Текст книги "Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век"

«Реформировать власть, не прибегая к мерам революционного характера…»
Сергей Дмитриевич Урусов

Нина Хайлова

Сергей Дмитриевич Урусов (1862–1937), выходец из старинного княжеского рода, родился в селе Спасском Ярославской губернии. Его отец, Дмитрий Семенович Урусов – отставной гвардии полковник, владелец около 400 десятин земли. После крестьянской реформы 1861 года он занимал в Ярославском уезде должность мирового посредника первого призыва, был членом Ярославского присутствия по крестьянским делам. А после организации земских учреждений в 1864 году избирался председателем Ярославской уездной земской управы, членом Ярославского губернского земского собрания, а затем – председателем губернской земской управы. Мать Урусова, Варвара Силовна Баташева, происходила из известной семьи крупных землевладельцев, рудопромышленников и заводчиков. На закате жизни Сергей Дмитриевич писал о своих родителях: «В моих глазах они стоят на такой нравственной высоте, что их характеристика… обратилась бы в непрерывный ряд похвал… Они сделали все от них зависящее, чтобы дать нам образование и твердые правила поведения, как в нашей личной, так и в общественной жизни, служа нам в этом отношении живым примером». С восторгом он вспоминал о богатейшей библиотеке, собранной его предками в Спасском, называя среди своих литературных кумиров Пушкина, а позднее – Тургенева, Диккенса, Толстого, Достоевского.

В 1871 году Урусовы переселились в Ярославль, где Сергей учился в местной гимназии. В те годы они особенно сблизились с семейством Е.И. Якушкина, сына известного декабриста И.Д. Якушкина. «Свобода, простота, честность» – эти главные принципы, на которых был основан строй жизни в обоих домах, были усвоены Сергеем Дмитриевичем с детства и на всю жизнь. Будучи гимназистом, он видел в доме у Якуш-киных весь цвет тогдашнего ярославского образованного общества: директора Демидовского юридического лицея М.Н. Капустина, профессоров А.С. Посникова, Н.С. Сергиевского, И.Т. Тарасова, И.И. Дитятина и др. Огромное влияние на Урусова оказал глава семейства – Евгений Иванович, по воспитанию, традициям и убеждениям близкий к тому московскому кружку, который в лице Т.Н. Грановского и его сподвижников воплощал прогрессивный дух 1840-1850-х годов.

Когда пришла пора решать, куда поступать после гимназии, был выбран именно Московский университет – с его традициями, хранимыми в якушкинской семье и имевшими в глазах Сергея особое обаяние. Обучаясь на историко-философском факультете, поклонник В.И. Герье и В.О. Ключевского избрал своей специальностью всеобщую историю. В ту пору он особенно любил бывать в московском доме бывшего ярославского губернатора И.С. Унковского, где и познакомился со своей будущей женой – Софьей Владимировной Лавровой (дочерью председателя Московского окружного суда и по отцовской линии – родственницей философа, социолога, одного из идеологов народничества П.Л. Лаврова). Знаменательным для Сергея Дмитриевича стал 1885 год, когда он не только получил диплом о высшем образовании, но и обвенчался со своей избранницей.

Супруги поселились в имении тещи Урусова – Веры Николаевны Лавровой (урожденной Жуковой). Там, в селе Расва Перемышльского уезда Калужской губернии, молодой помещик впервые увлекся сельским хозяйством; занятий этих он не оставлял до 1917 года, возвращаясь к ним каждый раз после недолгих перерывов, связанных с общественной и государственной деятельностью. В течение нескольких лет имение Расва превратилось в образцовое многоотраслевое хозяйство. Особой гордостью была пашня, стабильно приносившая высокие урожаи зерна, а также молочная ферма и обширные сады. Постоянные агрономические опыты, как правило, проходили успешно. «Какой запах духов князь Урусов любит больше всего? – Запах навоза…» – подтрунивали друзья над его экспериментами с удобрениями.

«Бывало и так, что полевые работы наводили меня на философские размышления, – вспоминал сам Сергей Дмитриевич на склоне лет. – Когда я целыми часами водил запряженных в плуг лошадей, не отводя глаз от качающегося на границе поля белого флажка, мне приходилось для сохранения безусловной прямизны борозд намечать второй, более отдаленный опорный знак. Где-нибудь на горизонте еле виднелся телеграфный столб или одиночное дерево, и я выбирал его в качестве регулятора, не уклоняясь в сторону от прямой линии, определяемой тремя точками: моим глазом, флажком и далеким, почти призрачным пунктом, который, тем не менее, управлял моим движением. Мне казалось в то время, что я получаю руководящее указание для моей деятельности, как бы жизненный урок. Поставить себе цель в жизни, которой никогда не достигнешь, но к которой надо постоянно стремиться, идя прямым путем, – не в этом ли заключается житейская мудрость и смысл нашего существования?»

Подолгу живя в провинции, Урусов самостоятельно (и основательно) изучил сельскохозяйственные науки, бухгалтерию, юриспруденцию. По мере необходимости, во время поездок в Берлин и Москву, он получал консультации специалистов и даже помещал собственные статьи в русских специализированных журналах. Необходимость в расширении образования и приобретении разнообразных практических навыков была связана не только с управлением собственным хозяйством, но и с общественными обязанностями, круг которых все время расширялся.

Уже в июле 1885 года Урусов был назначен приказом по Министерству финансов податным инспектором Калужского и Перемышльского уездов. В июне 1886-го – избран предводителем дворянства Перемышльского уезда. По достижении им требуемого законом двадцатипятилетнего возраста земское собрание избрало Урусова почетным мировым судьей, а вскоре – председателем съезда мировых судей. В январе 1890 года, едва вступив в губернское земское собрание, Сергей Дмитриевич был избран на должность председателя Калужской губернской земской управы. Много времени и сил было им положено на упорядочение финансов земства, борьбу с голодом (1891), холерой и т. д. Он всегда характеризовал себя как «человека, любящего земство, верящего в его силу, в его достоинство и в его будущее» и был твердо убежден: «Дружная работа общественных сил поможет нашей стране выйти из всех затруднений и стать на твердый путь государственного усовершенствования». Урусов всегда любил общественную работу, занимался ею, как он сам говорил, из «чести», а не за плату и, похоже, не мыслил своей жизни без этого. В характере этого человека в полной мере проявились и другие качества, свойственные, по его собственному мнению, лучшим представителям русской аристократии: «спокойная простота манер, независимость взглядов и мнений; полное отсутствие, с одной стороны, чванства и гордости, а с другой – раболепства перед высшей властью; ровное благожелательное отношение к людям различных сословий и состояний, оценка людей по их внутренним достоинствам, а не по занимаемому ими положению». Эти особенности личности Сергея Дмитриевича во многом объясняют его замечательный дар находить контакт с самыми разными людьми, объединять их в одном общем деле – дар, впервые ярко проявившийся в годы работы в Калужском земстве.

Бурная и весьма успешная деятельность Урусова на посту председателя губернской земской управы была отмечена стремлением ее членов переизбрать его на новое трехлетие. Однако он настоял, чтобы его кандидатура на выборах 1894 года не выставлялась. Такое решение объяснялось некоторыми семейными обстоятельствами, накопившейся усталостью, а главное – несогласием с реакционным курсом правительства Александра III, который выразился, начиная с 1889 года, в урезании самостоятельности земств, усилении дворянского «элемента» и, соответственно, сужении представительства крестьян в земских собраниях. «Я смутно чувствовал, что дух времени отодвинул меня от общего к частному, от растущих живых интересов – к отмирающим». Взяв перерыв, помещик с удовольствием погрузился в хозяйственную деятельность в своем имении. Размеренное течение деревенской жизни прервалось лишь осенью 1898 года, в связи с переездом семьи в Москву, где сын Урусовых поступил в 7-ю гимназию.

В Москве Сергей Дмитриевич избирался сначала участковым, затем почетным мировым судьей столичного съезда мировых судей. Летом 1902 года, приехав в Петербург на свадьбу к сестре, он на вокзале случайно встретился с министром внутренних дел В.К. Плеве. Это была их вторая встреча; первая состоялась двенадцать лет назад, когда Урусов по делам земской службы приезжал в Москву на прием к Плеве, исполнявшему тогда обязанности товарища министра внутренних дел. С первого взгляда узнав Урусова, вечером того же дня Плеве предложил ему пост вице-губернатора Тамбовской губернии. Скоропалительность решения министра во многом объяснялась тем, что незадолго до этого кандидатуру Урусова для занятия какой-либо губернаторской должности рекомендовал Плеве московский губернатор А.Г. Булыгин (он хорошо знал Сергея Дмитриевича по Калуге, в бытность свою калужским губернатором).

Назначение состоялось в конце октября 1902 года. Занимая пост тамбовского вице-губернатора чуть более полугода, Урусов был вынужден подстраиваться под непосредственное начальство в лице В.Ф. фон дер Лауница. При первой же встрече со своим заместителем губернатор предъявил ему два требования: «Первое – всегда и везде появляться одетым по форме, и второе – во время заседаний в присутственных местах всегда соглашаться с моим мнением». Пообещав выполнить первое требование, относительно второго Урусов высказался вполне откровенно: «Я напомнил ему указанный в законе порядок обсуждения дел в коллегиальных учреждениях, указал на обязанность каждого члена подавать голос по совести, „не увлекаясь дружбою, родством, ниже ожиданием выгод“, и просил его принять во внимание, что по закону члены присутствия подают свои мнения, начиная с младших, вследствие чего мнение самого председателя остается им до конца неизвестным. Лауниц задумался и сказал: „Я постоянно убеждаюсь в том, что законы больше связывают исполнителей, нежели им помогают. Коли так, мы с Вами условимся, что я буду в сомнительных случаях совещаться с Вами предварительно, и если мы не сойдемся во мнениях, то Вы не будете участвовать в заседании“. Затем он с грустью добавил: „То ли дело военная служба: там к таким церемониям не приходится прибегать“».

Следует заметить, что назначение Урусова на «вторую роль» при Лаунице позволило заметно разрядить напряженность в отношениях между администрацией и деятелями местного самоуправления, нараставшую в связи с усилением оппозиционного духа в тамбовских общественных кругах. «Наименование „консерватор“ и „либерал“, „левый“ и „правый“ уже применялось в обывательских беседах почти к каждому, даже скромному общественному деятелю, – вспоминал Сергей Дмитриевич. – Разделение это еще не отзывалось на личных отношениях, не проникло в частную жизнь и не разделило губернского общества на два враждующих стана, с каковым явлением мне пришлось встретиться через два года в Твери, но все же раскол был заметен».

В 1902 году выборные должности в Тамбовском земстве оказались заняты преимущественно представителями либерального течения. Около половины из числа двенадцати уездных предводителей дворянства также были либералами. Представителями того же направления являлись губернский предводитель дворянства князь Челокаев и председатель губернской земской управы М.П. Колобов. Урусов отмечал заметное влияние на образ мыслей тамбовских земцев местного землевладельца, известного государствоведа и философа Б.Н. Чичерина. К 1902 году он уже закончил свою научную карьеру и, несмотря на преклонный возраст и болезни, стремился проводить в жизнь свои идеи широкого местного самоуправления, участвуя в качестве гласного в земских собраниях.

Сблизившись с местными либералами (В.М. Петрово-Соловово, В.И. Вернадским, Ю.А. Новосильцевым), а также наблюдая безуспешные потуги своего «шефа» Лауница искоренить «крамолу», Урусов все больше убеждался в неэффективности силовых методов в борьбе с общественным мнением.

Неожиданно в мае 1903 года он получил назначение (вновь по рекомендации Плеве) на пост бессарабского губернатора. А в июне, перед отъездом на место службы, был впервые удостоен аудиенции у царя. Напутствуя Урусова, Николай II пожелал ему успеха в выполнении трудной задачи: в Бессарабии предстояло «все успокоить и вернуть к нормальной жизни» после напугавшего правительство еврейского погрома в Кишиневе. «Твердо держитесь законности сами и того же требуйте от Ваших подчиненных» – таков был совет царя. Правительство предоставило новому губернатору полную свободу действия. Однако позже он напишет: «Я прекрасно знал, что каждое мое действие, каждый мой шаг учитываются, комментируются и критикуются в департаменте Общих дел, директор которого Б.В. Штюрмер был очень недоброжелательно настроен по отношению ко мне и ждал случая получить возможность меня дискредитировать». Занимая пост бессарабского губернатора, Урусов сумел подтвердить мнение о себе как о человеке, умеющем примирить общественные интересы путем разумных компромиссов. За полтора года ситуация в губернии оказалась под контролем администрации и новый погром был предотвращен, за что губернатор получил личную благодарность от царя. А 24 ноября 1904 года король Румынии Карл I наградил его орденом Румынской короны 1-й степени. Опыт, приобретенный Урусовым в Бессарабии, правительство стремилось использовать: в январе 1904 года его пригласили в Петербург для участия в работе Комиссии по пересмотру законоположений, ограничивающих права евреев.

Преемником Плеве (после его убийства эсером Сазоновым в июле 1904 года) на посту министра внутренних дел стал князь П.Д. Святополк-Мирский. «Им были вновь провозглашены забытые во время царствованья последних двух императоров лозунги доверия и благожелательности по адресу общественных сил, самоуправления и таких государственных учреждений, как независимый от администрации суд. Вспомнилось время „диктатуры сердца“ и попытка Лорис-Меликова связать правительство и общество общей работой и взаимным доверием». И при новом министре, с которым, кстати, Сергей Дмитриевич прежде не был знаком лично, он оказался «первым, самым желательным кандидатом на трудные и видные губернаторские посты». С учетом собственного пожелания Урусова его перевели губернатором в Тверь (ноябрь 1904 – июнь 1905).

Дело в том, что либеральные настроения тверских дворян составляли предмет особого внимания «высших сфер» еще до отмены крепостного права. Известны их «крайние» мнения, высказанные в пору подготовки крестьянской реформы 1861 года. Событием в общественной жизни тогдашней России стала депутация тверских дворян во главе с губернским предводителем А.М. Унковским, которая предложила Александру II собственный проект реформы, составленный в либеральном духе. Как вспоминал Урусов, «тверские земские собрания унаследовали тот же дух, и в хозяйственной деятельности местных земцев постоянно сквозила политическая подкладка – стремление расширить права местных выборных учреждений в виде планомерной подготовки к более широким реформам, с окончательной целью „увенчать здание“ русской государственности учреждением постоянного органа всенародного представительства». Неудивительно, что правительство внимательно следило за деятельностью тверских общественных учреждений и с особой тщательностью подбирало кандидатуры на губернаторский пост, правда, не всегда удачно… Пример эффекта, обратного тому, на который рассчитывали правящие верхи, – деятельность князя А.А. Ширинского-Шахматова (предшественника Урусова на посту тверского губернатора). Плацдарм для его «решительных действий» был подготовлен в 1903 году по итогам ревизии губернских земских учреждений, проведенной по инициативе Плеве и на основе Высочайшего повеления директором Департамента общих дел Б.В. Штюрмером (тоже тверским помещиком). Целью проверки, по словам Урусова, было «обнаружить корень зла, те живительные источники, которыми питался либеральный дух земства».

«Штюрмер собрал факты, слухи, намеки и подозрения. Гурлянд составил мастерски изложенный обширный доклад, в котором рядом в искусном расположении материалов был дан исторический обзор роста земского либерализма, отразившегося преимущественно в деятельности гласных земских собраний Новоторжского уездного и Тверского губернского. В результате описанного обозрения по докладу министра внутренних дел Плеве состоялось 8 января 1904 года Высочайшее повеление, согласно которому полномочия выборных земских управ – Тверской губернской и Новоторжской уездной – были прекращены, а ставшие свободными должности были замещены лицами по назначению министерства. Одновременно с этим ряду земских гласных было воспрещено участие в земских собраниях, а некоторые из видных общественных деятелей и наиболее опасные земские служащие были высланы за пределы губернии. Таким образом, земское поле было очищено от сорных трав, и новому губернатору, по-видимому, предстояло работать в условиях мирного и плодотворного сотрудничества с обыкновенным составом земских учреждений губернии».

На деле все оказалось по-другому… Ширинскому-Шахматову с первых дней пребывания на своем посту пришлось возобновить «поход» против местной оппозиции в связи с ростом антиправительственного настроения в земских кругах. «Наряду с этим, к полному отчаянию губернатора оказывалось, что и среди земских гласных, считавшихся „надежными“, обнаруживалось мало сочувствия к произведенной реформе земского управления, ограничившей земскую деятельность и поставившей во главе местного хозяйства губернии и одного из уездов людей, не имевших связи с местными интересами… Кончилось тем, что после ряда мелочных придирок, протестов и попыток наладить работу земства в желательном направлении Ширинский-Шахматов к осени 1904 года представил министру внутренних дел такой список лиц, предназначенных к увольнению и высылке, который по численности во много раз превосходил прежний. Очевидно, сорняки заглушили посев, произведенный Штюрмером. Единственным наглядным результатом принятых администрацией мер явилось понижение хозяйственной деятельности Тверского земства, увеличение числа недовольных правительством, и, наряду с этим, не усилилась, а, наоборот, ослабла та земская партия, на которую правительство рассчитывало опираться. Святополк-Мирский отказался дать ход проекту губернатора, и Ширинский-Шахматов принужден был покинуть свой пост».

Пожалуй, именно в Твери у Урусова впервые появилась реальная возможность в полной мере претворить в жизнь «совершенный тип» губернатора – «независимого, в духе Екатерининского положения, не оглядывающегося при каждом своем действии на петербургские канцелярии, но действующего, руководясь законами по собственному разумению, в интересах вверенной его надзору губернии». Заметим, что достижение этой цели существенно облегчалось тем, что, будучи состоятельным человеком, Урусов никогда не нуждался в службе как источнике средств для жизни.

Новый губернатор никаких «криминальных признаков» в работе тверских земцев не обнаружил. «Только лицу, ознакомившемуся с содержанием секретного доклада Штюрмера, могла открыться причина, заставившая правительство прибегнуть к столь исключительной мере, как Высочайшее повеление 8 января 1904 года. Дело в том, что обследователи не смогли открыть в работе Тверских земских учреждений таких нарушений и фактов, которые давали бы возможность привлечь земских работников к ответственности в порядке, установленном законом. Обнаружен был лишь дух, который не поддается изолированию, изъятию из земской атмосферы и закупорению в склянку с притертой пробкой. Поэтому основной вывод, который можно было сделать на основании обозрения Штюрмера, заключался в подтверждении бессилия репрессивных мер в борьбе с мнениями».

Разобравшись на месте в ситуации, Урусов, спустя всего несколько дней после своего назначения, приехал в Петербург. И, заручившись поддержкой Святополк-Мирского, 3 декабря 1904 года встретился с Николаем II. Несмотря на явное несочувствие самодержца земскому движению,

Сергей Дмитриевич все-таки смог убедить его в необходимости отмены указа 8 января 1904 года. В критический момент разговора, когда осуществление замысла висело на волоске, он припомнил те слова, которыми царь напутствовал его в связи с вступлением в должность бессарабского губернатора. И подчеркнул, что с молодости, поступая на службу, он принял за правило, не заботясь о себе, думать только о порученном деле и «действовать всегда по закону».

Характеризуя тверских деятелей, Урусов счел необходимым обратить внимание на то, что «в составе земских собраний и управ преобладают люди, принадлежащие к состоятельному и образованному классу, заинтересованные в соблюдении порядка и спокойном развитии государственной жизни страны…Если многие из них, продолжал я, настроены либерально, стремятся к расширению прав общественных учреждений и являются до некоторой степени оппозицией правительству, то все же надо принять во внимание, что они не революционеры; способ их борьбы – открытое заявление своего мнения, сделанное в корректной форме. Притом Тверское земство не единственное в России настроенное либерально. Почему же только к нему применена исключительная мера? Многие из тверских земцев, на которых возведено обвинение в крамоле, вошли бы в кабинет Вашего Величества с тем же сознанием верноподданнейших обязанностей своих, с каким вошел сюда я…Я убежден, что каждый губернатор, знающий Положение о земских учреждениях и вооруженный предусмотренными законом средствами, сможет остановить и прекратить злоупотребления выборных земских служащих. Для этого нет надобности ломать органы земства – достаточно привлекать виновных лиц к законной ответственности».

Результатом встречи губернатора с Николаем II стала отмена ограничений в деятельности Тверского земства. Это позволило в некоторой степени восстановить доверие местных общественных сил к власти, поставить их сотрудничество на нормальную деловую почву. Также довольно быстро, говорит Урусов, удалось «ослабить то напряжение, с которым высшие губернские чины всматривались в мое поведение и мои поступки, стараясь угадать, в какую сторону клонятся мои мысли и симпатии, а также отучить их рассматривать дела с точки зрения возможности придать им ту или иную окраску и предусмотреть, кому то или иное решение придется по вкусу и кого оно приведет в негодование. Освобождение моих сотрудников от предвзятых мнений и от опасения „попасть не в тон“ явилось главным предметом моих стараний, причем я не только избегал навязывания им собственных моих взглядов, но исходил из предположения, что каждый занимающийся отдельной отраслью управления является в ней специалистом более опытным, нежели я». Всякий раз, обнаруживая в проектах и докладах тенденцию подчинить закон и логику господствующим в данную минуту настроениям, он целым рядом «недоуменных вопросов» старался «привести дело в ясность» и принудить своих подчиненных «прийти к заключению, с которым можно бы согласиться». Один из сотрудников, поначалу считавший губернатора человеком наивным и малоопытным, спустя некоторое время изменил свое мнение, а его излюбленный метод работы назвал «сократовским методом».

При Урусове все выборные должности в Тверском земстве были замещены либеральными деятелями. Это послужило поводом для переписки в январе 1905 года между Урусовым и его старым знакомым А.Г. Булыгиным, который в ту пору уже сменил Святополк-Мирского на посту министра внутренних дел. Характерный эпизод связан с просьбой Булыгина представить ему сведения об избранном на должность председателя Тверской земской управы В.Д. фон Дервице – на предмет «благонадежности» последнего. Урусов ответил отказом, объяснив свою позицию так: «Избрание его (фон Дервица. – Н.Х.) земским собранием заставляет меня предполагать, что Дервиц обладает необходимыми для председателя управы способностями и качествами».

Многие из тверских земцев оказались близки Урусову по взглядам (С.Д. Квашнин-Самарин, И.А. Корсаков, И.И. Петрункевич, Ф.И. Родичев и др.). Он разделял их «мнение о своевременности включения в наш государственный строй народного представительства». И ту же мысль о необходимости «оказать народу доверие» выразил в своих воспоминаниях словами Достоевского: «Позовите серые зипуны и спросите их самих об их нуждах, о том, чего им надо, и они скажут вам правду».

Губернатор руководствовался в своей деятельности «духом законности и благожелательства». Не раз он лично выезжал на места – улаживать конфликты между рабочими и администрацией на заводах, а также земельные споры в деревне, особенно распространившиеся по стране после 9 января 1905 года. «Я всегда крепко держался того мнения, – писал Урусов, – что вызов войск гражданской властью является такой мерой, к которой следует прибегать лишь в крайних случаях, когда все прочие способы восстановления нарушенного порядка исчерпаны и массовые насильственные действия толпы уже начались или неминуемы. Обращение к содействию войска в виде меры предупредительной я считал ошибочным приемом, ослабляющим эффективность подобного вмешательства, раздражающим самих солдат, приучая их к безрезультатным демонстрациям. Я твердо уверен в том, что при вооруженном столкновении с бесчинствующей толпой представители власти должны иметь на своей стороне не только физическую силу, но и моральную в виде сознания солдат о том, что их вмешательство разумно и необходимо, что требование гражданской власти подавить беспорядок силой не только формально законно, но является всеобщей гражданской обязанностью, хотя и неприятной, но вызванной соображениями государственного, т. е. общенародного интереса. Следовательно, желательно всегда ставить солдат лицом к лицу с явно выраженными преступными действиями толпы, а не в виде очередного пугала. Особенно претила моему самолюбию возможность истолковать вызов мною войск как намерение охранить безопасность моей собственной особы».

Гласные Тверской городской думы отмечали, что всего за девять месяцев управления князем Урусовым губернией «он внушил к себе уважение всех классов общества и общественных учреждений. Гуманный человек, доступный всегда для каждого обращавшегося к нему, сторонник городского и земского самоуправления и всякого рода общественной инициативы, он являлся образцовым губернатором, сумевшим после кн. А.А. Ширинского-Шахматова умиротворить все недовольные элементы и восстановить в губернии действительное спокойствие».

Сам С.Д. Урусов характеризовал принципы своей управленческой деятельности так: «При оценке взглядов и убеждений своих собеседников (сотрудников, служащих, общественных деятелей, местных обывателей. – Н.Х.) я всегда исходил из предположения, что они добросовестны и что мнение их вызывается соображениями общей пользы и потому должно быть рассматриваемо с точки зрения его правильности или ошибочности без обязательного приложения к нему мерки „благонадежности“. Мне представлялось, что даже политические деятели при существовании определенных партийных группировок должны разбиваться на два борющиеся стана лишь в тех случаях и на то время, когда они заняты обсуждением и решением политических вопросов. По окончании обсуждения они могут образовывать совершенно иные группировки, по иным признакам, сходясь на основании личных вкусов, привычек и прочих самых разнообразных интересов. Как в Калуге, Тамбове, Бессарабии, так и в Твери я всячески ограждал себя от той нетерпимости, которая, будучи иногда допустимой в принципиальных вопросах, относящихся к религии и нравственности, казалась мне неуместной и вредной в вопросах практического характера. К числу последних я относил и вопросы государственного устройства, своевременности и пригодности той или иной формы правления и т. п.»

1905 год – в полном смысле переломный в судьбе князя Урусова. Под впечатлением стремительно развивавшихся событий революции, он перешел на позиции резко критического отношения к самодержавию. Последней каплей, заставившей его со всей определенностью заявить о своей оппозиции к царскому самодержавию, стала гибель 2-й Тихоокеанской эскадры под командованием вице-адмирала Рожественского у Цусимы. «Известие это возбудило во мне ряд мыслей, обращенных к оценке моей служебной деятельности, суждению о ее полезности и целесообразности… В голове моей стали бродить мысли о том, стоит ли действительно усердствовать и трудиться для поддержания престижа правительства, руководимого неспособным к управлению самодержцем, и не пора ли поработать над тем, что давно уже составляло предмет желаний многих выдающихся русских людей, а именно над установлением за правительственной деятельностью общественного контроля в виде постоянного органа народного представительства».

Недоволен был Урусов и реакцией царя на Цусимское поражение. За ним последовало не обращение к народу со словом ободрения, не воззвание к его патриотизму, сплоченности и дружной работе над восстановлением государственной мощи России, а «Высочайший указ, согласно которому бывшему московскому обер-полицмейстеру, товарищу министра внутренних дел Д.Ф. Трепову предоставлялись права министра по охране государственного порядка в борьбе с крамольным общественным движением, а также руководство в этом отношении деятельностью губернаторов». Тверской губернатор не раздумывая принял решение об отставке. Однако его отход от большой политики оказался непродолжительным…

Первым, кого посетил Сергей Дмитриевич, покинув Тверь, стал А.А. Лопухин, муж его сестры, в 1905 году занимавший пост эстляндского губернатора. Лопухин и Урусов, люди очень близкие по взглядам и характерам, провели первые дни после встречи в оживленных беседах, обсуждая ситуацию в стране, которая, по их мнению, стояла перед новыми важными событиями и переменами: «Стремление к объединению, желание высказать правительству решительное слово от имени всего народа, охватившее почти все земство, к которому только что присоединились города, резолюции земских съездов и общегородского съезда, на котором участвовали представители 86 городов под председательством московского городского головы кн. В.М. Голицына, напряженное внимание, с которым общество и печать следили за каждым проявлением охватившего страну освободительного движения, – все эти признаки указывали на предстоящее неминуемое столкновение двух сил: правительственной – обладавшей властью, и общественной – овладевшей умами».