Текст книги "Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе. Том второй"

Окладников Николай Васильевич

Фото автора

Как я стал охотоведом

Глава 1

Любовь к природе и охоте передалась мне с молоком моей матери.

Отец мой был охотником-сезонником, мать тоже занималась охотой во время войны, когда отец был на фронте. Добывала она белку, бурундука, колонка, горностая, рябчиков, глухарей, кабаргу, косулю, изюбра, даже один раз добыла медведя на берлоге.

Но всё по порядку.

Я, Окладников Николай Васильевич, родился 22 мая 1950 года, в урочище Уйта, это километров 80—100 от районного центра Нижнеудинска, вверх по течению реки Уда. Урочище было маленькое, домов 5, поэтому никакой медицинской помощи не было, и я родился в бане с помощью бабушки-повитухи. Отец работал в колхозе, на лето ему пригоняли табун молодняка лошадей, и он доглядывал за ним всё лето. С приходом сезона охоты с отцом заключался договор Нижнеудинским коопзверопромхозом на добычу пушнины, дичи, мяса диких животных. Иногда его привлекали к завозу груза в республику Тофалария. Раньше туда была только одна дорога, по зимнику, по льду реки Уда. Туда везли продукты и боеприпасы от колхоза и коопзверопромхоза, обратно пушнину, рыбу, дичь, мясо диких зверей и домашних оленей. Маршрут проходил как раз через наше урочище, где обозчики и лошади отдыхали с ночёвкой.

С моим днём рождения произошёл курьёзный случай. В мае как раз половодье на реке Уда, и в это время добраться до Сельского Совета можно было только по реке на лодке, так как притоки реки разливались и проезд по суше невозможен. По этой причине мой отец смог попасть в Сельсовет, в село Солонцы, а это где-то 50 километров вниз по течению, только 17 июня. В Сельском Совете сказали, что задним числом рождение оформить не могут, поэтому сделали мне второй день рождения 17 июня 1950 года.

Глава 2

Отец у меня был великим мастером самоучкой, он мог быть столяром и плотником, шорником и бондарем, кузнецом и конюхом, так что был мастером на все руки. В 1952 году километрах в 30–40 от нашего урочища организовался лесозаготовительный участок, Кирей-Муксутский ЛЗП Худоеланского ЛПХ, вот туда-то и пригласили (переманили) моего отца работать на конном дворе. В хозяйстве было около 100 рабочих лошадей. На них возили лес на подсанках, трактор был только один, марки КТ. Вот отец и делал сани с подсанками, телеги, ковал подковы и подковывал лошадей, шил и чинил конную упряжь. В посёлке была восьмилетняя школа, а это большой плюс, так как старшие сестра и брат жили и учились у бабушки в селе Солонцы и были без присмотра родителей. В этом посёлке и прошло моё детство и юность, вплоть до армии. Мой отец перевёлся в леспромхоз с условием, что ему разрешат охотиться, так как охотничий участок у него был и он находился недалеко от места заготовки леса. И начальство пошло на уступки и оформило его охотником-сезонником. Ему давали к основному отпуску ещё и дополнительный, без содержания (за свой счёт).

Глава 3

Моё осознание бытия началось где-то в 4 года, именно с этого времени я кое-что помню. Помню, как при снаряжении патронов я всегда сидел за столом напротив отца и наблюдал, как он выбивает капсюли из гильз трёхгранным напильником и небольшим молоточком, как засыпал по меркам порох, а затем и дробь. Картечь отец вкладывал по счёту. Помню, я ещё не умел считать больше двадцати, и, чтобы не скучал, отец снаряжал гильзы порохом, ставил их в ряд и заставлял меня бросать в каждую гильзу дробинки по порядку. Для того, чтобы я не ошибся, он высыпал дробь с мерки в спичечный коробок, рядом ставил мешочек с дробью, и я по порядку бросал дробинки по одной с коробочки в один патрон, а с мешочка в остальные. Вот так я «помогал» отцу и начал набираться опыта. Иногда отец проверял меня, высыпал с любого патрона дробинки в мерку, но всегда было точно.

Глава 4

Мы жили в небольшом лесозаготовительном посёлке с населением около 1500 человек. У меня здесь было три друга, которые жили в соседних домах по улице Кушунская, а в разговоре Кушунка. Мои друзья: Мельников Николай, Максимов Иван, Деревянко Владимир. Они были на год младше меня, и я уговорил родителей отдать меня в школу на год позже, чтобы учиться в одном классе с ними. Так и получилось, с первого и по десятый класс мы были не разлей вода, и играли вместе, и за девчонками бегали вместе. Много разных историй произошло у нас до школьного возраста, обо всём и не расскажешь, да и нет такой цели. В 1958 году мы пошли в первый класс Кцрей-Муксутской восьмилетней школы. Учились мы хорошо, учительница к нам и к родителям претензий не имела. В общем, жизнь шла своим чередом, пока в конце четвёртого класса для меня произошло весомое событие.

Глава 5

Я уже писал, что отец у меня был охотником-сезонником, которому выдавали наряд-задание на весь год. Я видел этот наряд:

– белка – 500 шт.

– колонок – 30 шт.

– горностай – 30 шт.

– бурундук – 200 шт.

– рябчик – 25 шт.

– глухарь – 15 шт.

– косуля – 10 шт.

– кабарга – 10 шт.

– изюбрь – 2 шт.

Вот за счёт бурундуков отец доверил мне ружьё, затворное 32 калибра, выпуска 1922 года.

В общем, дело произошло таким образом. Мы заканчивали четвёртый класс, и где-то в конце мая я с друзьями пошёл в лес, и из рогаток мы добыли 6 бурундуков, а этого зверька у нас достаточно. Недалеко от посёлка протекал небольшой ручей, по берегам которого росли березняк и кусты черёмухи, рядом пшеничное поле – самая прекрасная кормовая база для этого зверька.

У нас была собака по кличке Байкал, которая хорошо шла по этому зверьку. Так вот, принёс я домой этих бурундуков, и отец, придя с работы, очень удивился. Ему было некогда заниматься этими зверьками, а план выполнять надо. А я сказал, что, если бы было ружьё, добыл бы намного больше. Вот на это я и рассчитывал. Смотрю, вечером отец садится снаряжать патроны, и я, конечно, с ним. Зарядил он 36 штук, столько входило в патронташ, состоявший из 6 отсеков по 6 патронов в каждом. Достал из кладовки ружьё, благо он уже научил меня стрелять, правда, только в мишень. Прочитал нотацию по ТБ, куда можно целиться, а куда категорически нельзя. На следующей день после школы я с друзьями пошёл на охоту. Ружьё оказалось тяжёлое и очень длинное, приклад волочился чуть ли не по земле, хотя я был рослым парнем. Меня одолевала гордость, ведь я охотник, и друзья, завидуя, хвостом бредут за мной. В первый день я стрелял только сам, выполняя наказы отца. Добыл около 20 бурундуков, израсходовав 22 патрона. Отец этим был доволен и вечером опять сел снаряжать патроны. На второй день нашей охоты мне пришлось дать по разу стрельнуть своим друзьям, им, конечно, понравилось. Так повторялось дней 5–6, уже стали стрелять все поровну. Но по бурундукам стрелять уже стало не очень интересно, ведь не видишь, куда летит дробь, и мы решили попробовать по мишеням, по консервным банкам. И однажды расстреляли много патронов, так что дебет с кредитом сильно отличался. И я здесь учудил и сделал плохой поступок, который мог бы окончиться изъятием ружья. Я украл у отца снаряжение и сам решил восполнить недостающие патроны. Забил капсюля и уже почти всё снарядил, осталось два, с забитыми капсюлями, и пришёл отец, сел снаряжать патроны. Я с испуга бросил оставшиеся две гильзы в кучу остальных гильз, а сам сел напротив отца и, как обычно, стал наблюдать. Отец, как правило, не смотрел на капсюли, вставлял напильник в гильзу и ударом молоточка по напильнику выбивал капсюль, а чтобы пистон не разлетался по столу, он ловил его в ладонь. Выбил все, а мои остались последними.

Фото автора

И вот случай, после удара по напильнику, капсюль взрывается и впивается в ладонь руки, пробивая кожу. Я уже подумал, что сейчас прилетит удар молотка мне в лоб.

Но, к моему удивлению, отец повёл себя спокойно и сказал, что если начал заряжать сам, то заряжай и никогда не обманывай. Мать перевязала отцу руку. Этот поступок возвысил отца в моём сознании и ещё раз убедил меня в том, что отец нас любит и уважает.

После этого отец нашёл ящичек, отсыпал пороха и дроби, дал капсюли и мерки, а пыжами служила обыкновенная бумага. Порох в то время был только дымный. Вот с тех пор я и стал настоящим охотником и начал набираться охотничьего опыта, который в дальнейшем мне очень пригодился.

Глава 6

Через 2–3 года я стал почти настоящим охотником, помогал отцу добывать белок, колонков, горностаев, рябчиков. Добыча бурундуков уже стала моей обязанностью. Правда, на охотничий участок отец меня никогда не брал, во-первых, я учился, во-вторых, его завозили в конце октября и вывозили в двадцатых числах декабря. Для завоза и вывоза начальник участка выделял автомобиль, вначале ЗиС-5, а затем ЗИЛ-164. С тайги вывозили по льду реки Уда, а по лесу дороги не было из-за снега. Основное зимовье отца находилось на берегу этой реки.

Помню, вывоз отца был праздником для нас и соседей. К дому подкатывал автомобиль, с кузова выгружали мешки с пушниной, мясом, птицей, рыбой, и отец обязательно угощал соседей кого мясом, кого рыбой, кому даст рябчиков, а иногда и глухаря. А пушнины было 4–5 мешков, в основном белка. Соболя на участке не было, поэтому отец никогда не привозил его шкурок. Я и сейчас удивляюсь, что в богатых кедрачах и не было соболя.

Охотился отец в основном стационарным плашником, а для колонка и горностая использовал переносные самоловы. Эти зверьки жили обычно на берегах реки и ручьёв, которые весной разливались, и пойма затапливалась. Плашки делал дома из досок, а летом завозил по воде, вернее, куда была дорога – на транспорте, автомобильном или конном, а дальше на лодке, без мотора, на шесте. Отец закончил охотиться на участке по состоянию здоровья, когда я учился в седьмом классе, но продолжал охотиться около посёлка и выполнял план, выданный промхозом.

У нас было две собаки, обе по кличке Байкал. Одна, похожая на лайку, но без родословной, вторая, помесь овчарки и лайки, здоровый, рослый кобель, отец его выменял у соседа за щенка комнатной собачонки. И не ошибся, собака получилась универсальная и умница. Несколько раз давила косулю, хорошо шла по белке и колонку, не мешала добывать птицу и отлично работала в паре с другим Байкалом, что редко бывает.

После того, как отец заболел и уже не мог ходить на охоту, основную работу выполнял я. Помню, в 8 классе был необычный ход белки, вот мне и приходилось после школы брать собак и бежать в лес. За полдня добывал до 25 штук белок. Уроки выполнял уже вечером, а патроны заряжал ближе к ночи. Благо, мать умела обрабатывать шкурки, и меня эта обязательная часть промысла не заботила. Мать ворчала, что я совсем забросил учёбу, а весной экзамены, но я всё успевал. В общем, в этот сезон я добыл четыреста с лишним белок, 11 колонков, с десяток горностаев, ну и, конечно, с сотню бурундуков и занял 3 место по району среди охотников-любителей по количеству и качеству пушнины. Мне даже вручили коробку капсюлей, мешочек дроби номер 4 и две коробки пороха «Медведь», и была статья в местной газете о наших успехах. Удачный год был по охоте, но неудачный по жизни, 26 января 1966 года умер мой наставник, друг и отец.

Глава 7

В 1966 году я с друзьями закончил Кирей-Муксутскую восьмилетнюю школу, и нас перевели в Порогскую среднюю школу, которая находилась в селе Порог, в 10 километрах от нашего посёлка. Вот так мы начали жить в интернате, и домой нас привозили только в субботу вечером, а в воскресенье в 17 часов увозили обратно. Охотой приходилось заниматься намного реже, но и то выкраивали с ребятами время в воскресенье с утра сходить в лес и сделать загон на косуль. Охота в основном заканчивалась удачно, так что мясо всегда было, ещё и своё хозяйство держали.

Однажды даже сходил на охоту на медведя в берлоге. У моего одноклассника, Анатолия, отец работал лесником и нашёл берлогу медведя. И вот Анатолий пригласил меня и друга Сергея поучаствовать в охоте. Берлога находилась километрах в пяти от села. У лесника была лошадь, и мы утречком вчетвером поехали на санях к берлоге. Не доехав с полкилометра до берлоги, мы оставили лошадь и пошли пешком. Подошли к берлоге, отец Анатолия отдал сыну карабин, у меня была двустволка ТОЗ-БМ 20-го калибра, у Сергея ИЖ-18 16-го калибра. Отец расставил нас по номерам за деревья, а сам стал жердиной тыкать в жерло берлоги. Через некоторое время вначале послышался негромкий рык. Потом медведь медленно стал выкарабкиваться из лаза берлоги, а мы, по неопытности, слишком рано открыли стрельбу, и убитый медведь начал сползать в берлогу. Хорошо, что отец Анатолия, который стоял сбоку от лаза, успел воткнуть жердь поперёк лаза, и туша медведя застряла. Передние лапы и голова остались снаружи. Отец пошёл за лошадью, а мы развели костёр, вскипятили чай и хорошо на природе пообедали. Медведь был небольшой, поэтому мы лошадью вытащили его из берлоги, затащили на сани и повезли прямо домой к Анатолию. Нам, конечно, пришлось идти пешком эти пять километров. Я успел выстрелить только с одного ствола, хотя хотел дуплетом. Вот так состоялась моя первая коллективная охота на медведя. Больше примечательных историй, которые можно было описать, пока я учился в школе, не было.

Глава 8

В 1968 году мы с друзьями закончили 10 классов Пороговой средней школы, и наши пути разошлись. У меня была замечательная учительница истории, классный руководитель 10 «а» класса. Она как-то узнала, что я собираюсь поступать на охотоведа в ИСХИ, и написала мне очень замечательную характеристику, которая впоследствии мне не помогла. Я подал документы, сдал экзамены, но недобрал одного балла из-за вредной бабушки-физички. Физику я знал хорошо и даже не думал, что она меня подведёт. Ответил, на мой взгляд, тоже хорошо, дополнительных вопросов она не задавала, а сразу поставила удовлетворительно. Я был не согласен и подал на конфликтную комиссию. Комиссия состоялась дня через два. Когда я зашёл в аудиторию и увидел, сколько там народу, а их было человек десять, то сильно разволновался. Среди членов комиссии, потом определил, были Скалой, Свиридов, Гагина, Гейц, Клятис и ещё человек пять, которых я потом не признал. Когда взял билет и прочитал вопросы, то от волнения мне показалось, что я ничего не знаю, потому и положил его обратно. Сказал, что я согласен с ранее полученной оценкой, а надо было посидеть и подумать. Задним числом я переосмыслил свой поступок и решил, что на четвёрку ответил бы, если бы…, но было поздно. Сочинение и химию сдал на хорошо, биологию на отлично, а вот физику на тройку. В общем, не добрал я одного балла.

Н. С. Свиридов набирал кандидатов, пять человек, и я попал первым кандидатом. Кроме этого, Свиридов предложил мне перевестись в мединститут, обещал помочь. Он знал, что я рос без отца, что отец воевал на фронте, а сам Николай Сергеевич тоже был фронтовиком. В то время я не сообразил, и он мне не подсказал, что через год можно было бы перевестись из мединститута обратно на охотфак.

А в кандидатах, без стипендии, мне никак нельзя было, ведь помощи не было, поэтому я забрал документы и в ноябре пошёл в Советскую армию.

Глава 9

Служил я в Тюмени, в ракетных войсках стратегического назначения, на узле связи управления. Прошёл учебный взвод, став радистом-слухачом, затем последовало повышение, стал радиомехаником, а потом дежурным по связи. Командир отделения, сержант, специалист первого класса.

Пошёл я в армию первым призывом на два года, до этого служили три. В общем, два года пролетели, и вот я в ноябре 1970 года возвратился домой. Специальности нет, в лес идти работать сучкорубом неохота, да и зарплата невысокая, набор на курсы специалистов закончился. Поехал в Иркутск, благо здесь жила тётя, две сестры и брат, двоюродные. Хотел устроиться на Куйбышевский завод, но там платили слишком мало, я не был специалистом, и тогда я отправился устраиваться на машиностроительный завод, будущий авиазавод. Там в течение двух месяцев проверялись документы, так как завод был секретный. А на это время давали работу – сколачивать деревянную тару за зарплату около 100 рублей в месяц. Брат посоветовал съездить в Шелехов на алюминиевый завод. Так я и поступил. Зарплата 300 рублей в месяц, с десятилеткой принимают по третьему разряду. Начал проходить комиссию, и в это время у меня происходит нарыв на пальце, в общем, хирурга я не прошёл. Ничего не оставалось делать, как вернуться домой к матери и ждать, пока заживёт палец. Приехав домой, узнал, что с армии вернулись мои одноклассники. Каждый день встречи, выпивоны, через неделю всё надоело. Я встретил своего хорошего товарища по школе, одноклассника, и мы решили после Нового Года ехать в Шелехов. Сходили в клуб на торжественный вечер, попрощались с друзьями и второго января уехали в Иркутск, а уже оттуда в Шелехов. Без особых усилий прошли комиссию и стали работать на заводе, я стал плавить алюминий, электролизником, а друг, Сергей стал выливальщиком.

В первый год не стал поступать в ИСХИ, так как надо было приодеться и на запас заработать. Платили на заводе хорошо. Мы за год сдали на четвёртый и пятый разряды, а ещё через полгода – на шестой, а каждый разряд – это плюс 100–150 рублей к зарплате. На второй год подал документы в вуз, успешно сдал экзамены и стал студентом 1 группы охотфака.

Как-то раз я встретил парня, второго кандидата в студенты во время первой попытки поступления в ИСХИ. Он учился уже на пятом курсе. Этот парень обозвал меня дураком за то, что я забрал документы. Он сказал, что стал студентом уже на второй день учёбы, а за год все пять кандидатов были зачислены в студенты. Несколько человек отсеялись после первой и второй сессии. А он был зачислен по причине того, что один студент сильно обмыл своё поступление, попал в вытрезвитель и был отчислен.

На этом моя свободная жизнь закончилась, и надо было грызть гранит науки. Ну, а это уже другая история, о которой я расскажу позже, если будет возможность и вам понравится. Благодарю тех, кто дочитал до конца и извлёк для себя что-то полезное.

До встречи! Николай!

Март 2022 г.

Студенческие годы. Жизнь и быт студентов

Глава 1. Первый курс

Итак, я студент, живу в общежитии на улице Подаптечная, дом 11, питаюсь в столовой института на ул. Тимирязева, дом 59.

Начало учёбы было очень трудное, так как надо было вспоминать заново учебную программу, ведь не со школы пришёл. После учёбы в ней прошло четыре года. Денег за полтора года заработал достаточно, чтобы жить и учиться, не подрабатывая по ночам. Попал в первую группу, где учились в основном студенты после армии. Первую сессию сдавали тяжело почти все. Даже декан Свиридов Николай Сергеевич обижался и говорил, что больше не будет «стариков» собирать в одну группу. Я сдал сессию с одним «удовлетворительно», но после первой сессии стипендию давали всем. Вторая сессия прошла получше. После первого курса я договорился проходить практику в городе Шелехов, куда устроился временно, на два месяца, на Иркутский алюминиевый завод электролизником пятого разряда. С другом Серёгой собирал и сушил гербарий, ловил жучков, паучков и усыплял их в хлороформе, засушивал их на булавках. В конце месяца я договорился с одним рабочим о подмене и поездке в Кочергат, чтобы сдать зачёты. Так и сделал. Съездил в Кочергат, сдал за неделю все зачёты. Вернувшись на работу, узнал, что за меня никто не работал и у меня пять смен прогулов. Пришёл на смену, и сразу меня вызывает замначальника корпуса. Я думал, что хана, увольнение неминуемо. Захожу в кабинет и получаю большой нагоняй. Оказывается, у них есть план на учёбу рабочих в институте или техникуме и им нужен был отчёт об этом. И я получил нагоняй за то, что не сказал о своём обучении в отделе кадров. Потому там и не сделали соответствующую отметку ведь я устраивался на временную работу. В общем, проставили мне эти пять смен рабочими и даже выписали премию. Вот так благополучно прошла моя жизнь на первом курсе.

Глава 2. Второй курс

В начале второго курса нас отправили на сельскохозяйственные работы. В институте было своё подсобное хозяйство в селе Оёк. Мы и в начале первого курса месяц работали на уборке картофеля, а точнее, куда кого пошлют, кто собирал картофель, кто веял зерно, кто ремонтировал здания.

В этот раз большинство студентов работали в селе Оёк, а нас, «стариков», тех, кто отслужил в армии, десять парней и трёх девушек, а их на курсе было три, отправили в село Максимовщина на очистку зерна на веялках. Село Максимовщина находилось в нескольких километрах от села Оёк. Наши девушки были определены поварами, а мы весь день веяли зерно на току. Многие ребята с собой привезли ружья, и мы между делом занимались охотой на голубей, уток, а однажды даже добыли гусей. Голубей на току было огромное количество, так что утром за один выстрел можно было добыть более десяти штук.

Работали мы хорошо, управляющему всё нравилось. Была проблема с отоплением, не было дров, а управляющий только кормил обещаниями, что вот-вот подвезёт. Мы не стали его уговаривать, а сходили к нему домой и с его поленницы позаимствовали топливо. Он сразу понял, что с нами шутки и обещалки не пройдут, на другой день привёз машину дров.

Конечно, как и все студенты, мы устраивали после работы праздники, придумывая дни рождения. Благо магазин был недалеко, и тропинку к нему мы протоптали. В магазине была водка и вино «Агдам», но нам больше нравилось вино. Серёга Дорошенко приехал позже на такси, при хороших деньгах, и частенько нас спонсировал, принося внеплановый доход магазину. Конечно, продавец была довольна и с удовольствием встречала наших посланцев. В конце концов нам было сказано, что вино закончилось и привезут его лишь через неделю. Но мы не отчаялись, были среди нас умельцы ставить бражку. Купили сахар, дрожжи и завели целую флягу бурды. Правда, что-то у нас пошло не по рецепту, и она очень долго доходила – «бродила». Так что, пока она дозревала, в магазин привезли вино, даже раньше обещанного, видимо, мы приносили немалый доход торговле. Но злоупотреблений спиртным ни разу не было, да и надзор у нас был чёткий: Надя, Наташа, Оля бдили за этим жёстко, и им никто не перечил. Всё происходило вечером, после работы, за ужином. Девчонки нажарят голубей с картошкой, из первого – разные супы, борщи, рассольники. Короче, после работы, как говорится, «не грех и выпить».

Как-то в непогоду я съездил в Шелехов и привёз магнитофон «Дельфин». Мы крутили его с утра и до полуночи. Днём девчонки под музыку готовили, говорили, что вкуснее получается. Вечером под музыку мы поедали приготовленное, иногда запивая вином, с устатку. Голубей настреливали много, девушки едва успевали готовить, а местные жители, особенно бабушки, обзывали нас безбожниками, «святую» птицу убивающими. Но управляющий сказал, что за это нам выпишет ещё дополнительный наряд, и привёл пример, что один голубь за год съедает полтора-два мешка зерна.

Однажды с проверкой к нам приехал Каморников Михаил Алексеевич, знаток пушнины. Мы тут же организовали день рождения, по-моему, Полюшкину Анатолию и хорошо провели вечер и половину ночи. Девочки приготовили нам отличный ужин, ребята накануне добыли несколько уток и гусей. Так что вечер получился весёлый и познавательный.

Каморников, оказывается, разбирался не только в пушнине, он ещё заядлый рыбак, особенно на тайменей, и немало их выловил. Утром мы пошли на работу, а Каморникова отправили в Оёк.

По субботам ходили в клуб на танцы знакомиться с местными девушками, что не понравилось местным ребятам. Однажды в субботу приехали местные девушки и парни на выходные. Сын управляющего провёз несколько парней с намерением «поговорить» со студентами. Вечером собрались у клуба, и они начали задираться. Их было меньше, чем нас, да и на амбалов они явно не тянули. Ну а мы не были настроены на их избиение и предложили разбираться один на один. С их стороны вышел верзила, около двух метров роста, но в костях не Геракл, с нашей стороны вышел Валентин Чернаков. Он ходил в очках и перед выходом снял их и передал нам. Вышел и, как борец, захватил верзилу поперёк туловища и так сдал, что тот чуть не переломился и стал задыхаться. На этом «драка» и закончилась, больше смельчаков не нашлось. Местные пошли на мировую, обещали проставиться, но этого мы не дождались.

Проработали мы около месяца, провеяли и убрали в склад всё зерно. Управились вовремя, вскоре пошли дожди – несильные, но затяжные. К этому времени поспел и наш «квасок», которым мы отметили окончание уборочной, и наутро покинули село Максимовщина.

Впоследствии в институт пришёл расчёт за нашу работу, но в какой сумме – уже не помню. Однако для студента всякая копейка дорога.

После сельскохозяйственных работ приступили к учёбе. Всё давалось легко, кроме иностранного языка, у меня в школе были проблемы с немецким языком, так как не всегда был учитель по этому предмету. Доходило до того, что в пятом классе этот язык преподавали ученики восьмого класса. Так что половину времени учебной подготовки уходило на переводы текстов с немецкого на русский. Ещё была проблема – не было в продаже словарей, так что переводы можно было делать только в институтской библиотеке, словари на вынос не давали.

На этом курсе был такой случай, меня и Виктора Пупышева пригласила с собой на звероферму в Падь Топки преподаватель анатомии Замарацкая Вера Павловна. На ферме шёл забой лисиц, а на кафедру нужны были тушки для их препарирования. Забой осуществлялся с помощью уколов. Мы только наблюдали за этим процессом, отложили с десяток тушек в багажник автомобиля «Волга» и привезли на кафедру, заложили в холодильник. В общем, немного разнообразили учебные будни, хотя в будущем пришлось искать конспекты, делать самостоятельно лабораторные. После второго курса я, так же на два месяца, устроился на Иркутский алюминиевый завод и заработал где-то полторы тысячи рублей.

Глава 3. Третий курс

Третий курс начинался производственной практикой. Я проходил её у себя дома в Нижнеудинском коопзверопромхозе, был на кедровом промысле в тайге Большой Кирей. Закрепили меня за каюром – это конюх, ухаживающий за лошадьми, на которых вывозят орех с промысловых участков на центральную базу, где его и принимают. Заехали мы раньше срока заготовки ореха. Построили хорошее зимовье каюру, лес у него был заготовлен и вылежан. Где-то в конце августа пошёл я с каюром, кстати, его звали Николай, обследовать свой кедровый участок. Моросил небольшой дождь. Примерно километрах в трёх от зимовья я увидел медведя, который рылся у большого кедра. Николай был ниже меня ростом, и зрение у него было не стопроцентное, поэтому он сказал мне, чтобы я стрелял. У меня была двустволка двадцатого калибра «Тоз-БМ», а у него «Спутник», вертикалка 32 калибра, один ствол нарезной – парадокс. Я прицелился в район лопатки и выстрелил, медведь встрепенулся, в это время Николай, увидев его, выстрелил, вначале с одного ствола, а затем со второго. Медведь покатился с горки метров на двадцать вниз. Когда мы подошли, то увидели, что он лежит у кедра, который помешал медведю скатиться ещё ниже. Была молодая медведица небольшого размера. Мы ошкурили её, взяли по задней ноге в рюкзаки, а остальное закопали в мох от мух. С мясом мы, довольные, пришли в избушку. Наутро, взяв ещё двух человек, вынесли остальное мясо и опустили его в ключ со студёной водой. Этим мясом мы питались более полумесяца. У нас в общей бригаде был профессиональный повар, и готовил он разные деликатесы со всего, что к нему попадало.

В нашей бригаде было восемь человек, заготавливали орех по звеньям, отдельно. У нас в звене было три человека: я, каюр Николай и его дядя Алексей. Работа шла своим чередом, в день набивали по 15 мешков шишки. Николай в основном орудовал колотом. Работал им классно, ровно, проходя вдоль горы, отмечал мхом битые кедры. Но был у него один изъян – он был чиферистом, любителем крутого чая. После каждого получаса работы разводил костёр и в банке заваривал густой чай, делал несколько глотков. На всю эту процедуру уходило ещё минут сорок, так что рабочее время использовалось менее чем на 50 процентов. Но мы не возражали, ведь я один, а там два родственника. Алексей был старше нас лет на 10, а может, и больше. Он тоже был недоволен этим и делал часто замечания Николаю, чтобы тот меньше разводил костров. Когда набили 90 мешков шишки, Николай попросился съездить в село Катын, километрах в 12 от нас, в магазин за продуктами, а в основном за чаем. Мы согласились, дав ему два дня – день туда, день обратно. Поехал он на двух лошадях, на одну загрузили два мешка орехов, другая верховая. Он рано утром уехал, а мы продолжили добычу шишки в своём участке. За день набили, как обычно, 15 мешков шишки, подумали, что попали на хороший кедрач. На другой день повторили то же самое, здесь мы уже не грешили на кедрач.

К вечеру ждём своего ездока, но он до самой темноты не появился. На третий день мы так же выполнили норму на троих, а напарник так и не появился. Я уже хотел идти на центральную и заявить заготовителю о пропаже человека. Посоветовавшись, решили подождать ещё один день. На четвёртый день, где-то после обеда, напарник появился, с большого бодуна, к работе не готов. Оказывается, он сдал в сельпо орех, набрал много чая, а остальные деньги пропил. Нам привёз две бутылки водки, но мы к ней не притронулись и даже не взяли у него. Мы, конечно, были недовольны, особенно его дядя. Они сильно разругались, и Николай сказал, что будет заготавливать орех отдельно. Так я остался без наставника. Отдав Николаю один засек шишки, там как раз было 32 мешка, мы стали работать вдвоём. Заготовили мы около 80 мешков чистого ореха, вывезли его на лошадях на центральную базу, подсушили и сдали. Заработок вышел хороший, где-то около двух тысяч на брата.

В этой тайге было ещё несколько интересных случаев. Напротив двери избушки был засек с шишками и терище. Так были моменты, что стреляли рябчиков прямо с зимовья из тозовки «Тоз-8», она досталась мне от отца, правда никакого разрешения на неё не было. Рябчики прилетали к засеке на кучу, оставленную после переработки шишки.

Так же наблюдал за белками, которым было лень срывать шишки с дерева, и они воровали их с засеки. Спустится с дерева, схватит шишку с засеки и опять на дерево, как будто добытые нами шишки вкуснее. Ещё один забавный случай: выхожу утром с избушки, смотрю, на лиственнице сидит глухарь. Беру тозовку, ставлю прицел на 125 метров, выстрел – и птица падает камнем вниз. Сходил, нашёл его под деревом в зарослях кустарников, пришлось разделывать. На следующее утро выхожу с зимовья и вижу, что на том же суку того же дерева и в том же положении сидит опять глухарь. Пришлось опять испытывать свою меткость, как в тире, и опять разделывать добычу. Если бы был раньше смартфон, то получились бы отличные фотографии или видео.