Текст книги "История суда и правосудия в России. Том 1: Законодательство и правосудие в Древней Руси (IX – середина XV века)"

Таким образом, формирование государственно-правовых институтов у восточных славян происходило при неослабевающем влиянии Византийской империи. В то же время порядок взаимоотношений между славянами и византийцами во второй половине 1-го тыс. н. э. постоянно изменялся и постепенно приближался к состоянию межгосударственных отношений, что стало возможно с появлением единого Древнерусского государства.

Предпосылки образования Древнерусского государства. Значительный исторический период между VI и IX столетием – это время наиболее интенсивного перехода от первобытной общины к феодальным отношениям, время формирования экономических, социально-политических, духовно-нравственных предпосылок создания раннефеодального государства. Главным для понимания этого процесса является выяснение того исторического момента, когда государство стало насущной необходимостью и заменило внешне сходные с ним органы племенного управления.

При этом следует учитывать два параллельно идущих процесса: первый – медленный подспудный распад родовых отношений и рождение феодальных; второй – более яркий и заметный для современников – формирование крупных политических образований, массовая колонизация, покорение соседних племен, соперничество с мировыми державами. Второй ряд явлений обусловлен первым, вытекает из него.

Комплекс предпосылок образования государства у восточных славян был связан прежде всего с развитием производительных сил у этих земледельческих племен. Выразилось это в появлении таких орудий труда и такого количества уже расчищенных и распаханных земель, которые позволили сократить размеры трудового коллектива до одного «дыма» и одного «рала», т. е. до одной крестьянской семьи. Особенно это характерно для южных районов, где в отличие от северных вплоть до VIII в. сохранялись кровнородственные отношения.

Немаловажную роль в формировании раннеславянской государственности сыграло появление соседской общины. Ее возникновение было связано прежде всего с распадом родовых отношений, который привел к созданию на базе соседских отношений хозяйственно самостоятельных семей. Если проанализировать структуру древнерусских поселений VIII в., то можно увидеть довольно сложную картину: имущественное неравенство, появление дружин, различные условия быта, возникновение огромных укрепленных сел с тысячным населением.

Б. А. Рыбаков отмечает, что ослабление родовых связей и превращение единого трудового коллектива в сумму самостоятельных семей сделало их менее защищенными, более доступными для экономического и внеэкономического принуждения. Хозяйственная устойчивость семьи стала крайне низкой (проявились зависимость от природных условий, неурожаи, демографическая ситуация, вооруженное насилие и т. д.). Все это обусловило возникновение новой структурной формы, придававшей некоторую устойчивость обществу в целом. Ею стал феодальный двор с его стадами скота, запасами зерна и «тяжкого товара» – кузнечной продукции, а также с вооруженной охраной[224]224
  См.: Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества. XII—XIII вв. М., 1982. С. 245.


[Закрыть].

Развитие торговли, прежде всего международной, безусловно, положительно повлияло на формирование государственности у восточных славян, которая получила дополнительное стимулирование в рассматриваемый период. Это подтверждается многочисленными археологическими находками. В местах восточнославянских поселений встречаются римские и арабские монеты. Клады восточных монет VII – начала IX в. распространены в Приднепровье, на Оке, в Поволжье, на Новгородской земле. Одним из важнейших торговых путей того времени был путь «из варяг в греки» – через Западную Двину и Волхов с его притоками, затем через систему волоков – в Днепр и по Днепру – до Черного моря и далее, вдоль морского берега до Византии. Полностью этот путь сложился в IX в. Другим древнейшим на территории Восточной Европы торговым путем был Волжский торговый путь, связывавший Русь со странами Востока. Связь с Западной Европой поддерживалась по сухопутным дорогам.

В процессе развития внутриобщинных отношений появилось и имущественное неравенство. К нему приводили уничтожение принудительного родового принципа уравнительного распределения, замена родовой собственности на семейную и личную, неравномерное накопление прибавочного продукта. «Феодалы-бояре не были благотворителями разорявшейся части крестьянства; войной и голодом, применяя все виды насилия, выбирая наиболее слабые участки среди сельских «миров», они постепенно утверждали свое господство, порабощая слабейшую часть общин, превращая общинников в холопов и закупов»[225]225
  Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества. XII—XIII вв. С. 245—246.


[Закрыть]. Боярская усадьба стала ячейкой нарождавшегося феодализма. Здесь накапливались людские и материальные резервы, создавались условия для расширенного воспроизводства[226]226
  Там же.


[Закрыть] и получения избыточного продукта – главного фактора в развитии внутреннего и внешнего торгового оборота.

Этот многогранный, зачастую противоречивый процесс приводил к выделению племенной знати, которая впоследствии стала основой формирования класса феодалов. Разумеется, общие успехи земледелия, скотоводства, ремесла и торговли увеличивали долю, получаемую племенными властями, князьями, старейшинами, воеводами, волхвами. Экономические возможности этих социальных групп стали основным условием их трансформации в военно-политическую элиту общества. Это был закономерный процесс, характерный и для западной цивилизации на ранних этапах формирования государственности.

Наличие союзов славянских племен, где превалировали территориально-экономические и военно-политические связи, также явилось серьезной предпосылкой формирования государственности на территории восточных славян. Союз племен был своеобразным протогосударственным образованием в условиях перехода к классовому обществу. У восточных славян количество этих союзов в рассматриваемый период колебалось от 10 до 15. В арабских источниках сохранились названия некоторых их них: Славия, Артания, Куяба.

Создание племенных союзов, постепенное укрепление государственных начал в жизни восточных славян обусловливались и внешними причинами. На протяжении веков восточные славяне вели борьбу со степными народами. Под ударами русских дружин пал Хазарский каганат, которому длительное время ряд славянских племенных объединений платил дань. Но угроза со стороны Степи не уменьшилась – на очереди было соперничество с печенегами и половцами.

И наконец, постепенно сформировалась достаточно эффективная система управления. Б. А. Рыбаков обращает внимание на это обстоятельство и подчеркивает, что во многих союзах племен существовала уже обособившаяся от общества, но еще не оторвавшаяся от него окончательно княжеская власть. Причем в ряде союзов власть, возможно, передавалась по наследству. «Повесть временных лет» сохранила некоторые данные об организации управления в Древлянской земле. Во главе управления стоял князь (княжеская власть здесь давняя, традиционная), «держали землю» (т. е. управляли ею) «лучшие мужи», права которых периодически подтверждала «земля» (народное собрание), грады управлялись «старцами градскими» (выборными старейшинами).

К числу духовно-нравственных предпосылок возникновения государственности необходимо отнести ментальность народов, населявших территорию Древней Руси. Именно эта сторона государствообразующего процесса привнесла то особенное, что затем отличало Новгородско-Киевскую Русь от европейских и азиатских стран. Восточных славян в этот период отличали: общинная психология, родовые пережитки, сильное влияние язычества, вечевая организация политической жизни, слабое развитие крупного землевладения и существование патриархального рабства. Это сказывалось на особой роли городов на Руси, системе управления и военной организации.

Занимая к началу IX в. огромные территории, во много раз превышавшие земли большинства европейских государств, славянские племена, земли, княжения, союзы, в сущности, были уже готовыми классовыми «протогосударствами» афинского типа, в силу сложившейся системы управления близкими античным городам-полисам.

Многие предпосылки образования Древнерусского государства аналогичны тем, что сложились в других странах Европы.

Таким образом, к концу IX в. у восточных славян появились основные предпосылки возникновения государства. К их числу можно отнести развитие производительных сил, формирование соседской общины, развитие торговли, рост имущественного неравенства, наличие системы управления, наличие союзов племен, выделение племенной знати.

Древнерусское государство и его право до недавнего времени изучались не столь интенсивно, как другие темы, связанные с историей Древней Руси. В советской историографии утвердилось мнение, что условием возникновения права являлось государство, что там, где нет государства и классов, там нет и права; это зарождающееся право служит интересам господствующего класса; одним из главных институтов защиты интересов его представителей является суд (важным инструментом последнего – принуждение, насилие)[227]227
  См.: Шаргородский М. Д. Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества. М., 1957; Марксистско-ленинская теория государства и права. М., 1970; Денисов А. И. Методологические проблемы теории государства и права. М., 1975; Керимов Д. А. Философские проблемы права. М., 1972; Королев А. И. Методологические и теоретические вопросы истории государства и права. Л., 1974; Хачатуров Р. Л. Становление права (на материале Киевской Руси). Тбилиси, 1988; и др.


[Закрыть]. Дореволюционные исследователи такой жесткой связи не выстраивали, более гибко понимая феномен права. Распространенным было мнение о первичности права по сравнению с государством[228]228
  Обзор взглядов дореволюционных историков и правоведов по этому вопросу дан в работе: Хачатуров Р. Л. Указ. соч. С. 80—84.


[Закрыть].

Этатизм, абсолютизирующий роль государства в развитии права, популярен и в западной литературе XIX – первой половины XX в. В рамках этого направления проблема правогенеза решается следующим образом: до появления государства действуют правовые обычаи, которые правом не считаются, но рождается государство, санкционирует отдельные обычаи, инициирует новые нормы и тем самым формирует зону действия права. Ключевым здесь является санкционирование государством норм путем издания сборников законов. Другой важный признак права – жесткость его обеспечения посредством государственных судов и всего аппарата государственного принуждения.

Тем временем со стороны антропологов стали поступать данные о том, что в некоторых первобытных обществах существовали развитые нормативные системы, которые иначе как правом назвать сложно[229]229
  См.: Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. С. 43—47; Тишков В. А. Антропология права – начало и эволюция дисциплины // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000; Поляков А. В. Общая теория права. Феноменолога-коммуникативный подход. СПб., 2003. С. 218.


[Закрыть]. Оппоненты этатизма не связывают возникновение права с появлением государства, но говорят о сущности права несколько неопределенно: право есть то, что правом в данном обществе и считается, то, что регулирует жизнь и определяет санкции за нарушение нормы. «Право есть то, что интерпретировано как право»[230]230
  Поляков А. В. Указ. соч. С. 210.


[Закрыть]. Первой сферой, где стало действовать право в чистом виде, признавался обмен[231]231
  Начало этому направлению положил Б. Малиновский работой 1926 г. См.: Малиновский Б. Преступление и обычай в праве дикарей // Избр. Динамика культуры. М., 2004.


[Закрыть].

Итак, для этатистского подхода главный признак превращения норм в «настоящее» право довольно формален: появление государства и санкционирование им ряда норм. Оппоненты не дают достаточно четких признаков права.

Для более четкой дифференциации понятий и определения сущности права перспективным видится понятие «мононорма», введенное А. И. Першицем. В первобытном обществе соционормативная культура не расчленяется на сферу морали, религии и права. Реальная и сверхъестественная санкции за проступок не только слабо отделяются одна от другой, но очень часто сливаются[232]232
  См.: Першиц А. И. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общей этнографии. М., 1979. С. 215.


[Закрыть]. Соединение морали, права и религии получило название «мононорма».

Мононорма вырабатывается и поддерживается самим обществом в условиях отсутствия государства и институционализированной власти[233]233
  См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988. С. 447, 448.


[Закрыть]. На стадии разложения родоплеменного строя из первобытной мононормы выделяются мораль и право.

Как показали антропологические (этнологические) наблюдения и исследования, правогенез может иметь разную степень обусловленности политогенезом. Они «являются асинхронными процессами», хотя и связаны «друг с другом значительно теснее, чем политогенез и какой-либо другой критерий (государственности. – С. Ч.)»[234]234
  Нагих С. И. Нормативная система догосударственного общества и переход к государству // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000. С. 33.


[Закрыть]. Представляется, что основным критерием определения собственно права является степень его автономности относительно других элементов мононормы – религии и морали. Говорить о существовании права можно в том случае, когда действует комплекс норм социорегулирования, где религиозная и моральная составляющие их обеспечения (моральное порицание, магические санкции и т. п.) не играют роли или занимают второстепенное место (подобная ситуация может иметь место в догосударственных обществах[235]235
  Там же. С. 36, 39. Также см.: Сепир Э. Обычай // Избр. тр. по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 580, 581.


[Закрыть]).

Упомянутые «арелигиозность» и «аморальность» права должны иметь следствием формирование или усиление внеморальных и внерелигиозных способов обеспечения социальной нормы, способов более жестких и более юридизированных. Из этого следует, что раннее право[236]236
  Для нормативной системы, возникшей на стадии разложения родоплеменного строя (когда из первобытной мононормы выделяются мораль и предправо) и действующей в условиях отсутствия государства, А. И. Першиц предложил термин «предправо». По его мнению, с появлением государства появляется собственно право (см.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 447—451; Думанов X. М., Першиц А. И. Мононорматика и начальное право // Государство и право. 2000. № 1. См. также: Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права (к анализу нескольких ключевых терминов) // Славянское языкознание: VIII междунар. съезд славистов. М., 1978). Правообразующая роль, которую отводит государству А. И. Першиц, представляется нам преувеличенной, хотя определяющее влияние государства на право несомненно. Поэтому мы полагаем, что в данном случае вместо термина «предправо» (он как бы подчеркивает неполноценность догосударственной нормативной системы) уместно употребить термин «раннее право» (см., например: Рогов В. А., Рогов В. В. Древнерусская правовая терминология в отношении к теории права. Очерки IX – середины XVII в. М., 2006. С. 36, прим. 84).


[Закрыть] должно определяться еще двумя критериями. Для раннего права характерна связь его норм с потестарными структурами (нормы санкционируются этими структурами)[237]237
  См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 450, 451; Общая теория права / под общ. ред. А. С. Пиголкина. М., 1996. С. 48.


[Закрыть] и ужесточение санкций, применяемых для их обеспечения (вместо осуждения и порицания – штрафы, причинение увечий и т. п.) [238]238
  См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 450.


[Закрыть].

Таким образом, раннее право определяют три критерия: второстепенная роль религии и морали в обеспечении норм социорегулирования, санкционирование норм потестарными органами и степень жесткости его обеспечения. В обеспечение норм предполагается вовлечение властных структур.

С последними двумя критериями тесно связан институт суда. Суд, как правило, вершат представители власти, органы власти следят за выполнением судебного решения. Однако в качестве инструмента разрешения конфликтов и обеспечения социальной нормы суд появился сравнительно поздно. Суду предшествовали различные досудебные формы разрешения конфликтов. Не сразу обозначилась и его связь с потестарными структурами. Еще позднее он стал карательным органом.

Главное отличие судебного разбирательства от досудебных способов устранения конфликта, как нам видится, заключается в том, что решение судьи является обязательным для конфликтующих сторон, оно выполняется либо по добровольному согласию, либо под угрозой принуждения[239]239
  См.: Чельцов-Бебутов М. А. Курс уголовно-процессуального права. СПб., 1995. С. 49. Правда, вторым важнейшим признаком суда автор считает принуждение (там же. С. 50, 51). Также см.: Рулан Н. Указ. соч. С. 161, 162; Воскобитова Л. А. Судебная власть: возникновение, развитие, типология. Ставрополь, 2001. С. 44; Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000. С. 23.


[Закрыть]. Прочие признаки суда – прения сторон, доказательства, свидетели, наличие какой-то процедуры – наблюдаются и в досудебных формах разрешения конфликтов[240]240
  См.: Воскобитова Л. А. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть].

В последнее время наметилась тенденция к пониманию непрерывной эволюционное™ процессов политогенеза и правогенеза (а не скачкообразного образования государства и права), выделяются пред-государственные формы общественной организации, предправовые стадии развития нормативной системы[241]241
  См.: Нагих С. И. Указ. соч. С. 32.


[Закрыть]. В связи с этим уместно говорить о постепенности формирования судебного способа разрешения споров и выделять те этапы, которые, будучи близки к судебному процессу, все же отличаются от него рядом признаков. Те институты, из которых родился суд, должны были прежде всего устранить конфликт, а не наказать виновного[242]242
  См.: Аннэрс Э. История европейского права. М., 1995. С. 10—20; Воскобитова Л. А. Указ. соч. С. 18—20.


[Закрыть].

Примирение могло преследовать различные цели: восстановление внутреннего единства, если спор имел место в пределах ограниченного коллектива (род, соседская община и т. и.), предотвращение вражды, мести, если дело касалось чужих коллективов. Примирение было возможно лишь при возмещении одной из сторон нанесенного ею ущерба, переговоры касались форм и размеров материального возмещения[243]243
  См.: Семенов Ю. И. Общие проблемы нормативной этнологии и материалы по нормативной культуре народов Северной Евразии и Дальнего Востока // Традиционная нормативная культура, организация власти и экономика народов Северной Евразии и Дальнего Востока. М., 2000. С. 18, 19.


[Закрыть].

Первой формой мирного разрешения конфликтов были прямые переговоры между потерпевшей стороной и стороной, причинившей ущерб. Если им не удавалось договориться, к спору по согласованию сторон привлекался посредник, если же конфликт имел место в рамках одной общности, представители данного коллектива по своей инициативе пытались выступить в качестве посредников-примирителей[244]244
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 23.


[Закрыть].

Арбитраж возник в результате развития посредничества, заключался он в том, что арбитр или арбитры (люди, пользующиеся авторитетом) предлагали сторонам конкретные способы решения конфликта и те были вольны как принять их, так и отвергнуть[245]245
  См.: Рулан Н. Указ. соч. С. 161. Именно из-за последнего обстоятельства различные виды посредничества и арбитража нельзя считать видом судебного разбирательства (см.: Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон. М., 1886. Т. 2. С. 221; Аннэрс Э. Указ. соч. С. 13).


[Закрыть]. К арбитру обращались, если в деле было много неясностей и конфликтующие группы не могли договориться о размере ущерба и компенсации, возникала тяжба. От посредничества-примирения арбитраж отличался существованием определенной процедуры и более или менее устойчивым институтом арбитров, или, скорее, представлением о том, кто мог выполнять подобные функции[246]246
  См.: Мальцев Г. В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов н/Д, 1999. С. 28; Воскобитова Л.А. Указ. соч. С. 14, 15.


[Закрыть].

Третейский суд был первой разновидностью собственно суда. Здесь, как и при арбитраже, имела место тяжба. Обращение к третейскому судье (уважаемым, старым людям, представителям родовой или иной власти, народному собранию) происходило с согласия обеих сторон, без какого-либо прямого принуждения и было обязательным для исполнения. Судья выбирался сторонами для конкретного спора[247]247
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 23.


[Закрыть] или выступал в таком качестве по сложившейся традиции[248]248
  См.: Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994. С. 67, 68; Аннэрс Э. История европейского права. С. 14.


[Закрыть]. Основным механизмом давления на стороны было моральное порицание, так как аппарата принуждения не существовало[249]249
  Реальной силой был родственный коллектив, который, опираясь на решение такого суда и на общественное мнение, мог прибегнуть к физическому насилию, если решение суда не выполнялось (см.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права. С. 23, 24).


[Закрыть].

Связь третейского суда с потестарными структурами не была обязательной, судьей мог выступать любой сторонний человек, который устраивал тяжущихся. Третейство – промежуточная стадия между досудебными формами и судом, отсутствие жесткой связи третейского суда с органами власти (государством) заставляет некоторых исследователей утверждать, что третейское разбирательство настоящим судом не является[250]250
  См.: Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 34. См. также: Тарасов В. Н. Третейский процесс. СПб., 2002. С. 12, 13.


[Закрыть], однако указанный признак – обязательность исполнения решения – позволяет, как представляется, отнести его именно к судебному разбирательству. Формальная невозможность такого суда без согласия обеих сторон[251]251
  Принудить к суду не желающих мириться могло моральное давление общества.


[Закрыть] отличает третейский суд от суда в привычном смысле.

Отличие судебной формы разрешения конфликтов от третейства заключается в обязательной связи такого суда с органами власти и в обязанности виновной стороны по требованию потерпевшей стороны присутствовать независимо от ее желания на суде. В качестве судьи могли выступать старейшины пракрестьянских общин, народное собрание, вожди и проч. Во многих случаях старейшины и вожди лишь председательствовали на собрании членов общины. Такой, казалось бы, неотъемлемый признак суда, как специальные органы принуждения, на ранних стадиях отсутствовал[252]252
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 27, 29, 30; Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 62.


[Закрыть].

«Важной особенностью в какой-то степени первобытно-престижного и в полной мере предклассового общества было существование очень своеобразной иерархии ячеек разрешения конфликтов»[253]253
  Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 26-27.


[Закрыть]. С усложнением социальной организации более древние и примитивные из них не сходили с исторической сцены, а оставались на более низких уровнях социума. Конфликты в рамках больших семей, родов, между родами в составе общины, родами из разных общин и т. д. разрешались в зависимости от ступени социальной иерархии, которую они занимали[254]254
  См.: Рулан Н. Указ. соч. С. 162, 163; Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 26, 27.


[Закрыть].

Более того, иногда даже в рамках одного социального организма для одного и того же конфликта последовательно применялось несколько способов разрешения конфликтов: нейтрализация спора самими сторонами, при неудаче – делегирование коллективом посредников-примирителей; если же стороны упорствовали в своей вражде, то следовало обращение к родовым или общинным властям, вождям. Причем к представителям власти старались обращаться в последнюю очередь[255]255
  См.: Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 33, 59; Рулан Н. Указ. соч. С. 66, 67.


[Закрыть]. (Подобный сценарий развития ситуации демонстрирует нам и древнерусский извод[256]256
  Если истцу не удается добиться своего на «изводе пред 12 человек» (в изводе мы усматриваем посреднический орган, состоящий из представителей спорящих сторон – по 6 человек с каждой), то следует обратиться к суду князя (см.: Правда Русская. Т. I. Тексты. М.; Л., 1941. С. 71).


[Закрыть],)

Мнение о невозможности существования суда вне государства основывается прежде всего на осуществлении государством функции принуждения, без которой суд якобы существовать не может. И не столь важно, в чьих интересах применяется принуждение – государства или господствующего класса, сословия[257]257
  См.: Шаргородский М. Д. Указ. соч. С. 5, 19; Чельцов-Бебутов М. А. Указ. соч. С. 49—51; Воскобитова Л. А. Указ. соч. С. 44; Марченко Н. М. Проблемы теории государства и права. М., 2001. С. 83, 610; Хачатуров Р. Л. Становление права (на материале Киевской Руси). С. 76—79; Власов В. И. История судебной власти в России. М., 2003. С. 59-104.


[Закрыть].

Однако данные о третейском суде, об общинном суде или даже о суде раннего государства, решения которых формально были обязательны для выполнения, но не обеспечивались физическим принуждением со стороны властей[258]258
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 29; Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 34; Нагих С. И. Указ. соч. С. 36.


[Закрыть], свидетельствуют о том, что принуждение не было обязательным для раннего суда. Принуждение не является существенным признаком ни раннего права[259]259
  См.: Поляков А. В. Указ. соч. С. 287; Супатаев М. А. О понимании права // Юридическая антропология. Закон и жизнь: сб. ст. М., 2000. С. 46. Более того, принуждение может иметь место в правовой сфере и не будучи связанным с государством (см.: Честное И. Л. Актуальные проблемы тории государства и права. Исторические предпосылки и эволюция государства и права. СПб., 2005. С. 4).


[Закрыть], ни раннего суда. В то же время во многих случаях догосударственные общества с успехом использовали иной вид принуждения, не обеспеченный каким-либо специальным органом, – моральное, психологическое принуждение[260]260
  См.: Артемова О. Ю. Первобытный эгалитаризм и ранние формы социальной дифференциации // Ранние формы социальной стратификации. М., 1993. С. 59, 60. Иногда под давлением общественного мнения преступивший важные запреты совершал самоубийство, причем это носило характер почти формальной процедуры, по крайней мере, считалось общепринятым выходом из некоторых ситуаций. Так было, например, у населения Тробрианских островов (см.: Малиновский Б. Указ. соч. С. 371).


[Закрыть]. Таким образом, появление государства не является непременным условием для появления суда.

С появлением власти вождей, которые стояли во главе нескольких общин, судебные функции оказались и в их руках, а со временем в той или иной мере были узурпированы. Вожди проявили себя в сфере разрешения конфликтов в позднепервобытный (раннеклассовый) период[261]261
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие; Он же. Общие проблемы нормативной этнологии и материалы по нормативной культуре народов Северной Евразии и Дальнего Востока.


[Закрыть].

Первоначально вождь рассматривался лишь как одно из авторитетных лиц и функции его были скорее медиативными, чем судебными[262]262
  См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 455.


[Закрыть]. Об этом свидетельствует и сам характер древнего процесса, который, даже если дело касалось уголовных (в нынешнем представлении) преступлений (убийства, кражи и т. п.), был более похож на современный гражданский процесс: суд начинался только после обращения потерпевшей стороны – по своей инициативе представители власти судебный процесс не начинали[263]263
  См.: Воскобитова Л. А. Указ. соч. С. 27—44.


[Закрыть]. Он не сулил властям особенных выгод и был больше обязанностью, делегированной обществом, чем привилегией[264]264
  Известны примеры, когда правители демонстрировали нежелание выполнять эту функцию. См.: Зибарев Ю. Г. Юстиция у малых народов Севера (XVII—XIX вв.). Томск, 1990. С. 61, 62.


[Закрыть].

Для многих видов уголовных преступлений подобная ситуация сохранялась при сложившемся государстве. Однако несомненная связь суда с публичной властью не гарантировала обеспечение судебных решений каким-либо принуждением, все послесудебные действия осуществляла сама потерпевшая сторона, получившая на то одобрение властей; властный аппарат принуждения стал применяться сравнительно позднее[265]265
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права: возникновение и развитие. С. 29.


[Закрыть]. Суд вождей в этом отношении принципиально не отличался от, например, суда пракрестьянской общины.

В современном представлении суд предполагает наказание, кару, однако карательное значение суда едва ли можно вывести из карательных на первый взгляд мер коллектива в отношении своих членов, таких, например, как изгнание и умерщвление[266]266
  Характерно название (русский перевод) одной из старых работ, посвященных этой теме. См.: Черри Р. Развитие карательной власти в древних общинах. СПб., 1907.


[Закрыть]. Умерщвление – не наказание, а избавление от преступника. Его сородичи преследовали одну цель – восстановить мир, что достигалось путем устранения из коллектива индивида, постоянно преступавшего социальную норму или своими действиями ставившего коллектив на грань вражды с чужаками[267]267
  См.: Воскобитова Л.. А. Указ. соч. С. 19, 20.


[Закрыть]. Позднее эти способы обеспечения социальной нормы использовались судом народного собрания (веча).

Придание суду карательной роли, функции наказания, преимущественно принадлежит государству. Первые случаи возбуждения публичной властью судебных процессов связаны с покушением на личность или имущество правителей. Здесь власть в полной мере применяла физическое принуждение[268]268
  См.: Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права. С. 30; Нагих С. И. Указ, соч. С. 40—43.


[Закрыть]. Эта практика позже распространилась и на другие виды нарушения мира, которые получили значение преступлений.

Появление суда вождя (короля, князя) не означало, что, во-первых, исчезли досудебные формы решения конфликта и, во-вторых, суд и досудебные формы стали его монополией. В раннегосударственный период реальностью было сосуществование суда, третейского суда и досудебных форм разрешения конфликтов (переговоры, посредничество), имевших вполне легальный, правовой характер[269]269
  См.: Рулан Н. Указ. соч. С. 164. «Перечень дел, которые рассматривало общинное собрание, был, как правило, ограниченным. Вне его компетенции обычно находились дела об убийствах. Они решались вовлеченными в них сторонами прямо, с помощью посредников или через посредство третейского суда. Мелкие дела разбирал единолично староста в присутствии заинтересованных сторон» (Семенов Ю. И. Общие проблемы нормативной этнологии и материалы по нормативной культуре народов Северной Евразии и Дальнего Востока. С. 28—29).


[Закрыть].

Однако неверно думать, что судебный процесс был связан только с представителями государственной власти; действовала и общинная юрисдикция (прежде всего сельской общины)[270]270
  «Общинный строй на догосударственном уровне развития определяет и первичный судебный орган – общину» (Глухов В. А. Становление церковной юрисдикции в Киевской Руси X—XI вв. // Российская юстиция. 2006. № 3. С. 54).


[Закрыть]. Представления самой общины о пределах своей юрисдикции существенно выходили за границы, определенные ей государством. В эпоху раннего государства в ведении общин оставался и вопрос о жизни и смерти (реальной или социальной) ее членов.

Достаточно надежные письменные источники славян датируются VI в. Более ранние данные не позволяют делать какие-либо выводы об общественном строе славян, да и соотнесение отдельных этнонимов первой половины 1-го тыс. н. э. со славянами (например, венедов) встречает возражение многих исследователей[271]271
  Подробнее см.: Гиндин Л. А. К вопросу о венедах в «Своде древнейших письменных известий о славянах» // Славяне и их соседи. Греческий и славянский мир в Средние века и раннее Новое время: тезисы XIII конф. М., 1994; Петрухин В. Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и раннем Средневековье. М., 2004. С. 148—154; Петрухин В. Я. Русь в IX—Х вв. От призвания варягов до выбора веры. М., 2013. С. 31-34.


[Закрыть].

Функции внутриплеменного управления выполнял совет старейшин, возглавлявших отдельные семейные коллективы[272]272
  Примеры деятельности старейшин, без особой, правда, детализации, но практически не связанные с военной деятельностью, см.: Свод. М., 1994.Т. 1.С. 115;М., 1995. Т. 2. С. 17; С. 233, 242, 431. В некоторых случаях непонятно, имеются в виду военные вожди или старейшины (см.: Свод. Т. 1. С. 321; Т. 2. С. 147).


[Закрыть]. Можно предположить, что общинные лидеры, которые происходили из древнейшего селища, обладали особыми правами в деле управления общиной и пользовались особым авторитетом при разрешении споров. В пору расцвета родового строя старейшины не обладали карательными функциями, посреднические функции закреплялись за ними тогда, когда родовой строй начал разлагаться[273]273
  См.: Чельцов-Бебутов М. А. Указ. соч. С. 39, 52, 53.


[Закрыть].

Скорее всего, старейшины выполняли также функции «знатоков права», «вещателей» права. Задачами «знатоков права» были хранение и передача обычаев, давних прецедентов. Их отличает причастность к особой прослойке, обладавшей некими знаниями и умениями, недоступными прочим, – магическими «способностями», знанием мифов, прецедентов и т. д., которые могут пригодиться при разрешении конфликтов. Это брегоны в Ирландии, друиды у кельтов, понтифики, авгуры и другие жреческие коллегии в Риме, брахманы в Индии, подобный институт в раннесредневековой Швеции[274]274
  См.: Ковалевский М. М. Современный обычай и древний закон. М., 1886. Т. 2. С. 196—202; Ковалевский С. М. Шведские областные законы как исторический источник // Средние века. М., 1971. Выл. 33; Кофанов Л. Л. Роль коллегии авгуров в разработке римского архаического права // Древнее право. М., 1997. № 1 (2); Сморчков А. Н. Коллегия понтификов: частно-правовые функции //Древнее право. М., 1998. № 1 (3); Широкова Н. С. Ранняя государственность и сакральное право у древних кельтов // Древнее право. М., 2001. № 1 (8).


[Закрыть]. Эти функции, как правило, не совмещались с функциями управления. Однако нет данных в пользу того, что и у восточных славян существовал самостоятельный институт «знатоков права»[275]275
  Указанием на нечто подобное могут служить лишь слова мусульманского автора, относящиеся к IX в., о «знахарях» у «русов», которые от имени царя могли приносить в жертву людей (см.: Новосельцев А. В. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI-IX вв. (1965)//ДГВЕ, 1998. М., 2000. С. 303, 305).


[Закрыть].

В этой роли могли выступать не только старейшины, но и старые, старшие люди вообще. У многих народов приобщение к обычаям, племенному «праву» происходило во время инициации юношей[276]276
  См.: Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 29.


[Закрыть]и хранителями этой традиции были взрослые мужчины. Возможно, хранение традиции у славян не было монополизировано одной группой, а оставалось разделенным между старшими мужчинами коллектива[277]277
  См.: Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994. С. 134.


[Закрыть].

Высшей властью племени, союзов племен было народное собрание, о чем говорит известное сообщение Прокопия Кесарийского: «Склавины и анты не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща»[278]278
  Свод. Т. 1.С. 183.


[Закрыть].

Народное собрание антов могло участвовать в разрешении конфликтов и выносить решения о тех или иных карах, на что есть определенные указания источников[279]279
  Анты на народном собрании допытывались правды у соплеменника, выдававшего себя за византийского полководца Хилвудия, и «грозили наказать» его (там же. С. 185).


[Закрыть]. Возможно, собрание антов обладало судебными функциями. Так полагает М. Б. Свердлов, опирающийся на сравнительные данные о германских племенах и праславянскую лексику VI в., в которой были слова «суд», «закон», «право», «правда» и т. д.[280]280
  См.: Свердлов М. Б. От Закона Русского к Русской Правде. М., 1988. С. 46, 47; Он же. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI – первой трети XIII в. СПб., 2003. С. 62. Автор не выделяет досудебных способов разрешения конфликтов.


[Закрыть]

Однако содержание этих слов могло значительно измениться, и не обязательно, например, слово «суд» в то время было чем-то большим, чем третейство. Об этом, кстати, говорят и отдельные исследователи, на которых ссылается ученый[281]281
  См.: Иванов В. В., Топоров В. Н. Древнее славянское право: архаичные мифопоэтические основы и источники в свете языка // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981. С. 23, 24.


[Закрыть].

Род или иные родственные группы, являвшиеся субъектами раннего права, не всегда были склонны уступать притязаниям стороны, считавшей себя обиженной[282]282
  См.: Мальцев Г. В. Указ. соч. С. 37, 38; Семенов Ю. И. Основные понятия обычного права. С. 17, 18, 21, 24.


[Закрыть]. Если они считали себя правыми и были достаточно сильны, чтобы отстоять свою позицию, их трудно было принудить к чему-либо (особенно, если вражда уже имела место). В таких условиях народное собрание выступало в роли арбитра.

Подводя итог, скажем, что у нас нет достаточных данных, чтобы определить, какова была в действительности роль народного собрания славян в разрешении конфликтов и обеспечении социальной нормы в этот период: арбитраж, третейство либо настоящий суд.

Проникновению власти вождей в гражданскую сферу должно было предшествовать усиление значения войны, что сопровождалось ростом авторитета военных лидеров. Если первые известия византийских источников (Прокопий Кесарийский, середина VI в.), описывая набеги славян, об их предводителях не говорят ни слова[283]283
  См.: Свод. Т. 1. С. 179—207. Это, правда, могло быть следствием недостаточного знакомства со славянами.


[Закрыть], то уже спустя десятилетие византийские авторы знают их по имени, а в источниках мелькают славянские риксы, филархи, таксиархи[284]284
  Расширение их полномочий связано «с возрастанием роли военного предводителя в ходе миграций, сопровождавшихся военной опасностью» (Буданова В. П., Горский А. А., Ермолова И. Е. Великое переселение народов. Этнополитические и социальные аспекты. М., 1999. С. 174).


[Закрыть].

По меньшей мере с VI в. объединения славянских племен были обычным делом[285]285
  См.: Свод. Т. 1. С. 181, 201, 317, 321, 376—377; Т. 2. С. 133; 145—163. Также см.: Литаврин Г. Г. Славинии VII—IX вв. Социально политические организации славян // Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984; Иванова О. В., Литаврин Г. Г. Славяне и Византия // Раннефеодальные государства на Балканах. VI—XII вв. М., 1985


[Закрыть]. Среди вождей выделялись предводители, обладавшие исключительно военными функциями, с которыми часто связаны военные термины (экзархи, таксиархи, филархи); возможно, их полномочия и ограничивались военным временем[286]286
  См.: Свод. Т. 2. С. 35, 59, 133, 145, 157, 198.


[Закрыть]. Другая категория предводителей, стоявшая во главе союза племен либо союза союзов, называемая риксами, хаганами, уже обладала более или менее постоянной властью, в их ведении находилось и военное, и дипломатическое руководство, общее руководство внутренней жизнью союза, которое в известной мере сродни дипломатии[287]287
  См.: Свод. Т. 1. С. 317, 321, 285, 145-150.


[Закрыть]. Некоторые из предводителей союзов, племен обладали таким влиянием, что с их именами ассоциировались определенные территории [288]288
  См.: Свод. Т. 2. С. 21. См. также сообщение Масуди о славянском «царе» Маждаке, которому подчинялись прочие «цари» (см.: Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. С. 135—138).


[Закрыть].

Источники, относящиеся к VI—VII вв., молчат об участии князя в управлении внутренними делами племени. Те, что повествуют о внутреннем устройстве славянского племени, о вождях умалчивают[289]289
  См.: Свод. Т. 1. С. 369; Т. 2. С. 183.


[Закрыть]. Поэтому нельзя согласиться с М. Б. Свердловым в том, что князь исполнял «функции ежедневного управления племенем», «князь и княжеская власть участвовали во всех основных формах экономических, социальных и правовых отношений в племени и их регулировании»[290]290
  Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. С. 78.


[Закрыть].

М. В. Свердлов приводит известие Маврикия об отношениях между славянскими племенами и вождями и делает заключение о «реальной возможности руководства своими племенами» в военно-политическом отношении[291]291
  Там же. С. 71.


[Закрыть]. Но причем здесь ежедневное управление племенем, регулирование экономических и прочих отношений? Мнение М. В. Свердлова основано на небесспорных сравнительных данных и лингвистических параллелях (данных Тацита о германцах)[292]292
  Там же. С. 71, 72. Опираясь на данные Тацита, сообщающего, что часть возмещения у германцев доставалась «королю», и на существование в праславянской лексике слова «prodaja» – «судебное возмещение за понесенный ущерб» (без ссылки на словари) (там же. С. 73, 74), автор уверенно говорит и о судебных правах князя. Эти данные в лучшем случае дают основания лишь для предположений, а известие о «судебном возмещении за понесенный ущерб» ничего не говорит о суде князя. Кроме того, нет данных и в пользу того, что слово «продажа» имело значение судебного штрафа, такое значение надежно фиксируется в источниках только с XI в.


[Закрыть]. Г. Г. Литаврин, рассматривая формы социально-политической организации славянских племен и их органы управления, везде отмечает лишь военно-политические функции вождей[293]293
  См.: Литаврин Г. Г. Славинии VII—IX вв. Впрочем, в одном месте этот автор упоминает о «полновластном повелителе своих подданных», не приводя, однако, никаких свидетельств (там же. С. 200). См. также: Ляпушкин И. И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.). Л., 1968. С. 11, 156-159.


[Закрыть].

Однако, будучи военным руководителем нескольких племен, вождь приобретал функции посредника, арбитра. Он был заинтересован в обеспечении единства союза и устранении конфликтов. По словам византийского императора Маврикия, славяне пребывают «в состоянии анархии и взаимной вражды»; «господствуют у них различные мнения, они либо не приходят к согласию, либо, даже если они и соглашаются, то решенное тотчас же нарушают другие, поскольку все думают противоположное друг другу и ни один не желает уступить другому»; «у них много вождей и они не согласны друг с другом»[294]294
  Свод. Т. 1. С. 369-377.


[Закрыть].

Эта информация касается отношений между отдельными племенами славян и вождями этих племен. Славянские племена объединялись, выдвигая одного общего вождя («монархия»), либо обходились без него («объединение»[295]295
  Там же. С. 390. Подобная ситуация в это время наблюдалась у славян повсеместно. См.: Буданова В. П., Горский А. А., Ермолова И. Е. Указ. соч. С. 177.


[Закрыть], в котором вожди племен равны). «Монарх», надо полагать, участвовал в улаживании межплеменных конфликтов[296]296
  См.: Фроянов И. Я. К истории зарождения Русского государства // Фроянов И. Я. Начала русской истории: избранное. М., 2001. С. 727.


[Закрыть]. Видимо, именно с этой, верхней ступени («монархии») началось проникновение власти вождей в область разрешения конфликтов на более низком уровне.

Узурпация (или добровольная передача) посреднических и судебных функций вождям требовала упрочнения их власти[297]297
  См.: Нагих С. И. Нормативная система догосударственного общества и переход к государству. С. 38—43.


[Закрыть]. Некоторые данные позволяют прояснить отношение племен, союзов племен к своим вождям. Прежде всего, как было отмечено выше, вожди не участвовали во внутреннем управлении. Кроме того, у славян существовала устойчивая традиция избрания вождей, военных предводителей племени или союза племен[298]298
  См.: Свод. Т. 1. С. 185, 254—259; Т. 2. С. 233, 367. О традиции избрания славянских вождей см.: Свердлов М. Б. Домонгольская Русь. С. 71, 72, 83, 84.


[Закрыть].

Славяне могли от вождя и избавиться. По словам Псевдо-Кесария, «склавины» «живут в строптивости, своенравии, безначалии, сплошь и рядом убивая, [будь то] за совместной трапезой или в совместном путешествии своего предводителя и начальника»[299]299
  Свод. Т. 1. С. 254.


[Закрыть], т. е. военного предводителя, князя, так как убийство могло произойти во время путешествия (военного похода?). В убийстве, возможно, участвовала не только дружина[300]300
  См.: Гиндин Л. А., Иванов С. А., Литаврин Г. Г. Комментарии // Свод. Т. 1. С. 258.


[Закрыть], ведь в трапезе (вспомним хотя бы позднейшую братину – совместные пиры князя и народа в Древней Руси) и тем более в походах участвовали рядовые члены племени.