Текст книги "Ткачиха"

Глава 11

Очень скоро Бетти и сама ощутила, что такое смена ветра. Она продрогла до костей, и бежать становилось всё тяжелее: её кроссовки с чавкающим звуком утопали во влажной почве, а Таобсьер намок и оттягивал руки. Но спустить его на землю она не решалась: ей показалось, что взволнованный ветер ищет у неё защиты. И сама она искала у него того же: тепла, ощущения общности, какой-то надежды. Пока она обнимала ветер, всё было хорошо, как если бы она была дома, с любимой игрушкой, в своей привычной, такой уютной и знакомой комнате! Так ей казалось.

Рядом ворчала Энн, оставившая надежду спасти туфельки, Мэри спрятала карту в сумку и сосредоточилась на преодолении Холмов, и только Рубашечнику, казалось, всё было нипочём: он запросто перешагивал особенно гадкие места в траве, и шаг его был таким лёгким, словно он всё ещё гулял по Лесу в поисках ягод.

– Что за ветер сейчас дует? – крикнула Бетти, и ей в лицо тут же прилетела сияющая паутина нитей. Отбиваясь от неё одной рукой, Бетти подумала, что чьи-то потерянные воспоминания мало отличаются от обычной паутины в мокром тёмном лесу.

– Опять злодей Татгэвит! – услышал её Рубашечник. – Ты уже встречалась с ним! Он никогда не повторяется! Всегда дует по-разному.

– Мне страшно! – У Бетти слезились глаза, и устоять на ногах становилось всё сложнее. – Я хочу укрыться!

– Пока негде, держись! – Вдруг Рубашечник охнул и провалился куда-то вниз.

– Рубашечник! – девочки кинулись к тому месту, где он только что стоял.

Оказалось, что равнина в этом месте заканчивалась резким обрывом. Рубашечник скатился вдоль него и теперь сидел на сырой земле. Он поднял голову на оклик и помахал рукой: мол, спускайтесь сюда! А спуститься было нелегко.

У Бетти всё ещё были заняты руки: она не могла отпустить Таобсьера. Она осторожно примерилась и попробовала сойти боком. Этот способ ей показал прошлой зимой Артур Ним, когда они сбежали из школы, чтобы пойти на большие горки. Артур Ним ещё назвал это «лесенкой» и объяснил, что так не упадёшь. Как давно это было! И потом, ведь одно дело – спускаться с городской горки для катания на санках, и совсем другое – со скользких и мокрых холмов, где даже за траву не ухватиться, да ещё и с грузом в руках. Бетти вздрогнула – казалось, что воспоминания эти далеко-далеко, где-то за пеленой тумана. Словно она начала забывать саму себя.

Бетти в очередной раз пожалела, что с ней нет Артура: он бы обязательно что-нибудь придумал!

Что-то простое и практичное, что могло бы решить её проблему намного быстрее. И чего уж точно не стал бы делать Артур Ним, так это стоять перед узкой и высокой пещерой с таким задумчивым выражением лица, как делал это Рубашечник. И даже не протянул руку, чтобы помочь!

Артура здесь нет. И Бетти надо справляться самой.

Здесь, за краем обрыва, Татгэвит безумствовал намного слабее, и она смогла удержать равновесие и продолжить спуск.

Слева от неё так же осторожно спускалась Мэри, оберегая сумку с картой и чайником. Энн следовала за ней.

– Идите скорее сюда, – быстро заговорил Рубашечник, когда девочки оказались в низине. – В этой пещере мы можем переждать очередное явление Татгэвита. По моим расчётам, следом за ним придёт добрый Диртгэвит, и мы сможем пойти дальше.

– Тогда идём скорее. – Энн решительно шагнула в пещеру.

– Незнакомые пещеры… Кто знает, кого мы там встретим? – покачала головой Мэри, неуверенно ступая следом.

– И девочка совершенно права, – раздался из глубины пещеры голос, показавшийся Бетти смутно знакомым.

Она насторожилась.

Неужели…

Бетти увидела, как напрягся и побледнел Рубашечник.

Мэри-Энн синхронно сделали шаг назад.

Из темноты выступил высокий человек, завёрнутый с головы до ног в плащ из травы. Капюшон был надвинут так низко, что лицо терялось в тени. Только тут Бетти обратила внимание, что пещера тускло освещена: всё те же нити, скрученные в узлы и развешанные по стенам, светили, будто тусклые лампы.

– Кто вы? – осторожно спросила Бетти, выглядывая из-за плеча Рубашечника.

– Смелая девочка, – одобрительно хмыкнули из-под капюшона.

– Извините нас за вторжение, – чинно заговорила Мэри, вцепившись в ремешок своей драгоценной сумки. – Мы всего лишь хотели переждать нашествие Татгэвита. Если мы вам помешали, немедленно уйдём.

– Оставайтесь. Татгэвит нынче ненадолго. К тому же когда ещё выпадет шанс нам с тобой поговорить, так, Рубашечник?

Бетти вздрогнула. Она поняла, где слышала этот голос! Человек откинул с лица капюшон, и она увидела того самого Охотника с лесной опушки! Эту квадратную челюсть и словно вытесанные из камня черты она ни с чем бы не перепутала!

– Это Охотник! – крикнула она, крепче прижимая к себе маленький ветер.

Дымчатая овечья голова обзавелась облачными рогами, устремлёнными в сторону человека в плаще.

– Вот так встреча, – Рубашечник опомнился и засиял улыбкой, выйдя ему навстречу. – Как интересно порой поворачивается дорога через Тени.

– Ты его знаешь? – напряжённо спросила Энн. – Знаешь Охотника?

– Все, кто бродит по Теням, рано или поздно сталкиваются с Охотником! – беспечно ответил Рубашечник – и тут же полетел в стену от удара.

Бетти и Мэри-Энн вскрикнули в унисон.

Охотник подошёл к Рубашечнику, сгрёб его за воротник и приподнял над землёй.

– Врёшь друзьям? – оскалившись, спросил он. – Да с тобой, выходит, вообще нельзя иметь дела!

Рубашечник запрокинул голову, задыхаясь, хватанул ртом воздух. Тощие руки он вскинул к шее, пытаясь освободиться. Охотник легко удерживал его одной рукой, казалось, вообще не применяя при этом силу.

– Я уже сказал тебе, что стану твоей тенью, – Охотник неприятно ухмыльнулся и встряхнул его. – А в Тенях так легко наступить своей тени на хвост…

– Я тебе… на хвост… не наступал, – прохрипел Рубашечник, силясь разогнуть намертво стиснутые пальцы держащей его руки. – Отпусти!

Бетти замерла, наблюдая за этой сценой. Ей было жутко. Она ещё никогда не видела настоящей драки. Не видела, чтобы кого-то по-настоящему били. Что ей следовало делать? Броситься разнимать их или пусть деруться? Таобсьер опустил дымчатые рога, словно приготовившись её защищать. Мэри и Энн стояли за её спиной, взявшись за руки, и не сводили глаз с каменного лица Охотника.

– Придушишь меня… ничего не добьёшься сам! – Рубашечнику удалось слегка ослабить хватку и сделать жадный глоток воздуха. Его ноги бессильно болтались над землёй.

– Шутки кончились, – хмуро сказал Охотник и разжал пальцы.

Рубашечник грудой костей свалился к его ногам и сел, потирая шею. Охотник медленно повернулся к девочкам. Бетти шагнула назад. Клубок ветра в её руках издал звук, отдалённо похожий на рычание.

– У меня ветер, – сочла нужным предупредить она. – И он на моей стороне.

– Ничего себе. – В голосе Охотника послышалось веселье. – Сколько здесь брожу, а никогда не слышал, чтобы какой-то из ветров по доброй воле дался в руки кому-то из Расплетённых.

– Она не Расплетённая, – прохрипел Рубашечник, поднимаясь на ноги. Белые волосы падали ему на лицо, скрывая его от тусклого света ламп. – Она живая, настоящая девочка, которую я обещал отвести к Святилищу и вернуть домой, только и всего. Не вмешивайся в это, Охотник!

– Как гладко всё у тебя звучит, – Охотник огладил рукой тугую чёрную косу. – Да только вот правды ни слова нет. Девочка хотя бы знает, во что ты её втянул?

– Не трогай Бетти!

– Помолчи, Рубашечник. Есть разговор поинтереснее. Итак, Бетти… Ты знаешь, что он затеял?

Бетти медленно покачала головой. Ей было так страшно, что мысли путались. Некуда было бежать, и ноги будто парализовало – напади на неё Охотник сейчас, и она не смогла бы бежать. Как всегда с ней бывало в моменты опасности, она стала думать о совсем посторонних вещах. Например, о том, что Охотник напоминает ей индейцев из книжки с картинками, которую ей когда-то показывал папа. А однажды тот был в настолько хорошем настроении, что устроил ей целую игру в индейцев: они раскрашивали лица и делали пончо из одеял. Бетти вздохнула. Правда, папа давно так с ней не играл. Она даже не помнила, когда они разговаривали по душам в последний раз. Или она просто забыла это и её воспоминания превратились в нити и стали игрушкой ветрам?..

Её внимание вернулось к Охотнику. Твёрдые черты лица, точно вытесанные из камня, и гладкие чёрные волосы, блестящие даже при таком бедном освещении, как в этих пещерах, и твёрдый неулыбчивый рот – всё совпадало, не хватало только перьев в плюмаже. Таобсьер заёрзал у неё на руках. Охотник усмехнулся.

– Потрясающе. Я не поверил, что ты и вправду живая девочка. Думал, что за лапшу мне вешает на уши этот тип. Лживый, как и все они тут.

– Не обижай Рубашечника, – вдруг прорезался голос у страшно напуганной Энн. – Он наш друг!

– Всех успел очаровать? – нехорошо ухмыльнулся Охотник.

Бетти нахмурилась.

– Рубашечник обещал показать мне дорогу домой. Пожалуйста, не мешайте ему.

– И ты думаешь, что сможешь туда попасть? Ты ещё помнишь свой дом?

Бетти притихла. Она поняла, о чём говорил Охотник. С каждым шагом воспоминания о доме, о родителях и об улице Высоких Осин становились всё более тусклыми. Она уже не могла вспомнить, какого цвета были стены в её собственной комнате. Но она упрямо нахмурила брови и с вызовом посмотрела в лицо Охотнику.

– Да, я помню. И я хочу вернуться. Меня там ждут!

– Придумаешь тоже: ждут. Толку с того, если никто не позовёт в нужный момент.

Бетти тяжело вздохнула. А её-то точно позовут?

– Охотник, – предостерегающе поднял руку Рубашечник, но Охотник только отмахнулся:

– Тебе не кажется, что честнее будет сказать им правду здесь, а не у Святилища? Или ты считаешь, что у них уже выбора нет, кроме как идти за тобой?

– У нас и правда нет выбора, – взмолилась Бетти. – Не мешайте нам…

– Да кто сказал, что я вам помешаю? – изумился Охотник. – Вообще-то я намереваюсь вам помочь.

* * *

Охотник смотрел в лицо Рубашечника и не понимал, как вообще так получилось, что из всех Сплетённых он связался именно с ним – самым лживым, самым несносным и самым упрямым.

Единственным, который обладал достаточной силой и упрямством вытащить их обоих из этого мрачного мира.

Ему захотелось подойти ближе и положить руку Рубашечника на свою грудь, чтобы он ощутил все нити, чтобы понял наконец, что их связывает кое-что неразрывное…

Но было ещё слишком рано.

Важнее было уберечь от Ткачихи девчонку, она – настоящий шанс на спасение. И добраться до цели.

Глава 12

– И что это за помощь ты вдруг решил нам предложить? – скривился Рубашечник, потирая шею.

– Вам? Нет, с тобой у меня разговор отдельный. Я хочу помочь им. Точнее, этой юной леди, как, говорите, вас зовут?..

– Бетти, – потупилась Бетти и тут же снова упрямо вскинула глаза. – Меня зовут Бетти Бойл. А это Мэри и Энн, и они тоже идут с нами до Святилища!

– В таком случае моя помощь будет вам необходима, – равнодушно пожал плечами Охотник.

– Это почему? – настороженно спросила Мэри. Девочка стояла, прижимая к себе свою драгоценную сумку, так, словно это был её последний шанс на спасение.

– Без моей помощи вы никогда не отыщете Святилища, да к тому же попадётесь другим охотникам. Она… – Охотник приглушил голос, явно имея в виду Ткачиху. – Уже выслала за вами погоню. Ей совсем не нравится, когда в её мире кто-то своевольничает больше положенного. Она готова сквозь пальцы смотреть на попытки таких, как Рубашечник, вернуть свою память, но поощрять побег из Теней точно не станет. Раз она открыла в свой мир дорогу для живой девочки… Это может значить только одно. Она голодна, очень голодна, и не остановится, пока не догонит тебя и не закончит начатое. Похоже, ты её перехитрила, и теперь ей приходится тебя искать.

– А откуда мы знаем, что вы – не тот Охотник, которого она послала, и не хотите заманить нас в ловушку? – спросила Бетти.

Вместо ответа Охотник повернулся спиной и скинул свой длинный чёрный плащ. Кожаная безрукавка под ним была изодрана в клочья, и неаккуратные обрывки серебряных нитей лучше всех слов объясняли, что произошло.

– Ох… – Энн прижала ладонь к губам. – Выглядит… Не очень?

– Это больно? – осторожно спросила Мэри.

– Иногда саднит, – хмыкнул Охотник, – на смену ветра. Не бери в голову. Просто я теперь так же, как и вы, на противоположной стороне. И мне тоже надо к Святилищу.

– Прежде чем мы решим вам поверить… – выступила вперёд Бетти. – Что за дела у вас с Рубашечником? Расскажите.

Рубашечник замахал руками:

– Свои и не имеющие к вам сейчас никакого отношения. Уверяю, не надо в это лезть. Здесь у всех свои тайны.

– У меня нет никаких тайн! – закричала Бетти и сама удивилась тому, что на неё нашло. Она отчаянно сопротивлялась вязкому, тягучему ощущению, расползающемуся внутри неё, точно омут. Безрадостный, жуткий, пустой. – Я здесь случайно, ничего не знаю и только хочу вернуться домой!

– А я хочу разорвать связь с Ткачихой, – хмуро сказал Охотник.

Бетти потрясённо посмотрела на него.

Неужели Охотник и правда на их стороне?

– Это она сделала меня Охотником. Превратила в своего безропотного слугу. Но желание стать свободным появилось раньше и осталось со мной, несмотря ни на что. Рубашечник сказал мне, что знает дорогу к Святилищу, клялся, что может его найти. Откуда-то вбил себе в голову, что даже Расплетённые могут так спастись.

Он замолчал, словно не собираясь продолжать. Повисла тишина.

– Как вы вообще умудрились познакомиться? – нарушила молчание Энн.

– Поймал его на поедании нитей. В глазах Ткачихи это преступление, – покачал головой Охотник. – Хотел увести к Ткачихе, но он… Ухитрился сбежать и довольно долго успешно прятался от меня. Видимо, мы – те, кто не может в Тенях, кому мало быть просто безвольным призраком, – отличаемся.

– Но вы же Охотник! Надзиратель за Расплетёнными! – возмутилась Бетти. Ей по-прежнему не хотелось доверять врагу, но кто здесь враг, а кто друг, она не могла бы сказать с полной уверенностью: сейчас, когда Охотник выглядел спокойным и совсем не опасным, Рубашечник воровато прятал глаза. Мэри-Энн тревожно переглядывались между собой.

Мэри-Энн врагами точно не были. Они были хорошими девочками, которые оставили свой уютный мирок, пусть и ненастоящий, и отправились помогать Бетти. У них, в отличие от Рубашечника, не было никаких тайн, никаких дел со слугами Ткачихи. Они не врали…

– Это он тебе рассказал? – Охотник махнул головой в сторону Рубашечника. – Он расскажет… Никакие мы не надзиратели, такие же Расплетённые. Просто… Мы попадаем сюда и оказываемся во власти Ткачихи. Она выбирает самых упрямых, самых сильных и ломает их, обращая в своих безжалостных помощников. Они становятся охотниками. Она забирает всё, что только у нас есть. Делает нас рабами. Но я не хотел быть рабом. Что-то во мне отчаянно сопротивлялось самой идее. Я старался не мешать тем, кто бродит в Холмах и пытается вернуть память. И тогда я задумался – что, если я сам смогу вернуть память и освободиться? И я стал собирать нити. Моя личность потихоньку возвращалась… но была уже не моей. Свои нити я никогда не имел возможности собрать – Ткачиха уничтожает их сразу, поедает без следа, чтобы лишить нас дороги назад. И я брал те, которые ощущались ближе всего к моим. Это чужие нити, – он бросил короткий взгляд на Рубашечника. – Но они были нужны мне как воздух. Мы с Рубашечником с тех пор время от времени встречались, и однажды он рассказал мне про Святилище. Но он, конечно, не собирался звать меня с собой.

– И каково это… с чужими нитями? – спросила Бетти.

– Это… странно. Я стал вроде как не собой. Это не совсем я, и в то же время я остаюсь собой. Но лучше так, чем быть марионеткой Ткачихи. Я долгое время скрывал от других охотников что со мной происходит, но со временем это стало невозможным. Ткачиха, кажется, забавляется моими жалкими попытками. Она пробовала послать за мной погоню. Но я скрылся от неё.

– Что будет, когда вы соберёте себя заново? – тихонько поинтересовалась Энн.

– Вернусь домой, – ровно ответил Охотник. – Правда, для этого мне не помешало бы имя. Чтобы куда-то вернуться, надо, чтобы позвали…

В пещере воцарилась тишина, тяжёлая и вязкая, как спёртый воздух. Рубашечник нервно одёрнул рукава клетчатой рубашки и отвернулся.

– Я видела вас вместе, – тихо сказала Бетти. – На опушке Леса.

Бетти еле выдавила эти слова из себя. Тогда она решила молчать, потому что была уверена, что справится со всем сама. Теперь отчаяние просто душило её. Она доверилась лжецу, и тот привёл её прямо в лапы слуги Ткачихи. Который утверждает, что друг. Кому же верить? Как… вообще кому-то верить?

– Тогда… почему всё равно со мной пошла? – в голосе Рубашечника звучало недоумение. – Почему доверилась и позволила проводить через Холмы?

– А разве у меня был выбор? – пожала плечами Бетти. – Это чужой мир, я здесь одна.

– Уже не одна, – улыбнулась Мэри и погладила её по руке.

Бетти улыбнулась ей в ответ.

– Позволь спросить, Рубашечник… – Охотник присел у стены и сделал остальным приглашающий жест: мол, рассаживайтесь, Татгэвит ещё бушует. – Как именно вы собирались добраться до Святилища?

– По Холмам и Болотам. У нас есть карта.

* * *

Ткачиха двигалась, как огромный паук, и как чёрное облако, и как тьма.

Она была всем и ничем, явью и кошмаром, страхом и тоской.

Она медленно и грузно поднималась с насиженного места, из своего гнезда. Тьма, наполнявшая её, пожирала лес и ничего не оставляла за собой. Лес, полный света и отчаянных надежд, которые она ненавидела всей душой.

Она поглотила его и даже не заметила.

Нити тянулись и тянулись к живой, полной таких соблазнительных вкусных чувств девчонке.

Ткачиха была голодна. Но сила девочки, блуждающей по туманам её Теней, великолепно насыщала… Глупышка думала, что сбежала. Но как сбежать от своей судьбы?

Она держала её крепко, нити натягивались, и теперь она знала, что ни за что её не упустит…

Глава 13

– Карта? – На лице Охотника читалось искреннее изумление.

– Да… – Энн очень смутилась, но тут же справилась с собой, взяла у сестры (если можно её так называть) сумку и полезла в её недра. – Вот. Мы сделали очень подробную карту. Мы пойдём через Холмы вот так…

Охотник склонился над картой, с любопытством изучая показанный девочкой маршрут. Мэри с недоверием покосилась на него.

– Вот только бы справиться с ветрами… – пожаловалась Энн.

Рубашечник молча сидел в углу, глядя на Охотника из-под растрепавшихся волос, падающих на лицо. С Бетти он упрямо не встречался взглядом.

– Ну и дела, – покачал головой Охотник. – Никогда не слышал о том, чтобы кто-то смог собрать карту Теней.

– А мы смогли! – сказала Энн и с гордостью посмотрела на сестру.

Бетти обратила внимание, что Мэри совсем не выглядела счастливой.

– Я уже ни в чём не уверена, – сказала она. – Может быть, мы не так уж и правы. Мы не предполагали, что есть такие обрывы или пещера, как эта. По нашей карте здесь ровное пространство.

– Это всё ветер. – Охотник прочертил пальцем по линиям Холмов на сияющей карте. – Он любит менять ландшафт. И сейчас особенно лютует.

– Татгэвит будто бы и не собирается униматься, – вздохнул Рубашечник, и Бетти окинула его печальным взглядом.

– Ну и как же нам тогда идти дальше? – грустно спросила она.

Таобсьер ткнулся воздушными рогами ей в локоть, и она подхватила его на руки. Ветру явно нравилось там больше, чем бродить по пещере, будучи предоставленным самому себе. Бетти запустила руку в облачные кудряшки маленького ветра и вдруг замерла.

– А ведь у нас есть свой личный ветер… Таобсьер с нами! Мы можем использовать его, чтобы выйти из пещеры? – предложение прозвучало неуверенно. Даже показалось совсем глупым.

Но Рубашечник оживился при этих словах, зашевелился, подсаживаясь ближе.

– Мне не приходил в голову такой вариант. Я никогда… не пробовал взаимодействовать с ветрами.

Бетти продолжила гладить облачный ветер, баюкая его на руках.

– Ведь ветра сменяют друг друга как им заблагорассудится? У них нет какой-то определённой последовательности?

– Я думала, что есть, – развела руками Энн. – Но вот что оказалось: мы не во всём были правы. Татгэвит сегодня куда злее обычного! Или это ветра именно теперь решили проявить норов, потому что с нами живая Бетти, или потому что мы идём, куда не следует…

– Я полагала, что ветра бродят в Холмах без цели, – виновато подхватила Мэри, нервно наматывая на запястье ремешок сумки. – Но сейчас они начали нам мешать и не давали ступить и шагу по ровной местности.

– Раз Таобсьер сам пришёл… То мы попросим его нас защитить, – решила Бетти. – Не просто же так он здесь!

– Решено! Идём за ветром! – воскликнула Мэри и тут же вздохнула. – Я начинаю жалеть, что снова вышла путешествовать. Это так утомительно. Лучше бы мы остались дома…

– А я рада, – ответила Энн, глядя куда-то мимо сестры. – Я так устала сидеть в нашей пещере.

– А я бы сейчас с удовольствием туда вернулась и пила свой чай.

– У вас был чай?.. – В голосе Охотника прозвучал настоящий интерес.

– Был, – вздохнула Мэри. – Мы его вспоминали. С ягодами… Ароматный, как лесная полянка.

– Я даже не помню, что это такое, – усмехнулся Охотник.

– Да уж, не отказался бы и я от чашечки чая сейчас, – вздохнул Рубашечник.

Мэри вдруг изменилась в лице, вскочила на ноги и захлопала ладонями по сумке.

– Чайник! – крикнула она. – Я же взяла его с собой!

Энн радостно взвизгнула и бросилась помогать близняшке. Вместе Мэри-Энн достали чайник, охватили его с пузатых сторон и сосредоточенно посмотрели друг другу в глаза.

Охотник наблюдал за ними со всё возрастающим интересом, Рубашечник терпеливо ждал, а Бетти гладила Таобсьера и смотрела на выход из пещеры. Она думала не про чай, а про скорое возвращение домой, пытаясь вспомнить, что же такого хорошего её там ждало. Мама? Мама наверняка её ждёт. Ведь мамы должны ждать? Бетти вспомнила, как мама сидела с ней в саду и читала ей вслух «Алису в Стране чудес». Как же это было давно. Словно в другой жизни… Словно это были не она и её мама, а какие-то совершенно другие люди, между которыми были тепло и любовь. Сейчас Бетти ощущала себя той Алисой – только вместо забавной кроличьей норы у неё дорога неизвестно куда и попытка спастись от неминуемой гибели.

– Бетти, Бетти! – окликнула её Мэри. – Ты будешь чай? Мы вспомнили свой самый вкусный чай! Это нить наших воспоминаний об одном пикнике с красивым молодым человеком. Тогда был солнечный день и не было никаких тревог. У него вкус свободы.

– Только у нас совсем нет чашек. Но мы будем пить из носика, – Энн села и аккуратно расправила оборки своего перепачканного в земле платьица. – Будем нарушать все правила этикета!

И первая прижала носик ко рту, сделав осторожный глоток. Лицо её прояснилось.

– Это правда самый лучший чай из всех, который нам удалось вспомнить! – воскликнула она с таким восхищением, что Энн немедленно отняла у неё чайник и отпила.

– И правда, – с тихой гордостью сказала она. – Таких воспоминаний у нас ещё не было. Это всё потому, что мы встретили вас.

Она передала чайник вежливо ожидающему Охотнику. Бетти с любопытством наблюдала, как разгладились черты его лица после первого же глотка.

– Хороший чай, – кивнул он. – Может быть, мне и не с чем сравнить, но вкус и запах приносят радость. Так я чувствую себя более живым.

– Как будто тебе хоть что-то может принести радость, – буркнул Рубашечник.

Охотник неопределённо хмыкнул в ответ и протянул ему чайник, удерживая за изящную фарфоровую ручку. Чайник странно сочетался с его мужественным нелюдимым обликом, так что Бетти тихо хихикнула. Рубашечник забрал чайник и сделал большой глоток.

– Люблю ягодный, – сказал он с тихой благодарностью, глядя на Мэри-Энн. Близняшки сияли.

Таобсьер подтолкнул Бетти под локоть. Чая ей не хотелось, но лишних вопросов о том, почему она отказывается и хорошо ли себя чувствует, она не хотела тем более. Маленький ветер как будто чувствовал её настроение и направлял к рассевшимся в круг попутчикам.

Бетти забрала чайник, стараясь по возможности не прикасаться к Рубашечнику. У неё и раньше не было поводов ему доверять. Теперь, когда появился Охотник, она окончательно решила держаться от него в стороне. Им всё равно идти одной дорогой, но что-то в Бетти совсем надломилось.

Чай и правда оказался замечательным, душистым и ароматным. Бетти мысленно вернулась на полянку в Лесу, где впервые встретилась с Рубашечником. Ей показалось, что это было давным-давно, годы, годы назад…

Бурные обсуждения дальнейших планов привели к тому, что возглавить отряд должна была Бетти, ведь Таобсьер слушал только её. Охотник сказал, что будет прикрывать её от Татгэвита, если вздорный ветер решит в открытую на них напасть. Близняшки должны были идти в середине и крепко держать сумку с картой, а Рубашечнику оставалось только прикрывать тыл.

– И если ты попробуешь струсить… – прорычал Охотник, но Рубашечник спокойно встретил его взгляд.

– Не стоит так со мной говорить, – мягко попросил он. – Я обещал, что доведу Бетти до Святилища, и я сделаю это. Я сам ничего не желаю сильнее, как оказаться рядом с ним.

– Почему ты не позвал меня сразу?

– Потому что… Я боялся, – тихо сказал Рубашечник и стиснул кулаки. – Я думал, что справлюсь без тебя и твоей всеглазой хозяйки!

– Она не моя хозяйка!

– Конечно, и ты совсем её не боишься!

– Я не…

– Ну да, ты ведь просто так сидишь в пещере! Здесь-то охотники тебя не найдут!

– За мной погони нет. И вообще-то я шёл за вами.

– Хватит, хватит! – Бетти влезла между ними. – Почему вы всё время спорите? Мы же сейчас на одной стороне?

– Я никогда не был с ним на одной стороне, – хмуро возразил Рубашечник и отвернулся.

Бетти грустила. Ей казалось, что они теряют и теряют время, оно просачивается, как песок сквозь пальцы. И каждая потерянная секунда приближает к ней Ткачиху. А впереди был такой длинный путь. А они всё ещё сидели в этой пещере.

Татгэвит не унимался, казалось, становился только сильнее. Это тоже вынуждало ждать. Сидеть и ждать в пещере, слушать, как ругаются её спутники, и думать о том, что их ждёт.

Она не особо уже верила в успех их пути. Разве можно куда-то дойти, постоянно ссорясь?

Да и неизбежность Болот пугала её.

Но надо было идти.

Надо было идти.

Где-то через час – а может быть, и несколько, Бетти не знала, как определять время в этом странном мире, – Мэри осторожно выглянула из пещеры.

– Мне кажется, Татгэвит начал стихать, – решительно сказала она. – Давай, Бетти!

Бетти поднялась, глубоко вздохнула и сделала шаг наружу, мгновенно увязнув во влажной земле. Татгэвит завывал где-то совсем неподалёку. Завывания звучали разочарованно – сладкая добыча ускользнула из-под носа! Удачно, что удалось его перехитрить, спрятавшись в пещере!

В воздухе ощутимо пахло грозой. Раньше Бетти нравился этот запах, но теперь он вселял тревогу. Трава вокруг была примята и истоптана, хотя никого, кроме ветра, здесь быть не могло. Пейзаж изменился. Тропинки метались по Холмам в хаотичном узоре, напоминающем паутину. Той дорожки, по которой они пришли сюда и видели, когда спустились, не было вообще. Громада заросшего кустарником постороннего холма вздымалась над ними справа, как гигантский круизный лайнер, на котором Бетти однажды путешествовала с родителями. Нити парили над землёй, делая вид ещё более изменчивым и незнакомым. Однако нашёлся и повод для радости, хоть она и давалась Бетти с трудом. Далеко впереди виднелись три высоких Холма – точно такие, как на карте. Бетти вздохнула с облегчением. Хотя бы ясно, куда направляться! Страшно было бы вызваться идти вперёд и тут же потеряться!

Она неуверенно сделала шаг – прятаться в спасительной темноте можно было долго, но это ни на миг не приблизило бы её к возвращению в свой мир.

– Помоги нам, пожалуйста, Таобсьер, – поднеся ветер к лицу, прошептала она прямо в сиреневое облако. – Отгони от нас другие ветра, пока мы идём к краю Холмов. Они же не бесконечные, и на карте видно, что дальше пейзаж меняется. Нам не очень долго идти. Но мы не сможем, если на нас нападут ветра. Пожалуйста, прикрой нас. Мы рассчитываем на тебя…

Фиолетовое облако в её руках потеплело, задрожало и начало ощутимо раздуваться. Бетти шагнула назад, размыкая объятия, и Таобсьер взмыл в небо. Облако начало расти, расти и постепенно заполнило небо. Вокруг потеплело.

– Идите сюда! – позвала Бетти. – Таобсьер спрячет нас от чужих взглядов.

Мэри-Энн, Охотник и Рубашечник вышли из пещеры, с удивлением оглядываясь по сторонам.

– Давно Татгэвит такого не устраивал, – со знанием дела сказал Охотник. – Бетти, веди нас.

– Я? – Бетти растерялась. Речь шла о том, чтобы она шла вперёд, но вести… Впрочем, разве это не одно и то же? Артур Ним рассказывал ей о волках. Что первый волк всегда ведёт стаю. Значит, ей сейчас надо стать первым волком?

Бетти попросила у Мэри карту и принялась её разглядывать. Она старалась как следует её запомнить.

– Туда! – Её палец указал в сторону трёх неизменных холмов. – Нам туда и прямо!

Но ни в чём она не была уверена.

Фиолетовый ветер сгустился вокруг них, и они продолжили путь. Вокруг клубились принесённые Татгэвитом нити. Их было так много, что они лезли в лицо. Бетти отмахнулась от одной из них, но её тут же перехватил Рубашечник.

Охотник посмотрел на него со странным выражением, будто бы с недовольством и… завистью. Рубашечник задумчиво повертел её в руках, потом посветлел и привычным уже движением положил в рот.

– Оказывается, – с довольным видом произнёс он, – мне никогда не нравился цирк.

* * *

Для маленького ветра было совсем непросто противостоять собратьям.

Но Таобсьер никогда не одобрял их буйный и злобный нрав.

Время равнодушия прошло.