Текст книги "Пылающий камень (ч. 1)"

Росвита даже почувствовала жалость к несчастным животным, но это чувство мгновенно исчезло, стоило ей увидеть короля. Владычица! Генрих был ранен! Росвита побежала к нему, не замечая ничего вокруг, она видела только, что Санглант поддерживает раненого отца.

Санглант поручил Генриха заботам принцесс и закричал на «львов»:

– Хватит! Отойдите!

И «львы» повиновались. Иначе и быть не могло. Принц не раз командовал битвой, и не повиноваться ему было просто невозможно. «Львы» отошли, а Санглант опустился на колени рядом с собаками.

Росвита увидела, что камзол короля разорвана в клочья и промок от крови, на левой руке зияла глубокая рана. На спине виднелись следы когтей. Но Генрих поднялся и, не обращая внимания на протесты Росвиты и Виллама, направился к Сангланту.

Одна из собак была мертва, вторая так изранена, что Санглант достал кинжал и перерезал ей горло – вряд ли она сумела бы выжить. Третий пес слабо взвизгнул и перекатился на живот, подставляя горло. Санглант смотрел ему в глаза. Из ран на теле собаки лилась кровь – зеленоватого оттенка.

– Убей ее, – гневно промолвил король.

Санглант посмотрел на него, перевел взгляд на Лиат… и спрятал кинжал в ножны.

Поведение Сангланта поразило Генриха куда больше, чем нападение собак. Король пошатнулся и оперся на вовремя подставленное Вилламом плечо. Росвита смотрела на отца Хью, которого поддерживала маркграфиня Джудит, у него на скуле виднелся кровоподтек – к вечеру он превратится в огромный синяк, – губы разбиты в кровь.

– Я удалюсь в свои покои, – сказал Генрих. Его гнев превратился в холодную ярость. – Позднее пусть приведут принца, и я решу, что мне с ним делать.

Виллам помог ему удалиться. Следом за ними толпой шли слуги.

Росвита понимала, что должна идти с ними, но не могла сдвинуться с места. Она смотрела, как расступаются придворные, давая дорогу королю, и как они разбредаются по углам, чтобы обсудить произошедшее. Герцог Конрад стоял, поддерживая под руку принцессу Теофану, та отрицательно покачала головой, он нахмурился и отступил в сторону, а она последовала за отцом. Сапиентия, покраснев от гнева, схватила за руку молодую «орлицу», приставленную к ней, и отвернулась от Хью, всем видом показывая, что он впал в немилость. Джудит, сжав губы, смотрела на сына. Ивар пытался пробиться к Лиат сквозь толпу, но его оттеснили, и в конце концов он ушел вместе с Болдуином.

– Сестра! – прошептала Амабилия. Фортунатус поддерживал Росвиту или пытался удержаться на ногах сам – она так и не поняла. Константин тихонько всхлипывал. – Пойдемте, сестра. Нам надо идти.

Двор опустел. Остались солдаты, две мертвые собаки и одна полуживая, невеста принца и он сам, стоящий на коленях в луже крови. Все, кто раньше поддерживал его, ушли.

Такова была цена немилости короля.

КРОТКОЕ ДЫХАНИЕ БОГА

1

Как ни странно, беда сделала ее лишь решительнее. Она стояла возле одной из мертвых собак и смотрела, как темная кровь впитывается в землю. Лиат чувствовала, как ожесточается ее сердце.

Она не собиралась позволить королю забрать у нее Сангланта.

Принц оглядывался, словно пытаясь найти кого-то. Это было даже хуже, чем она представляла: рядом с ними осталась лишь дюжина «львов» и солдаты, сопровождавшие их от Ферса.

Капитан шагнул вперед:

– Мой лорд, мы поможем вам с собаками. А потом по приказу короля мы должны доставить вас к нему.

– Похороните их, – произнес Санглант. – Сомневаюсь, что они сгорят.

С этими словами он поднял раненую собаку и понес ее в свою комнату. «Львы» почтительно расступились, давая ему дорогу. Во дворе остались лишь слуги, которые перешептывались, глазея на принца. Во дворе оседала пыль. Вдали то раздавались, то снова затихали раскаты грома.

– «Орлица», – прошептал один из «львов», когда она проходила мимо него вслед за Санглантом, несущим собаку. Лиат узнала Тиабольда – его лицо пересекал светлый шрам, на загорелой коже он казался белой полосой. – Прости!

– Называй меня Лиат, друг. – Ей были нужны друзья. То, что верные собаки Сангланта бросились на короля…

– Лиат. – Тиабольд кинул быстрый взгляд на дверь, которая все еще оставалась открытой. Изнутри послышалось ворчание Сангланта – он наконец положил собаку на пол. – «Львы» добра не забывают. Если тебе понадобится помощь, только скажи, и мы сделаем все, если, конечно, это не будет противоречить нашей клятве королю.

– Спасибо тебе. – На глазах у нее выступили слезы – она не ожидала такой доброты. – Если можешь, присмотри, чтобы мою лошадь поставили в конюшню. – Потом она вспомнила Ферс и свадебный подарок. Едва она закончила говорить, раздался голос Сангланта, он звал ее.

«Лев» кивнул:

– Хорошо, я все сделаю.

Лиат зашла в комнату.

– У нас что, теперь нет слуг? – спросил Санглант.

– Нет, остались только солдаты.

Он опустился перед собакой на колени – та неподвижно лежала возле кровати, и было непонятно, жива она или мертва. Она не шевельнулась, даже когда Санглант провел рукой по густой шерсти, проверяя раны. Оказалось, что у пса раздроблена одна лапа, другая сломана, глубокая рана на груди, еще одна – на голове, к тому же правое ухо почти оторвано. Из пасти нелепым розовым лепестком торчал язык, дыхание было едва слышно. Никогда раньше Лиат не видела эйкийскую собаку так близко. Она вздрогнула.

Санглант мрачно улыбнулся.

– Хорошо, что удалось спасти хоть одну – она последняя из моей стаи. – Он вытянул из-за пазухи кожаный футляр. – Я сохранил твою книгу.

Несмотря на видимое недовольство Сангланта, солдаты не ушли. Их капитан по имени Фальк принес принцу тазик с водой и ветошь, которые Санглант порвал на узкие лоскуты, чтобы перевязать собаку. Лиат сняла с пояса меч, достала лук со стрелами и сложила все на кровать. Пока Санглант перевязывал собаку, Лиат выпила немного вина. Наконец он выпрямился, оправил одежду, и в сопровождении солдат они отправились на аудиенцию к королю. Идти было совсем недалеко – король отвел для своего сына покои рядом со своими собственными.

Генрих сидел на кушетке, одна рука у него была перевязана. Справа сидела Сапиентия, слева – Теофану. При виде Сангланта и Лиат король помрачнел еще больше и отослал всех слуг, в палате остались только Гельмут Виллам, сестра Росвита и Хатуи. Лиат поймала испуганный взгляд Ханны, когда та выходила из покоев с остальными слугами.

Лиат встала на колени. Санглант заколебался было, но потом тоже опустился на колени подле нее.

– Что тебе сказал Хью? – обратился Генрих к Сангланту. Его голос звучал довольно спокойно, так что никто не мог сказать, сердится король или нет.

Санглант не ожидал услышать такого вопроса, тем не менее он упрямо вздернул подбородок и посмотрел королю прямо в глаза.

– Что он сказал такое, что ты напал на него? – повторил король. По его тону становилось понятно, что он хочет услышать ответ на свой вопрос.

– Он спросил, покрываю ли я ее, как кобель покрывает суку. – Санглант выплюнул эти слова, его голос звучал так хрипло, что едва можно было разобрать слова.

Принц спрятал лицо в ладони, а Лиат вспыхнула.

То же самое сделала свеча, стоящая на столе.

Генрих вздрогнул, а Сапиентия прижалась к нему и схватила за руку. Виллам быстро забормотал молитву и сотворил знак Единства, уберегающий от всякого зла. Теофану только взглянула на свечу, а потом кивнула Росвите, словно отвечая на безмолвный вопрос. Хатуи тихонько вздохнула, но не двинулась с места.

– Что это, Санглант? – спросил Генрих. – Наконец-то себя проявляет кровь твоей матери?

– Простой трюк, который я выучил еще ребенком, а потом забыл, – ответил Санглант, не глядя на Лиат.

– Нет, – возразила Лиат дрогнувшим голосом. – Я не позволю тебе брать на себя мою вину.

– Колдунья! – прошипела Сапиентия. – Она околдовала Хью. Поэтому-то он и сходит по ней с ума. А потом она точно так же свела с ума Сангланта.

– Не говори глупостей! – воскликнула Теофану. – Она спасла мне жизнь. Это твой драгоценный Хью – колдун!

– Тихо! – приказал король. Он тронул Сапиентию за руку, и она тотчас отпустила его локоть. Генрих вышел вперед, надо сказать, что ранение нисколько не умаляло его величественности. Он приблизился к Лиат, которая от ужаса не могла даже пошевелиться. Несколько секунд король постоял, глядя на нее, потом обошел кругом, как будто она была диковинным зверем в клетке, а он изучал ее. – Ну, – произнес он наконец, – ты околдовала моего сына?

– Нет, ваше величество, – прошептала она. Ей казалось, что сейчас она в самый неподходящий момент упадет в обморок.

– Почему я должен тебе верить?

– Она не… – начал Санглант.

– Тихо! Или я выгоню тебя из комнаты и буду разговаривать с ней в твое отсутствие. А ты – говори.

Король мог убить ее на месте – только прикажи солдатам, и они мигом снесут голову. Лиат решила говорить прямо:

– Я и вправду знаю о запретном искусстве. Когда мой отец учил меня, он немного рассказывал об этом, – сказала она тихо. – Но он никогда не учил меня колдовству.

– Ха! – не выдержала Сапиентия и отступила за кушетку, убоявшись, что колдунья что-нибудь с ней сделает. Санглант поерзал на коленях, словно хотел подойти и приструнить сестрицу.

– Продолжай, – сказал король, даже не взглянув на дочь. Он смотрел на Лиат так пристально, что у нее промелькнула мысль – не проще ли будет воткнуть себе в грудь копье и одним махом покончить со всем этим.

– Мой отец защитил меня от магии – поставил защитное заклятие, вот и все. Он говорил, что я никогда не смогу колдовать сама. – Лиат понимала, что все это звучит глупо и наивно. И очень опасно.

– Ее отец был математиком, – неожиданно вмешалась Росвита. Слова прозвучали как приговор.

Генрих фыркнул:

– Она примкнула к моей свите как ученица Вулфера. Заговор налицо.

– Вулфер не хотел, чтобы она уезжала, – возразил Санглант. – Он возражал против ее отъезда, оспаривал ее решение, желал, чтобы она оставалась с ним.

– Только чтобы одурачить тебя и заставить взять ее с собой. А потом жениться на ней! Ты – принц Вендара и Варре!

– Нет, отец. Выслушай меня. – Санглант встал. Сапиентия отступила еще на шаг и, покраснев, изучала своего сводного брата. Теофану, невозмутимая как всегда, сжала руки, ничем иным не проявляя своих чувств. Виллам беспокойно оглядывался по сторонам, а Росвита, которая могла оказаться как верным союзником, так и злейшим врагом, смотрела серьезно и спокойно. – Выслушай меня, пожалуйста.

Генрих заколебался, он дотронулся до повязки на руке и оглянулся на Хатуи.

– Я не знаю, что у Вулфера на уме, – спокойно отозвалась Хатуи, словно отвечая на немой вопрос. – Нисколько не сомневаюсь, что он видел и делал многое из того, о чем я никогда не имела понятия и о чем, наверное, никогда не узнаю. Но думаю, он всегда хотел, чтобы Лиат следовала за ним и стала его ученицей, и поэтому… – тут она кинула быстрый взгляд на Сапиентию, которая застыла у окна, нервно постукивая пальцами по подоконнику, – он освободил ее от отца Хью.

Как ни странно, Сапиентия ничего не сказала, притворившись, что вообще не слышала последних слов, ее пальцы лишь на мгновение замерли, а потом снова продолжили отбивать ритм.

Наконец Генрих кивнул Сангланту:

– Хорошо. Говори.

– Ты бы никогда не смог взять Гент без ее помощи. Это она убила Кровавое Сердце.

– Она? Вот эта?

– Разве Лавастин не рассказал тебе обо всем?

– Она подчинялась ему. Что он должен был мне рассказать?

– Если ты мне не поверишь, тогда позови к себе Лавастина, и он подробно расскажет, что там произошло.

– Лавастина околдовали еще раньше, – начала Сапиентия. – Почему бы ей снова…

– Он и его свита уехали сегодня утром, – отрезал Генрих. – Так что его история останется нерассказанной.

– Граф Лавастин уехал? – Санглант шагнул к двери, словно порываясь бежать за ним, а потом вернулся обратно, будто его потянули назад за невидимую цепь. Лиат тихо позвала его, но Санглант словно не слышал – он сжал кулаки и переступил на месте. Генрих положил ему руку на плечо, пытаясь успокоить. – Я должен поехать за ним – предупредить. Если проклятие настигнет его… – Принц снова шагнул вперед, отступил и оглядел комнату. – Нужно обязательно послать гонца. Вы даже представить себе не можете всей силы Кровавого Сердца.

– Говорят, что он был колдуном, – осторожно заметил Виллам.

Санглант с горечью усмехнулся:

– Это не слухи. Я сам был свидетелем… – Он запнулся, провел рукой по лицу, словно отгоняя что-то невидимое. – Не стоит говорить об этом. Не хочу вспоминать, что он со мной сделал.

Лиат увидела, как на мгновение смягчилось лицо Генриха. Но это было всего лишь одно мгновение, король снова дотронулся до своей повязки и упрямо сжал губы.

– Мне бы все же хотелось услышать объяснения.

Санглант повернулся, подхватил Лиат под локоть и поднял ее с колен. Она не могла сопротивляться, хотя ей казалось, что перед королем все-таки нужно стоять на коленях.

– Только человек, невосприимчивый к магии, мог убить Кровавое Сердце.

– Объяснись.

– Ты сам знаешь, что он мог сотворить иллюзию и показать людям то, чего нет на самом деле. Хотя ты, конечно, этого не видел. А вот мы видели. – Принц поморщился и посмотрел на Лиат. – Только она… О Господи! Если бы я послушал ее в Генте, мои «драконы» до сих пор были бы живы. Но мы впустили эйка, открыли ворота, думая, что к нам на помощь идут союзники.

– Юный Алан рассказывал о проклятии, – заметил Генрих. – Но я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Он защитился от смерти, – продолжал Санглант, словно не слыша слов отца. – Он держал свое сердце отдельно от тела, и поэтому его никто не мог убить. А чтобы никто не посягал на него, он держал в сундуке какую-то тварь, которая охраняла его сердце. Под конец Кровавое Сердце выкрикнул проклятие, но не знаю, освободил ли он ту тварь. Во всяком случае, больше я ее не видел. Что и говорить, Кровавое Сердце умел защитить себя. – Санглант повернулся и показал рукой на Лиат, так что все взгляды устремились теперь на нее. – Ни один человек – ни мужчина, ни женщина – не смог бы одолеть Кровавое Сердце. Но ей это удалось!

Все молча смотрели на Лиат, а она нервно уставилась на кушетку и рассматривала ее так, словно от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь. На кушетке лежало тонкое покрывало кроваво-красного цвета, расшитое золотыми и серебряными нитями, – на нем изображалась сцена охоты. С того места, где стояла Лиат, виднелись лишь гончие, преследующие оленя, три всадника и куропатки, испуганно взмывающие к небу. Стоящий перед Лиат король Генрих закрывал широкой спиной часть искусной вышивки.

– Поэтому нужно обязательно послать вестника к графу Лавастину, – закончил Санглант. – Если проклятие Кровавого Сердца не коснется Лиат, если ее каким-то образом охраняет магия ее отца, то это проклятие падет на графа Лавастина. Кровавое Сердце – могущественный колдун…

– Он мертв, – отрезал Генрих.

– Не случится ничего дурного, если мы пошлем «орла», – неожиданно заговорила Хатуи. – Мы предупредим графа, а дальше он может поступить, как сочтет нужным, – прислушается к сказанному или не обратит на это внимания.

– И гончая, – задумчиво сказал Санглант. – Гончая умерла непонятно почему. Это слишком похоже на руку Кровавого Сердца.

– Что передать графу? – спросила Хатуи. – Как можно преодолеть проклятие?

Санглант беспомощно взглянул на Лиат, но та лишь пожала плечами. Честно говоря, она, как и Генрих, не совсем понимала, о чем говорил принц: может, несколько месяцев, проведенных в плену у Кровавого Сердца, лишили его разума? Или он и в самом деле прав? Может, действительно проклятие, от которого ее защитила магия отца, обрушится теперь на Лавастина?

– Пошли «орла», – приказал Генрих Хатуи, – пусть передаст все, о чем тут говорилось. И быстро возвращается.

Хатуи кивнула и тут же вышла.

Генрих дотронулся до раненой руки, поморщился и поймал взгляд Сангланта, который тоже поморщился – то ли от сочувствия, то ли от осознания собственной вины. Виллам помог королю сесть на кушетку. Генрих, казалось, о чем-то глубоко задумался.

– Ее заметили, – наконец произнес он, пристально изучая Лиат.

«Старайся быть незаметной», – вспомнились ей слова отца. Он был совершенно прав – только так можно было жить спокойно. Но назад дороги нет – что было, то было: она не поехала с Вулфером, не осталась с колдуном из народа Аои, теперь остается только ждать, чем все закончится.

Но даже сейчас она не жалела о своем выборе.

– Граф Лавастин хотел взять ее в свою свиту, а он не дурак. Даже сестра Росвита, которой я всецело доверяю, проявила интерес к этой женщине. Не сомневаюсь, что и другие заметили ее. – Виллам откашлялся, собираясь заговорить, но Генрих продолжал: – Церковь абсолютно права, что держит такие силы под контролем, хотя они по-прежнему существуют. А то, что ты видел, Санглант… – Король поднял руку, и к нему тотчас поспешил слуга с чашей вина. Король отпил глоток, а потом предложил вина дочерям, Росвите и Вилламу. – Возможно, женитьбу на женщине, связанной с колдовством, стоит предпочесть той, что, вероятно, принесет трон Аосты.

– С какой стати мне рассуждать о выгоде и преимуществах, которые даст брак с ней? Она спасла мне жизнь!

– Убив Кровавое Сердце. Ты сам видел силу, которой она обладает.

Санглант покраснел от гнева и выпалил:

– Я бы сошел с ума, сидя в цепях, если бы не думал о ней! – Он произнес это так быстро, словно боялся, что потом не решится выговорить такие неосторожные слова.

– А-а, – протянул Виллам. Таким голосом говорил бы, наверное, человек, на глазах которого только что произошло чудо. Он взглянул на Лиат, она вспыхнула, вспомнив то, что он предлагал ей несколько месяцев назад.

Генрих, казалось, испытал сильную боль при этих словах, он потер рукой висок, нахмурился, потом поднял глаза на сына:

– Санглант, люди нашего круга женятся не для удовольствия и не от избытка чувств. Для этого существуют любовницы. Мы женимся только ради того, чтобы заключить выгодную сделку, обрести союзников или укрепить границы.

– Мне едва ли не с рождения вдалбливали в голову, что я никогда не женюсь, что я просто не могу себе этого позволить. Почему я должен усмирять зов своего сердца? Именно на ней я женился и ей принес клятву верности перед Господом Богом. И ты этот союз оспорить не сможешь.

– Зато я могу судить, имеет ли она право выйти замуж, свободна ли она. Отец Хью был прав: она служит мне и прежде всего должна была получить мое разрешение на брак. Если же считать, что она не состоит на королевской службе, значит, она принадлежит Хью, она его рабыня, и тогда он может делать с ней все что пожелает.

Сапиентия тихонько застонала, словно терпела жестокие муки. Теофану шагнула было к ней, чтобы успокоить, но своенравная принцесса оттолкнула сестру. Тотчас к ней поспешила Росвита.

– Мы еще не говорили об отце Хью, – промолвила тихо Теофану. – И о тех обвинениях, которые я готова выдвинуть против него, отец. Кроме того, я привезла с собой свидетельство матушки Ротгард, написанное ее собственной рукой.

– У меня тоже есть письмо от нее, – добавила Росвита. Сапиентия тихонько всхлипывала на плече священницы. – Разве в вашей свите нет святой монахини, ваше высочество? – обратилась она к Теофану. – Ее зовут сестра Анна, и она приехала, чтобы расследовать это дело.

Теофану смущенно потупилась:

– Сестра Анна? Она ехала с нами из монастыря святой Валерии. Весьма мудрая женщина, набожная и неподкупная. Но она заболела по дороге и несколько дней была на грани жизни и смерти. Мы ухаживали за ней, но после выздоровления она все время носит вуаль – солнечный свет вреден для ее глаз. Я пошлю за ней.

– Откуда мы знаем, – раздраженно воскликнула Сапиентия, – что эта «орлица» не колдунья? А что если она околдовала Хью? – Но она и сама не верила своим словам. – Боже милосердный! Он так явно выказывал свою склонность к ней, простолюдинке, он тем самым унизил меня в глазах всех придворных!

– Тише, ваше высочество, – успокаивала ее Росвита. – Все будет в порядке.

– Я еще не разобрался с этой парочкой, – заметил Генрих. – Но будьте уверены, любое обвинение в колдовстве при моем дворе рассматривается строго и беспристрастно, в особенности если это обвинение окажется правдой. Санглант! – Генрих взмахом руки приказал Сангланту опуститься на колени. – «Орлица». – Лиат опустила голову. Король полностью пришел в себя, успокоился, и она почувствовала, насколько велика его власть. Да и кто бы не содрогнулся, почувствовав на своем челе кроткое дыхание Бога? Одного мановения руки, одного вздоха достаточно, чтобы отправить ее душу в преисподнюю. – Лиатано. Что ты можешь сказать?

Она с трудом выговорила:

– Я в вашей власти, ваше величество.

– Верно. Почему ты вышла замуж за моего сына?

Лиат снова покраснела. Она не осмеливалась посмотреть на стоящих в комнате людей, даже на Сангланта, особенно на Сангланта – слишком ясно она помнила ночь и то, что происходило между ними. Она уставилась на пол, вернее, на прекрасный алый ковер, на котором светлым шелком была вышита восьмиконечная аретузская звезда.

– Я… Я клянусь, ваше величество. Я и не думала о выгоде. Я просто… – Она запнулась. – Я…

– М-да, – Виллам подавил смешок, – боюсь, друг мой Генрих, тут нет ничего того, что мы не видели бы сотни и тысячи раз. Они молоды и красивы и желают лишь одного – того, что может дать обладание молодым и прекрасным телом.

– А что, только молодым дозволено стремиться к плотским утехам, друг мой Гельмут? – рассмеявшись, спросил Генрих. – Да будет так. Если отец и научил ее какому-то колдовству, из-за которого другие так хотят овладеть ею, то я ничего такого не вижу. Но…

Но.

Слово обрушилось на нее, как топор палача.

– Я не потерплю неповиновения от своего сына. Он пришел в этот мир голым, и я одел его. Он ходил пешим, пока я не дал ему лошадь. Мои капитаны учили его, он носит доспех, который дал ему я. Все, что у него есть, он получил от меня и по моей милости. А в своей гордыне он позабыл обо всех моих благодеяниях.

– Я не забыл, – хрипло отозвался Санглант.

– Ты больше не носишь железный ошейник, надетый на тебя Кровавым Сердцем. Где же золотое ожерелье – знак королевского рода, которое показывает, что ты – плоть от моей плоти и кровь от моей крови, наследник королей Вендара и Варре?

– Я не буду его носить.

Санглант высоко вздернул подбородок – упрямый принц, высокие скулы, овал лица и разрез глаз которого говорили о нечеловеческом происхождении.

– Ты меня оскорбляешь. – Слова Генриха прозвучали скорее как вопрос, а не как утверждение. Лиат явно расслышала в нем предупреждающие нотки.

Понимает ли Санглант, что бессмысленно идти против воли короля, что невозможно ему противостоять? Они никогда не смогут ничего противопоставить его силе и власти.

– Я больше не «Королевский дракон».

– Тогда отдай мне пояс, которым я опоясал тебя, когда тебе исполнилось пятнадцать. И верни мне меч, который я вручил тебе после Гента.

Виллам тихо охнул. Даже Сапиентия посмотрела на брата с тревогой, по ее щекам текли слезы. У Лиат сдавило горло. Но Санглант с каким-то мрачным удовлетворением снял пояс, ножны и меч и сложил это все к ногам короля.

– Ты – лишь то, что я из тебя сделал, – зазвучал в звенящей тишине голос Генриха. – Поэтому ты будешь делать то, что я тебе прикажу. Я не скрываю, что спокойно отношусь к многочисленным утехам плоти. Возьми эту женщину в любовницы, если пожелаешь, но поскольку она состоит на королевской службе и не получала моего дозволения на брак, все ее клятвы считаются недействительными. Я вооружу армию и поставлю тебя во главе ее, и ты поведешь эту армию на юг – в Аосту. А когда ты поможешь принцессе Адельхейд вернуть престол, ты женишься на ней. Полагаю, постель королевы послужит тебе достаточным утешением, во всяком случае это намного больше того, что может дать колдунья, какой бы красивой она ни была.

– А как же я, отец? – потребовала Сапиентия. Ее слезы мгновенно высохли.

– Ты станешь маркграфиней Истфолла. Так что тебе нужно научиться править самой.

Сапиентия покраснела, словно он швырнул ей в лицо подачку, однако и не подумала возражать.

– А что со мной, отец? – тихо спросила Теофану. – Что ты ответишь герцогу Конраду?

– Я не доверяю Конраду, – фыркнул Генрих. – И не собираюсь отдавать сокровище человеку, у которого, как я подозреваю, есть свои собственные честолюбивые планы.

– Но, отец…

– Нет, – отрезал он. Теофану ничем не показала, что она расстроена его решением или рада ему. – Так или иначе, церковь скажет, что вы состоите в слишком близком родстве, чтобы жениться. У вас – общий предок в… – Генрих вопросительно посмотрел на Росвиту.

– В седьмом колене, если считать по старому имперскому методу. И в четвертом, если вести исчисление по методу, предложенному святой матерью Гонорией, иерархом, чье правление предшествовало правлению Клементин в Дарре.

– Родственники до пятого колена не могут вступать в брак друг с другом, – удовлетворенно заключил Генрих. – Конрад не получит невесту из моего дома.

Вернулась Хатуи, поклонилась и осталась у двери, ожидая дальнейших приказаний, а они не заставили себя ждать. Генрих обратился к ней:

– «Орлица», передай герцогу Конраду, что я жду его на аудиенцию. Прямо сейчас. А что касается отца Хью…– Отошлите его к иерархам, – прошипела Сапиентия. – Хочу увидеть, как ему вынесут приговор! – И принцесса разразилась бурными рыданиями.

– Так, – продолжил Генрих. – Для меня тут есть письма, и я хочу поговорить с сестрой Анной. – Он поймал взгляд Сангланта, который с молчаливым упрямством стоял на коленях перед отцом. – А ты возвращайся в свои покои и не появляйся до тех пор, пока не будешь готов просить прощения.

Аудиенция закончилась. Лиат встала, колени у нее ломило, но она не осмелилась растереть их в присутствии короля. Санглант помедлил минуту. Он хочет проявить непокорство? Или просто не расслышал? Генрих недовольно пробурчал что-то, принц поднялся, посмотрел на Лиат, потом на сестер…

– Пойдемте, – сказал Виллам не без сочувствия. – Нам уже пора.

Когда они вернулись в комнату Сангланта и за ними захлопнулась дверь, Лиат бросилась в его объятия и некоторое время стояла не шевелясь. Санглант казался прочным, как скала, и очень сильным, она чувствовала, что готова раствориться в нем целиком, без остатка. Куда-то исчезли горечь и гнев, переполнявшие ее. Он слегка покачивал ее из стороны в сторону, как маленького ребенка, а Лиат чувствовала удивительный покой – пусть она была в опале, но вместе с ним. Они с отцом так долго жили вне общества, что она не ощущала, что лишилась чего-то необходимого.

Но что если он и вправду решит, что постель королевы подходит ему гораздо больше, чем ее?

Эйкийская собака тихонько взвизгнула и перевернулась, высунув длинный розовый язык. Санглант встал на колени, набрал из миски воду и дал собаке пить с его ладоней. Кто-то прикрыл ставни, и теперь в углах комнаты сгустились сумерки. Лучи, пробивающиеся сквозь ставни, расчертили комнату полосами света и тени. На полу возле стула что-то блеснуло. Принц встал и, вытерев руки, внезапно воскликнул:

– Что это? Доспехи?! – Его пальцы быстро пробежали по грубым застежкам. – Кольчуга. Шлем. Боже Всемогущий! Отличное копье. Меч. Ножны к нему. – И еще щит, без герба и каких-либо знаков, он идеально подходил для всадника. Санглант поднял его, потом просунул левую руку в ремни, проверяя, насколько удобно его держать. Затем вытащил из ножен меч.

– Владычица! – пробормотала Лиат, глядя на такое богатство. Это было намного больше того, о чем она просила Тиабольда – ей был нужен лишь меч и шлем.

Она достала пояс мастера Хозеля, прикрепила к нему ножны и обвила им талию Сангланта. Доброта «львов» ее потрясла, и сейчас Лиат едва удерживалась от того, чтобы не заплакать.

– Это мой подарок. – Она затянула пояс и отступила на шаг, вспоминая, что сказал Лавастин. – Если ты пройдешь сквозь огонь, пламя не причинит тебе вреда.

Он коротко рассмеялся:

– Пусть только попробуют объявить, что мы не женаты, если, конечно, посмеют. Мы принесли клятвы перед Господом, и никому не дано их отменить. – Санглант взял ее лицо в ладони и нежно поцеловал в лоб.

На столе стояли две свечи, внезапно они вспыхнули, а Санглант рассмеялся, подхватил Лиат и закружил по комнате. Они кружились, целовались и наконец рухнули на кровать, задыхаясь от смеха. По двору и по коридорам самого дворца то и дело пробегали слуги и придворные – все готовились к вечернему пиру, но поскольку принц ныне был в опале, к ним в комнату никто не заглядывал и не тревожил.

Позже они лежали на кровати, и Санглант рассматривал подаренный меч. Сразу было видно, что это оружие предназначено для битвы, а не для красоты.

– Откуда все это? – спросил принц.

– «Львы» благодарны мне, но тебя они уважают еще больше. Так что это дань тебе и твоей славе воина.

Он перекатился на спину, сел и потер лоб.

– Если только сейчас я не нанес по этой славе сокрушительный удар. – Санглант подтянул колени к груди и положил на них подбородок. – И почему я раньше этого не замечал? Возле тебя нет и следа от запаха Кровавого Сердца и никогда не было. А он уже убил гончую Лавастина. Никакая это была не гадюка! Если это была змея, если я ошибся… – С пола донеслось повизгивание эйкийской собаки, она попыталась подняться, но безуспешно. Санглант тряхнул головой, и на лоб упала густая прядь, он намотал ее себе на палец, а потом откинул назад. – Никакой «орел» не сможет предупредить Лавастина. Ни один «орел» не знает запаха Кровавого Сердца и не сможет почувствовать опасность. Я должен отправиться сам.

– Тише. Конечно, ты поедешь. Только я поеду с тобой.

– Разумеется, я тебя тут не оставлю! – возмутился он. Но тут же откинулся назад и в отчаянии закрыл глаза, простонав: – У меня нет лошади! Я могу взять коня с конюшен только с разрешения отца. Лучше бы он назначил меня маркграфом Истфолла, а Сапиентию отправил в Аосту! Тогда бы, вероятно, нас оставили в покое!

– Если только можно назвать покоем жизнь на болотах в окружении разбойников и куманов.

– Если бы у меня было спокойно на сердце, то не имело бы особого значения, какие трудности надо преодолеть. – С этими словами он уткнулся Лиат в волосы.

Собака беспокойно зашевелилась – до нее донеслись голоса из-за двери. Санглант потянулся за рубашкой. В это же мгновение дверь распахнулась и…

– Конрад! – воскликнул Санглант. Он спрыгнул с кровати и встал посреди комнаты совершенно голый. – Добро пожаловать, кузен. Прости, не приветствовал тебя раньше, как ты того заслуживаешь.

Лиат про себя восхищалась непринужденностью, с которой держался Санглант даже в такой, казалось бы, щекотливой ситуации. Сама она потихоньку утащила свою рубашку под одеяло и пыталась одеться, не привлекая к себе лишнего внимания.