Текст книги "История суда и правосудия в России. Том 1: Законодательство и правосудие в Древней Руси (IX – середина XV века)"

Монгольское нашествие условно разделило историю Древней Руси на до– и послемонгольскую эпохи. И хотя был нанесен значительный урон населению и экономике страны, ее внутриполитические и общественные структуры сохранились и продолжали развиваться[379]379
  См.: Хрусталев Д. Г. Указ. соч. С. 5, 6.


[Закрыть]. Весь этот период сохранялась судебно-правовая система, основы которой были заложены еще в рамках Киевской Руси.

Объединение русских земель вокруг Москвы. XIV век начинался для Руси под властью ордынских ханов, с которыми русские князья научились договариваться, а часто использовать их для решения внутриполитических вопросов.

В это же время на Руси пошел процесс выявления политических центров, которые стали претендовать на первенство среди русских земель и тем самым собирать вокруг себя разрозненные территории. На смену дальнейшего дробления владений князей приходит тенденция к объединению земель.

В Северо-Восточной Руси такими центрами стали Московское и Тверское княжества, в их спор эпизодически вмешивались князья и из других земель. Юго-Западная и Западная Русь оказалась в сфере влияния Великого княжества Литовского и Польского королевства. Это в конечном счете привело к борьбе за передел «Киевского наследства», когда к началу XVI в. процесс собирания земель завершился.

Из предпосылок объединения русских земель в XIV—XV вв. на первое место выдвигаются прежде всего политические, обусловленные статусом русских княжеств под властью Орды. Ордынские ханы постепенно стали передавать определенные государственные функции, которые ранее возлагались на ордынских чиновников, в вопросах управления, суда и финансов русским князьям, пользующимся у них доверием, Тем самым были созданы условия для выделения тех из них, кто в острой борьбе за великое княжение Владимирское (дававшее определенные старшинство и привилегии) демонстрировал наибольшую изворотливость и мог убедить великого хана в его праве на ярлык.

Еще одной политической предпосылкой явилось постепенное ослабление Орды и ее внутренняя нестабильность, которая в итоге привела к ее распаду. Чем слабее становилась власть великих ханов, тем сильнее были правители в зависимых от них землях, в том числе в русских княжествах.

Серьезно повлиял на процесс объединения и такой фактор, как активная позиция церкви, которая, несмотря на лояльное отношение к ней со стороны великих ханов, теряла свое влияние без мощной государственной поддержки, особенно на территориях, которые оказались под властью суверенных государей, в частности литовских князей. Поэтому церковь активно вмешивается в политические процессы на Руси. Так, московским митрополитом в результате тонкой церковной дипломатии был упрочен союз с Ордой, оговорены взаимные обязательства, исключавшие военные конфликты.

В объединительном процессе можно выделить три основных этапа.

На первом этапе (первая половина XIV в.) Москва впервые заявляет о себе как о претенденте на лидерство среди удельных княжеств Северо-Восточной Руси. Уже первый московский князь Даниил Александрович становится Великим князем Владимирским и значительно расширяет пределы своего удела. Это было важно еще и потому, что Владимирской землей князья управляли после смерти Александра Невского из своих уделов, что способствовало налаживанию связей Москвы с другими землями. Наиболее заметным событием этого этапа стало правление Ивана I Калиты (1325—1340), который добился не только ярлыка на Великое княжение, но и права сбора «выхода» в Орду. При нем же кафедра митрополита была перемещена в Москву. Тем самым Москва становилась политическим, финансовым и духовным центром русских земель. Ее положение еще более укрепилось при сыновьях Ивана Калиты Симеоне и Иване II.

На втором этапе (середина XIV – середина XV в.) Москва стала единственным центром объединительного движения на Северо-Востоке. На небольшой период нижегородско-суздальский князь Дмитрий Константинович с 1359 по 1363 г. сумел получить ярлык на Великое княжение Владимирское. Однако под давлением митрополита

Алексия, который, по существу, возглавил московское правительство при малолетнем князе Дмитрии Ивановиче (1359—1389), он вынужден был уступить престол.

Неоднократные походы тверского князя и его союзника Великого князя Литовского на Москву не увенчались успехом. Зато Дмитрий Московский принудил Тверь в 1375 г. признать себя в зависимости от Москвы. Именно московский князь, разгромив в 1380 г. на Куликовом поле войско хана Мамая, внес весомый вклад в прекращение «Великой замятии» – междоусобицы внутри Золотой Орды. И хотя в 1382 г. законный правитель Орды Тохтамыш сжег Москву, восстановив прежние отношения вассальной зависимости, он все-таки вынужден был признать безусловное право московских князей на Великое княжение Владимирское.

Великое княжение с Дмитрия Донского стало передаваться по духовной грамоте. Кроме того, во второй четверти XV в. в период феодальной войны (1425—1453) произошло закрепление нового порядка наследования московского престола, который теперь становился главным: «лествиново право» стало заменяться переходом власти по нисходящей линии – от отца к сыну.

Третий этап (середина XV – начало XVI в.) – завершение процесса объединения русских земель. К началу XVI в. складывается централизованное государство Московское великое княжество. После известного «стояния на Угре» прекращается зависимость от Большой Орды. Существенные изменения происходят в социальной структуре населения. Ликвидируются удельные княжества, ограничиваются иммунитетные права вотчинников. Складывается система местничества. Идет становление поместной системы и нового слоя феодалов – дворянства. Получает дальнейшее развитие государственно-правовая система. Изменяется положение верховной власти. Преобразуются архаичные институты, например, вводится новый порядок определения состава Боярской думы путем пожалования чинов; прекращается созыв феодальных (княжеских) съездов; в дворцовой системе управления формируются отдельные направления – пути во главе с путными боярами; на местах развивается система кормлений, посредством которой содержатся должностные лица местного управления, наместники и волостели. Получают распространение различного рода жалованные грамоты. Правовые акты общего характера – судные грамоты – появляются в феодальных республиках – Новгороде и Пскове, находящихся в это время уже под контролем московских князей. На смену Русской Правде, составлявшей основу законодательства Руси в предшествующую эпоху, пришел Судебник 1497 г.

Таково в целом содержание важнейшего этапа развития русской государственности в рамках зрелого Средневековья, представляющей основу для рассмотрения системы правосудия в эту эпоху.

В условиях дальнейшего расслоения общества на отдельные социальные группы и усиления противоречий между ними правовые обычаи и иные социальные нормы как исторически первые социальные регуляторы общественных отношений становятся малоэффективными. Лишенные средств принуждения, социальные нормы не были способны обеспечить в обществе порядок, об отсутствии которого в 862 г. горестно признавались князю Рюрику послы от Новгорода и близлежащих городов.

Как свидетельствует «Повесть временных лет», славянские племена, изгнавшие в 862 г. варягов за море, «начали сами собой владеть. И не было среди них правды, и встал род на род, и была среди них усобица, и стали воевать между собой. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву». И пошли за море к варягам, круси… Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И вызвались трое братьев со своими родами и взяли с собой всю русь, и пришли к словянам, и сел старший, Рюрик, в Новгороде»[380]380
  Повесть временных лет // Как была крещена Русь. М., 1990. С. 169.


[Закрыть]. В связи с изложенным возникает два вопроса: 1) о каком порядке, который славянские племена не могли укрепить самостоятельно, своими силами, идет речь; 2) почему, по их мнению, с этой задачей должны были справиться иноземцы, не знающие или плохо знающие языки и обычаи коренного населения, более успешно, нежели сами славяне?

Было бы наивно думать, что славянские племена в IX в. не имели ни государства, ни правил, ни органов, способных обеспечить устойчивые отношения между отдельными лицами и семьями. Как свидетельствуют византийские источники, в 860 г. русские дружины предприняли поход на Константинополь, который хотя и окончился неудачей, тем не менее мог состояться только при достаточно высоком уровне организованности, наличии власти, способной не только руководить войском, но и обеспечить его поход на Константинополь и ведение воинских операций. В 862 г. жители Новгорода избавились от господства варягов, что также возможно при высокой степени организованности народа и воинов. Как признает Б. А. Рыбаков, социально-политическая стратификация Руси этого периода выглядела следующим образом: великий князь, светлые князья, всякое княжье, великие бояре, бояре, гости-купцы, люди, челядь[381]381
  См.: Рыбаков Б. А. Новая концепция предыстории Киевской Руси // История СССР. 1981. №2. С. 59.


[Закрыть].

С появлением частной собственности общественные коммунистические способы распределения материальных благ уходят в небытие, становятся достоянием истории. Основным правовым способом приобретения прав на материальные блага другого становится обмен, а с появлением денег – договор купли-продажи, стороны которого хотя и были экономически и юридически взаимосвязаны, но психологически были часто ориентированы на завладение материальными благами не на сугубо эквивалентных началах, а вопреки им. Наиболее предприимчивые, но неразборчивые в средствах лица не гнушались время от времени надувать своих партеров по правоотношению, а то и вовсе использовать неправовые средства в виде кражи, разбоя или душегубства (убийства), что, в свою очередь, существенно увеличило число конфликтов, одну часть которых разрешали самостоятельно участники конфликта, а другую часть – общинные суды в сельских поселениях и суды веча в городах.

Идущее от общинно-родового строя обычное право закрепляло право кровной мести родственников убитого, а также право частного собственника убить вора, застигнутого с поличным в помещениях собственника. Санкционированием убийств нередко завершались и общественные суды. Недовольные их решением стороны прибегали к такому верному способу установления истины, как поле, завершавшееся зачастую убийством одной из стороны. Как свидетельствуют арабские путешественники Ибн-Даза и Мукаддези, даже решение князя носило в X—XI вв. рекомендательный характер, недовольные им стороны по взаимному согласию могли выйти на поле, чтобы разрешить дело «установлением» истинной Божьей воли. Лица, обвиненные в разбое и иных опасных для общества преступлениях, с санкции суда подвергались такому наказанию, как поток и разграбление. Таким образом, варварские способы правосудия не устраняли конфликты между членами общества, а, наоборот, плодили новые, чреватые дальнейшими санкционированными обычным правом убийствами.

Чем чаще потерпевшие восстанавливали собственное право убийством обидчика, тем шире становился круг лиц, готовых в порядке мести за своего родственника убить «правомерно» действовавшего потерпевшего. Взаимные убийства самым негативным образом сказывались на развитии общества, его благосостоянии, общество убивало само себя во имя «справедливости и правды». Общество несло ощутимые потери независимо от того, кто был принесен в жертву варварского права: виновное лицо или потерпевший. В любом случае оно несло ощутимый в условиях недостаточности населения ущерб: теряло отца семейства, храброго воина либо производителя материальных благ, купца или правителя.

Таким образом, в Древней Руси имела место типичная ситуация, описанная Ф. Энгельсом. Общество запуталось в неразрешимом противоречии с самим собой, раскололось на непримиримые противоположности, избавиться от которых оно было бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не истребили друг друга и общество в бесплодной борьбе, была необходима сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая умеряла бы столкновение, держала его в границах «порядка»[382]382
  См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 190.


[Закрыть].

Славянские племена прекрасно понимали бесперспективность и губительность порядков, основанных на восстановлении права посредством убийства виновного и кровной мести между родственниками убитого и «правомерно» убившим лицом. Именно эту ситуацию они определяли как отсутствие порядка, при котором общество не могло жить иначе, как убивая друг друга. Заметим, что мотивами призыва варяжского князя были не защита территории от внешнего агрессора и не установление границ между славянскими племенами, а правонарушения, отсутствие правды.

Отряд вооруженных людей, который препятствовал бы самоистреблению членов общества, мог быть создан из состава славянских племен – славяне владели оружием не хуже других племен, в том числе варягов, о чем свидетельствует успешное изгнание последних из Новгорода в 862 г. И тем не менее славянские племена обратились к варягам.

Отряд, сформированный из представителей славянских племен, мог успешно противодействовать социальным конфликтам среди населения, но он не гарантировал главного, того, что эта защита будет основана на правде и справедливости. Все члены отряда непременно имели бы родственные связи с контролируемым населением и могли содействовать своим родственникам, т. е. во имя родственных связей поступаться правовыми принципами, приносить правду и справедливость на алтарь личного и родственного, семейного.

Иное дело – варяги. Как следует из летописи, варяжский князь призывался затем, чтобы «владел нами и судил по праву». У варягов не было личной заинтересованности в применении права, в определении и наказании виновных и, соответственно, значительно повышались гарантии торжества права над личными противоправными деяниями. Даже выдавая виновного на расправу потерпевшим, варяги не подлежали кровной мести со стороны родственников убитого, поскольку подобный акт правосудия свершался во имя права и во благо общества в отношении лиц, посягающих самым грубейшим образом на общественный и правовой порядок.

Пришедший на княжение Рюрик и продолживший его дело Олег должны были вершить правосудие по обычаям местного населения, иначе они не были бы правильно поняты пригласившим их населением. Их приход был бы воспринят не как благо, торжество права, а, наоборот, как тотальное бесправие. Применение чуждого славянам права могло иметь место лишь при их завоевании. Договорное же приглашение могло состояться только при условии бережного отношения варягов к действовавшим нормам и обычаям славян, идущим из глубокой древности. Варяги приглашались в качестве силы, способной обеспечить действие этих обычаев, а не их тотальное нарушение.

Таким образом, уверения сторонников норманнского начала русского государства и права (3. Байера, А. Шлецера, Г. В. Вернадского, Т. Капелле и др.) в том, что варяги привели с собой на Русь право и силу, способную ее обеспечивать, не соответствуют действительности. На самом деле варяги всего лишь придали своей силе, с помощью которой они защищали права коренного населения, видимость справедливости. В результате право мести обиженного было возведено на уровень наказания от имени государства, что позволило существенно сократить область применения кровной мести.

Характерно, что, как показывает М. Ф. Владимирский-Буданов, во многих исторических памятниках тех лет термины «наказание» и «месть» используются как синонимы. «Термин «месть» применяется как к каре, налагаемой частным лицом, так и к наказанию, назначаемому лицом: «местником» в договоре Олега (ст. 12) названа сторона в процессе. Местником называется также судья: в Законе судном людем… говорится, что если низшие судьи отказываются в правосудии, то «взиидут к великому отместнику, его же постави власть наша»[383]383
  Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 325.


[Закрыть]. Следовательно, суд, который вершит приглашенный князь-варяг, не меняет действующих обычаев и сути мести. Наказание, исходящее от суда, по-прежнему остается местью, но местью не на основании субъективного усмотрения потерпевшего или его родственников, а по судебному решению, базирующемуся на праве.

Варяги не стремились коренным образом менять славянские обычаи. Их новаторский характер в сфере правотворчества, скорее всего, ограничился заменой кровной мести, иных варварских санкций денежным возмещением вреда, причиненного потерпевшему, и компенсацией судебных издержек. О применении таких санкций среди славянских племен могут свидетельствовать договоры Руси с Византией 911 и 944 гг., а также данные летописей о неудачной попытке князя Владимира Святославича в конце X в. заменить денежную пошлину смертной казнью.

Первый международный Договор Руси с Византией согласно «Повести временных лет» был заключен Олегом в 907 г. Как показывает текстологический анализ, Договор был составлен путем компиляции текстов более поздних договоров и не содержит оригинальных положений, что дает основание полагать – «никакого особого «договора» в 907 г. заключено, очевидно, не было»[384]384
  Зимин А. А. Памятники русского права. Выл. 1.М., 1952. С. 66.


[Закрыть].

До нашего времени дошел заключенный в 911 г. князем Олегом Договор Руси с Византией, закрепивший правовой статус купцов и иных лиц, прибывающих из Киевского княжества в Византию, порядок выкупа пленных, а также применения уголовной ответственности лиц, совершивших убийство, кражу, нанесение телесных повреждений. Одновременно договор содержал нормы по вопросам обмена военнопленными. Положения Договора 911 г. были уточнены и дополнены Договором Руси с Византией 944 г.

Подтверждая обязательства, взятые на себя договаривающимися сторонами ранее, Договор 944 г. обязывал русских послов и купцов, прибывших на территорию Византии, иметь княжеские грамоты, также предусматривал и некоторые другие ограничения для русских купцов. Договор обязывал также русских не совершать преступлений в отношении греков, потерпевших кораблекрушение. По мнению С. В. Юшкова, содержание договоров 911 и 944 гг. составляют компромиссные нормы Руси и Византии. Составители договоров сделали «довольно искусную попытку приспособить греческое (византийское) право, характерное для развитого феодального общества, к русскому праву (Закону Русскому)»[385]385
  Юшков С. В. История государства и права России (IX—XIX вв.). Ростов н/Д, 2003. С. 154.


[Закрыть]. Изложенное мнение С. В. Юшкова разделяют и другие авторы[386]386
  См.: Петров И. В. Государство и право Древней Руси. СПб., 2003. С. 224; Георгиевский Э. В. Уголовно-правовая характеристика международных договоров и соглашений Древней и Средневековой Руси X—XV вв. // URL: http://www.law.edu.ru/doc/document. asp?docID=l 167213.


[Закрыть].

Договор 971 г. Руси с Византией заключался князем Святославом после поражения от греков и новелл, регулирующих правовой статус русских на территории Византии, не содержал. От побежденного было взято лишь обязательство не посягать на греков и подвластные им территории, в том числе на Корсунскую область и на Болгарскую землю, и оказывать Византии военную помощь в борьбе с другими противниками.

Довольно обширное законодательство о правосудии Древней Руси подразделяется по предмету действия на два вида: церковное и светское. В свою очередь, по органам принятия церковное законодательство подразделяется на законодательство Византии и княжеские уставы, грамоты, составленные князьями с участием или с согласия церковных иерархов.

После введения христианства на Руси Русская церковь была подчинена константинопольскому патриархату и осуществляла церковное правосудие по его законодательным актам, среди которых наиболее широкое распространение на Руси получили Номоканон, Эклога и Прохирон. Номоканон представлял собой свод правил, установленных церковными соборами, правовыми актами императора либо епископов по вопросам церковного правосудия. Эклога, известная на Руси под заголовком «Главизны премудрых и верных царей Леона и Константина», состояла из норм уголовного, семейного, гражданского законодательства, закрепленных Кодексом Юстиниана и регулирующих наиболее распространенные в этот период правоотношения. Прохирон, действовавший на Руси под заголовком «Закон градский», был рассчитан преимущественно на судей и содержал нормы уголовного, гражданского, семейного и других отраслей права, при этом определенная часть его норм противоречила нормам, закрепленным в Эклоге. Влияние Эклоги и Прохирона на русское право, «главным образом, обусловливалось подсудностью духовным судам вопросов брачного права и права наследственного. При решении этих вопросов духовенство, конечно, обращалось не к народным обычаям, а к постановлениям византийских императоров. Эта практика церковных судов и оставила след в Пространных списках Русской Правды»[387]387
  Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. М., 2004. С. 30.


[Закрыть].

Значительная часть норм по вопросам церковного правосудия содержится в уставах и грамотах древнерусских князей. Самым древним из них является Устав князя Владимира Святославича о десятинах, судах и людях церковных. Уставом был установлен запрет на вмешательство светской власти в правосудие, осуществляемое церковными судами, определены его юрисдикция и источники финансирования церкви. Устав князя Ярослава Мудрого развивал и конкретизировал ряд положений Устава князя Владмимира Святославича, в том числе содержал нормы по вопросам брачно-семейных отношений, правонарушений, совершаемых церковными людьми, и устанавливал конкретные (имущественные и (или) церковные) санкции за нарушения церковных канонов. Впоследствии акты, которыми церкви передавались публичные, имущественные права, принимались другими князьями. Это Устав новгородского князя Святослава Ольговича о церковной десятине 1137 г., Уставная и жалованная грамота князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу Смоленскому, Новгородский устав Великого князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах торговых и др.

Как бы ни было велико значение источников греческого и российского церковного законодательства в генезисе российского права о суде и правосудии, все же наиболее животворящие его истоки находились в светском законодательстве. Первым источником, закрепившим отдельные нормы по вопросам светского правосудия, явилась Русская Правда, начало составления которой увязывают с именем Ярослава Мудрого и ссылками на записи, сделанные под 1016 г. в Новгородской первой летописи. В то же время значительная часть исследователей полагают, что древнейшая часть Русской Правды появилась несколько позже[388]388
  Обзор точек зрения о дате и об условиях происхождения Русской Правды см.: Юшков С. В. Русская Правда. М., 1950. С. 272—283.


[Закрыть].

Изданию Ярославом Мудрым Русской Правды предшествовало восстание новгородцев, в ходе которого были убиты наемные дружинники князя. Ярослав Мудрый успешно подавил восстание и, как говорит летопись, уничтожил многих его активных участников. Пока же Ярослав разбирался с новгородцами, в Киеве умер его отец и княжеский престол захватил Святополк, брат Ярослава. Ярославу не оставалось ничего иного, как просить новгородцев помочь овладеть княжеским престолом в Киеве. С помощью новгородцев Ярослав Мудрый победил Святополка и, отпуская их домой, щедро наградил. Кроме того, князь дал им Правду, сказав: «По сей грамоте ходите, якоже списав вам, такоже держите»[389]389
  Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 175-176.


[Закрыть].

Обстоятельства написания Русской Правды и ее содержание убедительно свидетельствуют о том, что Ярослав Мудрый не стремился создать сколько-нибудь системный кодекс, содержащий правовые установления относительно всех или наиболее значимых сфер деятельности древнерусского общества. Он счел необходимым прежде всего создать порядок разрешения споров, связанных с покушением на жизнь и здоровье человека, его честь, отсутствие которого привело, скорее всего, к злоупотреблению властью княжеских дружинников в Новгороде и к ответной реакции населения на подобные деяния.

Закон допускает применение кровной мести за убийство, но ограничивает число родственников, обладающих этим правом, а также предусматривает возможность замены кровной мести выкупом. При этом стоимость выкупа не зависит от социального положения убитого. Убийство любого мужа: и гридина, и русина, и служащих князя (ябетника, мечника), и купца, и даже изгоя – влечет уплату 40 гривен. Достаточно обстоятельно определяется порядок разрешения споров, связанных с нанесением ударов батогом, чашею, рогом, мечом, рукой, и возмещения вреда, причиненного здоровью потерпевшего.

Ярослав Мудрый не мог пройти мимо имущественных споров, связанных с неправомерным завладением или использованием чужого имущества, что в тот период случалось нередко.

Закон четко и последовательно стоит на страже прав собственника имущества, хотя понятия собственности еще не знает. Так, Русская Правда признает жилище хозяина недоступным для посторонних лиц без его согласия. Даже холоп, совершивший преступление и укрывшийся в доме хозяина, не может быть изъят из дома. Одним из действенных процессуальных способов обнаружения и изъятия собственником своей вещи у владельца Русская Правда называет свод, хотя его описания не содержит. Можно предположить, что данная мера была обстоятельно урегулирована обычным правом, и потому законодатель не считал целесообразным повторять общеизвестное.

Понятно, что Правда Ярослава существенным образом всех проблем правового регулирования решить не могла. За ее пределами оставались многие значимые вопросы, требовавшие четкого определения позиции государства и его более действенного участия в разрешении правовых конфликтов. Недостаточно активная деятельность государства в этом направлении приводила к нарушению боярами и дружинниками прав простолюдинов, в массовом порядке порождала их недовольство, вылившееся в серию народных восстаний в 1068—1071 гг. Одной из мер, принятых по наведению правопорядка в стране, явилось дополнение Русской Правды законодательным актом, принятым князьями Изяславом, Святославом и Всеволодом.

Как следует из установленных новелл, стоимость жизни княжеских слуг (огнищанина, тиуна, конюшего) за 50 с небольшим лет выросла вдвое и оценивалась в 80 гривен, тогда как стоимость жизни смерда, холопа и рядовича упала в восемь раз и стоила лишь 5 гривен. Повышенная плата за убийство княжеских слуг свидетельствует о том, что во второй половине XI в. классовое расслоение общества стало общепризнанным фактом, свидетельствующим о завершении перехода от демократии общинно-родового строя к раннефеодальному обществу, разделенному на неравноправные сословия. Другая часть новелл Русской Правды устанавливает штрафы за кражу скота, птицы и иного имущества, а также за уничтожение межевых знаков.

Новеллы Ярославичей были инкорпорированы в текст Русской Правды и в совокупности с ее нормами составили единый закон, который в исторической науке известен как Краткая редакция Русской Правды,

Русская Правда не содержала напрямую норм частного, гражданского права. О наличии частной собственности в XI—XII вв. на Руси, о правах и об обязанностях ее владельцев, о видах сделок, совершаемых товаровладельцами, можно утверждать лишь гипотетически, основываясь на имеющихся запретах и отдельных процессуальных нормах. В частности, можно полагать, что все субъекты как хозяйствующие единицы выступали как равные и могли быть только физическими лицами. Объектом права частной собственности являлось как движимое, так и недвижимое имущество, право на которое Русская Правда защищала в уголовном и гражданско-правовом порядке. Так, ею предусматривалась уголовная ответственность за кражу лодки, сена и дров, домашних животных и птиц, в числе которых были названы голуби, куры, утки, гуси, лебеди, ястреб и сокол. Одновременно устанавливалась ответственность за повреждение чужого имущества, выражающаяся в уплате стоимости поврежденной вещи. Казуистический способ изложения уголовных запретов в Русской Правде, однако, оставлял без судебной защиты значительную часть имущества, которым владело население: посевные и луговые угодья, садовые насаждения, зерно, мед, орудия труда. Данный законодательный пробел был восполнен лишь Пространной редакцией Русской Правды. До ее принятия собственник мог защищать свое право собственности на вещи, не названные в Русской Правде, в судах, основывая свои исковые заявления на действующих обычаях.

Нормы по вопросам гражданского права в истории российского законодательства более полно были представлены в Пространной редакции Русской Правды. Их авторами являлись князья Святополк

Изяславич и Владимир Мономах, один из наиболее просвещенных и образованных древнерусских князей, обладавший большой эрудицией по вопросам государственного устройства и права. Правовому регулированию были подвергнуты отношения, вытекающие из договора займа и хранения, также законодательно был закреплен правовой статус закупа, который за «купу», т. е. полученную денежную сумму или материальные ценности, орудия производства и другое имущество, обязывался осуществить определенную работу либо выплатить оговоренную денежную сумму.

Потребность в специальном законодательном закреплении именно этих норм гражданского права была обусловлена недостаточным материальным положением значительной части населения, вынужденного прибегать к такому обременительному для себя договору, как договор займа. Других же правовых способов получения денежной или вещной ссуды раннефеодальное общество не знало. Поскольку материально обеспеченных и способных давать в долг лиц было в тот период не так уж много, величина процента по займу устанавливалась весьма высокой, что, в свою очередь, делало нереальной уплату долга должником. В результате неизбежно возникали многочисленные конфликты, в то же время далеко не все из них можно было разрешить на основе действующих обычаев, сложившихся гораздо ранее появления денег и ростовщичества. В силу противоречивости интересов кредиторов и должников общество не имело возможности выработать единые правовые нормы, способные в равной мере удовлетворить участников договора займа, и уж тем более не могло обеспечить реальное действие таких норм.

Святополк Изяславич был первым князем, решившим ликвидировать законодательные пробелы по столь актуальному вопросу древнерусской экономики, однако в своей законотворческой деятельности проявил себя односторонне. Он закрепил право купцов и ростовщиков устанавливать проценты по договору займу произвольно, без какого-либо ограничения. Предметом займа могли быть не только деньги, но и мед, хлеб, домашние животные и другое движимое имущество. Одновременно была установлена форма заключения договора займа. Его надлежало заключать в устной форме, но в присутствии свидетелей, которые обязывались подтвердить под присягой действительность договора. При свидетелях надлежало и отдавать долг по данному договору.

Исключение допускалось лишь в отношении купцов. Договор займа между купцами признавался действительным, если он был подтвержден личной присягой кредитора. Подобное правило действовало в отношении других участников договора займа при условии, что сумма займа не превышала трех гривен. Кредитор, ссудивший в долг без свидетелей большую сумму денег, утрачивал право подачи иска в княжеский суд.