Текст книги "Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе. Том второй"

Выстрел! Кухта лавиной обрушилась на мою голову, весь лес заволокло белым облаком. Постоял. Дождался, когда кухта уляжется. Пятна нет! Я что, с двадцати метров промахнулся? Боже, от таких подозрений и мой мозг может перегореть, взорваться! Подошёл к месту, где я видел овальное пятно. Ничего: ни следа, ни зверя! Только припозднившаяся кухта ещё кое-где с лапника слетает. Ну не мог мне днём с такого расстояния мираж примерещиться. Не бывает такого. Надо делать круг, посмотреть уходящие следы. Пяток шагов, а под елью лось. Ха-ха! Ничего себе тогушонок! Надо же так ошибиться! В городе потом специально взвесили – чистого мяса 205 кг!

Но тут уж и мне не до сантиментов и разглядываний стало, надо поторапливаться. А то опять до ночи проторчу. И мясо для вечернего ужина придётся отставить до Красноярска, а сегодня снова печёнкой побалуемся. Но я уже ранее говорил, что не могу быстро зверя разделывать. Потому провозился часов до семи вечера, пока дошёл до зимовья, то да сё. Короче, пришёл я в тот день пораньше, чем накануне, но опять последним.

«Что, лень было пораньше вернуться и мясо на печь поставить?» – без яда и в этот раз не обошлось. Но настроение у меня было настолько хорошее, что отравить его мне и сто Борисов в тот вечер не смогли бы. По лицам охотников я понял, что сегодня они опять вернулись в зимовье пустыми, да и выстрелов я не слышал.

«А мясо варить долго. Я сейчас быстро печени нажарю!» – бодро ответил я.

«Так вчера всю печёнку скушали», – констатировал Александр.

«Значит, не всю вчера забрал, часть на чурке до сих пор лежит. Сходи, посмотри!» – с улыбкой ответил я.

Это был мой триумф в новом охотничьем коллективе, после него всякие подковырки уже не прилипали ко мне, а впоследствии и сам Борис уволился. Он так и не смог добыть ни одного лося в течение нескольких последующих сезонов. Я ему про подковырки не напоминал, ребята тоже, но совесть и у некоторых отпетых хамов иногда просыпается. Так получилось и с Борисом.

 
Однако не о Боре я хотел сказать,
Суть пересказа в том, что нет случайностей по жизни,
В пространстве и во времени расширив горизонт,
Закономерность ты увидишь и причину.
 

г. Санкт-Петербург, 07 апреля 2022 года.

Знаменский Геннадий Витальевич

Фото автора

Родился 26 января 1952 года.

С 1968–1972 гг. работал в Комсомольске-на-Амуре на авиационном заводе имени Гагарина.

С 1972–1977 гг. – учёба в Иркутском сельскохозяйственном институте (факультет охотоведения) – 2 группа.

В 1977–1979 гг. работал в Тугуро-Чумиканском коопзверопромхозе Хабаровского края заместителем директора.

С 1979 г. назначен директором этого же промхоза.

В 1982 г. прошёл обучение и повышение квалификации (высшие кооперативные курсы Роспотребсоюза, г. Москва).

В 1989 г. переведён на Советско-Японское предприятие «Сонико», специализирующееся на добыче и переработке морепродуктов, должность – управляющий директор.

С 1998–2012 гг. работал чиновником (советник муниципальной службы 2 класса) в администрациях городов Комсомольска – на-Амуре, Хабаровска.

В 2005 г. прошёл повышение квалификации в Дальневосточной академии Государственной службы при президенте РФ.

В настоящее время на пенсии, занимаюсь общением с природой, родными и друзьями. Трое детей, трое внуков.

Ивайловский Павел Иванович

Фото автора

Родился я в январские морозы накануне Крещения в доме декабриста князя Волконского в г. Иркутске, и через полтора месяца после моего рождения умер Сталин.

10 лет бегал направо от дома через скверик – в школу № 57, а после школы повзрослел и стал уже ходить налево от дома – в наш институт. В период учёбы выбрал время (после первого курса) и сходил в армию. Вернулся, восстановился, окончил курс обучения и стал дипломированным охотоведом.

После института в компании с Витей Елистратовым, Кириллом Скавитиным и Борей Стрельниковым махнул в Новосибирск в Западно-Сибирскую проектно-изыскательскую экспедицию Главохоты РСФСР. Примерно год спокойно занимались охот, устройством, а потом нас вычислили и обязали разъехаться по установленным институтом «распределительным местам».

НО! У нашего начальника экспедиции Юрия Царёва в Главохоте РФ работал однокурсник, тоже выпускник нашего факультета, и нас благополучно перераспределили. И мы, кто сколько смог, поработали на благо охотничьего хозяйства. Я «заработался» дольше всех – 8 лет. Когда жена собралась подарить мне вторую дочку, пришлось уволиться из экспедиции. Сами понимаете, уезжали весной, возвращались к Новому Году, правда, в промежутке был отпуск, но это сути не меняло – очень тяжело жить одной жене с двумя малюсенькими детьми в городе, где нет родни. На этом, пожалуй, и закончилась самая интересная профильная работа.

Далее работал в Верхне-Обском бассейновом управлении рационального использования и охраны вод. После упразднения Минводхоза перешёл работать в Новосибирский областной Комитет охраны природы. Потом тёща поманила вкусными блинами, и мы быстро собрались и переехали жить к ней в Подмосковье.

Лет 12 проработал заведующим отделом экологии и природопользования в администрации Рузского района. После очередных выборов Главы района не вписался в новую команду, и меня тут же потянуло на сладенькое. Устроился работать на Рузскую кондитерскую фабрику. Может, кто из читающих ел наши конфеты «Комильфо»? Знайте – это Я их «образно» лепил. Однако, вкусные были. Сейчас не знаю – принципиально не покупаю, потому как нас продали компании «Нестле» за 220 млн долларов. Фабрика ещё поработала какое-то время – пока пришлые хозяева осваивали производство, а потом линию «Комильфо» перебазировали в Самару на кондитерскую фабрику «Россия». «Нестле» многие разнопрофильные фабрики прибрала к рукам в разных городах России. Компания производит сейчас и конфеты, и кофе, и детское питание, и КитеКат, и кубики Магги, и собачий, и кошачий корм и т. д. Да, персонал фабрики, в связи с ликвидацией производства, откровенно не сокращали. Работникам предложили уволиться по обоюдному согласию сторон с выплатой 5 окладов. Мы все, и с радостью, уволились, так как 5 окладов лучше 2-х со штампом в трудовой книжке о ликвидации предприятия. Со стороны государства, естественно, претензий к «Нестле» не было.

Я вернулся на муниципальную службу, доработал до пенсионного возраста и в 60 лет с радостью ушёл на пенсию. Тут же из города переехал жить в деревню – в домик, который ранее, в относительно молодые годы, построил собственными руками в паре с одним знающим парнем, причём строили без отрыва от «основного производства» – по выходным. В настоящее время в нём и проживаю уже 9 лет в полном удовольствии с любимой женой и в окружении, по выходным, 3-х внучек и 2-х внуков. Вот как-то так я провёл время после своего рождения.

Константину Шевлягину
в честь преодоления им средневекового рубежа

 
Я Костю знаю 30 лет,
Судьба свела в Сибири нас:
Охотоведов факультет —
Вот наш святой баркас.
 
 
На курсе Костя (тогда ещё курил)
Стройнее стройных был всегда,
В ушко игольное свободно проходил,
Но кое-чем цеплялся иногда.
 
 
Нутро затянуто морским узлом,
И выживать лишь помогала
Кошёлка друга за окном
С большим куском свиного сала.
 
 
Наш Константин, как все,
Гулял в общаге, заглядывал в стакан,
Наутро просыпался в нищете —
Его стипендии лишал родной декан.
 
 
Свиридов в целом был мужик, что надо!
Он с пониманием на наши шалости взирал,
И не было необоснованных торнадо,
Он в душу к нам, охотникам, запал.
 
 
Фартовым Костя на охоте был,
На практике одной, не помню, где,
Он с Емельяновым прилично соболей добыл.
Об этом в институте знали все.
 
 
Ходил Крстюшка по тайге,
По морю, ползал по горам,
Натёр мозоль на животе,
Пардон, от милых дам.
 
 
Промчались годы молодые,
Полтинник вышел из-за гор,
А мы такие же лихие,
Когда с утра налит кагор.
 
 
Мы поздравляем Константина,
Дай Бог ему прожить свой век
В тепле у дачного камина.
Будь счастлив, бородатый человек!!!
 

д. Ильинское, 10 июня 2005 г.

«Ночь. Ветер сшибает кухту…»

 
Ночь. Ветер сшибает кухту,
Злобно бросает в лицо,
В трёх метрах не видно сосну,
Чертовски не повезло.
 
 
«У природы нет плохой погоды,
Каждая погода – благодать!»
В перерыве между матом
Я пытаюсь тихо напевать.
 
 
Мокрый по самый пояс,
Колом суконная куртка,
Хрипло звучит мой голос,
С песней ужасная шутка.
 
 
Ищет нога тропу,
Где-то сошёл налево,
Иду через «не могу»
В снегу по колено.
 
 
Избушка в глухом распадке
В вершине реки Загустай.
Только природа: «В прятки
Давай, да, давай – играй».
 
 
Тело чугунное в гору,
Поняга давит на плечи,
Сейчас бы в самую пору
Вытянуть ноги у печи.
 
 
Ненастье поможет любезно,
Это касается ног,
Снегом укроет нежно:
«Отдохни, отдохни, сынок».
 
 
Нет, я ещё поспорю!
Фарт, повернись ко мне!
И носом почти упёрся
В затёс на сосне.
 
 
Спокойнее, стук в висках,
Глажу, затёс – мой,
Я в наших родных местах,
До дома подать рукой.
 
 
Поправив ремни поняги,
Ружьё с плеча на плечо,
Включаю душевные тяги —
Надо скорей в зимовье.
 

хребет Хамар-Дабан, 1975 г.

Осень
(из цикла «Стихи об окружающей среде»)

 
Осеннею прекрасною порой
Иду тропинкою лесной,
Хочу к зиме грибков набрать,
Их, к сожаленью, не видать.
 
 
Но ничего, прогулка в лес
Мне представляет интерес.
Общение с природою родной
В душе оставит след большой.
 
 
А лес у нас похорошел,
Принарядился, поредел,
И, как заморские цветы,
Пивные баночки видны.
 
 
На горлышке бутылки дорогой
Сверкает лучик золотой.
В траве, у самой тропки,
Жемчужинками кажутся мне пробки.
 
 
Радуга на стёклышках играет,
Донышки, как яхонты, горят.
Кучка мусора пейзажик дополняет…
Красота, ядрёна мать!
 

г. Руза, 1997 г.

Сам себе

 
Мне полтинник, полвека всего,
Я, как прежде, красивый, высокий такой.
Только я не пойму одного —
Кто украсил меня сединой.
 
 
Мне полтинник, полвека всего,
Я такой же, как прежде, мой размер ещё тот.
Только я не пойму одного —
Почему из штанов выползает живот?
 
 
Мне полтинник, полвека всего,
Всё, как прежде, при мне, между там.
Только я не пойму одного —
Что-то реже поёт мой там-там.
 
 
Мне полтинник, полвека всего,
Я, как прежде, шучу иногда,
Только я не пойму одного —
Почему же летят так года?
 
 
Мне полтинник, полвека всего,
Я, как прежде, я буду таким!
И желаю себе одного —
Быть по жизни всегда молодым!
 

г. Руза, 18 января 2003 г.

Карташов Леонид Михайлович

Фото автора

Родился 21 сентября 1955 г.

Поступил в ИСХИ в августе 1972 г. в 1-ю группу.

Окончил ИСХИ в сентябре 1977 г.

Сразу после института устроился во ВНИИОЗ г. Новосибирска, где проработал 10 лет: три года в качестве лаборанта, затем научным сотрудником по теме «Прогнозирование численности соболя». На работе встретил свою будущую жену Татьяну. В 1980 г. поженились и сразу же получили 2-комнатную квартиру, как молодые специалисты. В 1981 г. родился сын, а в 1984 г. – дочь.

В 1988 году уволился и организовал свой кооператив «Славянка» в г. Южно-Сахалинск. Торговал ягодой (брусника, голубика). Выдержал 3 года.

В 1991 г., бросив кооператив, влился в совместное с китайцами предприятие «Син-Сун», которое занималось отправкой техники в Китай. Мне предложили загрузить одну машину сигаретами и продать их в Читинской области. Я согласился, несмотря на горький опыт обогащения на сигаретах в Польше, куда ездили по студенческому обмену. С реализацией сигарет в Читинской области возникли проблемы также из-за плохого сбыта. Пришлось задержаться в Забайкальске (граница с Китаем). Время зря не терял, познакомился с местными, организовал АОЗТ «ННН» и проработал там 4 года. Дела шли неплохо, но хотелось к семье, которая к тому времени перебралась в г. Краснодар, поближе к родителям жены.

В 1995 г., приехав в г. Краснодар, обосновался на рынке и проторговал там до 21 сентября 2015 г. Через несколько месяцев устроился в Кубанский государственный университет столяром на неполный рабочий день, где и работаю до сих пор.

В 1999 г. внезапно умерла жена Татьяна, пришлось одному поднимать детей и давать им высшее образование.

В 2012 г. жизнь снова заиграла разноцветными красками. Встретил свою первую любовь – одноклассницу Ольгу. Поженились и счастливо живём до сих пор. Каждый из нас имеет по два внука.

Память и её особенности в пенсионном возрасте

В соавторстве с Жуковым А. А.

Мы, два закадычных друга с первого курса института, рады приветствовать вас, наших читателей.

Познакомились мы и стали друзьями в свой первый учебный день. Тогда мы одновременно остановились у доски объявлений, где висело сообщение о наборе студентов в НСО (Научное Студенческое Общество) «Этология животных». Руководителем этого кружка была Белла Давыдовна Клятис. Постепенно эта случайная встреча переросла в крепкую мужскую дружбу.

В самом начале нашего повествования хотели бы представиться, чтобы вы понимали кому и какая точка зрения в данном повествовании принадлежит. Одного из нас зовут Алексеем, а другого Леонидом. Ну, а в институте нас звали Лёхами, потому что мы всегда были вместе вне аудиторий института. Обоих и каждого по отдельности. Однако тут мы будем выступать под своими именами – Леонид (Лёня) и Алексей (Лёша). Для понятности и узнаваемости.

Так вот, о теме нашего рассказа, о памяти. Интересная эта штука – память. Изучают её, изучают, а изучить так и не могут. Наверное, и не смогут. Потому и мы в этом рассказе не будем ставить своей целью изучение свойств памяти и тут их озвучивание. Да это и невозможно, ибо мы специалисты совсем другого профиля. Мы просто попытаемся изложить ряд фактов из нашей биографии, произошедших с нами во времена давно минувших дней. Факты, события и случаи, свидетелями которых были исключительно мы сами, одновременно и вдвоём, и никто иной, кроме нас, их не сможет ни опровергнуть, ни подтвердить, ни объективно оценить. А изложить их мы постараемся так, как их запомнил каждый из нас обоих, чтобы вы смогли увидеть, как два участника одного и того же события воспринимают его по-разному, каждый по-своему, а память очень выборочно запоминает увиденное. Значит и вам, нашим читателям, придётся принимать ту или иную точку зрения самим, ориентируясь только уже на своё субъективное восприятие прочитанного.

А возник сам по себе вопрос о памяти в момент нашей встречи в Москве, которая состоялась после многих, многих лет отсутствия любых обоюдных контактов. Да, лихие девяностые разделили, разбросали, изолировали многие тысячи, да что там тысячи, миллионы судеб, включая и наши. Ну да ладно, что было, то, слава Богу, прошло. Будем только надеяться, что ушли те лихие времена навсегда.

Как обычно между закадычными друзьями, такие встречи начинаются с самых простых вопросов: «Ты как? А где? А почему?» И т. п., и т. д.

Так было и во время нашей встречи, которая произошла в один из солнечных московских дней. Мы встретились в середине дня и сразу пошли домой, где надолго засели на кухне и успели за время разговора и пообедать, и поужинать. Разговор затянулся далеко за полночь и в самом начале шёл по писаному сценарию. Мы довольно долго расспрашивали друг друга именно о том тёмном периоде, что мы не общались между собой. И постепенно всё чаще и чаще стали вспоминать о своих совместных приключениях в студенческие годы.

И в какой-то момент Леонид спросил:

– А помнишь, после первого курса мы проходили производственную практику в охотхозяйстве?

– Какую производственную практику? После первого курса? В каком хозяйстве? – переспросил Алексей.

– Да где мы познавали азы охотничьего промысла. Мы же вместе ездили! Ты что, забыл? Ты же сам хотел познакомиться с природой Восточной Сибири, увидеть красоты великой реки Лена. И мне было интересно!

– Стоп, стоп, стоп! Производственную практику я отлично помню. Вот только ты перепутал. Она была не после первого курса, а после второго! После первого курса мы ездили по направлению от НСО в оленесовхоз Приморского края. А после него поехали в Шкотовский район. Помнишь, мы ещё там на пчелиной пасеке работали, мёд банками кушали. И корень женьшеня искали на Ерёминой плантации, недалеко от деревни Новая Москва, – перебил собеседника Алексей.

– Погоди, мы же после второго курса в Польшу ездили! И точно, после первого в Приморье были. Тогда, когда была промысловая практика? – переспросил Леонид.

– Так правильно, мы после второго курса поехали вначале в Польшу. На месяц. Помнишь, как мы бизнес замутили? На сигаретах! – напомнил Алексей.

И мы дружно рассмеялись. Оба от такого «бизнеса» пострадали. Да, в нашей студенческой жизни было много смешных и курьёзных случаев. И «бизнес» с сигаретами один из них.

Насмеявшись вволю, Алексей продолжил:

– А сразу после Польши мы заехали к моим родителям, на Урал. Ненадолго, на три дня.

– Точно! И как я мог забыть про Тагил…

– А потом мы поехали к тебе домой на две недели. Покушать парных сливок. Мммм…, вкуснотища! – продолжил Алексей.

– И колодец копали, помнишь? – добавил Леонид.

– Ха, конечно, помню! Тот опыт копания колодца помог мне в последующем выкопать не один такой. Впрочем, не только колодец, мы же ещё помогали твоему отцу зарод ставить. Так вот, навыки, что я приобрёл тогда, помогали мне все последующие годы в моей работе охотоведом. Что в хозяйстве, что в науке. Кстати, мы на следующий день после сенокоса пошли на охоту за утками, и тогда я впервые добыл чирка влёт. Да так повезло, что он упал почти к нашим ногам. Ох, и хватил я тогда адреналинчика. Тебе-то это было не впервой, а вот для меня бить дичь влёт – первый опыт, – с ностальгией в голосе продолжал рассказывать Алексей.

Вспомнили родителей. Взгрустнули. Помянули. Хорошие у нас были родители, царство им небесное!

Надо заметить, что Алексей родился и учился в городе, сельскую жизнь представлял по своему опыту, приобретённому в летние каникулы на даче, ну и по подсмотренным моментам в кино. Об охоте он не знал ровным счётом ничего. Именно поэтому Леонид стал вольным или невольным его учителем как в сельской жизни, так и на охоте. И Алексей впитывал всё новое от него, как сухая губка, за что благодарен Леониду до сих пор. Без его знаний, опыта, помощи и благородства, проявленных в течение всего периода студенчества, вряд ли Алексей стал бы охотоведом, ведь и в институт он поступил совершенно случайно, как говорят – волею судьбы. Во всяком случае, в период студенчества Алексей был в этом уверен.

Так вот, если по поводу места производственной практики (Восточная Сибирь, река Лена) у нас тогда споров не возникало, то проблема конкретизации этого самого места требовала своего решения.

– Лёша, а помнишь Анатолия? Царство ему небесное! – после некоторого молчания заговорил Леонид.

– Как? Анатолий умер? Когда? Кто тебе сказал? От чего? – вопросил Алексей.

– Не помню, кто сказал. Утонул он. На Мадре. Выходил с промыла по руслу реки с рюкзаком пушнины. Собака к нему была привязана. В полынью провалился, успел только лямки с рюкзака сбросить, тут его течение под лёд и утащило. Собаку, привязанную к рюкзаку впоследствии нашли на краю полыньи. Примерно в том районе, где мы с тобой крейсер «Варяг» пытались воспроизвести, – ответил Леонид.

Мы снова взгрустнули. Хороший был человек. Воспоминания – приятная процедура, омрачаемая отдельными тяжёлыми моментами. И, к сожалению, с возрастом таких моментов меньше не становится. Но такова жизнь. И, погрустив немного, мы вернулись к разговору.

Алексей повторил свой вопрос:

– А кто нас познакомил с Анатолием? Вот Анатолия – помню, а как познакомились – совсем не помню.

– Так это меня ребята из группы познакомили. Он заочно учился и забегал к друзьям. Ну а когда все стали готовиться к промысловой практике, то он и пригласил желающих к себе на участок. У него же участок был огромным по площади. Помнишь, мы ещё по карте смотрели, можно ли дойти по Мадре до перевала и скатиться по другой покати к Байкалу. Его участок был в границах всего бассейна Мадры.

– Нет, про карту ничего не помню. Помню, что после Васюгана мы сразу направились в Киренск, где нас и встретил Анатолий, – честно ответил Алексей.

– В каком Киренске? Мы же с ним встретились в Миронове, откуда нас и забросили на сбор грибов. Помнишь, нас на катере завезли вверх по течению Лены?

– Ты всё забыл. Мы приехали в Киренск без копейки денег, без спецодежды, без обуви, без боеприпасов, и нам надо было хоть чего-то заработать для промысла. И вот тогда Анатолий специально приехал на центральную базу в КЗПХ «Киренский», чтобы договориться с директором об отправке нас на сбор кедрового ореха! И отправили нас на катере не вверх по реке, а, наоборот, вниз. И директор промхоза сильно сомневался, что мы сможем на орехе что-то заработать. Урожай ореха в тот год был слабый. И именно он решил, что мы сходим по пути в один перспективный кедровник, и если орех есть, то останемся там его бить. А если ореха нет, то пойдём дальше вниз по течению, до деревни Частых, что располагалась совсем недалеко от границы с Якутией. И он же, директор, выдал нам небольшой аванс под будущую пушнину, – поправил Леонида Алексей.

– Ничего я не забыл, вверх по течению мы шли на барже, – не совсем уверенно возразил Леонид, – и про грибы отлично всё помню, а вот что ходили в кедрач на разведку – не помню. Ну а вверх или вниз по течению, так завтра можно посмотреть в интернете. И потом, если вниз по течению, то как мы с тобой планировали пешком до Байкала по Мадре идти?

– Да, собственно говоря, разведки той, как таковой и не было, – проигнорировал последний вопрос Алексей, так как и сам толком о том походном плане ничего не помнил, – катер просто причалил к правому берегу Лены, и мы вчетвером или впятером, точно не помню, долго, как мне показалось, целую вечность шли по пологому склону всё время вверх, вверх, вверх. А когда добрались, лично у меня сил никаких не было бегать по кедрачу, задрав голову вверх, вместе с колотом. Я рухнул на мох и провалялся. Что делал ты? Да понятия не имею! В отключке я был, силы восстанавливал. Ну, а мужики обежали с десяток кедрин, околотили их, собрали с полкуля шишек и вынесли вердикт – делать нечего. И мы пошли обратно. Вот и всё, что я помню про кедрач. А дальше Толя ушёл на лодке в Мироново, а мы пошли на Частых.

– Точно, маленькая такая деревенька, в которой и почта, и сельсовет, и голова посёлка – одно лицо. И ещё какая-то залётная бригада «грачей» на берегу Лены жила. И нас поселили в заброшенном домике лесозаготовителей, – продолжил монолог Алексея Леонид, – старые вырубки считаются благоприятным местом для произрастания грибов. Здесь достаточно влаги и солнечного тепла!

– Ну да, так нам вещал этот многоликий Янус, именно такую пургу гнал. Он-то и отправлял нас в самые разные места по вырубкам, где грибов практически не было.

– Согласен! А через несколько дней плачевных результатов, что сумели разместиться в половине одной бочки, решили пойти туда, куда нам местный руководитель активно не советовал. Помнишь, мы пошли прогуляться по старой лесовозной дороге. Там ельник молодой стоял. Именно от его посещения нас этот «знаток» и отговаривал, утверждая, что в ельниках груздей не бывает, – продолжал свой рассказ Леонид, – шли молча, любуясь стройными молодыми елями. И вдруг набрели на колонию грибов, которая покрывала всю дорогу, и не только её, плотным ковром.

– Да…! – с ностальгией протянул Алексей, – такого количества груздей я больше в своей жизни не видел. Но, что удивительно, помнишь цвет грибов? Ярко-ярко-жёлтый. Аж почти оранжевый! Неужели это сырой груздь? И ты ещё сказал, что не только цвет, но и форма у груздей иная. Тут высокая толстая ножка и выпуклая шляпка, а у сырых (настоящих) груздей она, наоборот, короткая с плоской шляпкой. А цвет вообще должен быть белым, ну или слегка коричневатым.

– Конечно, помню! Уж я-то у себя дома грузди собирал корзинами, а таких грибов не видел ни разу.

– Подобные грибы у нас на Урале зовутся ельничным груздем, но цвет у них бледно-жёлтый или жёлтый, но никак не оранжевый! – добавил Алексей

– А мы тогда с тобой всё же решились их брать, не возвращаться же в посёлок для консультаций. Но окончательное решение, что будем брать гриб, мы приняли, когда увидели на срезах выделяемое густое молочко. Помнишь, всего за несколько дней, мы смогли заполнить все бочки.

А охотник, который приехал за нами, улыбаясь, рассказал, что это местный подвид сырого груздя. В посёлок мы вернулись победителями! – завершил свои воспоминания об этом событии Леонид.

– Как не помнить? Помню, конечно! Но только за нами приехал не охотник, а начальник производственного участка. И назвал он этот гриб не подвидом сырого груздя, а как груздь, но с другим названием. А вот как он его назвал – не помню, – поправил Леонида Алексей, – да и денег, что мы получили за заготовку этих грибов, нам на завоз всё-таки не хватило.

– Но мы же всё равно, отдохнув немного, в начале октября занялись сборами на промысел пушного зверя (соболь, белка), потому что охотничий участок нам выделили в верховьях небольшой речушки «Мадра», которая впадала в р. Лена немного выше по течению с противоположной стороны от посёлка Мироново, – продолжил свой рассказ Леонид, никак не отреагировав на последнюю реплику Алексея.

– Лёха, – вновь перебил друга Алексей, – ты опять всё перепутал. Какое начало октября? В начале октября уже снег лежал, а мы завозились, когда листва на берёзах только-только начала желтеть. И направлялись мы не вверх по течению Лены, а вниз. И не в верховьях Мадры нам выделили участок, а в низовьях, ибо Мадра не небольшая речушка, а приличная река местами до 10–15 метров. И не нам выделили участок, а нам разрешил Анатолий охотиться на его двух зимовьях.

– Ой, Лёха, перестань! – это уже Леонид слегка скривил лицо, – не придирайся к мелочам. Ну, назвал речушка, да хоть ручеёк. Не принципиально. По таким речушкам местные охотники плавают на своих лодках при помощи шеста, на моторе не пройти. А по рекам на моторках плавают.

– Во-первых, не плавают, а ходят, а во-вторых, и по Мадре мотором завозятся, но только весной или осенью после затяжных дождей, – поправил Алексей.

– Но мы-то завозились на шестах. Я отлично помню этот факт, и были мы тогда на двух лодках. На одной – Анатолий, на другой – его товарищ по охоте, и всё время на шестах.

– И опять ты всё перепутал, – вновь в монолог Леонида вклинился Алексей, – вышли мы из Миронове на моторе, а в прицепе вели две лодки. Прошли деревню Дарьино, что располагалась в километре от Мироново, а потом вошли в устье Мадры. Немного поднялись по руслу, сняли мотор, спрятали его в кустах, включая бак бензина. А вот дальше уже шли на шестах. Мы на своей лодке, Анатолий на своей, и его напарник на своей. Кстати, а ты не помнишь, как звали напарника? Шебутной был мужик, – уточнил некоторые детали Алексей.

– То, что шебутной, спору нет, – продолжил своё повествование Леонид, – особенно, когда он с двумя тозовочными патрончиками медведя стрелял, а потом прибежал за карабином и собаками, чтобы медведя добрать. Но как звали, не помню. Да и не вспомню. Мы его видели-то всего ничего и дел с ним никаких не имели. А вот с таким видом плавания на шестах, извини, хождения на шестах, мы столкнулись впервые, не то, что наши провожатые. Они управлялись с шестами довольно виртуозно, а мы только помогали им на перекатах перетаскивать лодки вручную.

– Бог мой, Леонид! Ну напряги свою память! Мы же с тобой по очереди лодку проталкивали шестом, – вновь вклинился в монолог Алексей, – один из нас шёл по берегу пешком, вместе с собаками, а другой был на лодке. И через определённое время мы менялись местами. Помнишь, на второй день я лося из-под собак добыл из тозовки.

Собаки тогда загнали лося в реку, а я шёл как раз берегом. Это был первый мой лось. Тогда же я умудрился, когда подкрадывался к зверю на расстояние выстрела, проткнуть ногу гвоздём насквозь. Спасла от заражения толстая подошва сапога, счистившая с него ржавчину. Потом мы ещё удивлялись, как там гвоздь в доске оказался, и как мне «повезло» на него наступить? Причём перед самым выстрелом. Пулю потом нашли точно в сердце. Тогда мы здорово задержались, мясо с собой взяли только на первое время, а основную часть развесили на вешалах, чтобы потом Анатолий отдал его за аренду лодки, пошив наших охотничьих костюмов и обуви. Их нам сшила в деревне знакомая Анатолия. Как она сказала, за подарок. Вот в качестве подарков Толя и забрал мясо. Денег-то ни на аренду лодки, ни на пошив у нас не было. Благо, что и жили мы в доме, где квартировал Анатолий, бесплатно.

– Возможно, так и было, давай не будем спорить, – Леонид остановил речь Алексея, – а лучше ещё чайку выпьем.

Алексей включил чайник, Леонид достал печенюшки, разлили по кружкам чай и временно замолчали. Каждый думал о своём восприятии той промысловой практики, которая случилась в их жизни почти полвека тому назад. А вспомнить было о чём. Молодость, новые впечатления, новые знакомые и безбрежное море будущих возможностей, надежд и перспектив. Даааа…, было время!

Прервал приятное чаепитие Алексей:

– Вот после добытого лося мы приехали на место, где и должны были остаться на промысловый сезон. Там ещё была старая-престарая полуизбушка-полуземлянка с дырявой крышей. В тот вечер мы сварили ведро свежанины и добавили к лосятине две тушки крохалей. Мясо и шурпа были очень вкусными. Больше я тот вкус в своей жизни так и не смог повторить.

– Какая избушка? Не было никакой избушки! Место, которое мы выбирали, было расположено с таким расчётом, чтобы поблизости произрастал лес, пригодный для постройки избушки. И её мы построили в течение трёх дней. Вот в ней-то нам и предстояло прожить около месяца, – перехватил инициативу в разговоре Леонид.

– Прекрати, всё было совсем не так! – вновь возразил Алексей, – мы остались на месте будущего промысла, около старой избушки, а Анатолий с напарником пошли дальше, до своего центрального зимовья, базового. А нам поручили напилить для зимовья брёвна и ошкурить их. Вот именно этим мы и занимались три дня. Аж ладони после этой работы опухли.

– Точно, – вспомнил этот момент Леонид, – но строили мы зимовье всё-таки три дня, но, когда вернулись охотники. А потом они уехали, и мы начали знакомиться с угодьями. Да…, промысел – самое моё любимое время. Помню, мы лазили по сопкам, ходили по ключам, охотились. И ощущения были, что мы стали частью природы, частичкой леса. И буквально на третий или четвёртый день шёл я по лесу, недалеко от избушки выскочил лось. Он убегал от собаки и оказался около меня на расстоянии выстрела. Я не заставил себя ждать, вскинул ружьё (в одном стволе всегда пуля), выстрел – и мы обеспечены мясом.

– Лёня, – с некоторым неудовлетворением протянул Алексей, – не было никакой собаки. Мы без собаки охотились. Откуда у нас, у студентов, взялась собака? И добыл ты лося не на территории нашей избушки, а тогда, когда мы жили на центральной базе Анатолия. И вовсе не рядом с зимовьем, а за 7 км от него. Мы с тобой два дня вытаскивали мясо до базы. А почему я помню про семь километров, так мы по лесоустроительным визирам шли. И когда пришли во второй раз, решили – забираем весь остаток мяса и тащим, пока силы есть. И шли по километровым отметкам. Километр пройдём и отдыхаем. А вот когда пришли в зимовье, растопили печь, свалились и уснули. А проснулись оттого, что мой свитер, немного подсохнув, упал на печь и такая вонь пошла, что мы чуть не задохнулись. Запах гари стоял несколько дней. А вот оттуда мы уже потихоньку, без перенапряжения, перетаскали мясо в новое, построенное зимовье. И мы пробыли в зимовье не один месяц, а весь сентябрь, октябрь и почти весь ноябрь. Выходили мы с участка то ли 23, то ли 24 ноября. А вот по поводу удовольствия, получаемого тогда от процесса слияния с природой, полностью согласен. Особенно меня впечатлили старые, довоенные путики с плашками и врубными кулёмками. Путики заросли, затески все заплыли, а орудия промысла в отличном состоянии, только крыши подновить, да челаки сменить и можно вновь охотиться.