы в ужас, узнай, как она добилась такого цвета. Так ведь и сама она теперь будет иначе относиться к ширазским коврам.

Воткнув последнюю шпильку из слоновой кости, Маркус с превеликой осторожностью водрузил ей на голову соломенную шляпу. Готово! Вот она – Дженни. Ибо это бледное печальное личико может принадлежать только ей.

Жанна встала. Корсет из китового уса заскрипел. Талия была затянута туго-натуго. Сможет ли она двигаться? Ведь даже дышать и то трудно. Джули повезло больше: она играет леди, а потому платья носит модные, свободного покроя.

Жанна осторожно спустилась по лесенке трейлера, стараясь не порвать широкую, в оборках, юбку и смешные башмачки, украшенные кружевами и бантиками. Взору предстал широкий, блистающий чистотой бульвар ла Круазетт. Какая ирония судьбы! Вчера они могли бы гулять здесь вместе с Дионом. Жанна отогнала эту мысль, пытаясь полностью сконцентрироваться на роли.

– Начинаем, мисс Браун, – объявил ассистент режиссера и подвел ее к контрольной отметке.

Сколько раз она репетировала эту сцену под орлиным взором Фернана, повторяя снова и снова, до тех пор, пока не выучила наизусть каждую позу, каждое движение. И сейчас ей страстно хотелось, чтобы все кончилось поскорее. Только тогда она почувствует себя в безопасности. А сцена была важная: в ней одновременно участвовали три героя – Джулия, Дженни и Идеи. Роковой треугольник, придуманный Фернаном. Съемки, как и предсказывала Джули, начались поздно: ждали ее партнера, он должен был прилететь в Ниццу к полудню. Интересно, кто же он, вдруг подумала Жанна. На эту роль пробовалось множество актеров – и известных, и начинающих. Но Фернан, по обыкновению, держал свое решение в тайне до последней минуты. Только Лиза, гримерша, видела его избранника и с мечтательным выражением лица заявляла, что он необыкновенно хорош собой. На первый взгляд сцена могла показаться очень простой. Дженни, голодная и отчаявшаяся, пристает к одетой в маскарадный костюм Джулии, приняв ее за молодого щеголя. Главная трудность – точно рассчитать, когда следует остановиться или повернуться, чтобы подойти к дверям казино одновременно с появлением белой «испано-суизы». Придется считать шаги между фонарными столбами, следить за выражением лица Фернана, слушать его указания и при этом не забывать о походке. Нелегкая задача, особенно когда идешь в таком платье и с зонтиком.

Последнее распоряжение режиссера, резкий, как удар бича, щелчок хлопушки… У Жанны пересохло во рту. Фернан сказал, что хочет снять эту сцену в один прием. Почему? Но уже в следующее мгновение ей было не до размышлений. Площадку залил ослепительный свет прожекторов, хотя по сценарию дело происходило ночью. Стена света отгородила Жанну от внешнего мира. Воцарилась мертвая тишина. Она застыла, не в силах сдвинуться с места. Наконец раздался голос Фернана:

– Давайте дождь!

На ее обнаженные руки внезапно упали холодные капли, и Жанна машинально раскрыла зонт. В сценарии ни слова не говорилось о дожде, во всяком случае, в ее экземпляре.

А дождь шел сильнее и сильнее. Юбка намокла, зонт стал тяжелым, под ногами образовались лужи. Фернан начал считать до пяти, и все это время Жанна смотрела в камеру, а ветер с моря обдавал ее лицо брызгами, да так, что на глазах выступали слезы. По щекам бежали струйки воды, смывая пудру; влажные пряди волос прилипали к затылку. Она двигалась вперед, как и было задумано. Мелкими шажками, то и дело останавливаясь и оглядываясь. После недолгой, но ожесточенной борьбы с зонтиком последовала безуспешная попытка стереть грязь с подола юбки. Еще семь шагов, и вот откуда-то вынырнула длинная белая «испано-суиза», обрызгав ее с ног до головы.

– Улыбайся, Жанна!

Она старалась вовсю. Сквозь завесу дождя было видно, как из машины вылезла Джули – высокая и элегантная в своем маскарадном фраке и цилиндре. Маленькие усики подчеркивали ее сходство с Греем. Только теперь Жанне стало понятно, почему Фернан отказался от дублей. Джули тоже вскоре вымокнет до нитки. Нервы напряжены, но голова работала четко и ясно: все остальные участники съемок теперь зависят от нее, начиная от паренька, который держит хлопушку, и заканчивая партнером Джули, прислонившимся к машине с небрежной грацией прирожденного актера. Надо довести дело до конца. Жанна улыбнулась так, как должна была улыбаться Дженни, – маняще и дерзко. Ледяная вода стекала с зонтика на голую шею, сердце гулко стучало, руки тряслись.

Следуя советам Лианы, Жанна опустила ресницы и метнула томный взгляд в сторону машины, на мгновение встретившись глазами с Джули. Потом поиграла зонтом, приостановилась и, продолжая кокетничать, засеменила дальше.

– Стоп!

Свет тут же погас, и дождь прекратился как по волшебству. Фернан с улыбкой подошел к актерам.

– Отлично. Сцена готова. – Он повернулся к Жанне:

– Предупреди я тебя заранее, ma petite[30]30
  Малышка (фр).


[Закрыть], и мы не сняли бы ее с первого раза. Я не хотел, чтобы ты умерла от простуды.

Жанна с облегчением закрыла зонт. Дождь дождем, а Фернан все равно заставил бы ее повторить сцену заново, будь он неудовлетворен. Она с облегчением стащила мокрую шляпу.

– Эй, Жанна! – радостно воскликнула Джули. – Мне нравятся твои волосы.

Жанна покраснела, понимая, что выглядит ужасно. Раскрутившиеся локоны прилипли ко лбу, макияж расплылся, мокрое платье облепило тело, мешая идти. Но какое все это теперь имело значение? Она с гордостью улыбнулась подруге. Сцена, наводившая на нее мистический ужас, отснята. Она испортила башмачки, порвала кружева на нижней юбке, зацепившись за фонарный столб, и чуть не забыла, в какой руке держать зонт, но съемки закончились. И она осталась жива. Благодаря Диону и Лиане ее Дженни обрела плоть и кровь. Даже сейчас Жанна ощущала в себе присутствие героини: та же скованность в движениях, та же манера держать голову и этот взгляд исподтишка, который она отважилась метнуть на партнера Джули. Он до сих пор не произнес ни единого слова. Высокий, широкоплечий, он выглядел великолепно в своем тюрбане и роскошном кафтане из золотой парчи и вел себя надменно, как и подобало Великому Моголу. Маскарадный наряд дополняли золотые серьги; лицо было выкрашено коричневой краской.

– Добрый день, Жанна.

Она застыла на месте. Невероятно! Но этот голос… его невозможно не узнать. А Великий Могол улыбался ей, и его глаза были как две капли воды похожи на глаза Джули. У Жанны закружилась голова.

– Грей!

Глава 14

– Подумать только – ты упала в обморок! – Джули вытащила кисточку мускатного винограда из корзины с фруктами, присланной Фернаном.

– Впервые в жизни. Наверное, корсет виноват. Я затянулась слишком туго.

– Ага, – понимающе кивнула Джули, поедая виноград прямо с косточками. – Тщеславие до добра не доведет.

И Жанна не мосла с ней не согласиться. Больше всего она страдала от уязвленного самолюбия. Ну почему Грей не увидел ее раньше, до дождя? Тогда Дженни была даже по-своему привлекательна. Но потом… мокрая, без шляпы, тушь поплыла, все лицо в черных потеках… Судя по выражению глаз Грея, он принял ее за пугало.

– Ты ведь знала, Джули? – Жанна откашлялась. – Я имею в виду: ты знала, кто будет играть Идена?

– Мне сообщили об этом вчера. – Джули улыбнулась. – Я собиралась тебе сказать, но потом начался карнавал, а сегодня утром я чувствовала себя такой уставшей… в общем, я забыла.

– Но…

Даже сейчас Жанна с трудом верила в реальность происходящего. Какой кошмар! Да как же сниматься дальше, если рядом все время будет стоять Грей? Она не сможет не думать о нем, станет ждать, что он вот-вот появится из-за угла. А когда это случится… В присутствии Грея у нее всякий раз душа уходит в пятки, мысли путаются, на лице выступает пунцовый румянец, а руки становятся холодными как лед. Невыносимо. Как же все это пережить, если твоя душа разрывается на части?

– Все просто. – Джули пожала плечами. – Фернан поехал посмотреть на Дин. Увидел Грея и… в общем, я отлично его понимаю. Мой кузен чертовски красив.

– Но как же Фернану удалось его уговорить?

– О, ты не знаешь Грея! – рассмеялась Джули. – Переодевания, шарады – да он обожает такие вещи. А чем еще заниматься в деревне? Ему придется… – Джули заметила большой букет тубероз, стоявший на туалетном столике. – Какая прелесть!

Жанна покраснела.

– Их прислал Грей.

Красивый жест. Наверное, Грей пожалел ее. А может, догадался, что Жанна в него влюблена. Вот почему вид этого роскошного букета был ей неприятен. Как бы от него отделаться? Выбросить? Но тогда Джули все поймет.

– M-м. – Джули нагнулась, вдыхая аромат бледно-розовых лепестков. – Божественно. – Она взглянула на часы. – Прости, мне пора. Грей везет меня на ленч в Кап д'Антиб. Желаю тебе выздороветь к завтрашнему дню. Я… – Джули замялась и с несвойственной ей деликатностью добавила:

– Возможно, я вернусь поздно, когда ты уже будешь спать.

Жанна откинулась на подушки. Но слова дела не меняли. Ведь ясно, что Джули вообще не вернется сегодня домой.

Когда она ушла, Жанна бросила взгляд на корзинку с фруктами. Где-то внутри, под самым сердцем засел острый осколочек боли. Что это – голод, тошнота? Нет, скорее ощущение пустоты…

Она чувствовала, что не может больше вот так лежать в окружении цветов и винограда. Бороться бесполезно.

Зазвонил телефон. Она с трудом стряхнула с себя остатки сна.

– Алло!

– Привет, Жанна! – раздался голос Джули. – Хорошо, что я тебя застала. Ты сегодня участвуешь в съемках.

– Ты серьезно? – пробормотала Жанна.

Рот был как землей набит. Вспоминая о прошлом вечере, она чувствовала себя преступницей. Давно уже с ней не случалось ничего подобного. Сколько же она всего съела? Она никак не могла остановиться и, раздираемая гневом и отчаянием, продолжала есть фрукты, мороженое, шоколад – все подряд…

– Да. Нам придется снимать другие сцены: неполадки с освещением. Мы отправляемся в Кап-Ферра. Фернан пришлет за тобой машину. – Джули выдержала паузу и добавила:

– Я решила, что лучше предупредить тебя… на всякий случай.

Столь необычная заботливость заставила Жанну смутиться.

– Спасибо.

Это прозвучало как-то холодно и официально.

Жанне вовсе не хотелось быть обязанной Джули. Наверное, это очень плохо? Да, глядя в зеркало, где отражались туберозы Грея, Жанна увидела себя без прикрас. Бледное, опухшее, безобразное лицо! Какой стыд! Жанна даже зажмурилась.

Во дворе призывно загудел автомобиль. Жанна торопливо оделась, так затянув пояс на брюках, что он врезался в тело. Почему она не может устоять перед искушением? Наверное, потому, что вкус сладкого всякий раз кажется новым. К нему невозможно привыкнуть. Машина мчалась к мысу Кап-Ферра. Жанне казалось, что даже природа ее осуждает. Сколько здесь света и тепла! Синее небо и напоенный солнцем воздух – прозрачный, свежий, пахнущий морем и смолой… Но Жанне, сидевшей в полумраке на заднем сиденье машины, было холодно и одиноко.

Когда они подъехали к съемочной площадке, ленч, слава Богу, уже закончился. Поздоровавшись с Лизой, Жанна поспешила укрыться в трейлере.

– Тебе лучше? – настойчиво допытывалась гримерша. – Ты все еще бледненькая. Ничего, это пройдет. Сегодня у нас массовка. Надо, чтобы все выглядели как следует.

Жанна кивнула. Она чувствовала себя странно отяжелевшей и разбитой.

– Ничего, если я прикрою глаза? Заснуть бы сейчас лет на сто и проснуться, когда все искушения исчезнут!

– Пожалуйста, – озабоченно отозвалась Лиза. – Сегодня мне с тобой придется повозиться.

Как успокаивают эти легкие прикосновения маленьких кисточек! Вскоре явился Маркус и стал завивать ей волосы. Потом кто-то торжественно постучал в дверь. Кому она могла понадобиться – Фернану, Джули… Грею?

– Ты думаешь, это оно? – раздался голос Маркуса.

– Мне кажется, да, – взволнованно ответила Лиза. – Пойди посмотри.

Жанна немного успокоилась. До нее доносился шепот, какое-то шуршание, потом щелкнула задвижка, и воцарилось долгое молчание, нарушаемое только прерывистым дыханием.

– Я никогда не видел ничего подобного, – с легкой грустью заметил Маркус.

Жанну кольнуло любопытство. Что там такое? Судя по тону парикмахера, речь идет по меньшей мере о бриллианте в двадцать карат. Но ее никогда не интересовали драгоценные камни. Разве что как украшения для дома №3.

Вдруг кто-то развернул ее кресло и осторожно положил на колени длинную легкую коробку.

– Ну-ка посмотри!

Жанна открыла глаза и увидела взволнованные лица Лизы и Маркуса. Сначала она не поняла, что лежит в коробке, выстланной черным бархатом. Какой-то странный блестящий жгут. Жанна осторожно приподняла его, и он тут же развернулся, превратившись в длинное платье из переливчатого шелка – скользкого и в складочках, как кожа новорожденного младенца. Ткань пульсировала и дышала, будто живая.

Лиза накинула Жанне на голову шифоновый шарф, чтобы не испортить макияж и прическу.

– Маркус, отвернись к стене!

Гримерша сорвала с плеч Жанны полотенце, и та почувствовала нежное прикосновение шелка, похожее на дуновение ночного ветерка. Маркус легонько провел по ее волосам пальцами, и маленькое помещение наполнилось странным густым ароматом.

– Что это?

– Помада. Не волнуйся, это…

– Ненадолго, я знаю.

– Вот так.

Жанна взглянула на свое отражение и разом лишилась способности думать, говорить и действовать. Кто эта девушка? Волшебница, сивилла, верховная жрица? Шелк водопадом струился по ее телу и ложился у ног сверкающим озерком.

Он переливался, как россыпь драгоценных камней или русалочья чешуя. Бронза, медь, золото… Цвет расплавленной руды, тигриного глаза, пыльцы на крыльях бабочки. Так кто же она? Рабыня, царица, изваяние античной богини?..

– Что это? – Жанна осторожно шевельнулась, и платье колыхнулось в такт ее движениям – тоненькое, как паутинка, легкое, как воздух, без единого шва. Не платье, а солнечный луч, блик света на воде, радужное стрекозиное крыло.

– Это «Фортуни Дельфос». – В голосе Лизы звучали зависть и благоговейный трепет. – В нем можно идти куда угодно.

Да, такое платье неподвластно времени и требованиям моды, у него свои законы. Надев его, любая женщина превратится в воплощенную мечту, прекрасное видение. Жанна не узнавала себя. Впервые в жизни она казалась грациозной и стройной, как свечка. Крошечные складочки смягчали угловатые линии и подчеркивали трогательные впадинки под ключицами, узкие плечи и тонкие запястья. Полуребенок-полуженщина. Ее шея казалась слишком слабой для такой массы густых рыжих кудрей, перевитых золотой лентой. Темные глаза – серьезные и немного испуганные – горели на бледном напудренном личике. Она застыла, как жрица на ступенях храма.

Пора идти. Ошеломленная, Жанна молча отверзлась от незнакомки в зеркале.

Вилла, где должны были проходить съемки, прилепилась к скале, похожая на яркую бабочку. Далеко внизу плясали морские волны. Как во сне, Жанна следовала за помощником режиссера, который вел ее через сад баронессы Ротшильд, хозяйки виллы, – мимо прудов, заросших лилиями, и храма Венеры, откуда открывался великолепный вид на залив.

Широкая тенистая веранда открывала дверь в роскошь восточного рая. Внутренний дворик, где били, переливаясь всеми цветами радуги, фонтаны и курились благовония, походил сейчас на пышный пестрый персидский базар. Его запрудила толпа статистов, разодетых в золотистые, огненно-красные, голубые, синие, зеленые, оранжевые, розовые шелка. Плюмажи из страусовых перьев, золото парчи, широкие кушаки и тюрбаны, туфли с загнутыми носами, полупрозрачные туники – атрибуты восточной экзотики, вошедшие в моду в последнее предвоенное десятилетие благодаря русским сезонам балета Дягилева, очаровавшего Париж. Продавцы сладостей расхаживали с подносами, на которых возвышались горки пирожных, фисташек и «турецкого меда»; по персидским коврам разгуливали розовые ибисы, а пышнотелые рабыни в шальварах из золотистой кисеи возлежали на шелковых подушках, играя с крошечными мартышками.

– C'est bien, n'est-ce-pas?[31]31
  Ну разве это не великолепно? (фр.)


[Закрыть] – воскликнул Фернан вместо приветствия. Его простой кремовый пиджак выглядел ультрасовременно и совершенно чужеродно, как и изысканно простое платье Жанны. – Я хотел устроить фейерверк, но меня напугали, что вилла может сгореть.

Она послушно следовала за режиссером сквозь разряженную толпу. Наконец он остановился. По телу Жанны пробежала дрожь.

– Вы хотите, чтобы я забралась туда?

Гигантская золоченая клеть тихонько качнулась в вышине.

– Разумеется, ma petite, – улыбнулся Фернан. – Твое появление произведет фурор.

Жанна похолодела от ужаса.

– Я думала, что буду просто участвовать в массовке.

– В массовке? – изумился Фернан. – В таком-то платье? Исключено!

– Но ведь я играю Дженни? – совсем растерялась Жанна и посмотрела на свой наряд, разительно отличавшийся от того замызганного платьица, в котором ее героиня разгуливала по бульвару Круазетт. – Что же с ней произошло?

– Неужели непонятно? – Фернан нетерпеливо пригладил волосы и сразу стал похож на неоперившегося дрозда. – Метаморфоза! Уличная девица превратилась в леди, куколка – в бабочку.

– Да… но… – Жанна попыталась сосредоточиться. Ей было известно, что Фернан не выносит вопросов о сюжете и мотивах поступков своих героев. Но ей просто необходимо знать побольше. Кто же еще замолвит словечко за бедную Дженни? – Почему?

Фернан вздохнул:

– Какие же вы, новички, недоверчивые! Ладно уж. Джулия, решив подразнить жениха, одела Дженни в собственное платье и привела ее на бал-маскарад «Тысяча и одна ночь» под видом русской графини. – Режиссер повернулся, собираясь уходить, но Жанна вцепилась в его рукав.

– Но зачем Джулия сделала это?

Фернан удивился такому вопросу.

– Да потому, что она женщина. Ей хочется испытать Идена, проверить, правду ли он говорил о разнице между леди и уличной девкой. Как и любой другой женщине, ей мало знать, что Иден любит ее. Она должна выяснить, насколько сильно он любит. Бедная Джулия… – Ким задумчиво умолк.

– Почему бедная? – настаивала Жанна, не решаясь выпустить его рукав.