Текст книги "Империя Машин: Старый Свет"

Дион сидит в кофейне, погруженный в прошлое. Он вспоминает про стройку. Про ледяную твердь, покорившую городок, про сумасшедшего Сувановича… «Прав был дед» – вздыхает офицер. Вместо фундамента будущего, они выкопали место для схрона настоящего. Уже спустя год в бетонных сваях нового мира застыли тела рабочих, непосильным трудом возведших первые ступени Оплота Зари. Там старики легли бок о бок с детьми, призванными на устройство нового мира. И к чему? Недострой бросили из-за множественных землетрясений, и все возложенные на горнило прогресса судьбы оказались напрасными. Их поглотила топка могучего вала, двигающего цивилизацию.

Дион пил вино и сжимал в руке бумажку, на которую по памяти выписывал имена. Чтобы ни единая душа не утекла в никуда. Он одержим идеей ускользающего времени. Он вспомнит каждого ветерана, покалеченного войной, и передаст на сохранение в Архив. Да, он вернется в ту чертову пустыню… Дион слышал от местных бродяг, будто столетие назад земля менялась, превращаясь в открытые зоны, которые как чешуйчатая кожа на вертеле, смещались, переворачивая мировое устройство. Севергарду повезло. Передел затронул империю лишь в отдаленных районах, которые правительство немедля изолировало пропускными пунктами, ограничивая как въезд, так и выезд за их пределы. И все – чтобы скрыть от обывателей непредсказуемость мира. Будто действительная история двигалась не вперёд, по пути прогресса, а вспять. Несясь на полной скорости от него.

Местами чешуйчатые текстуры земли создавали полупрозрачную стену, точно ограждения, загон для животных, за пределы которого непозволительно выйти. Вопреки законам физики, логики и природы. Будто неодушевлённые предметы занимали с биологической формой жизни равновесное положение. Будто они – живые души: разумные и не очень, духовные и недуховные выступали полем его деятельности. «Рукотворными» инструментами. Тем самым обессмысливалась вера человека в себя как независимого творца мира. Его державное положение смещалось на уровень камней, долин, химических реакций, протекающих под земной корой и низовий рек. Он – вещь среди вещей, вид – наряду с другими видами. Потерянный в многообразии, он ищет целостности, спрятавшись за которую обретает уверенность и знание будущего. Он уже не автор истории, а ее случайный гость. И все же, было в этом что-то… естественное? И даже придающее существованию цену… Но что после? Диону некуда бежать. Сонтейв? Отправиться ко врагу и признать поражение? Согласиться с тем, что он изменник родины в глазах целой страны? Стать тем, кем он стремился никогда не быть? Да и кто его примет? Пустынники знают его приметы. Родное правительство позаботилось об этом, едва он попал в списки Пограничников.

Он отпил еще немного вина. Хмелея, Дион переворачивает бумажку и вспоминает, что его ждут в Центре Исправления. Читает на оборотной стороне: «Диагноз: умеренная интоксикация прошлым, рекомендуется стерилизация памяти. 1. Направление на повторное глубинное обследование. 2. Психо-хирургическая операция по выжиганию очагов патологического процесса – с согласия обследуемого». «Треклятый талон» – пробубнил офицер себе под нос. Завтра ему надлежит пройти медицинское освидетельствование и получить справку о доступе к службе после длительного отстранения от целевой работы. Он не понимал причины резко изменившегося подхода начальства, но ощущал, что внутренне больше не сможет с ними соглашаться. Одно скрашивало ситуацию – приличная сумма, полагающаяся «возвращенцу». Как раз нужны деньги на билет…

– Свободно? – спросил мужчина, и не дожидаясь ответа, подсаживается напротив Диона. Офицер недовольно отставляет выпивку, чтобы выпроводить гостя, однако расслабляется, когда замечает на его плече нашивку Возвращенца – сгорбленного путника с мешком на спине.

– Мы знакомы? – интересуется Дион, пряча талон, – впрочем неважно.

Офицер попросил закурить. Они выпили и задымили, вызывая раздражение у посетителей.

– Ты откуда?

– Из Хормского гарнизона, южнее пограничья.

Дион кивнул, будто бы знал, где это. Его спросили в ответ. Услышав непонятный набор координат, собеседник сделал аналогичный жест. Они хлебали напиток: Дион – сонно уткнувшись подбородком в кулак, а новый знакомый – глазея на выход. Вскоре закончилась выпивка. Дион заглянул в стакан – пустой. Повисло неловкое молчание. Похоже, никто из вернувшихся не решался поднимать тему своего изгнания. Чтобы замять тишину, офицер попросил подлить еще алкоголя.

– Нелегко пережить войну, – произнес возвращенец.

– Я чем-то обязан Бюро? – уточнил Дион, скорее для галочки, нежели из интереса. Но когда он заметил, как его собеседник, забирая напитки, стыдливо прикрыл плечо, подозрения офицера спали.

– Никогда не работал на правительство, – ответил мужчина, поглощая прохладное пиво, – неблагодарное это дело… неблагодарное и гадкое. Потому и сижу здесь, с вами, на века отброшенный войной… – возвращенец осушил стакан до дна, – ну а вы? Слышал, война не окончена.

– Будь я прежним, быть мне негодяем. Греешься в тепле, пока товарищи гибнут на границе.

– Наше ремесло не для счастливых людей, – ответил человек.

«Кажется, пара мировоззренческих анархистов нашли друг друга» – подумал Дион, испытывая некое подобие симпатии. Тем временем разряженный ледяной воздух пробивался сквозь щели, и пригретые гости, кутаясь в плащи, удалялись из заведения. Обмороженные окна слегка поскрипывали, а пламя, рвущееся из очага посередине – стушевывалось. Дион поежился, туже затягивая пояс. Он и сам был в поисках ночлега. Охладеет еще немного и они застрянут тут до «рассвета».

– Где же чертовы насосы…

– Разворовали, как обычно. Есть где провести ночь?

Дион отрицательно повел головой.

– Тогда приглашаю, мы люди – открытые. Товарищей не бросаем. Я до туалета, ты не уходи далеко.

Офицер поблагодарил возвращенца за гостеприимство и вышел на порог. Лёгкие сжались, выпуская пар. Он старался дышать поверхностно, чтобы избежать обморожения. С неба сыпался… Не снег. Иней. Холодный, жалящий и липкий. Задержишь на ладони – треснет кожа. Морозный туман окутывал округу, погружая район в зыбучий густой коридор мрака. Все первые этажи были или разграблены, или забетонированы до основания. Те что выше – обтянуты точно шарфами тепловыми трубами. Куцые окна были обиты слоями коры Железоствола, вытягивающего влагу. Дион сделал шаг вперёд и закурил, ожидая возвращенца. Почва хрустела под ногами. Сквозь толстую подошву он ощущал, как к пальцам продирается холод. Цепи снабжения были покрыты тонкой шелухой из льда. Весь город находился в тисках непреходящей зимы, голодной до всякой живности. Пробирающаяся сквозь защитные рубежи, она высасывала из вещей и организмов жизненные силы, образуя снежную меланхолию. Все теплокровные стремились избегать сей участи и прятались в надземных убежищах, да и сами минералы капризно отзывались на приходящие заморозки. Город – скелет человечества, а трубы его – душа. Изолировавшись от мира, люди попрятались от гнева стихий по своим механическим конурам, а природа, в свою очередь, заняла выжидательную позицию, то и дело обрушивая на их хибары молнии, дожди, ледяные вихри, палящее солнце и зимнюю стужу. Неужели в одночасье символ цивилизации станет ее могилой? Дион услышал треск – то запустили измельчитель отходов. «Надо же, а ведь годами простаивал». Офицер тушит папиросу о перекладину. Скрип отворяющейся двери. Удар в затылок. Звон. Ветер.

Дион ощутил, как его влачат за правую ногу по ледяной земле. Отмерзшие синие конечности сводило от холода. Опухло горло, да так, что он едва мог выговорить слова. Голова бьется о кочки, хрустит челюсть. Офицер открыл рот, однако наружу вырвался лишь глухой всхлип. Возвращенец в капюшоне обернулся на шум и бросил Диона на земь.

– Ты убил моего брата… Помнишь дозорную башню? Только не лги мне, – предостерегает он.

– Какого брата? – мысли едва шевелились в одеревенелом теле офицера. Дион видит, как возвращенец кладет на пень книгу: «чудесное явление Просвещенных», и неторопливо разматывает стальной трос.

– Помнишь, как ты говорил, что трусы бегут от ответственности?

Дион пытается оживить в памяти «кому» и «когда» он заявлял подобное. Безуспешно. Он видит, как человек готовит виселицу и в ужасе осознает, что его ждет смерть:

– Эй, обожди! Я не работаю на Севергард! Они предали меня. Я никому не нужен в этой стране. Мой брак разрушен! Жена мертва, и государство приложило к этому руку!

Но возвращенец его словно не слышит, продолжая наматывать трос на железный столб.

– Раз империя украла у меня семью, я отниму ее детей.

Завершив приготовления, он связал ноги пленника и вздернул над канализационным стоком, заставив Диона повиснуть вниз головой. Когда тело солдата перестало болтаться, человек приблизил офицерский револьвер к его лбу.

– Привет Бездне, – щелчок, вспышка, боль. И свет погас.

– Послесловие —

Небосвод затянула глубокая тень, окутавшая землю. Она простиралась с запада на восток, и обрамляла юг и север. Подлунный мир погружался в долгую ночь. Люди искали прибежищ в механических сердцах цивилизации – городах. Объединенные вокруг тепловых станций и генераторов энергии, великие сооружения представлялись крохотными плотами средь бездонного океана ночи. Верх и Низ обменялись местами и на сем фоне творения человеческой инженерии казались налетом, тонкой пленкой, зависшей над пропастью. Сама материя изменилась, размягчившись в водянистый коктейль. Ледяная вьюга билась о пороги, дома оседали на сваях и вмерзали вместе со своими обитателями, погружая кварталы в вечный сон. Лишь долина обелисков сохраняла прежнюю невозмутимость, исполняя неведомую роль.

Вспышка в небе, зеленый столп света, и Архив под трескучий шум вечности принимает незваного гостя – то чья-то душа, затерявшаяся в пустоте.