Текст книги "Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе. Том второй"

Колланг Владимир Ренеевич

Фото автора

Родился 24 августа 1955 года в пос. Маклаково Красноярского края.

Поступил в ИСХИ в августе 1972 г. во вторую группу.

Окончил ИСХИ – сентябрь 1977 г.

Посёлок Маклаково был расположен вдоль и в стороны от речки Маклаковки, которая является левым притоком реки Енисей. Это в сорока километрах севернее устья реки Ангара. А в устье реки Маклаковка находился лесопромышленный комбинат, который занимался распиловкой леса. Пиломатериал экспортировался по всему миру. В ДК комбината висела карта и таблица, куда и сколько вывозилось пиломатериала. Река Маклаковка была перегорожена плотиной, выше которой, в бассейнах, проводили сортировку брёвен и транспортёрами подавали на пилорамы. Предприятие работало в три смены. На левом берегу Маклаковки, в трёх километрах от устья, стоял наш дом, где я провёл детство и юность. Возле берега находился плот из брёвен, с которого мы купались. Даже рыбалка была, ловили пескарей, ершей, окуньков. Река сама по себе была небольшая, но за счёт плотины вода держалась на определённом уровне. Водохранилище, если можно его так назвать, простиралось километров на шесть.

Семья была большая, у меня два брата и пять сестёр. Я был третьим. Закончил в 1972 году среднюю школу. Потом институт. Здесь всё понятно. Осталось в памяти много хорошего. И учёба, и быт, и наши похождения. Практика в Голоустном, поход с Юрием Владимировичем на Байкал. И остров Юность, и берега Иркутского водохранилища, где отдыхали, купались, пытались готовиться к экзаменам. А общежитие на Подаптечной никогда не выветрится из памяти. И песни под гитару помнятся до сих пор, даже те, которые ни разу потом не пел.

Учёба закончилась. Началась практическая деятельность. Госпромхоз «Совгаванский», где я начал свою трудовую жизнь 20 октября 1977 года, только-только начал выходить «на редан». Сначала сидел на бумагах: отчёты, учёты, оружие (много было). Пятьдесят промысловых охотников, любителей – больше двухсот. Лет через пять ушёл на участок, на практическую работу. Должность – старший охотовед – так и осталась до сих пор. Работа нравилась, особенно в поле, где относительная свобода действий. В первую очередь промысловая охота, потом дикоросы. Соболей заготавливали до двух тысяч (в среднем полторы), цветная пушнина в ассортименте, мяса диких зверей заготавливали до тридцати тонн (в среднем десять – двенадцать). Июнь – на папоротнике, готовили немного, тонн двенадцать, больше для количества видов продукции. В сентябре готовили бруснику, в среднем 50–60 тонн, максимально – 160 тонн. В конце 80-х заготавливали жимолость, голубику. Поставили ларёк на площади в городе, продавали свою продукцию. Все эти виды были планово-убыточными. Небольшой плюс получали за счёт больших объёмов.

Главный доход предприятие получало с рыбалки. Занимались прибрежным ловом горбуши, 500–700 тонн ежегодно. Зимой навагу ловили вентерями. Прибыли получали от 400 до 700 тыс. рублей ежегодно. Максимальный выпуск продукции превысил два миллиона рублей. Работалось нормально, и коллектив в целом был хороший, да и предприятие в городе числилось на хорошем счету. Потом с перестройкой начало всё рушиться. Здесь и политический, и человеческий фактор сказались. Сейчас имеем, что имеем.

Полтора миллиона гектар охотничьих угодий. Выдаём разрешения на копытных, медведя, заготавливаем до тысячи шкурок соболя. Есть у меня своё маленькое Общество с Ограниченной Ответственностью (ООО). Сорок две тысячи га угодий. Там я провожу зимние месяцы.

Женат, вы знаете. Трое детей: 1978, 1980 и 1984 годов рождения. Два сына и дочь. Три внука, три внучки. Старшему 22 года, младшей 6 лет. Живу в своём доме.

Много в жизни было всего. И на заломах висел на лодке, и медведи возле ног падали, и ночные переходы по лесу и походы на вездеходах и зимой, и летом. Сейчас на снегоходах приходится уходить за сотни километров, но сил стало меньше, а всё равно в лес тянет постоянно.

Необычный сезон

К бурому медведю я отношусь спокойно, просто так никогда не стрелял. Специально за ними не гонялся, но события осени и зимы 2013 года заставили как-то переосмыслить к нему своё отношение. Мой охотничий участок, я там с 1998 года, расположен по реке Джауса, правый приток реки Коппи. Бассейн р. Джауса около ста пятидесяти тысяч га. Вершина выходит к Приморскому краю. За пятнадцать лет медведи сильно не досаждали, то там в зимовье зайдёт, то там. Без особого ущерба. Отстреляли за всё время до этого года, вместе с помощниками, штук пять. Я двух.

Первого добыл на путике. Строил городушку на берегу ключа, собаки забеспокоились. Собака лайка у меня тогда была. Кобель крупный, рыжего цвета. И он зарычал. Такого ни разу не было. Ну, лает собака, может убежать, поджав хвост, но чтобы рычала? С этой стороны мелкие ёлочки вдоль берега, на той, метрах в сорока – кусок ельника. На фоне ельника коричневое пятно. Про медведя я в тот момент даже и не думал. Дальше происходило как на автопилоте. Такое ощущение, как будто кто-то направляет твою руку нажимает на спуск. Что-то шарахнулось, упало. Собаки бросились туда, стали кого-то рвать. Подошёл, лежит медведь. Стоял передними лапами на валежине, после выстрела опрокинулся на спину, а затем обратно на живот. Один выстрел. Медведь, килограммов сто пятьдесят, достаточно старый, клык один целый, остальные обломаны или сколоты. Зубы чёрные. Жира мало, для зимовки недостаточно. Шкура какая-то потрёпанная. 30 ноября. Шёл с перевала, снега немного, сантиметров десять. На перевале есть брусника, но время для накопления жира прошло, потому такого надо убирать.

Второго добыл с разбегом года на два. Конец октября. Чернотроп. Напротив избушки, через пойму три ключика километра по два. Отец, когда охотился, поставил там капканы пять и восемь штук. Отлавливал ежегодно два-три соболя. Вот и пошёл я настораживать те капканы по нижнему ключику. Собака залаяла на склоне, метров сто пятьдесят. Посмотрел, зверя не видно. Карабин и крошню (котомку) оставил на тропе, взял мелкашку и пошёл смотреть. Подхожу сбоку, собака лает куда-то в камни.

Фото автора

Однажды мне собаку отдали, на лайку похожую, сказали три года. Поменял на кусок мяса, это было в конце декабря. До неё у меня собак не было, и я, собираясь после Нового Года в лес, по запарке забыл собаку в вольере дома. Может, и правильно, потому что в феврале она ощенилась. Один щенок с того помёта у меня сохранился, отцом которого был колли. Сучка была некрупная, рыжая, характерная для колли лохматость, но она работала, особенно в паре. Была верной, никогда меня не оставляла, находила по следам. Другие собаки могли убежать в другое зимовье, даже если меня там нет. Эта Берта, так звали ту собаку, отохотилась со мной одиннадцать лет и дома прожила ещё два года.

И вот, значит, иду я к Берте, метров тридцать осталось, и вдруг там что-то как рыкнет. Оказалось – берлога. В прошлом году её там не было. Слетел я с сопки до карабина быстро. Вернулся, стою над челом. Дырка под корнями лиственницы, склон градусов тридцать. Собака лает, медведица, как потом оказалось, рычит, пар из ноздрей, но голову не высовывает. Вырубил палку тут же рядом. В правой руке карабин, в левой палка – давай медведицу беспокоить. Вынудил её высунуть голову, успел стрельнуть, зверь лёг. Корни подрубил, давай вытаскивать. Уже наполовину вытащил, смотрю, пар из ноздрей, дышит, живая. По голове скользом попал. С МК с третьего выстрела череп пробил. Оказалось, она с пацаном (пестуном) спать легла, почему и не хотела выходить. Жирная была, на кедровом стланике кормилась.

Добраться мне до своего участка не просто. Летом, осенью восемьдесят километров на машине, потом ещё восемьдесят на лодке-ульмагде (9—11 метров длина, метр ширина в носу, в корме уже, 0,5 метра высота, плоскодонная, спереди и сзади на днище загиб), потом пешком. Первая база – тринадцать километров, вторая – двадцать шесть, крайнее зимовье – пятьдесят. Основная часть припасов завозится на снегоходах. Осенью – хлеб, овощи и т. п., то, что надо, если есть желание и сила.

И вот две тысячи тринадцатый год.

В тот раз мы с напарниками уже закончили перетаскивать груз, ребята ушли на вторую базу, а я остался на первой и решил пройтись обратно вниз по течению. Метров двести ниже зимовья, на противоположном берегу из кустов высунулась голова медведя. Он сразу убежал, собака за ним. Собака другая уже была, но медведей не боялась. Была ещё собака – рыжий кобель, но он лет в семь пропал. Предположительно – с волками встретился.

Так вот этот медведь, как потом оказалось, был первой ласточкой. Через день ребята вернулись и сказали, что на слиянии рек Джаусы и БоДжаусы (в Джаусу впадает с правой стороны река БоДжауса длиной в пятьдесят км) в зимовье приходил медведь. На следующий день мы пошли туда перепроверить, вдруг ошиблись. Да, медведь был. Когда они шли первый раз, его спугнули, но медведь вскоре вновь вернулся и разгромил зимовье уже полностью. Раму вырвал, стёкла разбил, всё разбросал, крышу порвал. Эх, только-только осенью избушку капитально отремонтировали.

Ребята пошли на вторую базу, назавтра должны были вернуться в зимовье наводить порядок и снова ремонтировать крышу. Я пошёл на первую базу, но по правой стороне реки. У прежнего охотника посередине, между слиянием и первой базой было зимовье, для меня оно стало неудобным, расстояния небольшие и ночевать в часе ходьбы от базы нет смысла. Только на экстренный случай. Подошёл к этому зимовью часа в три дня со стороны леса. Вдруг слышу треск, медведь убегает. Бочку с дерева оторвал, вскрыл, продукты съел, по мелочам осталось.

Я подошёл к зимовью, ружьё, а осенью я ходил с комбинированным 7,62 и 12 калибр, поставил возле зимовья и принялся собирать оставшиеся и разбросанные несъедобные вещи. Собак нет, куда-то убежали. Собираю и по сторонам при этом посматриваю. Опять слышу треск, гляжу – медведь, метров двадцать, на выворотень передними лапами на ствол встал и смотрит в мою сторону. Я к ружью, думаю надо убивать, а то убежит, потом всё равно придёт, лови его потом «по деревне». А он, оказывается, убегать и не собирался, перемахнул через дерево и чешет ко мне, вроде не спеша и как будто меня здесь нет.

С двух стволов на восемь метров в холку ни один медведь не выдержит, но контрольный в голову, на всякий случай, я сделал.

Сколько успел вещей собрать – собрал и ушёл на первую базу. На следующий день пошёл опять вверх по течению. Решил сходить на слияние, но ребята в этот день в зимовье не вернулись. Оставил им записку но про медведя ничего не сообщил, думал, придут без меня, а вдруг там другой медведь, не тот которого я добыл, мало ли что.

Ну, а я выдвинулся к зимовью, где медведя добыл, решил мяса немного взять на еду. В зимовье закончил с медведем, мясо развесил, шкуру на черёмуху повесил, пускай сохнет, и возвратился на первую базу, где и решил на другой день передохнуть, порыбачить. Иду к реке, а возле тропы медвежья лепёшка странного цвета. На обратном пути поковырялся в ней, а там сухофрукты. Вот те раз, неужели и нижнюю избушку грохнули?

На следующий день пошёл вниз по течению, проверить свою догадку. Так и есть, дверь оторвана, продукты съедены, всё переломано. Даже у двух бутылок водки горлышки умудрились отломать по плечики, отверстиями вверх и как-то их опустошить.

Стал прибираться. Всю ночь на костре сжигал непригодное, испорченное. Дверь поставил на место. Прожил несколько дней. Собаки в речке поставили изюбря. Добыл. Часть мяса сложил в бочку, которая висела на дереве.

Пошёл на первую базу, с собой взял мяса только на одну ходку, планировал быстро вернуться обратно. Но когда пришёл на базу, оказалось, и там побывал медведь.

На базе три строения: первое ещё с восьмидесятых годов – домик 2,5 на 2,5 метра, в нём сейчас баня; второе построил мой предшественник – дом 3 на 3 метра, в нём разместился склад; третье – 4 на 4 метра, используемое под жильё.

В складе медведь вырвал два нижних бревна, проник туда и похозяйничал вволю. Дня два, как минимум, уже пировал. Ну, а я в очередной раз взялся за приборку. Всё, что могло пригодиться, по местам убрал, крупы веником с мешок набрал, не всё успел съесть косолапый.

К вечеру вокруг зимовья и внутри него навёл маломальский порядок, поужинал и стал ждать. Мишка пришёл по темноте в девять вечера. Собака на него лает, метрах в пяти крутится, а он внимания не обращает, копошится, где праздничный стол себе накрывал. Даже работающая станция его не напугала. Фонариком свечу – две пары глаз, зелёные и красные. Не разобрать, где собака, а где медведь. Ушёл медведь часов в двенадцать.

На следующий день, опять вечером, всё повторилось. Но в этот раз я попытался стрелять, но не совсем удачно. Ушёл зверь, собака за ним. Далеко убежали, даже не было слышно лая.

Утром я выдвинулся по их следам, но ночью была пороша и местами замела следы. Потом всё-таки увидел кровь, значит, зацепил, но легко. Медведь пошёл в сторону нижнего зимовья.

Вернулся обратно в зимовье и назавтра пошёл по путику вниз. Немного погодя, обнаружил медвежий след. Медведь вышел на путик и идёт по нему. След запорошен. Через некоторое время обнаружил лёжку, а от неё уже свежий след.

Подошёл к зимовью, а там три разных следа трёх медведей. Снова дверь вырвали, доели два килограмма гороха, собранного в прошлую уборку.

Рисковать не стал, вернулся на базу, всё спокойно. Направился в зимовье, где убил первого медведя. А туда нагрянул другой. Мясо, шкуру утащил в ельник и всё рядышком загуртовал. К моему приходу он уже всё доел и ушёл.

Я вернулся на базу, а через некоторое время решил вновь проверить нижнее зимовье. Тепло было, днём температура в плюс уходила, а была первая половина ноября. Снег мягкий, иду не слышно. Подхожу к зимовью, вижу свежайшие следы медвежонка, дверь открыта.

Из осторожности в проём двери поставил бочку двухсотку, потом заглянул в зимовье – медведь внутри. Меня увидел, полез на стол, что возле окна. Я обошёл зимовье, постучал в окно, медведь выскочил через дверь, начал уходить. Застрелил. Оказался не медвежонок вовсе, чёрный медведь – Гималайский. Молодой, прошлогодний и ужасно худой, не грех было его принять за медвежонка, и такое впечатление, что мясо у него стало усыхать. Так и так не жилец.

Вернулся на базу и решил пойти от неё вверх. И опять по путику шастал медведь. Съел всю приманку, пришлось её восстанавливать, но на все самоловы приманки не хватило.

Утром двинулся обратно на базу, и снова медведь опередил меня. Опять съел всю приманку.

Всего в тот год я убил пять медведей. А завершу я свой рассказ своим последним в тот год контактом с медведями, который произошёл девятого декабря. До этого дня я ночевал в нижнем зимовье. К тому времени дверь уже поставил, всё привёл в полный порядок и к девятому декабря вернулся на базу. Утром собрался идти вверх по Джаусе, по другому её берегу, но в восемь часов утра собака гавкнула один раз и замолчала. Подождал какое-то время, нет, молчит собака. Собрался и пошёл посмотреть, на что она гавкнула. Тридцать метров от зимовья не отошёл – свежие следы медведя. Стал по ним разбираться.

Оказалось, это тот самый медведь с нижнего зимовья, что у меня всю приманку сожрал на путике в ключе. Он утром девятого декабря вышел с ключа, снова проверил путик, не дошёл до зимовья метров тридцать, там ещё печка топилась, потоптался и двинулся вслед за мной. А утром уже пришёл на базу, а собака его напугала. От неё он развернулся, перешёл речку, пересёк путик и двинулся в сторону сопок. Это был последний след медведя в том году из всех, что я увидел. Куда они, оставшиеся, ушли и какова их судьба, мне неизвестно.

Как потом оказалось, моих ребят тоже терроризировал медведь. И зимовья, и путики регулярно проверял, но был аккуратный, контактов с охотниками избегал и исчез только в середине января. В тот год медведи были в двенадцати избушках, в шести съели продукты полностью.

А причина медвежьего нашествия в наводнении на Амуре. Пойма была затоплена, в некоторых местах ширина водной глади доходила до сорока км. Медведи и пошли искать счастья, а попали к нам. Самое интересное в том, что на соседних участках такого нашествия не было.

г. Советская Гавань, 2022 г.

Красильников Сергей Васильевич

Фото из архива курса

Поступил в ИСХИ в 1972 году в первую группу.

В последующем перевёлся на заочное отделение.

Окончил ИСХИ в 1978 году.

Работал штатным охотником Присаянского ГПХ, позднее – Вороговского ГПХ.

Встреча

Жуков А. А.

Красноярск. Железнодорожный вокзал. Август. Пять часов утра. К пассажирской платформе медленно приближается ранний поезд маршрутом Енисейск – Красноярск. Точно в назначенное время поезд остановился, открылись тамбурные двери, и пассажиры, кто быстро, а кто медленно, сошли на платформу и вскоре растворились на вокзале, а кто-то в спящем ещё городе.

Но это были не все пассажиры прибывшего поезда, на опустевшую платформу сошёл молодой человек с двумя собаками – западносибирскими лайками и в нерешительности остался стоять у вагона. Вскоре поезд поехал по своим железнодорожным делам, Красноярск был местом его назначения, а стоящий на платформе мужчина так и не сдвинулся с места.

Он бы так и стоял на платформе, но к нему подошёл сотрудник вокзала и спросил:

– Я могу Вам чем-нибудь помочь?

– Да! – последовал ответ, – Вы не знаете, где живёт Жуков Алексей?

– А кто это? Где он работает? – с явным непониманием переспросил железнодорожник.

– Понимаете, я к нему в гости приехал, мы с ним учились вместе в институте. Недавно он у меня был дома и пригласил меня к себе. Он работает в институте охоты, сотрудником, – странный пассажир выдал максимум необходимой информации, как он считал.

– Что ж он Вам свой адрес не дал?

– Дал, сообщил он мне адрес и написал подробно, как добраться от вокзала, но вот беда, я ту записку забыл на столе дома. Прибыл пароход со знакомым капитаном, и я вынужден был собираться очень быстро. Жена записку достала, но не положила мне в кошелёк, а оставила на столе. Так записка до сих пор там лежит, – поступил ответ от незадачливого путешественника.

– Нет, не знаю. Но Вы обратитесь к начальнику вокзала. Он находится в правом крыле здания.

Молодой человек подхватил небольшой рюкзак, взял на поводок своих собак и направился к начальнику вокзала. Само собой, начальник вокзала не знал, где живёт Алексей Жуков и даже не знал о существовании в Красноярске такого института. Однако порекомендовал обратиться в адресное бюро и сообщил его местонахождение и как до него добраться от вокзала.

Наш путешественник вышел на привокзальную площадь, чтобы прогуляться с собаками. До открытия адресного стола оставалось почти пять часов. На привокзальной площади он подходил к гуляющим пассажирам и расспрашивал их про Жукова и институт, в котором тот работал. К его удивлению, никто из опрошенных не слышал о таком институте, тем более не знал однокурсника необычного пассажира с собаками.

Через некоторое время, полностью отчаявшись узнать адрес своего друга, и от нечего делать молодой человек подошёл к прохаживающему вдоль здания вокзала милиционеру. Как ему показалось, что тот проявлял видимый интерес к собакам.

Милиционер действительно был лайчатником. Поговорили о собаках, их рабочих качествах и, между делом, наш пассажир поделился с милиционером своей проблемой. Тот внимательно выслушал историю о далёком посёлке Ворогово, что расположен на Енисее, о собаках, которых боязно было оставлять в посёлке, о трудностях поездки, и стал задавать наводящие вопросы. Он тоже не знал, где живёт однокурсник незадачливого пассажира, также он не знал о существовании такого специализированного института, но, услышав подробности последней встречи, на которой и была написана та забытая записка с адресом, содержание которой и было условием самой поездки, поинтересовался: – А на каком автобусе он ездил на работу?

– На 36, кажется! – ответил Сергей. Именно так звали нашего горе-путешественника.

– Тогда это район «Пашенный», автобус останавливается на привокзальной площади, и я Вам покажу где! – уверенно сказал милиционер и направился в сторону автобусной остановки.

На остановке одиноко стоял, дожидаясь начала трудового дня, автобус 36 маршрута. Милиционер попросил водителя сообщить неординарному пассажиру об остановке «Пашенный– 1» и пошёл на свой пост.

Строго по расписанию автобус отравился в первый рейс по своему маршруту вместе со странной группой, состоящей из мужчины и двух лаек.

На нужной остановке Сергей вышел из автобуса. Время было раннее, половина седьмого утра. На остановке не было ни одного человека. Только невдалеке от неё дворник подметал тротуар.

Сергей осмотрелся. Вокруг стояли пятнадцать в десять подъездов девятиэтажных домов и много хрущёвок. В микрорайоне Пашенный жило более пятнадцати тысяч населения со всей необходимой инфраструктурой для такого микрорайона. Сергей явно растерялся.

Бегать за одинокими прохожими, которые торопливо спешили этим ранним утром по своим делам, было как-то неудобно, ну а обходить по квартирам глупо. И тогда Сергей принял решение расспросить дворника, ибо тот никуда не спешил и не торопился.

Вопрос: «Вы случайно не знаете, где живёт Жуков Алексей?» – дворника в тупик не поставил.

– Алексей Жуков? Охотовед? Знаю, пойдёмте покажу, – услышал в ответ Сергей.

Дворник оставил метлу и уверенно двинулся по направлению к одному из домов. Сергей последовал за ним.

– Вам сюда. Шестой этаж. Как выйдете из лифта, дверь напротив, а я пойду, работать надо, – сказал дворник, указав на нужный подъезд, развернулся и пошёл обратно.

Вскоре в квартире Алексея раздался звонок. Хозяева ещё, конечно, спали. Но через мгновение, открыв двери, сон у них куда-то мгновенно улетучился, ибо за порогом стоял улыбающийся Сергей Красильников и две собаки.

Началась обычная в таких случаях (неожиданный приезд) суматоха. Детей накормить, напоить, собрать и отвести в садик. Собак определить на балкон. Стол накрыть.

Через полчаса интенсивных хлопот ситуация немного успокоилась. Алексей отвёл детей в садик, благо, что он располагался в ста метрах от дома, завтрак был приготовлен, и стол уже накрыт. Все помнят про пустые магазины и переполненные холодильники, поэтому встретить гостя на приличном уровне не составило труда. Усевшись за стол, Алексей высказал Сергею справедливую претензию.

– Ты почему не позвонил, письма не написал? – спросил он с лёгкой обидой. Ну, а в те времена письма доходили быстро, три-четыре дня, а если авиа, то при благоприятных условиях и за два дня письмо долетало.

Сергей в ответ рассказал, что решение о поездке он принял очень быстро. К нему неожиданно зашёл знакомый капитан, что шёл курсом до Енисейска, и на сборы дал времени всего полчаса, максимум час. Иначе судно уйдёт без Сергея. А из Енисейска звонить не стал, а сразу сел на поезд.

Объяснение Сергея вполне устроило хозяев. Они стали потихоньку собираться на работу. Был будний день, а требования трудового законодательства никто не отменял.

Между делом Алексей задал чисто риторический, с его точки зрения, вопрос:

– Квартиру, дом быстро нашёл, проблем не было?

– Да была небольшая заминка, я твоего адреса не знал, а кого ни спрашивал, никто твоего адреса не знал, и про институт никто не слышал! А ты говорил, что тебя в городе каждая собака знает! Выходит, обманул, – ответил Сергей, чем ввёл Алексея в лёгкий ступор.

– А как ты меня нашёл в таком случае?

И хозяева услышали рассказ о забытой записке, вокзале, адресном бюро, пассажирах, милиционере, водителе автобуса, дворнике!

Конечно, стало понятно, что Сергей просто шутит. Вместе посмеялись, рассказу Жуковы не поверили и ушли на работу.

Вечером, возвращаясь с работы, Алексей увидел около магазина дворника и так, на всякий случай, решил его спросить – видел ли он молодого человека с собаками. Он был уверен, что дворник не подтвердит рассказ Сергея.

Но каково же было его удивление, когда он в дворнике узнал своего старого и очень хорошего знакомого, краснодеревщика, который никогда дворником не работал. А устроился на эту работу из-за дочери, которая тяжело заболела, и ей нужен постоянный уход. И работает он дворником всего несколько дней. Поговорили и на другие темы, ибо было о чём, давно не виделись. И, безусловно, коснулись утреннего инцидента с молодым человеком с собаками. Оказалось, что Сергей нисколько не шутил, когда рассказывал историю своего путешествия из Ворогово до Красноярска.

Вот такая получилась встреча, немного смешная, немного ироничная. Но она помогла Сергею в следующих приездах в гости к Алексею, когда он был не с собаками, а с женой и детьми.

г. Санкт-Петербург, 15 декабря 2021 г.