Текст книги "Пылающий камень (ч. 1)"

От Теофану Лиат не ожидала удара. Генрих задумался, но его колебание позволило принцессе сделать повелительный жест в сторону Лиат, и та выскользнула из толпы окружавших Сапиентию придворных и направилась к Теофану.

Ее привели в комнату, где наготове уже стояли служанки. Они держали в руках нижнее белье, платья и украшения. Лиат надела темно-синее шелковое платье, вышитое крохотными золотыми звездочками. Это одеяние было похоже на ночное небо – такое же таинственное и загадочное.

– Я никогда не носила ничего подобного, – с благоговением прошептала Лиат. Служанки умело оправляли наряд. Лиат оказалась примерно такого же роста, что и Теофану, но стройнее. Потом ее опоясали золотой цепочкой с плоскими звеньями. Волосы уложили пышной короной и скрепили золотой сеткой, украшенной жемчугами.

– Господь милосердный, – бормотали служанки, хлопоча вокруг нее. – Неудивительно, что принц ее выбрал.

Лиат привели обратно в зал. Если раньше она сгорала от смущения, чувствуя, что на нее направлены сотни любопытных взглядов, то это было ничто по сравнению с тем, что происходило сейчас. Даже Генрих, оборвав на полуслове обращенную к Сапиентии речь, уставился на нее, забыв, о чем же он говорил. Все замолкли, в зале воцарилась гробовая тишина. Теофану спокойно села на прежнее место рядом с королем, и только теперь все пришли в себя.

– И ни одна собака ее не охраняет? – Голос Конрада, привыкшего командовать сражением, перекрыл все прочие голоса в зале. – Такое сокровище нельзя оставлять без присмотра.

Лиат почувствовала, что неудержимо краснеет, даже шею залила краска. Король смотрел на нее с таким странным выражением, что она не знала, что и думать, потом он предложил ей отпить из его собственного кубка – честь, которой удостаивались очень немногие. Она не осмелилась отказаться. Никаких сомнений, все присутствовавшие сегодня ни пиру расскажут, какой невиданной чести она удостоилась. Больше ей не удастся оставаться незаметной, по крайней мере не в свите короля. Но хуже всего, что пальцы Генриха то и дело касались ее пальцев, и, несмотря на восхитительный аромат жареной курицы, Лиат с трудом проглотила несколько кусочков – не помогло даже выпитое вино, которое обычно придает людям храбрости.

Лиат видела, как в зал проскользнула Хатуи, бросила на нее неодобрительный взгляд и встала за креслом короля. Ханна, находясь в подчинении у Сапиентии, могла только беспомощно посматривать на подругу. Все прочие лица для Лиат сливались в нечто бесформенное.

Молодые люди затеяли перед королем игры в честь Лиат, и она должна была наградить поцелуем победителя. Жонглеры и скоморохи развлекали собравшихся, а она должна была осыпать их серебряными монетами, которые подносили ей для этого слуги. Ей пришлось оценивать поэтов, которые пришли в надежде понравиться ей и тем самым привлечь к себе внимание короля. Сам Генрих сидел, полузакрыв глаза, но в упор смотрел на нее, когда отводил взгляд от придворных. То и дело их ноги соприкасались, но Лиат считала это случайностью – они сидели слишком близко друг к другу. То чувство, которое превратило ее сердце в пылающий костер, не исчезнет никогда.

– Как вы можете воздавать ей такие почести, ваше величество! – не выдержала наконец маркграфиня Джудит. – Ведь в это время мой сын лежит в комнате, обессиленный ее чарами!

Генрих повернулся к ней:

– Я поступлю как должно и рассмотрю все обвинения, представленные мне. Более того, я уже созвал совет епископов, который проведут в Отуне. Там твой сын и эта женщина выступят перед самыми сведущими в таких делах людьми. – Король снова пристально посмотрел на Лиат и поднял заздравную чашу. – Ну а после того как мой кузен Конрад предупредил меня, я не позволю такому сокровищу разгуливать без надлежащей охраны. Она останется со мной, пока…

– С вами, кузен? – вскричал Конрад, а потом расхохотался. – После того как принц насытится ею или раньше? Но и я сражен ее красотой и не стыжусь сказать при свидетелях, что вне зависимости от того, через сколько королевских постелей она пройдет, я с удовольствием предложу ей свое покровительство.

Когда Генрих рассмеялся, дворяне принялись заключать пари: через сколько месяцев она надоест Сангланту, королю, Конраду. И кому она достанется после этого?

О Боже! Она готова была провалиться от стыда.

Слева от нее неподвижно и невозмутимо сидела принцесса Теофану. Чуть дальше – Гельмут Виллам, он не участвовал в пари, а только хмуро смотрел на спорщиков. А Генрих наблюдал за ней с довольной улыбкой. Теперь она ясно видела, что лицо у него искажено похотью. Так на нее смотрел Хью в Хартс-Рест, и то, что следовало за этим, никогда не предвещало ничего хорошего, по крайней мере для нее.

– Теперь вы видите, друзья, – громко провозгласила Джудит, и ее голос разнесся по всему залу, – теперь вы видите, что она околдовала даже нашего доброго короля. Какие еще доказательства нужны для того, чтобы понять – она запятнала руки грязным колдовством?

О Владычица! И тут в темном проеме дверей появился он – один, без свиты. Хвала Создателю, он был одет во все чистое – должно быть, ему помогли солдаты. Саламандры на поясе работы мастера Хозеля скользили как живые в неровном свете факелов.

Он прошел мимо столов и без единого слова и жеста остановился перед столом короля. Генрих сжал ей руку. Лиат вскочила, но король схватил ее за запястье.

– Или моя постель, или его, – пробормотал он чуть слышно.

Ноздри Сангланта раздулись от гнева. Но он не сказал ни слова.

Генрих сжал ей руку. Зарычала собака, но на нее тотчас прикрикнули, и она смолкла. Замерли даже жонглеры и скоморохи, все смотрели на короля.

Постель короля.

Лиат застыла, ошеломленная услышанным. Генрих по возрасту годился ей в отцы, но он не утратил ни задора, ни живости, к тому же он был довольно привлекателен.

Защита короля.

Хью никогда бы не осмелился тронуть ее. Даже епископы, созванные на совет, скорее всего снисходительно отнеслись бы к любовнице короля.

Санглант ждал со спокойствием и обреченностью человека, который чувствует, что сейчас ему нанесут смертельный удар.

– Прошу прощения, ваше величество, – сказала она. – Но я давно дала клятву перед Господом Богом.

Он отпустил ее. Теперь Лиат хотела только одного – поскорее оказаться подальше от этого зала, придворных и короля. Она нырнула под стол и по объедкам и обгрызенным костям выползла с другой стороны – туда, где ее ждал Санглант.

Все сразу загомонили.

Она увидела дверь в самом конце зала и подумала, что, наверное, они никогда до нее не доберутся. Но в конце концов она распахнулась, и Лиат с Санглантом вышли наружу. Над ними раскинулось ночное небо. Лиат хотела бежать, но Санглант удержал ее – бегство было его недостойно.

Он ничего не сказал. Когда они вернулись в комнату, он достал из сумки золотое ожерелье. Лиат вздрогнула. Не произнося ни слова, Санглант надел это ожерелье ей на шеюи посмотрел на нее – в синем платье с золотыми звездами и золотым украшением она казалась настоящей королевой. Ожерелье оказалось неожиданно тяжелым – настоящий рабский ошейник.

– Сними его, пожалуйста, – выговорила она. – Я не имею права его носить.

– Нет, оно предназначено для тебя. – Принц провел рукой по глазам, словно боялся, что это ослепительное видение – лишь сон и исчезнет, как только он откроет глаза. – Даже если бы это было при дворе Тейлефера, ты бы затмила всех.

Лиат дотронулась до золотого украшения, сняла его и положила на стол – его прикосновение к коже казалось ледяным.

– Там сидело не меньше трех сотен человек, и все смотрели на меня!

– Ты привыкнешь.

– Я никогда к этому не привыкну! И не хочу привыкать!

– Тише, Лиат, успокойся.

Санглант попытался поцеловать ее, но она вырвалась и принялась ходить по комнате. Она подошла к окну и выглянула. На улице раздавались голоса и грубоватые шутки, Лиат поняла, что с ее уходом пир закончился.

– Он хотел унизить тебя, – произнес Санглант, подходя к ней.

– Владычица!

– А ты и вправду его околдовала? – небрежно спросил он, проведя пальцем по ее щеке.

– Ничего я не делала!

– Ты ничего не делала, но он предложил тебе свою постель и защиту. Мой отец известен благочестием и сдержанностью, за все годы, что я живу рядом с ним, я никогда не видел его таким.

– Я ничего не делала! – повторила Лиат, оскорбленная его недоверием. Она вспомнила его собственные слова. – Я не стану повторять это снова и снова, если ты во мне сомневаешься!

Он с облегчением рассмеялся:

– Нет, думаю, это тебя заколдовали. Каждый мужчина в зале сегодня вечером был готов предложить тебе постель, половину своих владений и добрую часть фамильных сокровищ за твою благосклонность. Господь свидетель, ты – настоящая красавица, Лиат. – Санглант наклонился к ней так близко, что его дыхание касалось ее волос. – Даже прекрасный Болдуин, по которому сходят с ума все дамы при дворе, не устоял. А мне всегда казалось, что уж он-то равнодушен к женской красоте.

– Кто такой Болдуин?

Санглант отодвинулся от нее, закрыл глаза и несколько минут стоял неподвижно, вслушиваясь в отдаленные голоса. Лиат слышала лишь неразличимое бормотание, но она знала, что у него гораздо более острый слух.

– Нет, – наконец произнес он. – Здесь что-то другое, на тебе лежат какие-то чары.

– И только поэтому ты попросил меня выйти за тебя замуж? – резко спросила она. – Из-за чар? А если епископы решат осудить меня за то же самое?

Он покачал головой, приходя к какому-то решению.

– Ты не предстанешь перед их судом. Завтра утром мы уедем с Конрадом.

– Конрад хуже всех!

– Но мы не можем остаться при дворе! Особенно после того, как король – мой собственный отец – пытался отнять тебя у меня! – Он замолчал, и она поняла, о чем пойдет речь дальше. – Он тебя соблазнял?

Он задал этот вопрос так робко, что она рассмеялась:

– Ну конечно, королевская постель – весьма заманчивое предложение. Защита короля! Я бы сваляла дурака, отказавшись от всего этого, верно? Но я поклялась перед Господом, что не полюблю никого, кроме тебя.

– О Боже, Лиат! – Санглант обнял ее. – У нас будет много красивых и сильных детей, и каждый будет желанным. – Он потянул ее к кровати, но она выскользнула.

– Подожди, я немного постою здесь, – сказала она, подойдя к окну. – У меня все еще кружится голова.Лиат выпила много вина, так что это было неудивительно. Он улыбнулся и уселся на кровать, устремив на нее взгляд.

Она высунулась из окна и глубоко вздохнула. В небесах сияли звезды: Меч Королевы по-прежнему стоял в зените, но отсюда виднелась только часть созвездия. Небесная Река стремилась на запад, а из ее вод вставал Гуивр. Лиат вспомнила, с какой ненавистью смотрела на нее Джудит. Звезд было очень много, многие тысячи. Наверное, у короля столько же придворных и слуг.

– Мы с отцом всегда оставались одни. Даже в Куртубе, где полно людей, мы по большей части оставались одни.

– Куртуба, – сонно пробормотал Санглант. – Мне как-то довелось видеть меч их работы – легкий, но очень прочный.

На севере сияла звезда под названием Кокаб, самая яркая в созвездии Чаши, которая зависла над Небесной Рекой, словно пытаясь зачерпнуть воды и поднести к устам богов. По крайней мере так рассказывали эту историю старые даррийцы, хотя джиннские астрономы, опиравшиеся в своих трудах на исчисления великого философа с острова Гиптос Птоломея, описывали все совсем иначе.

– «Высшая сфера охватывает все сущее», – мягко произнесла она. Книга Тайн лежала совсем рядом, Лиат просто чувствовала ее присутствие, и ей не нужно было открывать страницу, чтобы найти текст джиннского ученого Аль-Хайтама, с которым ее отец как-то беседовал. – «Она окружает сферу неподвижных звезд и касается ее, совершая движение с востока на запад. Каждый день она изменяет весь мир, и все планеты движутся благодаря ее движению».

– Я должен что-то понять? – зевнув, спросил Санглант.

– Кокаб называют Полярной звездой, потому что она указывает на Северный полюс. Должен еще быть и Южный полюс, но я никогда его не видела.

– А его вообще кто-нибудь видел?

– Не знаю, ездили ли так далеко джиннские астрономы. Я не слышала, что на юге есть обитаемые земли. Говорят, что там простирается огромная пустыня и никто не может выжить под палящим солнцем. – Постепенно гости и придворные расходились, и дворец медленно погружался в тишину – замолк смех, стихли разговоры. – Аль-Хайтам говорит, что чем ближе ты подходишь к полюсу, тем длиннее становится день или ночь. И тогда зенит…

Санглант снова зевнул.

Лиат этого не заметила, она показала на небо, потом поняла, что в такой темноте невозможно что-либо разглядеть, и добавила:

– Зенит располагается прямо над головой. И если оказаться прямо на полюсе – перпендикулярной оси мира, то горизонт совпадет с линией астрономического экватора. – Переживания сегодняшнего вечера стирались, когда она смотрела на звезды. Их тайны буквально завораживали ее и могли заставить позабыть о чем угодно. – Но тогда день длился бы почти шесть месяцев – пока солнце проходит через южные созвездия. А когда оно уходит в северную часть неба, на полюсе шесть месяцев будет длиться ночь – ведь солнце опустится ниже линии горизонта. Разве это не прекрасно? – Лиат зевнула – ночь брала свое. – Санглант?

Он уже крепко спал.

Только сейчас она поняла, что вся суета во дворе стихла и воцарилась глубокая тишина. Лиат снова позвала:

– Санглант?

Он всхрапнул, но не проснулся, только перевернулся на бок. Он так и не разделся.

Лиат выглянула в окно, но там только ветер играл в ветвях деревьев. Не было никаких признаков жизни: ни псов, шныряющих по двору, ни сов, которые охотились на мышей, ни даже прислуги и пьяной знати. Казалось, все погрузилось в глубокий сон.

– Отец…

Даже если его душа, освобожденная от груза земной плоти, и плыла по Небесной Реке, Лиат не видела ее, да и не могла увидеть.

Внезапно она ощутила тревогу. В большом внутреннем дворе не было ни души, лишь пыль садилась на столы, закоторыми еще недавно пировали придворные и слуги. У порога лежали четыре «льва», они крепко спали.

Внезапно на нее накатил ужас. Лиат едва успела запереть дверь и тут же без сил опустилась возле нее. Оставалось только надеяться, что прочный засов удержит того, кто хочет войти. Лиат повернулась к окну, но было слишком поздно.

Мелькнула тень. Человек перебросил через подоконник ногу, потом пламя свечи озарило золотистые волосы. Любая женщина сочла бы его лицо красивым, только не Лиат. Заскулила эйкийская собака, и Хью пнул ее ногой, направляясь к Лиат. Она не успела даже подумать о том, как ей защититься. Он схватил ее, дал пощечину и прижал к двери. Она содрогнулась, почувствовав его желание.

И тогда он снова ударил ее.

Она ударила в ответ, но он ничего не чувствовал, в его глазах горел сумасшедший огонь, сейчас никто бы не узнал в этом безумце красноречивого и сладкоголосого отца Хью. Он поволок ее к кровати и швырнул рядом с Санглантом. Тот не просыпался. Он спокойно дышал во сне, и выражение лица у него было как у невинного ребенка – мягкое и кроткое.

– А теперь ты дашь мне то, что даешь ему!

– Нет!

Хью взгромоздился на нее, его лицо нависло прямо над Лиат.

– Иначе я его убью. Я перережу ему горло во сне, а если ты подожжешь эту комнату, то он погибнет первым!

«Это всего лишь кошмарный сон, – подумала Лиат. – Сейчас я проснусь, и все будет хорошо».

Собака заскулила, царапая пол. О Господи! Только бы ей не потерять рассудок. Ей так хотелось ускользнуть в выстроенный в воображении Город Памяти, где она скрывалась все те ужасные месяцы в Хартс-Рест, пока жила с Хью. Но она не должна этого делать.

– Откуда мне знать, может, ты убьешь его после того, как сделаешь свое грязное дело? – хрипло спросила она.

– А ты и не можешь знать! Все спят, Лиат, и никто тебе не поможет. – Его голос дрожал от возбуждения. – Ты не рискнешь поджечь дворец, зная, что король совсем рядом и мирно спит. Он не сумеет спастись и умрет следующим после Сангланта. Его смерть тоже будет на твоей совести. – Лицо Хью исказилось от ненависти, синяк на его скуле казался печатью врага рода человеческого. – Я получу лишь то, чем наслаждается он. Он ничем не лучше собаки. Как ты могла предпочесть его мне?

– Я тебя ненавижу.

Он улыбнулся, и на мгновение его лицо снова стало таким же красивым, как было когда-то.

– Ненависть – обратная сторона любви, моя красавица. Невозможно ненавидеть то, чего не любишь. Ты даже представить себе не можешь, как хороша ты была сегодня – настоящая королева. И ты вполне достойна ложа короля… Вознестись выше всех остальных… Я не мог поверить своим ушам, когда ты отказалась от всего этого! Подумать только – предпочесть королю этого… пса!

– Зависть – грех.

Еще вчера она ненавидела его всей душой, но сейчас это чувство куда-то исчезло. По ее телу словно растекался яд от его прикосновений, и она слабела от этого яда.

– Я попаду в преисподнюю, но ты попадешь туда вместе со мной! Навсегда. Завтра утром мы поедем обратно в Фирсбарг. Ты и я…

– Принцесса Сапиентия…

– На что мне Сапиентия? Нет, прелесть моя, я слишком долго ждал этой минуты. Победа тем слаще, чем труднее она достается.

Хью прижал нож к горлу Сангланта. На коже появилась красная полоса.

– Боже! – выдохнула Лиат. Она могла противопоставить Хью лишь огонь, но огонь уничтожит все, что ей дорого.

– Раздевайся, чтобы я мог увидеть тебя, такую смуглую и прекрасную.Почему волшебство отца, ограждавшее ее от других, не действовало на Хью? Конечно, Хью сам пользовался колдовством, иначе чем же еще можно объяснить то, что он делал с ней в Хартс-Рест?

Может, ей лучше умереть вместе с Санглантом?

– Ты поняла, что я сказал? – Хью прижал нож к горлу Сангланта сильнее, но тот лишь сонно пробормотал что-то и перевернулся на другой бок. Он не мог проснуться. Из-под ножа Хью потекла кровь. Собака зарычала, проползла несколько шагов и вцепилась в ногу Хью. Даже ослабевшая, она пыталась защитить хозяина. Хью отпрянул, выругался от боли и пинком отшвырнул собаку в угол.

У Лиат появился шанс на спасение.

Она потянулась к короткому мечу.

Хью повернулся и оттолкнул Лиат как раз в тот момент, когда она схватилась за рукоять.

– Я убью его! Клянусь, что покончу с ним навсегда! Ты – моя!

Лиат дралась, старалась перехватить руки Хью, пытаясь не поджечь комнату, – ведь совсем рядом на кровати лежал Санглант. Но он не мог ей помочь, а Хью неотвратимо надвигался. Она никогда не избавится от него. Но если она будет бороться, возможно, он ее убьет.

– Будь ты проклята! – Он схватил ее за горло. – Ты принадлежишь мне! Или никому.

– Успокойся, брат. Боюсь, ты переутомился.

Хью не обернулся на голос. Через его плечо Лиат видела открытую дверь. Это совершенно невозможно! Она сама ее запирала! Хью по-прежнему держал ее за горло, и Лиат могла лишь стоять и смотреть, как какая-то фигура переступила через порог и прошла в комнату.

– Брат, – произнесла эта фигура женским голосом, – ты ведешь себя просто непристойно, особенно для человека, который решил посвятить себя церкви и принес обеты перед Господом. Увы, как низко пали священники!

Только теперь Хью ослабил хватку. Его зрачки расширились, он смешно раскрыл рот. Священник отпустил Лиат, и она сползла по стене, словно ее не держали ноги, и села на пол, прислонившись к стене спиной. Недалеко от нее под окном лежала эйкийская собака, она не подавала никаких признаков жизни.

Хью поднял руку и направил на фигуру, то ли угрожая, то ли собираясь применить магию.

Но женщина тоже подняла руку, и Хью неожиданно схватился за горло, словно его что-то душило. Его губы шевелились, но изо рта не вылетало ни единого звука.

– Такое красивое лицо, такой приятный голос, и подумать только – вся эта красота отравлена грехом гордыни и зависти. Мне жаль тебя, брат. – Женщина отступила от широко распахнутой двери, дверной проем казался черным зевом какого-то голодного чудовища. Эта женщина сумела незаметно попасть в комнату, но тем не менее она была вполне материальна, под ее весом слегка поскрипывали половицы, так что быть привидением или дэймоном она никак не могла. – Ты не настолько силен, как думаешь, хотя, готова признать, у тебя есть ум и определенная целеустремленность. Такой талант – и использовать впустую, мучая бедную девушку. Ты должен искоренить в сердце своем низменные чувства и устремления и очиститься от них перед лицом Господа Бога нашего. Тогда ты поймешь, что земная власть и желания плоти – ничто по сравнению с Покоями Света. Все, что ниже, лежит в темноте, а выше… – Она жестом указала на полоток, хотя, конечно же, подразумевала небеса. – Выше – только свет небесный, коий есть не что иное, как кроткое дыхание Бога.

Хью, как он ни пытался, не смог вымолвить ни слова. Он попробовал замахнуться ножом, которым угрожал Сангланту, но тот выскользнул у него из пальцев. Хью был беспомощен. И Лиат искренне обрадовалась, увидев его в подобном положении.

– Иди, брат. Исцели себя, но больше не тревожь ни меня, ни эту девушку.

Хью что-то прохрипел, вряд ли это были слова, скорее проклятия, но они застряли у него в глотке. У стола онспоткнулся и попытался взять свечу, но рука никак не хотела сжиматься. Наконец ему с трудом удалось ухватить ее, и он, по-прежнему нетвердо держась на ногах, двинулся к двери. Внезапно он остановился, рухнул на колени и потянулся к небольшому кожаному мешочку, который раньше был привязан к ошейнику собаки.

– Книга! – Лиат попыталась встать, но не сумела шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Он снова потянулся к мешочку, но темная фигура решительно указала ему на дверь.

После того как Хью унес свечу, в комнате стало совсем темно, ночные тени заполнили все уголки. Воцарилась сонная тишина.

Лиат заплакала. Хью душил ее по-настоящему, но только сейчас она почувствовала боль, горло горело и саднило, его словно сдавило веревкой. У Лиат болело все тело. Санглант вздохнул и перевернулся.

– Книга! – снова произнесла она хриплым шепотом. Фигура подошла к кровати.

– Он не сможет ею воспользоваться, если только не обратится к нам.

Вдруг комната озарилась светом, в ладони женщины возник серебристо переливающийся шар. Она положила его на кровать, и тотчас его отсветы упали на Сангланта, осветив выступившую у него на горле кровь от ножа Хью. Женщина откинула капюшон, и он мягко упал ей на плечи.

У нее оказались светлые волосы, заплетенные в толстую косу, уложенную короной, никаких платков и украшений. С того места, где она сидела, Лиат могла разглядеть лишь очертание профиля, по которому невозможно было определить, молодая перед ней женщина или старая.

Незнакомка шагнула вперед и, осветив Сангланта, внимательно его осмотрела. Она дотронулась до его коленей, подняла по очереди каждую руку и внимательно оглядела ладони, потом открыла ему рот и осмотрела зубы, ощупала плечи. Коснулась старой раны на горле, о которой теперь напоминали лишь заживший шрам и хриплый голос, провела пальцем по свежему следу от ножа Хью… Словом, она вела себя так, словно выбирала породистого жеребца для своей конюшни и хотела убедиться, что он действительно здоров и силен.

– Вот, значит, каков ты, Санглант, – произнесла она с любопытством.

Услышав его имя из уст незнакомки, Лиат решилась заговорить:

– Вы его знаете?

– Нет математика, изучающего геометрию небес, который не знал бы о племени, в жилах которого течет кровь, отличная от человеческой, и не слышал бы о Сангланте. Даже дэймоны высших сфер следили за тем, как он растет и развивается.

– Кто вы? – прошептала Лиат. Пальцы у нее покалывало, словно в них возвращалась кровь, но ноги ее по-прежнему не держали, и встать она не могла.

– Люди из свиты герцога Конрада знали меня под именем сестры Анны из монастыря святой Валерии. – Она улыбнулась, но глаза остались холодными. У женщины было странное лицо – никто бы не смог сказать, сколько ей лет на самом деле, светлые волосы в лунном свете казались серебристыми, но самое странное – на шее у нее висело золотое ожерелье, знак королевского происхождения.

– Вы не сестра Анна, – пробормотала Лиат. – Я ее видела. Она была пожилой, с морщинистыми руками, да и глаза у нее были карие.

– Где же ты могла видеть сестру Анну? Неужели ты какое-то время провела в монастыре святой Валерии?

Лиат было заколебалась, но потом подумала, что бояться эту женщину просто глупо. Если она так легко справилась с колдовством Хью, то ей не составит никакого труда сделать с ней все что угодно, даже если Лиат и попытается сопротивляться.

– Я видела ее через огонь. Это было видение. Женщина довольно улыбнулась, теперь она улыбалась по-настоящему. Она подняла руку повыше, чтобы светящийся шар лучше осветил ее лицо.

– Разве ты не узнаешь меня, Лиат?

Шар засветился еще сильнее, от него посыпались искры, и вдруг они превратились в бабочек, которые разлетелись по комнате, так что самые дальние уголки озарились светом. Перед глазами мелькали яркие крылья – рубиновые, лимонные, изумрудные, янтарные, лазурные и аметистовые. Они кружились в веселом танце…

И тогда Лиат, конечно, узнала. И потеряла дар речи.

Господи! На нее нахлынули воспоминания. Она уставилась во все глаза на женщину, которая снова держала в руке светящийся шар.

– Ма… мама?

Бледная женщина пристально вглядывалась в нее.

– Конечно, ты выросла. Ты стала настоящей красавицей, и, как вижу, эта красота доставила тебе немало неприятностей.

– Почему ты пришла? – глупо спросила Лиат.

Женщина выпустила из рук шар, и он взмыл к потолку.

– Я пришла за тобой. Я так долго искала вас с Бернардом. И теперь наконец я тебя нашла.

4

Когда королевой Вендара и Варре была София Аретузская, некоторые клирики обвиняли ее в пристрастии к роскоши, которое почитали греховным. Поговаривали даже, что Господь наказал королеву, наслав на нечестивицу болезнь, подточившую ее изнутри.

Но Санглант сохранил о ней добрую память. Она позволяла маленькому принцу приходить в ее палаты, полные всяких красивых вещей и настоящих диковинок, которые она привезла с собой из Аретузы. Ему нравилось исследовать эти комнаты – рассматривать гобелены, ощущать аромат благовоний, трогать инкрустированные слоновой костью и драгоценными камнями шкатулки, на коврах он вообще мог лежать часами, рассматривая вышитые шелками сцены охоты и пиров. Однажды он случайно разбил вырезанную из горного хрусталя шахматную фигурку рыцаря, и, хотя никто из вендарских мастеров не сумел бы изготовить такую же, София заказала деревянную фигурку и больше ни словом не обмолвилась о происшествии. Его походы в палаты Софии закончились, едва ему исполнилось девять лет, тогда его отослали учиться воинскому искусству. Как ему тогда казалось, именно это и было его предначертанием.

Но он навсегда запомнил прикосновение легкой ткани – над кроватью королевы Софии висела тончайшая газовая вуаль, она казалась похожей на паутинку, и когда маленький Санглант сжал ее в кулаке, ему на какое-то мгновение показалось, что она растворилась, как туман.

Сейчас он пытался выбраться из паутины сна, который опутывал его тонкой, но прочной сетью. Санглант понимал, что если он не проснется сию же минуту, собаки его растерзают.

Надо бороться до последнего.

В видениях ему явился Хью. Красивое лицо священника было обезображено завистью. Он прижал нож к горлу Сангланта, а по всему дворцу люди лежали, погруженные в такой глубокий сон, что, казалось, здесь состоялась какая-то неведомая битва и теперь тела погибших воинов останутся тут навсегда. Принц видел, как на восток летит огромная сова, а из воды на него смотрит получеловек-полурыба. Женщина из народа Аои, чья кровь течет у него в жилах, едет по бескрайним равнинам, а за ней следует человек на лошади, снаряженной, как это принято у куманов.

Она останавливается, чтобы втянуть носом воздух, потом протягивает руки ветру и словно читает какое-то невидимое послание. Слуга наблюдает за ней, из всей одежды на нем лишь рваная и грязная хламида и Круг Единства на шее. Он смотрит, как она поднимает копье и потрясает им в воздухе. Звенят привязанные к древку колокольчики, разрывая опутавшие его тенета…

– И теперь наконец я тебя нашла.

Санглант рычит и вскакивает с кровати, он уже совершенно проснулся. Под окном слабо заскулила эйкийская собака. Принц сжал кулаки и выбросил руки перед собой, готовый защищаться от любой опасности. В плену у Кровавого Сердца только скорость помогла ему остаться в живых.

– Санглант! – Лиат бросилась к нему и схватила за руки. Комнату освещал странный свет: от него не исходило ни тепла, ни запаха, как это бывает со свечой или факелом. Санглант оперся на плечо Лиат, и она поморщилась – не от его прикосновения, а от боли.

– Что случилось? – Он попытался загородить ее от незнакомки, стоящей в комнате, но Лиат остановила его.

– Это моя мать.

Он ничего не понимал. Ее мать? У них не было ничего общего. Разве что женщина держалась с таким же достоинством, что и Лиат, именно оно всегда отличало настоящих дворян от выскочек. Его внимание привлекло ожерелье, поблескивавшее у нее на шее. Неужели она из салийской династии? Она смотрела на него с легким любопытством и совершенно не боялась.

– Чего вы хотите? – спросил он прямо. – Мы с ней помолвлены.

– Да, я слышала об этом, впрочем, до меня доходили и многие другие слухи. Лиат, нам пора уходить отсюда.

– Куда? – спросила Лиат.

– И с кем? – добавил Санглант.

– Лиат, пора выполнять свое предназначение, то, что предначертано тебе судьбой. Ты отправишься со мной в Верну, где будешь изучать искусство математики.

Санглант улыбнулся. Лиат вздрогнула, но он не понял, от беспокойства или от радости. Знает ли он ее на самом деле? Тот образ, что он создал для себя, отличался от настоящей, живой Лиат: за те короткие дни с момента их встречи он понял, что та женщина, которую он встретил в дни осады Гента и воспоминания о которой не давали ему превратиться в животное во время долгого плена, очень мало похожа на ту, что стоит сейчас подле него. Но он умел ждать.

– Вы говорите о запретном искусстве, – заметил он, – которое осуждается церковью.

– Церковь не осуждает того, что полезно и необходимо, – отозвалась Анна. – И я уверена, Господь одобряет нашу работу.

– Нашу работу? – пробормотал он.

Лиат сжала его руку и шагнула вперед.

– Почему ты оставила нас с отцом? Почему заставила нас думать, что ты умерла?

– Дитя, я не оставляла тебя. Вы убежали, и я не могла тебя найти.

– Но ведь ты знала, что отец не в состоянии как следует позаботиться о нас!

– Бернард слишком сильно любил этот мир, – печально произнесла она, и выражение ее лица тотчас напомнило Сангланту сестру Росвиту, когда она успокаивала короля Генриха, – маска любезности, как и у всех придворных. – Это была его главная слабость. Он не мог отречься от плотского, а все плотское – преходяще и смертно. Он восхищался, глядя на весенние первоцветы, оленят, бегающих между деревьями, твоими первыми шагами и лепетом… Но все это – тенета врага рода человеческого, которыми он опутывает сердце человека и привязывает к красоте этого мира. – Она вздохнула, словно строгий учитель над нерадивым учеником. – В тебе я вижу его черты и слышу его голос, но больше никто не пытался изменить тебя.