Текст книги "Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век"

12-18 декабря 1907 года подписавшие Выборгское воззвание депутаты I Думы, в их числе и князь Шаховской, были приговорены Петербургской судебной палатой к трехмесячному одиночному тюремному заключению с последующим лишением права быть избранными не только в Государственную думу, но и в органы местного самоуправления. Дмитрий Иванович отбывал наказание в одиночной камере Ярославской губернской тюрьмы.

В дальнейшем он снова сосредоточился на партийной работе, а свободное время проводил в Петербургской публичной библиотеке и Румянцевском музее в Москве, где занимался сбором материала о своих выдающихся предках – историке М.М. Щербатове и философе П.Я. Чаадаеве. В ЦК кадетов Дмитрий Иванович последовательно отстаивал линию на демократизацию партии, расширение и углубление внепарламентской деятельности, сохраняя веру в неизбежность конституционного развития страны, обновления всего правительственного механизма. Он являлся членом бюро по организации работ законодательной комиссии в III Государственной думе, большое внимание уделял разработке пакета законопроектов, направленных на коренное преобразование России. На заседаниях ЦК он неизменно выступал за расширение «социального базиса» кадетской партии, привлечение на ее сторону рабочих, крестьян, ремесленников, торгово-промышленных служащих. С этой целью он считал необходимым подготовить издание партийного справочника по типу словарей, издаваемых крупнейшими западноевропейскими партиями, что, по его мнению, позволило бы дать всестороннее представление о социально-политическом облике и разносторонней деятельности кадетов, создать при ЦК специальное справочное бюро для получения оперативной информации обо всех сторонах общественно-политической и партийной жизни страны, активизировать деятельность партии в профессиональном движении и т. п.

Большое внимание Шаховской уделял участию кадетской партии в организации кооперативного движения, с которым он связывал свою давнюю мечту о «всеобщем единении», солидарности и социальной справедливости. Вопреки предубеждению, что в пролетарской среде могут иметь успех только социалисты, Дмитрий Иванович полагал, что через кооперативы либералы смогут эффективно взаимодействовать с рабочими.

В годы Первой мировой войны по инициативе Шаховского и на его средства в Москве в 1914 году некоторое время издавалась газета «Защита», которую кадеты предлагали превратить в народное издание. В газете и на заседаниях ЦК Дмитрий Иванович последовательно выступал за доведение войны до победного конца, за мобилизацию сил для обеспечения фронта всем необходимым, за консолидацию либеральных и демократических сил. Особенно ярко патриотическая и гражданская позиция Шаховского проявилась летом 1915 года, когда встал вопрос о необходимости создания в Государственной думе Прогрессивного блока и переходе либералов в оппозицию правительству, обнаружившему к тому времени полную неспособность управлять страной в экстремальной ситуации. Выступая 16 июня 1915 года на заседании ЦК, Шаховской огласил обширную программу деятельности кадетской партии в условиях военного времени. Она включала в себя создание ответственного перед Думой правительства; смену губернаторов; распространение системы органов местного самоуправления на Сибирь и Кавказ; подготовку законов о кооперативах и о труде; преобразование Государственного контроля и создание комиссии для расследования должностных преступлений лиц, повинных в нехватке снарядов. На заседаниях ЦК в июле – августе 1915 года Шаховской выступил за немедленную смену правительства («надо все министерство выкинуть вон»). Получив поддержку в широких кругах демократической общественности, Шаховской уже в феврале 1916 года еще более радикализировал свою позицию, объявив о том, что «кадетам нужна полнота власти».

Февральскую революцию 1917 года Дмитрий Иванович встретил восторженно. В начале марта он был избран членом исполкома Московского комитета общественных организаций. Авторитет Шаховского в широких общественных кругах был столь высок, что он был приглашен в состав Временного правительства на пост министра государственного призрения. Эту нелегкую обязанность Дмитрий Иванович исполнял в течение почти двух месяцев (с 5 мая по 2 июля). Однако, подчиняясь указаниям ЦК кадетской партии, он покинул этот пост, полагая нецелесообразным свое участие в коалиционном правительстве Керенского.

Шаховской участвовал в работе четырех съездов кадетской партии, выступая с программными докладами. Так, на VII съезде кадетов (25–28 марта) Шаховской сделал доклад о тактике, отстаивая необходимость сотрудничества кадетов с умеренными элементами социалистических партий, которые, как он полагал, должны оказать поддержку Временному правительству; одновременно он призывал к решительной и последовательной борьбе против экстремистски настроенных элементов, провоцирующих всякого рода эксцессы, а также к усилению организационной и агитационно-пропагандистской деятельности среди широких масс.

Однако по мере обострения политической ситуации в стране и разочарования в возможности согласования позиций либералов и социалистов Шаховской вынужден был сосредоточить свои взгляды на перспективах развития политического процесса в стране. На майском (VIII) съезде кадетской партии он внес предложение добиваться от Временного правительства создания альтернативного Учредительному собранию авторитетного органа власти, который должен состоять из членов I–IV Государственных дум (предложение не было поддержано съездом). В середине июня Шаховской вместе с министрами А.И. Шингаревым и А.А. Мануйловым выступил за отсрочку проведения выборов в Учредительное собрание. Шаховской считал, что в политической обстановке, сложившейся в стране после неудачного июньского наступления на фронте, торопиться с созывом Учредительного собрания, от решения которого будет зависеть дальнейшая судьба России, не следует. Его прогнозы относительно Учредительного собрания подтвердились в полной мере: кадетская партия набрала на выборах лишь 4,5 % голосов избирателей, утратив тем самым реальную возможность контролировать развитие политического процесса в стране. Не оправдались и надежды на сотрудничество с умеренными социалистическими элементами, оказавшимися раздробленными и в конечном счете размолотыми леворадикальными и экстремистски настроенными силами. Ставка на умеренность в решении жизненно важных проблем в условиях политической поляризации 1917 года оказалась неоправданна.

Октябрьский переворот Шаховской не только не принял, но и попытался организовать сопротивление большевикам в Москве. 27 октября он сделал ряд резких заявлений в их адрес на заседании Московской городской думы. По его инициативе 6 ноября лидеры московского кооперативного движения приняли резолюцию, осуждавшую захват власти большевиками. 24 и 28 января 1918 года на заседании Московского отделения ЦК кадетской партии были рассмотрены тезисы доклада Шаховского, предлагавшего немедленно начать «действенную борьбу с большевизмом», создать для этого «достаточно мощную, связанную с партией, физическую силу», «войти в систематические сношения с державами-союзницами».

Реализуя намеченную программу борьбы с большевиками, Шаховской явился одним из инициаторов создания в 1918–1919 годах Союза возрождения России и Всероссийского национального центра. Он регулярно участвовал в заседаниях ЦК кадетов, проводившихся в партийном клубе в Брюсовом переулке, а после арестов и закрытия клуба – на квартире Д.Д. Протопопова в Большом Афанасьевском переулке. В феврале 1920 года Шаховской был арестован ВЧК по делу «Тактического центра». Однако в распоряжении чекистов не оказалось каких-либо улик, и он был вскоре освобожден под подписку о невыезде.

В начале 1920-х годов князь Шаховской постепенно отошел от активной политической деятельности. Он продолжал работать в кооперации, занимался литературным трудом, активно включился в краеведческую работу. В 1930 году Д.И. Шаховской вышел на пенсию по инвалидности. Однако и это скудное содержание в размере 75 рублей в месяц вскоре решили отобрать. Судя по письмам Дмитрия Ивановича, его случайный литературный заработок, составлявший не более 200 рублей в год, также оказался под угрозой. Ему приходилось буквально на каждом шагу сталкиваться с множеством проволочек, затягиванием сроков заключения договоров и выхода его работ.

Начиная с 1932 года в письмах к близким друзьям Дмитрий Иванович все чаще и чаще жаловался на состояние здоровья. Однако он продолжал посещать Румянцевский музей, ездил в Ленинград, где работал над архивными материалами по истории декабризма и биографией П.Я. Чаадаева. Шаховской живо интересовался текущей общественно-политической жизнью, состоянием академической науки. В письме к В.И. Вернадскому от 17 марта 1937 года он подчеркивал, что «без победы культурной завоевания революции не могут быть прочными».

Политическая атмосфера в стране 1930-х годов действовала на Шаховского удручающе. В письме И.М. Гревсу от 24 апреля 1938 года он писал: «Приходится уйти в себя и быть молчаливым свидетелем происходящего вокруг». Но это не помогло. В ночь с 26 на 27 июля 1938 года в квартире Шаховского (Зубовский бульвар, 15, 23) был произведен обыск, а сам он арестован (ордер на арест № 554 подписал Ежов). В ходе обыска был конфискован семейный архив; через несколько дней вывезены остальные вещи, и квартиру заняли другие жильцы. Арестованный Шаховской был конвоирован по внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке, где находился почти месяц без предъявления официального обвинения. По сохранившимся свидетельствам людей, сидевших вместе с Шаховским в тюрьме, Дмитрия Ивановича многократно допрашивали, сутками заставляли 76-летнего старика стоять без сна. Под давлением следователей 15 августа 1938 года князь Шаховской написал заявление, в котором, не назвав никого из единомышленников, лично себя признал виновным в контрреволюционной деятельности и в том, что на протяжении ряда лет вел борьбу с советской властью. Лубянские следователи, решив, что дело сделано, отправили Шаховского в Бутырскую тюрьму, где было продолжено уже официальное следствие.

В деле Шаховского сохранились протоколы допросов, которые проводились в любое время суток и продолжались вплоть до 3 ноября 1938 года. Однако и они не дали следователям ожидаемого результата. Дело в том, что Шаховской признавал свое участие в нелегальной деятельности ЦК кадетской партии с 1917 по 1922 год, но категорически отказывался давать какие-либо показания о контрреволюционной деятельности в дальнейшие годы и о других участниках нелегальных кадетских организаций. 2 ноября 1938 года ему было официально предъявлено обвинение по статье 58 (пункты з, 6, 8, и, 17) УК РСФСР. Начались новые допросы, теперь уже в Лефортовской тюрьме.

Попытку облегчить участь своего товарища предпринял академик В.И. Вернадский. 17 декабря 1938 года он обратился с письмом к Вышинскому с просьбой о встрече, намереваясь переговорить о судьбе «дорогого друга Дмитрия Ивановича Шаховского, одного из благороднейших и морально высоких людей, с которыми я встречался в своей долгой жизни». 20 декабря 1938 года эта встреча Вернадского с Вышинским состоялась, но не дала видимых результатов.

20 февраля 1939 года следствие было завершено. В обвинительном заключении говорилось, что Шаховской являлся участником «антисоветской террористической организации, ставившей себе целью свержение Советской власти и восстановление капитализма при помощи интервенции фашистских стран, а также подготовляющей террористические акты против руководителей партии и правительства». В середине апреля

1939 года под председательством Ульриха состоялось заседание Военной коллегии Верховного суда СССР, на котором было принято решение заслушать дело Шаховского в закрытом судебном заседании без участия защиты и без вызова свидетелей. 14 апреля Дмитрий Иванович Шаховской был приговорен к расстрелу, а на следующий день приговор привели в исполнение (по одним данным, на полигоне в Бутове, по другим – в Коммунарке).

О расстреле Шаховского не знали ни родные, ни друзья. Дочери, Анне Дмитриевне, сообщили, что ее отец осужден на «десять лет без права переписки» и отправлен в «дальние лагеря». Сохранялась надежда, что Дмитрий Иванович жив. В июле 1939 года Вернадский направил еще одно письмо Вышинскому, однако на сей раз тот отказал во встрече. В мае

1940 года Вернадский обратился с письмом к Берии: «Я дружен с Дмитрием Ивановичем почти шестьдесят лет – все время мы прожили друг с другом душа в душу, находясь в непрерывном, ни разу не нарушенном, идейном общении… Д.И. Шаховской – один из самых замечательных людей нашей страны – глубокий, широкого образования, искренний и морально честный демократ… Мне семьдесят семь лет – я знаю по своему, как хрупка организация стариков в зависимости от внешних условий жизни. Выдержал ли испытание организм Дмитрия Ивановича?.. Здоров ли Дмитрий Иванович Шаховской?.. Очень прошу Вас ответить мне». К письму для передачи Шаховскому в «дальний лагерь» прилагались две брошюры Вернадского, а также небольшая записка: «Мой дорогой, бесконечно любимый друг Митя, надеюсь, что эта записка и две мои брошюры дойдут до тебя. Ни на минуту не забываю тебя…» В ответ академику Вернадскому и июня 1940 года было сообщено, что Шаховской в конце января 1940 года, «находясь в одном из лагерей НКВД, умер…». При этом на письменные запросы дочери по официальным каналам продолжали приходить подтверждения, что Дмитрий Иванович жив и находится в лагере. И лишь 19 октября 1940 года семья Шаховских получила официальное извещение, в котором говорилось: «Шаховской Д.И., 1862, умер в лагере 25.1.1940 года. Причина смерти – эндокардит (паралич сердца)».

9 июля 1957 года Верховный суд СССР отменил приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 14 апреля 1939 года в отношении Д.И. Шаховского и прекратил дело за отсутствием состава преступления. Однако подлинная дата и обстоятельства смерти Д.И. Шаховского стали известны лишь в 1991 году, спустя тридцать четыре года после реабилитации.

«С уничтожением гражданского бесправия откроется целый ряд возможностей быстро поднять производительность земли…»
Александр Сергеевич Посников

Нина Хайлова

Среди ярких имен, незаслуженно канувших в Лету, – имя Александра Сергеевича Посникова (1846–1922), ученого-экономиста, признанного знатока русской деревни, неутомимого общественного деятеля, одного из идеологов «умеренно прогрессивного» (центристского) течения, утверждавшегося в начале XX века между крайностями октябристской и кадетской разновидностей русского либерализма. Это направление в освободительном движении, более известное как «прогрессизм», свидетельствует о своеобразии русской либеральной традиции. Национальную окраску русскому либерализму придавала, в частности, ориентация его приверженцев на ценностно-рациональный тип поведения, стремление к жертвенному служению народу, миру вообще. Идеология «русского прогрессизма» имела ярко выраженную социальную окраску.

А.С. Посников происходил из семьи дворян-помещиков среднего достатка. Детство его прошло в деревенской тиши, в родовом имении под Вязьмой. В 1862 году, по окончании смоленской гимназии, он поступил на юридический факультет Московского университета и сразу оказался вовлеченным в общественный водоворот. В обстановке всеобщего подъема периода Великих реформ Александр, как и многие в ту пору, всерьез увлекся идеей коренного переустройства России. Движимый стремлением к познанию жизни «изнутри», он оставил на время студенческую скамью и в качестве землемера занялся межеванием наделов в деревне, внося свой посильный вклад в осуществление крестьянской реформы. Преобразования, начатые Александром II, нашли горячий отклик в душе юноши, раз и навсегда определив главную линию его жизни – защиту интересов трудового народа и, прежде всего, прав и интересов русского крестьянина. В этом отношении, по меткому замечанию одного из современников, Посников в полном смысле слова «однодум». Своей идее он служил всеми доступными для него способами на самых разнообразных общественных поприщах: в качестве землемера и мирового судьи, предводителя дворянства и земского статистика, сельского хозяина и публициста, профессора и депутата Государственной думы.

В 1869 году, по окончании учебы, Посников не сразу покинул стены Московского университета. Он продолжил образование на кафедре политической экономии, куда был приглашен по рекомендации профессора И.К. Бабста, обратившего внимание на серьезный интерес студента-юриста к вопросам народного хозяйства. Тогда же состоялась первая заграничная командировка молодого исследователя. Посникову и впоследствии неоднократно приходилось бывать за рубежом. Обогащая теоретические познания живыми впечатлениями при знакомстве с общественным устройством европейских стран и особенностями их хозяйственного уклада, прежде всего – земледельческого, он постоянно размышлял о необходимости продолжения реформ в своем Отечестве. Раз от разу крепла также его уверенность в том, что из западного опыта подходит для России, а что не подходит вовсе…

Уже в начале 1870-х имя Посникова становится известно научной общественности. В 1871 году он опубликовал и с успехом защитил свой первый труд «Начала поземельного кредита». Тогда же началась и его преподавательская деятельность ученого, продолжавшаяся с перерывами до конца его жизни и высветившая его несомненный талант просветителя и организатора высшего образования. По приглашению директора ярославского Демидовского юридического лицея профессора М.Н. Капустина Александр Сергеевич стал доцентом кафедры политэкономии. Воспользовавшись предоставленной ему возможностью, некоторое время он работал в Германии, Англии, Франции, не прерывая, однако, и за границей плодотворного общения с коллегами. Незадолго до возвращения в Россию Посников и его сверстники-единомышленники Н.И. Зибер, В.М. Соболевский, А.И. Чупров встретились в немецком городе Гейдельберге с целью согласовать основные направления предстоявшей им на родине академической и литературно-общественной деятельности. Фактически тогда ими была выработана программа широких демократических преобразований в народном хозяйстве и общественно-политическом строе России. Характеризуя сущность принятых в Гейдельберге решений, В.А. Розенберг, близкий к кружку «реформаторов», замечал: «Общий склад экономических воззрений этой группы молодых ученых, испытавших на себе влияние К. Маркса и К.И. Родбертус-Ягецова… сближал их программу реформ с теми, которые диктовались социалистически-народническими настроениями молодежи того времени, но, в отличие от нашего раннего народничества, участники гейдельбергского съезда признавали уже и тогда, что главный рычаг демократического и социального обновления страны – политическая свобода, и были убежденными конституционалистами». По указанию шефа корпуса жандармов графа П.А. Шувалова и министра народного просвещения графа Д.А. Толстого в отношении участников «съезда» начали расследование. Только благодаря заступничеству М.Н. Капустина и известного ученого Е.И. Якушкина, имевших связи во влиятельных кругах, для молодых ученых все закончилось благополучно.

По возвращении в Россию Александр Сергеевич завершил и опубликовал труд «Общинное землевладение». Примечательно, что каждый значительный шаг его академической карьеры всегда становился своего рода политическим событием. Эта книга стала поворотным пунктом в многолетней дискуссии сторонников и противников общинной формы землепользования. Посников стал первым исследователем, которому удалось освободить сам предмет дискуссии от славянофильского, а также утопически-социалистического «тумана» и впервые поставить вопрос о русской общине на научную почву как экономическую проблему, при этом значительно ослабив доводы противников общинного землеустройства. Первая часть книги послужила основой для его магистерской (1875), а вторая часть – докторской (1878) диссертации. В овациях, которыми, по свидетельству прессы, сопровождалась докторская защита, Н.К. Михайловский увидел «залог сближения между наукой и жизнью».

Еще в 1870-х годах Посников пришел к выводу об основах проведения в России аграрной реформы. Он писал: «С устранением земельной тесноты, задавившей крестьянское хозяйство, и вместе с уничтожением гражданского бесправия крестьян откроется целый ряд возможностей быстро поднять производительность земли, изменить первобытную систему хозяйства и увеличить доходность крестьянского земледелия, составляющего у нас, в России, основу благосостояния всей страны. Перед этой великой задачей должны исчезнуть все второстепенные соображения, основывающиеся или на предрассудках, или на эгоистических вожделениях». Эта мысль всецело определила русло научной и общественной деятельности Посникова на протяжении последующих десятилетий.

В работе над аграрным вопросом ученый опирался на обширные материалы, сопоставляя общинное хозяйство России с фермерским (на примере Англии и других стран). Он считал, что организация различных кооперативов и товариществ на базе общинного землевладения способна придать крестьянскому хозяйству все преимущества крупного производства. Свои взгляды о наиболее перспективных формах хозяйствования в России, начиная с 1869 года, Посников развивал на страницах «Русских ведомостей». В этой газете появлялись и другие статьи за его подписью: о рабочих артелях (ассоциациях), о целесообразности их государственного кредитования.

Натура Посникова-либерала, горячего патриота, стремившегося послужить процветанию России, определила круг его научных интересов, постоянно побуждала к активной деятельности в публицистике и сфере народного образования. С 1873 по 1876 год он читал курс политэкономии в Демидовском лицее, а затем, в качестве доктора и профессора, – в Новороссийском университете в Одессе. Сверх учебной программы Александр Сергеевич организовал практикум по политэкономии и статистике. Это был один из первых опытов проведения семинарских занятий в системе российской высшей школы. Лекции Посникова пользовались в студенческой аудитории огромной популярностью. Его ученики – М.Я. Герценштейн, А.А. Мануйлов, Г.Б. Иоллос – стали впоследствии известными учеными и не менее известными политиками-либералами. Посников был фактическим лидером прогрессивной одесской профессуры и, по свидетельству Департамента полиции, входил в число «политически неблагонадежных». Неудивительно, что крушение его профессорской карьеры произошло одновременно с крушением университетской автономии. В середине 1882 года Александр Сергеевич, до последнего отстаивавший основные принципы университетского устава 1863-го, вынужден был оставить преподавание.

Однако, занимаясь с 1882 по 1886 год хозяйством в своем имении, ученый не утратил общественной активности. Ведь ему тогда еще не исполнилось и сорока лет. Он был полон энергии и стремления всеми возможными способами влиять на течение жизни в том направлении, которое представлялось ему наиболее разумным. Пламенный темперамент, отмечавшаяся современниками незаурядная способность Посникова «стягивать» вокруг себя людей сделали свое дело. В этот период он играл заметную роль в качестве земского гласного, вяземского уездного и смоленского губернского предводителя дворянства, почетного мирового судьи, главы местного статистического бюро. Годы, прожитые в провинции, подарили ему новые впечатления, послужившие дополнительным стимулом к поиску оптимального пути реформирования России. Теоретические представления Посникова-экономиста обогатились непосредственным опытом хозяйствования, живыми наблюдениями за жизнью русской деревни.

Конец 1880-х годов стал новым этапом научной и общественно-политической деятельности Посникова, развивавшейся по нарастающей вплоть до революций 1917-го. В 1886–1896 годах он редактировал «Русские ведомости» – одну из старейших и влиятельнейших в России газет либерального направления. Его позиция по проблемам назревших преобразований в стране и, прежде всего, по аграрно-крестьянскому вопросу широкому кругу читателей становилась также известной из публикаций в «Вестнике Европы», «Стране», «Московском еженедельнике», «Народном пути», «Самоуправлении» и других изданиях либерально-демократической направленности. Свидетельством признания публицистического таланта и научных взглядов Посникова служит приглашение его в члены авторского коллектива «Нового энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона».

Непосредственным откликом на запросы жизни явилось основание в Петербурге в 1899 году Политехнического института. Одним из инициаторов его создания и впоследствии – директором, а также деканом экономического отделения (им же организованного) был А.С. Посников.

С научным и общественным авторитетом этого деятеля представители верховной власти вынуждены были считаться. Известно, что всего за несколько месяцев до Манифеста 17 октября 1905 года премьер-министр

С.Ю. Витте вел с ним переговоры и даже посоветовал заказать мундир на случай вероятного представления Николаю II в качестве товарища министра.

В конце 1904 года Посникова пригласили к обсуждению вопросов государственной политики в Особом совещании о нуждах сельскохозяйственной промышленности, работа которого проходила в Петербурге с декабря 1904-го по март 1905-го. Одно из наиболее ярких выступлений Посникова «по крестьянскому делу» состоялось на заседании 26 января. В основе его отношения к общине лежало твердое убеждение в том, что «если недопустимы насильственные меры, направленные против общины, то… столь же недопустимо принуждать крестьян оставаться, вопреки их желанию, при общинном землевладении. Нужно предоставить каждому свободу выхода из общины». Однако Александр Сергеевич негативно отнесся к предложенной на рассмотрение Особого совещания правительственной программе «Принципиальные вопросы по крестьянскому делу». Этот документ предусматривал выход из общины без согласия мира с выделением надела в личную собственность. «Досрочный выкуп земли с согласия общества нарушает устойчивость и цельность общественного хозяйства; но выкуп отдельным членом, без согласия общества находящейся в его пользовании земли ведет к прямому разрушению общинного строя» – таково было мнение ученого. «Если мы соглашаемся допустить выдел мирской земли в частную собственность отдельных членов, то такой выдел должен совершаться непременно с ведома и под контролем общества», – настаивал он.

Заметим, что предостережений Посникова тогда не услышали. Лишь позже, в разгар проведения столыпинской аграрной реформы, по сути, те же идеи будет развивать «умеренно прогрессивная» либеральная оппозиция, стремясь хоть как-то ослабить негативные последствия правительственной политики насильственного разрушения общины. Достаточно вспомнить законопроект, внесенный кадетами в аграрную комиссию III Государственной думы, где предусматривались меры по урегулированию на равных правах как положения общины, так и отдельного домохозяина.

Что касается Посникова, то он всегда был уверен, что община никакого препятствия к развитию сельского хозяйства не представляет, а «превращение членов общины в собственников отведенных им наделов действительно никакого благотворного влияния не окажет». На примере Европы и России он показывал, что формы поселения, как правило, – явление культурно-историческое, имеющее корни в бытовом укладе и национальном характере. И утверждал: «Если бы крестьяне убедились в действительной выгодности перехода к односелью, к хуторской системе расселения, то общинная форма владения нисколько не помешала бы этому».

Сравнивая условия крестьянского хозяйства в России и на Западе, Посников доказывал, что такие «пороки» русской деревни, как чересполосица, трехполье, выпас по пару и по жнивью, отсталость техники в обработке земли и т. д., не являются присущими исключительно общинному земледелию. Так, несмотря начересполосность владений поселян-собственников, юг Германии, например, отличался высокой культурой земледелия, достигающей местами, по словам ученого, «высшей степени совершенства». Конкретные примеры свидетельствовали, что и при общинном землевладении возможно успешное распространение самых разнообразных сельскохозяйственных приемов и систем, повышающих производительность крестьянских хозяйств.

Посников также отмечал некорректность сравнения «высоты производительности хозяйства Северо-Американских Соединенных Штатов с производительностью наших крестьян», а также мелкого крестьянского хозяйства в России – с хозяйством крупных землевладельцев. «Нас уверяли, что сравнительно малая доходность наших земель – есть результат общинного землевладения. Но разве невысокая доходность сельского хозяйства у нас наблюдается только в сфере крестьянского землевладения; разве сельскохозяйственная техника, обычная при эксплуатации частновладельческих земель, и доходность последних – могут быть уподобляемы, хотя в далекой степени, обычной технике и доходности американских хозяйств? Разве наше частновладельческое хозяйство по количеству добываемого продукта от земли может сравниться с тем, что дает хозяйство в США? Несомненно, что и земли наших частных собственников так же мало производительны сравнительно с землями в Соединенных Штатах, как и земля, принадлежащая крестьянам-общинникам. Отсюда ясно, что причина этой различной производительности лежит не в форме владения землей, а в чем-либо ином».

Ученый не был склонен рассматривать формы собственности как элемент первостепенной важности в общественном устройстве. Стремясь развенчать миф о якобы магической силе частной собственности, он убеждал в том, что собственность коллективная не в меньшей мере способна «обеспечить человеку плоды его труда». Гораздо большее значение он придавал правильной постановке деятельности управленческих структур, народного образования, судебных органов, налоговой, кредитной системы и т. д. Именно эти сферы жизнедеятельности общества должны быть, по мнению Посникова, прежде всего приведены в соответствие с требованиями экономики правового государства. Он предупреждал: «Если мы превратим наших поселян, хозяйничающих в очень тяжелых условиях, в частных собственников и оставим неизменными наши современные условия общественной жизни – то не только не произойдет никакого магического влияния от установления частной собственности, но, я склонен думать, произойдет заметное ухудшение в положении как самих крестьян, так и их хозяйств».