Текст книги "История суда и правосудия в России. Том 1: Законодательство и правосудие в Древней Руси (IX – середина XV века)"

Имущественные отношения в тот период составляют предмет частного права и регулируются самим обществом в форме обычного права. И князь не пытается вопреки праву законодательно устанавливать размеры убытков, которые могут определить сами стороны или суд. В лучшем случае в Русской Правде, как видно из изложенных примеров, говорилось лишь о праве потерпевшего на взыскание причиненного вреда. Следовательно, денежные суммы, определенные Русской Правдой, – это преимущественно штрафы, взыскиваемые в пользу князя либо (значительно реже) в пользу потерпевшего. Они преследуют цели кары, наказания и никак не связываются с вопросами возмещения вреда, которые решаются в частном порядке и в соответствии с обычным правом.

Таким образом, Ярослав Мудрый поступил действительно мудро, законодательно закрепив штрафы на все виды противоправных, преступных деяний. Так был найден достаточно животворный и неисчерпаемый источник постоянных и достаточно значительных доходов князя. Но возникает вопрос: являются штрафы в пользу князя личным изобретением автора Русской Правды либо они применялись ранее в соответствии с нормами обычного права?

Право князя на получение виры за убийство лица, у которого нет родственников, способных отомстить убийце, «Повесть временных лет» признает обычаем, сложившимся в давние времена «по устроенью отьню и дедню». Однако штраф как продажа в качестве санкции за совершенные правонарушения не упоминается ни в одном письменном источнике права X в., дошедшем до наших времен. Устав князя Владимира Святославича, определивший юрисдикцию Русской церкви, который был составлен в начале XI в., незадолго до принятия Русской Правды, также не предусматривает ни штрафа, ни иных санкций в отношении лиц, виновных в нарушении церковных канонов. Не применялся штраф в уголовном и церковном праве Византии, получившем распространение в Древней Руси с принятием христианства. Византийское право, целью которого была кара лица, виновного в совершении преступления, практиковало развитую систему членовредительства, чуждую древнерусскому праву.

Ярослав Мудрый, широко применявший продажу (штраф) в качестве санкции за совершение преступлений, выступил законодателем-новатором, существенно расширившим сферу применения подобной санкции. Более того, применение штрафных санкций он перенес на церковное право, четко прописав в своем Уставе, какие суммы за какие преступления следует отчислять епископу. Характерно, что по ряду преступлений были установлены более высокие штрафы по сравнению с вирой. Например, епископ получал 100 гривен штрафа с виновных в блуде с монахиней, брата с сестрой, в поджоге двора, гумна.

С закреплением штрафа в качестве наказания лиц, виновных в совершении преступлений, княжеское правосудие приобрело новую функцию – быть источником доходов князя. Заниматься правосудием стало не только почетно, но и выгодно, и не только князю. Значительные и, скорее всего, щедрые вознаграждения предусматривались иным лицам, участвовавшим в сфере правосудия. Сыновья Ярослава, продолжая дело отца, законодательно установили право «кормления» вирников, т. е. лиц, стараниями которых должны были исполняться решения суда о взыскании штрафа в пользу князя. Некоторое время спустя в Русскую Правду были включены нормативы «корма» отроков, пошлины метельнику, другим судейским лицам за принесение на суде присяги, за участие в испытании железом и т. д.

Если для князя и лиц, участвующих в отправлении правосудия, суд стал благом, постоянным источником доходов, то для значительной части населения, которое по Русской Правде обязано было платить предусмотренные ею штрафы, судебные издержки, возмещать потерпевшему причиненный ущерб, суд превратился в действенное средство закабаления лично свободных лиц, превращения их в холопов. Лица, не способные уплатить суммы, предусмотренные решением суда, должны были компенсировать недостающую сумму своим имуществом, а при его отсутствии или недостаточности – личной свободой. Материально несостоятельное лицо вынуждено было становиться закупом или путем самопродажи холопом. Согласно ст. 110 Пространной Правды одним из оснований обельного (полного) холопства выступает самопродажа лица в его присутствии и в присутствии свидетелей хотя бы за полгривну и передача покупателем продавцу любой денежной суммы не меньше ногаты (1/20 гривны).

Соответственно, обратной стороной функции суда как источника доходов явилась функция разорения и закабаления лично свободных, но не имеющих надлежащего достатка лиц. В итоге суд из органа, появившегося из потребности общества в стабильном порядке и снятии конфликтов между отдельными лицами, превратился в свою противоположность – в источник доходов князя, его бояр, иных феодалов и одновременно в орган угнетения малоимущих. Классовая сущность модифицированного суда выражалась не столько в том, что он применял разные виры за убийство «княжего мужа», простого холопа и смерда, как это полагали советские правоведы, сколько в установлении штрафов, которые значительная часть населения платить не могла вследствие своей имущественной несостоятельности.

Штрафы не были обременительными для бояр иных имущих классов – каждый из них имел возможность без каких-либо материальных затруднений выкупать свое право на убийство смерда, нанесение телесных повреждений другому лицу, причинение вреда имуществу закупа. В то же время штрафы за эти деяния для малоимущих оборачивались утратой личной свободы в пользу имущих классов.

Классовая природа княжеского суда была заметно усилена царившими в нем произволом и коррупцией. В сферу правосудия вовлекался широкий круг лиц, значительная часть которых были не прочь получить дополнительные доходы, посулы (плата судов «за прилежание») за счет вынесения неправосудного приговора. А поскольку посулы могли давать лица, обладающие достаточным имуществом, подлинное правосудие приобрело преимущественно классовый характер, стало правосудием для богатых, имущих в целях защиты их интересов от справедливых притязаний малоимущих. Судебный произвол стал настолько распространенным явлением, что неоднократно служил основной причиной народных восстаний в XI—XII вв. в Киеве (1068-1069, 1113, 1146-1147, 1157), в Новгороде (1069-1070, 1136, 1209, 1228), в Ростово-Суздальской земле (1070—1071, 1175)[396]396
  См.: ТолочкоП. П. Древняя Русь. Киев, 1987. С. 11.


[Закрыть].

Таким образом, в X—XIII вв. развитие правосудия Древней Руси происходило за счет становления и укрепления княжеского суда. Решающую роль в превращении княжеского суда в главное звено судебной системы сыграли принятие Русской Правды и завершение формирования система княжеских судов во всех территориальных единицах княжества. Однако эти меры, проводимые в целях укрепления порядка в обществе, общедоступности суда, привели к прямо противоположным результатам – его превращению в орган защиты феодалов и дальнейшего закабаления лично свободных, но малоимущих слоев общества.

В середине XII в. Киевское княжество утратило роль политического и экономического центра объединившихся вокруг него древнерусских княжеств. Монголо-татарское иго ускорило процесс распада Древнерусского государства. К концу XIII в. на его территории образовались самостоятельные княжества, а также город-республика Новгород, из которого впоследствии выделился Псков. Период политической раздробленности, продолжавшийся до конца XV в., придал новое направление развитию правосудия. Лишенное единой, централизованной власти, правосудие также приобрело локальный характер, ограниченный территорией отдельного княжества, а его дальнейшее развитие во многом определялось региональными актами княжества. Наиболее заметные изменения Русская Правда и реализующее ее правосудие претерпели в Пскове, Новгороде и Московском государстве.

Псков первым официально заявил о своем разрыве с Русской Правдой, приняв хотя и основанный на ней, но весьма оригинальный закон материального и процессуального права – Псковскую судную грамоту, которая занимает ведущее место в системе источников Древнерусского государства. Как справедливо признает Ю. Г. Алексеев, «Псковская судная грамота является связующим звеном между древнерусским правом домонгольского времени и правом возрожденной России, сплотившейся вокруг своей новой столицы… Грамота как бы отталкивается от Правды, принимает ее за основу, но видоизменяет, а главное – дополняет ее. Катастрофа XIII в. не привела к разрыву традиции – живая нить преемственности, нить исторической жизни уцелела, несмотря на нашествие, потерю независимости и ослабление общерусских связей»[397]397
  Алексеев Ю. Г. Псковская судная грамота. Текст, комментарий, исследование. Псков, 1997. С. 3.


[Закрыть].

Особенность Псковской судной грамоты как одной из прогрессивных форм развития Русской Правды состоит в том, что она имеет явно выраженную направленность на закрепление демократических начал в материальном и процессуальном праве. Грамота была первым законом Древней Руси, принятым не отдельным лицом, а представительным органом – Псковским вечем, состоящим практически из всего взрослого населения города, видевшим в суде орган защиты своих прав. Демократический способ принятия Грамоты, таким образом, определил демократизм ее содержания. В частности, Грамота закрепила порядок осуществления правосудия князем с участием посадника, ввела специальные органы, призванные оказывать действенную помощь потерпевшему в сборе и оценке доказательств, допустила к правосудию все слои населения без какого-либо исключения. Высшей целью правосудия, признавала Грамота, является следование справедливости, а не формально-логическое соблюдение закона или обычая.

Новгородская судная грамота «О суде и о закладе на наезщики и на грабещики» закрепляет республиканский вариант феодального судопроизводства. Раскрывая характерные черты новгородского правосудия, О. В. Мартышин в их числе выделяет «выборность судей, декларативное равенство свободных граждан перед судом, отсутствие пыток, редкое употребление оков, гласность процесса, ограничение судебного произвола и мздоимства не только посредством восклицаний «судом не мстити, не дружили, посулов не имати, дел не волочите», но и путем создания определенных правил судейского поведения и некоторой возможности надзора». При этом автор особо подчеркивает, что важнейшей чертой новгородского судопроизводства выступает «состязательность, соблюдаемая и в гражданских и в уголовных делах, наличие у сторон больших возможностей по отстаиванию своих интересов»[398]398
  Мартышин О. В. Вольный Новгород. М., 1992. С. 369.


[Закрыть].

Демократические основы Псковской и Новгородской судных грамот не были случайным зигзагом истории, а представляли собой результат необходимого соответствия права существующим экономическим отношениям. Торговля населения обеих республик с зарубежными странами Европы послужила мощным стимулом развития производящих и добывающих отраслей народного хозяйства, основанной на материальной заинтересованности непосредственных товаропроизводителей, остающихся лично свободными, а не феодально-зависимыми лицами. Поэтому население Пскова и Новгорода, состоящее из лично свободных лиц, участвуя в работе веча, выступало действенным гарантом сохранения и закрепления в принимаемых законах, в том числе судных грамотах, демократических начал, формального равенства всех социальных слоев республики.

Однако республиканские порядки в Новгороде и Пскове не смогли обепечить их суверенитет, который изначально был существенно ограничен наиболее влиятельными княжескими домами, с XV в. – Великим вняжеством Московским. Процесс собирания русских земель в единое централизованное государство не мог быть завершен без включения их в его состав. Во второй половине XV в. Новгород был лишен своих демократических государственных институтов. Великий князь Иван III повелел: «Наше государьство великих князей таково: вечю колоколу во отчине нашей в Новегороде не быти, посаднику не быти, а господарьство свое нам держати». На этих же условиях в 1510 г. был присоединен к Московскому государству Псков, а его вечевой колокол был отправлен в Москву.

Московское государство после присоединения Новгорода и Пскова на первых порах сохранило часть ранее действовавших норм в области судопроизводства, но со временем были отменены и они. Право представлять и совершенствовать в последующей истории России основы правосудия Древней Руси было завоевано московскими князьями в борьбе со своими конкурентами Новгородом и Псковом. В то же время следует признать, что сохранившаяся ветвь правосудия не была более передовой, более прогрессивной, чем отмененные. Вопрос был решен не с учетом логики развития правосудия, а посредством грубой внешней силы, ориентированной на сохранение монархической формы правления и авторитарного политического режима.

Московское государство бережно культивировало и развивало те положения Русской Правды, которые соответствовали единоличным, монархическим принципам государственного правления и сохраняли суд в качестве действенного источника доходов князя, дальнейшего закабаления малоимущих слоев населения и защиты интересов крупных феодалов. Динамика развития правосудия в Древнерусском государстве обусловлена изменявшимися экономическими, политическими и социальными условиями жизни и деятельности древнерусского общества.

Таким образом, итоговым результатом эпохи становления, формирования и развития правосудия Древней Руси, продолжавшейся в течение шести столетий (IX—XV вв.), было правосудие Московского государства.

Раздел III
Становление основных институтов права Древней Руси

Глава 8.
Гражданско-правовые отношения в древнерусском праве

Обязательственное право эпохи Киевской Руси характеризовалось небольшим числом договоров, отсутствием индивидуализации ответственности, невысоким уровнем юридической техники.

Как признает М. Ф. Владимирский-Буданов, «обязательственные отношения между лицами могут возникнуть или вследствие обоюдной воли обязывающих сторон, или против воли одной из сторон. Первое отношение называется договором, второе – обязательством, возникающим из вины (преступления, проступка, неосторожности, неисполнения обязательства договорного). К гражданскому праву в точности может относиться только первый род обязательств; существенные условия вторых рассматриваются в уголовном праве»[399]399
  Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 593.


[Закрыть].

Субъектами обязательственного права выступали род, свободные физические лица, корпорации (община, церковь, торговые объединения и т. и.). В рассматриваемую эпоху право не содержало ясного определения лица и не всегда последовательно отделяло физическое лицо от разного рода коллективов, к которым оно принадлежало. По этой причине права группы находились в ранге более значимом, чем права индивида. Можно даже предположить, что индивид выступал в качестве своего рода пользователя правами коллектива. Условия правоспособности и дееспособности еще отчетливо не регламентировались, можно лишь предполагать, что гражданская дееспособность физических лиц наступала в возрасте от 15 до 20 лет. Прослеживалась зависимость по половому признаку, тогда как зависимость правоспособности и дееспособности от психического и физического состояния здоровья не устанавливалась. Основная граница проходила между свободными и феодально-зависимыми людьми.

Основаниями возникновения обязательства выступали, как правило, договор, т. е. обоюдная воля сторон, и причинение вреда вследствие умышленных или неосторожных противоправных действий. Обязательства из причинения вреда в Киевской Руси сливались с понятием преступления и назывались обидой. Участниками обязательства выступали лица, которые его заключили. Обязательственные отношения не распространялись на третьих лиц. Но здесь имелось исключение: родственники должника несли за него ответственность. Первоначально использовалась устная форма договора. При этом заключение устных договоров сопровождалось символическими обрядами – рукобитием, магарычем (угощением, обычно с вином) и др. Но постепенно расширялась практика заключения договора в письменной форме.

Способами обеспечения обязательства выступали: залог, поручительство, запись, присутствие при сделке свидетелей или специальных должностных лиц (отрока или детского). Формой обеспечения договора займа была неустойка.

Институт залога развивался с самых древних времен как форма обеспечения договора займа. В древнерусском праве различался залог недвижимого имущества и залог движимого имущества («заклад»). Заимодавец при заключении договора займа получал право пользования и владения заложенной вещью. Право распоряжения к нему переходило в том случае, если долг не возвращался. Заложенная движимая вещь переходила в руки кредитора. Но он не получал права пользования и распоряжения ею. При выкупе полагалось вернуть вещь в том же виде, в каком она была при поступлении в залог. Существовал в Древней Руси и личный заклад (закупничеств). Кредитор мог владеть и пользоваться должником. Однако право распоряжения им у кредитора отсутствовало. Прекращение залоговых отношений наступало при исполнении обязательства (выкупе) или при несостоятельности должника.

Одним из древнейших является договор мены, который, вероятно, предшествовал более сложному договору купли-продажи. Он мог заключаться как устно, так и при молчаливом согласии сторон. Последняя форма описана восточным путешественником: «И приносят с собой товары, кладет каждый купец свое имущество отдельно, и делает на нем знак, и уходит; затем после этого возвращаются и находят товар, который им нужен в своей стране. И каждый человек находит около своего товара что-нибудь из тех вещей; если он согласен, то берет это, а если нет, забирает свои вещи и оставляет другие…»[400]400
  Путешествие Абу Хамида Ал– Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131– 1153 гг.) / пер. с араб. О. Г. Большакова. М., 1971. С. 32—33.


[Закрыть].

Предметом договора купли-продажи в IX—XII вв. выступали чаще всего движимые вещи. Условиями заключения договора признавались свобода волеизъявления сторон, принадлежность отчуждаемой вещи продавцу на праве собственности, доброкачественность продаваемой вещи. Недвижимость становилась объектом купли-продажи реже. Договор купли-продажи земли заключался в письменной форме, нередко с присутствием послухов или мытника (ст. 37 Пространной редакции Русской Правды). В самом договоре, помимо предмета договора и его сторон, указывалась стоимость вещей.

Договор поклажи активно использовался на практике, хотя четкой правовой формы не получил. Это было связано с общинным укладом жизни, когда люди хорошо друг друга знали и степень доверия между ними была высокой. Его предметом выступало хранение вещей. Договор заключался в устной форме, без участия свидетелей (послухов). Для отвода обвинений в суде поклажехранителю достаточно было произнести кштву (ст. 49 Пространной редакции).

Законодательством наиболее полно регулировался договор займа. Его предметом выступали не только деньги, но и соль, масло, пшеница, горох и другие вещи, которые могли быть возвращены кредитору мерой, весом или счетом. Этот договор заключался в присутствии послухов, которые в случае разбирательства подтверждали заключение договора под присягой (ст. 48, 55, 56 Пространной редакции).

Существенное условие договора – размер процентов. Первоначально условие о процентах (они назывались «рост» или «резы») определялось по соглашению кредитора и должника. В ст. 50 Пространной редакции не ограничивался размер процентов. На практике работало правило, в соответствии с которым чем больший срок имел договор, тем выше устанавливались проценты. Однако после восстания 1113 г. Владимир Мономах издал Устав о резах, в котором содержались правила об ограничении взимания процентов (ст. 51—53 Пространной редакции). По новому закону срок взимания процентов ограничивался тремя годами. Фактически годовой процент составлял 17%.

Одновременно вводился институт несостоятельности. Различались: 1) «несчастная» несостоятельность, связанная с аварией судна, пожаром и т. и.; она влекла отсрочку исполнения договора; 2) неосторожная несостоятельность, вызванная, например, употреблением алкоголя; судьбу банкрота определяли кредиторы; 3) злостное банкротство – умышленное введение кредитора в заблуждение относительно платежеспособности.

Договор подряда был известен эпохе Киевской Руси. Он заключался в устной форме. Обязательно оговаривались объем и срок работы. При заключении вносился задаток. В случае неисполнения обязательства задаток возвращался в двойном размере (ст. 97 Пространной редакции).

Договор складничества (ст. 48, 49 Пространной редакции) предполагал предоставление членам объединения особых прав, в том числе на получение денег в долг на торговые операции, на передачу вещей на хранение без свидетелей. Договор личного найма (ст. 110 Пространной редакции Русской Правды) не вел к холопству, если имел соответствующую оговорку.

Таким образом, обязательственное право Древней Руси носило традиционный для эпохи среднего феодализма характер, было вполне жизнеспособным и соответствовало условиям существовавшего уровня социально-экономического и политического развития общества.