Текст книги "Игра Богов"

Глава 6. Ангелы и Демоны

Первым делом я нашел свой телефон и буквально подпрыгнул от удивления. Пять пропущенных вызовов и аж одиннадцать новых смс. Ну-ну! Как-никак я выиграл международный конкурс, а с победителями все хотят дружить. Особенно если до этого не узнавали на улице и отворачивались при встрече. Я поступил вполне разумно и обдуманно: выделил все непрочитанные смски вместе с пропущенными звонками и просто удалил одним нажатием. Все равно нет времени отвечать, да и к тому же тут дикий роуминг.

После этого я по памяти набрал самый родной номер на свете.

– Мам? – тихо спросил я, едва закончились длинные гудки. – Как вы там?

– Леня! Слава Богу! – ответил взволнованный женский голос. – Мы… у Насти ангина, температура не спадает. Вызывали врача. Как ты сам?

– Выиграл все, что мог, – быстро ответил я, не вдаваясь в подробности, вопросы задавать было бессмысленно; мои самые худшие опасения подтвердились, – береги сестру. Скажи ей… скажи, что я люблю ее, и когда снова буду дома, то мы непременно пойдем в зоопарк. Мне пора, мам. Целую.

Я повесил трубку, кусая губы, слезы навернулись на мои глаза, и, быстрее, чем я успел сообразить, что происходит, соленые ручьи побежали по щекам. Но я не должен плакать, Настя пока жива, и у меня есть время. Может быть, Селеста благополучно потеряла свой клинок. Кто знает, может быть, эта блондинка сама уже у ворот царства Аида? Черт, и откуда только эта музыка?

Я прислушался, затаив дыхание: где-то совсем рядом, словно внутри моей больной головы, плакала скрипка. Прекрасная печальная мелодия жгла мое сердце; грудь разрывало от боли, на глаза наворачивались соленые слезы. Я плакал в такт грустным нотам, кусая в кровь разбитые губы и задыхаясь от собственной беспомощности. Из коридора доносилось шарканье ног, всхлипывания и ворчание. Кажется, я был не один, кто рыдал под тихий стон скрипки.

Раздираемый печалью и любопытством, я выглянул в коридор: народ со слезами на глазах и смертельной тоской на лицах толпился возле номера, что был от моего всего через три двери. Кажется, Андреа Лепрэнто, наш грустный скрипач, живет именно там!

В его дверь уже стучали несколько раз, но безрезультатно, с той стороны ответом была лишь прекрасная мелодия, разрывающая тоской сердца собравшихся. Нет, просто невозможно терпеть! Мои щеки не успевали высохнуть, а глаза постоянно застилала мутная пелена слез.

Слепой и разбитый, я вернулся в свой номер, нащупал в дорожном рюкзаке старые наушники и нацепил их, не разматывая. Не помогло! Тогда я кое-как воткнул их в телефон и врубил на всю громкость первую же песню. Пусть я оглохну, но больше из моих глаз не выпадет ни одной слезинки. Трек оказался весьма позитивным и даже неплохо сочетался с тоскливыми звуками скрипки на заднем фоне.

Я выскочил на балкон и, не обращая внимания на возмущенные крики жильцов сверху по поводу моей низкой культуры и отсутствия воспитания, принялся перелезать к соседям слева. Надо остановить этого скрипача, пока у меня не сел телефон!

Но сначала был остановлен я сам. Крикливой бочкообразной мадам, которая оказалась моей ближайшей соседкой. И после того, как я, кряхтя и фыркая, без приглашения влез на ее балкон, пожилая дама сразу забилась в истерике под звуки скрипки. У ее ног звонко скулил пушистый белый пудель, тот самый, что ранее не без моего прямого участия скинул в бассейн тележку с мороженым. Тогда было весело и очень громко. Но, конечно же, не так громко, как стало сейчас.

– Хам! Наглец! – кричала дама на английском, при этом визжала по-французски и шипела по-испански, на ней были лишь розовый домашний халат и разноцветные бигуди. – Полиция! Полиция-я-я! Снежок, фас!

С последними словами она швырнула в меня подушкой, которая благополучно просвистела в море. Я, не желая следовать за ней, решил, что пора действовать. И как только дама снова замахнулась зонтиком, я поднял свой старенький мобильник и притворился, будто делаю самое неприличное фото в истории.

О, столько визгов и проклятий не слышал в своей жизни ни один круизный лайнер. Мадам, красная, как помидор, с выпученными, как сливы, серо-голубыми глазами, пулей влетела в свой номер, захлопнула за собой балконную дверь и с грохотом задернула жалюзи. Отлично! Путь свободен! Хорошо хоть в обморок не свалилась!

Но не все было так гладко: ее сумасшедший пудель остался на улице, бегая кругами с поджатым хвостом и громко тявкая. В самый ответственный момент, когда я уже почти благополучно перелез на следующий балкон, расчудесная собачонка, отчаянно взвизгнув, впилась острыми зубками прямо в правый рукав моего дорогого костюма. К счастью, пудель прокусил только ткань, и, слегка поцарапав кожу, повис на моей руке. Сначала я твердо решил стряхнуть его в море, но затем жалость взяла верх над местью, и я стряхнул пса на соседний балкон. Там никого не оказалось, и пудель, зажав хвост между задними лапами и отчаянно скуля, прошмыгнул в открытую дверь. Тут же донесся звон битой посуды и радостные детские крики.

Как сложились их дальнейшие приключения, мне неизвестно, поскольку я тут же отправился на третий балкон. Именно из его приоткрытой двери доносился печальный плач скрипки.

Далеко на горизонте вспыхнула огненная полоса заката, окрашивая небо, волны и меня в мистический багровый цвет. Полный штиль, словно недолгое затишье перед бурей, предвещал драму и в море, и на корабле. Медленно и осторожно, словно ночной грабитель, я направился к балконной двери, постоянно боясь, что меня выдаст бешено колотящееся сердце. А что, если там вся семья? Вдруг они вооружены? В темном зале ресторана выстрелы звучали чаще, чем грохот стульев и вопли. А вдруг меня схватят и тут же потащат в полицию?

Не схватят! Если что, я спрыгну в море и… там что-нибудь придумаю. Всегда можно сказать, что захлопнул дверь и забыл ключи в номере. Любым путем нужно срочно заставить замолчать эту скрипку, пока меня целиком не съела тоска. Стекло отражало яркое зарево заката, и я, щурясь и ругаясь, досчитал до трех и открыл балконную дверь.

Внутри номер оказался немного просторнее, чем мой собственный, но такой же уютный и новый. Светлые стены, дорогая отполированная мебель, ковры и картины. В центре стояла роскошная двуспальная кровать, заправленная светлым покрывалом. На ее дальнем конце лежала знакомая темноволосая девушка, одетая в красивое нежно-кремовое платье. Ее бледное лицо было спокойно и безмятежно, словно она спала и вот-вот собиралась открыть свои пронзительные изумрудно-зеленые глаза. Рядом со спящей красавицей сидел худенький светловолосый паренек, согнутый горем, он не сводил с девушки глаз. На его левом плече лежала маленькая черная скрипка, а в правой руке был зажат тонкий смычок, который нервно бегал по струнам, наполняя воздух душераздирающей печалью. Скрипач сидел спиной к окну, никого не видя и не слыша. Его музыка, словно стена, отгородила его от всего мира, оставив наедине со своей бесконечной болью. Я прикусил губу и поправил свои наушники, воткнув их как можно глубже.

Недалеко от Андреа на тумбочке стояла бутылка дорогущего красного вина – именно с нее начались все его проблемы. Да и мои тоже. Сладкий яд попал на шипы прекрасной алой розы, ими и укололась Лиана. Ядовитый цветок сейчас лежал рядом с бутылкой, его бархатные лепестки почернели, но несколько не увяли.

– Проклятье! – прошептал я, слабенькие наушники совсем не помогали, и по моей правой щеке снова покатилась соленая слеза. – Да этот парень пьян! Чтоб его!

И словно в подтверждение моих слов Андреа опустил смычок, небрежно взял бутылку и сделал пару жадных глотков. Солнце садилось очень быстро, отдавая права теплой южной ночи, и в комнате уже царил полумрак, по стенам плясами тени. Музыкант поставил бутылку на стол рядом с розой и снова потянулся к смычку.

– Нет! Стой! – закричал я, на ходу выдирая наушники. – Хватит играть и…

Андреа резко развернулся, его белокурая вьющаяся челка была ужасно растрепана, ярко-голубые глаза, распухшие от слез, расширились от удивления и ужаса. Нет, ему далеко не девятнадцать лет, как писали в газетах. Сейчас ему не дашь и пятнадцати. Я думал, мальчишка швырнёт в меня бутылкой.

– …и хватит бухать! – строго закончил я, вспоминая свой английский. – Вино отравлено!

– Ты пришел за мной… демон? – спросил Андреа, словно во сне, его глаза смотрели сквозь меня куда-то далеко в открытое море. – Твоя отрава забрала только мою Лиану. Яд выдохся, и теперь это просто вино. Попробуй.

– Да чтоб тебя! – я выбил бутылку из его протянутой дрожащей руки, и она с грохотом покатилась по ковру, оставляя за собой кроваво-рубиновый след из капель. – Я не демон!

– Жестокий демон, – всхлипывал парень, я не мог смотреть на него без слез, – я убил тебя, но ты, видно, бессмертен. Моя партия окончена, не знаю, слышала ли Лиана. А теперь… теперь забери меня с собой! К ней! Только…, – он растерянно, как в бреду, прижал к себе свою черную скрипку, – Можно я возьму ее с собой?

– Ты спятил? – я прилагал все усилия, чтобы не покрутить пальцем у виска. – Эй, парень, полегче!

Андреа достал откуда-то черный маленький пистолет и медленно поднес его к своему правому виску. Его глаза, два бездонных океана тоски и боли, смотрели на меня, не мигая.

– Я не демон! – заорал я, не зная, как спасти ему жизнь второй раз, пришлось сильно врать. – Твой нож лишь слегка поцарапал мою задницу! Даже девчонка справилась бы лучше!

Андреа моргнул, кажется, понемногу отходя от своего горя и вина.

– Но… нож был тупой, и мои руки дрожали, – оправдывался скрипач, и вместо заслуженной благодарности он наставил на меня дуло пистолета, – повернись!

– Что?!

– Покажи мне свою задницу! Живо!

– Нет! – я отступил назад к балконной двери, понимая, что если сейчас он увидит мою спину, то ни какое вранье мне не поможет. – Опусти пушку! Я тебе все покажу!

Но мальчишка и не думал складывать оружие, наоборот, ему стало очень интересно.

– Есть только один способ проверить, демон ты или нет, – сказал Андреа, целясь мне в голову, точнее, то в левый, то в правый глаз, – если тебя не убьет пуля, то ты заберешь мою душу. А если убьет, то гори в аду! Я отомщу тебе за Лиану во второй раз!

У меня внутри все похолодело, и вдруг, как никогда раньше, мне захотелось жить.

– Вообще-то, когда я подошел к вам в ресторане, – бормотал я, как в бреду, – я хотел спасти тебя! Это тебе предназначался яд в этой бутылке! Но все вышло криво, и твоя Лиана схватила не ту… Эй, да чтоб тебя!

На последней фразе грянул выстрел, пуля просвистела прямо в том месте, где полсекунды назад была моя голова, и вылетела через открытую балконную дверь. Не знаю, каким чудом, но я успел увернуться. Снова выстрел. На этот раз за моей спиной вдребезги разлетелось дорогое оконное стекло, и на пол со звоном посыпались осколки. Но я по-прежнему оставался целым и невредимым, только, наверное, слегка поседевшим и немного заикой. И где я научился так уворачиваться от пуль? Помнится, в детстве я как-то ходил на танцы, но после того, как я завалил ширму на каком-то концерте, меня с треском выгнали.

В конце концов, я допрыгался и, поскользнувшись на новеньком паркете, с грохотом завалился на пол. Андреа со слезами на щеках и безумными горящими глазами направил дуло мне прямо в лицо, его рука дрожала. Теперь уж точно все кончено.

– Андрюха, – улыбнулся я, облизав языком сухие губы, – а с чего ты взял, что я демон? Может быть, я наоборот – ангел? И пришел тебе помочь?

– У ангелов есть крылья, – прошептал Андреа и… спустил курок.

Но вместо выстрела раздался только лязг металла, и я с облегчением открыл глаза. Андреа отшвырнул пистолет в сторону: без патронов он стал бесполезен.

– Ты… ты демон! – шептал себе под нос парень, словно в бреду, растрепанная челка приклеилась ко лбу холодным потом. – Ты должен быть мертв! Ты… мертв… ты ненастоящий!

Я встал на ноги, глубоко вдохнул и отвесил парню по лицу звонкую затрещину. Кажется, я сильно переборщил: от удара бедняга полетел кубарем по комнате. Однако теперь у него не осталось ни одного сомнения в том, что я – настоящий.

– Мир? – я протянул ему открытую ладонь. – Или отвесить еще парочку доказательств, что я не приведение?

– Мир! – выдохнул музыкант, потирая уже распухшую челюсть.

Он просто стоял на месте, потрепанный и побитый, смотря на меня своими широко распахнутыми ярко-голубыми глазами и не зная, что сказать. Я тоже молчал, всерьез думая, где найти лед, чтобы приложить к его покрасневшей быстро опухавшей челюсти.

– А где твоя девушка? – неожиданно спросил Андреа, желая перевести тему и снова наклоняясь над безжизненной Лианой. – Та самая блондинка в синем платье.

– Кто? – я не сразу сообразил, о ком идет речь. – А это та! Селеста не моя девушка. И она куда-то вышла…

Я хотел было честно ответить, что она «вышла с балкона в открытое море и обещала вернуться, чтобы отвесить мне тумаков», но решил, что и без того подорванной психике парня нужен перерыв. К тому же я мигом вспомнил свою Настю, и железный острый ежик проснулся в моей груди.

– Эта Селеста, – продолжал Андреа, внимательно сверля меня своими наивными глазами-сапфирами, – это она забрала тебя из ресторана. Сама! Просто схватила на руки и унесла.

– Да, она может, – кивнул я, краснея и чувствуя, как в моей груди появился второй колючий ежик, нужно было срочно перевести тему, – твоя Лиана… она будто уснула. Яд с шипов розы попал прямо в кровь, но его было так мало. Она просто не могла умереть!

Андреа закрыл глаза, его лицо снова исказила боль. Я отвернулся, чтобы его не видеть.

– Поцелуй ее! – слова сорвались с моих губ быстрее, чем нужно.

– Куда? – парень подпрыгнул от неожиданности. – Точнее, что?

– В губы, наверное, – предложил я, видя, как под светлыми кудрями зарделись его уши, – так в сказках всегда будят спящих красавиц. Давай, а то я сам поцелую!

– Что? – обалдел новоиспеченный Ромео, уставившись на меня с подозрением, – Отвернись!

– Хорошо, – кивнул я, закатив глаза в потолок, и отвернулся.

Мой взгляд упал на разбитое окно, проклятый маленький пистолет и, наконец, на роскошную черную розу. Гордый цветок не только не вял без воды, но и становился все больше и прекраснее. В сумраке его бархатные лепестки, казалось, светились призрачно-фиолетовым светом. Я, позабыв про поцелуй для спящей красавицы, подошел и склонился над мистическим цветком. Что-то тут было явно не так. Роза провалялась столько времени без воды! Неужели это просто чудо генной инженерии?

Я легонько коснулся черных, как сажа, лепестков: они оказались мягкие и шёлковые на ощупь. Крепкий, твёрдый бутон, прочный стебель, живые листья. Вода, и правда, будто совсем не была нужна. Не знаю, зачем я это сделал, из глупости или любопытства, но пара моих пальцев крепко схватила нежный лепесток и резко его выдернула. В то же мгновение с губ спящей девушки сорвался тихий стон, я резко обернулся и бросился к кровати.

– Лиана! – Андре склонился над любимой, стоя возле кровати на коленях. – Это я! Ты слышишь? Лиана?

Девушка была по-прежнему неподвижна, ее милое лицо, словно у прекрасной фарфоровой куклы, не подавало никаких признаков жизни. Лишь только уголки алых губ едва заметно поднялись вверх, будто в слабой улыбке. Но даже этого оказалось достаточно для Андрэ.

– Она жива! Понимаешь? Жива! – закричал парень, не помня себя от счастья.

– Я же говорил, что девчонки любят, когда их целуют, – кивнул я, – особенно без спроса! Может, еще?

– Отвернись! – нахмурился Андреа, снова густо краснея, как вдруг его округлившиеся от удивления глаза остановились на моих руках. – Что это? Ты порезался?

Я взглянул на свои ладони и ужаснулся: они все, вместе с пальцами, были перемазаны в чем-то красном и липком. Но это точно была не моя кровь, так как я совсем не чувствовал боли.

– Стой! Это… не я, – недоумевающе ответил я, присел на корточки и поднял с пола черный бархатный лепесток, небрежно брошенный мною, – это… он!

Действительно, тот, словно живой, кровоточил в местах, где был порван и измят.

– Но как?! – воскликнул Андрэ, ничего не понимая. – Что происходит? Кто ты?

Я не ответил, резко развернувшись к тумбочке, где я последний раз видел черную розу. Странные мысли бродили в моей голове, разум совершенно отказывался верить в происходящее. Я вспомнил, как оторвал лепесток от роскошного цветка, и в этот же миг с губ Лианы сорвался стон. Но… это практически невозможно!

– Где она? Где этот проклятый цветок? – кричал Андреа; действительно, сейчас на тумбочке было пусто. Только за разбитым окном мелькнула широкая тень от быстрых крыльев, а на белый подоконник упало маленькое воронье перышко, черное, как сажа.

– Он забрал ее, – догадался я, все еще не веря ни одному своему слову, – трехглазый ворон забрал черную розу. Цветок и Лиана как-то связаны. Когда я оторвал лепесток, из него пошла кровь, словно из чего-то живого, и в тот момент девушка будто вздохнула и…

– Что? Какой ворон? – переспросил Андреа, хмурясь и мотая своей белобрысой головой. – Что за бред? А если эта птица сломает розу? Мы должны поймать его!

– Ворон не тронет проклятый цветок, – уверенно сказал я, в моей голове все встало на свои места, – если он сломает розу, то Лиана оживет!

– Ты… и правда демон? – уставился на меня Андрэ, хлопая длинными светлыми ресницами. – Откуда ты все это знаешь?

Рано или поздно, какой бы долгой и запутанной не была история, всегда наступает такой момент, когда герою приходится показать спину, или, другими словами, раскрыть все карты. Я вздохнул и быстро снял свой дорогой, но уже порядочно потрепанный пиджак. Сзади мелькнула рваная прореха от ножа. Не говоря ни слова, я скинул и рубашку и, задрав руки вверх, медленно обернулся спиной к Андреа. Реакция последовала мгновенно.

– О, Мадонна! – закричал парень, я чувствовал, как его холодные тонкие пальцы бегают по моей коже в том самом месте, куда он совсем недавно ткнул ножом. – Тут нет никакой раны! И ни следа крови! Ничего нет! Ты – демон!

– Если у меня нет крыльев, то это не значит, что я не могу быть ангелом, – закатил я глаза, разворачиваясь и надевая рубашку, в этот момент я пытался, как можно сильнее, подражать Селесте, – а знаешь, что бывает с теми смертными, кто поднимает руку на ангелов?

– О, прости, прости, – залепетал Андреа, к моему ужасу падая на колени, – я не знал, и… Это всего лишь вендетта! Ты убил мою Лиану, и я должен забрать твою жизнь!

– Да, но моя жизнь не вернет твою девушку! – ответил я, поднимая парня с колен, но тут же решил, что пусть лучше меня боятся, чем любят. – Еще раз ты пропорешь мою спину ножом или наставишь пушку мне в нос, и твоя Лиана выйдет за другого!

– Что? Никогда! – закричал Андреа; судя по взгляду, он был готов скинуть меня с балкона.

– А ты будешь играть на своей скрипке в Тартаре у Ареса! – закончил я.

– Где? – растерянно спросил музыкант, хлопая глазами. – В Тартаре вроде главный Аид.

– Времена меняются, – импровизировал я, – были небольшие перевыборы!

– Что за…? – светлые брови паренька взлетели так высоко на лоб, что исчезли под его белобрысой челкой. От ответа меня спас настойчивый стук в дверь – один громкий и три тихих удара, Андреа испуганно оглядел комнату, и прошептал:

– Это Федерико! Прячься скорее!

Но единственное, что я успел сделать до того, как дверь с грохотом распахнулась, – это широко раскрыть рот. Перед нами стоял высокий широкоплечий парень, всего на несколько лет старше девятнадцатилетнего Андреа (впрочем, скрипач выглядел на все пятнадцать). Пока младший брат рыдал в обнимку со скрипкой, старший уже успел переодеться. На нем была темная однотонная майка, плотно обтягивающая его раздутые бицепсы, а на ногах – затертые до дыр серые джинсы и пестрые кеды. Настоящий уличный хулиган.

Коротко стриженые волосы, почти черные в отличие от шевелюры Андреа, стояли ершиком, на широких скулах пестрела специально отращенная модная трехдневная щетина. Немного кривой нос, видимо, не раз был сломан. Его широкие серо-голубые глаза тут же остановились на мне, правую черную бровь рассекал широкой старый шрам, деля ее ровно пополам, словно так и было задумано суровой уличной модой.

– Это еще кто? – сурово спросил у Андреа итальянский мачо, небрежно кивнув в мою сторону. – Один из Вольпонэ?

Мои глаза безуспешно шарили по комнате в поисках отступления, но крайне безуспешно. Мне не проскочить мимо этого качка с железными мышцами под загорелой кожей. И сколько же я выпил вина, что спутал его с интеллигентным продюсером? Тогда я совершенно не заметил ни его шрама, ни отколотого впереди большого зуба, ни щетины. Да, с этим парнем шутки плохи!

– Нет, Рико, – замотал Андреа головой; судя по выражению лица, он отчаянно пытался что-то придумать на ходу, но так и не смог, – Это… это ангел. Он найдет трехглазого ворона, сломает отравленную черную розу и вернет мне мою Лиану. Он обещал!

Серые глаза Федерико потемнели и стали раза в три больше, его рот беспомощно открылся, закрылся и снова открылся. Он нахмурился и часто заморгал глазами. Кажется, настал отличный момент что-нибудь соврать, дабы спасти свою несчастную шкуру.

– Я это… пришёл извиниться за свое поведение в ресторане, – пролепетал я.

– В окно? – нахмурился Федерико, видимо, не найдя за моей спиной пары крыльев.

– Ну, я всего-то живу в паре номеров от вас, – не растерялся я, – Кто-то очень хочет поссорить два ваших рода! Вино было отравлено, яд попал на шипы розы, Лиана укололась, и отрава оказалась в ее крови! Но она все еще жива! Если ее поцеловать, то…

– Баста! – отрезал Рико, с болью посмотрев на Лиану, он обернулся к Андрэ и стал что-то быстро говорить на итальянском.

– Нет! – закричал парнишка, бросаясь к неподвижной девушке, он вцепился в ее безжизненную руку. – Она жива! Нет! Демон! Скажи ему, что она жива!

Я глубоко вздохнул и измученно закрыл глаза, лихорадочно соображая. Рико взял плачущего младшего брата за плечи, пытаясь оттащить от девушки. Андрэ вырывался, как мог. Мои пальцы лихорадочно теребили черный бархатный лепесток, пока, наконец, он снова бесшумно не порвался. На пол упала пара рубиновых капель крови, с губ Лианы сорвался тихий стон.

– Она жива! – закричали одновременно два брата, бросаясь к девушке.

Но не успел я облегченно вздохнуть, как входная дверь распахнулась, впуская в номер троих полицейских с наручниками и при оружии. Первый, самый высокий и старший, видимо, был капитаном, он быстро включил свет. Солнце уже давно зашло, и в разбитое окно заглядывала полная серебряная луна. Следом за полицейскими в комнату влетела высокая худощавая женщина в бордовом вечернем платье, перепачканном застывшей кровью и соусами. Ее длинные темно-каштановые волосы были растрепаны, изумрудно-зеленые, как у Лианы, глаза блестели от слез, а на щеках виднелись разводы от дорогой туши. По всем признакам это была мать невесты.

– Убийца! – в сердцах закричала женщина, бросаясь с кулаками на Федерико. – Мой Дарио! Моя Лиана!

– Синьора Вольпонэ! – выпалил Андрэ, зачем-то оборачиваясь в мою сторону. – Лиана жива!

– Убийцы! – кричала женщина, в то время, как один из полицейских склонился над девушкой, щупая сонную артерию на ее шее. – Вы заплатите за это!

– Элеонора! Это я вытащил вас из-под рухнувшего стола! – возмутился Рико. – Еще секунда, и он раздавил бы вас пополам! Семья Лепрэнто никогда не поднимает руку на женщин и детей!

– Зачем мне жить, если моя дочь мертва? – возмутилась женщина. – А мой Дарио?

– Он смертельно ранил нашего отца! – оправдывался Рико. – Он в него выстрелил!

Я вспомнил, как в оркестре у скрипки внезапно лопнула струна, после чего прогремел роковой выстрел. Неужели это было простое совпадение? Злая шутка судьбы?

Капитан подошел вплотную к Федерико и принялся надевать на него наручники:

– Синьор Лепрэнто, вы арестованы за убийство синьора Вольпонэ! Пройдемте со мной! Вы имеете право хранить молчание, – громко сказал он на английском, защелкивая замки на загорелых запястьях парня, затем обернулся к паре своих коллег, – девушка мертва, пульса нет! Заберите тело в участок!

– Нет! – закричал Андреа, так отчаянно и громко, что все присутствующие вздрогнули. – Нет! Она жива! Демон, скажи им!

– Лиана жива! – подтвердил Рико, косясь в мою сторону. – Я сам слышал, как…

За своей спиной я отчаянно теребил пальцами злосчастный лепесток, крутя его и ломая. Маленькие части было очень сложно порвать. Страшно представить, какое выражение имело в этот момент мое лицо. Я кусал губы, рискуя сдернуть себе ноготь. Но все было напрасно.

– Довольно! – отрезал капитал. – Забирайте девушку! Она не дышит!

И в тот самый последний момент, когда, казалось, все уже было кончено, Лиана вдруг громко глубоко вздохнула. Полицейские от неожиданности отпрянули назад, а с моих окровавленных пальцев на пол упала крупная рубиновая капля.

– Лиана! – закричала обезумевшая мать, кидаясь к дочери. – Она жива! О, Мадонна!

– Врача сюда! Быстро! – скомандовал капитан, один из офицеров пулей выбежал в коридор, второй, более крепкий и широкоплечий, развернул к двери Рико, закованного в наручники.

Как бы ни протестовал Андреа, разрываясь между любимой девушкой и старшим братом, Федерико увели из номера, как особо опасного убийцу.

– Отпустите его! – закричал музыкант, кидаясь к двери и загораживая ее своей спиной, в правой руке он держал золотое колье с алмазами, то самое, что еще полчаса назад дарил любимой в ресторане. Должно быть, дорогое украшение стоило ровно половину круизного лайнера. – Вот! Это залог! Берите!

– Мне очень жаль, сеньор Лепрэнто, – покачал головой капитан полиции и зачем-то переглянулся с Элеонорой, – но капитан – король на своем судне. К каким берегам повернет наш лайнер, по таким законам и будет осужден ваш брат. Может быть, пожизненное заключение, может, и смертная казнь. Он жестоко убил человека.

– Но сеньор Вольпонэ первым выстрелил в нашего отца! – возмутился Андрэ. – Это была вендетта! Жизнь за жизнь!

Капитан лишь молча покачал головой, прямой взгляд его умных серых глаз столкнулся с пронзительно-голубым Андреа.

– Закон есть закон, юный маэстро, – сказал мужчина на чистом английском, одновременно сочувствующим, но серьезным тоном, – если на скрипке лопнула струна, то это не значит, что нужно рвать остальные! Ни один человек на этом свете не имеет права безнаказанно отнимать жизнь у другого! Кто мы такие, чтобы забирать то, что дается всего один раз и не нами?

– Возьмите мою жизнь! – перебил Андрэ, по загорелым щекам катились слезы. – Зачем мне она? У меня никого не осталось!

– Не глупи, мальчик! – ответил капитан. – Ты нужен матери, ты нужен отцу! Ты нужен своей семье! Твоя музыка нужна миру! Иди и не повторяй больше ошибок своего старшего брата! Эта война между Лепрэнто и Вольпонэ закончится сегодня!

– Капитан Гофман, вражда между нашими семьями длится уже больше четырех столетий и закончится с последним Лепрэнто, – горько усмехнулась Элеонора, ее зеленые глаза горели, словно два озера крепкой ненависти, – на нашем фамильном гербе изображен лис, держащий в зубах белого зайца. Мы бы давно расправились со всеми Лепрэнто, не размножайся они быстрее кроликов!

– Баста! – возмутился Рико, скрипя от негодования белоснежными зубами. – Вы, Вольпонэ, просто крашеные псы, а не лисицы! Потому на нашем фамильном гербе изображен заяц в лисьей шубе! Мы всех вас переведем на воротники!

– Довольно, – вмешался капитан Гофман, голос немца звучал спокойно и довольно тихо, однако все его слышали, словно слово закона и здравого смысла, – Эта бессмысленная резня закончится сейчас же! Пока мои камеры еще пусты!

– Капитан! Наша война только началась! – все так же горько усмехнулась Элеонора. – Скорее меня снова поцелует мой Дарио, чем лисы объявят мир зайцам!

«И как же все бессмысленно и нудно! – думал я, поглядывая на блеск дорогущего ожерелья, которое сейчас некому не нужное валялось на комоде. – Столько золота и алмазов! Должно быть, стоит бешеных бабок! Но даже это прекрасное дорогущее ожерелье сейчас так бесполезно! Лиана его больше не наденет, а Федерико все равно будет наказан. Полицейский оказался неподкупен, немцы всегда все делают правильно»

Внезапно корабль снова сильно тряхнуло, и мне вдруг захотелось, чтобы капитан нашего судна тоже оказался немцем, таким же, как Мистер Гофман. Тогда мы не сядем на мель, и с курсом все будет в порядке. Но какая мне теперь разница, какой у нас курс? Как бы быстро мы ни плыли, я все равно не успею увидеть свою сестру. В моих ушах снова раздался ее звонкий смех, ее чистый голос: «Братик, когда ты вернешься, я расскажу тебе всю таблицу умножения. Честно-пречестно!»

Я закрыл глаза, сглотнув всю свою боль, и снова уставился на драгоценное ожерелье, невольно сделав шаг ближе. На тонкой цепочке блеснула красиво выгравированная надпись:

«от Андреа Лепрэнто Лиане Вольпонэ».

«Идиот! – ругал я сам себя. – О чем ты только думаешь? Твоя младшая сестра сейчас умирает от жара! Через несколько часов ее совсем не станет! И что ты сделал, чтобы ее спасти? Спустил Селесту в море? Дурак! Стоишь и слушаешь чужие ссоры! Ты не поможешь ни Андрэ, ни Лиане, ни Рико! Ты никогда не помиришь Лепрэнто и Вольпонэ! Так чего ты ждешь? Хватай безделушку и уноси ноги! Может быть, еще не поздно купить самое дорогое лекарство для сестры! Или хотя бы организовать достойные похороны…»