Текст книги "История суда и правосудия в России. Том 1: Законодательство и правосудие в Древней Руси (IX – середина XV века)"

Издан ряд учебников и учебных пособий, в которых процессы становления законодательства и правосудия в Древней Руси рассматриваются в качестве необходимого начального этапа всей многовековой истории Российского государства и его права. Подготовлено и успешно защищено более 20 докторских и кандидатских диссертаций.

Процессы формирования древнерусского права рассматриваются в работах по истории суда и судопроизводства в России, подготовленных В. И. Власовым, В. Н. Бабенко и И. П. Слободянюк, коллективом авторов под редакцией Н. А. Колоколова, А. С. Смыкалиным, в учебниках истории отечественного государства и права И. А. Исаева, Л. А. Стешенко и Т. М. Шамбы, авторского коллектива под редакцией О. И. Чистякова, В. И. Власова, В. Н. Бабенко, В. В. Захарова и B. М. Сырых и др.[121]121
  См.: Власов В. И. История судебной власти в России. Кн. 1 (1019—1917). М., 2003; Бабенко В. И., Слободянюк И. П. История суда России (IX – начало XXI в.). М., 2005; История российского правосудия / под ред. Н. А. Колоколова. М., 2009; История судебной системы в России. 2-е изд. М., 2011; Смыкалин А. С. История судебной системы России: учеб, пособие для студентов вузов. М., 2010; Исаев И. А. История государства и права России. М., 2010; Стешенко Л. А., Шамба Т. М. История государства и права России: акад. курс: в 2 т. М., 2010; История отечественного государства и права: в 2 ч. Ч. 1 / под ред. О. И. Чистякова. М., 2010; Власов В. И. История государства и права России. Ростов н/Д, 2011; Бабенко В. Н. История государства и права России (IX – начало XX в.). М., 2010; Захаров В. В., Сырых В. М. История отечественного государства и права: в 2 т. М., 1914.


[Закрыть]

В шеститомном издании О. Е. Кутафина, В. М. Лебедева и Г. Ю. Семигина «Судебная власть России: история, документы» опубликованы основные источники древнерусского права, в том числе: договоры Руси с Византией, Русская Правда Краткой редакции (по Академическому списку) и Пространной редакции (по Троицкому списку), договорные грамоты Новгорода с князьями, Псковская судная грамота[122]122
  См.: Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России: история, документы: в 6 т. М., 2003.


[Закрыть]. При этом авторы особо отмечают важность названных источников в генезисе Российского государства и его права, полагая, что «именно в глубине веков мы находим истоки военных и чрезвычайных судов (со времен опричнины), особых совещаний, действовавших в наиболее драматичные моменты отечественной истории»[123]123
  Там же. Т. I. С. 7.


[Закрыть].

Весьма интенсивно и плодотворно проблемы права и правосудия в Древней Руси в современный период исследуются соискателями докторских и кандидатских диссертаций. Предметом их исследований, как правило, берутся наиболее значимые стороны и аспекты формирования и развития политико-правовой практики начальных этапов истории Древнерусского государства.

Из десяти диссертаций, посвященных проблемам политической и государственной власти Древней Руси, успешно защищены две докторские диссертации, одна из которых подготовлена по предмету исторических наук, а другая – философских: К. А. Соловьевым исследована отечественная историография проблем власти в Древней Руси (IX – первая половина XV в.), а Г. Г. Беляевым – концептуальные основы морально-правовой регуляции общественных отношений на Руси в X—XVI вв.[124]124
  См.: Соловьев К. А. Проблема власти в Древней и Средневековой Руси, IX – первая половина XV в. (отечественная историография): дис. … д-ра ист. наук. М., 2003; Беляев Г. Г. Концептуальные основы морально-правовой регуляции общественных отношений на Руси в X—XVI веках (социально-философский анализ): дис. … д-ра филос. наук. М., 2003.


[Закрыть] Пять кандидатских диссертаций подготовлены по историческим наукам: Р. В. Новожеевым исследован процесс формирования и развития атрибутов власти в Древней Руси во второй половине IX – середине XIII в.; Д. А. Кочетковым – процессы развития государственного строя в IX—X вв.; О. А. Плотниковой – история становления и развития властных структур в древнерусском обществе; П. И. Гайденко – место Киевского митрополита в системе политических отношений Древнерусского государства; Е. Н. Дербиным – историография института княжеской власти на Руси[125]125
  См.: Новожеев Р. В. Формирование и развитие атрибутов власти Древней Руси (вторая половина IX – середина XIII в.): сравнительно-исторический аспект: дис. … канд. ист. наук. М., 2005; Кочетков Д. А. Эволюция государственного строя Древней Руси (IX—Х вв.): дис. … канд. ист. наук. Коломна, 2005; Плотникова О. А. Становление и развитие властных структур в древнерусском обществе IX—XII вв.: дне. … канд. ист. наук. М., 2003; Гайденко П. И. Место Киевского митрополита в системе политических отношений Киевской Руси: 988—1037 гг.: дис. … канд. ист. наук. Казань, 2005; Дербин Е. Н. Институт княжеской власти на Руси IX – начала XIII века в дореволюционной отечественной историографии и общественной мысли: дис. … канд. ист. наук. Ижевск, 2006.


[Закрыть].

Соискатели кандидатской степени по юридическим наукам основное внимание уделили проблемам формирования государственной власти, законодательства и правосудия Древней Руси. И. Н. Фалалеева исследовала проблемы соотношения политико-правовой системы Древней Руси, М. М. Шафиев – генезис системы публичного управления в Древнерусском и Московском государствах; Д. А. Грибанов – механизм формирования государственной власти в период раннефеодальной монархии в Древней Руси[126]126
  См.: Фалалеева И. Н. Политико-правовая система Древней Руси IX—XI вв.: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2000; Шафиев М. М. Становление и развитие системы публичного управления в Древнерусском и централизованном Московском государстве: историко-правовой аспект: дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2008; Грибанов Д. А. Механизм перехода государственной власти в период существования раннефеодальной монархии в Древней Руси (IX—XII вв.): дис. … канд. юрид. наук. Самара, 2008.


[Закрыть].

Поставив своей задачей выявить генезис, сущность, содержание, структуру механизма регуляции общественных отношений в средневековой Руси, Г. Г. Беляев пришел к выводу, что регулирование общественных отношений в тот период осуществлялось с помощью различных нормативных систем. Среди последних решающее значение имели: 1) регулятивы, выражавшие моральные и правовые ценности общества, к которым относились бытовавшие в морально-правовом сознании традиции, обычаи, оценки, нормы, принципы, идеалы, исповеди, «моления»; 2) регулятивы, выражавшие культурно-исторические особенности функционирования русского общества в средневековом государстве, – Древнейшая правда, Русская Правда, памятники, летописи, «Слово о полку Игореве», нормы морали и права; 3) регулятивы христианской морали, церковного и светского суда, монархического управления как средства морально-правовой регуляции общества X—XVI вв.; 4) правовые регулятивы – княжеские указы, судебники, церковное и светское право того времени.

Г. Г. Беляев признает, что процесс формирования системы социально-правовых регуляторов того времени носил закономерный характер, решающее воздействие на него оказывали прежде всего материальные факторы через жизнедеятельность общества. Однако в его работе диалектика взаимосвязи материальных и духовных компонентов не была раскрыта на конкретно-историческом уровне, вследствие чего придавался приоритет духовным началам в формировании нормативных регуляторов. В итоге в работе делается вывод о том, что специфика морально-правовых методов и средств управления отношений центральной власти с Православной церковью, соотношения светского и позитивного государственного права, культивируемая на уровне Древней Руси и Московского государства, должна учитываться в политико-правовой политике современного государства[127]127
  См.: URL: http://www.dissercat.com/content/kontseptualnye-osnovy moralno-pravovoiregulyatsii-obshchestvennykh-otnoshenii na rusi-v-x-x.


[Закрыть].

К. А. Соловьев не исследует непосредственно проблемы власти Древнерусского государства, объектом исследований он берет монографические и иные научные работы. В центре его внимания находятся концептуальные вопросы власти в Русских землях со времени появления на Руси государственных структур и перерастания потестарных отношений во властные до начала процесса оформления Московского государства (с IX до середины XV в.), получившие отражение в отечественной научной литературе. Исследование, как отмечает названный автор, проводилось в целях выявления узловых проблем и ключевых вопросов в осмыслении места и роли государственной власти, сформировавшихся на разных этапах развития историографии, на основе анализа проблемы власти в Древней и Средневековой Руси в отечественной исторической науке на протяжении XVIII—XX вв. В центре внимания находились теоретико-концептуальные стороны изучения проблемы власти в контексте развития исторической науки.

Автором показана динамика развития российской научной мысли относительно процессов становления и развития государства и права Древней Руси и выделены четыре периода: 1) становление научной историографии XVIII – начала XIX в., когда наиболее существенными чертами были рационализм, вера в универсальность исторического пути разных народов и во многом искусственное, механистическое сближение истории России и европейских стран; 2) распространение историками конца XVIII в. на исследуемые процессы идей Просвещения и теории общественного договора; 3) формирование концепции двух действующих параллельно и не пересекающихся властных форм – княжеской и земско-вечевой, каждая из которых существует в собственной сфере и обладает собственной легитимностью; 4) применение марксистской доктрины, которая в переложении советских историков и правоведов не привела к революционному пониманию процессов становления государства и права на Руси.

Выводы автора заслуживают самого пристального внимания, поскольку дают весьма полный системный анализ юридической и исторической литературы, посвященной проблемам истории становления и развития государства и права, правосудия Древней Руси, заметно облегчают процесс ее изучения и систематизации. Однако они, по нашему мнению, имеют и один значительный недостаток. Ограничив предмет исследования научными работами, этот автор не уделяет достаточного внимания закономерностям и механизмам непосредственно самой действительности – процессам развития государства и права. Между тем именно эти знания выступают объективным критерием оценки как выводов, полученных другими авторами, так и собственных результатов научного исследования. Без знаний объективных процессов и детерминирующих их закономерностей невозможно дать достоверную оценку научным знаниям, являющимся мыслительным аналогом объективного и закономерного и обладающим качествами научного знания в той мере, в какой они верно отражают объективное и закономерное. Слова Л. Н. Гумилева о том, что «прежде чем излагать историю страны или народа, надо увидеть ее самому»[128]128
  Тумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства. М, 2004. С. 16—17.


[Закрыть], оказываются справедливыми в отношении и историка, пишущего историю народа, и историка, описывающего процесс развития научной исторической мысли.

К сожалению, практика изучения проблем истории, сведенная к анализу только научной литературы, имеет среди историков широкое распространение и даже получила официальное признание в качестве достаточного результата для получения кандидатской или докторской степени по историческим наукам. Например, подобным методом была подготовлена уже упоминавшаяся кандидатская диссертация Е. Н. Дербина, в которой проблема становления княжеской власти на Руси сведена к обзору монографий и иных письменных источников, посвященных исследуемому процессу.

В числе наиболее значимых выводов и положений, содержащихся в названных диссертациях, можно выделить сведения, полученные Р. В. Новожеевым об атрибутах, о ритуалах и символах власти Древней Руси, дополнительные аргументы, полученные Д. А. Кочетковым, о том, что восточнославянская государственность явилась итогом естественного развития общества. Приглашение же на Русь норманнской династии стало тем внешним фактором, который ускорил процесс объединения славянских земель и превращения их в государственное образование. Соответственно, варяги оказали значительное, но не определяющее влияние на процесс создания государственности на Руси[129]129
  См.: Кочетков Д. А. Указ. соч.


[Закрыть].

В диссертации О. А. Плотниковой содержатся дополнительные исторические, экономические, политические, правовые факты, свидетельствующие о том, что в IX—XI вв. Русь представляла собой военный административный союз племен, однако в IX—XII вв. она утрачивает единство и продолжает существовать в виде конфессиональной территории, управляемой из Киева. Восполняет пробел диссертация П. И. Гайденко, в которой дается системное описание места и роли Киевского митрополита в государственном механизме Древней Руси.

Проблемам формирования древнерусского права посвящены четыре кандидатские диссертации. Т. В. Синякова исследовала роль обычая как источника древнерусского права; В. В. Чемеринская – влияние византийского права на древнерусское; А. В. Агафонов – процессы происхождения права Древней Руси и систему его источников; Ф. М. Майор предпринял попытку сформулировать концептуальные основы морально-правового регулирования общественных отношений в Древнерусском государстве в IX—XIII вв.[130]130
  См.: Синякова Т. В. Обычай как источник права у восточных славян и в Древней Руси: X—XI вв.: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2000; Чемеринская В. В. Влияние византийского права на древнерусское и российское законодательство X—XVII вв.: Опыт сравнительного анализа: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2004; Агафонов А. В. Происхождение и источники древнерусского права (VI—XII вв.): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2006; Майор Ф. М. Зарождение системы правового регулирования в Древнерусском государстве IX—XIII вв. (историко-правовой аспект): автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2008.


[Закрыть]

Т. В. Синякова справедливо обращает внимание на то, что в условиях становления законодательства взаимоотношение обычного и писаного права не может сводиться только к санкционированию государством норм обычного права. В этот период все действующие правовые формы находятся в органичном единстве. Правовой обычай, судебный прецедент, равно как и договор, и нормативный правовой акт государственной власти, не могут быть противопоставлены друг другу, поскольку являются элементами единой системы, ее подсистемами, обслуживающими разные структурные пласты права: динамические элементы в виде позитивного права («вертикаль»), а статические – в виде правовых обычаев («горизонталь»).

Издавая новые законы и творя суд, полагает автор, княжеская власть и церковь создавали новые правовые институты, творили позитивное право. При отсутствии эффективной связи центра и периферии статические элементы в праве преобладали. Изложенная Т. В. Синяковой связь закона и обычая логично объясняет причины успешного действия закона, например Русской Правды, при ее крайне лапидарном содержании, ориентированном на закрепление отношений преимущественно уголовного и уголовно-процессуального права, В тот период не было необходимости в замене норм гражданского права, созданных обществом до государства и независимо от него, которые сохраняли эффективное действие в прежнем неизменном виде на статическом уровне.

В. В. Чемеринская приходит к выводу, что влияние византийских источников на русское законодательство прослеживается до конца XVII в. Процесс распространения византийского политического опыта, права, идеологии был двучленным и даже многочленным. Каждая из сторон в этом сложном процессе культурного и политического взаимодействия выступала со своими нуждами и стремлениями, и влияние византийского права на обычное право Древней Руси и законодательство не было столь решающим, как это пытаются представить В. С. Иконников и другие сторонники концепции «византийского влияния на Руси»,

Первыми русскими юридическими памятниками, ощутившими влияние греко-римского права, были договоры князей Олега и Игоря с греками. Обычное русское право во многом прямо противоречило учению христианской морали и церковного права (многоженство, способы и условия совершения брака, наложничество и проч.) и благодаря своей устойчивости еще сохраняло действие после введения христианства. Влияние византийского права ограничилось усвоением церковного права и частичной и свободной рецепцией некоторых кодексов византийского светского права. При этом заимствование светского византийского права совершалось с некоторой свободой и выбором кодексов: состав Кормчих не вполне тождествен греческим Номоканонам, составлялись и обращались сборники (Книги законный и Мерила праведныя), во многом отличающиеся от Кормчих. Русская Правда также содержала отдельные заимствования из византийского права, что, однако, не лишало ее самобытного характера.

Древнерусское право, глубинные истоки которого лежат в ментальных пластах этнического сознания и тесно сопряжены с мифопоэтическим мировоззрением славян, последовательно рассматривается в диссертационном исследовании А. В. Агафонова. Его вывод о том, что древнерусское право имело весьма развитую и глубоко укорененную основу, проходит красной нитью через всю диссертацию. При этом данный автор отмечает, что специфика права не сразу «прочитывается» при классическом, западническом взгляде на проблему. Однако исторические факты, приведенные в его работе, демонстрируют отличительные особенности отечественного правопонимания, которое формировалось как на почве славянского архаического мифопоэтического комплекса, так и под влиянием православной доктрины.

Аргументированное обоснование Русской Правды как источника древнерусского права, первостепенной основой которой выступают обычаи, дается в диссертационной работе Ф. М. Майора. Месть, выкуп, суд послухов, холопство, устранение сестер от наследства и т. и. у всех народов возникают обычным путем и не могут быть заимствованы или созданы творческой деятельностью законодателя. Вторым по интенсивности влияния на содержание Русской Правды источником выступают княжеские уставы, а третьим – судебные решения.

Судебная практика Древней Руси, полагает М. Ф. Майор, строилась на сращивании военного, административного и судебного аппаратов. Так, высшей судебной инстанцией в Древней Руси был великий князь, обладавший огромными полномочиями во время процесса, в частности, он был вправе участвовать в судебном заседании, принимать решения по гражданскому и объявлять приговор по уголовному делу, миловать преступника. В этой процессуальной деятельности тем не менее его сдерживали Закон Русский и межгосударственные договоры. Другой особенностью древнерусского суда были заинтересованность в нем великокняжеской дружины и ее участие в сборе уголовных штрафов, шедших, как правило, на ее содержание.

Проведенными исследованиями, таким образом, преодолевается одно из необоснованных, но фундаментальных положений дореволюционной доктрины, порожденное в XVIII в. иностранными специалистами, привлеченными на работу в Российскую академию наук, и поддержанное отдельными российскими правоведами, о варяжском и византийском влиянии на государство и право Древней Руси. Первые письменные источники права – княжеские уставы и Русская Правда – имели непосредственной целью регулирование новых отношений, которые формировались в исторически новых условиях и не в полной мере соответствовали обычному славянскому праву. Однако традиционные гражданские, торговые, семейные отношения, издавна регулируемые нормами обычного права, оставались вне законодательного опосредования. И было бы наивно полагать, что варяжская малочисленная дружина была способна заставить многочисленные славянские племена одномоментно, сразу отказаться от обычаев своих отцов и дедов и послушно следовать чуждым варяжским законам. Если современное государство с развитым принудительным аппаратом не способно обеспечить полное подчинение населения его законодательной воле, то тем более это было не по силам варяжской дружине в племенах, расположенных на значительном отдалении друг от друга и видевших своих властителей раз в год – в приезд в полюдье.

В современных условиях российские правоведы проявляют интерес к проблемам судоустройства и судопроизводства Древней Руси, хотя исследования ведутся не так активно, как в отношении проблем публично-государственной власти и процессов формирования древнерусского права. В диссертации С. Б. Чебаненко исследуются особенности организации и деятельности княжеского и народного судов; общая характеристика судебной системы Древней Руси дается в докторской диссертации Ф. Б. Мухаметшина и кандидатской – Л. А. Судоловой; проблемы поиска преступников и сбора доказательств их вины рассмотрены в докторской диссертации Т. Л. Матиенко[131]131
  См.: Чебаненко С. Б. Княжеский и народный суд в Древней Руси: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2007; Мухаметшин Ф. Б. Организационно-правовые основы становления и развития институтов обвинения и защиты в судопроизводстве России (ЕХ – начало XX века): дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2004; Судолова Л. А. Судебная система и проблемы разрешения экономических споров в эволюции государства и права России с IX по XX в. (историко-правовой аспект): автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2008; Матиенко Т. Л. Организация сыска в России в IX – начале XX в.: генезис, закономерности, исторический опыт: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2010.


[Закрыть].

Раскрывая генезис формирования судебной власти в Древней Руси, С. Б. Чебаненко признает не соответствующими реальным историческим процессам выводы российских правоведов о решающем значении княжеской власти в освоении правовой сферы, распространении княжеского суда, развитии административно-судебного аппарата. По мнению автора, древними способами разрешения конфликтов были прямые переговоры сторон, посредничество, арбитраж, третейство, которые не предусматривали обязательного участия представителей потестарной власти. Для разрешения конфликта огромное значение имело также общественное мнение, в формировании которого решающую роль играли старейшины – они инициировали определенные решения, нуждающиеся в последующем одобрении коллектива.

Княжеский суд, как полагает С. Б. Чебаненко, возник не ранее IX в., поскольку более ранние известия, дошедшие до нашего времени, ничего не говорят об участии военных вождей в деле поддержания внутреннего мира, суде и первоначально играли роль посредников в конфликтах племен (или представителей племен), что имело целью сохранение военно-политической целостности племенных союзов. Затем вожди стали выступать в роли арбитров, к которым стороны добровольно обращались для разрешения споров.

Осуществляя судебные функции, вожди, пишет С. Б. Чебаненко, обеспечивают «защиту лиц, лишенных общинной поддержки, – близких к князю категорий населения (дружина), чужаков. Княжеская власть преимущественно рассматривает случаи нарушения их прав, гарантом которых она и выступает. Отражением такого положения в древнерусском праве является возникновение первого публично-правового судебного штрафа – виры. Сначала вирой защищалась жизнь лиц круга «княжой защиты», позже она была распространена на остальное население. До XI в. вира являлась единственным судебным штрафом, шедшим в пользу княжеской власти». Расширение княжеской юрисдикции приходится на X—XI вв., когда родоплеменные институты утрачивают свое значение, и публичная власть, в том числе правосудие, переходит в руки князя[132]132
  См.: Чебаненко С. Б. Княжеский и народный суд в Древней Руси.


[Закрыть]. Одновременно функционирует общинный суд, который в XII – первой трети XIII в. получает дальнейшее развитие, в частности, к юрисдикции суда веча было отнесено рассмотрение дел по обвинению представителей власти в действиях, повлекших вред обществу, общине.

Новые заслуживающие внимания результаты относительно истории древнерусского суда и его видов, полученные С. Б. Чебаненко, дополняются данными о развитии таких важнейших институтов судебного процесса, как обвинение и защита, а также о мерах, принимаемых государством по выявлению правонарушителей и сбору доказательств их вины. Как полагает Ф. Б. Мухамедшин, институты обвинения и защиты имели длительную историю, а их эволюция обусловливалась динамикой развития норм материального права. Разграничение функций обвинения и защиты происходит в период XIII—XV вв., когда судебная власть обособляется от органов государственного управления, становится самостоятельной ветвью власти, а состязательный процесс становится ведущей формой ее осуществления.

Сущность и социальное предназначение сыска как первоначальной стадии правосудия Т. Л. Матиенко видит в исследовании обстоятельств преступления, поиске и поимке преступника, обнаружении и сборе вещественных и иных доказательств его причастности к преступлению для последующего определения степени его виновности и меры ответственности судом. В целом же сыск, по мнению автора, предстает в качестве особого вида правоохранительной деятельности и одной из функций государства, которое издавна наряду с правосудием постепенно берет на себя розыск и поимку преступников.

Т. Л. Матиенко показывает, что истоки сыска восходят к периоду политогенеза у восточных славян. В Древнерусском государстве IX —XII  вв. сыск функционировал преимущественно как общественный институт, потребность в котором обусловливалась многочисленными нуждавшимися в решении спорами из-за причинения вреда личности, семье, общине и (или) их имуществу. В XII—XV  вв. сыск трансформируется в государственно-правовой институт, приобретает устойчивый публично-правовой характер и с XVII в. эволюционирует как неотъемлемая часть правоохранительной функции государства. Одновременно автор показывает, что «свод» и «гонение следа» в IX– XII  вв., традиционно рассматриваемые в историко-правовой литературе как методы сыска, таковыми не являются. Это формы досудебной стадии древнерусского состязательно-обвинительного судебного процесса. Индивидуальная и коллективная сыскная деятельность, реализуемая с участием или силами общины, априори была неотъемлемой частью их практического содержания.

Л. А. Судолова полагает, что первым из специализированных судов был торговый суд, точнее – специальный суд по торговым делам, во главе которого стоял тысяцкий, один из руководителей Новгородской республики, о чем упоминается в договорной грамоте конца XII в. Новгорода с Готландом[133]133
  См.: Судолова Л. А. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть].

Одновременно с исследованием проблем правосудия Древней Руси российские правоведы уделяют заметное внимание вопросам становления и развития норм материальных отраслей права – уголовного, гражданского и семейного, получивших закрепление в письменных источниках права. Устойчивый интерес к этим нормам обусловливается тем, что в них объективируются первые шаги правотворческой деятельности государства, желающего дополнить, а частично и заменить сформированное обществом обычное право, выразить собственную волю относительно новых общественных отношений, порождаемых динамикой развития экономической, политической и культурной сфер общества.

Сложный процесс ограничения таких традиционных для общинного строя институтов, как самосуд и кровная месть, которые неизменно влекли многочисленные жертвы и, самое главное, не устраняли, а инициировали новые распри и новые жертвы, потребовал от государственной, княжеской власти установления специальных норм по вопросам уголовного права. В работах, посвященных этому процессу, превалировали монографии и диссертационные исследования, посвященные проблемам понятия и видов преступлений по древнерусскому законодательству.

А. Н. Федорова предприняла попытку раскрыть юридическую природу правонарушения по Русской Правде и показать, что законодатель в тот период уже различал уголовные и гражданские правонарушения и устанавливал за них уголовную и гражданско-правовую ответственность. По Русской Правде, признает эта автор, правонарушением признавалось деяние, повлекшее причинение кому-либо материального, морального или физического вреда. Соответственно, преступление понималось как противоправное общественно опасное деяние, сопряженное с причинением вреда личности и собственности, нарушение государственного и общественного порядка. Остальные вредоносные деяния понимались как гражданские правонарушения. При этом система наказаний по Русской Правде представлялась упорядоченной и проработанной системой, в которой центральным концептуальным моментом являлся принцип возмещения вреда, причиненного пострадавшему лицу в результате правонарушения – «обиды»[134]134
  См.: Федорова А. Н. Правонарушение и юридическая ответственность по Русской Правде: дис. … канд. юрид. наук. Тольятти, 2005.


[Закрыть].

В диссертационном исследовании А. В. Хачатрян проблемы понятия и состава правонарушений исследуются на примере Псковской судной грамоты, в которой правонарушения в зависимости от посягательства на частный или публичный интерес влекли различную ответственность. Посягательство на частный или общественный интерес вело к частноправовому воздействию (месть, самосуд, мировое соглашение); нарушение норм позитивного права – к наказанию, установленному законом. Правонарушения делились на три вида: гражданско-правовые, уголовные и административные.

К гражданско-правовым правонарушениям относились деяния в виде неисполнения долга, несоблюдения принципов заключения договорных отношений, незаконного распоряжения имуществом, потравы и т. и. Псковская судная грамота запрещает широкий круг деяний под страхом применения уголовной ответственности. Одновременно она выделяет ряд составов, влекущих административно-правовую ответственность. Это неисполнение должностных обязанностей, вмешательство в деятельность административных органов и должностных лиц и т. д. Основными видами ответственности за подобные деяния предусматривались отстранение от должности и административные штрафы.

В монографии В. Е. Лоба и С. Н. Малахова, посвященной исследованию уголовного права Древней Руси XI—XII вв.[135]135
  См.: Лоба В. Е., Малахов С. Н. Уголовное право Древней Руси XI—XII вв. (по данным Русской Правды). Армавир, 2011.


[Закрыть], дается системное изложение вопросов уголовной ответственности. Авторами раскрываются природа, понятие и состав преступления-«обиды» по древнерусскому праву, исследуется система применяемых в тот период наказаний, систематизируются виды противоправных деяний. Они особо подчеркивают, что с образованием государства и принятием христианства понятие «преступление» приобрело религиозный оттенок и стало считаться одновременно «грехом», а наказание – «жертвоприношением», В монографии отмечается факт отсутствия в Русской Правде понятия вины в форме умысла или неосторожности в современном их понимании. Как признают авторы, древнерусский законодатель только начинает выделять стадии реализации преступного умысла, различать оконченное и неоконченное преступление. В то же время древнерусский законодатель не ведает понятия «приготовление к преступлению» в современной трактовке. В памятнике установлен не отличающийся большим разнообразием перечень наказаний. Это урок, продажа, головничество, вира, поток и разграбление, месть.

В Русской Правде, признают В. Е. Лоба и С. Н. Малахов, прямо не говорится о смертной казни. Однако это обстоятельство не свидетельствует о ее полном отсутствии. Смертная казнь – древнейший институт уголовного права, что прямо вытекает из института частной и родовой мести, существовавшего у всех без исключения народов (оплата кровью за кровь, смертью за смерть). Но умолчание о ней в письменных источниках объясняется двумя обстоятельствами: пониманием смертной казни как продолжения кровной мести, которую стремятся устранить, а также влиянием христианской церкви, выступающей против смертной казни вообще. Русская Правда демонстрирует систему прав-привилегий и прямо утверждает неравноправие людей различных социальных групп перед законом, что нашло яркое отражение в статьях об убийстве холопов и ответственности за это деяние.

Проблемы смертной казни как самостоятельного социально-юридического института предстают предметом монографического и диссертационного исследований С. В. Жильцова[136]136
  См.: Жильцов С. В. Смертная казнь в истории древнерусского права. Тольятти, 1995; Он же. Смертная казнь в истории России. М., 2002; Он же. Смертная казнь в истории отечественного права: автореф. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2002.


[Закрыть]. Исследуя эволюцию смертной казни в истории отечественного права как явления, генетически возникшего из обычая кровной мести, автор видит ее истоки в V в., когда восточнославянское общество находилось на стадии военной демократии, возникли города-государства и существовал Закон русский, представлявший собой свод устного обычного права, включавший правовой обычай кровной мести, исполнение которого было не только священной обязанностью членов рода, но и «законом» неписаного права. Ученый полагает, что княжеская власть уже к концу IX в, не могла обойтись без активного вмешательства в нормы обычного права и начинает активно применять смертную казнь по Градским законам, т. е. под влиянием византийского права, при участии русской христианской церкви.

Специальному исследованию был подвергнут и такой вид уголовного наказания, как лишение свободы, неизвестное древнерусскому законодательству на его начальных стадиях. А. И. Сидоркин показывает, что лишение свободы в форме монастырского заключения широко применялось в Византии, а в Древней Руси первоначально выступало одним из видов церковного наказания. Обычному праву древних славян, как и окружавших их соседних племен, было чуждо наказание в виде лишения свободы. Сдерживающим фактором к распространению такого рода наказаний являлись традиционные нормативные установки древних славян в части отношения к статусу свободного члена племени.

С конца X в. в Русском государстве возникает система новых нравственно-религиозных преступлений и наказаний, переданных ведомству и суду церкви по правилам Номоканона и княжеским уставам о церковных судах, а в понятиях о светских преступлениях под воздействием византийского права на первый план выдвигается публичный вред преступления как нарушения порядка общежития, установленного и охраняемого государственной властью. Формируется церковное уголовное право, в рамках которого начинают распространяться наказания, связанные с лишением или ограничением свободы, применявшиеся в сфере охраны новых семейно-брачных отношений, охраны православной религии и церкви в новом для нее обществе[137]137
  См.: URL: http://law.edu.ru/script/cntSource.asp?cntID= 100084468.


[Закрыть].

Ряд специальных исследований был посвящен истории становления гражданского, семейного и наследственного права Древней Руси. Е. Н. Ярмонова исследовала правовой статус женщины на Руси в IX– XV вв.[138]138
  См.: Ярмонова Е. Н. Правовое положение женщины с IX по XV в.: дне. … канд. юрид. наук. Ставрополь, 2004.


[Закрыть], а Т. Ю. Дементьева – основные положения семейного и наследственного права в Киевской Руси в IX—XII вв.[139]139
  См.: Дементьева Т. Ю. Семейное и наследственное право в Киевской Руси (IX– XII вв.): дне. … канд. юрид. наук. Казань, 2006.


[Закрыть] Ю. В. Оспенниковым были изучены брачно-семейные отношения в древнерусском праве по Русской Правде и церковным законам[140]140
  См.: Оспенников Ю. В. Брачно-семейные отношения в праве Северо-Западной Руси XII—XV вв.


[Закрыть]. С. И. Карпов провел монографическое изучение вопросов наследственного права по русскому праву в IX—XVI вв. [141]141
  См.: Карпов С. И. Наследование в истории отечественного права (IX—XVI вв.). Казань, 2006.


[Закрыть] Проблемы становления и развития торговых правоотношений в Древнерусском государстве и привлечения к ответственности за совершение экономических преступлений с IX по XIII в. послужили предметом диссертационного исследования Д. В. Мацнева[142]142
  См.: Мацнев Д. В. Становление и развитие торговых правоотношений в древнерусском государстве и проблемы привлечения к ответственности за совершение экономических преступлений с IXпоXIII в. (историко-правовой аспект): дис.... канд. юрид. наук. СПб., 2008.


[Закрыть],