Текст книги "Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе. Том второй"

Несколько слов хочу сказать о моей собачке Жучке. Так получилось, что четыре года ей пришлось просидеть в вольере, и она начисто дисквалифицировалась, искала только белок. Но вот однажды накоротке наткнулась на соболя и загнала его. Я был недалеко, с радостью бегу на лай. Следы обрываются у среднего кедра, но соболя нет на нём, всё просмотрел. Дал круг, выхода нет. Улетел, что ли? Боковым зрением вижу упавшую кухту метрах в шестидесяти от этого кедра, что есть духу рванул туда. Кухта посыпалась дальше, со следующего дерева. А за ним влёт сбил самого соболя, почти в ста метрах от кедра, на который его загнала лайка. В моей практике такого никогда не было, чтобы соболь махал с дерева на дерево, как белка. Хотя, осматривая этого соболя, понял, что с такой комплекцией ему ничего не стоило так прыгать, худой, как струна, лёгкий, ясно, что пришлый. Зато наш, местный, очень жирный и ленится бегать, да и зачем ему бегать, разве что для разминки. Под любым кедром много шишки, часть её ещё висит на дереве, откуда падает с кухтой или обломанной веткой. Под любой валежиной соболь запросто поймает полёвку, их, благодаря ореху, расплодилось богато.

Вечером, встретившись с Константиновичем на центральной избушке, я рассказал ему про своего соболя, который любил летать.

«Так вот в чём дело, а я уже несколько раз с подобным сталкивался. Чего только не делал: и деревья осматривал, и простукивал стволы в поисках дупла, и простреливал снизу доверху, и выходные следы тщательно искал, но нет соболей, как будто улетели на вертолёте. Ничего понять не мог, а оно вон как оказалось!» – задумчиво протянул мой напарник.

Как бы ни было, но по 1–2 соболька Константинович приносил каждый день. А я – только первого и одних белок, и мне всё больше становилось неудобно перед напарником, ведь перед промыслом договорились всю добычу делить пополам, а нахлебником я никогда не был.

Но вскоре всё прояснилось. Однажды, поджидая свою Жучку я присел на колодину на краю гривы. Передо мной чистая узкая болотника и за ней другая грива. Вдруг на ней что-то мелькнуло раз, потом подальше другой. Соболь! А через несколько минут по его парному следу шагом, вразвалочку шла моя Жучка.

Сам пристрелить её не смог, попросил Константиновича.

Он удивлённо спросил: «А как промышлять будешь?»

Я ответил: «Капканами, других вариантов нет».

«Так ты моих собак переловишь», – возразил он.

«Ничего, научишь их, чтобы приманки не трогали и в капканы не лезли, поколотишь раз-два, поймут», – завершил разговор в тот вечер я.

И, чтобы не рассориться окончательно, весь вечер не разговаривали.

А наутро для меня, нагруженного капканами, началась «пахаловка» – обустройство путиков. Собственно, я был не новичок в охотничьем промысле и теорию по технике добычи пушных зверьков, полученную на лекциях Жарова Олега Витальевича, я давно и успешно применял на практике. За плечами три сезона в роли штатного охотника и все свои отпуска в январе-феврале проводил на промысле. Лучший отдых для меня был только в тайге.

Сами путики я выбрал по карте и использовал квартальные визиры. В советские времена лесоустройство проводилось регулярно раз в десять лет, затёски хорошо видны, и было бы неумно выдумывать новые маршруты. Только визиры быстро зарастают, и предстояло прорубить их, чтобы легко было бегать на лыжах.

Проблему с фонариком я решил ещё много лет назад. Тогда самым лучшим был 3-х батареечный китайский фонарик, и он устраивал меня, пока однажды, понадеявшись на него, я не попал впросак.

А дело было так. Шёл по путику, не торопился, ставил капканы. Когда стемнело настолько, что потребовался фонарик, я достал его, включаю, а лампочка на глазах стала гаснуть. Ё-моё! А мне ещё топать до избушки километра четыре. Лыжня есть, но по густому подсаду можно и глаза оставить. Да и саму лыжню быстро теряю. Что делать? Не ночевать же у костра в январе, мороз крепенький, а у меня маленький охотничий топорик, с ним заскучаешь у костра ночью. Фаза луны такая, что её совсем нет, надеяться не на что. Пришлось мне свернуть на чистое болото, которое у нас бывает между речушками. По низинке и вышел на него. Ночь ясная, тихая, с яркими звёздами, романтичная. Я и огрёб этой романтики по самое не хочу. Благодаря свету от звёзд приволокся в избушку в двенадцать часов ночи. Пришлось все гривы обходить по болотам, спасибо им, родимым, что чистые.

На следующий день устроил выходной и потратил его на усовершенствование фонарика, что и сделал. Перерыл всё в избушке и нашёл необходимые материалы. Корпус на три круглые батарейки утеплил, сшив войлочный чехол, и вывел два длинных проводка. Отражатель с помощью маленького круглого чурочка закрепил на квадратной фанерке, к ней снизу и сверху прибил резинки с булавками, чтобы вешать на куртку. Вот и всё. С этим фонариком я ходил потом восемь лет, и ни разу он меня не подводил, хоть всю ночь ходи. Единственное, что требовалось, это положить корпус за пазуху, в тепло, если чувствуешь, что припозднишься, чтобы отогрелись батарейки.

Я отрегулировал отражатель так, что он давал мощную точку, позволяющую легко просветить до самой вершины любое дерево. Я настолько приспособился и привык к нему что легко сбивал в темноте вылетавших из-под лыжни сонных рябчиков из мелкашки до 15–20 метров. И мне с моим фонариком не раз приходилось идти на помощь к напарнику, чтобы добыть его соболя.

Я писал, что его собаки работали в паре, помогая друг другу. Брали след вечернего соболя, начинающего бегать в лёгких сумерках, и находили его уже в темноте, практически ночью. Собаки вязкие, никогда не бросали соболя, хоть до утра будут держать. А фонарик у Константиновича был никакой, «Жучок», который светил при ритмичном нажимании на рычаг. Выйти к избушке с ним можно, а вот обнаружить соболя на дереве – никогда.

Напарник знал, что если он задерживается, то я начну беспокоиться, и спокойно ждал меня. Представляете, выхожу в очередной раз из избушки и слышу далёкий лай собак. Время часов восемь вечера. Как неохота снова одеваться и из тепла и света избушки в ночь. Но надо, шёл. Своим фонариком легко просвечивал дерево, на котором сидит соболь, его глазки, как два фонарика, загораются на свету и завороженно смотрят на светопреставление, для него последнее. Отстегнув отражатель от куртки, приставляю его сбоку к ружью, чтобы осветить прицельную планку, и стреляю с одной руки. Соболь камнем падает вниз, переваливаясь с ветки на ветку. Задача Константиновича – поймать соболя первым и поднять кверху, чтобы не достали собаки. Они в азарте прыгают на него, пытаясь вонзить зубы и от души потрепать этого ненавистного зверька. Позже постепенно собаки успокаиваются и в благодарность напарник даёт по переменке каждой выпустить «пар», жамкнуть и немного потрепать добычу.

Когда ночные походы стали надоедать мне, я устроил выходной и сделал точно такой же фонарик Константиновичу и он с его помощью стал добывать соболей сам. И использовал фонарик много лет до конца своей охотничьей практики. Одного комплекта батареек хватает примерно на месяц охоты.

Отвлёкшись на описание деталей, которые сами по себе тоже очень важны в тайге, я возвращаюсь непосредственно к самому промыслу. В общем, от Жучки я и не ожидал, что она, отсидев четыре года в вольере, блеснёт прекрасной работой. А поэтому я предполагал, что работать придётся с ловушками. Для кулёмок набрал гвоздей на 150 и 120 мм. Капканов промхоз не жалел и выдавал в достаточном количестве. У всех новых капканов мы с напарником первым делом удалили цепочки, подрегулировали сторожки, удалили смазку и прокипятили в ведре с водой и пихтовой хвоей. Для привязи скрутили вдвое петельную проволоку и привязали за пружины. Так капканы удобно носить, ставить, и ни один соболь не смог перекусить такую привязь. Сам капкан № 1 часто разбивала росомаха, но привязь выдерживала даже в таких случаях.

Ставил капканы на жердях, это очень удобно и эффективно. Срубал жердь, еловая удобнее, потому что она ровненькая и, высохнув, сохраняется много лет. Очищал сучки, отрубал от комля кусок для взбежки, на него, прислонённому к дереву комлем кверху, клал жердь. Примерно в сорока сантиметрах от конца жерди делал затёску и на неё устанавливал капкан дужками в стороны и прихватывал его куском проволоки за крестовину. Привязь делал короче, чтобы капкан с попавшим соболем только свесился вниз. Приманку вешал на березовый или иной прут – неважно какой, втыкал его так, чтобы приманка висела чуть выше и в стороне от капкана. На приманку вешал кусочек от рябчика, разрубленного на 8—10 частей, или кусочек тушки белки, или половинку кедровки, они часто попадали в капканы. Знаю охотников, которые вешали целиком глухаря или копалуху, это всё от жира и бестолковки. Капкан маскировать не нужно, и навес над ним тоже не нужен. Навалившийся снег со временем сваливается с жерди сам.

Единственно, что требуется, это регулировать высоту жерди, чтобы попавший соболь не касался снега, иначе полёвки его вмиг подстригут, утаскивая мех в гнездо, а шкурка соболя пойдёт браком.

Ещё привлекает соболя яма под капканом, он подходит проверить – кто копал и зачем, любопытный зверёк. Её я выкапываю концом лыжи, как лопатой. А когда стоит однородная ясная погода, полезно раскидать около капкана немного перьев, прямо по лыжному следу. Они тоже привлекают зверька.

Сами капканы на жердях ставил в проходных местах. Это края грив, на границах выделов, в островах, на коренных берегах речушек, на краях болот. Хорошо работают капканы на жердях над колодинами, у выворотней, в гарях. Под кроной дерева капкан защищен от кухты ветками самого дерева. Кухта – это комки свежевыпавшего или смёрзшегося снега, инея на ветвях деревьев, которые в ветреную погоду сваливаются вниз.

Кулёмки строил классические, по типу вороговских. Насторожку или челаки готовил вечерами в избушке. Сторожок выстрагивал на ходу из нижнего сухого елового сучка.

Когда это всё подготовлено, то на изготовление и насторожку самой кулёмки уходило минут 15, самое большее 20 минут. В конструкции ничего не менял. Зачем, если веками всё отработано!

Недели две я пахал, как Бобик. Чуть забрезжит рассвет, выходил на путик, а обратно в темноте с фонариком приволакивался едва живой. Напарник поглядывал на меня сверху, снисходительно улыбаясь, у него-то добыча росла, а я приходил пустым и измотанным. Но всё когда-то заканчивается, и чёрная полоса сменяется белой. Я, как смог, мало-мальски обустроил два своих путика, отдохнул денёк и пошёл проверять ловушки. Установились крепкие морозы, и ловушки начали работать. Где белочка, где соболишка, где кедровка.

Довольно быстро я не только приблизился к напарнику по добыче соболей, но и обошёл его. Теперь у него выражение лица стало озабоченным, привык он, что всегда добывал больше своих напарников, а оказывается, если примерный паритет не выдерживается, то одному бывает неприятно. А я в душе начал ликовать, слава Богу, не нахлебник. Посоветовал и Константиновичу ставить капканы на жердях, тем более что снег оглубел и собаки начали плавать. Как я ставлю капканы, он видел, учить уже не нужно. Начал и он ставить капканы. Собак брал с собой, белок находили, а иногда удавалось и соболька прищучить.

Для меня же наступил период, когда можно восстановить силы, отдохнуть. Проскочить по путику и проверить ловушки – времени много не требуется, а если и чай не пить, то можно засветло выйти и так же засветло вернуться в избушку. Кое-где добавлял капканы, где-то убирал, переставлял. В общем, эти вопросы решал по мере их возникновения.

Всё хорошо, но напрашивается и другой вопрос, а что же с шатуном? Куда он делся?

После нашего преследования он, видимо, испугался и покинул наш участок. Некоторое время мы осторожничали, потом стали привыкать к возможной опасности, включилась какая-то внутренняя автозащита, которая работала как бы независимо от выполнения работ.

Я писал, что у всех залетевших в тайгу охотников были радиостанции. Её включали сразу с заходом в избушку и выключали только перед сном. Слушали и общались со знакомыми охотниками, слушали и других. Рассказывали новости, шутили, прикалывались. В сорока километрах восточнее нас промышляли Саня Смоленцев и Николай Гатилов. Когда Константинович рассказывал о нападении на него медведя, то обронил в разговоре, мол, медведь убежал из-за его крика, мол, испугался косолапый.

Смоленцев вполне серьёзно, суровым голосом подтвердил, что и он слышал крик Константиновича. Стало быть, не поверил. И то верно, со стороны, может, этот случай и выглядит смешным, но на шутки друзей не обижаются. Вот и мы с напарником не обиделись. Тем более, что вскорости и нашим соседям тоже стало не до смеха, так как наш медведь навестил сначала Бедарева Илью Фёдоровича и Кезикова Николая, находящихся в 60 километрах южнее нас на реке Лисица, потом и восточных ребят. Шатун не наглел, не нападал, не лез в избушки. Походил по участкам, показал, что он здесь хозяин, пощипал нервишки.

Мне повезло, что за время его гастролей по другим участкам я оборудовал путики. Расслабился, говорю по рации, что всё, завтра оставляю дробовик и пойду с одной тозовкой. А Смоленцев Саня советует, чтобы я не торопился, чтобы готовились к встрече гостя, который к нам пошёл. И действительно, через пару дней шатун вновь прибыл к нам.

Опытные следователи утверждают, что любой преступник всегда возвращается на место своего преступления. Оказывается, этот закон действует и у зверей. Медведь снова вышел к месту, где Константинович пил чай, потом по лыжне к месту своего нападения, всё тщательно обследовал, обнюхал. Интересно, какие чувства испытывал он, наверное, какое-то удовольствие, которое испытывают преступники? Потом свернул с лыжни и ушёл по своим звериным делам.

Нас с напарником восхитила память зверя и умение ориентироваться в тайге. Это какой навигатор нужно иметь в голове, чтобы сделать огромный круг по тайге, примерно 60 на 40 км, а это самое малое и прямое расстояние между нашими базовыми избушками, и вернуться точно в нужную точку? Для чего? Чтобы проанализировать свои просчёты?

За эти недели бродяжничества медведя по соседним участкам мы стали забывать о нём, и он решил напомнить нам, что ничего не забыл. Это его угодья, и мы на его территории: что захочу, то с вами и сделаю.

Мы получили очередную встряску нервной системы и огромную порцию адреналина. Ведь мы как ходили, так и продолжали ходить по одному, без собак уже, на лыжах. А лыжные крепления скрипят, особенно на морозе, и их скрип далеко слыхать. Так что у медведя при желании напасть есть масса времени для выбора удачной позиции, тем более что мы ходили по лыжням.

Несколько утешает нас, что медведь вёл себя очень культурно у соседей, не трогал у них приманки, не ходил по лыжням. Что называется, не борзел, и это уже странно для шатуна. По времени ему давно пора спать в берлоге, но что-то же мешало ему ложиться, что-то беспокоило.

Мы снова стали остерегаться, кто знает, что у него на уме, и кто даст гарантии, что он не нападет? Дня три-четыре шатун посвятил нашему участку, в этот раз он обошёл его почти весь, но удивительно, не ходил по лыжням, не трогал ни приманки, ни попавших в капканы зверьков, не подходил к избушкам и не шкодил. Хотя при таком обилии шишек ему стоит лишь копнуть лапой под любым кедром, и ешь сколько влезет. Тогда зачем обострять отношения, и без того натянутые, с этими настырными людишками, считающими, что это их тайга и всё в ней – их собственность?

Учитывая мирное поведение зверя, мы в этот раз не стали преследовать его. Бог с ним, пусть бродит, где хочет, лишь бы не нарушал наш негласный договор о ненападении.

Следующая пороша накрыла все следы, и зверь исчез, может, лёг в берлогу всё-таки или снова отправился в путешествие. Сказали ребятам, что у нас его не видно, может прийти к вам. И действительно, через несколько дней он объявился у южных соседей, а от них ушёл к восточным, потом снова к нам.

Говорят, что для бешеной собаки сорок километров не круг. А для озабоченного чем-то медведя и шестьдесят километров не круг, так, лёгкая прогулка, и он сделал три таких круга. Если в первый его поход снега было около 10 см, во второй около 30 см, а в третий более 40 см. К счастью, и в третий обход в первой декаде декабря медведь не доставил нам никаких осложнений, кроме очередного всплеска адреналина. Примерно по тем же маршрутам обошёл наш участок, отметился, что жив, и исчез.

В декабре установились крепкие морозы. Если в райцентре, в Белом Яре, было 25–30 градусов, то у нас, севернее почти двести километров, у границы с Красноярским краем 35–40 и более. Куда делся в конце концов наш «турист» и чем закончились его скитания, одному Богу известно и нам выяснить не удалось. После двадцатого декабря нас вывезли домой, а когда залетели вновь в середине января, следов медвежьих никто не видел, ни свежих, ни старых, снега прикрыли все, словно и не было их.

Возможно, залёг в берлогу или погиб. Или ушёл в гости к красноярским охотникам, от нашего участка на север километров десять шириной водораздельное болото и Красноярский край за ним, а там ещё больше места для прогулок.

Вот такая «весёлая» бывает охота у промысловиков. Скучать не приходилось, и от недостатка приключений не страдали. Адреналина и впечатлений хватало надолго. После этого происшествия мне какое-то время, не помню точно, какое, иногда снилось, что на меня бежит медведь, уже рядом, я вскидываю ружье, целюсь в лоб, нажимаю на спуск, но ружьё не стреляет. Что есть силы рву спусковой крючок, но он не двигается. В ужасе просыпаюсь, но поняв, что это не реальность, а сон, успокаиваюсь. Так продолжалось до тех пор, пока однажды во сне ружьё всё-таки выстрелило. От среза стволов до головы медведя метра два. Я, словно в замедленной съёмке, вижу, как пуля медленно вылетает из ствола, пробивает лоб медведя, он падает и перестаёт сниться. Наверное, таким образом вышло из подсознания то внутреннее напряжение, что накопилось во время бродяжничества шатуна.

Я скупо описал события тридцатидвухлетней давности. Конечно, стёрлась немного острота ощущений, что-то подзабылось, да и я не писатель и ничуть не приврал в своём рассказе, всё так и было.

п. Суйга, Томская область, 25 марта 2022 года

Счастливый случай

Конец ноября 1985 года. Я, в роли штатного охотника Васюганского КЗПХ Томского ОПС, возвращаюсь в свою центральную избушку, в гари пью чай. Яркий солнечный день. Средний морозец, от него потрескивают сухие сучки деревьев. Недалеко от костра на сушине деловито отстукивает свою морзянку пёстрый дятел, доставая из ствола личинки. Недавно в моей жизни случился переломный период поиска себя, своей судьбы, работы.

Первый год после окончания института я проработал на севере Читинской области в Каларском оленеводческо-промысловом совхозе. Там было всё интересно, ново, но пришлось впервые испытать ностальгию по своим родным Васюганским болотам. Я не смог побороть её и вернулся в свою Томскую область.

В Томском облпотребсоюзе предложили работу в Верхнекетском КЗПХ, одном из крупных хозяйств области. Поработал в нём заведующим зверофермой, заместителем директора (охотоведом), штатным охотником. Не смог сработаться с новым директором-коммунистом, моим бывшим заготовителем, которого продвинула на должность местная парторганизация. При посетителях он раздувался, как голубь-дутыш, а на деле оказался пустышкой, не способным решить самостоятельно ни одного вопроса. А спросить совета не позволяла гордость.

Пришлось переехать в Новый Васюган, на свою родину. И вот я в тайге на промысле допиваю чай у прогорающего костра. Вдруг в километре от меня торопливо, почти как из автомата, звучат четыре выстрела из охотничьего карабина. «Обнаглели ребята, уже к моему путику подобрались», – подумал я. Дело в том, что, когда я устраивался на работу, свободных охотничьих участков в промхозе не оказалось, и мне по согласованию с начальником облохотуправления разрешили вести промысел в Черталинском боровом заказнике, где раньше охотились егеря. Их избушка была в 8 км от моей, и они искали лосей в старой гари, поросшей молодым осинником, на моей стороне речки. Снега около 30 см, хожу на камусных лыжах с открытыми креплениями, они сильно скрипят, но меня это не расстраивает, проверяю капканы на соболей, поставленные на жердях, и надеюсь на помощь моей молоденькой, но шустрой собачки Жучки. Далеко от меня она не убегает, но иногда радует загнанным накоротке собольком.

Гарь редкая, хорошо просматривается, и я издалека вижу, что Жучка долго и озабоченно обнюхивает чьи-то следы на моей лыжне. Подхожу ближе, и она словно спрашивает меня: «Это кто ходил, я не знаю его запаха?» Всего в одном км от костра! Оп-па! Вот это сюрприз! Вся лыжня истоптана огромными следами медведя-шатуна! Лыжня промёрзшая, и худой зверь шёл по ней не проваливаясь, словно на лыжах. Меня поразили огромные размеры следов и длина шага. Это каких же габаритов медведина, чтобы так шагать?! Следы абсолютно свежие и уходили в ту сторону, откуда прозвучали выстрелы, поэтому нетрудно сообразить, что вместо меня зверь встретился с егерями. А чем закончилась эта встреча? Хорошо, если он добыт. А если ранен? На всякий случай я перекинул ружьё со спины на плечо и зарядил второй пулевой патрон, поправил поудобнее патронташ и нож, стал ко всему прислушиваться и присматриваться. Все чувства обострены до предела. Только этой встречи мне и не хватало для полного счастья! С раненым шатуном!

Следы медведя были по лыжне от самой избушки. Около неё всё перетоптано, зверь обошёл вокруг, но внутрь не залазил, да и не смог бы, окошечко малюсенькое, а дверь открывается внутрь. Тот, кто строил избушку, знал, что медведь не толкает дверь, а тянет к себе. На лабаз он очень хотел забраться, но я сделал его высоким, а столбы ошкурил и обил железом. Не найдя ничего съестного, шатун отправился по лыжне навстречу мне. Но, к моему счастью, первая моя встреча с шатуном чудом не состоялась, и я впервые осознал, что произошло это не случайно и только Бог отвёл зверя от меня к егерям, значит, я оказался зачем-то ещё нужен ему.

Наше поколение воспитано на атеизме, и до этого момента я никогда всерьёз не задумывался о его существовании, и вдруг словно током пробило от макушки до пят – Бог отвёл! Представляю, что было бы, не сядь я пить чай! Скрип креплений в тихую погоды зверь услышал бы издалека. Раз шёл по лыжне, значит имел намерения напасть, и пока я подходил, у него была бы масса времени, чтобы выбрать удобное место для засады, благо на гари много выворотней и валежин, в том числе и у лыжни. Затаись и жди, я сам приду. Хорошо, если бы зверь поднялся на дыбы в 2–3 метрах, прежде чем напасть! Но успел бы я за отпущенные мне мгновения скинуть из-за спины ружьё и единственным пулевым патроном в правом стволе сразить медведя? Неизвестно! В левом стволе ружья 12 калибра был заводской патрон с дробью. Если в упор и дробь обладает большой поражающей силой и летит, как пуля, и при определённых обстоятельствах может разнести череп. Требовалось только успеть выстрелить и точно попасть. Уже два весомых аргумента в мою пользу, и посмотрели бы, чья взяла?

Но если бы медведь прыгнул на меня или выскочил накоротке, то шансов у меня было бы ноль. На душе скверно и радостно. Скверно, что по моему участку ходит шатун, возможно, раненый, и его нужно остерегаться. А радостно оттого, что в данной ситуации я остался жив и словно заново народился. К счастью, этот медведь больше не появлялся. Но мне пришлось поосторожничать некоторое время. Пока не пришёл в гости егерь Пётр и не рассказал всё, что произошло у них. Как я и предполагал, они с напарником искали лосей, лицензии были. Собачка убежала вперёд и случайно наткнулась на медведя, а он погнался за ней. Собака со страха помчалась искать спасения у хозяев и на хвосте привела гостя. Пётр – бывалый охотник, не раз добывал медведей, но, когда увидел, какой гигант несётся на них, в голове осталась только одна мысль: «В магазине карабина 10 патронов, хоть одна пуля из десяти, но поймает шатуна!»

После последнего, четвёртого выстрела, зверь, перевернувшись через голову, завалился метрах в пяти от них и в агонии заскрёб лапами. Всё произошло настолько быстро и неожиданно, что оробевший напарник Петра, словно заворожённый, наблюдал за всем со стороны и даже ружьё с плеча не снял. Если бы не хорошая реакция и смелость Петра, то напарник скормил бы зверю сначала его, а потом и себя. Не желал бы я иметь такого напарника! Чем с таким, уж лучше одному промышлять.

Вот такая история. Хорошо, что для всех участников она закончилась удачно, кроме главного героя, медведя-шатуна. Но такова таёжная жизнь, в ней выживает сильнейший или к кому судьба оказалась более благосклонна.

п. Суйга, Молчановский район Томской обл., 7 апреля 2022 г.