Текст книги "Игра Богов"

Глава 10. Вещий сон

Я стоял на краю белоснежной палубы и молча смотрел на волны. Разумеется, меня больше не радовало ни море, ни солнце, ни мой браслет «все включено». Я думал о своей больной младшей сестренке и тихо ненавидел Селесту, стоявшую рядом в своем неизменном ярко-голубом платье с темным кожаным поясом. Странно, что это за ткань, которая совсем не впитывает кровь?

– Так ты мне поможешь? – в сотый раз спрашивал я. – Никто ничего не узнает! Нужно просто исправить всего одну цифру! Тебе что, сложно?

– Дело не в цифрах, Лео, – снова и снова отвечала она, – мне все равно кого забирать из смертных. Ты можешь выбрать любого, кто уйдет вместо твоей Насти. Нужен кто-то совсем юный, чтобы перед ним была вся жизнь. Ты сам виноват, что вмешался и подарил тому старику чужие годы. Шестьдесят лет – целая жизнь твоей младшей сестры.

Я обернулся на просторную белую палубу и принялся рассматривать пассажиров, обращая особое внимание на детей и подростков. Их было довольно много: кто-то с родителями, кто-то один, многие гуляли шумными компаниями. Сначала я был готов забрать их всех, но потом, когда мои глаза уже слезились от палящего южного солнца, я сдался и молча покачал головой.

– Судьбу нельзя изменить, – вздохнула Селеста, – спасая одного, ты забираешь других.

– Но ведь многих можно забрать! – возмутился я. – В мире столько убийц, маньяков и прочих преступников!

– Что ж, – ответила девушка; ее глаза зеленые глаза были гораздо глубже, чем море под кормой нашего корабля, – раз это так просто, то назови мне имя того, кто отправится к Аиду вместо твоей сестры. У тебя три минуты, демон!

– Три минуты? – я чуть не свалился за борт корабля. – Ты офонарела?

– Я не ем фонарей, – спокойно ответила девушка, морской ветер ласково гладил ее волосы, словно локоны прекрасной нимфы, но на самом деле – самого жестокого чудовища в мире, – две минуты тридцать секунд. Думай скорее, демон.

Я лихорадочно кусал губы, мое сердце отчаянно колотилось, в груди застрял вдох. Минута тридцать секунд… Минута… Я все молчал. Двадцать секунд… Десять…

– Леонид Хомкин, – наконец, сорвалось с моих обветренных губ.

– Что? – удивленно спросила девушка, и ее правая бровь поползла вверх.

– Леонид Хомкин, – повторил я, на этот раз громче и уверенней, – имя, которое ты ждала. Я отдаю все свои годы моей младшей сестре. Все до одного.

– Как скажешь, – горько улыбнулась она, указав глазами на волны за бортом, – прошу!

– Куда? В море?

– Именно, демон. Или тебя подтолкнуть?

– И как я могу тебе верить? – недоумевал я: уж очень все было просто. – докажи, что не навредишь моей сестре! Разверни свой дурацкий черный свиток!

Селеста молча достала из-за своего кожаного пояса клинок со светящимся молочно-белым лезвием и принялась быстро разворачивать свиток пергамента вокруг его рукояти. Не успел я моргнуть, как ее тонкий пальчик указал на нужное имя:

«Леонид Хомкин 24.06.13 12:25»

Дата и время были верными, а имя Анастасия бесследно исчезло из списка.

– Я даю тебе слово эрга, клянусь огнем Тартара и именем Аида, – торжественно произнесла Селеста, сжимая правую руку в кулак и ударяя им в свое левое плечо, – что твоя сестра проживет на Земле столько лет, сколько ты ей сейчас добровольно отдашь. Восемьдесят девять.

– Ого, – вырвалось у меня, и я обреченно взглянул вниз на море, затем на Селесту, – договорились!

– Но если только ты сейчас же покинешь мир смертных! – нетерпеливо добавила она.

Я перегнулся через перила борта, тестируя свои нервы и храбрость. На белоснежной краске корявым подчерком была нацарапана надпись «Never give up!», которую я не мог не перевести. Никогда не сдавайся! Жаль, что я никогда не узнаю, как она сюда попала.

– Не волнуйся, я уже лечу в море! – съехидничал я, смело посмотрев смерти в глаза, которые сейчас вдруг стали угольно-черными. – Я оттуда не вылезу! Даю слово студента и клянусь своим ноутбуком!

В этот прекрасный момент я подпрыгнул, подтянувшись на перилах, насколько мне позволяла физическая подготовка, и тут же оказался за бортом. Но не один: моя правая рука крепко схватила Селесту за шкирку ее ярко-синего платья, раздался треск дорогой ткани и удивленный громкий вопль. Через секунду мы уже барахтались в соленой воде, понимая в воздух кучу брызг. Огромный, ослепительно белый, словно айсберг, круизный лайнер «Игра Богов» быстро проходил мимо и почти показал нам хвост, как вдруг с чистого ярко-голубого неба в корабль ударила сильнейшая молния, после чего раздался оглушительный взрыв. Стальная громада в то же мгновение оказалась охвачена пламенем, все небо потемнело от едкого черного дыма.

– Что за? – отплевывался я, глотая соленую воду, от взрыва нас накрыло высокой волной.

Нос лайнера быстро накренился, затем корабль с треском разломило пополам, и, словно самая хрупкая щепка, он быстро пошел ко дну, объятый пламенем и дымом. Я не верил своим глазам, от шока еле удерживаясь на волнах, рядом вынырнула Селеста.

– Будь ты проклят, Аид! – воскликнула девушка, затем обняла меня за плечи и посмотрела прямо в глаза. – Ты… ты… спас мою жизнь!

– Вообще-то я планировал тебя утопить, – хотел было сказать я, но передумал, и вместо того промолчал, глупо улыбаясь.

– Лео, ты просто… – выдохнула Селеста и быстро чмокнула меня в щеку, затем в другую.

Кажется, девчонка окончательно и бесповоротно спятила от шока, потому что в следующее мгновение она лизнула мой нос, затем лоб и щеки.

– Эй, Селеста! Что ты делаешь?! Спасибо! Но не стоит! Хватит!

Я резко открыл глаза, обалдевший от такого вольного поведения. И тут же прекрасное лицо Селесты плавно превратилось… в лохматую морду белого пуделя. Я вскрикнул и поднялся на локтях, собачонка затявкала и прыгнула на другую сторону кровати, где мертвым сном спал Андрэ. Уютная каюта тут же напомнила мне о недавних событиях, и я тяжело вздохнул. Вместо шепота волн и треска горящего корабля из ванной комнаты слышался плеск воды и громкая знакомая музыка всемирно известного мюзикла «Notre-Dame de Paris». Приятный женский голос, одновременно сильный и красивый, пел на французском «Belle». Я впервые слышал этот хит в женском исполнении и никогда не предполагал, что это выйдет так хорошо.

– Но откуда в моем номере пудель? – очнулся я, – эй, кыш! Ты что творишь?

Пушистая игривая собачонка обнюхала ботинок Андрэ и бесцеремонно задрала вверх заднюю тонкую лапу. Я схватил эту лапу рукой и предотвратил мокрое преступление. Странно, но в тот же миг пение прекратилось, хотя музыка продолжала играть.

– Мама мия! – оглушил меня истошный женский крик, и на мою сонную голову тут же обрушился мощный удар мокрым полотенцем. – Оставь Жюлли в покое, гаденыш!

Бедный пудель взвизгнул от страха, поджал свой пушистый хвост и забился под кровать. К великому сожалению, я не последовал его примеру, за что на мою несчастную голову и плечи посыпался удар за ударом. Я мигом догадался, что «Belle» на французском пела именно эта женщина, а в ванной, должно быть, просто играла фонограмма. Впрочем, дралась она так же мощно, как и пела. Стоял неописуемый визг сразу всех ругательств на свете во всех октавах и тональностях. Укорачиваясь от мокрого полотенца, я безуспешно пытался прояснить ситуацию, мол, что мы просто ошиблись номером. Андрэ благополучно проспал все мое избиение.

– Извращенец! Без штанов в моей постели! – визжала Мадам на английском, прыгая рядом в одном нижнем белье. – Отвернись! Я в неглиже!

– Как загорать топлесс, – кричал я, кое-как уворачиваясь от летящего мокрого полотенца, – так это вы первая!

Роковой удар пришелся прямо по безмятежному лицу Андрэ, отчего перепуганный мальчишка резко вскочил на ноги, уставившись на меня и разъярённую женщину широченными голубыми глазами.

– Что? Что происходит? – спросил он, тяжело дыша и дрожа всем телом. – Где…

– Сколько тебе лет? – потребовал я, понимая, что если мальчишка когда-нибудь и скажет мне правду, то только сейчас. – Говори!

– Что? Шестнадц… Девятнадцать! – пролепетал Андрэ – Но зачем?

– Извращенцы малолетние! – закричала оперная певица, возобновив атаку мокрым полотенцем, и мы бросились врассыпную. – Вон из моего номера! Я вызову полицию! Вон!

Так случилось, что я и она одновременно потянулись к белой телефонной трубке, что висела на стене возле ночника. Я оказался быстрее, но Мадам тут же отпихнула меня в сторону, трубка выскользнула из моих рук и полетела кругами по комнате.

– А-ха! Дебило! – злорадствовала хозяйка, хватая телефон и нажимая большую красную кнопку для экстренных случаев. – Алло! Полиция! Номер 226! Срочно! Насилуют и грабят!

Андрэ раскрыл рот, чтобы возмутиться, но тут же получил за это мокрым полотенцем.

– Скорее! Кто? Капитан Гофман! – вопила бочкообразная женщина. – О, я жду вас, капитан! Мой номер… Алло! Алло!

На этом прекрасном моменте я кое-как дотянулся до телефонной розетки и вытащил из нее вилку. Связь мгновенно оборвалась, что совершенно не улучшило настроение нашей мадам. Она истошно взвизгнула, швырнула в меня полотенцем и полетела в ванную, где продолжала играть музыка, со словами:

– О, Мама мия! Сам капитан Гофман!

Естественно, мы с Андрэ понеслись к выходу из номера: замок, цепочка и щеколда – все было заперто. Особенно нас огорчил замок, от которого нигде не было видно ключа.

– Не пытайтесь сбежать! – донеслось из ванной, где хозяйка чем-то гремела и шуршала. – Жюлли! Сторожи их, моя прелесть!

Белоснежный пудель трусливо высунул морду из-под кровати и тут же нырнул обратно. Андрэ кинулся к балкону, а я начал быстро шарить глазами по комнате в надежде увидеть злополучный ключ. Но тут мои глаза наткнулись на приоткрытую дверь комода, которую я тут же распахнул настежь. Чего только оттуда не вывалилось: косметика, разноцветные шмотки, необъятные лифчики, несколько пачек сухого собачьего корма, открытый пакет шоколадных конфет, накладные ресницы, два парика, сдутый надувной матрас и огромные розовые трусы. Последние были аккуратно свернуты, но, очутившись на полу, моментально развернулись и обнажили свои внутренности: несколько золотых цепочек, сережки и пара дорогих перстней с камнями. Отличная заначка, но я лишь мельком взглянул на это состояние, валявшееся у моих ног. Пока на нашем корабле капитан полиции – немец, я лучше обойдусь без чужого золота. К тому же, как оказалось, даже все деньги мира не спасут жизнь моей младшей сестре.

Возле дальней стенки на полке в ряд стояли три различные бутылки: элитное красное вино, дорогой коньяк и отличный шотландский виски.

– Шато Леовиль, – прошептал над моим ухом Андрэ, кивая на бутылку с вином, – дорогая штука! А зачем ей коньяк? И виски?

– Быстро лезь на соседний балкон справа! – тихо скомандовал я, не глядя на мальчишку.

– Зачем? – удивился он. – И… почему ты без штанов, Демон?

– Лезь, говорю! – ответил я, доставая виски и открывая бутылку – по комнате тут же разлетелся медово-хвойный аромат. – Там мой номер! И не спорь – я старше!

Я почувствовал укор совести за манипуляцию мальчишкой в такой момент. Он выглядел даже младше шестнадцати заявленных лет. Так вот как он смог участвовать и выиграть конкурсы для совершеннолетних – просто добавил к своему возрасту несколько лет. Эта же уловка позволила парню говорить о женитьбе, хотя сама невеста, скорее всего, была старше него.

Андрэ прикусил губу и, ни слова не говоря, послушно отправился к балкону. Я снова посмотрел на бутылку виски в моих руках. Там осталось чуть больше половины: кажется, мадам к ней регулярно прикладывалась. И тут мне в голову пришла отличная идея: я обрызгал дорогим напитком мокрое полотенце, что сиротливо валялось на кровати, то самое, которым мы еще недавно щедро получали по моське. По комнате тут же заструился терпкий аромат, шерсть Жюлли встала дыбом, и он сердито на меня зарычал. В ванной что-то с грохотом упало, послышались вопли хозяйки.

– Чудненько! – похвалил я сам себя и пулей бросился к окну.

Андрэ уже успел благополучно перелезть на балкон моего номера и теперь робко выглядывал из-за перегородки, подбодряя меня самыми паническими жестами. Едва я успел прикрыть за собой стеклянную дверь и пригнуться, как в номер мадам постучали:

– Миссис Ламберт! – донесся до меня знакомый голос капитана Гофмана. – Откройте, полиция!

– Иду-у! – нараспев ответила хозяйка и направилась к двери, на ней было темно-синее бархатное платье и быстрый, но довольно путевый яркий макияж. – Сейчас-сейчас!

Я затаил дыхание, перекинул одну ногу на свой балкон и тут же замер на месте, пригнувшись. Уж очень хотелось посмотреть развязку утреннего концерта, точнее, мюзикла «Утро добрым не бывает».

Капитан Гофман осторожно вошел в комнату, держа руку на кобуре пистолета, как и положено полицейским в таких случаях. Сзади него стояли два офицера в полной боевой готовности, на случай если преступник окажет сопротивление. Разодетая и расфуфыренная мадам встретила всех троих стражей закона тепло и приветливо, как я обычно встречаю маму из магазина в ожидании чего-нибудь вкусненького.

– Где преступник? – строго спросил капитан, внимательно осматривая комнату и усиленно принюхиваясь; по его нахмуренному лбу и сморщенному носу было видно, что запах алкоголя ему совсем не нравится. – Что это тут… воняет?

– О, это мои новые духи, месье! – ответила женщина, поправляя пушистую копну ядовито-желтых волос на голове. – Шанель! Последний выпуск!

– Позвольте, мадемуазель! – попросил Гофман, та с радостью кивнула, и полицейский подошел к куче хлама, того самого, что я вытащил из комода.

– Ой, пардон! – закричала хозяйка, краснея. – У меня не прибрано! Ой… этого тут быть не должно! Бросьте, месье!

Но капитан уже поднял в воздух необъятные розовые трусы, тут же побледнел, как снег, и швырнул их на кровать, одновременно бормоча тысячу извинений.

– Мама мия! – заголосила хозяйка, взяв самую высокую ноту за этот вечер. – Мои украшения! Мои вина!

– Что-нибудь пропало? – деловито спросил капитан.

– Что? Да! – ответила Мадам, быстро перебирая драгоценные украшения. – Нет… золото все тут! Да! Пропал виски! Мой виски! Я разогреваю им горло перед концертами! Какая потеря! – певица в панике обернулась по сторонам и тут же заметила открытую бутылку у кровати. – А нет, вот он стоит! Его… кто-то пил! Тут было больше!

Капитан Гофман взял бутылку в руки и понюхал содержимое, затем поводил носом по комнате и предпринял неосторожную попытку обнюхать взволнованную женщину.

– Что? Что вы себе позволяете? – нахмурилась она. – Это же Шанель!

Гофман вздохнул и улыбнулся, посмотрев на певицу теплым снисходительным взглядом, каким смотрят только на маленьких непослушных детей или очень пьяных взрослых.

– Мадемуазель Лепрэнто! – сказал капитан. – Бросьте вы свой алкоголь! Давайте я заварю вам чаю с медом и лимоном. Тепло, полезно и безопасно! Не удивительно, что после этого… виски, вы выливаете на себя флакон Шанель!

– Чаю? С медом? – переспросила певица и, все еще не понимая, в чем кроется подвох, плюхнулась на кровать. – Жюлли! А ну-ка вылезай оттуда! Ты сейчас идешь пить чай с мамочкой!

На этом прекрасном моменте мои нервы не выдержали, и я, пытаясь шуметь и кряхтеть как можно меньше, перелез на балкон своей комнаты. Широкие бежевые жалюзи были плотно закрыты: очевидно, горничные все-таки прорвались в мой номер и повесили карниз на место. Андрэ приложил палец к губам и жестом остановил меня до того, как я рванулся открывать дверь. Что-то было явно не так. Я прислушался: из номера доносились громкие удары и вопли. Я пытался рассмотреть, что происходит внутри, но тщетно: восходящее солнце светило мне в спину, отражаясь от стекла и пуская зайчики мне в глаза. Должно быть, корабль снова изменил свой курс, раз и утром, и вечером солнце нагло смотрело мне в окна.

– Что там происходит? – шепотом спросил я Андрэ. – Меня грабят?

– Эм… нет, – покачал он головой, – кажется, там… Селеста и Федерико. Они…

– Что?! В моем номере! – возмутился я, готовясь выбить балконную дверь голыми руками; на счастье хозяина лайнера, она оказалась не заперта. – Проклятые извращенцы!

– Да тихо ты! – зашипел мальчишка, хватая меня за руки. – Пригнись и смотри!

Я, скрипя зубами, послушно прильнул к стеклу в том месте, где в жалюзи была самая широкая щель. Андрэ так и не смог меня оттащить ни на миллиметр, и ему пришлось приоткрыть балконную дверь, чтобы что-то увидеть. Тут же раздался громкий стук металла о металл, топот ног, охи и вздохи.

– Смотри на сталь! Следи за оружием! – кричала Селеста в перерывах между ударами. – Он может быть в любой руке! И в любой момент!

Девушка была одета лишь в темный кожаный топик и такие же короткие шорты. Ее вид мигом напомнил мне, как она столкнула меня с лестницы в аквапарке. В ее руках был небольшой, словно игрушечный, меч, светящееся белое лезвие которого подозрительно повторяло очертания ее маленького клинка Витаниса. Федерико же дрался обычной кривой саблей. Ну, не совсем обычной, конечно же: ее рукоять была позолочена и усыпана драгоценными камнями. Однако это нисколько не помогало парню в бою, и если Рико двигался так быстро, что у меня закружилась голова, то Селеста всегда была на шаг впереди, отражая своим коротким мечом даже самые сильные и ловкие удары. В свете утреннего солнца ее светлые волосы разлетались золотым дождем по стройным плечам. В левой руке девушка держала аппетитный спелый персик, который время от времени успевала кусать, то и дело вставляя нужные замечания:

– Стой боком – так по тебе попадет меньше ударов! Смотри на мой меч, а не в глаза!

Рико ее не слушал. Широко улыбаясь и скрипя зубами от усилий, парень наносил удар за ударом. Его темно-русые волосы были затянуты в крепкий хвост, одинокая длинная прядь падала на лоб. От длинных усов и густой бороды не осталось и следа: кажется, Селеста побрила его лично. Парень был одет в широкую белую рубашку, чистые темно-серые вытертые джинсы и стоптанные кроссовки. Все по последней уличной моде.

Кривая сабля Рико просвистела прямо над головой блондинки, и та еле успела пригнуться:

– Прости, я не хотел! – оправдывался парень, тут же делая выпад и целясь острием девушке в правое плечо. Снова мимо.

Андрэ открывал балконную дверь все шире и шире, я стоял за его спиной. Противники нас совершенно не замечали. Зато я не мог не отметить, в каком плачевном состоянии находится мой дорогущий номер: кровать расправлена, одеяло порвано, мебель и стены поцарапаны, ночник сломан. Да я в жизни не расплачусь за такой погром! Они что сдурели? Тем более что в соседнем номере полицейский!

Горя от негодования, я настежь распахнул балконную дверь; яркий солнечный свет попал прямо в загорелое лицо Федерико. Он резко отшатнулся в сторону, словно его ударило током. Острое лезвие Селесты по инерции проскользнуло по правому плечу парня, на белоснежной рубашке которого вспыхнула яркая алая полоса. Кривая сабля выпала из его рук, со звоном процарапав новенький паркет на самом видном месте.

– Мой брат! – закричал Андрэ, врываясь в номер.

– Моя комната! – вторил я, в уме оценивая размер материального ущерба.

Селеста резко обернулась, и, уставившись на меня, сначала тихо, а затем громко захохотала:

– Лео, где же ты потерял свои штаны? На минуту нельзя одного оставить!

– Они были мокрые, – покраснел я, вспоминая сцену в лифте, – мокрые от крови!

Андреа пытался снять с брата рубашку, дабы собственноручно исследовать рану. К счастью, крови было немного, точнее, ее почти совсем не было, словно кто-то начертил красным маркером полосу на ткани.

– Андрэ, не стоит, – замотал головой Федерико; его смуглое красивое лицо, словно у актера с глянцевой обложки, по-прежнему пересекала пара тонких серебристых шрамов, – это просто царапина! Ой, ну хорошо! Я намажу ее йодом, амиго! Идет?

Селеста подняла свой меч и дунула на него, как на свечу. В ту же секунду он уменьшился, и в ее руках оказался Витанис, знакомый клинок с витым светящимся лезвием. Серо-голубые глаза Федерико заблестели, как у ребенка, серебристый шрам на лице густо покраснел.

– Красотка сказала, что поцелует того, кто заставит ее потушить Витанис, – произнес парень; его голоса не узнал даже родной брат, – красотка дала слово.

– И где ты здесь видишь красотку? – огрызнулся я, взбешенный состоянием моего номера.

Наступила неловкая пауза. Федерико молчал, глядя на Селесту, словно первоклассник, который только что сделал все уроки и просил включить ему любимые мультики. И тут меня осенило: эти двое поспорили, точнее, она обещала ему поцелуй, если он ее обезоружит.

– Ой, целуй ее сколько влезет! – я попытался исправить ситуацию, и тут же вспомнил, что она вроде как моя родная сестра. – Только после того как приведешь мой номер в порядок!

Улыбка мигом испарилась с губ Селесты, она нахмурилась и прошипела:

– Только после того как отвесишь подзатыльник моему милому братцу!

Федерико стоял с таким кислым выражением лица, словно ему разрешили смотреть мультики, но телевизор вдруг сломался. Он обреченно вздохнул и убрал свою дорогую шпагу в не менее дорогие ножны. Кажется, это была ценнейшая семейная реликвия. Парень подозрительно избегал прямых солнечных лучей, двигался слишком изящно и быстро и выглядел чересчур хорошо. Неужели на него так сильно влияет влюбленность в Селесту?

– Отец звал тебя, Андрэ, – тихо сказал Рико своим серебряным голосом, – нам нужно идти!

– Как он? – переспросил мальчишка, его голубые глаза обожгло болью и печалью. – Как там моя Лиана?

– Спит, – кратко ответил Рико, – и снова ждет твоего поцелуя…

После таких слов мальчишка пулей выскочил из моего номера, его старший брат обернулся в дверях и вопросительно посмотрел на Селесту.

– Через десять минут встречаемся в холле, – ответила девушка, не задумываясь, – идем завтракать! Надеюсь, мой милый братец успеет помыться!

Рико улыбнулся и быстро закрыл за собой дверь, должно быть, уже считая секунды до их будущей встречи. Я закатил глаза и резко обернулся к своей новоиспеченной сестрице, собираясь задать ей одновременно тысячу и один вопрос.

– Где моя золотая монета, Лео? – опередила меня девушка. – И закат, и рассвет давно прошли! У тебя монета, которую платят Харону за переправу через огненную реку Стикс!

Я замер с открытым ртом, все мои вопросы тут же разлетелись, словно их и не было. Я вспомнил, как выплюнул старую монету себе на ладонь, как долго ее рассматривал и затем проглотил обратно, блеск золота и какие-то надписи на древнем неизвестном языке.

– Что? Какой еще Харон? – промямлил я, хватаясь за живот и мучительно пытаясь вспомнить, что произошло дальше с волшебной монеткой. – Я… не помню… Я потерял ее!

– Считай, что ты уже мертв, глупый! – ответила девушка. – Тот, кто носит эту монетку – бессмертен! Аид просто не видит его и не может занести в черные списки!

– Что за бред? – выпалил я, снова шаря в пустых карманах своего измученного пиджака. – Что здесь происходит? Ты совсем заморочила мне голову!

Селеста тяжело вздохнула, ее глаза вдруг стали чернее сажи, и, словно пара горячих углей, пронизывали меня насквозь. Я поежился, по спине пробежали мурашки.

– Да, ты, действительно, ее посеял, – пробормотала девушка себе под нос, затем ее глаза посветлели до медово-карих, и она повернулась к выходу, – марш в ванную! У тебя пять минут!

– Селеста! Стой! – только и успел крикнуть я, как она громко хлопнула входной дверью. – Чтоб тебя, тупая блондинка!

Скрипя зубами от досады, я вошел в ванную комнату и тут же погрузился в мир классической французской оперы. От мощного голоса мадам Ламберт звенели стекла и стаканы. Вентиляция между нашими санузлами оказалась сквозной, и пение было слышно так, словно я сидел в партере оперного театра. Ее верный Жюлли подвывал в проигрышах, да так звонко, что пару раз я даже уронил мыло. К счастью, мадам не услышала ни одного из моих ругательств.

Под «Женитьбу Фигаро» я ежился под холодными струями душа, дабы хоть немного взбодриться и проснуться, а под «Ромео и Джульетта» уже начищал зубы, стоя перед зеркалом в своей лучшей футболке с надписью «Помогу потратить деньги» и бриджах, сделанных из старых джинсов. На ногах были кеды, хоть стоптанные и выцветшие, но еще крепкие.

Внезапно пение за стеной оборвалось на полуслове, музыка и Жюлли тоже смолкли. Громко хлопнула входная дверь, послышались шаги, и донесся знакомый голос. Кажется, я знаю его обладателя: этого парня я не раз слышал и, может быть, даже видел. Вот только где?