Текст книги "Империя Машин: Старый Свет"

Пока они работали в паре, Дион заметил, что его друга тоже гложет какая-то идея.

– Выглядишь озадаченно.

– Пустяки, морочу себе голову… Думаю, доколе мы без повышения?

– И тебя…

– Весь извелся, ребята прессуют. Небось, на мое место метят. Руки бы поотбивал, да люблю их. У нас на каждое действие имеется свой распорядок. По ночам в потолок гляжу и вещий сон вижу. Вытолкнут меня с лодки… Придется постараться, не разочаровывать начальство. А то подумают, что мы задарма хлеб едим и паразитируем на теле молодых организмов. Эх, проявить бы изобретательность… Жаль, я не инженер. Им значки так и сыплются.

– Толку от этих побрякушек? Носить неудобно.

– Без эволюции сегодня никуда… И в бордель не запустят, и в кофейне отсядут. Только шнырять по тавернам да глухомани. Чую, война – наше спасение. Изжили мы потенциал. Ошметки общества.

– Давай без пессимизма. Под ошеломительным успехом технологий сложно углядеть тенденции развития. Идем со всеми, а коли заблудимся – как-нибудь столкуемся. Главное – не шастать по окраинам, там недалеко и до обочины жизни. Можно ошибиться в перерыве между сегодня и завтра, но невозможно сойти с путей не заметно…

– Двигаясь под откос, – перебил его Улоф, – Знаю… Вдалбливал себе это годами на школьной скамье.

– Ты расстроен.

– Сколько можно перетирать протоколы? – взмолился он, – мы не машины, а загнанные лошади.

– В тебе говорит гнев и усталость. Первое направь на врага, последнее – пройдет за ночь. Я расстелю кровать.

Дион запалил керосиновую лампу, подкинул дров, и они улеглись на плиточный пол, завернувшись в мешки. Улоф по привычке перевернул подушку, закладывая ее под колени. У него часто ломила спина, спать он мог лишь на боку, подпирая грудь армейским плащом. Дион протяжно зевнул. Теплое свечение убаюкивало, вызывая в памяти кристальное журчание реки, проходящей вдоль золотисто-розовой степи. Лампа гудела, как тихое бормотание опадающих листьев. Тем не менее, он долго ворочался без сна, слушая тяжелое, ухающее дыхание товарища. Затылком ощущалась дробь его измученного сердца, погруженного в далекое путешествие мира сновидения. Еще мальчишкой Улоф устроился на завод. Под нагрузкой, рассчитанной на взрослых, дефиците питания ребенку не хватало полезных витаминов. Он вырос скрюченный, невысокий, совершенно непохожий на родню. Пятнадцать лет Улоф трудился на государство, подорвал здоровье. А теперь его отправили на фронт. Диона утешала мысль о том, что они вернутся с войны в новые дома. Многие рвались на службу ради бесплатной квартиры. Однако, в основном люди верили в достижения цивилизации, и Дион был рад сегодня ночевать под одной крышей с верными друзьями. Целый город ритмично колыхался теплым дыханием крохотных огоньков, скомканных трубных дымок, как единое живое тело. Таким его видели и пустынники с высоты птичьего полета. Паря на вакуумных птице-дирижаблях, сохраняющих летные свойства из-за чрезвычайно тонких стенок корпуса. Последние создавали внутри огромных полых крыльев безвоздушное пространство, делающее корабли легче окружающих предметов. Единственным «весомым» центром тяжести служило отверстие посередине корпуса, куда нагнетался воздух. Снизу выплевывался уже переработанный и расщепленный газ, создающий под летательным аппаратом ауру воздушной подушки. Маневры осуществлялись с помощью установок внутри закрылок, оперирующих магнитным излучением с земли. Кабины размещались в передней части крыльев. У днища цеплялся механический регистратор, напоминающий стенограф. Он зарисовал места дислокации имперцев, и черные орлы, поглощающие лунный свет, скрылись незамеченными.

Глава – 6 —

Светало. Поезд потихоньку трогался в путь. К локомотиву подгоняли отцепленные вагоны. Вместе с новым тягачом, в военный лагерь прибыла медицинская бригада, отвечающая за психофизиологическую безопасность служащих. Под торжественный гимн провели вводный инструктаж, после чего рядовым приказали сдать кровь и внести свои имена в реестр, согласно которому в течение двух дней половину воинского состава подвергнут имплантации новых технологий, ускоряющих рефлекторные связи с окружающим миром. Преимущества аугментации продемонстрировали там же. Бойцы, разинув рты смотрели, как хилый доходяга укладывал на лопатки тройку мускулистых парней. Под всеобщие овации, победитель нацепил на нос очки, высморкался в платочек и выпил подогретой воды. Там же военным выдали целевые винтовки, адаптированные под армейские нужды. Справа к ним крепился крошечный энергоблок, разгоняющий шарикообразные пули до космических скоростей. Ребятам не терпелось опробовать оружие в деле. Старший штаб-капитан неторопливо объяснил: вооружение является прототипом, низкая область поражения компенсируется высокой пробивной силой на дюйм. Там же инженеры проиллюстрировали, как винтовка прошивает насквозь стальные листы толщиной в несколько миллиметров. А затем показали первые демонстрационные образцы окопной техники. Стационарные установки выехали на перрон. Вагоны соединились между собой, образуя приплюснутую бронечерепаху, которая запросто пересекла низину и взобралась напротив трибуны. «С новым веком мы осмелились мечтать и действовать, чтобы превзойти богов – этих померкших свидетелей старого мира и обуздать животную сторону нашей воли. Мы призваны к домостроительству, возведению Нового Света на покоренной земле. Пустынники и перебежчики мелких государств обвиняют нас в сделке с машинами, они молятся камням и статуям, причитая на несправедливость. Упрекают нас в том, что мы преклоняемся перед алгоритмами, потенциалами, схемами и безжизненными конструкциями. Те, кто тысячелетиями не видел дальше границ собственного племени обвиняет нас в преступлениях против законов мироздания! Как видите, мы технологизировали окружение, обозначили свое место и «наше» время. Больше мы не нуждаемся в соизволении природы, чтобы выразить свое состояние. Взгляните на этих стальных атлантов, привезенных на передовую. Сегодня вы – авангард человечества, на острие атаки. Боевое содружество армии вселенского масштаба. Хочу сообщить, что те, кто успешно сдаст экзамены и освоит чертежи новых машин, получат индивидуальный доступ к управлению механическими гигантами. Техногенные компоненты делают нас сильнее, вы это ощутите на поэтапном синтезе стали и плоти. В обозримом будущем, вся империя будет населена человеком нового поколения. Но лишь победа в этой войне гарантирует нам переход в более перспективную стадию. Севергард – самая большая, нет, единственная страна в мире потому что она – центр прогресса, гуманизма и технократии. Теперь вы понимаете важность нашей миссии?». Закончив, штаб-капитан отдал честь, заслушал гимн, и попрощался. Раздались вопли: «ура!». Солдаты были заряжены на победу. Все они переживали «единое». Бойцы с восторженными воплями облепили стальные корпуса самоходных машин. «Беда, товарищ офицер, – произнес Улоф, – ребятам показали машинки, и они готовы лезть в пекло». «Тише ты» – прошипел Дион. Он не пылал желанием затыкать близкого друга. «Пойду, проведаю вновь прибывших». «Выясни, как там в столице!» – крикнул вслед Улоф. Дион приблизился к медицинскому блоку. Передвижной вагон находился в разложенном состоянии. Наружу торчала сложная аппаратура, питающаяся поршневым сервоприводом. Внутренние кабины размещались по диагонали. Ступенчатая форма позволяла устройству захватывать больше солнечного света, перерабатываемого внутри машины в сгущенные пучки энергии, способные высвобождать дуговые разряды. Сама конструкция прекрасно проводила электрический ток, подзаряжаясь от катушки, прикрепленной к днищу вагона и разматывающейся по мере движения состава. Дион осмотрел трос, протянутый внутри рельс. Материал изготовления был неизвестен. По ощущениям сверху нанесена какая-то кристаллическая пыльца, которая не стиралась от трения. Судя по треугольным знакам, в деактивированном состоянии вагон был совершенно безопасен. Обмотки проволоки торчали из-под железных настилов, на которых размещалась сама база-платформа вагона. Они или выполняли роль амортизатора, или поглощали какое-то излучение. Точно и не определишь. Внутри одной из кабин размещался изолированный исследовательский блок, где хранились биоматериалы и штампы жидких чипов, представленных на приветственном параде. Вообще, конструкция передвижного медицинского центра вызывала немало вопросов. Ее размеры выбивались из рамок привычных грузовых составов двуполосных поездов. В высоту корпус в разы превосходил крупнейшие решения железнодорожного транспорта. От завала на бок вагон удерживали балансиры, состоящие из собственных боковых стен, расправляемых подобно крыльям. «Странно, птиц не видно» – подумал Дион, озираясь. Пернатые часто кружили над лагерем, приманиваемые запахами горячей пищи. Офицер прищурился, выискивая воронов. Мутный купол неба был расколот лучистыми зигзагами. Чем дальше, тем реже солнце опаляло бескрайнюю степь, взявшую в тиски следы человека. Издали брошенный город казался покинутым бастионом, затерявшимся в безвременье. Песок и пыль заселили зубчатые контуры оседающих и расползавшихся по швам домов, заводов, школ, лечебниц… «Близко мы подобрались к Ночным Землям». Бывалые говорили, что их можно опознать по подступающему к горлу холоду. Резкое наступление заморозков, иней, застревающий в воздухе… Куда они направляются? Обычно на пограничье с Сонтейвом тепло и душно. Легкие спрессованы сухим воздухом, а ближе к горам гуляет свежий ветер. Здесь же холодает день ото дня. «Чего тебе?» – спросил мужчина в сером комбинезоне, сползая по раскладной лестнице. «Не знаешь, куда нас везут?». Тот протер запотевающие очки. «На станцию – Северный Поток, – заметив замешательство офицера, он пояснил – Кольцевой город пустынных бастардов». «Разве мы едем не в Сонтейв?». «Пришли разведывать обстановку? Вам к начальству, а с меня – больше ни слова». Дион опешил. «Приношу искренние извинения. Я за ребят волнуюсь. Теплой одежды нет. Вообще, я искал санчасть». Потихоньку он выудил еще немного информации, постоянно акцентируя внимание на заслуги медицины, пока рассердившийся изящным допросом сотрудник, не умолк. Он огляделся – поблизости отсутствовали другие военные. Как отвязаться от навязчивого посетителя? Их поджимали сроки. Вот бы мимо прогулялся второй командир, отчитал офицера за пренебрежение службой. Отправил на исправительные работы… Но никого на горизонте не предвещалось, а Дион не отставал. «Ближе к делу, – рявкнул мужчина, – если вам не сообщили подробностей, значит в том не было острой нужды». Тогда Дион полюбопытствовал: «я по поручению воинской санчасти. Просили выяснить принципы работы аугментаций и развеять опасения рядовых, – мужчина мешкал, его не убедила аргументация офицера. Дион показал ему край отрывного билета, там явно проглядывалась официальная печать. Не желая рисковать положением, он молча кивнул. «Поймите меня правильно, ребята боятся того, что им будут зарывать под кожу… непонятные режущие предметы». Довольный тем, что они сошли со скользкой темы, и без труда «нашли общий язык», сотрудник медблока принялся нахваливать технологии, устроив ему мини-презентацию. «Это чип биомониторинга, отслеживающий аффекты. Когда аугментированный человек попадает в эмоционально неразрешимую ситуацию, он сворачивается и падает в судорогах. В лабораториях мы называем неопределившихся больных – припадочными». «Да, забавно» – рассмеялся Дион. Мужчина церемонно выждал, пока офицер вдоволь нахохочется, и с легкой, удовлетворенной улыбкой, застывшей в уголках губ, продолжил: «Интересно было наблюдать за тем, как они метались между подлинным становлением и нарциссическим самовозвеличиванием». Исследователь чинно описывал преимущества чипизации, рассуждая на тему нелегкой человеческой судьбы. «Представьте на минуту, каково альпинисту, покорившему девственную горную вершину. Он возносится к нетронутой земле, впервые его нога касается плоского рельефа, присваивая ему имя. Внизу колышутся мелкие деревья… склоны, складки местности и крохотные постройки, а поодаль – невзрачная пустыня. Увидели? Вот – наше будущее. И экспериментальные методы – наш единственный шанс овладеть новообретенным могуществом». «Но у них имеются недостатки?». «Минимальные. Эти чипы изничтожат преступность, черствость и предательство в корню. Они ясно для всех выдадут намерения злоумышленника. Никто из преступников не уйдет незамеченным. Болезнетворные реакции пресекутся в зародыше своевременным вмешательством коррекционного института». Он пояснил, что новейшие разработки уже перемещены в город Света. Одним из тестовых полигонов стало Бюро Нормоконтроля. «А тело не отторгнет…». «Это органика. Живые камни, истертые в порошок и зафиксированные на железных пластинках. Простейший реагент, который служит и пропуском на работу, и в государственные учреждения, и нейтрализатором подавленной агрессии. Таким образом, добросовестный гражданин остается в полнейшей безопасности. Ну а вы, офицер… Если вас попробуют предать на поле боя, сразу приметите заговор. Любого изменника ждет длительная двигательная дисфункция, нейрогенная разрядка. Одним словом – состояние, близкое к детскому параличу». Собрав необходимые сведения, Дион пожелал медику успехов и отправился в казарму: выспаться перед «вакцинацией».

Утро. На удивление, чипировали только рядовой состав. Дион вызвался добровольцем, но ему отказали в аугментации. «Это тестовые образцы для оценки боеготовности армии» – произнес хирург, вшивая пластину под кожные нервы солдата. «У них есть некоторые побочные эффекты, которые нежелательны для высшего звена». Слушающие беспокойно переглянулись. «Мы – подопытные крысы?». «Вы – первопроходчики. Эта честь выпадает далеко не всем военным». «И многие из них живы?» – пробурчал белобрысый. «Подрываете дисциплину?! – жестко высказал хирург, рассчитывая написать рапорт. Но, вдруг, передумал, – вставайте, научу вас уму разуму. Да, да вы – бугайки. Те, что покрупнее. Разрешаю встать», – он скинул с себя медицинскую робу и аккуратно сложил ее на раскладной стол. Хирург имел атлетическое телосложение. Но против двоих лучших борцов, выше на голову, закаленных в уличных драках, да еще и сильнее… «Без шансов» – донеслось со скамьи. «Куда полез… доказать захотел?». Рядовые неуверенно приблизились к врачу. Они нехило боялись дисциплинарных наказаний. «Готовьтесь. Бью, пока стоите». Не успели они поднять руки в боевую стойку, как он провел серию боксерской комбинации, завершившуюся ногой в голову. Один пошатнулся, второй, поняв, что дела серьезные, контратаковал, прыгая в ноги, но был так же нокаутирован апперкотом в челюсть. Два солдата корежились на земле, а врач как ни в чем не бывало зевнул. «Чипы ускоряют реакцию. Моего примера достаточно?». Потом он переоделся, растер вспотевшую спину и сделал ребятам холодные компрессы. «Для подобной эффективности нужна только мышечная память и отлаженные рефлексы. Ни изнурительных тренировок, ни особого питания. Когда образцы пройдут заключительный этап тестирования, каждый законопослушный гражданин, будь то – мальчишка с улицы или женщина сможет постоять за себя… Разумеется, если подтвердит свою профпригодность. Тунеядцев мы не потерпим!» – на сей ноте хирург поблагодарил рядовых за позитивный настрой, и отправился в штаб. А солдаты собрались подле аугментированных и с неподдельной завистью рассматривали свежие шрамики. «Слышали, чипы заработают в течение часа. Я уже не чувствую железа». «Устроим бабам встряску?» – заявили ветераны, вылезая на песчаный ринг. Дион дал официальное разрешение на проведение турнира, однако внес оговорку: своих не калечим.

Пока лагерь сворачивался, тренировки шли с раннего утра до позднего вечера. Были первые «провалы» – нетренированные мышцы сводило. Во время резких выпадов и сложных комбинаций растягивались связки, у кого-то рвались сухожилия, иногда, из-за переоценки физподготовки – происходили переломы, неизгладимые увечья. Но смысл импланта заключался вовсе не в безопасности пользователя, а в его краткосрочной эффективности. После усиленных тренировок тела болели и ныли. Однако яркие впечатления, адреналин и нахлынувший азарт вместе с жаждой победы перевешивали здравый смысл. Новобранцы устраивали демонстрационные бои, где проверяли пределы возможностей своего тела. Делились опытом, обучались новым приемам, выплескивали скопившуюся грозным комом агрессию и неудовлетворенность. В итоге, из-за многочисленных травм и резкого снижения боеспособного состава, начальство ввело принудительный запрет на использование чипов за пределами тестового полигона. Последствия были предсказуемы: часть поединков устраивали тайком. В специально оборудованных бойцовских комнатах, наспех обшитых шумоизоляционным материалом. Прознав о незаконных сборищах, начальство грозило принудительными работами. Впрочем, командование не сильно то и мешало, а, казалось, скорее выглядело довольным рвением солдат, еще недавно мечтающих о прекращении военных действий. «Похоже, и из современных горожан вырастают настоящие мужчины» – говорили на собраниях. Дион тоже подмечал возросший дух бойцов, хотя и признавал обоснованные требования командиров. В этот раз он вел себя иначе: меньше напирал на «обязанности», подчеркивал достоинства каждого члена его большой «группы», хвалил за успехи и самоподготовку в свободное время. Он старался максимально сродниться с окружением. Его домом, второй семьей, которая не предаст в трудную минуту, а, в момент опасности соорудит спины из живых щитов. И его дружественный настрой принес плоды.

Первые мелкие стычки с противником показали, как его ребята продвинулись в координации между собой. Не малую роль оказали и импланты, лишившие подавляющее большинство солдат чувства необузданного страха смерти. Они знали, что, в худшем сценарии, не погибнут без сопротивления. «Пустынных змей нельзя застать в врасплох. Мы сами – выслеживаем неопытных жертв». Далее, Дион давал вводный инструктаж, и они отправлялись на разведку. Марш-броски до города и обратно, зачистка местности, изучение особенностей ландшафта… Его подразделения выдавали один из наивысших показателей эффективности. Поговаривали о перепрофилировании в элитные войска. Бойцам регулярно выдавали двойную порцию спецпайков. «Ну даешь!» – произнес Старший, когда они пересеклись за столом. «Так сказать эволюционирую! – и оба засмеялись, – тебя с повышением». «Спасибо». Закусывая, Старший поглаживал конверт, в котором содержались сведения о его звании. Он ощущал господствующую закономерность и был поистине воодушевлен, с трудом соблюдая деловой этикет. Кашу доели в тишине. Заунывный вой сквозил из всех щелей. Он бился о стены, проникал сквозь заградительные барьеры, звенел в барабанных перепонках, а у сновидцев – вызывал ночные кошмары. То – руины подавали сигналы бедствия, затерявшегося во времени. Военные привыкли к их безмолвным просьбам, однако никогда не наведывались в город по одиночке. Будто ими руководил не трезвый расчет, а иррациональный страх, в котором нельзя сознаваться даже самому себе. Имперцы окрестили аномальные зоны «Ложными Зовами». Особо «громкие» места помечали на картах. Пограничья следовало обходить стороной. Часть районов запечатлели следы присутствия человека, и, под воздействием непонятных преобразований, вызванных техногенной катастрофой, пытались вернуть прошлое. Забредешь иной раз не туда, пересечешься с голосами… и дикая природа утянет тебя, как камень на дно. Ляжешь подле разрушенной кровати и сгинешь, издохнув от голода, холода или непременной жары, забыв кто ты. Ни следов, ни свидетелей, одна морочащая пустота. «Больно мы тут подзадержались». Дион кивнул, допивая мясной бульон. «Собираетесь на вылазку?». «Товарищи с третьей поймали дезертиров». «Осторожнее, друг. Чудит сегодня город». «По сей день не пойму: как они выживают? – вздохнул Дион, – умелые бойцы пропадают на ровном месте, а этим – хоть бы хны». «Их удача – не наша забота. К тому же, сегодня она кончилась, верно?». Они пожали руки, накинули плотные куртки. Дион ненароком задел китель Улофа. Шерстеобразный покрой отслаивался. Он отогнул воротник. Подкладка многократно перештопана, местами – затерта до дыр. Рукава обшиты синей тесьмой, скрывающей дефекты соединительной ткани. «Найдем ему замену. Кстати, где Улоф?». «Подхватил инфекцию, говорят воспаление легких. Я в санчасть направляюсь. Присоединишься?». «Увы, работа. Передавай привет. И от меня, и от ребят». Они надели фуражки и вышли из уборной. Лагерь был практически свернут. Нетронутыми оставались командные пункты, места приема пищи и армейские посты. Крыши построек недавно обтянули светопоглощающим материалом, маскирующим здания с воздуха. Он же обеспечивал пассивную систему отопления. Теперь не требовалось жечь львиную долю времени всякий мусор, выдающий местоположение военных.

У развилки они разделились. Старший направился проведать товарищей, а Дион – к блокпосту. Его отряд ждала суровая проверка на прочность. Это не врагов кончать, а «своих» перебежчиков. Дрогнет струна – и поминай как звали. Причислят к ненадежным членам общества, отправят в Коррекционный Центр, а выйти оттуда – немалых трудов стоит. Простым переобуванием взглядов не отделаешься. Начисто перестроят болезненные процессы. Увы, поскольку патология связана с ядром личности, то иногда средства терапии приводили к ее частичному стиранию. Он пару раз присутствовал на процедуре Реабилитации Сознания. Из стен точно струны выползали игольчатые звуковые установки, затем в помещении усиливался гул, сливающийся с ультразвуком, после чего иглы погружались в плоть подопечного и начиналось «представление». Легко оглохнешь, слушая отчаянные вопли больного. От одних воспоминаний о происходившем за светящимися стенами куба, перекашивало. «Какое малодушие! – спохватился Дион, ощутив, как сердце наполняется ужасом, – так неистово держаться за хлипкую тростинку душевной болезни!». Ненормальные активно сопротивлялись исправлению, но тщетно. Их упрямство обращали в трудовую повинность, пока последняя не сойдет за благословение. Борьба с собой, пренебрежение традициями, отрицание эволюционного синтеза… И все это дегенеративное многообразие, объединяющееся под знаменем беснующегося своеволия. Свободы принадлежать себе и только себе. Печальное зрелище калеки, разобщенного с социальным… Благо офицер был уверен в своих ребятах, и на многих мог положиться без подпольного чувства сомнения. Он отбирал лучших кандидатов на зачисление в имперскую гвардию – первое спецподразделение особого назначения, состоящее исключительно из чипированных и социализированных новобранцев, опередивших товарищей по развитию как технических, так и боевых навыков, а, так же, показавших отменное знание отечественной истории. Пока проект находился на этапе тестирования. Встречались «неудачные образцы», выполняющие обязанности без особого энтузиазма и преданности военному ремеслу. В случае выявления перспектив дальнейшего роста эти «пограничные экземпляры» списывали в резерв, остальных – браковали и перепрофилировали в разнорабочих. Ну а негодных к труду поселяли в Изоляторах. «Так действует естественный отбор» – гласили соответствующие вывески. «Так действует жизнь» – подумал Дион. Ибо негоже здоровым людям делить кров с умалишенными.

Вот и блокпост. Офицер помахал ладонью подчиненным, и солдаты спустились с вышки, выстроившись в плавную шеренгу. Дион обсудил с разведчиками маршрут, передал распоряжения и оставил перспективного помощника за главного. Тем временем бойцы притащили воду, наполнили фляги, распределили по рюкзакам пайки и вместе с командиром направились в город. Вернуться планировали к закату. «Как раз закроем недельный график» – сказал офицер.

Отряд шел по зыбкой грунтовой дороге. Земля в округе состояла из осколков камней, перемешанных с золой. То тут, то там из нее выпирали бесформенные угловатые фигуры. Казалось, и сам город располагался в гигантской каменоломне. Илистое небо обещало скоротечный дождь. «Смоет всю грязь, хоть продышимся». «Чуете, выбросы?». «Как у нас в столице». И действительно, чем ближе отряд проходил к городу, тем крепче стягивались грязевые тучи, душившие бледно-желтый фон, обнимающий небосвод и крыши промышленных построек. «Смотрите!» – вскликнул солдат, тыча пальцем в каркасы складских помещений. «Закрыть уши» – скомандовал Дион. Следом произошел всплеск энергетической активности. Город накрыла плотная пелена смога. Матовый силуэт улиц пропульсировал синими ореолами и затух. По тусклой ауре брошенных районов гуляла палящая зыбь. Песок, труха и пыль затапливали взор. Облицовка домов соскальзывала, словно тень. Разбитые энергоблоки, питавшие кварталы, лежали на обочинах. Искореженные, проржавелые и пустые. С крыш сочилась терпкая вонь. «Кто-то запустил промышленные генераторы» – произнес Хул. Близ заводских стен вибрировала земля, как от отбойных молотков, курочащих почву. Перезапущенные установки выли, надрываясь от бессилия. Они годами стояли без надлежащего ухода. Мелкая аппаратура скоро пришла в негодность, уцелели лишь резервные мощности, хранившиеся в подземных недрах бывшего мегаполиса. Они-то и производили массовые выбросы промышленных отходов, продуктов распада плазменного синтеза и редких минералов. В местах прорыва скапливались аномальные частицы, вызывающие зрительные и слуховые галлюцинации. Люди, угодившие в эти ловушки подвергались глубочайшей ломке собственных представлений. Они выли, метались, не находя себе места, лезли на стены от охватившего безумия. Их сознание сжималось в пучок хаотичных представлений. В них вырождалась культура, пробуждались животные страсти и древние бредо-религиозные идеи. Либо же их сжимала апатия, разрастающаяся до полного безразличия к окружению и своей судьбе. Жертвы теряли память о своем происхождении, путали имена, события, даты. Одним словом – терялись. Поэтому, после вылазок близ опасных зон имперцев обследовали на наличие остаточного эффекта. «Хвостовой синдром» давал о себе знать уже спустя сутки, после заражения, однако, в ряде случаев его выявляли сослуживцы спустя месяцы, и даже – годы. Но это отнюдь не значило, что инфицирование произошло в Севергарде. Скорее, привнесенное извне отклонение медленно зрело внутри, не подавая четких признаков, чтобы однажды вырваться наружу.

Отряд Диона следовал натоптанными путями. Периодически бойцов охватывали приступы удушья. В основном все держались в рамках дозволенного, но был один «отщепенец», который плохо переносил «пограничные прогулки». «Треклятые выбросы» – он сдернул маску, заглатывая пыльный воздух. «Ты болеешь не из-за этого, – ответил Дион, – взгляни – мы то держимся». А тот не унимался: «вспоминаю дом». «Бывало и там несчастье, – согласился второй, – леса вырубали, жгли уголь. Ну и стихийные бедствия, пожары…». «Какие пожары? Горелая древесина не пахнет серой!». «Ты ослеп? Планомерное истребление…». «Оставить разговоры! – Дион пресек назревающий конфликт, – ты говоришь о серном газе? Так вот, в чистом виде сера для здоровья практически безвредна. Кроме того, ее распространяют в рабочих цехах и оздоровительных комплексах, продают для лечения и профилактики ряда опасных заболеваний. Много книг написано о положительном эффекте серы на аллергиков, чахоточных и сердечных больных. Чего не скажешь о нытиках, популяризовавших идею стерильной среды. Чуть что – у вас отекает глотка, ломит спину, воспаляются легкие. Естественная адаптация происходит не мгновенно, но вы сразу бежите на поиски лекарств. На самом деле этиология многих заболеваний неизвестна, и может вообще не иметь связи с выбросами». «Мы помним рекомендации, товарищ офицер, – открыть окна, выйти на чистый воздух, чтобы тот исцелил от кашля, головных болей и сопутствующих им лишних амбиций». «Так чего воду мутите?». «Знаете ли, рекомендации наши признаны советом по гражданской обороне негигиеничными». «Надеюсь я не услышу подобных заявлений в окопах. Не забывай – сегодня годовщина дня победы над опасным врагом». И отряд замолчал. Им многому еще предстояло научиться. Самое главное – выдержке. «Зато остальные – молодцом! Не разводят пустопорожних дискуссий, а исправно делают предписанную работу». Он презирал вольных мыслителей, ставящих ни во что традиционные ценности, и не сожалел, когда какая-нибудь газетенка сообщала о кончине очередного «бунтаря». Дион поравнялся с хмурым рядовым. Бывший инженер цедил под нос: «наплёл красиво, но не о том. Сама сера не имеет запаха. В воздухе присутствует сернистый ангидрид… С него то и едкий запах, и голубая дымка». Офицер мощно хлопнул солдата по плечу, пропустив замечание мимо ушей. Пока подобные неверующие не разводят свои представления в массах, они безопасны. Прибор на запястье, измеряющий чистоту воздуха показывал лишь двукратное превышение нормы. Все в рамках разумного. А проблемы с дыханием из-за непривычной среды. Когда организм приспособится к полевым условиям, неудобства исчезнут, скомпенсируются. Так завещано эволюцией. Она заложена в нас с рождения и определяет стабильный, неуклонный градуализм внутренних изменений. Резкие средовые изменения провоцируют адаптивные мутации. Тупиковые специализации отмирают, наиболее благоприятные – развиваются в геометрической прогрессии. Все данные получены научно. Анатомия, биогеография, эмбриология, особенно – техноинжинерия. Она легла в элементарную базу жителя Севергарда, став основоположением культурного кода и мировоззрения. Странника, устремленного за горизонты. Исполина, возвышающегося над карликовой рощей тщедушных народцев, увязших в мелочной межплеменной вражде. Покорителя необходимости.

Намочило затылок. Дион поднял голову. Грязевые тучи слегка расступились, выплескивая скудный свет на изъеденные временем развалины. Слева, за рябью окосевших заборов мелькала каменоломня. Изрытые кратеры, неподвижные навесные мосты, проваливающиеся внутрь. Буровые установки, въевшиеся в землю. Когда город накрыла затяжная магнитная буря, добычу приостановили, а производство перенесли в глубь страны. Однако, по рассказам местного сумасшедшего, вытащенного солдатами из завала: «когда поселение настигла первая волна, улицы затопили паника и ужас. Люди потеряли ориентацию в пространстве. Жители выпадали из окон, шахтеры – пропускали предупреждения о надвигающихся землетрясениях, рабочие – оставляли включенными приборы на производстве и вываливались на дороги, строители – путались в чертежах, ремонтники – покидали смену. Все они собирались на площадях, в черное немытое месиво, и выли. Скачки напряжения, пожары, обрушения, увечья… Статистика регистрировала стократное увеличение количества несчастных случаев. После второй волны дошло до того, что горожане умирали, захлебываясь в ванной, давясь пищей и ломая шеи. Когда они ложились спать, им в глотки впадали ослабшие языки, и они задыхались. Когда заболевали – не лечились и скоропостижно кончались. В свою очередь, санитары забывали убирать тела, обрабатывать помещения. А квартиранты по соседству – забывали о случившемся, продолжая как ни в чем ни бывало жить „прежней жизнью“, пока очередная вспышка не унесет и их. Я видел… видел, как маленькие дети играли в куклы подле агонирующих матерей, как работяги отсекали себе конечности, „случайно“ подставив кисти под гудящие инструменты. Как машинисты бодро пускали тягачи в стены вокзалов. Как фермеры спотыкались на мостиках и падали на голодных свиней, и рыболовы запутывались в наэлектризованных сетях. Весь мир впал в безумное забвение. Лишь некоторые вроде меня обладали врожденным иммунитетом к вспышкам».