Текст книги "Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе. Том второй"

Харба и Ороту

Село Мегино – Алдан Томпонского района Якутии стоит на берегу реки Алдан, правого притока великой Лены. Алдан – большая река с тёмными водами и мощным течением. Тогда я ещё не знал, что лучшие молодые годы моей жизни будут связаны с этой рекой, когда я переехал с семьёй в Усть-Маю, и что по её просторам проплыву на моторной лодке много тысяч километров, но это уже совсем другая история. До районного центра села Хандыга – 65 километров.

В это село я прибыл для прохождения охотоведческой практики вместе с однокурсником Гошей Леверьевым. О месте прохождения практики мы заранее договаривались с Афанасием Семёновичем Алексеевым, старшим охотоведом совхоза имени Охлопкова (Героя Советского Союза, знаменитого снайпера во время войны). Жили мы у Афанасия, в двухэтажном многоквартирном доме, у него была семья – жена и двое детей. Спали с Гошей на полу, в зале. Маленькая дочка Афанасия привязалась ко мне, называла меня «убай Качиян», видимо, поэтому её мама доверила мне присматривать за ней ночью. Детскую кровать поставили в зал, и я стал ухаживать за ребёнком, поправлять одеяло, садить на горшок.

Вскоре нас направили на сенокосные работы в составе бригады на поля по берегу реки Амга, на месте впадения в реку Алдан. Амга впадает в Алдан километрах в двадцати от села. Местность равнинная, горы расположены от реки далёко, течение плавное, величавое. Всей бригадой жили в двух палатках прямо на берегу реки. Сенокос вёлся в основном вручную, трактор работал при стоговании.

Помню, один раз организовали загонную охоту на зайцев на островах и добыли несколько штук, а в один из дней к нам на табор явился местный охотник, сказал, что добыл лосей, и попросил бригадира помочь трактором вывезти мясо. За услугу он дал тушу лосёнка на бригаду которую разделывали прямо на таборе. Во время разделки Гоша показал свои знания по анатомии животных, полученные в стенах института. Он предложил видавшим виды сельским мужикам разрубить тушу по подвздошной кости, сыпал налево и направо наименования костей, даже на латыни. У бригады, наверное, шевелились уши от научных названий костей разделываемой добычи.

Фото автора

На сенокосе были не меньше месяца. Пришла осень. Рано по утрам, ещё в тумане, мужики стали ездить проверять расставленные сети, говорили, что скоро должна пойти «большая рыба», имея в виду тайменя. Но я почему-то не ездил с ними на проверку сетей, видимо, не брали, сейчас жалею об этом.

После окончания сенокоса мы несколько дней работали в местной звероферме серебристо-чёрных лисиц. Ремонтировали шеды, сделали загон (участок земли, обнесённый зверосеткой с заглублением сетки в землю), чтобы лисы не делали подкопы и не убегали.

Фото автора

Начинался месяц октябрь, подходил охотничий сезон, для чего мы и приехали в эти края, и завершался сезон навигации по реке. Именно в эти дни меня назначили представителем от совхоза по приёмке ГСМ из танкера, поэтому пришлось короткое время заниматься не свойственной работой на судне, лазить по металлическим лестницам, переходам больших вертикальных резервуаров и делать замеры уровня ГСМ в них до и после каждой перекачки топлива.

Наконец настали дни для заброски в тайгу на промысел. Гошу Леверьева определили к охотникам, которые промышляли по реке Томпо. А меня Алексеев доставил на моторной лодке в Сасыльский наслег, посёлок Кэскил, что в 40 километрах от Хандыги. Прикрепили меня к старому охотнику Булдакову Ивану. Ему было лет 60, не меньше, и к моему приезду он уже был в тайге, поэтому меня должен был к нему проводить Мярин Володя, ранее охотившийся со стариком.

Фото автора

Охотничьи угодья, закреплённые за Иваном Булдаковым, были по небольшим речкам Харба, Ороту и Ньымаргы, от села Кэскил до первого зимовья 15–20 километров. Речки Харба и Ороту – правые притоки горной речки Ньымаргы, которая впадает в Алдан недалеко от устья Томпо. Иван охотился там много лет, до Нового Года в основном на горностая и белку, а начиная с января – на ондатру. По руслам речек были озёра и много мелких озерков, заселённых ондатрой. Их кормовые хатки наблюдались повсюду. В те годы соболь только-только начал появляться в его угодьях и был редким видом. У меня сохранился дневник тех дней, где записи начинаются с 14 октября 1974 года. В тот день я с Володей Мяриным пошёл вниз по речке Харба, но разными маршрутами. Иван дал мне свой старый охотничий карабин калибра 8,2 мм и десяток патронов к нему. Рассказал, что у него расставлены две петли на лося и что мне надо их проверить. На словах обрисовал места, где стоят петли. Первая петля была пустой, никаких следов подхода зверей не было. Иду дальше, карабин я привязал к поняге сыромятиной, в руках была небольшая лопатка с длинной ручкой. Лопатка используется как посох и для сооружения снежного холма при установке капкана на горностая. Вдруг заметил под деревьями за мыском неподвижное темное пятно. Сначала подумал, коряга, но почему без снега-то. В этот момент «коряга» резко повернулась ко мне, перед моим взором предстал самец лося. Он то опускал, то поднимал рогатую голову и смотрел прямо на меня. Я быстро снял понягу, торопливо развязал верёвку и взял карабин в руки, прицелившись, выстрелил. Лось упал, и мне его не стало видно, но через некоторое время опять встал. После второго выстрела я подошёл к месту добычи и увидел лежащего лося. Добил его третьим выстрелом в упор. Это был большой самец с рогами в шесть-семь отростков, одним рогом он попался в петлю из стального троса. Вот так я добыл своего первого лося.

Затем пошли своим чередом будние охотничьи дни. Вставал в пять, шесть часов утра, к этому времени у Ивана чай был уже готов. В маленькой сковородке он выпекал из муки очень вкусные лепёшки и, наскоро позавтракав, ещё в потёмках уходил на охоту. Я же выходил минут через тридцать, когда только-только начинало светать. В рюкзаке были капканы, приманка. В удобных местах, где встречались следы горностая, лопаткой делал домики из снега и ставил капканы. За спиной винтовка ТОЗ-8, «тозовка», «лом», как называли её в народе, и била она очень точно, как говорится, белку в глаз. А ещё лучше, когда пуля попадает наискосок снизу в рот и выходит через противоположный глаз, на шкурке вообще следа пули не остаётся. Белковать мне помогала молодая собака Мярина Володи по кличке Север, она убежала от него, когда он уходил домой в посёлок, и вернулась к нам. В дневнике записано, что я нашёл его 17 числа на месте, где я добыл своего первого лося, когда проверял капканы. Кобель лежал на месте добычи, питаясь сохатиной. Хорошо, что не попался в волчий капкан, который был насторожен рядом.

В обратный путь я шёл уже с собакой и веселее. Вечерело, солнце клонилось к закату, как вдруг вдали послышался ровный, сильный лай Севера. Выбежав из-за высоких кустов, увидел вдали трёх лосей, лосиха с двумя лосятами пересекала широкую ерниковую марь, останавливаясь и высоко поднимая голову, она внимательно вглядывалась в мою сторону. Сделал пять-шесть выстрелов с прицелом на 200, а затем на 300 метров, но безрезультатно. Лоси забежали в лес и исчезли из виду. Прошёл по следу порядочно, следов крови не было, да и вскоре вернулся Север. Домой пришли совсем в потёмках.

В дневнике 22 октября отмечено о добыче лося, а это было так. Той ночью приснился мне сон, как будто бы мне навстречу идёт родственник, дядя Юрий, лицо такое радостное, весёлое, и за собой он ведёт на верёвке большую корову. Утром я встал в 5 часов, когда завтракали, рассказал Ивану свой сон. Иван нарисовал мне сегодняшний маршрут и посоветовал взять карабин. Где-то в шесть утра, как обычно, двинулся в путь, были фиолетовые сумерки раннего зимнего утра. Вскоре близко над головой, сзади, пролетела большая стая куропаток, штук пятьдесят белоснежных птиц стремительно пронеслись на фоне ещё тёмного леса и растаяли в темноте. Сегодня мой маршрут пролегал вверх по речке Харба. Расставляя капканы, мне нужно было дойти до озера Куорэлээх. Расстояние, по описанию Ивана, километров 13. На маленьких озерках речки поставил 6 капканов. После установки шестого капкана вышел из лывки и пошёл к следующей. Когда подходил к озерку, внезапно на противоположном берегу заметил чёрный силуэт в молодом березняке. Лось стоял передом и смотрел на меня, расстояние сто метров. Я инстинктивно пригнулся, скинул шапку на снег и, сняв с плеча карабин, зарядил его. При звуке затвора лось рванул в сторону и начал бежать по редкому березняку. Я начал выцеливать и тут вскочил ещё один лось, крупнее первого, и я выстрелил по нему, лось бежит. При досылании второго патрона случилась маленькая заминка, зарядил и выстрелил второй раз. Лоси пропали, не видно их. Изо всех сил, запыхаясь, побежал по кочкам, по ернику к тому месту. Выскочил на следы убежавших лосей, иду по ним и вдруг заметил на снегу характерный выброс из шерсти в сторону от следа, а затем и следы крови. В пятидесяти метрах лежала большая лосиха. Вот так исполнился тот вещий сон, и я добыл второго лося. В тот вечер я вернулся в избушку совсем в темноте с полным рюкзаком жирной сохатины.

Согласно записям из дневника, я пробыл на промысле пушнины 38 дней. Последняя запись сделана 18 ноября о том, что завтра я иду в село. Всего за промысел я добыл 104 белки, 31 горностай, 4 глухаря, 2 лося и немало тетеревов, рябчиков и куропаток. Угодья были богатые, много лосей, много боровой дичи, встречались следы волков, росомахи и рыси.

Республика Саха (Якутия), 2022 г.

Золотой Аллах-Юнь

Посёлок Аллах-Юнь Усть – Майского района Якутии расположен на правом берегу одноимённой реки. Эта горная река берёт начало с озера Ампарынджа. Длина её 586 километров, и впадает она в Алдан, течение быстрое, сильное. Главные притоки Аллах-Юня – это реки Анча и Сахара. А сам посёлок был основан в 1930 году как рабочий. Некоторое время был центром Аллах-Юньского района. Здесь жили и работали золотодобытчики.

В этот посёлок я прилетел на Ан-2 в конце августа 1976 года будучи назначенным бригадиром Аллах-Юньского участка госпромхоза Усть-Майский. В леспромхозе я проходил преддипломную практику. К моменту моего приезда посёлок был, пожалуй, в самом расцвете своего развития. Численность населения составляла около двух тысяч человек. Была средняя школа, детский сад, клуб, магазин, больница. Главным предприятием посёлка являлась шахта «Аллах-Юнь» комбината «Джугджурзолото». Была и геологоразведочная партия. Считается, что за годы работы комбината золотодобытчики Усть-Майского района сдали государству около 170 тонн золота, в том числе немало тонн жёлтого металла было добыто коллективом шахты «Аллах – Юнь».

Поселился я в конторе участка, взяв ключи у завхоза Рябчук Галины. Утром, проснувшись, пошёл вниз к реке, помыться. Река встретила меня осенней утренней свежестью, лес за рекой уже начинал принимать осенние краски. Вдали за рекой виднелась большая гора, позднее я узнал, что гора называется Тарбаганнах (Шпиль Тарбаганнах, высота 2184 метра, напрямую от поселка 20 километров).

Аллах – Юньский участок был организован в сентябре 1971 года. Начальником участка тогда работал Попов Фёдор Захарович. К моему приезду он ушёл в отпуск и собирался в последующем увольняться переводом в старательскую артель. Потому-то и направили меня сюда. Моя задача состояла в организации охотничьего промысла на участке, а именно: обеспечение охотников всем необходимым снаряжением перед промыслом пушнины, организация заготовок мяса диких копытных животных и сдача всей заготовленной продукции в торговую сеть Ыныкчанского продснаба. Всего работников на участке числилось около 20 человек. Это потомственные охотники, оленеводы из числа местных жителей эвены, якуты – Бурцевы, Осенины, Николаевы, Громовы.

Госпромхоз ещё в 1974 году закупил у частных лиц 104 головы оленей, и уже за оленьим стадом госпромхоза следили Осенины. Надо отметить, что в последующем численность оленей в стаде была доведена до тысячи голов.

Вскоре я узнал, что в посёлке живёт мой родственник Илья Чемезов с семьёй, и я перешёл жить к ним. Они проживали в квартире в двухэтажном доме с отоплением. Илья очень обрадовался моему внезапному приезду. Жена Ильи, Дуся, работала диспетчером, а Илья – рабочим в шахте. Двое маленьких детей: сын Федя и дочка Лена. Рядом с домом был у них маленький огороженный участок и хлев, где содержались куры, кролик и поросята. Мама Дуси жила в местности Ображка, возле озера Алысардах, и содержала там несколько коров. На полях и вокруг озера буйно росла трава, и коровы все были упитанные и чистые. Было видно, что у них опытная и трудолюбивая хозяйка. А места там очень красивые, большое чистое озеро, вокруг высятся сопки, заросшие лиственницами, а ближе к их вершинам главенствовали заросли кедрового стланика. А ещё на сопках росла крупная, чистая брусника. Мы с Ильёй ходили на эти горы за ягодой.

Приближался охотничий сезон, и в контору стали чаще приходить охотники за снаряжением, за оружием, патронами, капканами. Охотник Большаков Анатолий Аристархович после знакомства со мной в ходе беседы предложил вместе сходить поохотиться на оленя. Я, конечно, сразу заинтересовался и согласился.

И вот ранним утром мы уже стояли на берегу реки, чтобы перейти её вброд. Нас было четверо: я, Большаков и братья Лягушины – молодые парни, может, чуть постарше меня. Мне же было всего 23 года. Все в болотниках, за спинами рюкзаки с продуктами и всем необходимым для пешей охоты. С осторожностью перешли реку, течение сильное, а камни на дне скользкие, того и гляди собьёт ещё с ног, вот будет беда-то. А дни уже холодные, скоро конец сентября.

Вскоре начали подниматься на гору. Здесь я впервые в жизни увидел настоящие скалистые горы. Просто громадные площади горных склонов, покрытые хаотичным нагромождением камней, валунов и огромных обломков скал размерами с автомашину с вкраплениями густых зарослей кедрового стланика. Так вот, здесь все крупные валуны, как столы, были завалены остатками битых кедровых шишек – следы бурной деятельности кедровок. Неизгладимые впечатления.

Шли по склонам гор речки Сэмэнчик, изредка останавливаясь и осматривая в бинокль соседние склоны и противоположные горы в поисках оленей. К концу первого дня остановились ночевать возле ручья. Вскипятили чай в котелке, поужинали. Только собрались ложиться спать, как вдруг послышался вдалеке шум-гам, и вскоре стало видно стаю гусей. Стая была большая, и летели гуси беспорядочно и очень громко суматошно гоготали. Пролетели, и стихли их голоса вдали уже наступивших сумерек. Ночь была холодная, звёздная. А спали мы под открытым небом, возле костра. Чёрное небо и мириады звёзд. Именно про такую ночь, наверное, писал Михайло Ломоносов: «Открылась бездна, звёзд полна, звездам числа нет, бездне дна».

Утром, наскоро позавтракав, двинулись дальше. По самой низкой седловине горы поднялись и перевалили в речку Мэритикэн. На этой речке мы добыли трёх оленей. Один олень подранком уходил от нас всё дальше и дальше под горой, а я шёл верхом, по террасе и, когда начался более ровный и чистый участок, побежал быстро, как мог, метров 200–300 и остановился на краю обрыва. Стал смотреть вниз. И почти тут же показался олень, оказывается, я обогнал его, когда бежал верхом. Олень был легко ранен в заднюю ногу и шёл, слегка хромая. Поравнявшись со мной, он остановился и стал прислушиваться, оглядываясь назад. Тут я выстрелом сверху сразил его наповал. Вскоре подошли напарники и с облегчением вздохнули. Такой запомнилась мне эта охота в горах Аллах-Юня.

Наступила середина октября, начался охотничий сезон. Все охотники уже выехали в свои угодья, начинался промысел пушнины. В один из дней я тоже пошёл походить по окрестностям посёлка. Снега было уже по щиколотку но это не особо мешало ходьбе. Вскоре наткнулся на стаю рябчиков и добыл из тозовки шесть штук. Редко встречались следы белок и горностая. Проходя под горой, заметил следы соболя, который по каменистому склону поднялся вверх на гору. Я решил пройти по следу и, поднявшись метров на семьдесят, оказался на маленькой ровной площадке. И здесь же была на камнях небольшая расщелина. По следам было видно, что соболь заглядывал туда, много топтался. На входе я насторожил имевшийся у меня единственный капкан, на приманку положил потроха рябчика и немного перьев и пуха. Вот с этого места я поймал двух хороших чёрных соболей. А на третий раз в капкан попалась сама хозяйка каменной норы – пищуха.

На ноябрьский праздник в посёлок заявились госпромхозовские оленеводы. Затаборились они за рекой, недалеко от посёлка поставили палатки. Встретились со мной, познакомились, поговорили о работе, о стаде. Повезли меня на оленьих нартах к себе на табор, угостили жирной олениной. Пододвигая ко мне блюда с оленьим языком, приговаривали: «Дэплэ, Егорыч, дэплэ». Сначала всё было хорошо, но прошла неделя, вторая, третья. Уже настала середина декабря, а они всё не уезжали из посёлка, а стадо-то осталось без пригляда. Один раз увидел оленей, запряженных в нарты, возле магазина, рядом стояли две русские женщины, любовались оленями. И одна говорит другой: «Смотри, какие красивые камусы стоят». Ну, а оленеводы в магазине покупали в основном водку, курево и хлеб. Я раза два ходил к ним пешком за реку, уговаривал их уехать обратно на стадо. Но они каждый раз успокаивали меня: «Вот завтра-то уж точно уедем». Под конец по посёлку пошёл слух, что два мужика на нартах залетели под машину и вроде получили ушибы. После этого случая я их не видел.

В это же время в посёлок приехал рыбак Костюченко Александр Денисович, который жил и рыбачил на горном озере Ырчах. Привёз много заготовленной рыбы, несколько кулей огромных размеров налимов и несколько мешков красной рыбы гольца сибирского, местное название – тобь. Вся эта рыба была сдана в магазин.

В один из морозных дней декабря ко мне пришёл охотник Николаев Афанасий Егорович и позвал меня на охоту. Говорил, что на одной горе увидел двух лосей. Договорились, что он заедет за мной. Вечером он подъехал на двух запряжённых нартах. На нарте, где должен был ехать я, был загружен весь необходимый бутор, накрыт брезентом и крепко стянут верёвками. Я уселся верхом, ухватился за верёвки, и мы поехали в кромешной темноте. Афанасий ехал на первой нарте и управлял оленями, а мои олени были привязаны к его нарте.

Холодно, темно, в лицо изредка бьёт снегом из-под оленьих копыт, и слышится их характерное клацанье.

В одном месте на колдобине нарта вдруг опрокинулась и легла на бок, олени продолжали бежать, и я бежал рядом с нартами, держась одной рукой за верёвку. На мгновенье изловчился и на бегу толкнул нарты вверх, и нарта как-то так легко встала обратно на полозья, а я заскочил на своё место. Ехали долго. Наконец олени замедлили свой бег и вскоре остановились. На берегу озера стояла палатка. Афанасий затопил печку, зажёг в палатке свечу. Вдвоём разгрузили нарты, нужные вещи занесли в палатку. Распрягли оленей и отпустили. Я сходил на озеро, ножом наколол лёд и принёс целое ведро. Сварили полный котелок оленины и плотно поужинали. Утром Афанасий отправил меня за оленями. Я пошёл по следам искать, сначала следы вели по подножью горы, а потом начали подниматься чуть повыше. Оленей нашёл глубоко в лесу в маленьком распадке в двух-трёх километрах от палатки по звуку боталы, который был привязан на шее оленя. Главный олень удивлённо смотрел на меня, когда я подходил к нему, спокойным голосом подзывая к себе. Подойдя, накинул на его шею верёвку. Когда я с оленями вернулся в палатку, Афанасий сказал, что видел горностая, который бегает недалеко от палатки. Я решил поставить капкан и насторожил один рядом с палаткой возле куля с мясом. Пока сидели и завтракали, послышался звук срабатывания капкана, и громко заверещал горностай. Это был крупный самец.

После завтрака поехали к месту, где Афанасий на днях видел лосей. Проехали километров семь по одному распадку и поднялись на гору, насколько смогли олени. Остановились и дальше шли пешком по склону высокой горы. Лес был достаточно густой, лиственничник и заросли высокого ольховника. Наконец Афанасий остановился, тихо сказал, что пришли. Он достал бинокль и стал осматривать склон противоположной горы. Вскоре я заметил лосей и тихим свистом подозвал к себе Афанасия, показал ему. Лоси не замечали нас и спокойно стояли, кормились. Видимо, план охоты у Афанасия был задуман давно, он быстро подсказал мне, что дальше делать. Мне предстояло как можно тише и скрытно спуститься с горы, подняться на противоположную гору и гнать лосей в сторону Афанасия. Я начал спускаться с горы через тридцать минут после ухода напарника. Спустился, пересёк распадок и начал подниматься по крутому склону горы. Снег был глубокий, и я уже изрядно запыхался, пока дошёл до следов лосей и двинулся в их сторону. Вскоре послышались раскаты выстрелов из карабина.

Когда я подошёл к Афанасию, он стоял возле большого лося и чертыхался, что промазал и упустил лосёнка. Но потом успокоился и заключил, что лосёнок, наверное, станет достойным продолжателем лосиного рода. Позже мы с большим трудом спустили мясо лося с этой горы, склон оказался очень крутым. Мы с Афанасием, ухватившись с обеих сторон за нарты, вовсю упирались ногами, стараясь тормозить раскат нарты. Через день мы приехали в посёлок и сдали мясо в магазин.

Вот так прошла моя преддипломная практика в Аллах-Юне. Она закончилась 31 декабря 1976 года. Мне предстояло вернуться в Иркутск и продолжить учёбу на заключительном пятом курсе.

В этом рассказе я привёл только основные моменты тех дней, что запомнились особенно ярко.

Республика Саха (Якутия), 2022 г.